(не) Моя доярушка

Глава 1

Марко

Солнце палило нещадно, пот струился по лицу, и приходилось поднимать футболку, чтобы вытереть его. Мы с Толиком стояли на пыльной обочине, окруженные гулом насекомых и запахом нагретой земли. Толик, как всегда, был раздражен. Он хлопнул слепня за спиной и, не оборачиваясь, бросил:

— Йопт! Еще один, скорей бы уже домой прийти. Пить хочу.

— Зато будешь загорелым, от девчонок отбоя не будет, — вторил ему я.

— Куда тебе еще загорать? Ты с рождения черный, как смоль, — сказал он, прихлопнув очередного насекомого.

Я рассмеялся, глядя на его взъерошенные волосы и короткую стрижку.

— Вообще-то у меня благородная оливковая кожа, как у всех итальянцев.

— Чего они ко мне прицепились? Я им что, медом намазан? Тебя вообще не трогают, — злился Толик, размахиваясь руками.

— У меня кровь горячая, вот они и боятся, — ответил я, почесывая плечо. — Терпи, скоро дойдем до дома.

Толик только фыркнул и снова замахнулся на очередного насекомого.

— Вот кепки зря не взяли, — пробормотал он, глядя на яркое солнце, которое беспощадно палило нам в макушки. — Голову напечет.

Я пожал плечами и сорвал травинку с дороги.

— Ну что поделать, — сказал я, засовывая травинку в рот. — Зато мы на каникулах, наслаждаемся свободой.

Толик закатил глаза, но я знал, что он тоже рад. Мы с ним дружили с детства, и сейчас, когда сессия позади, ничто не могло испортить нам настроение. Ну ладно, мне не могло, — Толику явно портили настроение слепни. Я снял футболку и хлопнул по Толику.

— Ай! С ума сошёл? — завизжал он.

— Слепень был, — рассмеялся я, но Толик уже играючи напал на меня.

— Отвали, и так жарко, — ржал я, щипая его за бок.

Мои родители укатили в Италию, а я решил остаться на месяц, чтобы провести время с друзьями. Мы приехали в дом родителей и сразу после приезда решили прогуляться, посмотреть на окрестности и решить, что делать дальше. Дома осталась моя сестра Белла, а вечером должен был приехать друг Серёжа с компанией. Я очень их ждал, но больше всего — девчонок. Хотелось завести летний роман.

Такой легкий и без обязательств, чтобы много секса, охов и вздохов.

— Как думаешь, мне сегодня перепадет от кого-нибудь? — спросил я Толика.

— Что, шишка уже горит? — рассмеялся друг, и я вместе с ним показал неприличные движения.

— Я тоже надеюсь с кем-нибудь перепихнуться сегодня. Причем у меня есть кое-кто на примете, — сосредоточенно сказал Толик.

— Вот Сереже хорошо, он ни с кем трахаться не хочет, — заржал я.

Сережа — это наш общий друг с детства. Он себя блюдет для той самой, которая непонятно когда случится в его жизни, и мы, как два настоящих друга, все время подкалываем его по этому поводу. Но Серому насрать на это. Я бы тоже не парился, но у меня яйца гудели чаще, чем можно себе было представить. Немецкое кино вперемешку с итальянским уже достало.

Путь через поле завершился, и мы приблизились к жилым строениям, среди которых виднелся и наш дом. Я толкнул Толика, но он ответил мне тем же и, видимо, не рассчитал силу. Я потерял равновесие и едва не упал в канаву. К счастью, я удачно приземлился на колени. Поднявшись, я отряхнул брюки и посмотрел вперёд. За невысоким зелёным забором открывался потрясающий вид.

Там стояла девушка в голубом платье в цветочек с глубоким вырезом, из которого виднелись две пышные груди. Ее платье облегало огромную аппетитную задницу, в которую хотелось залететь с разбега. На голове был миленький белый платочек, который совсем не сочетался с ее совращающим образом.

У меня было ощущение, что я попал в немецкое порно и вот-вот увижу, как она начнёт раздеваться из-за невыносимой жары. Неужели мне всё это чудится? Я словил солнечный удар? И теперь вижу виртуальную реальность, которая полностью погружает в настоящий мир. Очнись, Марко, это всё правда, и перед тобой стоит бомбита, от которой срывает предохранители.

Я замер, не смея пошевелиться, и весь мир для меня сжался до одной-единственной точки — этой пышущей здоровьем девушки. То, что произошло дальше, заставило меня забыть о дыхании.

Она взяла крынку с молоком и прильнула к ней своими полными губами, делая большие глотки. Молоко стекало по её подбородку и скатывалось в ложбинку между грудями. Мне хотелось стать этим молоком. Мой член напрягся, и я ощутил, как всё тело покалывает и гудит. Я одёрнул брюки, но, прикоснувшись к себе, почувствовал непреодолимое желание начать удовлетворять себя прямо здесь, перед её забором. И чтобы она смотрела. Сука, да я какое-то похотливое создание.

Моя бомбита допила молоко и вытерла губы своей полной ладошкой, а я уже представил, как она проводит своей рукой по моей головке. Я поплыл, это был секс с первого взгляда. «Хочу только её», — крутилось в голове. Кажется, я сейчас кончу прямо в штаны, позорище. Из моих затуманенных мыслей меня вывел голос Толика.

— Хороша телочка! Ты видел, какие у неё формы? Я хочу её, — с придыханием сказал приятель, а я стиснул зубы и толкнул его в плечо.

— Не говори такие грубости о незнакомой девушке, — гаркнул я, умолчав, что сам не лучше.

— Эй, ты чего? — взбунтовался Толик. — Вообще-то знакомая. Я обратил на неё внимание ещё вчера. Пойдем познакомлю, так и быть, вблизи оценишь сиськи, — заржал Толик и пошел прямо к забору.

— Когда ты успел познакомиться? — спросил я, догоняя друга. — Мы же вчера всё время были вместе?

— Да, я вечером вышел, а она шла из магазина. Поговорили, — спокойно ответил Толик, а у меня внутри всё перевернулось. Что теперь делать? Друг уже положил на неё глаз. Это не по-пацански как-то.

Толик зашёл в калитку, и моя пышечка повернула голову, улыбнулась. Всё, я пропал. Не отдам. Я толкнул Толика в плечо и прошептал ему на ухо:

— Толик, я в игре. Пусть победит сильнейший.

Лицо друга исказилось в неприятной гримасе. Я понимал, что это подловато, но он не стал меня упрекать.

— Хорошо, так даже веселее, — проворчал он и махнул мне рукой. — Привет, Машуня! Как дела?

Глава 2

Хоп-хей, нам на даче веселей.

Наливай, залпом запивай.

Хоп-хей, вместе зажигай.

Уууууууууууууу Ааааааа

Мы с пацанами весело кричим, обнявшись в кольцо и подпрыгивая. Я задеваю локтем Толика, извиняюсь, но внутри меня всё сладко замирает. До сих пор не могу отойти от его усмешек в мою сторону.

Серёжка, как всегда, сидит в окружении девчонок, которые по нему сохнут. Только эта рыбка на ваш крючок не попадется. Мама не для вас ягодку растила. Думаю про себя, посмеиваясь. Толик явно недоволен. Ему не нравится, что все заглядываются на нашего спортсмена. Я бы и сам был рад, чтобы кто-нибудь обратил внимание на Толика, даже пытался его пару раз «пристроить». Глядишь, за Машкой бы больше не ухлестывал.

Ах, моя доярушка… Где же она? Уже темнеет, шашлыки готовы, девчонки с Серёжей сделали салаты. А её всё нет.

Я специально банку молока помыл, чтобы показать себя хозяйственным парнем. Так долго её отмывал, тряпкой вытер насухо, даже думал бантик повязать. Чтобы прям в сердце бомбиты залезть, а потом еще и в трусики. Судя по всему, моей пышечке эта банка очень дорога. Интересно, что же она задерживается?

Ко мне подходит Алинка. Давно на мне виснет, или не на мне, а на Италии? Любит там актёров разных, пересмотрела фильм «Три метра над уровнем неба» и всё мне рассказывает, какие мы там страстные. И пофиг, что главный герой испанец, видимо, тоже хочет, чтобы по ней прошлись пожестче.

Нет, я эту хрень не смотрел, так, одним глазком с сестричкой Бэлой поглядывал. Вот откуда у девушек такая тяга к абьюзу? Может, и Маша тоже так хочет. Представил, как заваливаюсь в кожанке к моей доярушке и как хлопаю кулаком по столу: «Молока давай! Хочу не могу!» — ржу про себя, а потом смотрю вперёд и вижу два удивлённых глаза Алинки.

— Марко, ты чего сам с собой смеёшься? Я тебе сказала, что у меня кошка умерла, редкой породы была, — говорит она.

— Дай угадаю, итальянской? — предполагаю я и почему-то улыбаюсь. Чёрный юморок, но что-то вылез, видимо, на нервах. Алинке, видимо, мои слова не нравятся, крутит у веска.

Где же бомбита? Снова нервничаю я, разглядывая недовольную худосочную Алинку. Вот блин, кости одни, ключица так вообще выпирает, как у скелета. Шея тонкая. Вообще странно, раньше я об этом не задумывался. То ли дело у Машеньки. Такую шею и не обхватишь, на её фоне я, наверно, дохлик какой-то.

Надо пойти поесть, массы что ли набрать. Вообще не зря я на Машку запал. Она, видно, сразу горячая, как итальянская женщина. Я когда с дядей своим Матео в Италии общался, он всегда говорит, что балдеет от пышных женщин с хорошими формами. Есть что ухватить. Одну вот и ухватил, жена его Джульетта. Так она по размеру как два дяди Матео разом. Так та, помимо пышности, вспыльчивая, как спичка, постоянно выходит на балкон и с соседкой обсуждает, как Матео сковородкой охреначила. Он ее попросил тут блинчики пожарить, так она орала ему: «ВаффанкУло! Vaffanculo! Иди в жопу!» Дядька ей в ответ крикнет ругательное про дерьмо: «Мерда! Cazzo, merda, bastarda!» — и радуется дальше, какая у него знойная красотка. Вот и меня, видимо, гены не обошли стороной, я бы от Машки и удар банкой принял. Если бы потом залечивала меня своими пухлыми губами.

За рассуждениями опять забыл про Алинку, которая, кажется, думает, что со мной что-то не так.

— Ты что, курил что-то? Ты какой-то неадекват сегодня, — фыркает она и отходит, косясь на меня, а я продолжаю улыбаться, как дурак.

Вкурил, Алинка. И не отпускает…

— Марко, а где у вас тёплая одежда? Твоя сестра совсем раздетая, заболеет же, — зудит над ухом Серёжа.

— Да там, в доме где-то, — говорю я. И слышу во второе ухо, как принимается вспыльчиво орать сестра:

— Вообще-то мне не холодно, Марко, скажи ему, что я уже не маленькая!

— Ты потом как детей будешь рожать? — вторит ей мой друг.

Мелькает мысль, что Серёжа реально не по годам слишком ответственный. Вот бы на него Бэллу скинуть. Я бы за ней следить перестал. Да парня жалко. Она его не то что сковородкой лупить будет, жизни не даст. Она же шумная, не думает иногда, о чём говорит, да и делает глупости чаще, чем мы вместе взятые. Да и он своим занудством своим доведёт Белочку до белого каления.

Растили сестру как принцессу, исключительной и неповторимой, вот и получаем. Вообще, если к ним присмотреться, то Сереженька поболее на принца смахивает, еще и со своей фамилией — Белый. Сережа Белый Первый, или какой он там в своей родне по счету, у него родственников тоже много.

— Бэлла, слушай Серёжу, он тут самый умный, а то мамуле нажалуюсь, — говорю я.

Сестра злобно выдыхает и уходит надевать толстовку, бросив вслед: — Avere la faccia come il culo!

— Куло! Она опять сказала, что я задница? — переспрашивает Белый.

— Ну не совсем ты, скорее, что у тебя лицо, как задница, — смеюсь я и вижу, как друг начинает злиться.

— Да забей, выражение такое. Она намекает, что у тебя стыда нет из-за того, что ты за ней следишь вечно. Как-то так. Серёж, вот ты весь такой умный, а скажи лучше, как массу быстро накачать? — спрашиваю я.

— Зачем тебе?

— Ну… — рассуждаю я, — тяжести поднимать, там знаешь, вверх и вниз.

Чтобы перед пышечкой не опозориться, добавляю про себя.

— Марко, ты сегодня как с Толиком вернулся с прогулки, так странный какой-то, у тебя всё в порядке?

— Да, у меня, кажется, смысл жизни появился.

— Понял тебя, — отвечает Серёжа. — Для этого нужно регулярно заниматься спортом и правильно питаться. Есть специальные упражнения для развития силы и массы мышц...

Серёжа не замолкает, кажется, я слышу, что завтра бегать с ним пойдём. Пора линять от него. Надо всё-таки его на Бэллу натравить, глядишь, дурь из неё всю выбьет.

— Смотри, к нам на огонёк пришли. Миленькая какая, — говорит Серёжа, и я забываюсь.

— Даже не думай о ней! — восклицаю я, и спортсмен удивляется.

Глава 3

Мы сидели за столом. Я оказался рядом с Машей и радовался, предвкушая близкие касания. Но тут успел и дрыщ подсуетиться. Хотя места уже не было, он умудрился втиснуться. Я предложил пышечке шашлычку, а Толик сразу начал накладывать ей салат в тарелку. Вот это мы гостеприимные! Остальные, правда, странно смотрят на нас, видимо, понимают, что не просто так мы добренькими стали. Да что там говорить, все оценили большую грудь моей бомбиты, и поэтому впервые хочется занудно, как Серёжа, поступить, спрятать от всех свое сокровище.

— Маша, тебе не холодно? Может, принести куртку? — спросил я. Тут же думаю, где бы её размера куртку мне найти, чтобы на её аппетитную пятерку налезла. Может, ветровку свою дать? Не нравится мне, что на мое добро глаза все разинули.

— Да мне жарко, что в пот бросает, — говорит моя зазнобушка и проводит своей пухлой ручкой по шейке.

Скорей бы нас уже вместе в пот бросило, — срываюсь я в мыслях и, тяжело выдыхая, сажусь обратно. Тянусь к вину. Надо выпить и Маше налить, глядишь, и вечер пойдёт иначе.

Папа всегда говорил: «Хочешь, чтобы женщина была доброй, помой посуду и налей ей вина».

Тяну бутылку к её стакану, но она уверенно закрывает ладошкой.

— Не пью.

— Понял, — говорю я, — тогда ешь, — и она мне впервые по-доброму улыбается.

— А это я люблю, — говорит она.

— Заметно, — отвечаю я и поздно понимаю, что сказал не то, что собирался. Теперь на меня смотрят не с улыбкой, а с проклятием. Только дружка моего не проклинай, может, он тебе еще понадобится, молю я. Её взгляд сейчас мне напоминает взгляд Бориса, опасный и тяжёлый. Интересно, кто он ей? И, видимо, интересно не только мне.

— А это кто, твой друг? — спрашивает Толик.

— С детства вместе росли, дед попросил довести до вас, — отвечает она.

— Ну вы там с ним, — я показываю два указательных пальца, которые трутся друг о друга. Кажется, я снова сказал что-то не то.

— Нет, он просто друг, — говорит она и обиженно отворачивается к Толику, полностью игнорируя меня. Они все весело смеются с Серёжей, и Маша зовёт Бэллу посмотреть на корову, а может, и подоить.

Ко мне подсаживается Алинка. Она садится так близко, что приходится подвинуться ближе к моей доярушке. Я-то рад, чувствую тепло и мягкость её тела, а она, зараза, ведет плечиком, как будто ей это неприятно. Не знаю, что делать... Её пухлая ручка аккуратно берет куриный кусочек шашлыка и затаскивает его полностью в рот. На заднем фоне что-то спрашивает Алинка, но меня уже нет. Я смотрю, как её пухлые губы двигаются, щеки раздуты, а на розовых губах светится масло от шашлыка. Маша поворачивается ко мне и смотрит своими голубыми глазами, проникая по всему телу дрожью. Она наклоняется ко мне, и я аж забываю дышать. Я открываю рот, чтобы ей сказать, как рад её видеть, но не успеваю. Она протягивает мне салфетку и тихо сообщает:

— У тебя слюна пошла, на, вытри.

И всё. Я ещё никогда не был так близок к провалу. Смотрю и боюсь увидеть отвращение в её глазах, но она лишь умиляется и тихо говорит:

— Ну ты смешнЫй, кудрявый.

СмешнЫй, смешной, да какая разница. Это же, наверное, хорошо? Значит, нравлюсь? Или это как «хороший ты, но отдамся другому, зализанному Толику или суровому БорЫсу»? Выдыхаю.

— Ну что, идём на танцы? — спрашивает Бэлла. — Я с Сережей договорилась, пойду в джинсах и закрытой кофте.

— Иногда мне кажется, что это он твой брат, а не я, — сообщаю без настроения.

— Идём, конечно! Мария, прошу, — отвечает Толик и предлагает пышечке руку. Она встаёт и идёт с ним.

— Танцы! — голосят все вокруг. Девочки идут в дом побыстрее накраситься и одеться. Парни набирают банки пива, а я просто сижу и думаю, стоит ли мне пыжиться или просто воспользоваться доступной Алинкой.

Идём гурьбой по дороге. Бэлла тащится рядом с Толиком, а он с ней весело болтает. Рядом с ними идёт Маша, что-то тоже весело рассказывает, а мы с Серёжей идём молча и смотрим на них. В руках у меня та самая помытая банка, сгорбился и иду. Серёжа хлопает меня по спине:

— Ты же решил спортом заниматься, выпрямись.

— Чего так больно? — ругаюсь я.

— Да не знаю, что-то настроения нет, — говорит мне друг, и я его понимаю. Настроение сейчас взять пышечку и сбежать куда-нибудь на сеновал, звёзды ей показывать, а не идти на местную тусовку с сельскими, где можно и по морде отхватить. До сих пор чувствую лицо Бориса и взгляд нападения, это он еще не знает о моих планах залезть под юбку, а то я бы уже лежал побитый и кричал Серёже: «Брось, брось, да не меня, а ружья брось!» Смеюсь, и Белый смотрит на меня странно, поднимая брови.

— Маркуша, ты там случаем не влюбился?

Я ошарашенно смотрю и начинаю бегать глазками туда-сюда, разглядывая всех вокруг, потом толкаю каменную глыбу в лице Серёжи, но вместо этого чуть не отлетаю сам, а спортсмену хоть бы хны. Смеется еще, правда, не как Толик с издевкой, а с каким-то пониманием. Всё-таки Серёжка хороший, иногда мне кажется, что он уже отцом родился.

— Ладно, не говори. Но ты просто учти, что любой девушке нужна забота, внимание и немного игнора.

— Вот откуда он всё знает? При условии, что ни с кем никогда не встречался и влюблен не был. Может, там пришелец в нём сидит? Или какой-то дед умер и переместился в его тело? И что значит «игнора»? Почему я должен игнорировать свою пышечку, тогда она к Толику уйдет и помашет своим белым платочком вслед. И что значит «влюбился»? Злюсь я. Это просто у Серёжи в голове любовь-морковь, а у меня просто нравится, хочу увидеть её персики. И всё.

— Марко, ты чего злишься-то?

Он спрашивает, а я понимаю, что не могу объяснить. Не могу объяснить, что эта пышечка, как мечта, как что-то недоступное и манящее.

— Да ну тебя… — говорю я и иду вперёд. Нужно срочно сбросить напряжение. В руках банка, которую я держу, как сокровище. Может, хоть поцелуя в щёчку заслужу?

Вот мы, конечно, мужики, на всё готовы, чтобы получить желаемое. Из кожи вон вылезти, а она идёт, смеётся Толику. Ты посмотри ручку ей дал, чтобы грязь перешла. Аристократа, мать его, показывает, а в голове своей Толик — портовый моряк, вернувшийся с годового плавания без женщин.

Глава 4

Парни смотрят на нас настороженно, пришли львы на их прайд, а вот на наших девочек с улыбочкой, будто бы им мясо новое подкинули. Я на всех смотрю одинаково — с тревогой. Раскрашенные дамы разглядывают нас с Сережей очень внимательно. Очевидно, что их внимание в первую очередь привлекает спортсмен, но, вероятно, и моя кудрявая итальянская шевелюра вызвала у них интерес как нечто новое на привычном рынке. Да и мордашка у меня смазливая.

Смотрят на нас сирены. Мне кажется, я даже клыки вижу и желание напасть. Новая кровь, новая кровь... слышится мне. Ну я так и знал, что нельзя идти на такие мероприятия.

Серёжа хлопает меня по плечу, потому что я слишком близко к нему подвинулся. Я приободряюсь. Ну-ка, Марко, соберись! Просто представь, что ты вождь следопытов, сражающийся с горой орков, и у тебя в помощниках свой эльф, принц Лихолесья — Серёженька. Или лучше пусть он будет старым дедом-волшебником с белой бородой, который своим посохом всех покоряет. Ой, стою и улыбаюсь, сразу спокойнее стало.

— Нас Лютый пригласил, — говорит Серёжа.

— Бориис, — протягивает пьяненький Толик, видимо, хочет тоже весомое слово сказать, чтобы не уступать Серёже. Конкуренция — она такая, беспощадная: кто последнее слово сказал, тот и крут. Может, на Толика Серёжу натравить? Сказать, что этот худосочный к моей сестре Белочке клеится? Ладно, нельзя так, раз решили честно завоёвывать Машку, значит, не подлим.

— Уматывайте отсюда, — сказал дерзкий темноволосый парень, такой же зализанный, как Борис.

— Игорёк, ты чего с печки упал? Сам вали! — звонко ответила ему Маша.

Вот это женщина! Я, как её верный оруженосец, стою рядом и готов подать ей банку, чтобы она его приложила.

— Что за базар, Машка! Привела тут каких-то ушлёпков. Девки пусть проходят, а хахалей нам не надо, — продолжил непритязательный тип.

Тут меня злость взяла, что он так с бо́мбитой говорит. Хотел ему высказать, но не успел, Серёжа уже начал:

— Слышь ты, кусок дерьма, иди сюда, я тебе в рыло один раз дам, и ты свой хавальник закроешь! Что стоишь, хвост поджал? Иди сюда! — «интеллигентно» произнес мой друг покрасневшими от злости глазами. От его слов в шоке были не только деревенские, но и мы все, которые до этого не знали, что наш спортсмен знает такие слова. Но, будем честными, Серёжа на два размера больше этого Игорька, поэтому, если тот струсит, я даже не удивлюсь.

— Что за звуки? Что у вас тут за разборки? — вышел из здания БорЫс.

— Да вот пытаются указать нам место, только не очень-то получается, правда, Игорек? — продолжал злобно смотреть Серёжа, к которому уже подошел худосочный Толик и начал дополнять:

— Бориис, как мы рады тебя видеть! Что это твои друзья на нас напали? — промяукал, как мартовский кот, Толик, видимо, наконец-то сообразив, кому нужно улыбаться.

А я стоял и смотрел на мою бамбиту, которая была напряжена и прятала глаза. Игорек рядом девчонку с хвостом обнимает, а сам на мою доярушку исподтишка подглядывает. Неужели у нас тут тайная любовь? Ох, пышечка, с такими людьми нельзя связывать свою жизнь. Я, конечно, тоже представляю тебя в горизонтальном положении, но зла тебе не желаю. А вот Игорек душу тебе точно вырвет.

— Игорь, че ты к ним пристал? Шары залил, в себя поверил? Со мной они, — твердо сказал Борис.

— Приволок тут всяких... — пробубнил тише уже парень, взял свою девку и пошел в клуб.

— Серега, молодец, пришугнул Игорька, зассал на тебя рыпаться, — заржал Борис, хлопнув Белого по плечу. Я вздрогнул, но виду не подал. Смех у Бори был такой, как в фильмах ужасов, когда маньяк склоняется над жертвой, а вокруг кишки, кровь, потухшие глаза. Впечатлительный я парень, как оказалось. Сережа — ценный кадр, наше семейство от вурдалаков местных защитит.

— Кучерявый, что молчишь? — спросил меня БорЫс, а я непонимающе уставился на него. Сережа вот тоже с кудрями, а кучерявый почему-то у всех только я.

— Банку зачем приволок? Думал, тут самогону наливают? Так это надо было к бабке Дуне идти, — говорит Борис, затягиваясь сигареткой. — Курево будешь? — предлагает Сереже.

Чувствую, он его короновал мысленно, как в мафии, делает своим пособником. Сережка отказывается, Бориска только плечами пожимает, уважает, сразу видно. А Толик, как будто к нему обращались, вскакивает и забирает сигарету: «Благодарю, не откажусь».

У Бориса на лице всё написано, сейчас как звезданет Толику по лицу. Смотрит на Сережу, и тот мысленно глазами просит простить дебила. Офигеть?! Борис прощает. Ну, Сергей, ты даёшь! Авторитетом пахнет. Где же Изабелла? Пора бы уже её замуж выдавать! Или, может быть, предложить ему итальяскую подружку Джаду? Джада с большим задом. Ой, ну всё, опять о пышечке вспомнил...

Мы заходим в клуб, где играет старая, но танцевальная музыка. Наверху мигает стробоскоп, заливая всё ярким белым светом. Я влетаю на танцпол и начинаю двигаться. Это то, что у меня получается лучше всего — пластично танцевать. Встав вперёд, я прыгаю и чуть не делаю шпагат, но вовремя останавливаюсь, еще немного и важную мышцу потянул бы.

Толик дрыгает ногами рядом со мной, пытается всё на руки встать, изображает недо-нижний брейк в завалочку. Серёга просто стоит у стенки, следит за ситуацией вокруг и болтает с Борисом. Еще немного, и они уже решат купить землю и открыть отель для дальнобойщиков, а неугодных закопают. Борис машет руками, наверно, отель будет с девочками, но Сережа непреклонен: какие девочки, там будет спортзал, чтобы спину после дороги лечить. Ох, Борис, не с тем ты бизнес делать хочешь. Лучше Толика бери, там одни, прости меня утки будут, и дрыщ — главный аристократичный сутенер. Так и вижу его: «Проходите, садитесь, вам чаю горячего или сразу приступите к выбору наших новых женщин?» Тьфу ты, вот и мысли тебе! Ищу сестру Белочку, опять с Толиком трется. Серёжа! Спасай!

А где же моя пышечка? А она рядом с Толиком двигает своей соблазнительной пятой точкой и пухлыми ручками водит в воздухе. Продвигаюсь к ней сначала одной ножкой, потом другой, напоминаю себе Челентано, который месил виноград в бочке. Любимый мамин фильм, знаю наизусть.

Глава 5

Машенька

Ночь в деревне особенная. Я смотрю на небо, а там звёзды и огромная луна. Кажется, можно дотянуться рукой и коснуться её. Вокруг пахнет осевшей травой, полевыми цветами и ночной влагой, смешанной с пылью. Хотя я учусь в городе, жить бы хотела в деревне — здесь всё по-настоящему и сердцу мило. Мы с новыми знакомыми идём по песчаной дорожке, весело болтаем. Толик всё время отбивается от комаров, ругается. Странно, но кусают только его.

— Ну что за твари! Почему только на меня нападают? — злится парень и снова прихлопывает комара, оставляя кровавый след.

— Сладкую кровь они любят, — смеюсь я.

— Мария, ты намекаешь, что я вкусный пирожок?

Парень растягивает губы в широкой улыбке и закатывает глаза. Да уж, алкоголь не делает людей лучше, но Толик хотя бы не становится агрессивным. В отличие от соседа моего деда Митяя. Он мужик спокойный, никогда не скажет лишнего слова, только смотрит своими хитрыми глазами, всё про всех знает. В такие моменты он похож на маньяка-тихушника. Но как только наступает второе августа, все прячутся. Потому что Митяй служил в ВДВ, а фонтанов в нашей деревне нет. Он выходит на дорогу в тельняшке, с рюкзаком и кирпичом. Встаёт на общую лавку и начинает кричать:

— Кто тут смелый, сюда ходите! В ВДВ нет больных и раненых — есть живые и мёртвые. Ну-ка, волки позорные, сейчас проверим вас!

Деда моего часто зовёт, но он у меня танкист и говорит, что его задача — прятаться в танке. Поэтому и сидит дома, да из окошка поглядывает. Вообще никто не выходит в этот день, знают, что Митяй сразу кирпич кинет в голову, вот и шугаются его. А он тогда видит, что никого нет, кирпич на землю бросит, да за рюкзак держится и продолжает:

«Люблю поход!» — сказал комбат,
Захлопнув дверь машины,
«Е...ал я в рот!» — сказал солдат,
Одев РД на спину.

И орёт так громко, голос-то поставленный. Раньше бабка его когда была, он ей еще добавлял:

Перед прыжком хочу тебя обнять
И твои губы целовать,
Но нету рядом сладких губ,
Лишь за спиною парашют.

И Митяй прыгал с лавки на кирпич. Пока ему везло, получал только вывихи и ссадины. Потом год молчал. Может, стыдился или набирался сил. Точно не знаю.

— Комары, говорят, реагируют на дыхание, — задумчиво произносит Алина, прижимаясь к Марко.

— Так что, мне теперь вообще не дышать? — смеется Толик, пытаясь задержать дыхание и надувая щеки. Он хватается за горло и делает вид, что задыхается. Все вокруг смеются, а Белла толкает его в плечо.

— Нельзя дышать часто, а не вообще, — обиженно поправляет Алина, придвигаясь к Марко. В какой-то момент она буквально наваливается на него. Итальяшка идет молча, но, когда я встречаюсь с его взглядом, он отводит глаза. Выглядит грустненьким таким, и мне хочется его пожалеть. Он ещё так бережно прижимает банку стеклянную, будто она его верный друг. Сдалась она ему? Может, подарить?

— Машунь, как же хо-ро-шо было с тобой, с вами, на тачке, то есть драчке. Твою мать, дачке, — с трудом выговаривает Толик, который идет рядом.

— Клуб классный, но некоторые не умеют отдыхать, им все время нужны приключения, — замечает сестра Марко, глядя на брата и его друга Сережу. — Может, завтра опять куда-нибудь пойдем? — предлагает она, беря меня под руку, как будто мы давние подруги. Я вижу, что она мне симпатизирует, в отличие от Алины, которая кидает косые взгляды и отворачивается, морща свое лицо, которое становится похоже на куриную жопку.

— М-мария, завтра не хочешь с нами пойти на речку? — спрашивает Толик и прижимается ко мне, практически ложась на меня. Хорошо, что он легкий. Не дам упасть.

— Можно, но мне нужно огородом заняться, грядки прополоть и животных покормить. Если успею — приду.

— Так я приду, помогу тебе, — говорит Толик весело.

— Правда? Неудобно как-то, — сообщаю я.

— Я приду, надо помогать сельхозу! Это тебе, — достает он из кармана расплющенную шоколадку и зажимает в моей ладошке, чтобы никто не видел. Я улыбаюсь, мне приятно. Милый Толик, но худой такой, как ветка сирени, тронешь — и сломаешь. Все-таки я люблю мужчин в теле, быков отборных, чтобы обхватить руками не могла. Вот Игорек — бык, да только туповатый. Вспоминаю, как кудряшка бил его сверху, вроде тоже не в теле, но руки сильные такие. Сколько ярости было в нем, жажды, в этот момент Марко был настоящий бык, а Игорь просто красной тряпкой.

Поворачиваю голову и вижу, что Марко недовольно смотрит на меня. Чувствую свою вину, наверное, жалеет, что заступился за меня. Получил в лицо ни за что. С другой стороны, я его тянула назад, пыталась отговорить. Так что сам виноват. Решил покрасоваться перед мужиками, а тут парни простые, как что — сразу в драку. И всё равно жалко, несчастненький такой, глаза пуговки, как у свинюшки, которую дед забил на мясо неделю назад. Я потом фарш наделала, сала. Может, предложить кудрявому? Еда всегда успокаивает.

— Я, кстати, пельмени завтра сделаю и вам могу дать. Мы как раз свинью забили, — говорю я, и Белла смотрит на меня удивленно. Алинка смотрит внимательно и произносит:

— Ну уж нет, я свинину не ем, она жирная, а тем более в тесте. Только куриная грудка и салатик с авокадо, за фигурой все-таки надо следить, а то привыкли к бодипозитиву.

Вот вобла противная, намекает, видимо, на вес мой лишний. Чего это я не нравлюсь ей, не пойму. Я-то вообще-то забить с одного удара могу, со мной надо дружить.

— Знаешь, как у нас говорят, хорошего человека должно быть много, — говорю я, а еще бабушка всегда учила, что в худом котле вода не держится. — Но если любишь курицу, могу одной голову свернуть, а потом перья ощипать, — говорю я сквозь зубы, и Белла смеется рядом, закрывает ладошкой рот. Алина, нахмурившись, отходит к Марко и что-то ему говорит, но он почти не реагирует. Мне нравится его безразличие. Внутри меня победный огонек теплиться начинает.

— Не люблю её, она недалёкая, — шепчет мне Изабелла.

Глава 6

Встала рано утром, еще петухи не пропели, надела старое платье, повязала косынку и вышла на улицу. Свежесть, пение птиц, солнечные лучи, играющие на траве, — всё это создавало ощущение гармонии и покоя. Зашла в курятник и взяла пару яиц, приготовила яичницу с салом для себя и деда и пошла собираться полоть грядки.

Иногда поглядывала на калитку. Толик обещал прийти, но, вероятно, проспал. В такую рань не каждый легко встаёт, тем более городские. Смеюсь про себя, пока не слышу скрип калитки. Неужели пришёл?

Смотрю внимательно, сначала появляется кудрявая темная голова, а потом уже и знакомый парень в ярко-оранжевой футболке и зеленых шортах. А что это у него в руках? Да ладно, серьезно? Банка! Смеюсь, прикрывая рот ладошкой.

— Привет, — говорит Марко и протягивает мне банку. — Я тут из-под огурцов помыл.

— Спасибо. Только из-за этого пришел? Мог бы и потом.

— Так вроде вчера сказала, что за молоком могу прийти, — говорит он и снова глазки опускает вниз. Никак не пойму, что случилось с ним после того, как из клуба вышли. Ему как будто стыдно.

— Машка, что это за морковище к нам занесло? — слышу хрипящий голос деда.

— О, Марио, заморыш наш. Итальянский МАНДАрина! Ты что ль, женишок наш? — весело смеется над своей шуткой дед, отчего его усы поднимаются вверх.

— Здравствуйте, я Марко, а не Марио. Как ваши дела?

— Дела идут, контора пишет. Маш, а ты с банкой чего стоишь? — спрашивает дед.

— Марко принес, — отвечаю я.

— Помыл, — сообщает парень. Дед улыбается: — Так иди к нам в дом, там еще много немытой посуды.

Смотрю на деда строго, а ему хоть бы хны. Сейчас Марко обидится, и я волнуюсь, но, когда поворачиваю голову, вижу, что он стоит и уголки его губ поднимаются. Вчера я не обратила на него внимания, но сейчас, когда солнце освещает его лицо, я вижу, что он очень симпатичный. У него красивая улыбка. Кудри его уложены так аккуратно, не каждая девушка так сможет уложить, а у него это, видимо, от природы. Глаза карие, как шоколадка, глубоко посажены. Жилистый, высокий, но не худой, как Толик. Вспоминаю и решаюсь спросить:

— А Толик чего не пришел? Он не захворал?

— Ему немного нездоровится, как очнется, обязательно придет, — отвечает Марко.

— Ох ты ж, может, ему рассольчику моего дать?

— Да уже дали, лечится, — машет рукой Кудряшка.

— Ну хорошо, я тогда пойду дела делать, — говорю я и собираюсь идти в сторону грядок.

— Подожди, Маш, я с тобой. Помогу, — берет у меня из рук тяпку. — Показывай, где копать. Отказ не принимается. Чем быстрее мы закончим, тем скорее отправимся на речку, — сурово произносит, и у меня прямо мурашки по телу пробегают. Вот это мужик, сказал как припечатал. А куда делся улыбчивый итальянец?

Я снова хочу отказаться от помощи, но Марко уже отправился вперёд с дедом к грядкам.

— Пойдем, налью. Такое на трезвую голову не осилишь, — откашливается дед с хрипом.

— Я бы после работы, а то голова будет болеть, — парень пытается отнекиваться, а я смеюсь: от деда еще никто не уходил трезвым.

— Дед, отстань от Марко. Неудобно как-то получается, — прошу я.

— Неудобно — это когда я у Митяя перепил в одно рыло и вместо твоей бабки в кровати у соседки оказался, а все остальное — хрень собачья. Хватит баб слушать. Ну-ка, давай, пошли, я выпью, а ты рядом постоишь, — уверяет его дед, а Марко смотрит на меня, спрашивая глазами, может ли он отойти. Видимо, не хочет с моим дедом в контрах быть. Киваю ему и иду грядку полоть. Через минут пять вылетает из дома Марко, красный как рак. Дышит тяжело и волосы свои все пытается назад зачесать. Видит меня, хватает тяпку и бежит ко мне, как будто спасается от лап старого волка. Подбегает к грядке, становится на колени и быстрыми движениями неконтролируемо начинает копать.

— Марко, аккуратно полоть надо, а то корни заденешь, и урожая не будет. Только сорняки убирай, — говорю ему я, и он понимающе качает головой.

Я смотрю на него, и мне опять неудобно, какой-то он послушный больно. Деревенский бы уже послал, сказал бы грубость вроде «чего, баба, лезешь?». А тут молча слушает и исправляет.

— Всё в порядке? — с тревогой интересуюсь я.

— Да, — молча кивает и продолжает помогать мне, а я вижу, что ему тяжело, но копает. Встаю, подхожу, беру кружку и наливаю воды.

— Выпей, — говорю ему, и он жадно пьет залпом воду. Остатки себе на лицо выливает и блаженно вздыхает. Вытирает лицо и улыбается. Смеюсь ему в ответ.

— Дед у тебя, конечно… Его самогон, убил меня на время, — ухмыляется парень, и чувствую, как напряжение между нами уходит.

Весело общаемся, он рассказывает, как дед про свой самогон рассказывал — лучшие рекламные агентства так не могут. Это действительно так, в такие моменты дед становится лучшим маркетологом в мире.

— Он мне говорит: «Это, Марко, самогон из сливовой браги. Вкус получается приятный, немного терпкий, с пикантным послевкусием». Маша, а по мне, так там только вкус чистого спирта, — возмущается парень.

Я улыбаюсь и рассказываю, как дед соседа на дегустацию зовет.

— Он позовет деда Митяя, и давай показывать, что нового придумал: это самогон из яблок, это из свеклы, а это из картошки, ну и, конечно, из просроченного варенья — его самый любимый. Помню, арбуз купили, так дед его ел и самогоном запивал, а потом долго думал о чём-то напряжённо, так и получилась через несколько дней арбузная брага.

Пропололи почти все грядки, осталась последняя. Я стою кверху попой, поднимаю туловище и вижу: Марко на коленках стоит сзади меня, и опять рот открыт. Может, он все-таки болезненный? А дед ему самогона налил, сейчас как удар хватит, а у меня даже лекарств нет. Надо предупредить деда, чтобы больше не наливал. Глаза блестят, широко открыты, вижу, тяжело дышит.

— Ты чего пялишься? — хмурю брови я.

— Так ты неправильно грядки полешь, нельзя так стоять, надо на коленях, а то со спиной проблемы будут, — говорит он, и теперь я рот открываю.

Глава 7

Марко

Обнимаю Машу за талию и слегка поглаживаю её большими пальцами. Не могу поверить, что всё происходит так быстро. Вчера моя голова лежала у неё на груди, а сегодня стою позади неё. Но если я снова оконфужусь, как вчера в клубе, придётся избегать её весь день, а мне этого совсем не хочется. Хотя сегодня уже смог посмотреть ей в глаза. Наверное, всё благодаря дедову самогону, который помог мне расслабиться.

Толик заходит на кухню с недовольным видом. Сейчас он может что угодно надумать. Я-то переживу, но не хотелось бы ставить Машу в неловкое положение.

— Не помешал? — спрашивает раздражённо он.

— Помешал. Мы тут пельмешками балуемся, — говорю я возбуждённо.

Ты посмотри на него, проснулся и права качает. Да ещё припёрся сюда с полевыми цветами. Причёску свою зализал, надушился, и воняет на всё помещение. Судя по запаху, ещё и моими духами. Вот воришка. Пытается скрыть свой вчерашний перепой.

Смотрит на меня обиженно, но я не чувствую себя виноватым.

Я встал рано утром, тщательно помыл банку из-под огурцов и собрался идти к Маше. Хотел пойти один, но всё же заглянул в комнату к Толику, чтобы попытаться его разбудить. Однако он лишь отмахнулся и сказал, что ему плохо и он не готов заниматься прополкой грядок. Поэтому я спокойненько пошёл к моей бомбите. И вообще, где моё спасибо, Толик? Вместо того чтобы оставить тебя молча умирать, я рассольчика на тумбочке оставил.

Слышу, доярушка подходит к худосочному и успокаивает его: «Толик, не слушай его, ты не помешал».

Друг улыбается доярушке и через её плечо смотрит на меня грозным взглядом, выпучивая глаза, и головой кивает. Мол, не стыдно тебе, Маркуша. Я тоже ему киваю и скалюсь, показывая всем видом, что это не твоё дело.

— Это тебе, они такие же красивые и прекрасные, как ты, — заявляет Толик.

Да уж, дружище, ты просто король комплиментов. Оригинальность и креатив на полную мощность.

— Спасибо большое! — радуется Маша.

Мой папа был неправ насчёт мытой посуды и вина. Женщинам нужно цветы дарить. Девушка берёт букетик полевых цветочков и нюхает их.

На кухню заходит дед и спрашивает:

— Что у вас тут? Одеколон пролился?

Рассматривает Толика и Машу с цветами и выдаёт: — Так вот женишок пришёл, с цветами, поди, какой. Ну что, давай знакомиться, Николай.

Пожимает руку другу и идёт к буфету, достаёт оттуда самогон и две рюмки.

— Похмеляться будешь, Толик?

У друга расширились глаза, а я всей своей гнилой душонкой торжествую и мысленно потираю руки. Готовься, Толян! Чтобы пройти в обитель Машиных даров, нужно пройти через самогонного стража. И, судя по тому, сколько дед пьет, обратно ты, мой друг, будешь ползти.

Дед открыл шкафчик и достал железную кружку. Подошел ко мне и поставил её передо мной. Это что?

— Марио, тебе повезло, ты будешь пить из железной. Рюмок больше нет.

— Я Марко, — произнес я, но дед только махнул рукой.

Смотрю на маленькие рюмочки и сравниваю их со здоровой железной банкой, которую дед именует кружкой, и понял, сегодня мне не выжить. Толик мерзко скалится, а я с мольбой смотрю на доярушку. Бросит она меня сейчас или спасет?

Маша тихо вздыхает и куда-то уходит. Марко, тебя кинули-и! Ужас в моих глазах легко читался. Дед сел рядом со мной и жалостливо посмотрел на меня, решил поддержать, сказав:

— Сейчас огурец соленый достану, легче пойдет.

Я побледнел. Тут забежала моя пышечка и поставила передо мной маленькую рюмочку, а кружку убрала. Я вздохнул с облегчением, а Маша проговорила:

— Давайте быстрее пейте, а то пельмени доделывать надо.

Мы взяли рюмки и залпом выпили их.

— Хорошо пошла! Брр... Сам делал, — восторгаясь, закружил головой дед, засовывая огурец в рот. Сок потек по его усам, спускаясь к подбородку.

Так как я уже пил с ним с утра, то знал, что делать, чтобы не сдохнуть. Я быстро повторил за дедом Колей. Запихнул огурец в рот и глубоко задышал. А вот Толик, не зная, что это за ядрена смесь, просто адово закашлялся. Маша изо всех сил стучала ему по спине. Это было заметно по лицу Толика: оно из белого стало красным. В то же время дед пытался запихнуть ему в рот солёный огурец.

— На, ешь закусь. Дохлик, — проговорил дедуля, облизывая палец в огуречном рассоле.

— Твою мать! — прорычал Толик.

— Первак хороший. Согласен, Марио? — заржал Николай Петрович, и его усы бегло зашевелились.

— Я Марко, — повторил снова в надежде, что мое имя запомнят. Внутри понимая, что это бесполезно.

— Ну что, еще по одной? — предложил дед.

— А при чем тут первак? Его же не пьют, — вдруг спросил я, оценивая свои шансы выжить.

— Кто тебе такую глупость сказал? Ты же вот пил. Зачем добру пропадать? Ты не бойся, на варенье прошлогоднем сделано, с ароматом приятным, — ответил Николай Петрович.

Я обернулся и увидел, как Толик смотрит на меня с мольбой в глазах. Он, видимо, решил, что только я могу спасти его от безумного деда. А я… Я посмотрел на свою бомбиту. Она уже однажды спасла меня, может, и в этот раз не откажет.

— Так всё, хватит, дедуль. Мы пельмени лепим, а то не успеем на речку пойти, — спасала ситуацию девушка.

— Ну лепите. Вечерком заходите, баню топить буду. Веника только надо будет насечь, — задумчиво произнес дед и пошел, видимо, на боковую.

Меня разморило. Первые три стопки, которые утром налил дед, добавили стресса, а последняя, наоборот, расслабила. Напряжение ушло, настроение поднялось. Я удобно устроился на стуле и стал рассматривать свою пышечку.

На ней было то самое голубое платье с цветочным узором, которое идеально подчёркивало её фигуру. Платка на ней не было, волосы были заплетены в длинную косу, напоминающую пшеничные колосья. Она разговаривала с Толиком, который взял пакет с мукой и начал сыпать её на стол. Машенька посмотрела на меня, её синие глаза, глубокие, как море в Италии, излучали тепло и беспокойство. Переживает за меня?

Носик свой морщит, и я вижу ямочку в уголке губ, улыбается шире, и вижу, что их две. Или одна? Не уверен, может, всё-таки самогонка может добавлять деталей. Подходит ко мне и кладет руку на лоб, холодненькая такая ладошка, становится прям легче. Снимаю её руку со своего лба и разглядываю её пухлые пальчики. Моя кожа намного темнее, и ее белоснежные пальчики на ней — это какое-то особое извращенное удовольствие. Глажу её руку и понимаю, что был прав, она действительно как маслице мягкая. Представляю, как наши тела соединяются, как моя загорелая ладонь проходится по светлому животу, бедрам.

Глава 8

Маша

Ветер мягко шелестел листвой. Я сидела в тени раскидистого дерева, пока остальные купались. Обычно я сильно не комплексую по поводу своей внешности, но сегодня, разглядывая других девушек, поняла: все по-разному готовятся к лету. Я вот рассаду посадила, землю вскопала, тяпку новую купила, а другие время не теряли и задницу качали, да живот плоским делали. Чего только стоят Алинкины трусы-стринги: попа подтянутая, красиво смотрится. У меня эта ниточка потерялась бы в просторах моей пышной задницы.

Предпочитаю закрытые купальники, чтобы скрыть мои наеденные на сале бока. А может, я зря волнуюсь? Всё-таки моя грудь пятого размера выигрывает перед любой накаченной задницей.

Но только как бы я себя ни успокаивала, против женской природы не попрёшь. Я могу выглядеть отлично, но если рядом со мной будет стоять девушка с фигурой моей мечты, то все мои достоинства начинают казаться моими недостатками. Я тут же начинаю сомневаться в себе, сравнивать и проигрываю в своей голове. Особенно явно это стало заметно после того, как я рассталась с Игорьком. Узнала, что он не только мне лапшу на уши вешал, но и моей соседке через три дома. Я его за чуб-то подрала, да только толку не было. Обозвал меня тяжелой по жизни и по весу и скрылся в тумане, а я вместо того, чтобы скинуть вес, на стрессе ещё больше прибавила.

Да и отношения у нас были грубые. Игорек мог взять меня за ногу и весело потрясти её. «Ляшечка моя жирненькая, как у свинки», — приговаривал он. Такое странное внимание было от него, что до сих пор не могу ходить в шортах, предпочитая широкие брюки или юбки с платьями.

— Маша, идём плавать, — слышу голос Изабеллы, которая хватает меня за руку, пытаясь поднять.

— Я подойду, сейчас одежду сниму, — отвечаю я, а Белла уже бежит обратно к воде, запрыгивая на худенького Толика.

Уходят вдвоем под воду. Серёжа сразу же кидается к ним и достает Беллу из реки. Девушка откашливается, кажется, нахлебалась воды. Вот беспечная! Толик выныривает позже, к нему уже подплывает Алинка и внимательно разглядывает его. Интересно, почему она не рядом с Марко? Всю дорогу до речки она на нем так и висла, хотя видно было, что парню совсем не до нее. Кудряшка явно отходил после общения с моим дедом.

Что-то я начала переживать... Ещё вспомнились его стеклянные глаза после самогонки. Не утонул ли он там, часом? Подскакиваю с земли, оглядываюсь по сторонам. Марко нигде не видно. Вот блин! Вот дед! А если что-нибудь случится? Сняла юбку, не переставая разглядывать берег реки. И правда, его нет, ведь он заходил со всеми. Пойду его искать.

— Кого ты там высматриваешь? — слышу хриплый голос рядом.

Поворачиваю голову и вижу Марко. Только он какой-то другой. Взгляд серьёзный, прожигающий, властный. Задираю голову, чтобы рассмотреть его внимательнее.

От воды его кудряшки стали менее пышными и теперь напоминают натянутые пружинки. Лицо выглядит более взрослым, с мужественной квадратной формой и мягким подбородком. Тёмные брови и блестящие золотисто-карие глаза притягивают внимание.

Улыбаюсь ему, но в ответ Марко продолжает смотреть с непроницаемым выражением, скрестив руки на груди. Разглядываю его стройную фигуру без футболки. Конечно, до накачанного Серёжи ему далеко, но он очень гармонично сложен: крепкие широкие плечи и руки, ни грамма жира на животе, золотистая кожа, словно он постоянный клиент студии загара.

Только не нравится, что хмуро на меня смотрит? Что это я ему сделала? Ну и ладно, главное, что не утонул. Совесть теперь у деда будет чиста.

— Никого не высматриваю, просто речкой любуюсь, — говорю я с легкой обидой в голосе.

Нет, ну а что? Юбку ради него сняла, чтобы пойти спасать, а он смотрит с каким-то пренебрежением.

— Так в речке плавать надо, хватит уже любоваться. Пойдём, я за тобой пришёл, — отвечает Марко, а у меня внутри уже борьба с ним. Мысленно хочу себя остановить, но не могу, запущен механизм поспорить или высказаться.

— А ты чего издеваешься? Я и без тебя знаю, что в речке плавают. Захочу — пойду, а не захочу — нет. Может, мне здесь на солнышке хорошо, — скрещиваю руки и смотрю с вызовом.

Марко приподнимает бровь и смотрит с недоумением. Ну а что делать? Я и сама не знаю, что на меня нашло, но сдаваться не собираюсь. За весь женский род должна встать.

— Да-да, я просто… Нет, ну ты как хочешь… — начал мямлить парень.

Ой-ё-ёй, и что делать? Игорек мог мне после такого бросить полотенце в лицо, обозвать и уйти в другую комнату, а этот барашек, кажется, сейчас от стресса закоротит. Еще расти и расти до мужика. Впечатлительный. Так и хочется приложить его к груди и погладить. Почему же он вызывает такое щемящее чувство? Надо извиниться, что-то не на того напала.

Марко замолкает, глубоко вздыхает, а следом поражает меня, заявляя тяжелым раскатистым голосом:

— Вообще знаешь что? Не хочешь — не плавай. Сиди тут одна.

Ого! С барашком я погорячилась, да, передо мной волк в овечьей шкуре. Меня накрывает, и я хочу. Хочу, чтобы продолжал меня уговаривать. Ну-ка, не отказывайся от меня, чего это ты мне право выбора дал? Смотрит на меня холодным взглядом, и я начинаю тихо оправдываться:

— Не хочу одна.

Марко опять вздыхает. Видно, достала мужика своей неопределенностью. Тут даже и не поспоришь, сама в шоке, как у меня сейчас эмоции скачут.

Он подходит ко мне и одним резким движением снимает с меня футболку, кидая её на плед. Берёт меня на руки и несёт к реке.

— Ты шшто делаешшшь? Отпушти меня, я тяжжёлая, — шиплю я на него, как змея.

Марко ничего не отвечает, лишь крепче прижимает к себе. Заходит в реку и кидает меня в воду. Не успеваю опомниться, как тут же вытаскивает меня на руках. Вода прохладная, освежающая, мгновенно смывает усталость и напряжение после изнурительного утра. Чувствую, как легкость разливается по телу, и не могу сдержать смех. Отталкиваюсь от Марко и начинаю плыть на спине. Забавно, как быстро он потушил мой пожар, не дав ему разгореться. Парень плывет рядом, периодически подныривая под меня, как рыбка, и брызгами попадая на мое лицо. Меня это не раздражает, наоборот, смеюсь, словно я большой корабль, а Кудряшка — мой личный дельфинчик.

Глава 9

Марко

Интересно, в какой момент желание обнять и поддержать мою пышечку стало сильнее стремления снять с неё платье и уткнуться всем лицом в её выдающиеся сиськи? Она смотрела на меня своими большими голубыми глазами, полными неуверенности и неловкости. Да еще и выдумала глупость какую-то про свои маленькие аккуратные ножки. Другой на моём месте мог бы и не заметить, что Маша просто стесняется... Но я, как старший брат вечно недовольной своей внешностью итальянки, знаю всё про девчачьи глупости.

Моя мама постоянно выпрашивает у папы комплименты. Помню, подошла она к нему и стала причитать:

— Ох, Габриэль, у меня руки какие-то старые стали. Ты как думаешь?

Папа напрягся, а мама руки ему пихает свои и ждет от него слов. Раньше бы он просто сказал: «Нормальные руки», но после парочки скандалов с фразой, что «ты меня не любишь», теперь мой папа — эксперт в женской психологии. Он учил меня, что комплименты должны быть конкретными.

— Bella dona, посмотри, какие у тебя маленькие и аккуратные пальчики, а какая кожа гладкая!

Чем больше прилагательных, тем быстрее мама от него отстает. И все равно, папа говорит, что каждый раз как по подвесному мосту идешь, не знаешь, когда оступишься и упадешь. Вот и тогда он все-таки слишком конкретно разошелся и добавил:

— Только вот указательный у тебя чуть кривоватый.

В тот день он остался ночевать у нас с Белой и пробыл несколько дней, пока не подобрал кольцо для указательного пальца. Так, говоря, и перед мамой, и перед пальцем извинился.

Вот и Машка, с одной стороны, дерзкая и сильная, а с другой — как малышка. Моя булочка с корицей. Наверное, стоит оставить свои поползновения в её сторону и просто общаться, быть рядом. Всё-таки она не такая, как все, а особенная. Не хочу лишний раз ранить её или обидеть.

Выйдя из калитки, я направился к дому. Хотелось лишь добраться до кровати и уснуть. Работа в саду, самогон и поход на речку меня изрядно утомили. Если в городе днем я не мог спать, то теперь готов был отдать все за прохладную постельку. Эта мысль придала мне сил, и я ускорил шаг, несмотря на мозоль от новых тапок. Мечтам не суждено было сбыться: рядом с моим домом стоял дед Маши и кричал на берёзу:

— Хватит уже мозг щимить, слезай, дубина ты стоеросовая!

Я взглянул на дерево и увидел пожилого мужчину в синих спортивных штанах с тремя полосками, тельняшке и потертом сером пиджаке. Он цеплялся за ствол одной рукой, а в другой держал секатор. Его взгляд был безумным, словно он не понимал, где находится.

— Что у вас случилось? — задал я вопрос Николаю Степановичу.

— Да дурень этот залез, а слезти не может. Ноги не двигаются, — спокойно сказал мне дед, а затем громко крикнул:

— Митя-яй, а всё потому, что балдой надо было думать, а не пятками! Прыгай давай, Марио тебя поймает, не ссы.

Поймаю? Серьёзно? Вот это вера в меня у деда! Надо было бы отказаться, но я обратился к его другу:

— Давайте по чуть-чуть спускайтесь, а я на подхвате, если вдруг что, я буду вас ловить.

— Здравствуйте, молодой человек. Вы так любезны, но я пока что не могу собраться с мыслями, — произнес пожилой мужчина. Я понял, что передо мной самый настоящий интеллигент. Приятный такой, образованный, чем-то Сережу напоминает.

— Дубина! Говорил я тебе, молодую надо наклонять, а ты на старую полез! Жеребец, итить твою мать! — протяжно голосил дед, пока я удивленно смотрел на него.

Это они что, про женщин? Да уж, дедульки-то время зря не теряют. Интересно девки пляшут.

— А вы где молодых-то находите? — полюбопытствовал я.

— Марио, ты что, белены объелся? Вон по сторонам посмотри, на дороге же стоят. Выбирай любую. Ух, старый, — дед показал кулак Митяю. — Давай двигай ногой, а то я залезу и как хлобыстну тебя!

Смотрю по сторонам, это что, получается, они женщин лёгкого поведения снимают? Интересно, где у нас такие места? Странно как-то, может, я неправильно понял?

— Дед Коль, а какие они вообще? Можешь рассказать? — спрашиваю я смущенно. — Просто интересно. Слышал о них, а видеть не приходилось. Да еще они прям молодые, а как же вы с ними? Или им совсем без разницы?

Он прекращает кричать на Митяя, который наконец-то пытается переставлять ноги, и смотрит на меня с недоумением, как будто я идиот, который жизни не знает.

— Нет, я, конечно, знал, что вы, заморские, шибко чудные, но чтобы не знать, как выглядит берёза… Зенки открой и увидишь, что Митяй на берёзе сидит.

— А вдоль дороги тоже берёзы стоят? — уточняю я, всё ещё не понимая. Но дед, кажется, записал меня в отстающие.

— Марио, шел бы ты отсюдово… Но после того как Митяя поймаешь, и веник нам сделаешь.

— Я Марко, а не Марио. А веник мы из берёзы сделаем? — снова спрашиваю я. Уточнять про ночных жриц любви я не решаюсь, но выводы делаю однозначные, и не в мою пользу.

— Из молодой березы только надо было, её нагнул и всё, а этот полез. Ой, всё, Марио, завязывай давай вопросы тут тупые раздавать. Лезь давай на дерево, снимай горемычного, мне уже пора дрова подкладывать в баню. Митяй, кидай сюда ветки, поймаю, — дед толкает меня вперёд.

Делать нечего, залезаю на дерево, обдирая ноги. Вот семейка, связался на свою голову. Хватаю Митяя за ногу и помогаю ему спуститься на следующую ветку. Он держит секатор и, извиняясь, говорит: «Спасибо вам большое, молодой человек». Спускаемся дальше. Слышу, как его нога снова опускается и что-то хрустит. Он отпускает руки и, хватаясь за спину, начинает падать. Еле успеваю толкнуть его вперёд, чтобы он упёрся в ствол. Вот это стресс! Не хочу больше тусить с дедами, у них какие-то нездоровые развлечения. Слезаем с горем пополам, ну, точнее, я спускаюсь, а Митяя уже на руки беру и опускаю на землю. Тот кряхтит и отряхивается. Интеллигент, твою мать, точно как Толик, беспомощный.

— За удачную спасательную операцию нужно выпить, а то Митяй так бы и куковал на берёзе. Глядишь, птицы за своего приняли бы, да и гнездо бы на тебе свили. Марио, пошли с нами, — хохочет дед, и усы у него в разные стороны задорно разлетаются.