Назло: зависимость

Жизнь, которой нет

This is the time

For chasing my desires

What's in my heart is true

And if my dreams set everything on fire

Then I would still belong to you.

I never doubt the feelings that I had

Could bring me through

And every teardrop leaving me

Was leaving me for YOU.*

Бледные, костистые руки поправляли галстук в темном коридоре. Слегка его затягивали, но не сильно. Так, чтобы сидел комфортно и уместно. Черный галстук на белой рубашке. Извечная классика, дабы не думать над стилем, но выглядеть хорошо. В небольшом зеркале отражались лишь напряженные, чуть поджатые губы. Мужчина аккуратно провел рукой по выбритому подбородку, проверяя тот на наличие щетины. Не нашел её, и остался доволен. Равнодушным движением поправил манжету белой рубашки, и отошел прочь от зеркала. Больше нет смысла туда смотреть.

На высоком лбу выступило несколько незаметных капель, но молодой человек тут же их смахнул. Жарко. Темные брови выглядели аккуратнее, чем у большинства женщин, которые их выщипывали и подравнивали, но он, казалось, не прикладывал для этого никаких усилий. Родиться красивым ему просто повезло. Хорошая генетика, совсем не его заслуга.

Мужчина накинул черный, длинный плащ ветровочного типа, и аккуратно убрал под него длинные, прямые, темные волосы. Затем посмотрел на свои ногти, и остался доволен их формой и длиной. Еще рано стричь, хотя удобство собственных пальцев для врача-хирурга очень, очень важно. Пока все в норме.

Руки во тьме казались белыми. Одной из них он взял длинную, зеленую ложку для обуви, и принялся надевать черные ботинки с круглым носом. Присел, быстро их зашнуровал, и встал.

- Райт! – Сзади послышался женский молодой голос. – Тебя ждать сегодня к ужину? Я хотела приготовить рыбу, и... – Она очевидно смущалась, но старалась этого не показывать. Даже несколько лет брака не сделали их с мужем достаточно близкими людьми.

- Думаю да. – Нейтрально, и очень тихо ответил он. – Я собираюсь быть дома в районе восьми вечера. – Губы исказились в чем-то, похожим на улыбку.

- Ну… тогда я буду тебя ждать. – Жена улыбнулась в ответ, и бодро пожала плечами. – У меня на сегодня нет никаких планов.

- Что ж, приятно тебе провести день. – Врач отвернулся к двери, несколько раз провернул ключ в замке, и вышел, бросив, - до вечера.

Ступени мелькали перед глазами темного подъезда, но молодой человек ни разу не оступился. Из окон лился белый, весенний свет, а на душе у доктора не было ни одной, буквально, ни одной мысли. Разве что привычное, тяжелое ощущение бессмысленности. Серости, пустоты. Ощущение, которое не оставляло много лет. Зачем он лечит людей? Конечно, чтоб они жили. А зачем им жить, если однажды все всё равно умрут?

Все умрут, каким бы безупречным профессионалом он не был. Все умрут. В бессмысленной драке. От внезапного рака.

…под колесами грузовика.

Все умрут. И от этой мысли внутри копилась странная злоба. Насколько бессмысленно то, что врач делает сейчас, в долгосрочной перспективе? Через сто, двести лет? Они просто будут глухими камнями на сером кладбище. А потом, еще дальше… полем. С одуванчиками.

Он очень не любил ездить на работу на авто. Любил дышать холодным, апрельским воздухом. Любил прикрывать глаза, вдыхать свежий ветер, и думать о смерти. Иногда. А иногда о кабальных ценах на импортные морепродукты. Нет, он не был жадным, и мог позволить себе есть их хоть каждый день… на завтрак, обед и ужин. Он, скорее, сокрушался из-за рыночной несправедливости, ведь те же лобстеры стоили на порядок дешевле за рубежом. Он вообще сокрушался от любой несправедливости. Разве честно зарабатывать на незнании людей? Нет, но так работал рыночный механизм.

Разве честно, что у всех счастье есть, а у тебя его нет?

Однако, что такое это «счастье», Райт сформулировать не мог. Наверно, это когда билось сердце, а ты его чувствовал. Наверно, когда хотелось улыбаться. Не из вежливости, а искренне. Когда хочется поднять голову к небу, и поблагодарить мир за то, что ты существуешь.

Ему не хотелось благодарить. Мир с ним бессовестно обошелся, хотя он сделал для мира много. Спасал жизни. Заставлял, тем самым, улыбаться других. Неужели он не заслужил своего собственного счастья? Даже если заслужил, он не мог его взять. Не мог до него дотронуться. Пощупать, понюхать, или притянуть к себе. Оно давно растворилось, как эфемерный мираж, ушло в небытие. Осталась пустота. Пустота, и бесполезные размышления о неизбежной смерти, которые только тратили время.

Люди шли мимо него вдоль асфальтового тротуара, и никто на него не смотрел. Часть серой массы. Один из многих.

Мужчина с длинными волосами.

Ездили по шоссе машины, где-то жужжала газонокосилка. Встречное двухэтажное здание было обставлено лесами, и по ним то и дело шныряли рабочие.

Внезапно сверху раздался какой-то крик. Райт замер, и посмотрел в небо, совсем не из благодарности. На него летел… кирпич. Белый, крупный кирпич, который на фоне облаков казался серым. Молодой человек отступил на шаг назад, раздался грохот. Кирпич приземлился на асфальт, и раскололся надвое. Врач поднял брови. Однако ни страха, ни ужаса, ни даже… радости не ощущал. Просто повезло. Или нет.

Зачем ходить на кладбище

Can't you see I'm a slave to the darkness

Cutting down

And I know I have done this before

As I stare into the wall

And now it's time to let it shine

Cause don't you know I'm addicted.*

Она лежала на кровати, в какой-то мере наслаждаясь своим страданием. Из маленького окна, которое квадратом было прорезано в толстой стене сочился белый, дневной свет. Мерзкий и слепящий. Шли годы, а девушка так и смогла заставить себя заниматься делом. Иногда где-то подрабатывала... то в театре, то маляром, то в библиотеке, однако, тут же бросала. Но деньги и без этого находили её сами. То от состоятельных поклонников, которые рассчитывали купить симпатию, то долги возвращали старые знакомые. То… сотка валялась на дороге просто так, ничья. Хелен сильно везло с деньгами, и она всегда принимала это везение как должное. Возможно, поэтому и везло…

Он уже сидел у себя в кабинете. Бледном, сухом, где стены были выкрашены в типичный серый цвет, светлый паркет давно затерся, а на широком столе лежала кипа карточек больных людей. Имея диаметрально противоположенный взгляд на мир, он стремился заработать как можно больше, а то, что при этом нужно кого-то лечить, его не расстраивало и не радовало. Как ни странно, именно в это утро клиентов у врача не было, но в дверь все равно постучали:

- Доктор Хоффман, доброе утро! – Молодой врач, явно моложе своего наставника, доброжелательно улыбнулся, прошел внутрь и сел на стул для пациентов. Опечаленный взгляд темных глаз носился по помещению, а такие же темные волосы были неаккуратно зачесаны назад.

- Привет, Калеб. Ну как там? Все прошло хорошо? – Мужчина явно не хотел задавать этот вопрос, но все равно задал, из вежливости.

- Похоронили в закрытом гробу. Кроме меня, рабочих, и еще одной девушки вообще никто не пришел, не думал, что так будет… - Врач поежился.

- Я вообще не понимаю, зачем ты туда пошел. Пациент умер, а что далее - это не твоего ума дело, справятся патологоанатомы. Родственники еще, может. Друзья.

- В какой-то мере я был ответственен за его смерть… и не мог позволить себе не прийти. А вы, получатся, никогда не ходите на кладбища?

- Это лишняя трата времени, поверь. – Райт тяжело вздохнул, и поправил очки.

- Даже к родным? Я слышал у вас нет семьи, помимо жены. Эх, не повезло вашим родственникам…

- Мои родные похоронены в другом городе, и хватит мне вычитывать мораль, интерн. Итак голова разрывается. Возьми, вон, документы, заполни. – Хоффман смерил новичка холодным взглядом и лениво уставился в окно.

- На кладбище можно встретится с ушедшими. Поговорить, станет легче, поверьте, как будто насыщаешься общением с ними, и отпускаешь… - Калеб закрыл глаза и вновь томно улыбнулся.

- Умолкни со своим кладбищем, мне не нужны советы. Шел бы в патологи, раз уж так любишь трупы. – Райт улыбнулся, и эта улыбка более походила на неприязненный оскал, однако слова его интерна плотно засели в голове. Паренек вежливо кивнул, чтобы, более, не раздражать наставника, и быстро вышел.

Плотный свет бликовал на поверхности стола, скользил по листьям фикусов, что стояли на узком окне. Прозрачные гардины совсем его не останавливали, приходилось щурится, хотя зрачок итак сжимался в точку, отчего серые глаза мужчины походили на бельма зомби. Может, он и был зомби. Теперь.

Кладбище. Что его ждет на кладбище? Сырая земля. Мох. Трава на этой земле. От этих мыслей по спине шел холодок, а болезненные воспоминания опять сковывали сознание, которое итак удерживали в норме только антидепрессанты. Райт, сам того не желая, постоянно возвращался к этим воспоминаниям в мыслях, и в конце концов с этим смирился. «Я даже не знаю, где она похоронена, но, если от этого и вправду станет легче, я готов на это пойти» - как завершение, решил он для себя. Эта мысль тут же немного поблекла, но все равно его не оставила. Кладбище…

Он не чувствовал вины. Ни один случай из его прошлого не заставлял его переживать о случившимся. Единственное, о чем он на самом деле думал – так это о том, что не все успел сказать. Доказать, показать. Сделать. Человека не стало, так внезапно и необратимо, и Хоффман на годы потерял покой. Проговаривая все, раз за разом, что предназначалось странному, эфемерному человеку, образ которого становился все абстрактнее с каждым воспоминанием, он, вроде бы, получал облегчение, но совсем ненадолго. Обращаться к психотерапевту врач не стал из принципа, и сильно из-за этого страдал, не получая адекватного, современного лечения. Во сне он постоянно видел открытые, серые глаза без бликов и отражений, на кипенно-белом столе морга. Отсюда, в и без того темной душе Райта стали расти и развиваться неконтролируемые страхи и желания. К примеру, он начал боятся высоты, хотя никогда не замечал за собой этого ранее. Развился страх забыть ключи дома, или оставить их на работе, но это мелочь. Не мелочью было его постоянное желание стричь своих партнерш коротко: не силой конечно, но уговорами, водить на стрижки, чтобы их волосы были по плечи или короче. А затем… уговаривать их покраситься в блондинку. Во вполне конкретный, блеклый блонд.

И никакая женщина не простила бы ему то, что он кого-то представлял в постели вместо нее. Но никакой женщине об этом так и не довелось узнать, даже его жене. Представлял, раз за разом.

Стекла солнечных очков

We're the same

But different people

And now we have gone

And thrown this aside

But are we not answerable to committing a crime

I thought us invincible, I'm losing my mind*.

- Мы с тобой давно вышли из каменного века, так что даже шутки в таком ключе вызывают у меня отвращение. – Райт повернулся к окну и равнодушным проводил взглядом пролетающую мимо птицу. – Еще пошути про лоботомию на дому, или про кровопускание.

- Да ладно вам, доктор Хоффман, это юмор, шутить можно, о чем угодно!

- Калеб, ты – дурак. Не понимаю, как тебя занесло на медицинский…

- Нормально. Я все экзамены сдал на отлично. – Судя по всему, интерн немного обиделся, но решил не подавать виду. Ему совсем не просто давались отношения со своим наставником, тот сильно его критиковал, не давал проявить себя, давил, и даже иногда задирал. Совершенно неприемлемое поведение для педагога, но Райт был таким, и поменять его невозможно, как, впрочем, любого другого человека, только если он не захочет измениться сам. Или его не изменит что-то…

На улице начал моросить холодный летний дождь. Ветра не было, капли вертикально падали с неба и ударялись о здания, дороги, прохожих. Одной из таких прохожих была одинокая женская фигура с полосатым зонтом, уверенно шедшая по улице, совершенно не обращая внимания на свежие лужи и редкие люки. Длинные волосы, забранные в высокий хвост, болтались из стороны в сторону, цепляясь за сумку и юбку молодой особы. На секунду она остановилась и начала набирать в телефоне чей-то незнакомый номер.

Планы импульсивно менялись.

* * *

Хоффман собирал вещи. Сегодня он четко решил уйти с работы пораньше. Конечно дождь сильно поломал его планы, но менять из-за него он их не собирался. Уверенно рассовывая шариковые ручки по карманам, сосредоточенно протирая линзы очков, он думал. Думал об облегчении, что теперь, ему, наконец, станет проще жить. Наверное. Что все прошлое навсегда его отпустит, и больше не будет никаких проблем, никаких внутренних конфликтов. Оно того не стоило, и сегодня он должен был во всем в этом убедиться.

Хотел ли он, чтобы это прошлое его отпускало? Возможно, он обманывал сам себя, когда говорил «да». И все равно решил поехать. Тянуло.

Покидая дверь кабинета, он еще раз проверил, на месте ли ключи, а потом, облегченно выдохнув, направился на улицу, прямо к своему такси. Ему предстояла дальняя дорога, он не знал, увенчается ли его задумка успехом, но был точно уверен: старания окупаются. Даже такие странные, похожие на болезненную сублимацию. С привкусом одержимости и отчаяния.

Снаружи все так же не было ветра, лил проливной дождь, можно сказать, он стоял стеной. Даже в такси было слышно, как капли бьются о крышу автомобиля. Полтора часа езды – это еще ничего, рассуждал доктор, он не мог понять, волнуется, или нет. За оком мелькали, сначала здания, потом деревья, потом и вовсе поля. На электричке было бы быстрее, но за то куда менее комфортно. Задумавшись, он стал потирать короткую щетину на подбородке, не замечая, как расчесывает ее в кровь. От явного волнения, но Хоффман не хотел об этом думать. Он просто ждал, надеясь, что все пройдет гладко. Мимо проносились небольшие поселения, мелкие речки, озера. Местные пейзажи гипнотизировали, но спать доктору не хотелось. Напротив, он был бодр, и состояние свое оценивал, как положительное.

«Положительное».

Прошло еще немного времени, как автомобиль стал останавливаться, а за окном показался желаемый пейзаж. Райт расплатился с перевозчиком, шумно вздохнул, и посмотрел вдаль. Перед мужчиной стояло целое море могильных крестов, памятников, характерных клумб и надгробий. От погоста его отделала лишь высокая кованная ограда, в которой были большие, скрипящие ворота. Врач медленно коснулся их руками, старые петли поддались, и он вошел на кладбище. Тонкий асфальтовый тротуар вел далеко вперед, казалось, там было тысячи развилок, вправо и влево, и ему предстояло обойти все. Медленно ступая по холодным лужам, Хоффман постоянно оборачивался. Его била мелкая дрожь, и ее причиной был совсем не холод. Многие могилы были совсем свежие, а многие уже явно не ждали посетителей. Некоторые надгробия покосились от времени, облупились, от старости. Покрылись мхом и сизым лишайником. Как назло, никого не было, ни надсмотрщиков, ни гробовщиков, он не знал, к кому обратиться, но… хотел ли он облегчить себе поиски? Скорее нет, чем да.

Она где-то здесь. Прячется от него, как и всегда.

Свернув влево на первом попавшемся повороте, врач уверенно пошел сквозь кладбище, бегло осматривая могилы и надписи на них. Вероятно, это была одинокая могила. Может ухоженная, а может нет. На ней крест? Или памятник? Ни на один из этих вопросов Райт не мог ответить, он всего лишь шел и смотрел по сторонам. Кто сказал, что это будет легко? Играть в прятки не легко.

Кресты успели примелькаться. На некоторых были фото, на некоторых только имена. Но так или иначе, имен было вполне достаточно. Он просто ходил по рядам, ожидая чуда - увидеть ту самую, одинокую могилу.

Вдали Хоффман увидел силуэт. Сквозь дождь это было непросто сделать, особенно потому, что человек стоял с полосатым зонтом. В надежде найти подсказку он направился к молчаливой фигуре, и чем ближе он подходил, тем сильнее различал в нем образ девушки. Она стояла, нагнувшись над одним из крестов, просто стояла. Без цветов, эмоций, без всего, будто бы могильный крест ее загипнотизировал. Врач тихо и осторожно подошел, став напротив него, и медленно перевел взгляд на надгробную табличку.

Крайняя степень лицемерия

- Как мы назовем нашу малышку, Райт? – Рита гладила по голове ребенка, который бил ладошками по детскому стульчику и отчаянно слюнявил все вокруг. – Давно пора.

- Эми, – без тени нерешительности прошептал Хоффман. – Эмирида.

- Какое интересное имя… думаешь ей подойдет?

- Безусловно.

- Ну что ж… пусть будет Эмирида. Да, очень необычно звучит, мне нравится. Думаю, ей тоже будет нравится, когда она немного подрастет. – Женщина присела на корточки и стала поправлять ребенку слюнявчик. Райт равнодушно повернулся к окну, и стал изучать яркие весенние звезды. Лучше имени действительно не найти, и он был в этом уверен больше, чем во всем остальном. Хрупкий, рыжий ребенок был не капли не похож на ту самую, беленькую девочку, но нужно ли это? Наверно, нет. Зачем ворошить прошлое. Или нет, зачем ворошить прошлое снова, если ты только что его разворошил. У Хоффмана в голове все еще стояло кладбище, высокие кресты, могильный воздух и табличка с именем. Он как будто побывал в прошлом, но в каком-то параллельном, которое он пропустил. В которое… не попал.

Было поздно. Жена ждала его в постель, а завтра, как обычно, рано утром ему придется вставать на работу и идти лечить людей. Мужчина разделся, лег на кровать… накрылся мягким, махровым одеялом…

- Райт..? – Легкая, тонкая ручка тихонько скользнула по мужскому телу, вроде бы обнимала его, а вроде бы…

- Да, Рита? Спи, мне завтра рано на работу. – Он повернулся спиной к жене, закрыл глаза… только мысли даже и не думали оставлять хирурга. Что-то до боли знакомое. Даже нет, неестественно знакомое промелькнуло в этих чертах, и этот голос… Разве так бывает? Этот голос он не слышал много лет. Вероятно, ему так показалось, оттого что он не помнил оригинал, а может и не показалось. От этих мыслей мужчину бросало в дрожь, он постоянно открывал глаза, хотя давно должен был спать. Красные губы, длинные, светлые волосы… Откуда такое чувство, что что-то не так? Девушка пахла дорогими духами и выглядела как… как стерва, как бизнес леди, как работница вип эскорта. Вся такая… выхолощенная и прилизанная. Со скверной ухмылкой, в нарочито дорогих очках. Возможно ли такое?

Сестра… Могла ли у Эмириды Идл быть сестра-близнец?

Жена обиженно отвернулась, и громко выдохнула себе под нос. Сколько времени они не занимались любовью? Нормально ли, когда твой муж – молодой мужчина, а секс с ним раз в месяц? Рита ни за что не решилась бы спросить у него, в чем дело. Оправдывала все работой, его усталостью, и плотным графиком. В конце концов, Райт никогда особо не инициировал секс. Иногда женщина подозревала, что он вовсе был фригидным, и в физической «любви» итак, особо, не нуждался. Были, временами, всплески, когда она красилась в блонд, но красится надоело. Да и всплески эти… недолго длились.

Однажды портить волосы просто надоело, и хирург, казалось, вовсе потерял к жене какой-либо интерес. Да, он ей кивал. Улыбался. Помогал по дому, обеспечивал семью.

Маниакально мыл ложки и вилки.

Но никогда не приставал, не оценивал её белье, и даже не ревновал, если женщине дарили цветы благодарные пациенты. Сейчас, в декрете, цветы ей больше никто не дарил, но… ничего не поменялось. Как было пусто, так и осталось. Иногда хотелось обозвать мужа клиническим импотентом, чтобы он стиснул зубы, и доказал ей обратное, но… но.

Он бы равнодушно пожал бы плечами. Сказал бы – «ты ошибаешься, у меня просто много работы». И ушел бы мыть вилки с ложками. В очередной раз.

* * *

Утро выдалось холодным, но безоблачным, Хоффман шел по солнечной улице, постоянно щурясь и прикрывая красные от недосыпа глаза. Однажды мужчина в морге ему сказал: «Хелен - это ее сестра». То есть ему всего лишь нужно найти человека, с именем Хелен Идл, чтобы расспросить, узнать, проверить. В голове у Райта не стыковалось ничего.

В больнице, как всегда, пахло сквозняком и антисептиком. Люди переговаривались меж собой, переглядывались, а медсестры нервно пожимали плечами. Очередной рабочий день в гуще больных людей.

Самым простым из того, что он мог сделать, было поручение своему протеже, Калебу, проверить архивы посещений больницы за последние шесть лет. Быть может, человек с этим именем был когда-то болен и попадал в центральную городскую больницу… Это поручение, разумеется, шокировало интерна, но оно было куда проще, чем звучало: архивы давно уже велись в электронном виде. После скромных шести часов поиска, парень с громким топотом вошел в кабинет, хлопнув за собой дверью:

- Ничего. Совершенно ничего, никаких совпадений.

- Это странно, не находишь? – Райт задумчиво вертел ручку, смотрев куда-то в стену. - Очень странно, специально не обращаться к врачу.

- Ну… может у нее отменное здоровье, или она ходила в другие клиники? – Калеб на секунду задумался, а потом махнул рукой.

- Могла ли ее сестра знать, что я врач… могла ли ее сестра знать подробности? Или знать, как я, скажем, выгляжу…

- Вы о чем, доктор Хоффман?

- А, я сходил на кладбище. По твоему совету, и это добавило мне проблем. Хотя вроде бы, стало легче, и если все пойдет хорошо, то будет еще легче, хотя пока не очень. Если будет нужно, я добуду архивы всех больниц в городе, чтобы узнать, что мне нужно. – Казалось, врач говорил это сам себе, а не своему собеседнику.

Под воду, в прошлое

Хоффман, все более яростно расталкивая народ, приближался к заветным очертаниям. Фигура стояла на выходе, вроде бы изучая безумца, отчаянно пытающего просочиться сквозь толпу. Врач не мог отдышаться, но в итоге силуэт то ускользал, то появлялся снова, однако, в конце концов ему удалось схватит незнакомку за рукав:

- Хелен! Стой, я, я тебя знаю. Подожди, я не сразу сориентировался…

- Извините, вы наверняка меня с кем-то путаете… - девушка обернулась. Черные, как ночь, глаза непонимающе рассматривали Хоффмана, после чего она медленно улыбнулась, ловким движением сняла светлый парик, и взъерошила темные редкие волосы, - Хотя… за отдельную плату конечно, могу побыть кем угодно. Что вы предпочитаете? – Она игриво стрельнула глазами.

- Я обознался? – Сам у себя спрашивал врач, и никак не мог в это поверить. – Наверно скорее нет, чем да. Хотя… мое напряжение растет так быстро, что еще денек-другой, и я прибегну к вашим услугам… - сконфуженно сказал Райт, отведя взгляд куда-то в центр зала.

- Работаю тут с пяти до полуночи, но могу задержаться подольше… Ищи меня, киса, могу оставить телефон. – Девушка очень нежно, но похотливо поцеловала Хоффмана в щеку, а потом извлекла из кармана некое подобие визитки, с одним лишь нацарапанным на ним номером: - Меня зовут Эми…

- Что? – Врач рефлекторно отступил и вздрогнул.

- Эмили… - так же сладко проговорила она, - может увидимся еще. – Подмигнув ему, она скрылась в центре зала.

Райт стоял, будто приклеенный к месту, постоянно вращая глазами. Подумав еще пару минут, он все же решил вернуться к барной стойке, однако мест свободных уже не было. Врач бесцеремонно протиснулся сквозь стоящих в очереди людей, и, было, хотел сделать заказ, как…:

- Без очереди не хорошо, мужик. – Какой-то тучный мужчина с проседью озлобленно изучал Хоффмана, всем явно не понравилась такая дерзость.

- Расскажешь об этом, когда будешь стоять в очереди в травмпункт. – Бесцеремонно ухмыляясь, врач уверенно посмотрел на своего оппонента. До этого он никогда не замечал за собой такой дерзости и отчаяния.

- А может, ты сам расскажешь? – Мужчину обступили другие посетители, явно требуя справедливости. – Уйдешь сам, или помочь?

- Пытаешься запугать? – Хоффман ухмыльнулся еще шире.

- Нет, просто предупреждаю.

Втянув в себя холодный алкогольный воздух, Райт напрягся всем телом, вызывающе оглядывая все свое окружение. «Интересно, подумала бы ты сейчас, что я слабак. Надеюсь ты смотришь, Хелен» – он медленно закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, а потом резким и точным движением ударил незнакомца в нос. Стоявшие вокруг свидетели озлобленно взвыли: началась драка. Все, кому не лень, ринулись мужчине на помощь, один из них, явно посвятивший спорту большую часть своей жизни, перекинул Хоффмана через барную стойку. Зеркало, в какое он врезался, разлетелось в щепки, однако врач быстро и уверенно встал, схватив в руки первую попавшуюся бутыль с портвейном. Эта же бутыль, в мгновение ока приземлилась на голову спортсмену, и тот рухнул на холодный каменистый пол без сознания. Вопли и визги наполнили бар, кто-то убегал, а кто-то дрожащей рукой вызывал полицию. Заменив это, Хоффман перемахнул через барную стойку, и бросился бежать. На лице у него сияла озлобленная ухмылка, в какой-то мере он был собой доволен.

Устроил пьяный дебош. Остался бит. Но доволен собой, пара человек кинулась вслед за ним, но вскоре отстали. Сам Райт пробежал еще пару кварталов, остановился лицом к рандомной стене, пытаясь отдышаться, через рот, демонстрируя воздуху веселый оскал. Густая струйка крови стекала у него со лба, красная жидкость затекала в глаз, а он каким-то неловким равнодушным движением пытался ее стереть. Только сейчас врач начинал понимать, как сильно у него болит спина, и правая рука с ногой. «Может ушиб, а может вообще, перелом» - размышлял врач, не переставая ухмыляться. Стоит ли возвращаться домой в таком виде? Наверное, стоит, а куда еще идти?

Его пошатывало. Однако, настроение все не выветривалось. Хоффман ощущал некоторую пародию на счастье, несмотря на то, что рубашка со стороны спины тоже намокала от крови. Впереди довольно скоро показался дом, и врач был уверен, что жена еще не спала. В нескольких окнах горел свет.

Свет, который совсем не радовал его замученную, гнилую душу. Семья. Но не та, о которой он мечтал. Семья, о которой он мечтал, давно умерла вместе с Ней.

Вроде бы. До сегодняшнего дня ему так казалось.

Ноги медленно поднимали его по лестнице. В подъезде пахло бетоном, краской, и ночным сквозняком. Дыхания не хватало, перед глазами все синело. Не думая, Райт позвонил в звонок собственной двери, маниакально стараясь сдержать нервный смех. Ему хорошо. И плохо.

Так он жил.

Скрипнул замок, и дверь открылась. Рита обиженно стискивала зубы, сжимала кулаки. Но, как только увидела мужа – в ужасе отшатнулась. Окровавленный, он все еще нервно улыбался, и слегка склонял голову на бок:

- Не надо паники, я в порядке. Если у меня на спине рваная рана – зашей, пожалуйста. У меня нет желания ехать в больницу в качестве пациента. – Молодой человек пытался выглядеть адекватно-дружелюбным, но в голосе слышалась сталь.

- Господи… Райт. – Рита попыталась посмотреть мужчине за спину, и нервно сглотнула. Нижняя губа дрожала. – Что… что произошло? На тебя напали? Ограбили?!