Навязанный брак

Глава 1. Алиса

Накинув лёгкий халат-парео и прихватив шлёпанцы, поднимаюсь с шезлонга. Устала от долгого лежания под палящим солнцем. Но я — максималистка до мозга костей. Мне нужен идеально ровный загар, не красный, словно варёный рак, а благородный, глубокий оттенок коричневого. Вспоминается знаменитая фраза: «Красота требует жертв». Дело в том, что от природы я рыжая, с кожей молочного оттенка. А с таким типом кожи люди обычно не загорают, а сгорают.

Иду босиком, пересекая лужайку по диагонали, ленясь свернуть на тропинку, ведущую к дому. Няня Арина звала меня уже минут двадцать назад, а я всё медлю, не спешу.

Наша Аринушка — добрая седовласая женщина с лучистыми глазами, полными тепла и мудрости. Она давно стала частью нашей семьи, ведь знает меня с самых ранних лет. А после утраты мамы, когда мне было всего десять лет, она фактически заменила мне её, став для меня опорой и утешением.

Мой отец велел, чтобы я пришла. Утверждает, что у нас гости, и на этом всё. Как всегда, без лишних слов и объяснений. А гости у нас бывают чуть ли не каждый день, словно у нас не дом, а проходной двор, ей-богу.

Раньше я не замечала всей этой суеты: бесконечных сборов, вечерних игр в покер с друзьями или коллегами. Мне было всё равно, если честно. Но с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, отец заявил, что скоро выдаст меня замуж, и, как обычно, ничего не пояснил. Теперь, когда кто-то приходит к нам, я невольно напрягаюсь, потому что боюсь, что именно этого человека отец выбрал мне в мужья.

Ох, как это меня бесит. Мне это категорически не нравится, но раз уж отец так решил, то ничего не поделаешь. В мечтах я, конечно, свободная и независимая, а на деле делаю всё, как он скажет. Но хоть немного побунтовать я себе позволю.

Вообще у меня с отцом прекрасные отношения. Он искренне меня любит и всегда заботится обо мне.

Быстро приняв душ, сушу волосы естественным образом. Натягиваю хэбэшные шорты и рубашку.

— Алиса, ты готова, девочка? Отец уже злится, — Арина заглядывает в мою комнату, когда я застёгиваю последнюю пуговицу.

— Да, уже иду.

— В таком виде собираешься пойти? — осторожно спрашивает няня, сжав губы в тонкую линию и оценивая мой наряд. Качает головой, потому что понимает, что отец будет вне себя. Но я почему-то замечаю в её глазах намёк на подавленную улыбку. Представляю, как выгляжу. Совершенно по-домашнему. Удобный костюм, волосы собраны в небрежный хвост, на лице нет ни капли косметики.

— Конечно, моя дорогая Аринушка, — улыбаюсь и крепко обнимаю её, оставляя поцелуй на щеке. Потом отпускаю её и выхожу.

— Ну и хитрюга… — слышу я вслед.

Пока я направляюсь к лестнице, снизу доносятся мужские голоса, оживлённо обсуждающие что-то. Один из них принадлежит отцу, а второй, более молодой, звучит спокойно и глубоко. Я замедляю шаг, чтобы остаться незамеченной, и решаю прислушаться, пытаясь представить, кому может принадлежать этот голос. Он притягивает моё внимание, заставляя мысленно рисовать образ его обладателя.

Я выхожу из-за угла и, осторожно ступая по прохладному полу, начинаю спускаться по лестнице, едва касаясь перил. Отец замечает меня сразу, а его собеседник стоит ко мне спиной. Его мощные плечи, словно высеченные из камня, сразу бросаются в глаза. Он большой. Очень. Боже! Когда он оборачивается на звук моих шагов, я узнаю в нём того мужчину, который пялился на меня, пока я загорала.

Наши взгляды встречаются, но я тут же отвожу глаза, успевая лишь заметить, что они у него невероятно голубые, словно он надел цветные линзы. И еще у него борода, которая придает ему вид взрослого мужчины.

— Ну наконец-то. Мы тебя уже заждались, — говорит отец, недовольно оглядывая меня с головы до ног. Судя по его выражению лица, ему явно не нравится, как я одета.

Он берет меня за локоть, притягивая ближе, и добавляет: «Что это за вид?»

А что не так с моим видом? — возмущаюсь про себя. Наш гость, кстати, тоже не в вечернем костюме. На нем что-то легкое и свободное.

— Я могу пойти переодеться, — спокойно предлагаю я. — Подождете? — ёрничаю я. — Если бы я знала, что гости такие важные, то сразу бы надела что-то более подходящее…

— Хватит! — резко обрывает отец мою иронию, бросая на меня взгляд, не терпящий возражений.

— Алиса, познакомься: это Матвей. Матвей — это и есть Алиса.

— Добрый вечер, Алиса, — мягко произносит гость, протягивая руку. Смотрит на меня выжидающе, пока я отвечу на его рукопожатие. — Рад знакомству…

Я несколько секунд рассматриваю протянутую мне руку, прежде чем решаюсь вложить свою ладонь в его. Моя рука буквально тонет в его теплой, мягкой и уютной руке.

— Добрый, — начинаю я неуверенно. — А отчество у Матвея есть? Меня учили, что к старшим нужно обращаться с уважением, — невольно вырывается у меня, прежде чем успеваю подумать. Прикусив губу, украдкой бросаю взгляд на отца, ощущая на себе его острый взгляд.

— Александрович я, Алиса, — спокойно отвечает он, с легкой улыбкой, будто мои слова его забавляют.

— Очень приятно, Матвей… Александрович, — говорю я, аккуратно высвобождая свою руку из крепко сжимающей её ладони.

Глава 2. Матвей

Утро воскресенья. Это то время, когда можно не вставать по будильнику и насладиться моментом. Но, несмотря на желание поваляться в кровати, спортивная закалка и привычка к активному образу жизни не позволяют мне этого сделать.

Утренние часы — это время для того, чтобы задать тон на весь день. Зарядка и разминка как нельзя кстати способствуют этому.

Римские шторы окутывают комнату мягким полумраком, поэтому я не знаю, который сейчас час. Но, судя по пробивающимся лучам солнца, около восьми.

Я напрягаю тело и поднимаюсь с кровати. Разминая шею, хрустя позвонками и потягиваясь, подхожу к окну. Поднимаю штору и выглядываю на улицу, с интересом наблюдая за своей машиной под окнами.

Мне пришлось оставить её во дворе, не доехав до подземной парковки, так как кто-то загородил въезд. Было уже поздно, так что разбираться я не стал…

Приняв душ, смахиваю влагу с запотевшего зеркала рукой и смотрю на своё отражение. Провожу ладонью по бороде и обращаю внимание, что она заметно отросла, и понимаю, что пора записаться к барберу.

Открываю кран с горячей водой и чищу зубы, наблюдая, как вода, сверкая на свету, быстро исчезает в сливе мраморной раковины.

Этот процесс всегда завораживал меня, и в детстве я любил наблюдать за ним. Правда, тогда раковина была чугунной…

И жизнь была другой…

Когда вхожу на кухню, телефон начинает вибрировать на кухонном столе. Взгляд прикован к экрану, где высвечивается имя моего менеджера по закупкам. Опершись на столешницу руками, размышляю: отвечать или нет. Привыкли, что я всегда доступен в любое время дня и ночи. Даже в выходные от них не укрыться.

— Да? — отвечаю на звонок, включая кофемашину.

— Матвей Александрович, доброе утро, — слышу знакомый голос коллеги. — Надеюсь, не разбудил?

— Нет. Доброе.

— Оборудование и спортивный инвентарь прибыли этой ночью, и в принципе их можно разгрузить сегодня.

— А я тут причём? — хмурясь, чешу грудь. — Насколько я помню, мы на завтра договаривались.

— Может, всё же сегодня разгрузим? Я подъеду. Было бы отлично, если бы вы могли приехать и проконтролировать процесс лично.

— Заболоцкий, имей совесть. Сегодня ведь выходной.

— Может, после обеда получится? — настаивает он.

Сделав глубокий вдох, смотрю на часы.

Половина десятого.

— Не раньше двух, — говорю, соглашаясь.

— Договорились! — радостно отвечает он и отключается.

Бросаю телефон на подоконник и достаю из холодильника молоко и яйца.

Совсем недавно я принял решение об открытии сети тренажерных залов по городу. Это было нелегкое решение, потребовавшее значительных усилий и ресурсов с моей стороны.

Завтракаю, поглядывая на часы и прикидывая, успею ли я на пробежку. Понимаю, что нет.

После завтрака начинаю собираться. Мысленно прокручиваю список дел на день: разгрузка оборудования, проверка документов, звонки поставщикам. В голове крутится мысль, что времени на всё это уйдёт немало.

Надеваю лёгкие штаны и свободную рубашку, беру ключи и выхожу из квартиры. На улице жара, солнце в зените, и ни малейшего намёка на облака.

Сажусь за руль, включаю музыку и еду к месту разгрузки. Открытие первого зала запланировано через месяц, и сейчас важно не сбавлять темп.

Из раздумий меня выдёргивает сигнал оповещения телефона. Глядя на дорогу, вслепую шарю рукой по центральной консоли.

Разблокировав телефон, несколько раз бездумно перечитываю текст. СМС от незнакомого номера гласит:

«Есть разговор. Сегодня в 17:00. Адрес…»

Не нравится мне всё это. Что за шарады? Терпеть не могу подобную неопределённость. Неприятное чувство скребёт в груди. Нет, не страх! Своё я уже отбоялся. Много лет назад. Ощущение грядущих перемен, перед которыми даже я бессилен.

Только один человек мог прислать мне такого рода сообщение. Сухое и беспрекословное.

«Время придёт, я сам тебя найду».

Флешбэком всплывают в памяти слова, адресованные мне однажды.

После единственной встречи с этим человеком всё началось когда-то…

Его слова отложились в моём мозгу и служили своего рода маяком. Я прислушался, как он и советовал. Завязал с подпольными боями. Вместо этого я начал тренироваться с ребятами со двора. Мы нашли заброшенный подвал и превратили его в настоящий спортивный зал. Установили турники, собрали несколько гантелей и даже нашли потрёпанную боксерскую грушу, которая досталась одному из товарищей по наследству. Этот импровизированный ринг стал для меня настоящим спасением, источником адреналина и силы. Я постепенно набирал форму, и дела пошли в гору.

Сейчас у меня есть свой собственный спортивный комплекс.

Это было нелегко. Однако всё происходило довольно ровно. На протяжении всех этих лет у меня не пропадало чувство, что кто-то вмешивается. Не было никаких особых препятствий. Никто не мешал мне развиваться. Каждый будто бы обходил меня стороной. Это трудно было не заметить. Особенно в тот период.

Я осознавал, что это не случайность, и догадки о том, кто стоит за всем этим, неотвратимо приходили, особенно когда до меня доходили слухи о неудачах других парней.

Теперь, когда я оглядываюсь назад, я почти уверен, что это был Орех. Он всегда был в тени, но его влияние ощущалось повсюду.

Единственное, что я всегда знал — за всё в этой жизни приходится платить. Жизнь сама этому учит.

Подъезжая к складу, я вижу уже подъехавший грузовик и группу рабочих. Заболоцкий машет рукой, сдержанно улыбаясь. Я киваю в ответ, выхожу из машины и направляюсь к нему.

Глава 3. Матвей

10 лет назад

Узкий длинный коридор, который ведёт к рингу, где вот-вот начнётся бой. Тусклый свет мигающих ламп отбрасывает странные тени на обшарпанные стены, создавая жуткую атмосферу.

Каждый мой шаг вызывает лёгкий хруст пыли под ногами, словно эхом предстоящего события. В воздухе стоит запах старого бетона и чего-то неуловимо металлического.

Я ощущаю, как кровь закипает в моих жилах, усиливая стук сердца в груди. Напряжение бьёт в виски, будто башка сейчас взорвётся.

Я буквально проникаюсь окружающей атмосферой, она как будто накатывает густой волной, заставляя тело отзываться. Адреналин действует подобно наркотическому опьянению, и вот уже мысли становятся более собранными, более чёткими.

Каждый из нас в жизни сталкивается с необходимостью чем-то жертвовать и иногда ломать себя, чтобы достичь своих целей или просто выжить в сложных условиях. И я не стал исключением. Именно поэтому я оказался здесь: будучи молодым пацаном, месяц назад отметившим свой дембель, вернувшись из армии. Я не обладаю другими навыками, кроме как умением драться. В свои двадцать один я «профессионально» дерусь за деньги, хотя на самом деле занимаюсь этим нелегально.

Закрытые бои без правил — это настоящая арена, где дерутся лучшие из лучших. Где нет места слабости, где каждый бой — это испытание на прочность, где решительность и физическая сила становятся основными факторами.

Правил нет. Делай что хочешь…

Мощные удары, резкие движения и неожиданные приемы создают атмосферу настоящей вакханалии. Это то, что привлекает людей. Максимальная жестокость. Минимальное сострадание.

Толпа довольно гудит и скандирует, призывая к бою…

— Мот!

— Мот!

Этот звук, окутывающий и погружающий в свою среду, лишь усиливает мою решимость. Адреналин леденящим потоком течет по венам, вызывая зуд по всему телу, который может успокоить только нанесение мощного хука справа.

Для человека, подобного мне, чрезмерно импульсивного и вспыльчивого, спарринг становится необходимостью, как глоток свежего воздуха. В армии за это меня постоянно прилетали наряды вне очереди.

На трибунах уже куча народу, девки так визжат, что перекрикивают музыку. Не понимаю, кто их пускает в такие места. Что может быть интересного в том, как дерутся мужики…

Мы с моим соперником поднимаемся на ринг, и я слышу, как объявляют наши имена. Смотрим друг на друга решительно, пронзая сознание острыми стрелами. Мы читаем друг друга, как открытые книги, анализируя каждое движение, каждый вздох, записывая информацию на подкорку.

Прошлый бой закончился тем, что я нокаутировал дагестанского бойца, которого все считали лучшим. Во втором раунде я его отправил спать, и с тех пор я у всех на слуху.

Окидываю взглядом толпу, прежде чем приступить к бою…

Толпа ревёт от восторга, когда я стою над поверженным соперником, чувствуя вкус победы, который был даже слаще, чем я мог себе представить.

Но триумф мой длится недолго, потому что, как в захватывающем фильме, музыка глохнет, звуки паники разносятся по залу, который стремительно наполняется вооруженными людьми в форме.

А вот и маски-шоу подъехали…

Ловушка захлопывается молниеносно, превращая заведение в западню, в которую никто не хочет попасть.

Блядь! — ругаюсь, когда двое в масках бросаются ко мне, грубо заламывая руки. Вместо того чтобы вывести меня наружу, как остальных, они ведут меня вглубь помещения, оставляя позади крики и панические попытки зрителей убежать. Коридоры сужаются, и свет становится тусклее, пока мы не останавливаемся перед скрипучей дверью.

Меня грубо толкают внутрь помещения, и я оказываюсь лицом к лицу с представительным мужчиной, которого я мгновенно узнаю — это Владимир Михайлович Орехов, в криминальном мире известный под кличкой «Орех».

Он сидит на стуле в центре комнаты, словно король на троне, а вокруг него стоит его свита, лица которых скрыты в тени. Это напрягает. Мне нужно видеть лицо человека, иначе я не смогу среагировать в случае угрозы.

— Ну что, юноша, — произносит он размеренно, его голос звучит низко и властно, как будто он говорит не только со мной, но и с самой атмосферой вокруг. — Ты произвел впечатление, — продолжает. Его глаза сверкают, как два черных угля, рассматривая меня, как подопытную мышь, сука…

Тяжело дышу, оглядываюсь вокруг, пытаясь оценить обстановку. Лиц охраны не видно, но напряжение в комнате настолько осязаемо, как электрический разряд в воздухе.

Я молчу, выжидая, без понятия, что происходит и чего они хотят. Но ясно одно — на этом «поле битвы» на кону намного больше, чем просто кулачный бой.

— Видел, как ты дерешься, — продолжает он после паузы.

Смотрю на него исподлобья, тяжело дыша после недавней схватки. Чувствую, как по подбородку стекает кровь, стираю её ладонью…

— Ты парень толковый, — продолжает он, присаживаясь ближе ко мне, словно пытаясь установить более тесный контакт. — Перспективный… если за ум возьмешься. Мой тебе совет: не лезь в это. Хочешь заниматься спортом — занимайся.

Глава 4. Матвей

Завершив все дела на складе, я прыгаю в свой седан и через некоторое время оказываюсь на трассе, ведущей в элитный поселок. Это место известно тем, что там обитают «весомые» фигуры, подобные отправителю сообщения на моем телефоне, и больше напоминает эксклюзивный клуб, чем просто район.

С явным недовольством поглядываю на часы на приборной панели. Время приближается к пяти. Однако навигатор показывает, что я буду на месте через двадцать минут и, кажется, успеваю впритык.

Вождение всегда было для меня отличным способом переключиться. В такие моменты я словно контролирую пространство, лавируя между машинами и диктуя ход событий. Это помогает упорядочить мысленные потоки, выделяя одни и отодвигая другие на задний план. Сейчас на первом плане предстоящая встреча с Орехом.

О нём ходят легенды как о человеке, чьё влияние простирается далеко за пределы его непосредственного окружения. Что мне о нём известно? О нём рассказывают множество историй, граничащих с мифами. Говорят, что его решения отличаются жесткостью, граничащей с безжалостностью. Именно эта черта характера порождает множество слухов. Поговаривают, что те, кто посмел встать у него на пути, бесследно исчезали. Были ли это случайные совпадения, тщательно спланированные операции или просто плод воображения – неизвестно.

Однако эти истории давно стали легендой; этого человека опасаются – значит ли это, что уважают? Мне кажется, просто боятся…

При въезде в поселок я сбавляю скорость и, наконец, останавливаюсь перед стоп-линией на контрольно-пропускном пункте.

— К кому вы направляетесь? Назовите вашу фамилию и имя, — обращается ко мне охранник, выходя из своей, очевидно специально оборудованной для охраны, будки.

Я представляюсь и объясняю цель своего визита, постукивая пальцами по рулю, пока они сверяют моё имя со списком.

— Проезжайте, следуйте указателям… — проговаривает охранник, пристально изучая салон автомобиля и пытаясь поймать мой взгляд, скрытый за тёмными очками.

Серьёзные у них сотрудники; точно не с улицы набрали. Многие из моих ребят после завершения спортивной карьеры идут в подобные агентства.

Въезжая на территорию, где раскинулся особняк Орехова, я начинаю оглядываться, чтобы оценить обстановку.

Грандиозные масштабы ореховской резиденции не могут не поражать воображение. Речь здесь не только о внушительных размерах самого здания, но и о разнообразных строениях, что окружают его, каждое из которых вносит свой уникальный штрих в общую картину. А просторная и зелёная придомовая территория окончательно захватывает моё внимание.

Стоит отметить, что данная территория находится под надёжной защитой.

Отлично замаскированные камеры наблюдения практически сливаются с окружающей средой, но мой внимательный взгляд их обнаруживает.

Люди, прогуливающиеся по периметру, создают видимость невидимой, но мощной защиты.

На первый взгляд может показаться, что дом открыт для всех, но в действительности он окружён мощной системой защиты, настолько тщательно продуманной, что она остаётся почти невидимой для обычного взгляда.

Оставляя автомобиль на стоянке, я направляюсь ко входу, бросая пару взглядов на двух безопасников, занятых тихой беседой и пристально следящих за мной. Один из них вскоре подходит ближе, чтобы провести осмотр на наличие оружия.

Ступая по дорожке, выложенной массивными гранитными плитами, мой взор притягивается женским силуэтом, грациозно разместившимся на шезлонге у широкого бассейна. Дамочка, судя по всему, загорает; учитывая какого размера на ней купальник надет, можно сказать что она практически обнажена, потому что шторки прикрывающие твердую двоечку не препятствуют мужскому воображению. Её гладкая загорелая кожа, покрытая каплями воды, только усиливает эффект, вызывая физиологическую реакцию.

Кто она? Вероятно, любовница Ореха. Что ж, недурно...

Красивая девушка. Лицо скрыто под большими солнцезащитными очками и широкими полями шляпы, из-под которых выглядывают рыжие локоны.

Девушка, почувствовав на себе пристальный взгляд, поворачивает голову в мою сторону и оценивающе смотрит на меня поверх очков, слегка опустив их на кончик носа.

Её глаза задерживаются на мне дольше, чем следовало бы. Вижу как её губы растягиваются в ухмылке, после чего она фыркает и демонстративно переворачивается на живот, сверкая своим упругим задом.

Чёрт! Попался как пацан... Злюсь на себя. Не хватало ещё, чтобы «папочке» пожаловалась. Отпускаю мысленный сарказм.

Глава 5. Матвей

Внутри особняка царит полумрак и приятная прохлада, резко контрастирующая с летней жарой за его стенами. Мраморные полы и позолоченные детали интерьера подчеркивают ощущение роскоши и солидности.

— Добрый день. Прошу, — ко мне приближается, судя по всему, один из помощников Орехова. Слегка склонив голову в знак уважения, он предлагает следовать за ним. — Я провожу вас.

Я киваю и иду за мужчиной, который выглядит лет на двадцать старше меня. На нём, вероятно, надета униформа. Его манеры сдержанны и профессиональны, но в его взгляде, которым он меня наградил читается лёгкая настороженность, словно он оценивает меня, не подавая виду.

С каждым шагом внутри меня всё сильнее нарастает напряжение. Я не понимаю, чего от меня хотят и чем закончится мой визит в «логово» человека, занимающего далеко не последнее место в криминальном мире.

Но точно знаю: здесь каждый шаг и каждое слово необходимо тщательно взвешивать.

Лакей открывает передо мной дверь в кабинет, где меня уже ждёт Орехов. Он сидит в массивном кресле за полированным столом из ценной древесины, погружённый в изучение какого-то документа. Годы его совсем не тронули, лишь добавили немного седины на висках, что придает ему ещё больше представительности.

Заметив мое появление, он откладывает документ в сторону и поднимается, слегка улыбаясь при этом.

— Ну, здравствуй, Матвей, — его голос звучит ровно, но в нём чувствуется сила.

Мы смотрим друг на друга, обмениваясь рукопожатием. Его взгляд глубокий, изучающий. Пробирает насквозь.

Я же ощущаю себя как игрок в шахматы, готовый к новой партии, где каждый шаг может изменить ход событий.

— Присаживайся, — предлагает он, кивая на кресло напротив.

— Чем обязан? — наконец задаю я вопрос, который меня интересует, устраиваясь в кресле.

Орехов на мгновение замолкает, задумчиво смотря на меня, словно взвешивая, что стоит сказать, а что лучше оставить при себе.

— Наверное, ты в курсе недавних событий в городе... — он делает паузу, крутя ручку между пальцами, пока его помощник приносит кофе и расставляет чашки перед нами. – Времена сейчас непростые...

— Не скажу, что сильно интересуюсь, но кое-что до меня дошло... — отвечаю я, положив руки на подлокотники и откинувшись на спинку кресла.

Зачем он мне всё это рассказывает? Неужели нельзя сразу перейти к сути?

— Ты, наверное, уже догадываешься, что исход может быть разным... — продолжает он, бросая на меня пронзительный взгляд. – Меня не волнует, что будет после меня, но я беспокоюсь за свою дочь: что с ней станет?

Я хмурюсь, всё ещё не понимая, к чему он ведёт.

— Ей нужен человек, который будет рядом, защищать её и заботиться...

При чём тут его дочь чёрт возьми!

— Всё ясно. Мне какая роль отведена во всём этом? — спрашиваю, отпивая кофе.

— Ты должен жениться на моей дочери, — выпаливает Владимир Михайлович, а я от абсурдности его слов поперхнувшись, прочищаю горло. — Более подходящего кандидата не найти. Мне будет спокойно, зная, что она с тобой. Тебе я доверяю.

Его слова звучат как приговор, а не благословение.

Охренеть. Немного подаюсь вперёд, чтобы угомонить бурю мыслей. Я, конечно, ожидал, что придётся чем-то пожертвовать за покровительство, но договорной брак?

Это выходит за рамки моего понимания.

— Сколько ей лет? — вырывается у меня, голос звучит хрипловато. — И что она сама об этом думает? Она у вас хоть совершеннолетняя?

Вопросы сыпятся один за другим, отражая мой шок и недоумение. Владимира Михайловича, кажется, ничуть не смущает моя бурная реакция. Он прищуривается, предупредительно глядя на меня, словно оценивая, насколько я далеко зайду в своих высказываниях.

Затем, медленно, с видом знатока, он встаёт и направляется к бару, заставленному дорогими бутылками и бокалами.

Наливая виски в два небольших стакана, он медленно произносит:

— Весной ей исполнилось восемнадцать.

В его голосе нет ни тени сомнения. Это заявление о женитьбе прозвучало как констатация факта, не подлежащего обсуждению.

Я же, напротив, чувствую, как во мне нарастает протест.

— Я намного старше её, — возражаю я. — Да и зачем девочке жизнь портить? Может, лучше сверстника ей найти? — стучу по подлокотнику пальцами, нервничая.

Вот бы сейчас на мешок для бокса обрушить серию ударов и разрядиться, выпустить пар.

— Какие ровесники? Эти малолетние болваны не смогут обеспечить ей той жизни, которую она заслуживает, — презрительно фыркает он, скривив губы, подчёркивая своё убеждение в том, что я — наилучший вариант для его дочери.

После чего делает глоток и садится на место.

— Значит, я правильно понимаю, что всё уже решено? — уточняю я, стараясь сдержать возникающее чувство безысходности.

Его короткий, сухой ответ: «Верно понимаешь», — ставит точку в этом неприятном разговоре.

Расстегнув пару верхних пуговиц на рубашке, я откидываюсь в кресле, наблюдая за тем, как свет мягко играет в янтарной глубине виски.

Глава 6. Алиса

Как я и ожидала, наш гость решил остаться у нас на ужин. Я занимаю своё привычное место и краем глаза замечаю, что Матвей садится прямо напротив меня. Отлично, мысленно иронизирую я. Видимо, спокойно поужинать мне сегодня не удастся. Я чувствую его пристальный взгляд, но делаю вид, что не замечаю этого.

Вилкой я вяло ковыряю свою любимую пасту с морепродуктами, почти не притрагиваясь к еде. Хотя обычно я всегда прошу добавку. Мне не по себе. Я украдкой наблюдаю за мужчиной напротив, стараясь не вслушиваться в его разговор с отцом. Обращаю внимание на его крепкие руки, покрытые светлыми волосками. Выступающие вены и рельефные мышцы выдают человека, привыкшего к физическому труду. А по обрывкам беседы, которые мой мозг непроизвольно улавливает, становится ясно, что Матвей как-то связан со спортом.

Мой взгляд скользит по его лицу, задерживаясь на губах, которые сейчас что-то говорят отцу. Его голос низкий, спокойный, но в нём чувствуется сила, уверенность. Я ловлю себя на мысли, что уже не слушаю слова, а просто наслаждаюсь тембром.

Он вдруг замолкает, и я понимаю, что он смотрит на меня. Его глаза, яркие, словно два драгоценных камня, встречаются с моими. В них читается лёгкая усмешка, потому что он поймал меня за разглядыванием. Я поспешно опускаю глаза в тарелку, чувствуя, как лицо заливается краской.

Чем дольше я сижу за этим столом, тем сильнее становится желание укрыться в своей комнате, словно стены там смогут уберечь меня от этой тягостной атмосферы.

Сквозь звон бокалов, стук вилок о тарелки и гул мужских разговоров пробивается звук входящего звонка на телефоне отца. Он бросает беглый взгляд на экран, кладет салфетку на стол и, извинившись, выходит из столовой.

Вот это подстава… Я провожаю его взглядом и осознаю, что остался наедине с гостем. Не знаю, как себя вести, о чем говорить.

Между нами повисает тягостное молчание, густое, как смола. Я чувствую на себе его заинтересованный взгляд. Стараюсь смотреть куда угодно — на потолок, на стены, за окно, лишь бы не встретиться с ним глазами. Рука машинально тянется к хлебу, я отрываю кусочек мякоти, кладу его в рот и начинаю медленно жевать, уставившись в окно, за которым плывут облака, будто пытаясь унести с собой мои мысли.

— Алиса, чем занимаешься? — Матвей первым нарушает наше молчание, его голос звучит настойчиво, почти требовательно.

Я бросаю на него мимолётный взгляд, беру стакан с водой и начинаю пить, делая крошечные глотки, словно каждое движение требует невероятных усилий. Вода кажется холодной, почти ледяной, и я задерживаю её во рту, чтобы оттянуть момент ответа.

Матвей смотрит на меня выжидающе.

Пусть подождёт. Я делаю ещё пару глотков, ставлю бокал на стол с чуть большим шумом, чем планировала, и беру вилку, продолжая ковыряться в спагетти, будто они требуют моего полного внимания.

— Алиса, я с тобой разговариваю, — с нажимом произносит он, наблюдая за моим представлением, его голос звучит как укор.

— Да? Простите, не расслышала… — наконец отвечаю я, встречая его взгляд с холодным спокойствием. Я откидываюсь на спинку стула, скрещиваю руки на груди, давая ему понять, что мне не интересен наш диалог.

Прищурившись, он испытывающе смотрит на меня, постукивая нервно пальцами по столу, укоризненно качая головой. Его губы дергаются в едва заметной улыбке.

— Надеюсь, у тебя в дальнейшем проблем со слухом не будет, или, может, всё-таки стоит к врачу сходить, пока не поздно? — невозмутимо предлагает он, откашливаясь в кулак.

Я вспыхиваю, как факел, от возмущения и уже собираюсь выпалить что-то вроде: «Будете себе талончик брать — на меня возьмите», но не успеваю, потому что папа возвращается, заканчивая разговор по телефону, оставляя в воздухе тягостную недосказанность.

— Вижу, уже пообщались? — спрашивает он, переводя взгляд с меня на Матвея.

— Ну, вроде как, — отвечает тот, бросая на меня хитрый взгляд.

— Отлично. Алиса, не буду ходить вокруг да около, но Матвей не просто наш гость. Скоро он станет твоим мужем.

Папа произносит эти слова, но я их уже не воспринимаю. Шум в ушах заглушает всё. Я так и знала…
Мир вокруг меня плывёт, я чувствую себя дезориентированной.

— Всегда думала, что в куклы играют только девочки, а оказывается, в них играют и взрослые дяденьки, — срывающимся голосом говорю я, отодвигая стул и поднимаясь. — Спасибо за ужин, — добавляю, теребя салфетку в руке. Не взглянув на мужчин, разворачиваюсь и, едва переставляя ноги, направляюсь к выходу из столовой, чувствуя, как на меня смотрят две пары глаз. И только оказавшись у лестницы, срываюсь на бег.

***

Врываюсь в комнату и с размаху захлопываю дверь, словно пытаясь отгородиться от всего мира. Мой самый страшный сон стал явью: отец нашел мне мужа.

Как же так? Что мне теперь делать?

Я мечусь по комнате, шаги отдаются в такт бешеному ритму сердца. То сжимаю, то разжимаю кулаки, будто пытаясь ухватиться за последнюю нить надежды. Чувствую, как комната сжимается вокруг меня, стены будто стремятся поглотить мои эмоции. Воздух становится густым, тяжким, каждый вдох дается с усилием.

Я не могу смириться с этим. Не могу принять, что моя жизнь, мое будущее решено без моего согласия.

Глава 7. Матвей

Сидя на краю кровати, расставив ноги и устремив взгляд в неподвижную тьму дверного проёма, я стараюсь унять дыхание. За спиной раздаётся лёгкий шорох простыни, и в тот же миг чувствую, как женские руки мягко опускаются на мои плечи. Карина прижимается ко мне, её влажная грудь касается моей спины, ещё не высохшей после нашего недавнего марафона. Её пальцы начинают нежно перебирать кожу на моей шее, переходя к лёгкому массажу.

— Карин, я женюсь.

Её руки замирают. Воздух вокруг словно сгущается, становится даже прохладнее, её тело будто каменеет.

Вообще Карина не из тех, кто склонен устраивать бурные сцены ревности. Она прекрасно понимает, что это бессмысленно. Однако это не отменяет того, что новость её расстроила. Иначе как ещё объяснить её приглушённый вздох.

— Как так? — наконец срывается у неё дрожащим голосом. — Ты же не собирался… — добавляет она, отстраняясь от меня и опускаясь обратно на кровать.

— Так надо, Карин.

Я и сам не в восторге от этой перспективы. Девчонка, конечно, красивая: рыжие волосы с медным отливом, зелёные глаза и упрямо вздёрнутый носик. Но она дерзкая, избалованная и совсем юная.

Восемнадцать лет. Пиздец! Что я с ней буду делать? Судя по её характеру, она скорее будет со мной воевать, чем играть в куклы.

Да и Алиса, судя по её реакции на категоричное заявление её отца о женитьбе, тоже не в восторге от этой затеи. Девчонка явно расстроилась. Хотя, надо отдать ей должное, она не проронила ни слезинки, просто бросила что-то про куклы и вышла из столовой.

— И что, теперь всё будет по-другому? — её голос ровный, но я чувствую напряжение. — Ты перестанешь со мной видеться?

— Не знаю. Пока не задумывался об этом, но, вероятно, да, — поворачиваюсь и смотрю ей прямо в глаза.

— Но ты ведь её не любишь… — она закусывает губу и отводит взгляд в сторону.

— Разве брак не подразумевает верность? — с усмешкой произношу я, слегка приподнимая уголки губ.

— Смешно тебе, — всхлипывает она, ударяет меня по плечу и прячет лицо в подушку.

— Не дуйся, иди сюда, — говорю я, ложась на кровать и подминая её под себя. — Посмотрим… — добавляю коротко, заранее зная, что, возможно, эта встреча станет для нас последней. Ореховская дочка не из числа тех женщин, кому изменяют. И я не из тех мужчин, кому указывают, что делать и когда. Но понятия чести и долга возвышаются над любыми личными принципами.

***

Поднимаю воротник рубашки, задумываясь над выбором галстука. Этот аксессуар всегда вызывал у меня лёгкое раздражение, словно ненужная цепь, сковывающая свободу. Но должность директора требует соблюдения строгого дресс-кода, особенно когда в расписании дня намечено несколько важных встреч. Останавливаюсь на синем, чтобы он гармонировал с пиджаком, будто оттенок неба, отражающийся в глазах.

Впереди две недели, насыщенные делами: нужно разобрать документы, проконтролировать очередную отгрузку оборудования, чтобы потом с чистой совестью увезти свою маленькую жену в свадебное путешествие на пять-семь дней.

Орехов настоял на мероприятии. «Всё должно быть по-людски», — заявил он тогда. Нельзя просто проигнорировать свадьбу единственной дочери. Кореша не поймут. Видите ли, человек его положения обязан отмечать такие события с размахом.

А нам с рыжулей остаётся только играть по правилам...папы...

В голове сразу возникает образ Алисы. Её лукавый взгляд, полный энергии, словно искра, готовая вспыхнуть. Аккуратные губы с чуть капризным изгибом верхней и более пухлой нижней, а когда она говорит или улыбается, мелькают ровные белые зубы, будто жемчужины. Закрываю глаза, глубоко вдыхая, чтобы удержать этот образ.

Чувствую, что с этой дерзкой белочкой мне придётся непросто.

***

Мой юрист сегодня «обрадовал» меня новостью, что вторая партия груза застряла на границе. Что-то пошло не так с растаможкой, и эта ситуация лишь добавляет мне лишних хлопот. Сейчас это мне совершенно некстати… Мои готовые тренажерные залы простаивают без оборудования, а открытие уже на носу. Нужно срочно найти рычаги влияния на таможне, чтобы решить этот вопрос в течение недели.

Телефон начинает вибрировать в кармане моего пиджака, когда я иду по парковке к своему автомобилю. Чертыхаясь, пытаюсь вытащить трубку из узкого кармана. Не могу сказать, что меня переполняет радость от того, что на экране высвечивается имя моего друга Сани, но, тем не менее, я с легкостью принимаю вызов.

— Здорово, большой человек! — произносит он, как всегда, с легкой иронией в голосе.

— И тебе не хворать, — отвечаю я, стараясь подражать его задорному настроению.

— Подтягивайся сегодня в «Нирвану», — предлагает он с энтузиазмом. На заднем фоне слышен шум городских улиц и сигнал снятия с сигнализации автомобиля.

Кажется, Саня куда-то спешит, его частое дыхание наводит на эту мысль. Он дышит так, словно только что пробежал марафон, а не собирается садиться в машину.

— Валерон вернулся из Штатов, — продолжает он, смеясь. — Оттянемся с заграничным челом! — А еще, говорят, Кузнецов будет, — добавляет Саня. — Как раз по своей проблеме с таможней расспросишь. Может, что путное посоветует.

Глава 8. Алиса

С момента, когда мой отец ошеломил меня известием о предстоящем замужестве, прошло несколько дней. Сказать, что я смирилась — значит ничего не сказать, ведь я не понимаю, как это сделать. Я осознаю, почему отец так поступает, но мне непонятно, почему выбор пал на Матвея Гончарова. Он мне несимпатичен. Его холодный и оценивающий взгляд заставляет меня чувствовать себя неуютно, как будто он хочет рассмотреть меня, как студенты анатомического кружка изучают учебные экспонаты. Дашка рассказывала мне такие жуткие истории. Мы учились с ней в одной гимназии, но она окончила её в прошлом году и теперь студентка медицинского университета. А мне только предстоит стать абитуриенткой.

Матвей внешне привлекателен. У него правильные черты лица, мужественные, даже немного грубоватые. Однако пухлые губы добавляют ему мягкость и уют. Я дала ему прозвище "медведь", потому что, несмотря на его внушительные размеры, от него исходит ощущение "правильного парня", а не отморозка.

Тем не менее, я не хочу выходить за него замуж. О Господи! Мне предстоит делить с ним постель… Меня пугает эта "обязанность" жены. Фу! — фыркаю я, а затем начинаю смеяться над собой, качая головой, осознавая, в какую ситуацию попала.

Отец, кажется, игнорирует все мои доводы.

Смотрю на открытый шкаф, не двигаясь, будто околдованная. Понятия не имею, что надеть. Впрочем, как обычно. У нас, у девушек, это вечная проблема. Одежды море, а выбрать нечего. Это напоминает ситуацию, когда перелистываешь множество каналов с фильмами, но ни один не заставляет остановить свой выбор.

Сегодня Дашка с подругой с её курса пригласили меня в клуб. Мы часто туда ходим — общаемся, танцуем до упаду. Помимо всех привычных атрибутов, этот клуб славится просторным танцполом и музыкой от именитых диджеев — не только столичных, но и приглашённых из других стран.

И, наконец, страдания мои по выбору заканчиваются. Из множества платьев снимаю одно с вешалки и прикладываю его к себе, глядя в зеркало. По-моему, это идеальный вариант. Шелковистая ткань будет изящно ложиться на бёдра и грудь, придавая образу воздушности. А изумрудный оттенок в сочетании с моими волосами и глазами создаст почти божественный образ. Впрочем, я и есть богиня. Улыбаюсь про себя, бросая платье на диванчик в гардеробной, и направляюсь в душ.

***

— Куда собралась? — слышу голос отца за спиной, когда я спускаюсь по лестнице и иду в ту часть дома, где обитает Арина, чтобы она оценила мой наряд, дала советы и пожелала хорошего вечера. Это наша традиция, и кажется, будто выход из дома без этого ритуала не сулит ничего хорошего.

— В клуб, — отвечаю на ходу, громко стуча каблуками.

— Поедешь со Стасом, — твердо бросает он, оглядывая меня с головы до ног.

— Ну, папа! Ты мне вообще не даешь свободы! Это обязательно? — возмущаюсь я, резко останавливаясь и поворачиваясь.

— Обязательно, дочь, — спокойно парирует он, но я-то знаю, что сдерживается…

— Ну…

— Я всё сказал, — перебивает меня, не давая мне сказать больше и слова, и припечатывая меня взглядом. — Он не станет тебе мешать. Просто будет рядом. Иди давай, — заключает он, затем разворачивается и уходит.

***

Мерцающая величественная вывеска ночного клуба привлекает внимание издалека, еще за сотню метров. Стас плавно останавливает машину у входа, где тянется очередь жаждущих попасть внутрь. Он выходит вместе со мной, легким жестом указывает следовать за ним и, минуя толпу, направляется к двум охранникам на фейс-контроле, обмениваясь с ними рукопожатиями. Они сверяют мою фамилию со списком и, поставив мне ультрафиолетовую печать на запястье, разрешают пройти без очереди.

Стас входит вместе со мной, окидывая взглядом обстановку и сообщая, что будет поблизости, а в случае необходимости я могу подать ему сигнал, используя вызов SOS. Я заверяю его, что справлюсь, и углубляюсь в пространство клуба.

Первым делом меня окутывает плотный воздух, насыщенный ароматом парфюма, дымом и вибрирующей энергией танцующих тел. Лазеры разрезают полумрак разноцветными лучами, выхватывая из толпы то одно лицо, то другое.

Пробираюсь через танцпол к лаунж-зоне, где мы с девочками обычно бронируем столик. Издалека вижу, что они уже расположились на угловом диване, который открывает идеальный вид на весь клуб. Юля машет рукой, стараясь привлечь внимание, а Дашка с широкой улыбкой встает и устремляется навстречу.

— Наконец-то, мы заждались, — обнимает меня, окружая ароматом цветочного парфюма.

Юля присоединяется к объятиям, мы смеемся и, перекрикивая музыку, издаем восторженные визги. Судя по бутылке просекко и трем бокалам на столике, этот вечер обещает быть незабываемым.

Устраиваюсь на мягком диване, поправляю платье, скрывая от взглядов лишние откровения, с улыбкой наблюдая за происходящим. Хочется расслабиться, позволить музыке растворить все сомнения и мысли о грядущем замужестве…

***

Я направляюсь к бару, чтобы раздобыть воду. Ужасно жарко, очень хочется пить. Пытаюсь докричаться до бармена, но безуспешно. Сегодня аншлаг, людей просто не сосчитать. Парень за стойкой принимает заказ и отправляется его выполнять. Я осматриваюсь вокруг и замираю от потрясения, когда встречаюсь взглядом с синими глазами, глубокими, как горные озера после летнего дождя, которые направлены прямо на меня. В них читается что-то странное, смесь интереса и… чего-то ещё, неприязни, возможно? Или чего-то более угрожающего.

Вот гадство! А что он здесь делает? Следит за мной?

Гончаров неотрывно смотрит на меня, криво усмехаясь. Его блуждающий взгляд скользит по мне, он удовлетворенно кивает и сглатывает, и я замечаю, как дергается у него кадык. Только собираюсь отпустить очередную колкость, как к нему подходит молодая женщина — темноволосая, стройная брюнетка с ярким макияжем и с далеко не дружеской фамильярностью кладёт руку ему на плечо, стирая невидимую пылинку с его рубашки.

Интересно, это его любовница? Вряд ли эта дама ему не знакома; они знают друг друга далеко не первый день.

Я отворачиваюсь, чувствуя неприятный укол обиды, застрявшей где-то в груди. Наконец получаю свою воду и жадно пью, ощущая, как моя щека пылает от его пронзительного взгляда.

Глава 9. Алиса

Быстрым шагом пересекая холл, ловлю свое отражение в зеркальных стенах, цепляя краем глаза массивную фигуру, преследующую меня. Сворачиваю в длинный коридор, ведущий к уборным. Мне даже не нужно оборачиваться или слышать голос Гончарова, чтобы понять: он неотступно следует за мной. Каждый его тяжёлый шаг резонирует в унисон с эхом моих каблуков. Его пронзительный взгляд, скользящий по моей идеально выпрямленной спине и сведенным лопаткам, вызывает мурашки по всему телу.

Перестав охотиться за мной, как за добычей, Матвей, словно настоящий охотник, наконец предпринимает решительный ход. Его шаги становятся более стремительными, и мгновенно, охваченная сильной энергией его присутствия, я едва не падаю, и только железная хватка на моем локте предотвращает моё падение.

– Попалась… – раздается над головой холодный голос.

Гончаров не спешит меня отпускать, а вместо этого заталкивает в коридор с табличкой «служебное помещение» и, не дав возможности оглянуться, настойчиво утягивает в одну из приоткрытых дверей.

Сердце бешено колотится в груди, я пытаюсь вырваться, шипя сквозь стиснутые зубы:

— Какого хрена ты творишь?! Быстро отпусти меня!

В полумраке комнаты витает странный, пьянящий аромат — сложная смесь масел, где я улавливаю нотки лаванды, камфоры и чего-то ещё, более резкого, похожего на запах лекарственных трав. Мой взгляд успевает ухватить длинные металлические стеллажи, наполненные всяческими бутылочками, спреями и аэрозолями. Из этого я делаю вывод, что это хозяйственная зона служебного помещения.

Слышу щелчок закрывающейся двери, который отзывается в теле волнением на границе с паникой. Ощущения достигают своего пика, когда я встречаюсь взглядом с Матвеем. Потому что он выглядит сердитым и напряженным. Я таким еще его не видела.

— Ты ничего не перепутала, «красавица»? — произносит он тихо, но с явным раздражением в голосе, глядя на меня исподлобья. Я чувствую, как его взгляд проникает в самую глубину, и на мгновение теряю дар речи.

Он расстегивает пуговицу на пиджаке, распахивает его, и его руки исчезают в карманах брюк.

Я стараюсь взять себя в руки, чтобы успокоить безумно стучащий пульс, и обдумываю ответ.

— Встречный вопрос: а ты? Я всё отцу расскажу, что ты изменщик, — произношу я с вызовом, хотя самой становится не по себе.

— Слушай сюда, — с нажимом говорит он, и его голос становится холодным, как сталь.

Матвей начинает неспешно надвигаться на меня, и я невольно делаю шаг назад, затем ещё один, пока не упираюсь спиной в стену, инстинктивно выставив руки вперёд в защитном жесте. Его глаза сверкают, зрачки расширены, и они выглядят жутко неестественно.

— Во-первых, я тебе пока ещё не муж, — говорит он жёстко. — А во-вторых, тебе не мешало бы повзрослеть, Алиса, потому что я не собираюсь с тобой нянчиться. Тебе это понятно? — добавляет он, надавливая своим прессом на мои выставленные ладони, буквально прижимая меня к стене. Его горячее дыхание обжигает моё лицо, и я чувствую, как внутри нарастает паника.

— Так откажись от меня! — выкрикиваю я, топнув ногой в знак протеста. — Скажи моему отцу, что не женишься на мне! Тебе плевать на меня, для тебя я обуза. Вокруг много женщин, которые будут твоими по одному лишь свистку! — выпаливаю это в запале, не осознавая, как сильно могут задеть такие слова его.

Матвей зависает, и лицо его искажает гнев. Но в глазах читается что-то ещё — неужели сожаление?

— С удовольствием… — хрипло шепчет он, склоняясь так низко, что губы едва не касаются моих.

Я вжимаю затылок в стену, мечтая стать её частью и исчезнуть, лишь бы избежать этого контакта.

Он слишком близко; это дезориентирует.

Я замираю, не шевелюсь. Сталкиваемся взглядами. Матвей то смотрит в мои глаза, то переводит взгляд на мои губы, и так несколько раз. Я ощущаю, как его дыхание становится тяжелым, как пульсируют вены на лбу, как вибрация его грудной клетки передается моим ладоням. Заглядывая в его светлые, мгновенно потемневшие глаза, я неожиданно осознаю: он возбужден. Это открытие возвращает мне способность двигаться. Паника и негодование захлестывают меня.

— Отпусти меня, — выкрикиваю я, изо всех сил отталкивая его. — Проклятый извращенец. Я не буду с тобой спать. Даже не мечтай! — добавляю и, наполненная эмоциями, колочу его кулаками по груди.

— Ненавижу тебя! Ненавижу… — срываясь на истерику, выкрикиваю яростно прямо в его лицо.

— Блять! Уймись! — Матвей хватает мои запястья, трясёт меня как куклу. Его губы резко накрывают мои, и я не успеваю опомниться, как он глубоко целует меня. Чувствую его язык внутри себя, пытаясь завладеть не только устами, но и душой. Я стону, не зная как реагировать на такую агрессию. Внутри бушуют эмоции: гнев, страх и какое-то непонятное влечение. Упираюсь руками в его грудь, пытаясь оттолкнуть, но тело кажется каменным, неподвижным; понимаю — сил не хватает.

Собрав остатки сил, выпускаю сдавленный протест, резко отталкиваю мужское тело. Матвей поддаётся, и, я улучив момент, отпрыгиваю в сторону, демонстративно вытирая рот тыльной стороной ладони, сбегаю, не оборачиваясь.

Возвращаюсь к девчонкам на подрагивающих ногах за стол, которые, к слову, уже потеряли меня. Пульс всё никак не унимается. Выбесил меня. Урод! Да что он о себе возомнил? Чувствую, как губы пылают, будто перцем намазаны. Он меня поцеловал! Меня так никто никогда не целовал. Помню, в школе с мальчиком одним баловались, но это вообще не то. Боже!

— Ты куда пропала? — хором восклицают девчонки, дружески подталкивая друг друга, смеясь над собой.

— Да, мужа своего будущего встретила, — притворно спокойно говорю я, плюхаюсь на диван, перекидывая ногу на ногу.

— Ого, колись давай. Показывай давай. Где он? — Дашка тараторит, вытягивая шею и рыщет глазами по залу в поисках Гончарова.

— Потом. А давайте за встречу ещё раз, — предлагаю я, поднимая бокал и наблюдая, как в нем играют пузырьки игристого.

Глава 10. Алиса

Пробуждение дается мне с невероятным трудом. Голова настолько тяжелая, что я не способна даже повернуть её, не то что поднять с подушки. Едва сумев открыть глаза, я замечаю окно с римской шторой, которая надежно защищает комнату от навязчивого солнечного света. Это, безусловно, мне на пользу, ведь яркий свет не ослепляет и не раздражает, что особенно важно при моём крайне разбитом состоянии.

Нахмурившись, осторожно переворачиваюсь на спину и устремляю взгляд в потолок, отмечая необычное расположение светильников над постелью и люстру в центре комнаты, напоминающую ветвь дерева. Снова смотрю в сторону окна и понимаю, что не вижу своих любимых — лёгкий, прозрачный тюль и нежно-розовые шторы, обрамляющие его по бокам.

Моё сознание начинает оживать, стараясь понять, где я нахожусь, ведь это не мой дом.

Сбросив одеяло, вдруг сажусь на постель. Из-за яркой вспышки боли в голове испускаю стон и прикладываю пальцы к вискам.

Придя немного в себя, оглядываю обстановку спальни, в которой провела ночь. Стены окрашены в нейтральный цвет, на полу лежит мягкий ковер, а в углу стоит стул, на котором аккуратно висит моё изрядно помятое платье, и рядом лежит моя сумочка.

Как я сюда попала?

В голове проносятся обрывки воспоминаний — вечер, смех, разговоры. Я пытаюсь собрать мысли воедино, но они разлетаются, как птицы, напуганные громом.

Матвей! Наша стычка, горячий поцелуй. Боже! Неосознанно касаюсь губ кончиками пальцев, проверяя, всё ли с ними в порядке.

А затем темнота… Ничего не помню. Лишь приятный мужской аромат окутывал меня, а крепкие руки поддерживали меня за спину и под бёдра. Кажется, меня бережно несли на руках. Я помню, как густая жесткая борода касалась моего виска…

Гончаров! Его я помню последним.

От паники и стыда зубы начинают выбивать мелкую дрожь, спина покрывается липким потом. Когда я, наконец, откидываю одеяло, осознаю, что на мне огромная мужская футболка, которая болтается, как мешок. Это странное ощущение — быть в чужой одежде. Мужской одежде. Но самое ужасное — под ней не оказывается лифчика, потому что его просто не было, а на мне лишь крошечные трусики, которые совершенно ничего не скрывают и не защищают.

Боже!

Я оглядываюсь вокруг и замечаю, что на тумбочке у кровати стоит стакан воды, а рядом с ним — две шипучие таблетки, вероятно, от похмелья и головной боли. Я в этом особо не разбираюсь…

Ну надо же, какой заботливый! — фыркаю я. Но, отбросив иронию, я тянусь к стакану, растворяю таблетки в воде и залпом выпиваю, надеясь хоть как-то облегчить своё состояние. Ничто так не помогает от сухости во рту, как стакан воды комнатной температуры.

Где-то справа раздается щелчок дверной ручки. Сердце с бешеной скоростью взмывает к горлу, когда я, словно в замедленной съемке, вижу, как дверь открывается и на пороге возникает Матвей. Он настолько большой, что занимает собой почти весь дверной проём. На нем свободные серые трикотажные штаны и никакого подобия футболки, оставляя его торс обнажённым.

О, черт!

Он смотрит на меня, голубые глаза непроницаемы. Непонятно, что они выражают. Поспешно закрываю глаза, как ребенок, наивно полагая, что если я не вижу, то меня тоже не видно.

— Доброе утро, Алиса. Как ты себя чувствуешь? — его голос спокоен, почти невесом, пока он проходит мимо, чтобы открыть римские шторы.

Я слежу за каждым его движением, за тем, как под кожей играют мышцы, когда он тянется к подъёмным блокам.

— Не мог бы ты одеться… пожалуйста, — вместо ответа прошу я.

— Я тебя смущаю? — он оборачивается, и его губы изгибаются в лёгкой, едва уловимой улыбке.

— Нет, просто это неприлично, — бормочу я, чувствуя, как щёки пылают от смущения.

— Алиса, мы дома. Ты моя будущая жена. В чём тут неприличие? — его голос остаётся ровным, но в уголках губ дрожит тень усмешки.

Матвей подходит ближе и садится на край кровати. В воздухе витает свежий аромат его геля для душа и шампуня. По мокрым волосам видно, что он только что вышел из ванной.

— Тоже мне счастье, — шепчу я, натягивая одеяло выше, чтобы прикрыть грудь, очертания которой виднеются сквозь тонкую ткань футболки.

— Ты даже не представляешь, какое, — его глаза сужаются, а на лице мелькает игривая улыбка. — Алиса, пойми, чем раньше ты примиришься с ситуацией, тем легче будет всем нам. Твоё сопротивление ничего не изменит.

С тяжелым вздохом я отворачиваюсь к окну, стараясь скрыть свое смятение. Мир за стеклом кажется таким спокойным, умиротворенным, совсем не похожим на бурю, что бушует внутри меня. Уже который день я размышляю об этом и не могу избавиться от ощущения, что моя свобода ускользает сквозь пальцы, словно песок.

— Выбор без выбора. «Всегда о таком мечтала», — говорю с иронией, стараясь не выдать голосом ту бурю внутри.

— Ну не реветь же ты вздумала, бельчонок? — он, подавшись вперед, кладет руку мне на колено, сжимая его. От неожиданности я вздрагиваю, впиваюсь взглядом в его лицо, в панике сжимаю край одеяла, опасаясь, что он сорвет его с меня.

— Эй…

— Алиса, Алиса, — он склоняет голову, покачивая ею, а я вижу, как на его лице расплывается улыбка, говорящая, что я его забавляю. — Поздно уже бояться меня после того, как я целовал тебя вчера и видел обнаженной, — продолжает он, явно намекая на то, что именно он меня переодевал и всё видел, и меня накрывает цунами смущения, возмущения и неловкости. — Кстати, грудь у тебя шикарная… как раз для моей ладони, — добивает он, сверкая глазами и улыбаясь самой порочной улыбкой, какую я только видела. Улыбкой, от которой хочется уткнуться в подушку и не чувствовать этой неловкости, граничащей с возбуждением.

— Просто заткнись! — выкрикиваю я, швыряя в него маленькой подушкой с изголовья кровати.

В этот момент мне хочется, чтобы он просто исчез, чтобы не было этой ситуации, которая заставляет меня чувствовать себя такой уязвимой.

Матвей закидывает голову назад и хрипло смеётся, ловя подушку на лету. Он открыто потешается надо мной, и это вызывает во мне смешанные чувства: с одной стороны, я злюсь, а с другой — не могу не улыбнуться его беззаботности.

Глава 11. Алиса

Матвей выходит из комнаты, натягивая футболку, которую успел выудить из шкафа. Я слежу за его движениями, а затем, словно завороженная, ещё долго смотрю на дверной проём, где растворились его широкие плечи.

Он серьёзно? Завтрак? И больше ему ничего не нужно? Нашёл себе прислугу! Я киплю от возмущения, поражаясь такой наглости.

Не могу поверить, что это происходит со мной. Это какой-то абсурд.

Скажи мне месяц назад, что я проведу ночь в квартире взрослого мужчины, что буду готовить ему завтрак, расхаживая по его дому в одной лишь его футболке, — я бы рассмеялась в ответ.

Я не знаю, как реагировать на него, на его прямоту и бесцеремонность. Он вызывает во мне противоречивые чувства. С одной стороны, я понимаю, что он шутит, пытаясь таким образом сгладить неловкость ситуации, в которой мы оказались. Но порой его снисходительный тон выводит меня из себя.

Перестав рефлексировать, я откидываю одеяло и ставлю ноги на прохладный пол, прикрывая веки от блаженства. Я так усердно куталась в одеяло, прячась от его настойчивого взгляда, что мне стало жарко, а тело покрылось лёгкой испариной.

Выбравшись из постели, я направляюсь в ванную, прихватив с собой платье, лежавшее на стуле. Его вид вызывает лишь горькую усмешку — кажется, оно побывало в мясорубке, а о запахе и вовсе лучше промолчать.

Обратив внимание на кровать, только сейчас осознаю, насколько она просторная. Сглатываю, когда смотрю на беспорядок на другом конце. Там заметны следы сна. Я вздрагиваю, пытаясь избавиться от мурашек на коже. Понимание того, что мы провели ночь вместе под одним одеялом, вызывает непонятное волнение и тяжесть внизу живота, которая медленно растекается теплом.

Это, скорее всего, результат нервного возбуждения…

Щёки пылают, когда прогоняю из головы образы того, что могло произойти ночью, знакомые лишь по редким картинкам и коротким видео, которые мы с Дашкой смотрели тайком, оставаясь у неё.

Я ничего не помню. Пытаюсь прислушаться к ощущениям в теле, но, кроме слабости и ломоты, ничего не замечаю.

Я бы почувствовала, если бы что-то было? О боже!

Прижав к груди многострадальное платье, забегаю в сияющую ванную и, не удостоив взглядом своё отражение в зеркале, быстро принимаю контрастный душ, чтобы хоть как-то привести своё тело в тонус. Смываю с лица следы косметики, наношу пасту на одноразовую щётку, которую, видимо, приготовил для меня Матвей, и тщательно чищу зубы. Затем руками расчёсываю влажные пряди, встряхивая их, чтобы скорее высохли.

Бросив беглый взгляд на футболку, прихожу к выводу, что она не подходит — слишком откровенная. В итоге надеваю повидавшее виды платье и направляюсь на поиски кухни.

Матвей сидит на кухне, медленно потягивая кофе. Его пальцы ловко скользят по мыши, листая что-то на экране ноутбука; временами он вчитывается в текст, слегка хмурясь и приоткрывая губы — словно разгадывает загадку. Профиль его завораживает: симпатичное лицо с уверенными чертами делает его невероятно привлекательным. В голове мелькает мысль: «Слава богу, он не похож на Квазимодо, иначе это было бы невыносимо». Ловлю себя на этой мысли, пугаюсь собственной реакции; чтобы отвлечься, слегка прочищаю горло и пытаюсь привлечь его внимание.

Услышав звук, Матвей поднимает взгляд. Его глаза медленно скользят по моей фигуре. Мысли путаются, а по коже бегут мурашки от пристального внимания.

— Обязательно так смотреть? — вырывается у меня с иронией. Ничего не могу с собой поделать, это происходит непроизвольно.

— Как так? — удивлённо поднимает он брови, явно не ожидая такой реакции.

— Будто сожрать меня хочешь, — отвечаю я, сдерживая смешок, и тут же отворачиваюсь, стараясь скрыть пылающие щёки. Только я могу так задираться, а потом сгорать от стыда за свои же слова.

— Ты очень наблюдательна, Алиса, — произносит он, и этих слов достаточно, чтобы по телу пробежала новая волна жара, от которого становится душно, будто я оказалась в тропиках.

Я бегло осматриваю кухонный гарнитур, выполненный в графитовом цвете и классическом стиле. Он выглядит стильно и современно, сохраняя при этом нотку уюта и практичности.

— Завтрак сегодня будет или нет, а, Алис? — вклинивается в мои мысли Матвей. Его голос звучит игриво, и я представляю, как он улыбается, произнося эти слова. Улыбка невольно появляется и на моем лице.

— Будет тебе завтрак… — отвечаю я, чувствуя, как внутри меня разгорается легкая ирония.

— Вот и хорошо. А я пока поработаю…

Работай, работай, дорогой, — мысленно ухмыляюсь я, представляя, как он будет ждать от меня идеальный завтрак. Внутри меня зреет план: если я сделаю что-то не так один раз, возможно, он перестанет ожидать от меня кулинарных шедевров в будущем.

Наивно полагая, что это сработает.

Однако готовить на чужой кухне под пристальным взглядом мужчины — это настоящее испытание.

Интересно, о чем он думает, наблюдая за мной? Да, боже, Алиса! Какая разница? Веду внутренний диалог сама с собой.

Вспоминаю, что спортсмены обычно завтракают чем-то полезным: кашей, белковыми продуктами, гренками. Смотрю на полки, полные разнообразных продуктов, и решаю открыть первый попавшийся шкафчик. Внутри нахожу овсяные хлопья и батон. Сразу же приходит в голову идея сделать гренки. Прихватив из холодильника яйца, я начинаю готовить завтрак.

Процесс идет не без приключений: яйцо, которое я варю, оказывается слегка переваренным, а гренки подгорают. Овсяная каша, которую я приготовила, выглядит как комок теста, а не как аппетитное блюдо. Смотрю на это кулинарное «творение» и не могу сдержать улыбку. По-моему, это идеально, учитывая мои навыки в готовке.

Сделав глубокий вдох и длительный выдох, я изо всех сил стараясь скрыть улыбку, не желающую покидать мое лицо, чтобы сохранить невозмутимое выражение. Лишь тогда поворачиваюсь и подаю будущему мужу завтрак.

Возникает напряженная пауза, когда Матвей изучает содержимое тарелки, пребывая, вероятно, в шоке от увиденного. Шевеля желваками и прочищая горло, он кашляет в кулак.

Глава 12. Матвей

— Куда ты вчера дел Стаса? — вдруг, после долгого молчания нашей поездки, спрашивает Алиса, и её голос звучит слегка напряженно.

— Дал отбой, — отвечаю коротко.

Боковым зрением замечаю, как она нервно разглаживает подол платья, пытаясь натянуть его на колени, словно это поможет скрыть длинные ноги от моего взгляда. Улыбаюсь про себя, вспоминая, как вчера это платье с неё снимал.

Она такая смешная в моменты уязвимости, когда под влиянием алкоголя несет всякий бред. Как ненавидит меня и одновременно не может устоять перед моим обаянием. Одним словом — забавно.

— А папе что сказал? — бормочет Алиса, и я замечаю, как её голос становится чуть тише. Затем она, видимо, осознаёт, насколько глупо это звучит, и спешит оправдаться: — Просто не было такого, чтобы я не ночевала дома без предупреждения.

Я понимаю её беспокойство — быть дочерью такого отца непросто. Но в этот раз я не собираюсь углубляться в эти темы.

— А при чём тут папа? — хмурюсь, сжимая руль крепче, чувствуя, как напряжение нарастает. — Я сам ему позвонил и сказал, что ты со мной.

Это, конечно, не совсем правда, но я не собираюсь объяснять ей все детали.

— Он что-то сказал? — не унимается Алиса, её голос полон нетерпения, словно она пытается выудить из меня информацию, которую я не готов разглашать.

Я чувствую, как раздражение нарастает во мне, и отвечаю вопросом на вопрос: — А должен был?

В этот момент я отвлекаюсь на дорогу, замечая «карман» у обочины. Резко перестраиваюсь в правый ряд, игнорируя истеричные сигналы автомобилей сзади, и занимаю свободное место. Отстегнув ремень безопасности, я поворачиваюсь всем корпусом к Алисе, чтобы установить зрительный контакт.

— Алиса, послушай меня, — произношу я, стараясь говорить спокойно, но в то же время уверенно. — Я скажу это только один раз. Всё, что происходит за закрытыми дверями нашей спальни, останется только между нами.

Я внимательно слежу за её реакцией.

Она вскидывает подбородок, устремив взгляд в лобовое стекло. Я замечаю, как кончики её ушей начинают краснеть, как она облизывает пухлые губы, как быстро моргает длинными ресницами и сжимает платье тонкими пальцами. Кажется, она вот-вот вспыхнет от возмущения, но этого не происходит.

— Надеюсь, хоть в этом вопросе мы сойдемся во мнении, — не спрашиваю, а утверждаю, делая голос убедительным. — Привыкай, бельчонок. Теперь у тебя есть муж…

Алиса резко поворачивается, награждая меня воинственным взглядом своих зелёных глаз. Её учащённое дыхание кричит о том, что она взвинчена.

— Так-то я тебе ещё не жена, Гончаров, — возвращает мне мои же слова, хитро улыбаясь и играя бровями.

Усмехаюсь. Подловила, лиса. Улыбаюсь, глядя на сияющую Алису, которая поняла, что попала в цель. Молодец… далеко пойдет.

Эта девочка близка с отцом. И, скорее всего, побежит жаловаться ему, если что-то пойдет не по её. Балованная ведь, хотя в этом есть своя прелесть. Только я ей не папочка. Блять, если Орехов начнёт мне делать мозг, да ещё и его дочка подкидывать угля, то я не вытяну этот тандем.

Но в то же время понимаю, что у меня есть все шансы перебороть Алису и перетянуть её на свою сторону, чтобы слушалась только меня.

В конце концов, Орехов сам мне её доверил!

Когда мы выезжаем на трассу, Алиса засыпает, поджав под себя ноги и уткнувшись лбом в стекло. Её дыхание становится глубоким и размеренным. В этот момент она кажется ещё более юной, почти ребёнком, хрупкой и беззащитной.

Свалилась на мою голову, и теперь вот — мучайся с ней.

Мой взгляд невольно скользит по её фигуре.

Огненные волосы рассыпались, скрывая лицо. Шёлковая ткань её платья, слегка задравшись, обнажает бедро. Миниатюрные стопы с нежным розовым педикюром притягивают взгляд.

Очень соблазнительно…

Уперев локоть в стекло водительской двери, я отклоняю звонок на телефоне, продолжая уверенно вести машину. Проехав КПП, притормаживаю, а затем останавливаюсь, чтобы разбудить Алису.

Протягиваю руку, убирая пряди волос с её лица, и тихо произношу:

— Приехали…

Я касаюсь ладонью её плеча, которое кажется таким крошечным в моей руке.

Она просыпается мгновенно, открывая глаза и бросая на меня взгляд, полный смятения, будто её мысли ещё блуждают где-то далеко. Затем она подбирается, опускает ноги и начинает приводить себя в порядок, разглаживая волосы.

— Наконец-то дома… — с облегчением бормочет она.

— Пока да, — подтруниваю над ней, плавно трогаясь с места.

— В каком смысле?

Я чувствую, как её взгляд прожигает мой профиль, видимо пытаясь понять, что я имею в виду.

— В прямом смысле. Неужели ты думала, что мы останемся в доме твоего отца? — спокойно уточняю, сохраняя невозмутимость.

— А где мы будем жить? — восклицает она с излишней эмоциональностью, и это заставляет меня улыбнуться. — Имей в виду, я в твоей квартире жить не буду! Кто знает, сколько женщин успели там побывать…

Офигеть! Вот это заявки!

— Ты меня слышал? — сердится Алиса.

— Посмотрим, — отвечаю ей ровно.

Алиса чуть ли не выпрыгивает из моего седана, едва я выруливаю на территорию Ореховской резиденции, подкатывая прямо к дому. Она делает это молниеносно, бросая мне торопливое «пока», будто высвобождается из кандалов. Будто моё общество её тяготит.

Взаимно, малышка. Впереди нас ждёт тот ещё квест: давай сыграем в брак… Понятия не имею, что из этого выйдет. Но что-то да получится. Шепчет внутренний голос.

Как только Алиса исчезает за входной дверью, появляется Владимир Михайлович собственной персоной, вынуждая меня выйти из-за руля и поздороваться. Блять!

Мы пожимаем руки, обмениваясь формальными приветствиями.

— Как дела? — спрашивает он скорее из вежливости, впиваясь в меня цепким взглядом.

— Всё в порядке, — уклончиво отвечаю я, не отводя глаз. Мне скрывать нечего. Если он намекает, что я тронул его дочь до свадьбы, то это мимо кассы.

Глава 13. Алиса

Я стою перед зеркалом и наблюдаю за своим отражением, пока портниха суетится вокруг, подгоняя платье по фигуре и фиксируя излишки ткани булавками.

Как бы мне ни было безразлично планируемое торжество, для которого создается это роскошное платье, невозможно не восхититься его великолепием. Наверное, у нас, девушек, это в крови. Даже у тех, кто это отрицает. Ведь платье в стиле ампир и правда красивое.

Моя заинтересованность в подготовке к свадьбе, в выборе наряда, близка к нулю. При выборе я лишь ткнула пальцем в первое попавшееся платье в каталоге, который подсунула мне стилистка, нанятая отцом. Откуда же мне было знать, что выбор окажется столь удачным? Платье будто создано для меня: длинное, с свободно ниспадающей юбкой и лифом, расшитым бусинами белого жемчуга. Я словно греческая богиня, сошедшая с Олимпа. Мысленно дорисовываю образ, представляя распущенные волосы, завитые в крупные локоны и увенчанные изящной диадемой.

Даже если мое сердце не разделяет пафоса события, пусть моя внешность затмит все ожидания.

Отец не поскупился на стилиста и организатора свадьбы. Я, кажется, невеста не совсем обычная, ведь я почти не участвую в подготовке. Максимум, на что меня хватает, — это поездка на примерку платья. И то лишь потому, что дочь Орехова обязана выглядеть безупречно. В конце концов, для всех эта свадьба — чуть ли не событие года.

Я знаю, что папа с Матвеем держат всё под контролем. Мой будущий муж — человек слова. Если он пообещал превратить этот брачный фарс в максимально комфортное событие для нас двоих и для всех остальных, он сделает это.

Покидаю ателье с настроением хуже некуда. Ощущение подавленности усиливается, когда на меня налетает группа девушек, почти сбивая с ног.

Поворачиваюсь, бросая недовольный взгляд на виновниц. Их четверо, и, судя по их костюмам, у них девичник. Черные платья с красными венками из цветов. Одна из них, вероятно, невеста, в красном платье с белым венком. В руках у нее воздушные шары, сочетающиеся с их нарядами. Выглядит эффектно. Они отлично привлекают внимание. Девушки оживленно болтают и смеются, заставляя прохожих улыбаться. Понимаю, что, позабыв о своей злости на них, улыбаюсь, глядя на них.

Девичник! Сколько вложено смысла в это слово. Я всё время мечтала о своем девичнике, рисуя его в мыслях яркими красками. В своем воображении я была бы одета как принцесса с фатой на голове.

Как и все девочки, я хотела выйти замуж по любви и только однажды в жизни. А теперь через два дня у меня свадьба с мужчиной, которого я не люблю.

Имитация счастья какая-то.

Но, быть может, это всего лишь репетиция… И однажды я вновь выйду замуж, но уже по любви.

С грустью в глазах провожая девчонок, медленно бреду к машине, где меня поджидает Стас, облокотившись на капот и держа сигарету в руке. Теперь он мой неизменный водитель и телохранитель, неотступно следующий за мной. Завидев меня, он с легкостью отправляет окурок в урну и открывает передо мной дверь.

— Куда дальше, Алиса Владимировна? — официальным тоном интересуется он, бросив взгляд на меня в зеркало заднего вида.

— Ты знаешь, где находится спортивный комплекс Гончарова Матвея? — привычно отвечаю я вопросом, опуская боковое стекло лёгким нажатием кнопки.

— Разумеется, знаю, — признает он. — По-моему, каждый второй на улице в курсе, — добавляет он, усмехнувшись без злого умысла.

— Тогда отвези меня туда…

Мысль навестить мужа вспыхнула внезапно. Зачем я еду — не знаю.

Может, надеюсь, что он передумал и решил не вступать в брак? Возможно. Мне кажется, я изо всех сил старалась, чтобы он отказался от меня, но получилось наоборот.

С тех пор, как я выскочила из его машины, прошла неделя. За это время он написал лишь одно сообщение, отправив мне фото с оформлением ресторана, на которое я ответила лишь реакцией, даже не вглядываясь в фотографию. А ещё он позвонил один раз, и то, чтобы уточнить мой любимый цвет.

Кажется, мой будущий супруг уже полностью вжился в свою роль, и эта мысль невольно вызывает у меня улыбку.

После этого наступает тишина и отсутствие какого-либо общения. С одной стороны, я этому даже рада. Но с другой стороны, мысли о нашем будущем браке начали терзать меня. Стану ли я называть его «дорогой» и «милый»? Буду ли встречать его с работы, спрашивая, как прошел его день?

Как же жить без любви? Соседями? Каким окажется наш союз — фиктивным или всё-таки настоящим, лишенным любви, но существующим? Вопросов много, и от них просто кружится голова. Всё это кажется настолько странным и пугающим. Особенно мучает мысль о супружеском долге, вызывая нервозность, и я невольно начинаю кусать губу, а ладошки, покрывшиеся потом, вытираю о длинные шорты, в которые сегодня облачилась, не подозревая ещё тогда, что они будут не лучшим выбором. Надеюсь, у Матвея на работе нет строгого дресс-кода, хотя сомневаюсь, что он всегда облачён в костюм и галстук.

Стас останавливается рядом с трёхэтажным зданием в «тихом центре» одного из районов города. Его удалённое расположение от основных крупных магистралей делает его очень уютным. А успокаивающая гладь воды, виднеющаяся, если повернуть голову направо, добавляет этому месту особенный шарм и умиротворение.

Подходя ближе, я ощущаю, как сердце начинает стучать сильнее. Смесь тревоги и волнения переполняет меня. Я не уверена, как поведу себя при встрече, и боюсь, что диалог не сложится. О его реакции я ничего не знаю. В сущности, я мало что о нем знаю. Снова возвращаюсь к вопросу: как мы будем жить?

Моя жизнь катится под откос, а для него это всего лишь формальность.

Войдя в здание, я вдыхаю аромат свежезаваренного кофе. Прямо передо мной находится стойка рецепции, а за ней — огромный стенд с наградами и трофеями. Их бесчисленное количество поражает. Никогда не видела ничего подобного. Впечатляет.

За стойкой две молодые женщины. Первое, что бросается в глаза — их схожесть. Не могу понять, одинаковая у них одежда или один и тот же пластический хирург поработал. Различить их можно только по цвету волос: одна блондинка, другая — брюнетка.

Глава 14. Алиса

Матвей, по всей видимости, что-то высказывает, и если судить по выражению лица Светланы, чьё имя указано на ее бейджике, который я только сейчас замечаю, это что-то неприятное. Возможно, он дает понять, что не желает принимать посетителей. Светлана бросает на меня короткий взгляд и после небольшой паузы отвечает:

— Девушка утверждает, что она ваша невеста…

Так я, даже против своей воли, становлюсь третьим участником диалога между начальником и подчиненной. Судя по тому, как девушка краснеет, её глаза мечутся, как она переставляет предметы по столу, она явно нервничает. Возможно, боится? Может, Гончаров строгий руководитель? И в семейной жизни он собирается быть таким же?

— Хорошо, — говорит девушка в трубку после того, как выслушивает пламенную речь моего будущего мужа.

Как же непривычно даже мысленно произносить такие слова, как жених, муж, не говоря уже о том, чтобы слышать их в свой адрес от окружающих.

— Можете пройти…

Пройдя через вестибюль, я следую маршруту, указанному на ресепшене: повернуть направо, последняя дверь в конце коридора.

Попытки разгладить помятости на шортах оказываются тщетными. Запрокинув голову, я сворачиваю, надеясь на верный путь. Волнение накатывает волной, и я начинаю чувствовать неуместность своего визита. Но тут же одергиваю себя: я имею полное право прийти к мужу на работу. Конечно, имею.

Матвей ждет меня у приоткрытой двери своего кабинета, как всегда, невозмутимый и притягательный. При виде меня уголки его губ дёргаются в лёгкой улыбке.

— Привет, — шепчу я, протискиваясь мимо него в узком дверном проеме. От близости я замираю, затаив дыхание, будто это сократит расстояние между нами. — Капец, ты огромный, — ворчу, наконец оказавшись внутри.

Матвей лишь усмехается, мягко прикрывая дверь за моей спиной.

Неспешно прохожу по кабинету, окидывая взглядом пространство вокруг. Сумка, громче, чем хотелось бы, опускается на массивный стол, где аккуратно разложены бумаги и ноутбук. Обстановка дышит сдержанной элегантностью: несколько книг на полке, мебель из темного дерева, гармонирующая с благородными оттенками стен.

Здесь нет ничего лишнего, а звенящая тишина словно отрицает само существование спортивных залов, где тишина невозможна по определению.

— Что-то случилось? — спокойно вопрошает Матвей, жестом приглашая меня сесть напротив.

Я опускаюсь на стул, наблюдая, как он обходит стол и занимает свое кресло. Матвей — хозяин положения. Кабинет и кресло словно созданы для него. Как и ожидалось, на нем нет костюма и галстука, лишь темно-синяя рубашка с короткими рукавами, подчеркивающая цвет его глаз и добавляющая ему притягательности.

Он тоже внимательно смотрит на меня.

— Разве я не могу просто зайти?

— Конечно, можешь. А я уж подумал, что ты соскучилась, — отвечает он, игриво подмигивая.

Я улыбаюсь в ответ, стараясь скрыть лёгкую неловкость.

— Пришла посмотреть, где ты работаешь, и заодно спросить: не передумал ли ты? Жениться на мне? — выпалив, я прочищаю горло и пристально смотрю на него.

Слова, слетевшие с губ, словно раскалённые угли, обжигают изнутри, несмотря на то, что кондиционер, работающий на полную мощность, наполняет кабинет ледяным холодом.

Его лицо остаётся невозмутимым, лишь бровь слегка приподнимается. Мол, шутишь?

— С какой стати я должен был передумать?

— Кто знает, — говорю я, пожимая плечами. — Зачем тебе такая, как я?

— Какая? Молодая и красивая? — усмехается он.

— Не увиливай. Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Я не хочу жить с тобой, не говоря уже о том, чтобы делить с тобой постель, — произношу я, чувствуя, как горло сжимается от нахлынувших эмоций.

— Я это уже слышал, — резко обрывает он. — И, заметь, я тоже не в восторге от этой идеи. Но понятия долга и чести никто не отменял.

— У меня тоже есть свои принципы! Я хочу выйти замуж по любви и разделить постель только с тем, кого люблю! — почти кричу я, ощущая, как в груди всё сжимается и вибрирует.

— Алиса, прекрати истерику. Всё уже решено. Назад дороги нет, — произносит он, стараясь сохранить спокойствие, хотя голос его едва заметно дрожит. — Остальное обсудим потом…

Я замираю, впитывая его слова. В кабинете воцаряется тишина — густая, вязкая, как смола. Воздух кажется наэлектризованным, готовым вспыхнуть от малейшего движения.

Его взгляд, пронзительный и твёрдый, приковывает меня, полон решимости и непоколебимости.

— Назад дороги нет, говоришь, — повторяю я, пытаясь наполнить голос уверенностью, которой мне так недостаёт. — Но ведь ты не робот, и я не кукла. У нас есть выбор. Всегда есть выбор…

— Есть. Но не в нашем случае. И давай закроем эту тему, — его голос звучит устало.

Матвей поднимается из-за стола и подходит к окну. Стоит, устремив взгляд вдаль, его плечи едва заметно вздымаются и опадают, будто он пытается вдохнуть полной грудью, но воздух не приносит облегчения. Время тянется, как густая паутина, а тишина между нами наполняется тяжёлым, почти осязаемым напряжением. Сердце бьётся в груди, мысли путаются, сплетаясь в клубок.

— Ты думаешь, что всё так просто? — произносит он в пустоту. — Мы не можем просто взять и отказаться. И твои истерики — они пустые. Пойми ты.

Он поворачивается ко мне, и в его взгляде я читаю борьбу. Внутреннюю борьбу, которую никто не должен видеть.

— Когда-то я дал слово твоему отцу, и я сдержу его, хочешь ты того или нет. Если он сделал выбор в мою пользу, значит, на то были веские причины. Его отцовская любовь к тебе была главным мотивом этого выбора, в этом ты можешь не сомневаться.

— Ну, я по крайней мере попыталась, — с горечью говорю я, глядя на хмурое лицо будущего мужа.

Он ухмыляется. Я вижу, как его губы медленно растягиваются в улыбке, а складка между бровями разглаживается.

— И как часто ты планируешь предпринимать такие попытки?

— Пока не надоест.

————————

Глава 15. Алиса

— Готово, — радостно произносит Оля, мой стилист, завершая образ невесты. — Можете принимать работу, — добавляет она, нанося последние штрихи макияжа и аккуратно поправляя кольца волос, ниспадающих по плечам и спине.

Дрожащими руками я провожу по платью, приближаясь к высокому зеркалу во весь рост. Сердце замирает от того, что открывается моему взору. В отражении на меня смотрит не просто невеста, а воплощение сказочной нимфы. Легкий макияж подчеркивает естественность, а распущенные золотисто-рыжие волосы, словно сотканные из солнечных лучей, придают образу волшебство.

Шикарная картина.

Сегодняшний день должен был стать самым счастливым для любой девушки. Но не для меня. Сегодня я выхожу замуж за мужчину, выбранного отцом, за того, кого не люблю. Внешне я — воплощение счастья, о чем свидетельствует восторженный взгляд Ольги, будто это она готовится к свадьбе. Лишь отсутствие блеска в моих глазах выдает истинное состояние души, скрытое за этой безупречной маской.

— Обалдеть, Алиска! Какая красота! — восторженно восклицает Дашка, переступая порог номера для сборов.

Свадьбу решили провести в ресторанно-гостиничном комплексе, утопающем в сосновом бору на берегу озера с водой, чистой, как хрусталь. До торжества остались считанные минуты. Моя задача — собраться, взять себя в руки и выполнить всё, что от меня требуется: сказать "да", улыбаться всем и каждому, изображая неподдельный восторг.

— Самой нравится, — отвечаю, подхватывая настроение подруги и грациозно поворачиваясь вокруг себя.

— Я, честно, еще никогда не видела такой красивой невесты.

— Скажешь тоже, — смеюсь. — А как же твоя двоюродная сестра, на чью свадьбу ты ездила в прошлом году?

— Это совсем другое, — с лёгкостью отмахивается Дашка. — Она была красива, но скорее напоминала куклу для самовара с этим своим надутым кринолином, — кривляется она, показывая на себе. Но, безусловно, красивая, — смеётся Дашка. И я смеюсь вместе с ней.

Позже к нам подходит организатор, осведомляясь о готовности невесты, и объявляет, что пора начинать.

Сердце учащенно бьется. Волнение накрывает меня с новой силой. Глубоко вдохнув, я закрываю глаза и медленно выдыхаю: — Давайте начинать.

Под звуки мелодии и шорох платья я иду к месту, где, казалось бы, сбываются мечты и надежды на долгую совместную жизнь — к алтарю.

Шепоты гостей сливаются в единый фон, напоминая далёкий шум волн, и только звук каблуков по дорожке, усыпанной лепестками, указывает на то, что каждый мой шаг – это настоящая реальность, а не сон. Все взгляды направлены на меня. Улыбки присутствующих и вспышки фотоаппаратов, когда я приближаюсь к Матвею.

На нём элегантный и дорогой смокинг, изменения заметны и в его внешности. Он подстриг бороду, оставив её чуть короче, но не сбривая полностью. Его прическа слегка видоизменилась — волосы стали немного короче. Черты его лица приобретают мягкость, когда он сосредотачивается на мне и не отпускает взгляд.

Ему нравится?

Горло пересыхает, а руки начинают дрожать в тот момент, когда церемония начинается, и ведущий произносит слова о любви, связавшей нас…

С усилием воли я выговариваю слова, которые должны изменить мою судьбу. Каждое моё «да» отдаётся эхом в глубине сердца.

— Прошу молодожёнов надеть друг на друга кольца, — произносит ведущая, протягивая бархатную коробочку, в которой лежат два кольца: одно — массивное, другое — изящное, усыпанное бриллиантами. Интересно, он сам выбирал их или доверил кому-то?

Первым кольцо надевает Гончаров. Его рука уверенно обхватывает мою ладонь, и он с легкостью скользит кольцом по безымянному пальцу правой руки, как символ того, что я теперь его жена.

Мои движения, в отличие от его, сбивчивы и неуверенны. Волнение, усиленное пристальным вниманием гостей, сковывает меня. Дрожащими пальцами я беру кольцо и, запутавшись, пытаюсь надеть его на средний палец Матвея.

— Не тот палец, Алис, — слышу его тихий смешок над головой. Я быстро исправляю ошибку, но гости уже заметили мою оплошность. Их шепот и хихиканье нарастают, создавая невыносимый гул за спиной.

— Не волнуйся, — мягко произносит Матвей, глядя мне в глаза, когда кольцо наконец занимает своё место.

— Извини, я не специально, — шепчу я, и он отвечает едва заметной улыбкой.

Его поцелуй не похож на тот, что был в клубе. Он нежен, нетороплив, его рука на моей талии притягивает меня ближе. На мгновение я забываю, что всё это — лишь фарс, и позволяю себе расслабиться.

***

Дальше всё идёт по сценарию.

Аплодисменты, поздравления, объятия знакомых и незнакомых лиц и бесчисленные вспышки фотоаппаратов, ослепляющие, как звёзды в ночи.

Если внешне я — счастливая новоиспеченная жена, то внутри всё это скользит мимо меня, будто тени по воде.

Наша свадьба лишена пышного застолья и громкой развлекательной программы. Мы с Матвеем не восседаем в центре П-образного стола, не целуемся на каждое «горько».

Вместо накрытых столов — фуршетные островки, утопающие в изысканных блюдах, закусках, десертах и бокалах с искрящимся вином.

Вокруг все смеются, болтают, празднуют. У нашего народа — прямо страсть к тому, чтобы погулять на чужой свадьбе.

— Держи, подруга, — протягивает мне бокал игристого подошедшая Дашка. — Церемония была очень трогательной. Я чуть не прослезилась, — добавляет она, явно переигрывая.

Я лишь закатываю глаза, ведь ни о какой трогательности и речи не было. Неужели мы с Матвеем так убедительно играем свои роли, что все поверили в нашу любовь?

— Кстати, что у тебя с кольцом случилось?

— Пальцы перепутала, — отвечаю я, едва сдерживая улыбку. В этом вся я!

— Те, кто сидели в первых рядах, заметили. Народ сразу оживился, — говорит подруга. — Хорошо хоть не уронила. Примета плохая… — добавляет она заговорщицки, на миг становясь серьезной.

Ловлю себя на мысли, что была бы рада, если бы кольцо упало, и нашему браку вскоре пришел конец. Идеально.

Глава 16. Алиса

Смотрю, как Матвей уходит, растворяясь в толпе: как ещё назвать двести человек, если не "толпой"? Через несколько часов мы останемся наедине в номере для молодожёнов. Будет ли между нами секс? Как это случится? Готова ли я? Прямо сегодня?

В голове – вихрь вопросов.

Щёки заливает румянец, а волнение отзывается странной тяжестью внизу живота. Я пытаюсь прислушаться к себе, но учащённый пульс сбивает, мешая осознать незнакомое мне приятное томление по телу, когда мурашки пробегают по коже.

Я стараюсь утихомирить это чувство, но оно становится неподвластным моей воле.

Не хочу ничего чувствовать…

Заниматься сексом с мужем — разве это не норма? Но меня пугает одна лишь мысль об этом. Матвей — красивый и видный мужчина; многие девушки мечтают переспать с таким, заслужив его благосклонность и покровительство.

Только те чувства, которые я испытываю, не имеют ничего общего с любовью.

Смотрю перед собой, пытаясь укротить сбивчивое биение сердца. Глубокий вдох — и вот я снова часть праздника, хотя мыслями всё ещё в том номере…

Схватив Дашку за руку, я вырываю её с танцпола, прося выйти со мной на веранду. Может, здесь, на свежем воздухе, удастся облегчить гнетущее ощущение удушья в груди. Боже мой, что со мной происходит? Если бы я знала симптомы панической атаки, то заподозрила бы её начало.

У воды свежо и прохладно. Серебристая дорожка лунного света, словно магическая нить, отражается от спокойной поверхности. Лёгкая рябь создаёт завораживающую игру света, и я ощущаю, как напряжение постепенно уходит.

Вскоре Даша отлучается, чтобы ответить на телефонный звонок. До меня доносятся обрывки фраз. Она эмоционально разговаривает, придавая словам значение жестикуляцией. Интересно, с кем она говорит? Обязательно нужно будет потом спросить её, когда вернётся.

— Чудесный вечер, не правда ли? — раздаётся чужой мужской голос над моей головой.

Незнакомый парень, которому на вид чуть больше двадцати лет, обходит меня и встаёт передо мной, небрежно прислонившись к перилам веранды. Он одет в брюки и белую рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами, что придаёт ему непринуждённый вид. Вижу его впервые; мой взгляд задерживается на нём. Светлые волосы отпущены в меру: длинная чёлка падает на лоб — он ловко откидывает её назад движением головы. Его тёмные глаза избегают встречи с моими, устремляясь то на мой лоб, то поверх головы, то на воду, то к входной двери; всё это кажется странным.

— Простите, мы знакомы? — наконец, спрашиваю я, оторвавшись от рассматривания.

— Лично нет, меня зовут Артур. Я племянник приятеля вашего отца, — невозмутимо отвечает он. — Подошёл поздравить с браком и пожелать семейного счастья, — добавляет он с улыбкой, которая противоречиво напоминает насмешливую и саркастическую ухмылку Чеширского Кота.

— Спасибо, — отвечаю я вежливо и кратко.

— Дядя просил передать подарок лично в руки, — вдруг говорит он, протягивая мне коробку, перевязанную красной лентой и тщательно упакованную.

Несколько мгновений смотрю на коробку, не решаясь принять её. Всё так неожиданно, а подарок от неизвестного вызывает тревожное любопытство.

— От кого? — спрашиваю я, всё ещё медля и ожидая подвоха.

— От человека, который ценит редкие моменты вашей жизни, — уклончиво отвечает Артур. Его глаза наконец находят мои, и на мгновение в них мелькает проблеск искренности, перед тем как вновь скрыться за тенью загадочного лица.

Хмыкнув в ответ и благодарно кивнув, я принимаю коробку, рефлекторно потряхивая её.

— Откроете в номере, — добавляет он, наблюдая за мной.

Неуверенно киваю Артуру и отворачиваюсь в поисках подруги, которая до сих пор разговаривает по телефону.

***

Мы с подругой поднимаемся на лифте. Я буквально сбежала со своей свадьбы. Внезапно меня охватила невыносимая тоска от всего происходящего вокруг: толпы людей, которым глубоко безразличен внутренний мир невесты — ведь главное для них сам праздник в его грандиозном размахе! Отец явно не пожалел средств на это торжество. Он вправе гордиться: сумел поразить друзей и деловых партнёров зрелищем пышного торжества, а также хитроумно завязать благодаря свадьбе своей единственной дочери новые полезные контакты.

Наш номер для новобрачных расположен на четвертом этаже, в самом конце коридора апартаментов. Подарок у меня вовсе не тяжелый, но его объём мешает воспользоваться ключ-картой, поэтому Даша берёт это на себя.

Раздаётся щелчок, и я первая вхожу в номер, затаив дыхание от восторга. Это настоящая сказка для утонченных девичьих грез: ведёрко со льдом и остывшая, покрытая каплями, бутылка игристого; сверкание чистоты хрустальных бокалов; изящные свечи с бантами и россыпь розовых лепестков, образующих сердце на большой двуспальной кровати. Полный комплект для таких моментов.

Интересно, обсуждал ли Матвей все детали первой брачной ночи? Или это стандартное предложение отеля? Хотя, вероятно, лучше было бы уточнять такие подробности заранее.

Но зачем об этом думать мне?

— Боже, Алиска! Как же всё прекрасно – просто сказка! – восклицает моя подруга, приложив руку к сердцу.

— Горничная постаралась… Да и это же номер для новобрачных. Каким ещё ему быть? — риторически вопрошаю, оставляя подарок на столике.

— Идеальное место для первого раза, — продолжает она, переполненная восторгом.

Я вздрагиваю, осознавая, что её чувства не находят отклика во мне. Ведь это не ей предстоит провести ночь с практически чужим человеком…

— Ничего не будет, — отвечаю ей с ноткой неуверенности.

— Дурочка, — поникнув, бормочет она. — Ты своего мужа видела? Да он офигенный же! Даже если у вас ничего не выйдет с браком, зато первый раз будет восхитительным, — выпаливает она на одном дыхании. Её глаза сверкают, полны фантазий и мечтаний. — А не то, что у некоторых, — тихо добавляет подруга, вспоминая о своем не совсем романтическом опыте.