Наследник Исчадья

1. Эвилейн Милшерри

- Слышала новость? С нами будет учиться осужденный!

Я не поверила: Эльза обожала собирать сплетни, не заботясь об их достоверности. И сейчас она превзошла себя. Чушь ведь – кто позволит осужденному учиться? Да и как, с Ограничителем-то?

- Не смешно, - фыркнула я.

- Я серьезно! – Эльза обиделась. – Говорят, он уже неделю в гимназии, а еще – что он жуткий преступник, страшный убийца и… - она понизила голос и с придыханием закончила: - сын Исчадия.

Невольно я вздрогнула. Хотя я в то время была слишком маленькая, чтобы понимать происходящее, но память об Исчадии в нашем мире еще свежа. Прошло всего пятнадцать лет с той страшной войны, которую развязало это чудовище. Столько потерь, столько ран и шрамов… Моя мама до сих пор оплакивает младшего брата и его юную жену. Должно быть, нет ни одной семьи, которую не коснулись бы потери в этой войне. Многие отдали жизнь, чтобы остановить Исчадие.

А у него, оказывается, есть сын? И он будет обучаться среди нас?

Невозможно.

Хотя ничего удивительного, что сын злодея и сам вырос злодеем. Но вот поверить, что его допустят к обучению в магической гимназии, как-то не получается.

Ведь мало закончить школу. В конце концов, если судить по наглой физиономии Рэйча, вольготно расположившегося на задних рядах аудитории вместе со своими дружками, хорошие оценки в школе для поступления в гимназию не особо важны. Мало иметь возможность оплатить обучение – гимназия для талантливых учеников делает поблажки. Но ведь нужен в первую очередь магический талант! Причем не ниже красного. А все осужденные связаны Ограничителями и пользоваться магией не могут. Так что делать в гимназии осужденному?

Видя мой скептицизм, Эльза насупилась:

- Не хочешь – не верь. Но я точно слышала!

Обижать Эльзу мне не хотелось. Несмотря на ее любовь к сплетням, она была славной девочкой, и мы дружили с первых дней в школе. Поэтому я улыбнулась:

- Я просто надеюсь, что это неправда. Зачем нам такой сокурсник? Не хочу, чтобы что-то отравляло наши лучшие годы.

- Ох, Эвви! – Эльза всплеснула руками. – Не переживай, никто не позволит ему творить бесчинства в гимназии!

Я выгнула бровь.

В школе царила железная дисциплина, но мы все знали, что в гимназии все будет не так. Юным магам, овладевающим мастерством, дается много свободы. Однако эта вседозволенность – мнимая, она готовит магов к жизни вне надзора, когда за свои поступки ты отвечаешь сам. Каждый должен воспитать в себе самодисциплину, ведь иначе – Ограничители и невозможность пользоваться магией. Никто не станет стоять над душой и контролировать обученных магов, а значит, надо учиться контролировать себя самим.

Вот только, хотя про эту часть свободы мы знали, но вседозволенность манила, обещая веселье… хотя бы первые пару курсов.

Так что уверенность Эльзы, что разбушевавшегося осужденного кто-то остановит, выглядела весьма наивной. Другое дело, что против магов у осужденного нет шансов – даже если маги лишь первокурсники.

- Где ты только набираешься этих слухов, - фыркнула я едва слышно.

Спорить или ругаться с подругой я не хотела, не желая портить себе впечатление от первого дня в гимназии.

Поступления сюда я ждала с нетерпением. Как, думаю, и мои одноклассники, ведь гимназия означала возможность учиться магии всерьез. Конечно, в школе преподавали основы, простейшие руны и заклинания, но без пробудившейся силы они не работали. А сила просыпалась лишь в шестнадцать – первое совершеннолетие. Именно в этом возрасте и поступали в гимназию.

На первый курс после школы мы перешли практически всем классом, за исключением пары учеников, которые то ли переехали в другую провинцию, то ли не пробудились – причем одно другому не мешало. Так что в целом ничего как будто и не изменилось. Все те же лица в первый день нового учебного года… только вместо классной комнаты – аудитория, вместо парт – скамьи с бесконечными рядами столов, а вместо малышни в коридорах – старшекурсники, многих из которых мы не знали. Переезды между провинциями, особенно во время учебы – весьма распространенная практика.

И где-то в глубине души я рассчитывала, что к нам тоже переведутся новенькие – какие-нибудь симпатичные парни, например. Но не осужденный же!

Хотя я даже не рассматривала вероятность того, что слухи о таком новеньком могут оказаться правдивы.

А затем двери аудитории открылись, впуская нашего куратора, директора и…

Осужденного.

Никаких сомнений в статусе вошедшего парня у меня не возникло, благодаря приметному ярко-оранжевому комбинезону без рукавов.

Руки парня уродовали хаотично нанесенные руны Ограничителя – от запястий до локтей, а бритая под ноль голова придавала ему опасный и устрашающий вид.

Быть не может. С нами действительно будет учиться преступник?! Настоящий бандит, по нему же сразу видно!

Испугавшись, я взглянула на директора, надеясь, что этому найдется какое-то разумное объяснение. Может, нас просто решили напугать? Показать, к чему может привести несдержанность?

- Доброе утро, господа студенты, - бодро заговорил наш куратор, господин Ристе. – С этого дня вместе с вами будет учиться кто-то особенный.

2. Ардин Аусверри

Да, к такому жизнь меня не готовила.

Но в моих планах давно уже все пошло наперекосяк, так что удивляться не приходится. Встреча с Тэсси перевернула все с ног на голову, но я ни о чем не жалею. Что меня ждало без нее? Кресло руководителя одного из предприятий отца, выгодный брак по договоренности, бесконечная череда приемов и сделок – и одиночество, полное и беспросветное. Точно как у отца. Их брак с матерью так и не стал счастливым, слишком разные люди, слишком разные интересы. Взаимные измены, отчужденность, светские маски мнимого благополучия. Я знал, что и меня ждет то же самое, но затем в мою жизнь ворвалась Тэсси, и я отказался от всего – семьи, наследства, положения в обществе, только чтобы быть с ней.

Конечно, преподавание в гимназии не являлось верхом моих амбиций, но пока это единственная работа, которую мне удалось найти. Отец постарался закрыть для меня все прочие возможности, в надежде, что я одумаюсь. Но на жизнь мне хватало, и я чувствовал себя куда счастливее, чем будучи наследником огромного состояния.

Так что сюрпризы и повороты судьбы давно перестали меня удивлять, но все же к подобному я оказался не готов.

Направляясь в свой кабинет в стенах гимназии меньше всего ожидаешь столкнуться с осужденным. При том, что в моей жизни в принципе не могло возникнуть ситуации, когда я мог бы пересечься с подобным контингентом.

Что вообще осужденный делал в гимназии?

Это был первый вопрос, который я ему задал, обездвижив заклинанием.

- И как ты сюда пробрался?

Осужденный взглянул на меня как-то устало и ответил:

- Я студент. Буду тут учиться.

Только после его слов я обратил внимание, что он действительно очень молод – еще подросток. Ровесник моих учеников, но…

- Это чушь. У тебя полный Ограничитель, ты не сможешь учиться. Я вызываю стражу.

- Давайте сначала к директору? – предложил парень.

Слишком уверенно предложил, так что я усомнился в своей правоте.

Но – студент? Этот осужденный? Что-то слабо верится.

- Гинн Наиде, - к счастью, директор был на месте. – По гимназии разгуливает осужденный!

Я подтолкнул мальчишку к директорскому столу.

Наиде чуть заметно скривился:

- Опять ты?

- Давно бы собрали всех работников и объяснили, кто я, - ворчливо откликнулся парень, вызвав у меня изумление.

Так что, он не соврал? Директор-то удивленным не выглядит.

- Еще мне осужденный не указывал, что делать, - презрительно бросил Наиде и взглянул на меня: - По особому распоряжению совета Девятнадцати этот осужденный будет учиться в нашей гимназии.

- Почему в нашей? – не нашел ничего лучшего спросить я.

Неужели опять папочка постарался?

- Потому что это – Дейнар Суотерри, и его печально известный родитель когда-то тоже учился у нас, - хмуро ответил Наиде.

Он, похоже, до сих пор был опечален этим фактом.

Я тряхнул головой, собираясь с мыслями:

- Исчадье? Этот осужденный – сын Исчадья, и его действительно отправили сюда обучаться? Он имеет право находиться здесь?

- С определенными ограничениями, но да, имеет.

Я помолчал и хмуро заметил:

- Тогда имеет смысл донести это до всех в гимназии. Иначе парень из вашего кабинета не будет успевать выходить.

- И я о том же, - поддакнул Дейнар.

- Я подумаю, - поморщился Наиде. – Идите, гинн Аусверри. И этого с собой прихватите.

Суотерри не стал ждать, выйдя из директорского кабинета первым. И уже в коридоре уставился на меня:

- Так это вы – преподаватель по магической защите?

- Да, - осторожно согласился я, внимательно рассматривая парня.

Он выглядел как натуральный хулиган с этой его бритой головой, упрямо вздернутым подбородком и мешковатой робой. Да и полный Ограничитель говорил сам за себя – этот парень явно не из лиги хороших мальчиков. Подумать только, сын самого Исчадья. Явно пошел по стопам родителя. Хорошо, что вовремя поймали, нам только еще одной войны не хватало.

- А я как раз вас ищу, - бесхитростно сообщил он.

- Зачем? – изумился я искренне.

- Мне нужны уроки защиты, - пожал он плечами с таким видом, будто это самая очевидная на свете вещь.

Я сложил руки на груди:

- И с чего ты взял, что я их тебе преподам? Раз ты студент, будешь заниматься со всеми.

- Но мне ведь не дадут, - парень не сдавался. – Я же стану здесь изгоем, и без умения защититься я буду постоянно бит. А то и хуже, кто знает, как поведут себя маги по отношению ко мне.

Было видно, что эту речь он приготовил заранее, и сквозь уверенность мальчишки пробивалось волнение. Он определенно не желал становиться мальчиком для битья. Но я не собирался ему помогать. В конце концов, закон он нарушил по своей воле, и теперь пусть на собственной шкуре ощутит, к чему приводит непослушание.

3. Дейнар Суотерри

Дэн всегда был беспроблемным ребенком. Другие дети его не трогали – знали, что даст сдачи, а воспитатели не выделяли из толпы, потому что он сам старался не выделяться. Он вел тихую спокойную жизнь воспитанника детского дома, а затем в один далеко не прекрасный день все изменилось.

Хотя, казалось бы, ничто не предвещало…

В детдоме никто не знал настоящей даты его рождения, поэтому вели отчет со дня его поступления. Темная история – шептались по углам сердобольные воспитательницы, и, хотя никто ему не рассказывал, Дэн по крупицам собрал подробности.

Терпения ему всегда было не занимать.

Дэна обнаружили на крыльце детдома, примерно годовалого, хорошо одетого, с запиской, в которой значилось только имя. Камеры наблюдения в тот день сбоили, поэтому кто его оставил, никто не видел. Органы правопорядка тоже не помогли, выяснить, откуда взялся Дэн, им не удалось. О его пропаже никто не заявлял, поэтому неожиданного подкидыша просто оформили, как очередного обитателя детдома.

Конечно, Дэн иногда позволял себе фантазировать о собственном происхождении, но особо этим не увлекался. Если бы его искали – давно бы нашли, а раз не нашли, значит, некому. И поэтому, кем бы он ни был, значения это не имело никакого.

Пустым фантазером Дэн не являлся, в детском доме довольно быстро учатся смотреть на мир прагматично. Но в собственный день рождения – хотя бы такой – почему бы и не помечтать? Особенно, если выдалась возможность побыть в одиночестве.

В его детдоме шли навстречу воспитанникам, давая им маленькие поблажки на праздники. Например, возможность провести этот день так, как захочется. Дэну хотелось одиночества, с этим в детдоме всегда было сложно. И директриса, немного поколебавшись, отпустила его гулять одного. Не зря он всю жизнь работал над своей репутацией.

Выданных в качестве подарка денег хватило на билет в кино и обед в кафе. Но большую часть дня Дэн просто гулял по зимнему парку, наслаждаясь одиночеством и предаваясь мечтам о семье, которой у него нет и не было. Он думал, что было бы здорово найти родственников…

И очень при этом ошибался.

Дэн уже возвращался в детдом, когда ему преградил дорогу крупный немолодой мужчина в дорогом пальто.

- Денис Сухов? – осведомился незнакомец.

Дэн насторожился. На полицию не похоже, но кому еще он мог понадобиться? В органах опеки прознали, что несовершеннолетний воспитанник детдома разгуливает по улицам без присмотра? Но для рядового госслужащего тип слишком стильно одет.

- Допустим, - осторожно согласился парень. – А в чем дело?

- Я – твой дядя. Иди за мной.

У Дэна глаза на лоб полезли. Дядя? Вот так, к нему на улице подошел незнакомец и признал в нем родственника? Интересно, за кого принял его так называемый дядя, если счел, что Дэн без вопросов послушается и побежит следом?

Может, это и сработало бы, будь Дэн лет на десять младше. Но в свои шестнадцать наивным парень не был.

- Ага, сейчас, все брошу, - пробубнил он и ускорил шаг, продолжая прерванный путь.

- Эй! – в голосе незнакомца послышалось раздражение. – Я сказал, следуй за мной!

- Извините, но мне в другую сторону, - откликнулся Дэн, даже не обернувшись.

Странная встреча ничуть его не обрадовала, даже наоборот, вызвала вполне объяснимую тревогу. Ничего хорошего от незнакомого мужчины, приставшего на улице, и при этом где-то узнавшего его имя, ждать не приходилось. Должно быть, этому типу показалась блестящей мысль поманить детдомовца родством, а потом… на органы продать, например. Или в бордель. Или еще что-то столь же мерзкое.

Для хорошего использовали бы официальные пути, а не вот это вот.

- Ты что, не понял? – Дэна схватили за руку. – Я твой дядя, и мы едем домой!

- Слушайте, я вас знать не знаю и что-то не вижу никакой бумаги, заверяющей степень нашего родства. Так что я с вами никуда не поеду.

Дэн вырвался из хватки и поспешил прочь. Какое-то наитие заставило его обернуться – и он увидел, как пальцы незнакомца наливаются синим сиянием в ответ на беззвучный шепот мужчины.

В этот момент Дэн по-настоящему испугался. Сияние выглядело противоестественным, а потому опасным. Не дожидаясь, что будет дальше, Дэн припустил со всех ног.

"Дядя" что-то крикнул ему вслед, но Дэн не прислушивался. Его гнала вперед, к безопасности, дикая паника, потому что одно дело – видеть подобное в кино, и совсем другое – вживую. Кем был этот дядька? Экстрасенсом каким-нибудь? Инопланетянином? Дэн больше не хотел сталкиваться с чем-то подобным. Как и думать, что тот – его возможный родственник.

Не хватало только оказаться мутантом каким-то.

Бьющую его дрожь по возвращении в знакомые стены детдома Дэн объяснил февральским морозом, и сам себе запретил думать о странной встрече. Он надеялся, что это была лишь досадная случайность, и о непонятном "дяде" он больше не услышит.

Но надежда оказалась напрасной.

Уже на следующий день Дэна позвали в кабинет директрисы. И сияющая Тамара Максимовна объявила:

- Денис! Нашелся твой родственник! Тебя забирают!

4. Эвилейн Милшерри

Первое занятие по теории магии я ждала с нетерпением. Конечно, в школе нам преподавали магические формулы – графичекие и звуковые, но их было прискорбно мало. Да и недостаточно выучить формулу – требовалось понимать, что и как делать, чтобы все сделать правильно. А еще – сразу после теории магии следовала практика, и мне безумно хотелось наконец активировать мажистик и почувствовать контроль над собственной магией. Всплески мне уже успели надоесть – ничего интересного в хаотично вырывающейся сырой магии нет.

Признаюсь, первый учебный день меня разочаровал. Общеобразовательные предметы были точно такими же, как в школе, разве что изучать их нам предстояло более углубленно. Но я все равно не почувствовала разницы с оставленной школой. Даже обидно. Да еще и этот осужденный постоянно бросался в глаза из-за своей робы, которую даже не удосужился сменить. Хотя стоило признать – больше он ничем не выделялся. Сидел тихо, никого не задирал, сокурсников игнорировал. Располагался неизменно в дальнем углу аудитории, будто старался держаться подальше от всех. В целом, никаких бандитских замашек он не демонстрировал.

Но я все равно его боялась.

Я даже выполнила свое намерение – позвонила отцу и поинтересовалась, имеет ли осужденный право учиться в гимназии. Выслушав мой сбивчивый рассказ, папа пообещал все выяснить и велел не паниковать, чем меня немного успокоил. Вот только, как он выяснил, поделать с новым учеником ничего нельзя – его определил к нам Совет, а решения Совета не оспариваются. И, хотя я это уже знала от директора, все равно расстроилась. Я привыкла, что все мои проблемы папа решает сразу. Пусть даже проблем у меня пока в жизни особых и не было.

Как ни странно, на теории магии осужденный тоже присутствовал. Меня это удивило, ведь магичить он не мог, а зачем слушать теорию, если практики не будет? Видимо, преподавательница была в этом со мной согласна, потому что, едва представившись, недовольно заявила:

- Суотерри, вам нечего делать на моем занятии.

- Гинна Саэле, я являюсь учеником гимназии и обязан присутствовать на всех занятиях, - мрачно сообщил тот.

Похоже, он и сам был бы рад уйти.

- Вы нарушаете правила гимназии, - не сдавалась гинна Саэле. – На моих занятиях запрещено появляться без формы!

- Я в форме, - еще мрачнее ответил он.

- Вы издеваетесь? – преподавательница вспылила.

- Нет.

Суотерри расстегнул молнию на куртке и снял ее. Я еще успела удивиться, что роба, похожая на комбинезон, оказалась раздельной, как ярко-оранжевая куртка в руках парня вдруг превратилась в пиджак. Такой, какие носят студенты.

Суотерри и впрямь был в форме… вот только на нем она превращалась в тюремную робу.

Мне вдруг стало стыдно. Я-то думала, парень специально подчеркивает свой особый статус, стараясь выделиться, а у него, что же, просто нет выбора? Я и не знала, что на осужденных накладывают такие чары.

Впрочем, что я вообще знаю о преступниках и методах их наказания?

Гинна Саэле прищурилась и поджала губы, глядя, как пиджак, накинутый осужденным, мгновенно превращается в оранжевую куртку. Определенно, ей хотелось придраться к парню, но пока причин для этого не было. Формально он не нарушал правил, не его вина, что гимназийная форма на нем превращалась в робу. Однако не стоило и сомневаться, что осужденный в ее лице нажил врага. Так что ему повезло, что магией он заниматься не может, иначе гинна Саэле спуску бы ему не дала.

Меня такая предвзятость со стороны преподавателя откровенно удивила. Накануне, на обычных предметах, учителя Суотерри просто игнорировали, сочтя его не стоящим внимания. А тот же гинн Аусверри, занятия с которым у нас начинались сразу после теории, помнится, вообще за осужденного вступился.

Странно как-то. Разве учителя не должны быть беспристрастны?

Больше гинна Саэле к парню не придиралась, но все занятие не сводила с него ненавидящего взгляда. Впрочем, это не помешало ей провести лекцию – увы, далеко не столь интересную, как я рассчитывала.

На первом занятии теорией нам рассказали о вещах, и без того всем известных. Уровни магии, мажистики, остаточные эманации, очищение и осторожность при сотворении заклинаний – об этом нам с первого класса твердят. Никаких новых формул на этом занятии нам не показали, ничего нового мы не услышали.

Должно быть, гинна Саэле сумела заразить учеников своим дурным настроением, потому что даже хохотушка Эльза после ее занятия выглядела мрачнее тучи.

- Какая скукота эта ваша теория магии, - фыркнула подруга на пути в новую аудиторию.

- Наверное, это потому что лекция была вводная, - я вздохнула, полностью с ней соглашаясь.

Если занятия продолжатся в том же ключе, столь ожидаемая мной теория магии рискует стать самым нелюбимым предметом.

- Зато наконец-то мы познакомимся с гинном Аусверри! – долго хандрить Эльза просто не умела.

- Надеюсь, хотя бы он нас не разочарует, - я не удержалась, фыркнула.

И гинн Аусверри нас не разочаровал.

В отличие от гинны Саэле, он не старался выпятить свое превосходство – ни в возрасте, ни в знаниях, ни в умениях, - и демонстрировал доброжелательность, сразу вызвав у нашего курса симпатию. Едва представившись, он сразу заговорил о деле:

5. Ардин Аусверри

Мне бы стоило готовиться к новому учебному году, а я носился с одной-единственной проблемой, имя которой – Дейнар Суотерри. В тот день, когда мы познакомились, я честно постарался обдумать все, что узнал от парня, но единственное, что уяснил точно: этот мальчишка – бомба замедленного действия. Если о нем станет известно определенным лицам; если они узнают, что с ним сделал совет; если станет известно о нарушениях, которые совет допустил…

Новой войны не миновать.

После упразднения министерства совет девятнадцати придворных стал единственной властью в провинциях. Нам обещали мудрое и справедливое правление, и после войны многие на это купились. Никому не хотелось повторения бойни, и мысль, что теперь некому контролировать власть, ставшую абсолютной, задвигалась на окраины общественного сознания. Совет справлялся, поначалу, но советники – это обычные маги, и испытание властью держали не очень хорошо. За последние пятнадцать лет в магическом обществе довольно сильно затянули гайки, мало-помалу ограничивая свободу и возможности для более слабых магов. Совет вел планомерную политику магического превосходства, но настолько тонко и незаметно, что большинство этого просто не замечало.

Пока.

Были маги, которые пытались противостоять нововведениям совета, но к ним не прислушивались. Боялись войны. А у оппозиции не имелось никаких серьезных доказательств злоупотребления советом властью. Уменьшили квоты для слабосилков? Экономия средств после войны. Повысили цену артефактов? Казне нужны средства на восстановление провинций. Ограничили свободу перемещения? Выравнивают демографическую ситуацию в провинциях. И таких примеров – тьма, но на каждый новый закон есть оправдание, которое обыватели молча примут.

А тут – необученный маг с полным Ограничителем, наследник Исчадья, жестоко наказанный без вины… Без особой вины. Мальчик, которого хотели спрятать от общества, ничем это не объясняя – и игнорируя постулат, что сын не отвечает за деяния отца.

Прецедент! Маги будут напуганы таким произволом, и оппозиция сможет поднять голову, наконец раскрыв преступные намерения совета. А выступления против совета приведут к стычкам, и, как результат, к новой войне.

И ведь не виноват в этом Дейнар Суотерри, но он послужит катализатором…

Я был далек от политики, пока не встретил Тэсси. Она – ярая противница Совета, именно она на многое раскрыла мне глаза. И я знал, что если она узнает о Дейнаре – миру конец.

Во всех смыслах. Эта потрясающая женщина своего не упустит, но в этом вопросе я ее поддержать не могу. Поэтому в тот день я решил молчать о мальчишке. И где-то в глубине души надеялся, что он передумает, что откажется терпеть боль и избавит меня от необходимости скрывать что-то от любимой.

Но, разумеется, тогда я еще плохо знал парня.

Он явился в мой кабинет на следующий день. Его руки все еще были плохи – Ограничитель оставил глубокие раны магу, посмевшему заклинать, но Дейнар был полон решимости продолжить обучение. Отложить до полного заживления он отказался, и я, напомнив себе, что это его жизнь и его выбор, со вздохом взялся за обучение, предварительно использовав на нем ледяные браслеты, чтобы минимизировать ущерб.

Каменную кожу он сумел воспроизвести сам, без моей помощи. И это был поразительный прогресс, обычно первое заклинание ученики осваивают две-три недели. Досадно видеть такие способности и понимать, что они никогда не разовьются. Простые заклинания – предел осужденного с полным Ограничителем.

Какой потенциал пропадает!

Несмотря на постоянную боль, Суотерри учился старательно, схватывая все буквально на лету. Учить такого было бы одним удовольствием, но я не мог игнорировать страдания мальчишки.

И это было еще одной проблемой. Я просто не хотел причинять ему боль. Потому что Дейнар Суотерри оказался отличным парнем, несмотря на весь свой хулиганский вид.

Невольно я ждал подвоха – грубости, хамства, глупости, подросткового максимализма – всего того, что меня раздражает в учениках, ощутивших вседозволенность. Первые успехи в магии многим сносят крышу, вытаскивая на поверхность все плохое, тщательно удерживаемое в детстве страхом наказания. В гимназии тоже могут наказать – но проступок должен быть очень серьезным. Но пока до подростков дойдет, что все проблемы начинаются с малого! Вот и приходится проявлять бесконечное терпение. И за три года я почти привык.

Но Дейнар оказался другим. Ему не кружил голову успех, к магии он относился только как к инструменту, ничуть не гордясь своими силой и талантом. Быть может, потому что каждое заклинание давалось ему болью; но наблюдая за этим целеустремленным, спокойным, совершенно неконфликтным юношей, я все меньше понимал, почему его обрекли на полный Ограничитель. Я просто не мог представить Дейнара совершающим преступление. Любое.

Наверное, именно поэтому меня и задела проявленная им безответственность.

Это было на пятый день нашего знакомства. Я привычно ждал ученика к началу занятия, но в положенное время Дейнар не появился.

Не пришел он ни через пять минут, ни через десять. Я начал злиться, сознательно накручивая себя. Как смеет какой-то осужденный, с которым я занимаюсь из милости, игнорировать мои занятия? Я трачу на него время, которое мне никто не оплачивает, беспокоюсь об этой ходячей проблеме, а он считает возможным пропускать уроки, о которых сам же слезно просил!