Наваждение

1

Айна бежала сквозь ночь.

Падала. Поднималась и снова бежала, увязая по колено в снегу.

Они приближались.

Она не видела их, но чувствовала.

Налетевший ветер свалил ее с ног.

Айна упала, перекатилась и тут же вскочила.

Нельзя оставаться на месте. Нельзя! Нужно двигаться и только вперед. Пока у нее есть силы бежать – есть шанс спастись.

Пусть ничтожный, пусть рискованный, но все-таки шанс.

Иначе – поймают.

Впереди сквозь пелену снега показались огни. Бесформенные желтоватые пятна.

Айна выдохнула, выравнивая дыхание, и ускорила бег. Еще рывок – и вылетела к ограде.

Путь преградил забор из частокола чугунных пик, украшенных острыми наконечниками. Он простирался в обе стороны, насколько хватало глаз, и терялся в метели. Ни обойти, ни перепрыгнуть. За ним, метрах в двадцати, темнел спасительный дом.

Жилище.

Там люди.

Там свет и тепло.

Сверху на Айну смотрел глазок крошечной камеры. Она бы ее не заметила, если бы не мигающий огонек.

– Эй! – девушка помахала руками. – Откройте!

Камера работала, записывая все, что происходит в радиусе нескольких метров. И такие камеры подмигивали вдоль забора, насколько хватало глаз.

Немного отдышавшись, Айна повторила попытку:

– Пожалуйста! Меня кто-нибудь слышит?!

Раздалось шипение динамика, и сухой мужской голос недовольно изрек:

– Хозяин не принимает. Уходите.

Она растерянно отступила на шаг.

А чего ожидала? В этом квартале живут богатеи. Они не боятся ночных призраков. Между ними и порождениями кошмаров стоит крепкий охранный контур. Даже сейчас он потрескивает и искрится на концах острых пик.

– Откройте! Пожалуйста! – Айна схватилась за решетку и затрясла изо всех сил. Грохот железа перекрыл ее голос. – Позвольте хотя бы пройти за ворота. У вас есть охранный контур. Позвольте остаться во дворе до утра!

– Хозяин не принимает.

С тихим щелчком переговорное устройство отключилось. Глазок камеры тоже погас.

Девушка замерла. Она задрала голову вверх, все еще на что-то надеясь. Но изнутри уже поднималась волна леденящей паники.

Это все. Это конец.

Она не доживет до утра. Такая нелепая смерть…

Горло сдавили слезы.

Айна обреченно развернулась спиной к воротам и сползла вниз. Прямо в снег. Сжалась, надеясь хоть так сохранить остатки тепла в коченеющем теле. Спрятала в рукава озябшие пальцы. Нахохлилась.

Утром кто-нибудь выйдет и найдет ее труп. Или то, что от нее оставят Псы Тенганара.

Что ж, сама виновата. Каждый в Ермене знает: когда наступает полярная ночь, на улицы города выходят чудовища, а матери прячут своих дочерей. Потому что хищных тварей притягивает запах невинности.

***

– Джино, кто там?

Тихий, чуть хрипловатый голос нувэра Хасселя заставил охранника внутренне вздрогнуть.

Опять не уловил его приближения!

Джино обернулся вместе с креслом.

– Побирушка какая-то, мой нувэр. Она не стоит вашего внимания.

Бесстрастный взгляд Хасселя скользнул по экранам. На сотую долю секунды впился в фигурку, съежившуюся под воротами. И, не задерживаясь, не проявив ни единой эмоции, мазнул по охраннику.

– Впусти. И проводи в каминный зал.

– Но…

– Выполняй.

Нувэр вышел, ступая бесшумно, как большой хищный кот. А Джино замер с раскрытым ртом, подавившись собственными словами.

Вот уже три года он работает в этом доме. И за все это время нувэр Хассель ни разу не повысил голоса, ни разу на его холодном лице не проскользнуло ни единого чувства. Истинный элохим – бесшумный, бесстрастный и беспощадный.

Порой охраннику казалось, что его хозяин – машина, одна из тех механических кукол в оболочке из синтетической кожи, которых выставляют в витринах дорогих бутиков.

И в то же время было в нем что-то пугающее. Что-то такое, от чего у взрослых мужчин при виде него кровь стыла в жилах.

Никто не знает, откуда пришли элохимы. Однажды в разных местах Земли над городами открылись порталы, из которых шагнули загадочные существа, так похожие на людей и в то же время превосходящие их во всем. Сильные как титаны, красивые как ангелы, коварные и ненасытные как демоны. Человеческое оружие оказалось бессильно против них.

Это случилось в начале двадцать первого века.

Кто-то из СМИ назвал пришельцев элохимами за сверхчеловеческие способности, и это название прижилось. Но сами они называют себя иначе.

В короткие сроки элохимы захватили власть, уничтожили военную мощь и многие технологии, отбросили человечество в девятнадцатый век, стерли границы и ввели свои правила. Они упразднили войны, болезни и голод. Запретили деление на страны, нации и языки. Отменили религию и традиции. Люди стали едины. На Земле воцарился мир, но…

2

Айна немного замешкалась, оглядываясь по сторонам. Такой роскоши она еще не встречала. Кем бы ни был владелец особняка, он явно не нуждался в деньгах. Чего только стоил голубой китайский нефрит. Редчайший камень, из которого в старину вытесывали троны для императоров Поднебесной империи. А здесь он лежит у нее под ногами! Или колонны из малахита, покрытые неповторимым узором, созданным самой природой.

– Ну, чего зазевалась? Идем!

Едва поспевая за своим проводником, девушка пересекла холл. Здесь начиналась лестница, ведущая на второй этаж, под ней темнела узкая дверца. Мужчина открыл ее и коротко рыкнул:

– Раздевайся!

Айна растерянно заглянула внутрь, потом уставилась на него.

Помещение было маленьким, узким, предназначенным для хозяйственных нужд. И всю его скромную площадь занимали ведра и швабры.

– Р-раздеваться? – переспросила она.

И невольно стиснула рукой мокрый ворот.

От тепла снег растаял и впитался в куртку. Но это еще полбеды. Во время сумасшедшего бега она набрала снег в сапоги. Он тоже растаял, и сейчас она ощущала, как вода хлюпает между пальцев при каждом шаге.

Айна с радостью сбросила бы мокрые тряпки и забралась в горячую ванну. А потом бы выпила липовый чай с медом и закуталась в ватное одеяло. Она непременно сделала бы все это, если бы была дома.

Но здесь…

– Куртку снимай! И обувь!

Мужчина поморщился.

Сообразив, что раздеваться догола от нее никто не требует, Айна стащила мокрую куртку и избавилась от сапог.

– Носки тоже снимай! – незнакомец впихнул ей мужские тапки. – Вот же морока!

Девушка подчинилась.

Не зная, что делать с носками, свернула в клубок и засунула в левый сапог.

– Только не выбрасывайте, – попросила на всякий случай. – Мне их подруга связала.

– Буду я еще твоим тряпьем заниматься, – фыркнул мужчина. – Идем.

Они направились вверх по лестнице. Только тогда у Айны в голове щелкнула нужная кнопка.

– Это ваш дом? – она с подозрением уставилась на незнакомца.

– Нет, нувэра Хасселя. Я всего лишь охранник. Кстати, Джино Рамино, для тебя эрн Рамино.

– А… Айна…

Она неуклюже запнулась о ступеньку, а внутри все сжалось от понимания.

Ее занесло в дом элохима. Только их называют нувэрами. В переводе с их языка нувэр это тот, кто стоит над эрнами – человеками. Высшее существо.

***

– Тебе сюда, – буркнул Джино, оставляя Айну возле резных дверей.

И неторопливо направился вниз.

Девушка застыла столбом. Ее взгляд прикипел к отблескам света, играющим на лакированной черной поверхности. Скользнул вверх, цепляясь за завитушки филигранной резьбы, потом вниз и остановился на ручке. Та была сделана в виде цветка из золотистого металла, в центре которого сверкал и переливался прозрачно-голубой камень.

Черное дерево, золото и топаз.

Для внучки ювелира не составило труда отличить драгоценный камень от обычной стекляшки. То, что она сейчас видела, быть стеклом никак не могло.

Осознав это, она невольно шагнула назад, к лестнице. Оглянулась растерянно.

Может, сбежать?

Но куда? Там, за воротами особняка ее ждет верная смерть. Придется войти в эту дверь и встретиться с тем, кто позволил ее впустить. Засвидетельствовать ему свое нижайшее почтение и, конечно же, благодарность за спасение своей никчемной жизни.

Эта мысль заставила Айну передернуть плечами. В глубине души вспыхнул гнев.

Элохимы! Все беды от них. Это они привели с собой тех жутких тварей. А теперь ей придется благодарить одного из них за то, что случилось по его же вине!

Гнев придал храбрости. Стиснув зубы, Айна схватилась за ручку и толкнула дверь.

Шагнула через порог, исподлобья оглядывая комнату. Но с первого взгляда хозяина не нашла.

Здесь тоже все кричало о несметном богатстве. Панели на стенах, картины в тяжелых рамах, белоснежный ковер из шкуры полярного медведя с лапами и головой. Украшенный малахитом камин…

Кажется, владелец особняка неравнодушен к этому камню.

Взгляд девушки зацепился за кресло возле камина. С порога она видела только высокую спинку, но стоило глянуть в его сторону, как сердце упало в пятки. Сработала интуиция.

Кем бы ни был хозяин дома, он там. В кресле.

И словно в ответ на ее сумбурные мысли кресло медленно развернулось.

***

Для Стикса Хасселя человеческие женщины были сродни запретному плоду. Как сладкий десерт для диабетика. Вроде и хочется нестерпимо, но понимаешь, что это себе во вред.

Правда, в случае Стикса не столько себе, сколько случайной красавице, попавшей в его постель. Одна женщина – одна сладкая ночь. А наутро один женский труп.

3

Последнюю фразу он произнес, уже отвернувшись и направляясь к буфету.

Высокий, изящно сложенный, как любой элохим, он двигался с плавной грацией хищника – бесшумно и почти невесомо. Но в то же время песочные брюки и голубая рубашка навыпуск не скрывали тренированных мышц.

Айна знала: вся эта мягкость и хрупкость очень обманчивы. Когда-то люди попались на эту уловку.

Она поднялась, продолжая сверлить его недоверчивым взглядом. Привычным жестом провела руками по голове, собирая волосы обратно в пучок.

– Оставь, – долетел тихий голос.

Как? Он даже не оглянулся!

Она растерянно опустила руки.

– Иди сюда.

Хассель не повысил голоса, наоборот, говорил очень тихо, спокойно. Но от его низкого, чуть хрипловатого тембра у Айны внутри все скрутилось в клубок. И не было ни единого шанса не подчиниться. Этот голос связал ее волю.

Она приблизилась к элохиму. Неуверенно замерла, не доходя двух шагов.

Мужчина колдовал над бокалами.

– Знаешь, – заговорил, все так же не глядя на нее, – мне кажется, вино – это лучшее что создали люди.

Он развернулся и протянул ей бокал. Его лицо оставалось спокойным. Взгляд – бесстрастным.

– А ты как считаешь?

Она не сразу поняла, что вопрос адресован ей. Засмотрелась в его глаза.

Очнувшись, торопливо схватила предложенный бокал. Он оказался довольно горячим. От красной жидкости в нем поднимался аромат цитруса и гвоздики.

– Что это? – удивленно моргнула.

– Глинтвейн, – Хассель пожал плечами. – Кажется, так его называете вы.

Вы – это люди.

– Д-да… кажется…

– Как тебя зовут?

– Айна.

– Милое имя. Сколько тебе лет?

– Двадцать… три…

Айна не знала, как реагировать. Элохим сделал ей, человечке, глинтвейн? Уже то, что он впустил ее в дом и предложил напиток – верх ожиданий. Она не смеет требовать большего.

Но вот он, бокал в ее руках, ласкает теплом замерзшие пальцы.

– Пей. Тебе же нужно согреться? – в голосе элохима был слышен вопрос. – Вы, люди, неустойчивы к колебаниям температуры.

Под его немигающим взглядом она сделала пару глотков. И поняла, что он прав. Ей просто необходимо согреться. Несмотря на довольно теплый воздух, ее все еще продолжал бить озноб.

Горячая жидкость с терпким вкусом и пряным ароматом наполнила рот. Скользнула по пищеводу в желудок, и Айна облегченно вздохнула.

Внутренний холод сменился теплом.

– Присаживайся, – нувэр Хассель кивнул на одно из кресел возле камина. – Поближе к огню. Расскажешь, как ты оказалась на улице в столь позднее время. И почему у тебя до сих пор нет мужчины.

***

Последний вопрос ввел Айну в ступор.

Как он узнал? Как Псы, по запаху, что ли?

Глядя на элохима с опаской, она все-таки опустилась в предложенное кресло. Напряженная, готовая в любой момент вскочить и бежать. Нервно сжала бокал.

Но бежать некуда, а хозяин дома смотрит и ждет ответ. Небрежно поигрывает бокалом с красной тягучей жидкостью. Так, что сверкает синий камень на тонком мизинце.

Айна невольно залюбовалась перстнем. Чистая, прозрачная глубина камня притягивала взгляд, каждая грань отражала сотню цветов и оттенков. С первого взгляда понятно, что это сокровище стоит бешеных денег. И оно гораздо ценнее, чем жизнь одной человечки.

– Я слушаю, – голос Хасселя оборвал ее мысли.

Айна попыталась сложить губы в улыбку.

Черт, почему она так нервничает? Он же ей ничего не сделал!

– Простите, задумалась.

Для храбрости еще глотнула вина. Оно растеклось по венам пряным теплом. И Айна наконец-то смогла улыбнуться:

– Я задержалась в гостях.

– Это я уже слышал. У кого ты гостила?

– У… тети. – Она запнулась, удивленная новым вопросом. Зачем ему такие подробности? – Перепутала омнибусы и случайно оказалась здесь.

– Почему не взяла такси?

Она хмыкнула и прикрылась бокалом.

От вина в голове стало легко. Да и тепло камина располагало к тому, чтобы немного расслабиться.

– Я не настолько богата, – призналась девушка.

– И никто из мужчин тебя не проводил?

– Как видите, – она развела руками.

На ее щеках заиграл горячий румянец.

Айна поставила бокал и прижала ладони к щекам.

– Щеки горят, – прошептала в ответ на взгляд элохима. – Наверное, от вина.

– Оно слабое. Почему у тебя нет мужчины?

– Ну, так… не сложилось.

Не рассказывать же ему про Фила и его идиотскую попытку переспать с ней, прикрываясь заботой?

4

Понимая, что аудиенция закончена, Айна начала подниматься. Но то ли от выпитого вина, то ли от усталости и пережитого стресса, ноги ее подкосились, и она едва не рухнула на пол. Повезло, что успела схватиться за спинку кресла. Бросила на элохима виноватый, растерянный взгляд:

–Упс… прошу прощения…

И снова ей показалось, что у него на лице болезненно дернулся нерв. Будто нувэр Хассель хотел броситься ей на помощь, но почему-то в последний момент сдержал свой порыв.

Странный он. Непонятный.

– Сядь, – приказал он резко. – Я тебя отнесу.

Пока она хлопала ресницами и переваривала услышанное, Хассель подошел к секретеру, выдвинул ящик и достал резную шкатулку. Она оказалась доверху набита перчатками разных цветов. Все они были сшиты из мягкой лайковой кожи.

Хассель снял перстень с руки, надел бежевые перчатки и вернул перстень на место. После чего убрал шкатулку обратно в стол.

Айна смотрела, как он приближается.

Не может же быть, что она поняла его верно? Элохимы не носят на руках простых человеческих девушек! Они вообще никого не носят! Они отдают приказы и берут то, что хотят.

Она метнула беспомощный взгляд на горничную. Но у той на лице застыла нейтральная услужливая маска.

Если Хлоя что-то и думала насчет поведения хозяина дома, то предпочла держать эти мысли при себе.

– Я тяжелая, – пролепетала Айна в полной прострации, когда нувэр склонился над ней.

Ее обдало запахом его парфюма – тонким, терпким, как можжевеловая хвоя, и едва уловимым.

– Значит, у меня есть возможность потренировать свои мышцы, – абсолютно спокойно сообщил элохим.

Не дожидаясь ответа, он подхватил ее на руки. Миг – и она оказалась выдернута из кресла и прижата к его груди.

В опьяненном вином и усталостью мозгу мелькнула хмельная мысль: так не бывает! Наверное, ей это снится.

Завтра она проснется в своей конуре на Тополиной улице и увидит серые стены с облупленной краской. А рядом будет сидеть Фил с небритой физиономией, скалить зубы и рассказывать, что она вчера учудила.

Но сейчас ее несет на руках обалденный мужчина. Теплый, вкусно пахнущий и красивый. К которому так и тянет прижаться, замурлыкать как кошечка.

Нет. Не мужчина – элохим.

Захватчик и враг.

Тот, кто лишил ее дома, родителей и свободы.

Хмель мгновенно выветрился из головы.

– Это лишнее, – на лестнице девушка аккуратно, но настойчиво высвободилась из его рук. – Я сама.

Стикс почувствовал ее напряжение. Только что она доверчиво прижималась к нему, а теперь вдруг закрылась, выстроила между ними стену отчуждения.

Он разжал руки.

– Могу я узнать, что случилось?

– Ничего, – она отвела взгляд, – просто я предпочитаю идти сама.

Стикс усмехнулся.

Кажется, эта Айна – первая человеческая женщина на его памяти, которая отказалась от его внимания. Строптивая добыча. Но тем интереснее будет охота.

– Что ж, – он не стал ее принуждать, – я рад, что ты можешь стоять на ногах. Хлоя, проводи гостью.

Тон элохима не изменился. Ни единой нотки недовольства не проскользнуло в его голосе. Но когда дверь закрылась, по телу Айны прошелся озноб. Будто только что за спиной стояло что-то теплое, а теперь там сквозная дыра, в которой гуляет ветер.

– Прошу за мной, эрна, – Хлоя направилась вверх по лестнице на третий этаж.

Очнувшись, Айна поспешила за ней.

Поднимаясь вслед за горничной, она сверлила взглядом ее спину, а на языке крутился вопрос. Не выдержав, все же спросила:

– Хлоя, ты давно здесь работаешь?

– Уже год, эрна.

Голос горничной звучал сдержанно и отстраненно.

– И как тебе?

Айна едва успела затормозить, чтобы не уткнуться носом в грудь Хлои. Потому что та резко остановилась и обернулась.

– Нувэр Хассель не одобряет общение прислуги с гостями.

Сказала сухо, отрывисто.

– Прости, – Айна послала ей нервную улыбку.

Но та уже не смотрела. Молча вошла под арку с орнаментом и направилась по коридору к третьим дверям от лестницы.

Айна поспешила за ней, не забывая подмечать все, что находилось вокруг. Резные панели на стенах, пилястры, облицованные яшмой и бирюзой, толстый пушистый ковер, идущий вдоль коридора. Коридор заканчивался французским окном, сквозь которое сейчас виднелось ночное небо. Черное как агат, с яркой россыпью звезд.

– Ваша спальня, эрна, – Хлоя распахнула перед ней дверь из светлого дерева. – Здесь вы найдете все, что может понадобиться для сна.

– Спасибо.

Пока горничная говорила, Айна перешагнула порог.

Комната встретила ее нежным голубым сиянием. Здесь все было выдержано в сине-голубых тонах: и шпалеры на стенах, и ковер, и мягкая мебель. Даже плафоны на бра и покрывало на широкой кровати. Над панорамным окном паутинкой примостился ламбрекен из голубого шифона. Напротив него голубела рифленым стеклом дверь в ванную.

5

В комнате ждал сюрприз.

На кровати голубела ночная сорочка из тонкого льна, отороченная шелковыми лентами. Принести ее никак не могли, дверь была закрыта на ключ. Значит, лежала здесь, когда Айна вошла. Просто она ее не заметила сразу.

И тут же возникла новая мысль: все это слишком чудесно и потому подозрительно. Зачем в доме нувэра всегда готовая комната с женскими принадлежностями? У него часто бывают гостьи? Чем они занимаются? А главное, в каком качестве здесь она?

Думать, что он впустил ее из жалости, глупо и опрометчиво. Элохимы могут испытывать к людям страсть и влечение на уровне тела. Но не жалость или сострадание. Они могут вожделеть понравившихся женщину или мужчину. Но испытывать что-то глубже сексуального голода – никогда.

Покрутив в руках сорочку, Айна брезгливо бросила ее на ближайшее кресло. Туда же полетел и халат. Она торопливо влезла в свою футболку и задумчиво прикусила ноготь большого пальца. Дурная привычка, от которой никак не могла избавиться.

Часы на прикроватной тумбочке показывали без четверти полночь. Значит, она провела в этом доме почти три часа и даже не заметила, как бежит время!

Стараясь абстрагироваться от назойливого уюта и манящей кровати, Айна достала из кармана штанов простенький мобильный телефон. И сделала то, что должна была сделать сразу, едва осталась одна.

Нажала кнопку быстрого вызова.

– Сэмми, это я, Айна.

– М-м? – в ответ послышалось сонное мужское мычание.

– Ты что, спишь уже?! – зашипела девушка в трубку.

Сон с ее собеседника моментально слетел. Казалось, парень на том конце даже подпрыгнул.

– Айна? Ты жива?

– А ты похоронил меня, что ли?

– Дура! Я за тебя испугался. Рози сказала, ты выскочила от Фила как ошпаренная. Что этот ублюдок сделал тебе?

– Ничего, – буркнула, не собираясь вдаваться в подробности. – Передай ей, что со мной все в порядке.

– Где ты? Я сейчас подъеду, заберу тебя.

Сквозь его голос и шипение старенького динамика Айна различила жаркий женский шепот. И узнала голос подруги.

Рози.

Значит, она там, с Сэмом.

Впрочем, почему бы и нет? Они взрослые люди. К тому же он никогда ничего ей не обещал. Всегда относился как к младшей сестренке.

Жаль, что сама она видит в нем не только старшего брата.

– Не надо, – пробормотала устало, – со мной все хорошо. Утром вернусь.

Сэм продолжал что-то говорить, но Айна нажала отбой и уронила руки на колени. Ссутулилась. В груди разливалось неприятное жжение.

Горько, когда разбиваются мечты. Пусть даже детские и наивные. Она могла бы обожать его издалека, мечтать, что однажды они будут вместе. Но жизнь жестокая штука. Она не приемлет розовые очки. А Сэм нормальный здоровый мужчина. Ему нужна женщина.

Но почему именно Рози? Почему он не мог сделать это с кем-то другим, кого Айна не знает?

И почему она никогда не замечала, что между ними есть что-то большее, чем легкий флирт и дружеское подтрунивание?

Может, просто не хотела замечать…

Айна поднесла руку к ноющей области, да так и застыла.

Из глубины дома, приглушенный дверями и расстоянием, раздался грохот и полузадушенный хриплый вой…

***

Стикс сидел в черном кожаном кресле, подперев подбородок рукой, и неотрывно следил за девушкой на экране. Та обыскивала комнату точными, размеренными движениями профессионального домушника.

Тенганарец усмехнулся.

Вряд ли птичка что-то найдет. Но наблюдать за ней интересно, особенно за тем, как меняются эмоции на ее лице. Она совершенно не умеет их скрывать. Вся перед ним, как открытая книга.

Вот, оставив бесплодные поиски, девушка заглянула в окно. Постояла немного, прижимаясь лбом к стеклу, повздыхала и с раздосадованным видом направилась в ванную.

Стикс переключил монитор на нужные камеры. Одна была вмонтирована прямо в зеркало, еще несколько показывали ванную со всех сторон. Таким образом он мог беспрепятственно разглядывать помещение. Но его интересовало не это, а гостья.

Осмотрев ванную, она повернулась к зеркалу и замерла, устремив на полку под ним широко распахнутые глаза. На ее лице отразилось почти детское изумление и восторг. Медленно, будто не веря своим глазам, она протянула руку.

Стикс хмыкнул, когда увидел, что же ее привлекло. Черный флакончик, строгие линии.

«Рашез».

У девчонки хороший вкус.

Зажмурившись, гостья вдохнула аромат духов. А потом, испугавшись чего-то, вздрогнула и уронила флакончик. Огляделась, как человек, внезапно вспомнивший что-то важное. Поджала губы и поставила духи на место.

Даже не попыталась воспользоваться ими.

Отвернувшись от зеркала, быстро разделась, бросая одежду прямо на пол. Перешагнула ее, резким движением завязала волосы в узел на затылке и встала под струи воды.

6

Проснулась резко. Открыла глаза и села с гулко бьющимся сердцем. Сглотнула застрявший в горле колючий комок.

Ей показалось, что она провалилась в сон всего на минуту, но часы показывали пять утра. А в ушах все еще стоял отголосок звериного воя.

Такой звук не могло издать человеческое горло. Но Айна была уверена, что ей не почудилось и не приснилось.

Стоило лишь подумать об этом, как вой повторился.

На этот раз он прозвучал с улицы.

Соскочив с кровати, Айна накинула одеяло на плечи и подошла к окну. Выглянула во двор.

За ночь пустырь окончательно замело. Свежий снег серебрился под светом луны, и на нем темными пятнами выделялись отпечатки крупных звериных лап.

Она застыла, глядя на них. В голове сложилась картинка.

Судя по всему, зверь несся от стены дома через пустырь огромными скачками. Его следы терялись между деревьев, где сейчас царила непроглядная тьма.

И снова тот самый вой разорвал тишину.

Девушка вздрогнула, поплотнее закуталась в одеяло. Ее пробрал внезапный озноб.

Звук раздавался с той стороны, где скрылся неведомый зверь.

У кромки леса мелькнула размытая тень. Огромная, со вздыбленной на загривке шерстью. Она вылетела из чащи и приземлилась в снег на четыре лапы.

Мотнув головой, Пес швырнул в снег разодранную тушу крупного лося. С оскаленной пасти чудовища падали клочья пены. Глаза горели опасным багрянцем, а морду и мощную грудь покрывала свежая кровь.

Взвыв, Пес вскинул голову вверх. Повернулся в сторону дома. И Айне на миг показалось, что он учуял ее.

Вскрикнув, она отступила назад. Едва не запутавшись в одеяле и не упав, спряталась за занавеской.

Сердце зашлось в тревоге и панике.

Как этот монстр проник в охраняемый двор? Как смог обойти охранный контур?

Вывод напрашивался сам собой: или его впустил хозяин особняка, или он все это время был здесь. Ручная собачка элохима. Айна его уже слышала. Вечером. А ночью нувэр Хассель выпустил «песика» погулять.

Последняя мысль ее разозлила. Ненависть к элохимам всколыхнулась черной волной.

Айна боялась их, как всякое разумное существо боится всего, с чем не может справиться и не может понять. Боялась и ненавидела за то, что они сделали с ее маленьким миром.

Между тем зверь взрыкнул и снова умчался в тень. На снегу остались только его следы, да еще окровавленная туша с выпущенными наружу кишками. От их вида девушку замутило. Зажав рот рукой, она бросилась в ванную.

Едва успела согнуться над раковиной, как пустой желудок свело болезненным спазмом.

Пару минут ее выворачивало наизнанку. Рот наполнил вкус желчи, перед глазами все поплыло от навернувшихся слез.

То же самое могло быть и с ней, попади она в лапы Псам. С одной лишь разницей: прежде чем сожрать ее тело, они бы сожрали ее разум.

Отдышавшись, Айна открыла холодную воду. Умылась и напилась из-под крана. Каждый глоток давался с трудом. Руки нервно подрагивали, а пальцы были такими холодными, что она их почти не чувствовала.

Немного придя в себя, уставилась на свое отражение.

Нужно убираться из этого дома. Дождаться, когда посветлеет, и убираться. Проблема лишь в том, что долго придется ждать.

Псы не любят солнечный свет. Точнее, ультрафиолетовые лучи, которые каким-то образом поражают их нервную систему вплоть до смертельного исхода. Потому этих тварей сложно встретить на улицах летом или весной, когда круглые сутки царствует полярный день, а солнце не сходит с неба. Но с приходом холодов все меняется. Дни становятся короче, ночи – длиннее. Начинается Темный Гон – время Псов.

Правительство объявляет комендантский час. Родители прячут своих дочерей за толстыми стенами. Но даже это не гарантирует полную безопасность. Псы способны перемахнуть трехметровый забор, влезть по отвесной стене, прыгнуть с высоты пятнадцати метров и приземлиться без ущерба для своего здоровья. Остановить их может только ультрафиолетовый охранный контур. Или солнечный свет. Поэтому на всех улицах Ермена, где живут люди, стоят ультрафиолетовые прожекторы.

Но там, где живут элохимы, эти прожекторы не нужны…

Понимая, что больше не сможет заснуть, Айна вернулась в комнату и начала одеваться. Взгляд зацепился за телефон, лежащий на тумбочке у кровати. Вчера она его отключила. Не хотела ни с кем говорить. Особенно с Сэмом.

И сейчас она ни за что не позвонит ему.

Ни ему, ни Рози.

Айна понимала, что нуждается в помощи. Самой ей отсюда не выбраться. Нужен кто-то с машиной, кто сможет приехать за ней и забрать.

В ее окружении автомобиль был только у одного человека, не считая Сэма. В другое время она предпочла бы не обращаться к нему.

Хотя… Это он виноват, что она попала сюда. Вот пусть и спасает!

Айна включила телефон. Пальцы сами набрали знакомый номер. В трубке раздались гудки.

С замирающим сердцем она слушала их и считала. …Пять… семь… на восьмом связь оборвется. Может, это и к лучшему.

Но прежде чем это случилось, трубку на том конце сняли:

7

Стикс принимал душ, когда раздался звонок с коммуникатора.

Упершись руками в стену, тенганарец смотрел, как в белоснежный поддон стекает вода. Красная от крови. Постепенно она розовела, становилась прозрачнее. Но это не уменьшало ощущение тошноты.

Зверь сегодня поживился на славу. Охранный контур не позволил ему покинуть частные земли, не дал сбежать в ночь. Огражденного леса, простиравшегося на пару гектаров, хватило, чтобы создать иллюзию свободы.

Но это пока.

Стиксу уже пришлось сменить столичную резиденцию на тихий заснеженный Ермен на севере Скандинавии. Перебраться поближе к диким лесам и легкой добыче. А скоро Зверю станет тесно в границах, созданных разумом. Инстинкт возобладает над рассудком, темная сущность тхейнара – над тенганарцем. И тогда не помогут никакие ограды…

Услышав звонок, он вскинул голову.

Джино. Если звонит, значит, что-то узнал.

Сорвав с крючка полотенце, Стикс прошел в спальню. Зеркало на двери отразило его: обнаженный, идеально сложенный хищник. Мускулистый, но в то же время гибкий и грациозный, как тигр.

Под гладкой кожей тенганарца, усеянной каплями влаги, играли стальные мышцы. Темные волосы топорщились мокрым ежиком. Он провел по ним пятерней, вытер лицо и бросил полотенце на пол. Небрежно шагнул через уже не нужную тряпку и нажал кнопку связи.

– Нувэр Хассель, есть информация по вашему запросу.

– Слушаю.

– Ваша гостья звонила на местный номер. Зарегистрирован на Сэма Уортона. В данное время объект находится в четвертом квадрате. Адрес…

Стикс перебил охранника:

– Ты выяснил, кто этот Сэм?

– Студент политехнического. Пятый курс. Обычный парень.

Обычный? Да нет, обычному парню не звонят с такой тоской в глазах. Он важен для нее. Очень важен.

– Свяжись с ректором. Все, что сможешь нарыть – мне на стол.

– Понял. Нувэр…

Стикс почуял, что Джино замялся. Это шестое чувство тенганарцев: читать эмоции собеседника, даже если разговор идет через средства связи. Но сами они давно научились ставить ментальные щиты и закрываться друг от друга. Для них это стало такой же привычной вещью, как для людей – одежда. Выйти в общество без такого щита считалось дурным тоном, а с поколениями они так прочно вросли в сознание, что тенганарцы разучились испытывать эмоции.

– Говори.

– С номера гостьи был сделан еще один звонок. Час назад.

Час назад его разум плавал в объятиях безумства, а телом владела тьма.

– Кому она звонила? – произнес он бесстрастным тоном.

– Филипп Беннет, владелец СТО на Третьей Вишневой. Разговор длился три минуты.

В горле зародился угрожающий рык. Стикс сдержал его. По губам скользнула усмешка: тхейнар реагирует на случайную гостью. Ему не нравится, что она звонит мужчинам. Но это не значит, что она именно та, кто ему нужен. Это станет понятно только со временем.

На веку Стикса было достаточно женщин, на которых реагировал внутренний зверь. Красивых, страстных, искушенных в любовных играх. Они платили жизнью за право разделить с ним постель. Но ни одна из них не смогла вызвать в нем ничего, кроме плотского желания.

Раньше этого было достаточно. Покорное женское тело в постели удовлетворяло Стикса и успокаивало его тхейнара. Но не теперь.

Теперь все сложнее. Ему нужны чувства. Яркие, насыщенные, всепоглощающие. Похожие на вспышку сверхновой. Такие, что ослепляют разум и разрывают грудь. Чувства, которые всецело захватят его.

Но они не возникают по щелчку пальцев. Чувства это единственное, над чем он не властен.

– Хорошо. Узнай об этом Беннете все, что сможешь. И еще… – Стикс на секунду задумался. – Нет, это все.

Не стоит доверять охраннику. Пусть он и предан нувэру, но он человек. Слабое, недолго живущее существо, по большей части руководствующееся чувствами и эмоциями.

Нажав отбой, Стикс выдвинул из-под столешницы скрытую панель. Экто-экран на стене посветлел, когда включилась запись с камер в голубой спальне.

Тенганарец быстро промотал несколько часов, в течение которых девчонка не покидала кровати. Но вот она поднялась, подошла к окну. Ее лицо изменилось. Хорошенькие черты исказились от злости и страха. Она рванула в ванную так, будто за ней гналась стая тхейнаров. Потом быстро оделась и взяла телефон.

Ведомый предчувствием, Стикс включил звук.

– Привет… – прозвучал тихий, настороженный голос. – Мне нужна твоя помощь. Можешь меня забрать?.. Тут Псы. Целая стая. Лучше возьми кого-то еще... Не знаю точно. Где-то на Западном шоссе. Трехэтажный особняк, прилегающий к лесу... Так получилось… Да. Какого-то элохима… Нам?.. Да, но… Ты предлагаешь мне с ним… А если он что-то заподозрит?..

Разговор закончился. Уронив руки, девчонка опустилась на пол и уставилась в одну точку.

Резкий треск заставил Стикса оторвать взгляд от нее и посмотреть вниз. Только теперь он заметил, что все это время с силой сжимал край стола. Столешница, сделанная из твердого дуба, смялась под его пальцами, точно картон.

Девчонка говорила о нем. В этом он не сомневался. Но суть разговора пока ускользала от понимания. Стикс дорого заплатил бы сейчас за возможность услышать ее собеседника.

8

Они вошли в небольшое светлое помещение, перегороженное барной стойкой, в центре которой Айна с удивлением заметила встроенную плиту. Обычную газовую, на четыре конфорки. Стену за стойкой занимали зеркальные полки с дорогим алкоголем, три другие были отделаны деревянными панелями и украшены цветными фотографиями в широких паспарту. Барная стойка – из черного мрамора, высокие круглые стулья – из красной кожи и хрома. В несочетаемости материалов ощущался странный и в то же время чарующий диссонанс.

В дверях Айна немного замешкалась. Ее взгляд прикипел к фотографиям. Это были потрясающе четкие снимки Столпов Творения в туманности Орла, причем сделанные с разных ракурсов. Словно неведомый папарацци бегал вокруг них и щелкал затвором, пытаясь поймать удачный кадр.

Единственное объяснение этим снимкам – обычный фотошоп. Никто не видел у пришельцев космические корабли или иные сверхтехнологии.

Но Айна тут же одернула себя: если не видел, это не значит, что их не существует.

– Устраивайся, – элохим кивнул на стулья, а сам прошел за стойку к плите. Откуда-то снизу достал медную джезву. – Как ты относишься к кофе?

Вопрос был внезапным. Она ожидала чего угодно, только не этого, и потому задержалась с ответом.

Оторвавшись от снимков, обернулась к Хасселлю.

Тот не смотрел на нее. Поставил на конфорку чугунную сковороду с просеянным песком. Включил максимальный огонь.

– Эм… Положительно, нувэр Хассель, – пробормотала девушка.

Язык не поворачивался назвать его Стиксом хотя бы в мыслях. Для нее он просто элохим или нувэр Хассель – и не больше. Казалось, стоит ей произнести вслух его имя – и что-то изменится. А она не была уверена, что жаждет каких бы то ни было изменений.

– С сахаром или без?

Он даже не поднял головы. Будто и не заметил заминки. Колдовал над джезвой, отмеряя в нее серебряной ложечкой кофе и специи.

– Без…

– Я люблю с корицей и кардамоном. Иногда, под настроение, кладу мускатный орех, совсем немного, на кончике ножа. Иногда добавляю коньяк и гвоздику.

Она не могла понять, зачем он все это ей говорит. Зачем рассказывает о своих гастрономических предпочтениях? Чего добивается?

– Не беспокойся, – произнес Стикс, не отрываясь от своего занятия. – После завтрака я тебя отвезу.

Знал бы он, о чем она беспокоится!

Айна заняла стул. Сделала вид, что с интересом рассматривает фото, а сама стала искоса наблюдать за хозяином дома.

Он вел себя непринужденно, ничуть не стесняясь присутствия гостьи, будто они давно знакомы и уже не раз завтракали вдвоем. Его поведение обескураживало Айну, сбивало с толку. Не давало сосредоточиться на собственных мыслях. А ведь ей нужно обдумать стратегию. Как остаться в этом доме и не вызвать никаких подозрений? Тем более, если он уже сказал, что отвезет ее домой.

Соблазнить элохима, как сказал Фил? Нет, она вряд ли сможет. Да и каким образом, если она даже не знает, понравилась ли ему? Он держится так, будто не испытывает к ней ни малейшего интереса. Даже не прикоснулся ни разу!

Вот если бы на ее месте оказались Рози или Малена, они бы легко справились, потому что уже не раз проворачивали подобное.

Их устойчивость к наваждению элохимов феноменальна. Десять баллов по шкале Йохансона-Юрге. У самой Айны всего лишь восемь. Имитируя зависимость и полное подчинение, эти девушки проникают в дома элохимов и закрытые клубы, становятся любовницами пришельцев, а заодно и шпионят в пользу Конфронта. Конечно, делают это не в Ермене и всегда тщательно заметают следы. Ермен – это дом, а в доме не гадят.

Айна напрягла память, пытаясь вспомнить, были ли человеческие любовницы у куратора Северной Европы. Но в ее знаниях оказался существенный пробел. Ни одного имени в памяти не всплыло.

– Придется пять минут подождать, – голос элохима заставил девушку оторваться от мыслей. – Я люблю, когда кофе варится медленно. Тогда у него получается особенный вкус.

Подняв голову, он смотрел на нее. Серьезно, не улыбаясь. Ей показалось, будто он ждет чего-то.

Но чего?

Что она поддержит разговор?

Черт, Айна! Хватит молчать! Заговори с ним о чем-нибудь или провалишь дело!

Она изобразила вежливое удивление:

– Как любопытно. Могу я узнать, почему вы не пользуетесь кофемашиной?

– Это не то. Кофе – живой напиток. Какой бы хорошей ни была кофеварка, она выдает суррогат.

Девушка мысленно хмыкнула.

Интересно, что он сказал бы о той черной бурде, которая продается на улицах в автоматах? Этот Стикс, похоже, ни разу не пробовал растворимый кофе в картонных стаканчиках. Когда вкус бумаги и жженого порошка перебивает даже привкус затхлой воды.

Но вряд ли ей стоит об этом рассказывать. Лучше перевести разговор на него. Например, спросить, как зовут его ручного песика. Или нет, лучше не надо. Пусть думает, что она всю ночь спала как убитая и ничего не слышала!

Приняв решение, Айна подперла подбородок рукой и уставилась на элохима сквозь полуопущенные ресницы.

– А что еще вам нравится, кроме кофе и вина? – спросила, демонстрируя живой интерес.

9

Элохим ей попался не только бракованный, но еще и воспитанный до зубовного скрежета. Иначе как объяснить тот факт, что в холле он подал ей куртку, причем чистую, пахнущую свежестью и немного лавандой, а потом терпеливо ждал, пока она застегнется?

Ни Джино, ни Хлои, ни кого-либо еще из прислуги рядом не наблюдалось.

– Твои вещи нуждались в чистке, – сказал Стикс, заметив, что Айна удивленно принюхивается. – Хлоя взяла на себя смелость привести их в порядок.

– Вы ей приказали? – переспросила она и тут же поняла, что сморозила глупость.

Ну, с какой стати куратор будет заботиться о ее куртке? Делать ему больше нечего?

– Нет, – он покачал головой. Рука в перчатке толкнула входные двери, пропуская Айну наружу. – Это ее личная инициатива.

Никто из знакомых парней такого не делал. В Конфронте все были равны, на улицах Ермена – тоже. Девушки даже злились, если кто-то из мужчин вдруг начинал относиться к ним как к слабому полу. Они не хотели быть слабыми. Не хотели поблажек.

Но у Стикса это вышло очень естественно. Даже буднично.

Бросив на него изумленный взгляд, Айна шагнула на улицу. В лицо пахнуло ноябрьским морозцем и свежевыпавшим снегом. День обещался быть ясным.

Во дворе, у самого крыльца стоял серебристый четырехколесный монстр обтекаемой формы. Таких огромных машин Айна еще не встречала. На миг она потеряла дар речи. Но еще больше смутилась, когда Стикс обошел ее, открыл пассажирскую дверь и жестом пригласил занять место.

– Мы поедем на этом? – ей понадобилась минута, чтобы справиться с замешательством.

Губы элохима тронула улыбка:

– Почему нет? Ты боишься машин?

– Нет… Вовсе нет.

Тряхнув головой, она с отчаянием камикадзе влезла в двухместный салон.

Стикс наклонился к ней. Почти прижал к спинке сиденья собственным телом. Снова, как и за завтраком, его губы оказались в опасной близости от ее щеки. Запах озона и неведомых пряностей ударил в нос. Горячее мужское дыхание заставило сердце сделать кульбит.

Айна застыла, чувствуя, как в висках бешено бьется пульс. Она ждала, что он поцелует ее. Была почти уверена в этом. Иначе зачем это все?..

Но его губы только мазнули воздух в миллиметре от ее собственных.

Ни слова не говоря, с абсолютно бесстрастным лицом элохим перегнулся через нее, защелкнул ремень безопасности и выпрямился. Захлопнул дверцу с ее стороны и направился к противоположной.

Айна, тихонько выдохнув, проводила его глазами.

Сейчас, в строгом пальто из черного кашемира, что развевалось у его ног двумя длинными фалдами, он был так же красив и притягателен, как в своем домашнем костюме из шелка. И ей предстояло провести с ним почти полчаса в маленьком замкнутом мире автомобиля.

Он играет с ней. Она больше не сомневалась. Играет и намеренно провоцирует. Только зачем? Что мешает ему взять то, что он хочет? Одно прикосновение, один поцелуй, жаркий шепот на ушко – и любая человеческая женщина растечется лужицей у его ног.

Любая, кроме «психоустойчивых» – таких, как она.

Так к чему это представление?

Щелкнул замок. Стикс уселся рядом с ней, заняв сиденье водителя. Его руки в черных перчатках легли на руль. Почти любовно погладили кожаную оплетку.

Айна сглотнула. Ей показалось, что он погладил ее. Почти ощутила это прикосновение.

И тут же, словно откликнувшись на прикосновение элохима, в центре руля включился встроенный дисплей.

– Приветствую, Стикс, – произнес звонкий девичий голос. – Сегодня ты рано. Куда направляемся?

– Южный квартал. Тополиная. Дом… – он бросил на Айну выжидательный взгляд.

– Семнадцать, – выдавила та хриплым тоном.

Голос, прозвучавший из недр приборной панели, заставил ее испытать шок. Кто смеет обращаться к элохиму на «ты»? Только самоубийца!

– Семнадцать, – повторил Стикс.

– Отлично. Маршрут проложен. Хорошей поездки!

Поворот ключа – и под серебристым капотом заурчал мотор. Машина почти беззвучно тронулась с места.

– Это Афина – искусственный интеллект, – усмехнулся Стикс, ловя ошарашенный взгляд пассажирки. – В настройках по умолчанию стоит мужской голос, но мне захотелось персонифицировать ее.

Айна вздрогнула и уставилась в лобовое стекло. От близости элохима, от запахов кожи, озона и еще чего-то пряного, но неузнаваемого, что наполняло салон, у нее кружилась голова, а внутри разливалось странное чувство. Захотелось откинуться на спинку сиденья, расслабиться. Прикрыть глаза и позволить себе плыть по течению.

Захотелось снова почувствовать обжигающее дыхание элохима. Только на этот раз ближе. Гораздо ближе. Почувствовать прикосновение его губ…

Она укусила себя за щеку, чтобы вернуть ясность мысли.

Вот оно – наваждение. Первые признаки.

Нет, это задание не для нее. Стикс Хассель слишком крепкий орешек.

Нужно расстаться с ним как можно быстрее. Вычеркнуть из памяти. А еще лучше на время уехать.

10

– Поэтому ты нас ненавидишь? – ровный голос ворвался в ее сознание.

Заставил вскинуть голову и бросить на сидящего рядом мужчину неприязненный взгляд.

На этот раз она не успела спрятать эмоции. А потому поспешила реабилитироваться в глазах элохима.

– Я вас не ненавижу, – произнесла, делая ударение на слове «вас», – я вас даже не знаю. Но благодарна за то, что спасли вчера.

Его взгляд остался прежним, только краешек рта резко дернулся вверх:

– Рано благодаришь.

Впереди показались огни светофора, и машина сбавила скорость. Айна с удивлением поняла, что они уже в Южном квартале. Она не заметила, как промелькнули последние двадцать минут. Сидела, думала о своем, вместо того, чтобы разговорить элохима и хоть что-то выведать у него!

– Приехали, – сухо констатировал Стикс, заглушая мотор. – Это твой дом?

Машина остановилась у занесенной снегом дорожки, ведущей к крыльцу.

Айна скользнула взглядом по серому строению с алой черепичной крышей. Дальше по улице виднелся частокол низенького заборчика и темные фигуры соседей, вышедших на битву со снегом.

– Мой.

– Ты живешь одна?

В этом вопросе ей почудилось не праздное любопытство, а конкретный намек.

Набивается в гости? О, нет, этот номер она уже проходила.

– У меня есть друг, – сообщила уклончиво.

– Не тот, от которого ты вчера сбежала?

Этого Айна не ожидала и потому резко вскинулась.

– С чего вы решили?..

– Запах, – элохим усмехнулся. Его взгляд скользнул по ее лицу и задержался на сердито сжатых губах. – Я почувствовал на тебе запах мужчины. Он трогал тебя, и тебе не понравилось?

– Не ваше дело, – пробурчала девушка, отводя глаза.

– Если я заключу с тобой договор опеки… то будет мое.

Опека!

Так они называют контракт, который заключают с людьми. Боже, как смешно и страшно это звучит!

Айна зажмурилась. До боли стиснула кулаки. Не дай бог ей сейчас посмотреть на него. Тогда он точно прочтет по ее глазам все, что она прячет внутри.

Элохимам не отказывают. Их предложения принимают с щенячьей улыбкой. Радуются любому вниманию. И она должна сейчас изобразить наивный восторг.

Но что-то внутри не давало. Что-то стиснуло горло, перекрывая дыхание, и заполнило легкие колючим песком.

– Я… не нуждаюсь в вашей опеке, – выдавила Айна сквозь зубы. – У меня уже есть… опекун.

Ей показалось, что атмосфера в салоне резко изменилась. Только что элохим был напряжен, в его тоне звучали стальные нотки, но после ее слов вдруг расслабился.

Она открыла глаза.

Он улыбался. Но не криво и холодно, как до этого, а по-мальчишески озорно.

– Врешь, – произнес, констатируя факт. – Но мне нравится. Идем, – он открыл перед ней дверцу и кивнул в сторону дома. – Хочу посмотреть, как ты живешь.

Айна вылезла из салона и встала, щуря глаза от яркого света.

– Я могу отказаться?

– Можешь. Но это вряд ли поможет. Я не меняю своих решений.

– Но я не дала согласия на опеку!

Черт! Ну чего он к ней привязался? Подвез? Все, пусть валит в свои хоромы и забудет о ней!

– Пока не дала, – резонно заметил Стикс.

– И не дам никогда.

– Сомневаюсь.

Он сказал это так, будто вопрос опеки – уже дело решенное, и спокойным шагом направился к дому.

Айна несколько минут беспомощно наблюдала, как элохим точно танк прёт по свежему снегу. Он утопал в нем почти по колено, но это ничуть не волновало его. Снег словно истаивал перед ним, отступал, расчищал дорогу и ложился на обочины двумя ровными валами. Как морская вода перед носом мощного лайнера.

Позади элохима оставался черный асфальт. Абсолютно сухой.

Тихо выругавшись, Айна направилась следом. А что ей еще оставалось? Только надеяться, что дома никого нет.

Эту квартирку они снимали втроем с Маленой и Рози. Но Малена – яркая двадцатисемилетняя шатенка – всегда была на заданиях. Приезжала только перекантоваться день-другой, отоспаться, зализать душевные раны – и снова исчезнуть.

Рози недавно исполнилось двадцать пять. Высокая статная брюнетка с длинными прямыми волосами и широкоскулым азиатским лицом. Последнее время она начала говорить, что устала. Что хочет простого семейного счастья: маленький домик, собаку, мужа, детей. Стала отказываться от заданий, ссылаясь на плохое самочувствие. И все чаще пропадать по ночам.

Айна не сразу, но заподозрила, что у подруги роман. Рози на все вопросы отшучивалась. Мол, ну какой роман в наше время? Так, встречаюсь кое с кем. Ничего серьезного…

Да, почти ничего.

Ерунда.

– Айна? – удивленный оклик заставил ее оглянуться.

За забором, на соседнем участке, стоял эрн Гравель. Пожилой мужчина в распахнутой дубленке и съехавшей на затылок вязаной шапочке. Он воткнул лопату в снег, оперся на черенок и смотрел на девушку.

11

Из прихожей пахнуло знакомым ароматом. Бергамот и жасмин – духи Рози. Айна напряглась. Меньше всего ей хотелось, чтобы элохим увидел, с кем она живет.

Стикс пропустил ее в дом, а потом вошел сам и аккуратно прикрыл дверь. Щелкнул выключателем – и прихожую залил желтоватый электрический свет.

На счастье, внутри никого не оказалось. С трудом сдержав вздох облегчения, Айна повернулась к незваному гостю.

– Я вам очень благодарна за помощь, но теперь…

Он не дал ей договорить. Шагнул, приложил палец к ее губам. Его глаза смотрели холодно, но рот улыбался. Казалось, элохим изучает ее, прощупывает, ищет слабину. И не чувствует ничего из того, что пытается изобразить.

– Не продолжай. Знаю, что ты хочешь сказать, но я уже принял решение, и ты его не изменишь.

Давление его ауры стало таким, что Айна почувствовала, как подгибаются ноги. Возникло желание уступить, сдаться. Подчиниться этому тихому голосу, этим сильным рукам…

Но внутри тут же вспыхнул протест.

Вскинув руку, она схватила элохима за кисть. Оторвала от своих губ, уклонилась от ласкающего движения его пальца и отчеканила, глядя прямо в глаза:

– Я не подпишу договор!

– Это не обсуждается.

Усмехнувшись, Стикс отступил.

Он мог легко сломить ее сопротивление. Даже взять здесь и сейчас. Мог бы, если б хотел. Но удивительным образом за последние пару минут она заинтересовала его больше, чем все, кого он знал до нее.

Женщины, с которыми его сталкивала судьба, были просты и понятны. Все их мысли, чувства и даже тайные желания были как на ладони. Ему не составляло труда прочитать их и подчинить своей воле. Больше того, они сами с радостью подчинялись, испытывая при этом ментальное и физическое наслаждение. Чем больше Стикс подавлял, тем острее были эмоции. Чем больше ломал – тем сильнее удовольствие.

Эти женщины знали, чего хотят. Они сами принимали решение, когда приходили к нему. И каждой он давал то, в чем она нуждалась.

Даже если платой за это была смерть.

Точнее, они приходили к нему познать наслаждение смерти.

Но Айна…

Айна его удивила. И не только тем, что смогла разорвать наваждение.

Было в ней что-то особенное, что зацепило его.

Может, ее упорное нежелание принимать его помощь? Открытое противостояние? Она даже не пыталась скрыть, что он ей неприятен. Впрочем, не только он – все тенганарцы.

Тут он мысленно поправил себя: элохимы. Для нее он и его соплеменники – элохимы.

Люди решили, что Тенганар – это правитель пришельцев, потому и называют тхейнаров – обезумевших тенганарцев – Псами Тенганара. И никто из людей не знает, кто такие на самом деле эти Псы и откуда взялись. Как, впрочем, и много чего еще.

Что ж, их неведенье – их защита. Это как раз тот случай, когда правда смертельна в буквальном смысле.

Усмехнувшись собственным мыслям, Стикс произнес:

– Ты не хочешь угостить меня чашечкой кофе?

Айна стояла к нему спиной. Он увидел, как вздрогнули узкие плечи, как напряглась спина. И уже ждал дерзкий ответ, но девушка его удивила. Внезапно расслабилась, выдохнула чуть слышно и, не оборачиваясь, пожала плечами:

– Ах, кофе? Почему бы и нет. Вы же меня угостили.

***

Кухня была рядом, за арочным входом. Тесная, два на два метра, с узким высоким окном, на котором в глиняном горшке восседал полуметровый фикус. В ней с трудом вмещался узенький стол, две табуретки, плита, жестяная раковина и обшарпанный холодильник.

Войдя, Стикс с сомнением покосился на табуретку. Вряд ли она его выдержит. Слишком уж хлипкая. И остался стоять, привалившись плечом к косяку.

А вот Айна метнулась к плите. От нее исходили странные эманации. Девушка радовалась возможности сварить ему кофе.

Это еще почему?

Он прислушался к ее ощущениям.

Нет, это не радость. Скорее злорадство. А значит, ему стоит быть начеку.

Стикс припомнил досье, которое получил после завтрака. У него не было времени основательно изучить все файлы, но он их просмотрел. Этого оказалось достаточно, чтобы сделать выводы.

У малышки странные знакомые. На первый взгляд обычные молодые люди, в основном студенты. Некоторые подрабатывают в городе или владеют мелким бизнесом, как тот же Филипп Беннет.

Но есть еще кое-что.

Стикс называл это интуицией, и она вопила, что нужно копнуть эту кучу поглубже.

Поэтому, не откладывая на потом, он набросал пару строк и отправил их Шентару по защищенному каналу связи. Тот ответил, что понял приказ.

Фарги – ищейки, шпики, как их называют люди – займутся тщательной отработкой всех, с кем контактировала Айна Девьяри в течение последних десяти лет. И сделают это, не привлекая внимания.

А он пока займется самой Айной. Причем с большим удовольствием.

***

12

Айна сидела, оглушенная и раздавленная. Почти не дыша, смотрела, как Стикс обходит стол, берет табурет и по-хозяйски усаживается на него, а потом совершенно спокойно отпивает остывший кофе.

А вот на нее будто вылили ушат ледяной воды.

Откуда? Откуда он знает? Или элохим блефует, что плохо вяжется с его небрежной уверенностью…

Стикс поймал ее перепуганный взгляд. Крылья его носа затрепетали, тончайшие нервные волокна напряглись, улавливая не только запах девушки, но и запах ее эмоций. Страх так явственно чувствовался среди них, что он лишь усилием воли заставил себя остаться на месте.

Зверь почуял добычу. Тхейнары, не способные чувствовать ничего, кроме жажды и голода, реагировали на страх. Он вел их к добыче. А что для зверя желаннее, чем панический ужас, застывший на лице жертвы?

Он наслаждался, наблюдая, как она нервничает, пытаясь взять себя в руки. И молчал, не желая портить этот спектакль.

Наконец Айна выдавила через силу:

– Я… я не понимаю, о чем вы…

– Лжешь, – он довольно улыбнулся. – Твой пульс подскочил, ладони вспотели, дыхание участилось. Даже запах изменился. Ложь и страх пахнут почти одинаково. Почти одинаково мерзко.

Она бросила заполошный взгляд в сторону выхода. Но между ней и дверью был элохим.

Не зная, что делать, не в силах собраться с мыслями, она вжалась спиной в холодную стену.

– Думаешь сбежать от меня? – на его лице отразилось понимание. – Попробуй. Если сможешь – так и быть, отпущу. И даже ничего не сделаю твоим друзьям. Пока. Но если поймаю… Если поймаю, ты подпишешь договор опеки и будешь принадлежать мне на моих условиях. Согласна?

Айна вскочила, не дожидаясь, пока он закончит. Решила, что внезапность увеличит ее шансы. Рванула из-за стола так, что табуретка с грохотом отлетела, а недопитая чашка упала на пол и разбилась. Остатки кофе растеклись по затертому линолеуму.

Вот и открытая дверь. Еще один шаг, один вдох – и она окажется на свободе.

Элохим почти не двинулся с места. Вернее, сделал всего одно ленивое движение – и Айна забилась в его руках.

– Ты проиграла, – раздался над ухом тихий коварный смешок.

Как он поймал ее?

Она не могла понять. Боролось молча, отчаянно. Так, словно от этого зависела ее жизнь. Впрочем, похоже, что так и было.

Он прижал ее к себе, спеленал руками и лишил возможности двигаться. Голова Айны оказалась прижатой к его груди, как раз на уровне сердца. У Стикса Хасселя оно не билось. Там было тихо, как в груди мертвеца. И осознание этого заставило девушку оцепенеть. Она почувствовала, как ледяная волна проходит по позвоночнику, вымораживая все внутри, и ужас – липкий, безотчетный, животный ужас накрывает ее с головой.

Это не просто куратор… Это… Лорд Смерти… или, точнее, Палач, карающий элохимов…

***

– Вот так, – произнес Стикс будничным тоном, но хватку не ослабил, – умница. Теперь мы можем поговорить, как взрослые люди?

– Что вам нужно? – прохрипела она ему в грудь.

– Ты.

Ответ был более чем лаконичным. Он заставил Айну забыться, вскинуть голову и посмотреть элохиму в глаза.

– Зачем?!

Стикс пожал плечами:

– Ты мне интересна.

– Но почему именно я?!

Он нахмурился, поднял руку в перчатке и приложил палец к ее губам.

Она бы отпрянула, если б могла, но второй рукой мужчина прочно удерживал ее на месте. Оставалось только зажмуриться, но сделав это, Айна вдруг обнаружила, что ресницы мокры от слез.

– Кто знает? – услышала она задумчивый голос мучителя. – Может, ты ключ к моему спасению? Впрочем, это не важно. Я хочу понять, что ты такое… Садись.

Он отпустил ее и подтолкнул к столу.

Айна покорно села на табурет, элохим остался стоять.

Он разглядывал ее, пытаясь понять причину своего внезапно вспыхнувшего интереса.

Зверь?

Да, определенно, тхейнар на нее реагирует. Но, может, все дело в том, что он чует ее невинность?

Кто знает, почему тхейнары так помешались на земных девственницах? То ли кровь у них слаще, то ли еще какая причина. Но обезумевших, не способных вернуться в человеческую ипостась тенганарцев тянет именно к ним. А стоит девушке утратить невинность – и Псы перестают ее замечать.

Когда тенганарцы обнаружили в своих соплеменниках эту кровавую слабость, то ввели комендантский час. В темное время суток людям запрещено передвигаться по улице. Нарушить приказ можно только имея на руках разрешение от Куратора или того элохима, который тебя опекает.

Впрочем, почему он сейчас думает о такой ерунде?

Стикс внимательным взглядом скользнул по добыче.

Айна сидела с опущенной головой, но исподлобья поглядывала на него, как дикий зверек. С виду маленькая, слабая, испуганная, растерявшая весь свой гонор. Но чутье тенганарца подсказывало: это просто спектакль. Стикс понимал, что в этот момент она ненавидит его больше всего на свете. Ненавидит за то, что лишил ее выбора. За то, что сильнее, за то, что в его руках власть.

13

Айна чуть подвинулась, так, чтобы в оставшуюся в двери щель видеть, как он стоит, повернувшись к ней спиной и прижав палец к уху. Микрофон? Скорее всего.

Но вот он оглянулся. Причем так резко, что она вздрогнула всем телом. Пронзительный взгляд впился в узкую щель, и Айна похолодела.

Он ее видит? Но ведь щель такая узкая, что даже палец в нее не просунешь! Или чувствует, что за ним наблюдают?

– Планы меняются, – заговорил Стикс, обращаясь к ней. – Мне нужно отлучиться, так что у тебя есть время до вечера.

И, точно почувствовав, как забилось ее сердце, добавил:

– Только не делай глупостей.

Айна опустила глаза.

Стикс не стал пояснять, какие именно глупости имеет в виду, но она и так поняла.

Не вздумай сбежать. Не вздумай меня обмануть. Потому что это в принципе невозможно. Я пойду по твоим следам, найду, где бы ты ни была. Найду и верну.

И все же эта отсрочка обрадовала ее. Даже дышать стало легче.

– Ты все поняла?

Голос элохима заставил поднять голову.

Айна кивнула, глядя на двери. И снова ее охватило подозрение, что он видит ее. А еще, что недоволен этим звонком и вынужденной отлучкой.

– Я буду к восьми.

Не прощаясь, он вышел.

Айна осталась сидеть. Она слышала, как за окном тихо заурчал двигатель его автомобиля, как эрн Гравель и еще кто-то из соседей выражали свое почтение. А потом все стихло.

Но она продолжала сидеть, не в силах пошевелиться.

Всего минуту назад ей казалось, что она в западне, из которой нет выхода, а тут судьба дала вдруг отсрочку. Айна не могла решить, как к этому относиться. Разум настаивал, что элохим прав, бежать некуда, надо покориться и пережить эти полгода, по возможности стараясь принести Конфронту как можно больше пользы. Но сердце молило бежать прочь. Бежать как можно дальше. Бежать и не оглядываться. Потому что Стикс Хассель это самое страшное, что могло с ней случиться.

Еще вчера она думала, что после смерти родных уже ничего не боится. А сегодня, поняв, с кем столкнулась, обнаружила, что страх может быть вот таким: с красивым лицом, с приятным запахом и вымораживающим, нечеловеческим взглядом.

***

Неизвестно, сколько она продолжала бы так сидеть в полном оцепенении, если бы из прихожей не донесся стук и чьи-то шаги, а потом взволнованный голос Фила не прокричал:

– Айна? Ты здесь?

Она встрепенулась:

– Да, заходи!

Но он уже сам влетел в двери спальни: как всегда небритый, в съехавшей набок шапке и расстегнутой куртке. Его скуластое лицо раскраснелось то ли от мороза, то ли от волнения, светлые волосы топорщились ежиком, а в глубоко посаженных серых глазах застыла тревога.

Увидев Айну, он выдохнул облегченно:

– Ты здесь! – Потом деловито спросил: – Как успехи? Тебе удалось заинтересовать куратора?

Айна скривилась. Ей вдруг стало мерзко.

До вчерашнего вечера она считала его своим другом. Почти братом. Пока он ни с того ни с сего не зажал ее в углу своего гаража, где они вдвоем пытались реанимировать старый бензиновый мотор.

«Хватит ломаться, Айна! – сказал он тогда, дыша ей прямо в губы. – Я вижу, как ты смотришь на Сэма, но этот очкарик никогда не будет твоим. Он слабак и не сможет тебя защитить. А я смогу. Просто будь ко мне немного добрее!»

Что-то твердое уперлось ей в бедро. И это был не телефон, не связка ключей.

Тогда она попыталась его оттолкнуть, но добилась только того, что он полез с поцелуями. Ей удалось куснуть его за губу и отвесить пощечину. От неожиданности он отшатнулся, а она оттолкнула его и выскочила на улицу.

Это было вчера. А сегодня он спрашивает, удалось ли ей соблазнить другого мужчину?

– Удалось, – бросила сухо и, пряча взгляд, прошла мимо Фила в кухню. – Более чем.

– Отлично, – Фил за ее спиной потер руки. – Теперь у нас свой человек в доме куратора.

Не выдержав, она резко обернулась.

– Свой человек? – переспросила, чувствуя, как внутри зарождается гнев. – Свой человек?! Да он раскусил меня сразу, как только увидел!

Фил замер как громом пораженный.

– Что?

– Ничего! Он знает, что мне приказано втереться к нему в доверие.

Конечно, элохим сказал немного не так, но разве сейчас это важно?

Глаза Фила сузились. На переносице побелел шрам, полученный в детстве. Так всегда случалось, если он злился.

Парень поднял с пола перевернутый табурет, поставил на ножки и сел.

– Откуда? – задал резонный вопрос.

– Извини, он не назвал своих информаторов, – Айна зло развела руками.

– Странно… – Фил задумчиво почесал переносицу. – Я еще никому не докладывал о том, куда тебя занесло…

И тут на его лице вспыхнуло понимание:

14

Фил высадил ее за городом. На трассе, по которой сновали электрические тягачи.

– Ты все поняла? – переспросил еще раз напоследок. – Адрес и кодовое слово запомнила?

– Да.

– Тогда до встречи.

Попрощались коротко, скупо, слишком уж неопределенным и мрачным казалось будущее.

Айна перешла дорогу. Ее путь лежал на запад. Парень с минуту провожал ее взглядом, потом глухо выругался, завел старенький газовый двигатель и направил автомобиль в противоположную сторону. Этот нехитрый прием должен был сбить ищеек со следа.

Впрочем, если элохим и заметил отсутствие жертвы, то был озабочен вовсе не ее поисками: из центра города поднимался столб черного дыма. Такой огромный, что его было видно за многие километры.

Айна завороженно смотрела на этот столб, пока длинный резкий гудок не заставил ее очнуться.

Огромная фура промчалась мимо и, сбросив скорость, остановилась в десятке метров.

– Эй, парень! – из кабины высунулся мужчина. Его лицо наполовину скрывала густая рыжая борода, наполовину – солнечные очки-авиаторы. – Тебе куда?

Парень?

Айна не сразу сообразила, что обращаются к ней.

Черт, она же теперь Кензи Маккален.

Прищурившись, небрежно закинула за спину дорожный рюкзак и вразвалочку направилась к фуре.

Перевоплощаться в противоположный пол в Конфронте тоже учили, только до этой минуты Айне негде было проверить свои умения. То, что на занятиях инструкторы заставляли парней щеголять по городу в образе девушке, а девушек, соответственно, в шкуре парней – не считается.

– До соседнего города подкинете? – грубовато спросила она, поравнявшись с кабиной.

– А, так тебе в Левангер? – хмыкнул водила и окинул ее любопытным взглядом. – Ну садись, подвезу.

Обойдя кабину, Айна открыла пассажирскую дверь. Закинула рюкзак на сиденье и через минуту сама плюхнулась на него.

Тихо заурчал двигатель. Электромобили двигались почти бесшумно, несмотря на тоннаж. Элохимы еще в самом начале своего правления запретили всю технику, которая работала на нефтяном топливе. Гонения избежали газовые двигатели, но и их давно перестали выпускать. Пикап Фила был настоящим ископаемым, найденным на свалке и собранным по частям.

– Как тебя звать-то? – поинтересовался водила, не отрывая глаз от дороги.

– Кензи.

– Ну а я Берт. Будем знакомы. Кто у тебя в Левангере, Кензи?

Шофер оказался словоохотливым и любопытным. Видимо, совсем заскучал за баранкой. Но Айна ловко перевела разговор на него самого и вскоре уже знала его жену и четверых детей, как родных. Берт даже позволил ей открыть бардачок, вытащить барсетку и посмотреть семейные фотографии, которые он возил с собой. А потом угостил гамбургером, купленным на стоянке.

– Давай-давай, ешь, не стесняйся, – отмахнулся на все попытки девушки отказаться. – Я что, не вижу, какой ты худой? Только кожа да кости. Кстати, сколько тебе лет, парень?

– Девятнадцать.

Именно столько было написано в биопаспорте.

– Да, щуплый ты больно. Наверное, за этими – «компутерами» – сидишь? У меня вот племянник такой же. Постоянно ему говорю: поехали с нами на природу, уток постреляем, рыбы наловим. Хоть мужиком себя почувствуешь. А он все за своими компутерами сидит. Совсем ссохся.

– И чем же он там занимается?

– Да кто его знает. Программы какие-то пишет. Для нувэров.

Разговор перескочил с племянника на сестру, с сестры на двоюродную тетушку – и пошло-поехало. К тому моменту, как фура въехала в пригород Левангера, Айна выучила на память все родовое древо доброго Берта и знала, что на днях должна разродиться младшая кузина его четвероюродной сестры.

– Можете здесь меня высадить? – она указала на придорожный магазинчик.

– Уверен, парень?

– Да. Мне тут недалеко.

– Ну, смотри.

Фура отъехала. Айна быстрым шагом направилась в сторону ближайшей развилки. Там она поймает новую попутку и будет делать так до тех пор, пока не достигнет места своего назначения. А там ее ждут надежные люди. Те самые, про которых Фил говорил, что они настоящие маги.

***

Две недели спустя Айна добралась до конечного пункта. Она пересекла четыре давно не существующие границы. Постоянно меняла направление и внешность, чтобы сбить ищеек со следа. Нутром чувствовала, что они идут за ней по пятам.

Ночевала в самых дешевых мотелях, где даже документы не спрашивали. Питалась в придорожных закусочных и передвигалась автостопом.

Никто из людей не обращал внимания на тощего сутулого парня то в линялой спецовке, то в старых приспущенных джинсах. И никто не заподозрил в нем девушку.

Фил должен был ждать ее на кукурузной ферме в предместье Херефорда. Айна выучила назубок и адрес, и кодовое слово, без которого хозяева фермы даже к воротам ее не подпустят.

Неказистый фургон высадил ее на повороте. Еще пару миль по грунтовой дороге пришлось протопать пешком, освещая путь фонариком. Конечно, можно было ехать до города, снять хостел на ночь и вернуться на ферму утром, но Айна решила не тратить время.