(не)любовь

Глава 1. Даша

Жарко. Солнце уже село, но летняя духота не спадает, кажется, что растаю прямо сейчас, а зимой прямо тут превращусь в ледышку. Так и не соберусь в нормального человека никогда, видимо.

Иду, постукивая каблуками, во дворах пусто, поэтому стучит громко. Темно уже, бабульки все спят, дети тоже, а молодежь у нас почему-то не собирается никогда, все в парке неподалёку тусят, а тут тишина и спокойствие.

Но в тишине этой и в стуке каблуков моих спокойствия отчего-то дико мало. По затылку странные мурашки бегут, ощущение, что кто-то наблюдает за мной, и надеюсь, это просто кто-то в окно на ночь глядя посмотреть решил, а не… Не знаю, что «не». Цепляюсь на ровном месте чуть не падая и тут же вздрагиваю: когда сбиваюсь с ритма шагов, слышу, что кто-то идёт сзади, негромко шоркая.

Становится по-настоящему страшно, сердце в пятки падает. Оборачиваюсь, стараясь рассмотреть в темноте хоть что-то, но до ближайшего фонаря ещё метров двадцать, тут темно жутко, даже силуэтов не видно.

Дышу через раз, язык немеет, мне, черт возьми, страшно! Я спиной чувствую острый взгляд, ощущаю, что кто-то идёт сзади и пытаюсь прибавить шаг, чтобы отдалиться хоть немного.

Снова цепляюсь.

Чудом удерживаюсь на ногах. Дышу.

Иду дальше. Трясущимися руками копошусь в сумочке, пытаясь отыскать телефон.

Мне так страшно... Мне настолько страшно, что потеют ладони и сердце выпрыгивает, грудная клетка ходуном, впору вызывать скорую, ссылаясь на предынфарктное.

Я его слышу. Чувствую. Мне до тошноты жутко, я не понимаю ни черта. Хочется плакать. Слёзы комом встают в горле, от этого дышать тяжело.

Это маньяк? Нашёл одну единственную дуру, гуляющую по ночам в пустом спальном районе?

Дохожу до фонаря и быстро оборачиваюсь: до маньяка метров пятнадцать. Невысокий, в капюшоне, руки в карманах, больше ни черта не видно, но и этого хватает, чтобы паника с новой силой подкатила к горлу.

Вряд ли это мирный житель соседского дома, да? Или заботливый внук, решивший проведать бабушку на ночь?

Саша, блин, наслушалась от нее про маньяков, а теперь жутко до смерти! А вдруг правда…

Наконец-то достаю телефон, открываю телефонную книгу и жму на первый контакт, пытаясь дозвониться. Так же легче, да? Не так страшно, да и преследователя может отпугнуть.

Я надеюсь на это.

Я очень надеюсь!

— Антош, — говорю сразу, как только тот берет трубку, — ты сильно занят сейчас?

— Что случилось, Даш? — звучит в трубке, и на крохотный процент мне становится легче. На самую малость. Но я уже не чувствую себя так уязвимо.

Бегу ещё быстрее, радуюсь, что тут уже светят фонари. Очень надеюсь, что не упаду и не облегчу маньяку задачу. Оборачиваюсь. Замедлился. Но все равно страшно до одури.

— Ничего особенного, — тараторю, не понимая, что несу, — я гуляла с подружкой, теперь иду домой, а за мной какой-то мужик! Мне пройти осталось три дома до своего, просто поговори со мной, пожалуйста, очень страшно, с тобой спокойнее.

Голос срывается пару раз, дышать ещё тяжелее. Сумочка падает с плеча, ловлю её в воздухе. Нервничаю.

Кажется, я никогда не дойду до дома. На страхе и адреналине это расстояние кажется просто огромным.

Стопы и икры горят огнём от напряжения, грудь разрывается от гулких стуков сердца. Стараюсь держаться.

— Горе ты, Даша! — рычит Антон, но не злится. Переживает, слышу. — Куда ехать?

О его заботе я обязательно подумаю когда-нибудь потом. Сейчас мне кажется, что маньяк перестал меня преследовать и решил обойти по кругу, чтобы встретиться со мной лицом к лицу.

Твою…

Дышу. Я очень стараюсь. Я очень стараюсь, но не получается ни черта!

— Никуда не надо, мне два дома осталось, я у семнадцатого уже! — говорю погромче, пусть преследователь знает, что люди в курсе о моем местонахождении!

У меня лучшая подруга фанат всех сериалов мира про маньяков, я даже в стрессовой ситуации помню, что нужно делать для своего спасения.

— Давно идёт за тобой?

— Как во дворы свернула, не видела его до этого, а тут сразу из-за угла появился. Страшно, но он замедлился, когда я тебе позвонила, а ещё тут фонари хорошо горят, я почти прибежала!

— Даш, ну как так? Такси не ходят? Я есть, в конце концов!

Нет тебя у меня больше, Ковалёв. Нет больше.

— Тош, не ругайся, я вот пришла уже!

Голос дрожит, руки ещё сильнее. Не с первой попытки попадаю магнитным ключом, чтобы открыть подъездную дверь. Оборачиваюсь, смотрю по сторонам прежде чем войти. Никого…

Сердце всё ещё стучит очень сильно, но голос Антона и отсутствие рядом маньяка немного успокаивают дыхание.

Ну и что это было…

— Я в подъезде, — оповещаю Антона. Вызываю лифт. Хотя такой накал эмоциональный, что даже в этой тесной кабинке неспокойно.

Рассматриваю себя в зеркало в тусклом свете лампочки, пока еду на свой этаж: растрёпанная, испуг в глазах читается явно, губы малиновые, накусала…

Антон пытается заболтать меня, чтобы я перестала волноваться, и сейчас за это я люблю его сильнее всех на свете. Я рада, что именно его контакт был первым в телефонной книге, и что несмотря ни на что он ответил на звонок и помог мне справиться с накатывающей паникой.

— Зашла? — спрашивает, когда замыкаю дверь. Сумка тут же из рук выпадает, на тело наваливается усталость. Адреналин уходит, меня ноги не держат просто, сил нет ни на что больше. Даже до ванной дойти, чтобы умыться. Сижу в прихожей на маленьком пуфике и чувствую, как слёзы, стоявшие в горле, подкатывают к векам. Мне было страшно гораздо сильнее, чем казалось в моменте…

Глава 2. Даша

Я слышу сквозь сон какие-то странные звуки, но голова настолько чугунная, что подняться, чтобы понять происходящее у меня нет сил.

Что-то стучит, кажется, но я действительно не могу сообразить, что это и кто виновник этих звуков. Может, соседи? Тогда можно спать дальше…

— Дарья! — внезапно разносится по квартире грубым и дико злым голосом, и я подпрыгиваю на кровати с новой порцией страха.

Отец…

Папа живёт в центре города, но иногда приезжает ко мне на выходные. Мамы у меня нет, отец работает, кажется, круглосуточно на своей фирме и видимся мы довольно редко, но это не спасает меня от его нотаций и вечного желания контролировать. Я единственный ребенок, он один воспитывает меня с семи лет, но иногда его переживания переходят все границы.

Встать с кровати не успеваю, как он появляется на пороге комнаты. Злющий, волосы почти дыбом, дышит тяжело, как бык перед нападением. Я точно маленький хомяк рядом с ним, дотронься до меня и нужно будет скорую вызывать.

Я очень сильно люблю папу. И знаю, что папа любит меня. Но он сложный человек, с которым не всегда легко договориться, а ещё и годами выработанный командный тон добавляет веселья нашему общению.

— Дарья, какого чёрта? — влетает он в комнату. Я все ещё сижу на кровати. В одежде, в которой гуляла вчера… Боже. Прикрываюсь одеялом, чтобы отец не подумал ничего плохого, и делаю глазки кота из мультика, только бы он не ругался сильно. — Я стоял в подъезде пятнадцать минут! Потому что дверь была закрыта на цепочку а ты не могла открыть, когда я стучал, или хотя бы взять трубку!

Он злится, очень сильно, а у меня совершенно нет сил, чтобы хоть что-то пытаться ему объяснить. Ночное приключение высосало из меня всю энергию, мне действительно так хреново, что, кажется, поднялась температура. От стресса, наверное…

Пытаюсь помять руками шею — ломит, неприятно, — и закрываю глаза, дослушивая, какая я бессовестная, заставила отца нервничать.

Но папа сдается быстро. Обычно его хватает минут на двадцать, а сегодня и того меньше: он видит, что мне нехорошо и тут же смягчается, хотя бубнить будет ещё долго. Но уже без злости.

— Ты заболела? — присаживается ко мне на кровать и кладет руку на лоб. Прохладная, так хорошо… Кажется, я и правда заболела. Всегда так. Стоит мне перенервничать, как на утро поднимается температура. — Дарья, как так? Ты снова съела слишком много мороженого?

Его мне тоже много нельзя, сразу горло болит.

Киваю. Я лучше совру, что съела слишком много мороженого, чем расскажу правду, отчего у меня температура. Потому что папе такое нельзя рассказывать ни в коем случае. У него сначала будет приступ от нервов, а потом он пойдет ругаться со всей округой и искать виновника моих нервов. И не удивлюсь, если найдёт.

И я бы рада, чтобы козла нашли и наказали, но нервы и здоровье папы мне всё-таки дороже. Тем более, что этот преследователь ничего мне не сделал. А два раза в такие ситуации не попадают ведь, да?

— Прости, пап, я просто очень крепко спала, у меня и правда температура, кажется, — выдыхаю, и отец окончательно оттаивает. Пока уходит в ванную, чтобы найти градусник, я быстро, хотя в моем состоянии это очень сложно, переодеваюсь в домашнее и даже успеваю нырнуть обратно под одеяло. Фух! Удалась шалость. Потому что папа не понял бы, если бы увидел, что сплю не в домашней одежде. Придумал бы себе все, что угодно, кроме того, что убегала от маньяка и вырубилась на нервах без сил.

— Вот градусник, — протягивает его мне, — я на кухне, сделаю тебе чай. Я сегодня ненадолго, Дарья, работы полно.

Как будто он хоть когда-то приезжает надолго… Он работает слишком много. Чересчур. Папа всю жизнь пахал, чтобы прокормить меня и иметь возможность ни в чем меня не ограничивать. Мама бросила нас, когда мне было семь, и с тех пор папа землю роет, чтобы у меня было всё. И у меня правда все есть. И на самом деле отец выстроил свою карьеру так, что ему не обязательно работать настолько много, но вот привычка пахать никуда не уходит, и он все так же работает с утра до вечера. Лучше бы женщину себе нашёл… Он у меня такой красивый! Да толпами бы падали, если бы он только решил, что ему нужны отношения. Но… раньше он боялся меня обидеть тем, что приведёт в дом женщину, а сейчас, говорит, привык один. А мне грустно от этого. Он хоть и противный, но очень хороший.

Градусник пищит, заставляя меня вынырнуть из мыслей. Держу его ещё секунд двадцать, достаю, и картина маслом: тридцать восемь. Как обычно… Радует одно: обычно температура, вызванная нервами, проходит на следующий день. Надеюсь, так и будет. Потому что болеть я сильно не готова. Во-первых, это скучно. Во-вторых, хватит и того, что во-первых. Живу одна, толпы друзей у меня нет, только Сашка, но она живёт далеко, да и заражать ее не хочется. Ещё был Антон, но… Боюсь, общение наше уже явно не на той стадии, когда он мог бы приезжать ко мне с апельсинами.

Телефон жужжит на тумбочке, поднимаю его и улыбаюсь: Антон. Только подумала о нем. Спрашивает, в порядке ли я. Заботливый… повезет той, кто не проворонит свое счастье, как это сделала я. Сама виновата. Нечего жалеть теперь.

— Дарья, что с температурой? — папа никогда не называет меня Дашей, кстати.

— Тридцать восемь…

Он застывает в дверном проеме с чашкой чая и смотрит на меня чуть строго, как будто бы я виновата в том, что у меня температура. Всегда так делает! Лишний раз и болеть не хочется.

— У меня командировка на две недели, и как мне тебя одну теперь оставлять в таком состоянии? — спрашивает папа, укрывая одеялом посильнее. А я только на секунду задумалась, что перебраться к папе на пару недель было бы очень здорово. И не из-за температуры, конечно. А из-за… Я умом понимаю, что вряд ли это был какой-то серийный убийца, который заприметил меня и теперь, пока я не стану его жертвой, он не отстанет. Скорее всего это какой-то залётный идиот, который хотел добиться своего в моменте. У него не вышло, и преследовать меня он конечно не станет…

Глава 3. Даша

С ней время летит очень быстро. И страхи все куда-то убегают, оставляя только радость и счастье в душе.

Лучшая подруга — это лучик солнца в моей жизни. Не зря же у нее фамилия Солнцева!

Пока гуляем, я вообще забываю, кто там меня пугал пару дней назад и как я пыталась убежать, надеясь на то, что все закончится хорошо. С Сашей обо всем забываю! Кайфую от этого. Потому что всё это время дома я так или иначе думала о произошедшем, хотя по факту ничего не произошло, но с ней… Это потому что я не рассказала ей, конечно, но в любом случае мне замечательно.

— А он мне говорит «ты очень красивая, давно наблюдаю, давай кофе угощу», — рассказывает Сашка про какого-то очередного парня, которого она конечно же отшила. Она всех отшивает, а они толпами липнут! У Сани ноги от ушей и глаза самые красивые, что я когда-либо видела, конечно все мужики на неё внимание обращают. Но с её паранойей… Повезло только её бывшему с ней целый год встречаться, удивительным образом. Жаль только ей с ним не повезло. — Нет, нормально, Даш? Давно наблюдает он. Ещё один маньяк. Мне теперь что, ходить и думать, что он где-то там сидит и наблюдает за мной? — продолжает Даша, и у меня на секунду перехватывает дыхание. Потому что действительно кажется, что за нами, в частности за мной, наблюдает кто-то.

Мурашки снова толпами бегут по затылку и позвоночнику, я ежусь и даже перестаю слушать Сашку на какое-то время: верчу головой, чтобы убедиться, что нас никто не смотрит, и когда понимаю, что действительно никто, немного выдыхаю. Ладно. А то у меня уже тоже паранойя как у Сани развивается, нужно взять себя руки.

— Даш, ты тут? — спрашивает Сашка, щёлкая пальцами у меня перед лицом. Да не знаю я, Сань, где я… Странное происходит что-то, самой мне не нравится. — Говорю, расходиться пора, у меня собеседование через час.

— Да, прости, задумалась что-то.

— Только не говори, что опять страдаешь по своему Ковалёву, — закатывает глаза. Ей вообще Антон не нравится. Конечно же из-за наших прошлых отношений, которые и отношениями назвать нельзя. Ну и естественно он маньяк, конечно же. Кто ещё будет с девушкой заниматься сексом без обязательств? Только маньяк. Спросите у Саши, она вам расскажет. — Вон пойди к нему в команду и возьми любого, раз так сильно хочется, покажи ему, что не страдаешь.

— Так, ну во-первых, я действительно не страдаю, — хихикаю, поднимаясь с лавки вслед за подругой, — а во-вторых, в сторону хоккеистов отныне даже не смотрю. Они слишком наглые и самоуверенные, не хочу. Давай лучше тебе подберём!

— Даш, иди ты… — цокает Сашка и целует меня в щёку, — домой иди! Созвонимся!

Смеюсь, провожаю подругу взглядом и разворачиваюсь, решаясь прогуляться пешком. Небо все в тучах, и я очень надеюсь дойти до дома быстрее, чем начнется ливень, но не успеваю пройти и несколько минут, как гремит так сильно, что я от неожиданности подпрыгиваю на месте и прикладываю руку к колотящемуся сердцу. Да что за издевательство над бедным органом уже который раз!

Наклоняюсь, чтобы поправить съехавший босоножек от резкого прыжка и замираю: кто-то снова за мной идёт.

Тот, или другой — понятия не имею. Но человек в черной кофте с капюшоном абсолютно точно идёт в мою сторону, и нас разделяет ничтожно маленькое расстояние.

Это какая-то шутка? Я не понимаю. Он пересмотрел сериалов про серийных убийц вместе с Сашей?

Сейчас мне ещё страшнее. Потому что на идиотское совпадение это уже не похоже. Какого черта вообще?!

Меня немного успокаивает тот факт, что мы в парке, ещё светло, и вокруг люди. Но вот то, что меня, кажется, реально преследуют, заставляет очень сильно нервничать.

Я иду. Куда — не знаю, просто иду. Стараюсь не оборачиваться, чтобы он не понял, что я засекла его, и топаю так быстро, как только могу.

Мне страшно до тошноты. Снова колотится сердце. Дрожат руки.

Сбиваюсь с шага, но не торможу, достаю телефон и снова набираю Антона. А кого ещё? Папа уехал, Саша мне не поможет. А больше и некому…

Но трубку Ковалёв не берет, ни второй, ни третий раз, и меня бросает в сильную дрожь. Нужно что-то делать… Но что?!

Перехожу дорогу. Проверить, вдруг я ошибаюсь? Перейду, а он себе дальше пойдет.

Но он переходит за мной. И метров через тридцать я перебегаю дорогу обратно, чуть не угодив под машину. Господи…

Первые капли падают на лоб и руки, если сейчас начнется ливень, я точно умру от страха. Оборачиваюсь: он идёт параллельно, через дорогу, может, я всё-таки придумала себе всё? Идёт себе по тротуару человек…

Его лица не видно, но мне кажется, что этот тот же самый человек, хотя и в прошлый раз я толком ничего не успела запомнить. Чувствую.

Краем глаза замечаю, что он снова переходит дорогу на светофоре, и… боже. Он как-то ускорился, что оказался впереди и идёт прямо на меня, и я прямо сейчас иду ему в лапы.

Разворачиваюсь. Куда бежать? Не дышу, не живу, думать не получается!

Начинается дождь. Гроза уже не пугает практически по сравнению с этим.

Срываюсь и просто бегу, замечаю спорткомплекс и ускоряюсь, надеясь не угодить в грязь лицом и не дать тем самым ему меня догнать. Господи… хоть бы хоккеисты были там! Хоть бы у Антона была сейчас тренировка! Я не знаю, к кому ещё могу обратиться за помощью, мне больше не к кому…

Волосы противно липнут к лицу, дороги почти не видно, но чем ближе я к нужному зданию, тем спокойнее становится.

Залетаю внутрь, поскользнувшись на плитке мокрой подошвой, но чудом остаюсь на ногах, и тут же оборачиваюсь, разглядывая улицу через большие окна, очень боясь увидеть его.

Но его нет. И от этого то ли легче, то ли ещё страшнее. Я не знаю, что мне думать и какого черта это все происходит, голова раскалывается на мелкие кусочки.