Наследники Шамаша. Том 2. Рассвет над пеплом

Глава 1. Чужачка

Атанаис стояла на краю обрыва и задумчиво глядела в пропасть. Далеко внизу гремела всё та же проклятая река Атарат, в волнах которой погиб принц Марк. Напротив высилась могучая непробиваемая стена скал. Ровная, словно зеркальная гладь. Будто древний великан шлифовал её веками. Интересно, если шагнуть вниз, как быстро она умрёт?

Атанаис поёжилась от этих мыслей и сделала несколько шагов назад, отступая под сень леса в шамширский лагерь. Мужчины развели два костра и теперь суетились, жаря мясо, коротко переговариваясь, изредка посмеиваясь. Дюжина шамширцев и она, тринадцатая. Они избавили её от преследования врагов три дня назад, спасли от смерти, но не отпустили восвояси, а забрали с собой показать Сакруму. Легендарному и жестокому правителю Шамшира, своему Старшему Брату.

Люди Сакрума неплохо обращались с ней: не били, не прикасались, не оскорбляли, не задавали лишних вопросов. Кормили тем же, что ели сами, поили всегда, когда она просила. Однако запрещали ей говорить: опасались её колдовского голоса. Своей песней несколько дней назад Атанаис усыпила кабрийских солдат, которые взяли её в плен, а затем усилила пламя костра и сожгла одного из них. На ночь девушку связывали. На всякий случай.

Из их редких разговоров она поняла, что везут её в большой военный лагерь шамширцев, раскинувшийся неподалёку. Сам Шамшир находился в горах Зараколахона на северо-западе Архея. Зачем Сакрум залез так далеко, за горы Илматара, девушка не знала. Шамширцы ищут союзников за пределами Архея? Однажды она даже услышала слово «корабли». У них были корабли? Сколько? Они торгуют с городами за морем? Откуда у них доступ к морю, если Зараколахон на севере, а море на юге? И между ними столько вражеских государств.

Атанаис внимательно прислушивалась ко всему, что слышала. Это отвлекало её от страха — ведь никто не говорил ей, что Сакрум делал с пленниками. В отряде её называли ведьмой. Её убьют, изнасилуют, заставят ублажать солдат шамширского войска? Или она станет обстирывать их? Готовить им еду, как другие женщины в лагере?..

О младшей сестре Ишмерай и кузене Акиле она и вовсе не хотела думать. Как только представляла, что они погибли, становилось трудно дышать, хотелось всё бросить и совершить попытку к бегству. Наверняка далеко убежать не сможет, и её просто подстрелят.

— Как тебя зовут? — спросил вдруг один из них, предводитель. Его все слушали и делали то, что он скажет.

— Садра, — ответила Атанаис первое попавшееся на ум имя.

— Её зовут Атанаис, — возразил другой, помоложе. Светлобородый. Он поигрывал лёгким топориком. — Фавны, которые повстречались нам в лесу, называли тебя именно так. Они искали тебя, но недолго.

Своих имён девушке никто не раскрыл. Большую часть пути шамширцы ехали молча, переговаривались между собой редко, чаще обменивались знаками и всегда действовали слаженно. Словно читали мысли друг друга. И эта слаженность пугала.

Атанаис вздохнула. Зачем возражать и изворачиваться? Что произойдёт, если они узнают её имя? Будут выяснять, кто она и откуда? Едва ли они станут этим заниматься. Что Сакрум может сделать с ней, как только узнает, что она не просто целитель, а дочь герцога Атии, одного из своих злейших врагов? Потребовать выкуп? Нужен ли ему этот выкуп? Вернёт её отцу по кусочкам?

От этих бесполезных вопросов у Атанаис разболелась голова. Она снова вспомнила Ишмерай. Что сделала её младшая сестра, когда её выкрали из дома и несколько дней держали связанной, пока ехали на восток Архея? В конце, конечно, оказалось, что выкрали её не злодеи, а агенты отца, чтобы обмануть карнеоласского короля и спрятать её. Но всё то время, что Ишмерай везли в форт далеко в горах, сестра отчаянно сопротивлялась и дважды пыталась сбежать. Эти попытки, однако, ни к чему не привели, её всё равно заперли в Кишаре. И Атанаис запрут, если она не попытается ничего сделать. Или убьют, едва она дёрнется. Так стоило ли пытаться?..

Их путь уже несколько дней проходил по дремучему лесу. Регион назывался Кабрией. Столицей Кабрии был город Аннаб, который остался далеко позади. Сейчас они входили в регион под названием Рёнель. Здесь начинался Чёрный лес, и хвоей запахло сильнее. Почему местные называли лес Чёрным, Атанаис не посмела спросить. А потом поняла, что он был гораздо дремучее, чем в Кабрии. Сюда проникало очень мало солнечного света, стало холоднее, и Атанаис поплотнее закуталась в плед. Наверняка местные слагали тёмные легенды и сочиняли страшные сказки об этом месте. Однажды Александр Сагдиард рассказывал, что на границе Заземелья и Архея обитают химеры: смертоносные существа с головой льва, туловищем орла, змеёй вместо хвоста. Из спины торчит голова козла. Львиная голова изрыгает пламя, козёл ослепляет, змея брызжет ядом. Интересно, он прав?..

Атанаис с тоской вспомнила красивое лицо Александра Сагдиарда, его объятия и единственный нежный поцелуй, от которого когда-то нутро зажглось ярким пламенем. Какой притягательный мужчина... и до чего отвратительный характер! Он шпынял Ишмерай и грубил ей так, словно её младшая сестра была служанкой, а не дочерью могущественного герцога, которого называли вторым человеком в государстве Карнеолас.

Атанаис вспомнила и кронпринца Дарона, его знаки внимания и танцы на королевском балу. Ещё один блистательный молодой человек, но не такой напористый и самовлюблённый, как Александр. Дарон был хитрее. Но, как и Сагдиард, он любил сказать всю правду в лицо, чем нажил себе врагов при дворе. Дарон написал ей чудесную записку перед её отъездом в Заземелье. И она хранила её в кошельке. Кошелёк остался в Аваларе, а её везли чёрти куда и чёрти к кому.

Одного из шамширцев отправили вперёд предупредить обо всём Сакрума. В дне пути от лагеря пленнице завязали глаза, коротко бросив, что ей не стоит знать тропу, по которой они поедут. Девушка вздохнула и смиренно кивнула, соглашаясь. Как будто кто-то спрашивал её дозволения!

С замиранием сердца она начала прислушиваться к каждому шороху. Судя по звукам, мягкая лесная почва сменилась каменной дорогой. Где-то в стороне снова послышался приглушённый ропот стремительной горной реки. Сквозь материал повязки просочился яркий солнечный свет. Они либо вышли из леса, либо совершали переход по его окраине.

Глава 2. Усыпальница

Марк Вальдеборг неотрывно глядел на безмолвную статую, возвышающуюся посреди главной площади Кеоса. То было изваяние, изображающее девушку, запечатлённую шагающей прямо, горделиво, изящно, с приоткрытыми объятиями, с обращёнными вовне ладонями. Скульпторы передали её образ в точности до мелочей — невысокая, тонкая, красивая, с огромными миндалевидными глазами, высокими изогнутыми бровями, распущенными волнистыми волосами.

Марк глядел на изваяние Ишмерай Алистер Праций с благоговением, с замиранием сердца. Девушка будто шла к нему, раскрывая ему объятия.

«Ишмерай, моя Ишмерай…» — шептал он, баюкая свою тоску и боль.

Вздрогнув, Марк очнулся и за собой пронёс горе и ужас: ему приснилось изваяние Ишмерай, стоявшее посреди Кеоса. Но почему он видел только лишь статую, но не саму невесту?

Днём ранее во сне он увидел миларскую усыпальницу карнеоласских королей. Он видел могилы своего прадеда, Марка Вальдеборга Первого, деда Трена Первого, королевы Эрато, дяди Дарона, отца Арнила, матери Альварии, даже могилу брата Дарона. Но не было здесь его могилы, а был саркофаг, предназначенный для Ишмерай. Пустой саркофаг, в котором никогда не лежало её тело. На саркофаге был изображён чёрный дракон на фоне Солнца, древний символ Рианоров, но в нём самом никто никогда не лежал: непримятые простыни и подушка запылились от времени.

Но Марк очнулся, прежде чем увидел, что за частица осталась ему от Ишмерай.

«Какие страшные сны мне снятся!» — подумал Марк.

Но действительность оказалась не легче.

После поединка, едва не стоившего ему жизни, Братья Сакрума вытащили Марка из его тёмного шатра через два дня, привязали к обеим его рукам длинные верёвки, потянули в разные стороны, а после кто-то начал бить его спину плетью после каждого вопроса Сакрума и ответа Марка, который Сакруму не нравился.

Марк набивал себе шишки при занятиях фехтованием, ему случалось получать весьма серьёзные раны при падении с лошади, он был не прочь подраться, он ломал руки, но ещё никогда не попадал в такие истории — он находился в стане врагов, ненавидевших Карнеолас. Его били плетьми, задавали одни и те же вопросы, на которые он не мог сказать правды или даже этой правды не знал.

— Почему ты здесь, Саргон? — спрашивал Сакрум, владыка Шамшира.

— Я уже отвечал, что шёл в одном отряде с Рианорами, — стиснув зубы, выдавил Марк, чувствуя, как по спине течёт кровь.

— Я слышал, эту сказу про фавнов не только от тебя, — кивнул Сакрум. — Зачем Карнеоласу фавны, я тоже слышал, — плеть вновь опустилась на спину Марка, и зубы его заскрипели. — Почему ты здесь, говори правду?

В шатре Сакрума собрались его Братья, лекарь Аамон и девушка Рабинара, племянница повелителя, наблюдавшая за избиением пленника невозмутимо, гордо приподняв голову. Рабинара изображала стойкость или училась ей, но это плохо ей удавалось. От каждого взвизга плети и удара её о плоть она начала вздрагивать.

— Нет другой правды, кроме той, что я уже сказал.

— Нет другой лжи, кроме той, что ты смеешь говорить, Саргон. Басил, — взмах руки Сакрума повторил взмах плети, и спина Марка взорвалась ослепляющей болью.

Он был болен, ещё не окреп после своего спасения в реке Атарат, после поединка, который едва не добил его, а удары плетью все не заканчивались.

— Ты шпион Карнеоласа, ты разведывал наше местоположение, — спокойно проговорил Сакрум.

— Я и представить не мог, что по Заземелью разъезжают шамширцы, — выдавил Марк. — Река Атарат вынесла меня на этот берег, и ваши люди нашли меня сами. Я был без сознания.

— Почему ты здесь?

Очередной удар плетью.

— Такова воля Шамаша…

— … и его супруги Ишмерай Изумрудноокой, которой ты молишься каждый день, имя которой произносишь в бреду и во сне? Великая богиня помогла мне — она вывела моих людей прямо на шпиона, для того чтобы я смог поймать его и наказать.

— Я не шпион! — прорычал Марк. — На нас напали де…

Очередной удар заставил его вскрикнуть, но слабо и обессиленно.

— Дорогой мой Брат, ты убьёшь его, — тихо проговорил лекарь Аамон. — Он ещё слаб.

— Если он не шпион, Великая Богиня смилуется над ним и сохранит ему жизнь.

— Прикончи его, Сакрум, — безразлично отозвался Одол, покачивая своей странной шипастой плетью. — Он забрызгал весь твой шатёр своей вонючей кровью. Да и терзать его нет никакого удовольствия — он скоро сломается, ещё и измарается от страха.

Но Сакрум молчал, глядя только на пленника.

Лекарь Аамон сказал ему спустя несколько часов, когда Марк потерял сознание:

— Если ты, Саргон, ценишь свою жизнь превыше боли, тебе очень повезло, ибо по своему обыкновению Сакрум убивает сразу или в первый же день. Он не позволяет мне тратить лекарства на чужаков. Он не щадит никого, если не желает. Самым счастливым из всех пленников Сакрума за многие годы оказался Малвар. Сначала Сакрум подарил ему жизнь, затем доверие, а через время и нарёк его одним из своих Братьев.

Лекарь Аамон был угрюм, но мягок. Он был добр к Марку и жалел его. Он приносил ему еду и воду, следил за его ранами и старался поднять на ноги. Каждый день к нему приходил и Баал, и его светло-карие глаза глядели на него с состраданием и интересом. Но вскоре Сакрум решил это пресечь.

В палатку к Марку не пускали никого, кроме стражников, приносивших кусок чёрствого хлеба, немного воды. Каждый раз предводитель шамширцев не уставал придумывать что-нибудь новое: сначала он приказывал хлестать Марка плетьми, в другой раз он приказал стянуть с него сапоги и поджаривал его пальцы на медленном огне, на третий день, не давая пленнику оправиться, Сакрум вновь требовал Марка к себе и приказывал Одолу бить его.

Вопросы Сакрума оставались всё те же, и ответы Марка по-прежнему не устраивали владыку.

— Экий гордый карнеоласец! — злобно усмехался Сакрум на пятый день: он приказал снова хлестать его. Марк при этом отчаянно пытался сдержать свой крик и только рычал: от слабости, многодневной боли и усталости он уже не мог кричать. — Все ли таковы карнеоласские шпионы?