(не)наглядное пособие. Зима в поместье Шёнберг

Пролог. Лотта

Привычка вставать рано, усвоенная в Часовой башне, не покидает меня и в родительской усадьбе. Ещё не рассвело, а я уже умылась, привела себя в порядок и сижу в библиотеке с самопишущим пером, работаю над диссертацией.

Всё равно другого времени, чтобы заняться по-настоящему важными делами у меня не будет. Через пару часов слуги начнут будить родителей и сестру к завтраку, начнётся суета, толкотня. Никакой возможности сосредоточиться!

И я дорожу этими ранними сумеречными минутами, когда дом только-только просыпается, и никто не дёргает меня, не зовёт к столу, не требует, чтобы я послушно играла роль правильной дочери, достойной представительницы рода Шёнберг. Не говорила, когда не просят, прислушивалась к каждой отцовской просьбе, вечерами честно сидела в гостиной и слушала, как мать читает очередную душеспасительную книгу. Знаю, она бы предпочла бы какой-нибудь лёгкий романчик, но – и тут отцовская воля превыше всего. Мы должны духовно совершенствоваться и возрастать над собой. Приходится терпеть.

Признаться, за долгих семь – да, почти семь – лет я отвыкла от этого размеренного ритма жизни с поздними пробуждениями, долгими молитвами перед тем, как вкусить пищу, церемонными визитами к соседям, разговорами о пустяках. У нас не было денег, чтобы я могла приезжать в наше родовое поместье на каникулах, перебивалась случайными заработками в Аусбурге, готовила бывших школяров к вступительным испытаниям, помогала засыпавшимся первогодкам подтянуть сложные предметы. Иногда даже писала за них работы, было дело.

Короче говоря, родной Шёнберг-им-Ашенвальд я не видела уже давно, с отцом общалась преимущественно в письмах. Мать с сестрой ещё приезжали в Аусбург несколько раз – больше развеяться и поправить здоровье на горных курортах (тут деньги им давала мамина тётушка Амальхен, любившая Клементину как родную дочь). Близкое столкновение с родными оказалось для меня болезненным.

Изгнание из Академии тяжело ударило по моему самолюбию. Как же, я была лучшей, сияющей звездой на небосклоне. Той, кто входил к драконам без кнута, только со словом убеждения и добрым отношением. И такое сокрушительное поражение.

Обернувшееся сущим кошмаром для меня и всех драконов, обитавших в Драхенберге. Да, мне удалось спасти двух самцов, Ульриха и Улава. Да, не я была виновата в том, что случилось после моего изгнание. Но тяжкое грязное пятно легло на мою репутацию. И пока что я не знала, смогу ли рассчитывать, что хоть одна Академия примет меня к себе, даст учеников и примет мои исследования.

Так что в родные края я вернулась с позором. С клеймом неудачницы. Никто прямо не заявил этого, но я видела, как наши соседи прятали взгляды, едва речь заходила о причинах моего приезда к родителям. Я и так-то не слишком любила визиты и торжественные обеды, которыми заполняли свободные часы мои близкие. Будь моя воля, я бы провела это время с большей пользой. Читала бы книги, писала заметки. Или гуляла по парку с Ульрихом, взяв его под руку.

Большего я не могла себе позволить, по крайней мере, пока на меня были направлены взгляды отца, матери и младшей сестры.

Наши отношения, начавшиеся с пыток и издевательств, и продолжившиеся тем, что я сражалась за Ульриха, как разъярённая самка камелопарда, сперва с помощью магии, а потом и с помощью знания тонкостей бюрократии, сейчас переживали непростой период. Порой, только заметив его, спешащего по коридору, чтобы помочь прислуге, я чувствовала, как сердце моё начинает биться, словно попавший в силки голубь. Мне хотелось схватить молодого дракона, вжать его в стену, впиться губами в его идеально очерченные мягкие губы. Но необходимость держать лицо заставляла только вежливо улыбаться, кивать – и следовать мимо, как и полагается дочери знатного рода при виде слуги, спешащего по своим делам.

Ульрих тоже волей-неволей вынужден был играть в эту игру, так что было хорошо, если нам удавалось обменяться десятком ничего не значащих слов между делом.

Было в этом правиле, правда, и два исключения. Родители считали, что нам с Клементиной, когда мы собирались на прогулку по парку, требовались охрана и сопровождение. И нам позволяли брать с собой обоих драконов, и Ульриха, и Улава. Конечно, отец предпочёл бы, чтобы мы забирали с собой только одного дракона, а второй пусть занимался бы своими обязанностями в доме. Но Тинни, как и полагалось младшей, а потому избалованной и залюбленной дочери, надувала губки и требовала, чтобы каждую из нас сопровождал свой страж. И отец сдавался.

Мы бродили по дорожкам парка, болтали о разной чепухе. Клементина, пользуясь тем, что при мне можно было особо не таиться, обхаживала Улава. Пожалуй, она смотрела на него не просто как на выгодную часть приданного, повышающего её стоимость на «ярмарке невест». И это причиняло мне немало беспокойства.

Сестре хватало ума не демонстрировать интерес к дракону при родителях, но чувствовалось, что прогулками под ручку и невинным флиртом она не ограничится. Вопрос только в том, когда Тинни перейдёт эту границу – до свадьбы или после.

Может быть, потому я сама и не спешила идти на поводу у своих желаний и держала с Ульрихом дистанцию. Да, за мной больше не тянулся длинный шлейф дурной славы. Вряд ли кто-то решился бы назвать меня «драконьей подстилкой». Но с точки зрения местного общества я была подпорченным товаром. Мало того, что учёная, так ведь – просто наверняка – ещё и с прошлым. И могу дурно влиять на других девиц. Давать ещё больше пищи для обсуждений, позволяя дракону ухаживать за хозяйкой, было не в моих интересах.

Зато я могла – в самом прямом смысле – ухаживать за своим драконом. Макс перерезал Ульриху сухожилие на левом крыле и успел даже срастить края ран так, чтобы крыло нельзя было распахнуть полностью. Бирюзовый дракон остался калекой.

И раз в неделю, по совету Эльке, я должна была осторожно вскрывать драконью шкуру, сопоставлять две раны под правильным углом и читать сращивающее заклинание. Оно работало очень медленно, без гарантий, что повреждённое сухожилие срастётся и будет действовать как новое, но других возможностей вернуть Ульриху небо у нас всё равно не оставалось. Нет, ещё в клинику доктора Штюрмера в столице пробовали делать такие операции. Но на них требовались деньги, которых у меня не было, а прибегать к помощи общества «Свободу драконам» я пока не решалась. Вот когда станет понятно, что метод Эльке не сработал, настанет время последнего шанса.

Визуал. Поместье Шёнберг

Дорогие друзья!

Предлагаю полюбоваться на поместье когда-то богатого и влиятельного, но теперь обедневшего рода Шёнберг, к которому имеет честь принадлежать наша героиня.