Не по любви

Глава 1

- Катя, зайди, - голос Савелия Ярославовича звучит взволнованно.

Он в последнее время вёл себя не как обычно. Часто выезжал на встречи, даже не говоря на какие. Настроение у него очень резко менялось. Я уже начала переживать него и за его здоровье.

- Иду, - отвечаю по селектору и тут же поднимаюсь из своего кресла, захватив блокнот с ручкой.

Постучав, как обычно, выжидаю немого и вхожу. Савелий Ярославович сидит за своим столом, с низким пузатым стаканом в руке.

До конца рабочего дня ещё целый. Точно что-то случилось. Хотя на лице его сияет загадочная улыбка. Это тревожит меня ещё сильнее.

- Присаживайся, - кивает он на гостевое кресло.

Сажусь напротив и смотрю на него. В душе поднимается плохое предчувствие. Он очень странно себя ведёт.

- Подготовь зал совещаний к завтрашнему утру и разошли всем начальникам подразделений информацию, что ровно в девять тридцать, буде совещание. Ты тоже должна присутствовать, - задумчиво глядя в окно, произносит он.

- Какие документы подготовить к совещанию? - делая пометки в блокноте, задаю уточняющий вопрос.

- Никаких, Катя. С завтрашнего дня, компания переходит к другому владельцу. Документы уже подписаны. Так что соберу вас попрощаться и представить нового генерального директора.

В шоке смотрю на него.

- Как другой генеральный?

- Ты же сама говорила, что мне себя беречь надо. И жена то же самое твердит. Дочка, сама знаешь, компанией управлять не хочет. У неё только её танцы на уме. Поэтому, я решил продать компанию, - он переводит взгляд от окна на меня. - Ты не переживай. Я за тебя перед Сергеем Борисовичем замолвил словечко, - добродушно улыбается Савелий Ярославович.

А я понимаю, что проблемы у меня только начинаются. Не уверена, что новый директор будет рад, что его секретарша ходит по больничным с ребёнком и ещё и отпрашивается, когда дедушку нужно в больницу сводить.

Савелий Ярославович входил в моё положение. Никогда не отказывал. Я уже четыре года, с ним, можно сказать, душа в душу работаю. А тут такое.

С тяжёлым сердцем готовлю зал совещаний. Когда возвращаюсь, Савелий Ярославович уже выходит из кабинета. Мы прощаемся, и я, чуть не плача смотрю в спину уходящему боссу.

На следующее утро день не задаётся с самого начала. Дедушка решил порадовать нас завтраком, и проснулась я от стойкого запаха гари.

Вылетев на кухню, обнаруживаю дымящуюся сковородку. И никого. Опять забыл, что делал! Хватаю сковороду и включив воду, заливаю её.

Судя по миске с тестом, он решил нам оладий нажарить. Подхожу к комнате дедушки и тихо открываю дверь. Он сидя уснул в кресле, перед тихо работающим телевизором. Надо будет вечером с ним поговорить, в не знаю уже какой раз.

Следующий был Матвей. Устроил истерику, что не хочет сегодня в садик, и решил остаться с дедушкой дома.

Зная, что они могут вдвоём начудить, еле как, уговариваю его собираться, обещая в выходные поход в парк.

А сев в машину, понимаю, что бензина у моей старенькой хонды, только до заправки.

- Мама мы опаздываем, - напоминает мне, мой заботливый сын.

Хочется зарычать. У меня и так проблем воз и маленькая тележка, а тут ещё весь день наперекосяк с самого утра пошёл.

Завожу двигатель и выруливаю со двора. Заезжаю на заправку. И что вы думаете? Естественно, очередь.

Гипнотизируя циферблат часов на приборной панели, стучу нервно по рулю. Если я опоздаю, то…

То даже не знаю, что будет. Новому генеральному директору это точно не понравится.

Когда выезжаю с заправки, подсчитываю время, на сколько я уже опаздываю. По моим подсчётам пять минут. Пока не страшно. Главное, чтобы больше ничего не произошло.

- Мама! Мама! - вскрикивает Матвей.

Резко поворачиваю к нему голову. Сын показывает на выезжающий со второстепенной дороги огромный белый внедорожник. В который, я как раз и еду.

- Смотри какой большой! - восторженно кричит Сын.

Резко нажимаю на тормоз. Но машина не успевает затормозить, и я с ужасом вижу, как бампер моей машины вминает боковую дверь джипа.

Зажмуриваюсь от звука удара. В голове звучат слова только восемнадцать плюс.

Такая машина стоит десятки миллионов наверно. Сомневаюсь, что моя страховка сможет покрыть ремонт машины.

- Ты как, Матвей, - тут же обеспокоенно спрашиваю сына.

- Хорошо, - с интересом разглядывая белый тонированный джип, пожимает он плечами.

Даже не испугался! И слава богу.

Вижу начинающие мигать стоп сигналы на джипе. А потом мужскую макушку. И судя по высоте машины, этот мужчина под два метра ростом где-то.

Он выруливает из-за неё и у меня всё сжимается внутри. Огромный! Словно чёрная скала, он движется в нашу сторону. Весь в чёрном. Дорогой костюм, рубашка, туфли.

У него очень пугающий взгляд и хмурое лицо, которое не обещает мне ничего хорошего.

Мне конец!

Глава 2

Пулей вылетаю из машины, чтобы он не успел напугать Матвея. Не знаю, чего от него можно ожидать.

Судя по его рукам, сжатым в кулаки, он и по машине стукнуть может. Или по стеклу, которое точно от его удара мелкой крошкой рассыпется.

Мимо едут машины, и водители бросают в нашу сторону недовольные взгляды. А кто-то и ехидные. Мол, попала ты, коза.

- Здравствуйте, - испуганно произношу я.

Он, молча оглядывает меня взглядом. Словно сканером проходит меня с головы до ног.

Внутри всё сжимается от страха. От него за версту несёт опасностью. Этот хищник, таких как я, переедет и не заметит.

- Сосёшь, что ли плохо? - кивает он на мою машину.

У меня челюсть отваливается от такого хамства. Да как он смеет такое говорить?!

- Попрошу вас не выражаться. У меня сын в машине, - строго произношу я.

- И? - одаривает он меня тяжёлым взглядом, который потом переводит на наши машины. - Пусть просвещается.

- Что? - возмущаюсь я.- Ведите себя культурно!

Не обращая на мои слова никакого внимания, он смотрит как раз туда, где мой бампер вмял его боковую дверь.

Растерянно смотрю на него и на наши машины. За свой водительский стаж, я ни разу в ДТП не попадала. Вожу всегда аккуратно, даже зимой. А тут он вылез! Прямо перед моей машиной. Нагло, как будто это его дорога и все обязаны его пропускать.

- Что смотришь? Аварком вызывай, - бросает он.

- Ч-что вызывать? - нервно спрашиваю я.

- Ты первый раз за руль села? - поворачивается он ко мне и делает шаг в мою сторону.

Тут же отпрыгиваю назад. Страшный и огромный, просто капец. А его резкие движения пугают до жути.

Его темно-карие глаза останавливаются на моей груди. Он нагло пялится, наплевав на все нормы приличий.

- И ничего не в первый, - немного приподняв подбородок, складываю руки на груди.

- Оно и видно, - кивает он на наши машины.

Вообще-то, обидно. Но я решаю, что лучше промолчать. Надо выяснить, что такое этот аварком и вызвать их.

Как только я берусь за ручку дверцы своей машины, чтобы взять мобильник, раздаётся сирена. Вижу, как к нам подруливает полицейская машина. И вызывать никого не нужно.

Полицейские быстро выясняют у нас, как произошла авария. Делают замеры и составляют протокол.

В это время мне звонит Савелий Якрославаович с вопросом где я. Быстро объясняю ему ситуацию, извиняюсь и обещаю поторопиться. Он в ответ успокаивает меня. Но я то понимаю, что новому руководству это всё равно не понравится.

Мы, наконец, подписываем протокол, полицейские сообщают, что нас могут вызвать на разбор.

Опять отпрашиваться, - уныло думаю я. Ещё и вместе с опозданием. Замечательно себя покажу в первый же день новому боссу.

Полицейская машина уезжает, и я направляюсь к своей.

- Рот готовь, - вдруг слышу слова хозяина джипа. - Хорошо им поработаешь, может, и прощу нанесённый ущерб.

Я резко оборачиваюсь и понимаю, что его взгляд был как раз на моей попе. Озабоченный хам! Ни стыда ни совести!

- С чего вы взяли, что я буду виновником? Это вы на мою полосу движения выехали, - отвечаю наглому хаму, хотя сама готова быстро запрыгнуть в машину, чтобы от него спрятаться.

Ситуация понятна. По факту, он выехал на полосу моего движения, значит, его и должны признать виновным. Но кто его знает, что решат полицейские.

Отвернувшись, тянусь к дверной ручке. Вижу, как большая ладонь ложится на дверцу машины, не давая её открыть.

- Дерзость свою убавила, - раздаётся у меня над ухом, низкий голос, пробирающий до костей.

Вздрагиваю всем телом и втягиваю голову. Он словно хищник, бесшумно ко мне подкравшийся. Сейчас нависает надо мной огромной тенью. А я и повернуться не решаюсь.

- У меня большой. Бананы побольше для тренировок выбирай. Или огурцы - в его голосе слышна усмешка. - Воспользуйся советом, Катерина Сергеевна. Сама потом спасибо скажешь, - рука исчезает с двери моей машины.

Не оглядываясь, быстрее сажусь в машину, сдаю немного назад, обруливаю его машину и спешно уезжаю. Он, всё это время сверлит меня похотливым взглядом.

И имя моё с отчеством запомнил. Мерзавец!Когда составляли протокол, я думала, как буду оправдываться перед новым руководством. Поэтому даже имени его не запомнила.

Завожу Матвея в садик и лечу на работу. Я уже опаздываю на сорок минут. Хотя бы есть весомое оправдание. ДТП. Надеюсь весомое.

В здание компании забегаю без десяти минут десять. Лица охранников вытянутые и даже напуганными кажутся. Это их новый владелец так запугал что ли? - мелькает мысль, пока я быстрым шагом спешу к лифту.

Пока иду, вижу, как его двери закрываются. Ещё четыре минуты в топку.

На свой этаж я поднимаюсь ровно в десять ноль-ноль.

Шикарно встречаю новое руководство, - иронизирую сама себе

На этаже суета. И я вижу, все стекаются в зал для совещаний. Ускоряю шаг. Неужели отложили совещание?! Вселенная не совсем сегодня против меня сегодня ополчилась.

- Тебе повезло, Катя, - произносит Савелий Ярославович, как только я появляюсь около него.

- В чём? - нервно спрашиваю его.

- Сергей Борисович задержался. Так что не переживай, - ободряюще произносит мой уже бывший босс.

Дарю ему улыбку. Он относился ко мне, как отец к дочке. И я очень ему за это благодарна.

Пропускаю всех и последняя вхожу в зал совещаний. Закрываю плотно дверь и поворачиваюсь. Бросаю взгляд на кресло генерального директора и как поражённая громом замираю.

Не может этого быть!

Визуализация 1

Дорогие друзья!

Приветствуем вас в своей новинке.

Наша главная героиня:

Соколова Екатерина Сергеевна 28 лет

Глава 3

В кресле сидит тот самый мужчина-хам, в которого я въехала!

Рядом стоит Савелий Ярославович. Все замолкают. В наступившей тишине повисло напряжение. Все удивлённо смотрят на сидящего в кресле генерального директора мужчину.

Савелий Ярославович берет слово. Его речь звучит немного сбивчиво. Он благодарит всех за годы успешного сотрудничества, и просит любить и жаловать нового владельца компании, Окулова Сергея Борисовича.

Снова наступает тишина. Все смотрят на нового босса. Мужчины подозрительно, а вот женская часть с интересом.

- Ну чтож, дорогие мои, на этом я с вами прощаюсь! - произносит Савелий Ярославович и идет к выходу.

Как раз в мою сторону, где я приросла ногами напротив двери. Пропускаю уже бывшего босса, и снова смотрю в сторону кресла генерального директора.

Он медленно обводит всех колючим взглядом. Таким же сканирующим, как и меня на месте нашей аварии.

Напряжение в зале заседаний сгущается. Даже те дамы, которые строили ему глазки, теперь отводят глаза.

- Здравствуйте, коллеги, - произносит он низким уверенным голосом.

Сергей Борисович произносит небольшую вступительную речь, по которой всем становится понятно, что теперь работать легко и комфортно не будет никому.

- Подготовьте отчеты по работе ваших отделов за последний год. Так же характеристики, на ваших подчинённых. Лентяям, которых держите из жалости, можете сразу предложить увольнение по собственному, - обводя всех сидящих ещё раз взглядом, заканчивает он.

Гнетущая тишина опять повисает в помещении.

Сергей борисович переводит взгляд на меня. Тяжёлый и колючий.

- А сколько времени у нас на это есть? - спрашивает начальница отдела кадров, Вера Егоровна.

- До обеда, - отрезает он.

Вера Егоровна бледнеет, в прочем, как и все практически. Я уже представляю, какая кипучая работа начнётся в отделах, как только это совещание закончится.

- Это очень мало времени, - решается сказать начальник технического отдела.

Сергей Борисович приподнимает бровь и смотрит на него. Он тут же словно сьёживается на глазах, становясь меньше в размерах. Хотя сам по себе мужчина крупный.

- К концу рабочего дня, крайний срок, - мрачно произносит он.- Все отчёты передадите Катерине, - кивает он в мою сторону. - Приступайте к работе, - заканчивает он.

Все спешно поднимаются и покидают зал заседаний. Чувствую, на меня обрушится шквал звонков и писем с вопросами про нового босса. А я сама толком ничего не знаю.

- За мной, - выходя из кабинета последним, произносит Сергей Борисович.

Вздрагиваю от резкости его голоса. Мог бы и нормально сказать, с укором смотря ему в спину думаю я.

Окидываю взглядом кабинет. Придется сюда вернуться, чтобы навести порядок. Закрываю дверь, и спешу следом за новым боссом.

Нагнать его не успеваю, даже а приёмной. Дверь кабинета директора открыта. А он уже сидит в кресле. И кажется оно новое.

- Долго вас ждать, - увидев меня, бросает он.

Его голос звучит также резко. Ставлю сумочку на свой стол, беру блокнот и спешу в кабинет.

Прикрыв за собой дверь, прохожу в кабинет и останавливаюсь в паре метров от его стола.

Сергей Борисович проходится по мне взглядом, от которого дрожь проходится по всему телу.

- Ты, готовишь отчет по своей работе, - начинает он.

Дальше сыпется куча задач и заданий. Стоя писать не очень комфортно. Тут же задумываюсь, что нужно теперь с планшетом для бумаг к нему приходить, чтобы писать было удобнее. Он ведь даже присесть не предложил, чтобы мне было удобнее записывать поток задач, которые все не перестают сыпаться.

- Кофе, черный американо. Друге не пью, - заканчивает он.

Дописав, поднимаю на него глаза. Мы встречаемся взглядами.

- Ещё, свяжись с отделом кадров. Личные дела начальников отделов пусть принесут, - добавляет он к списку задач. - И твоё, - добавляет он.

Зачем ему моё личное дело, я не понимаю. Что он там увидеть хочет?

Делаю тысячную отметку в блокноте, с ужасом думая, когда я всё это должна успеть сделать. Причём, половину работы не я вообще-то делать должна.

Однако сказать об этом я не решаюсь. Страшно. Вдруг ему не понравится и он решит меня уволить. Без отработки.

Вспоминаю кучу долгов, оставшихся после пропажи мужа. Мне никак нельзя потерять работу сейчас. Поэтому, перечить точно нельзя.

- Могу идти выполнять? - спрашиваю его, в надежде, что список задач не пополнится.

- Нет, - поднимая глаза от моей груди, произносит он. - Раздевайся. Посмотрю, за что так хлопотал Савелий Ярославович.

Глава 4

Застываю. Чего-то в этом духе я от Сергея Борисовича и ожидала. Его поведение на дороге дало понять: теперь придётся держать оборону. От его пошлых намёков.
Тишина давит. Он сидит за столом, словно хозяин всего мира, уверенный в своей власти. А у меня внутри всё сжимается от страха и злости.

- Что? - мой голос звучит тише, чем хотелось бы.
Он откидывается в кресле и нагло смотрит на меня так, словно проверяет, сломаюсь или выдержу.

- Ты меня прекрасно услышала, Катерина, - тянет он, почти лениво.
Он нарочно коверкает моё имя. Специально выводит на эмоции.
Моё сердце бьётся так громко, что я боюсь, он его услышит. Вместе со страхом во мне вскипает возмущение. Да кто он такой, чтобы позволять себе подобное?!

- Я сюда пришла работать, а не… - голос срывается, но я беру себя в руки и добавляю: - Если у вас есть задания по делу, я готова их записать. Если нет, то мне нужно заняться их выполнением, - стараюсь говорить как можно увереннее.
На мгновение в его глазах вспыхивает что-то похожее на интерес. Не злость, не ярость, а именно интерес. Как у хищника, встретившего добычу, которая вдруг решила огрызнуться.

- Смело, - медленно произносит он.
Сергей Борисович встаёт, обходит стол и останавливается рядом, слишком близко. Меня окутывает запах его дорогого парфюма с горчинкой.
Я отступаю на шаг, упираясь в кресло, в которое он так и не предложил присесть.

- Вопрос, - его голос звучит тише, почти хрипло. - Смелость у тебя от отчаяния или от глупости?
Сглатываю. Ответ напрашивается сам собой, но выдать его вслух, значит показать слабость.

- От уверенности в себе, - выдавливаю я, глядя ему прямо в глаза.
В его взгляде мелькает нечто похожее на усмешку. Он будто играет, проверяет мои границы.
Уверенность, - повторяет он и отступает на шаг. - Это хорошо. Но в бизнесе она стоит дорого. Зачастую слишком дорого.
Не понимаю, угрожает ли он или просто констатирует факт. Внутри всё сжимается от тревоги.

- У вас будут отчёты, - твёрдо произношу я, стараясь перевести разговор в деловое русло.
Он на секунду задерживает на мне взгляд, будто решает, продолжать давить или отпустить. Потом поворачивается и возвращается за стол.

- Не задерживайся, - его голос звучит спокойно, но в нём сквозит приказ. - Иди.
Разворачиваюсь и иду к двери, чувствуя, как его взгляд сверлит спину. Рука ложится на прохладную ручку двери, и в этот момент он бросает:

- Вечером у меня встреча. Идёшь со мной.
Замираю.

- Простите? - оборачиваюсь.

- Ты слышала, - холодно отвечает он, уже что-то просматривая на ноутбуке. - На деловой встрече мне нужна секретарша рядом.
Всё внутри кричит "нет". Однако, я понимаю, что возразить не смогу. Он босс, а я его подчинённая.

- Хорошо, - отвечаю, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Он больше не смотрит в мою сторону. Для него разговор закончен. А для меня всё только начинается. Огромный список дел, который записан в блокноте.
Выхожу из кабинета, плотно прикрывая за собой дверь. Только в приёмной позволяю себе выдохнуть.
Но внутри остаётся странное чувство. Это была не просто проверка. Он будто что-то заметил во мне и решил испытать на прочность.

Бросаюсь в работу, чтобы заглушить тревогу. Сначала звоню в отдел кадров. Вера Егоровна ворчит, но обещает собрать папки с личными делами.

Затем пишу письма начальникам отделов. Одни реагируют сдержанно, другие явно в панике. Телефон разрывается, электронная почта переполнена. Несколько раз бегаю между этажами, уточняя детали отчётов. Чувствую, как каблуки гулко стучат по коридору, а в голове всё время крутится одна мысль: главное - не накосячить.

Ближе к обеду, на моём столе вырастает целая стопка бумаг. Тщательно проверяю, чтобы ничего не перепутать. Отчёты отдельно, личные дела отдельно. Среди них и моя папка. Тонкая, с минимумом документов. Сердце сжимается, когда кладу её поверх остальных.

Но подумав, всё же запихиваю её в середину стопки. Не хочу, чтобы он сразу нашёл моё личное дело.

Собравшись, я захожу в кабинет Сергея Борисовича и ставлю на его стол аккуратную стопку дел. Среди чужих взглядов с фотографий и чужих биографий теперь лежит и моя.

Сергей Борисович отрывается от ноутбука и окидывает меня взглядом. Цепким, словно сквозь одежду видит каждую мелочь. Затем переводит глаза на стопку дел. Долгая пауза.

- Быстро, - произносит он, пролистывая верхнюю папку.

В его голосе нет похвалы, лишь сухая констатация факта. Как будто проверка завершена, и результат его лишь частично устроил.
Он открывает следующую папку, потом ещё. Шуршание листов громко отдаётся в тишине кабинета.

Стою напротив его стола. Держусь за блокнот, как за спасительную соломинку.

Ощущаю, как внутри всё сжимается, когда его пальцы приближаются к середине стопки. Туда, где спрятано моё личное дело.
Сергей Борисович задерживает руку на нужной папке, приподнимает уголок обложки, и вдруг останавливается.

Словно нарочно. Его взгляд поднимается на меня.

- Ты нервничаешь, Катерина? - его низкий голос звучит мягко, но от этого кажется ещё опаснее.
Спешу опустить глаза, чтобы он не увидел всё, что бурлит внутри.

- Нет, - отвечаю, стараясь, чтобы прозвучало ровно.

Он чуть приподнимает уголок губ, будто уловил во мне фальшь. И всё-таки вытаскивает папку. Мою.
Неторопливо листает, скользя взглядом по строкам. Тишина тянется мучительно долго.

- Часто болеешь, - спокойно замечает он, не поднимая головы. - Или это твой сын? Матвей...
Сердце ухает вниз. Он произнёс имя. Моё самое уязвимое место.

- Больничные, административные... - он переворачивает страницу, и хруст бумаги кажется громче моего дыхания.
Сглатываю, не в силах произнести ни слова. В горле пересохло.
Сергей Борисович, наконец, поднимает глаза. В его взгляде нет осуждения. Лишь холодный интерес, будто он нашёл ещё одну деталь, которой можно воспользоваться.

Глава 5

Сергей Борисович какое-то время молчит. Просто сидит, откинувшись в кресле, и смотрит на меня так, будто видит насквозь.

Тишина давит сильнее любых слов. Внутри всё трясётся мелкой дрожью. Сейчас на моих глазах, он в своих мыслях решает мою судьбу.

- Пока работай, - твёрдо произносит он, своим низким голосом.

Не понимаю, что это значит. Он дал мне отсрочку или уже вынес приговор, просто решил не озвучивать его вслух?

- Свободна, - добавляет он, возвращаясь к ноутбуку так, словно меня больше не существует.

Выхожу из кабинета и плотно прикрываю за собой дверь. Мандраж меня так и не отпускает.

Его слова застряли в голове, как заноза. "Пока работай". Сколько в этом "пока"? День? Неделя? Месяц?

В приёмной тихо, только звук моих пальцев по клавиатуре и редкое тиканье часов на стене. Но спокойствия в этом нет.

Отвечаю на тонны электронных писем, звонков. Вся компания гудит как улей, который разворошил новый генеральный директор.

Сотрудники начинают подходить один за другим. Кто-то с отчётами, кто-то с вопросами, кто-то под предлогом просто уточнить, но при этом начинают задавать мне вопросы про нашего нового босса. Как будто я могу знать больше, чем они. То, что я раньше узнала эту новость, не говорит о том, что меня полностью посвятили во все детали.

Все стараются держаться серьёзно, но я замечаю в их глазах страх. Все боятся за свои места. Тем более жесткость Сергей борисович проявил сразу. И ни у кого не осталось сомнений, что головы точно полетят. Особенно у тех, кто недобросовестно работал.

Принимаю папки, проверяю содержимое и составляю список. Всё чётко и по правилам, без права на ошибку. Я должна показать ему, что ответственный работник.

И кто бы знал, что хлопоты за меня Савелия Ярославовича, сыграют против меня.

К середине дня на моём столе уже аккуратно выстроены новые стопки документов из отделов. Самые расторопные уже всё сделали и теперь волнуются в ожидании вердикта нового босса.

По селектору сообщаю Сергею Борисовичу, что часть отчётов и характеристик уже находятся у меня.

-Занеси, - коротко звучит в ответ.

Собираю бумаги в стопку, перепроверяю, чтобы всё было в порядке, и несу в его кабинет.

Тяжёлая капец! Хоть бы не выпало ничего.

Он отрывается от ноутбука. Переводит на меня свой пронизывающий взгляд. Оценивающе смотрит не только папку в моих руках, но и на каждое моё движение.

- Оставь на столе, - сухо произносит он.

С трудом поднимаю стопку и ставлю на указанное место. Когда перевожу на него взгляд, вижу, что он уже вернулся к экрану ноутбука, словно меня и не было.

В приёмной снова тишина, только стук клавиш и звонки. Часы на стене будто нарочно спешат, подгоняя время. Которого и так не хватает.

Я и половины его заданий переделать не успела. А ведь ещё мне и с документацией разбираться, которую я веду. И тоже отчёт по своей работе готовить.

В обед, вместо отдыха, готовлю свой отчёт. Молчаливо радуясь тому, что у меня всё всегда лежит по полочкам и папкам. В нужном мне порядке.

В таком напряжённом темпе проходит весь день. К шести вечера я уже буквально валюсь с ног.

Договариваюсь с Машей, что она Матвея заберёт из садика к себе, пока я буду с боссом на деловой встрече.

Мы с ней познакомились, как раз когда я начала водить Матвея в детский садик. Помню, как мы обе переживали за наших детей, когда привели на первое пробное посещение.

Выглядывали в окошко двери по очереди, смотря как там наши малявки.

Так и началось наше знакомство, которое переросло в крепкую дружбу.

- Ты там держись и не раскисай, - приказывает она мне. - Не давай себя в обиду. И не переживай. Если что, я тебя к себе на работу пристрою, - успокаивает меня Маша.

Ровно в восемнадцать ноль ноль Сергей Борисович выходит из своего кабинета. Окидывает меня колючим взглядом.

Замираю, от его вида. Какой же он огромный! Я себя дюймовочкой рядом с ним ощущаю. Несмотря на то что внутри меня всё трясётся от страха, на лице я держу, как всегда, деловую маску.

Специально тренировалась перед зеркалом, чтобы никто не мог догадаться, о чём я думаю. Или задели меня слова собеседника, или нет.

- Катерина, ты готова?

Опять коверкает моё имя. Специально делает так, чтобы я чувствовала, кто здесь главный. Да я и не забывала.

Возразить опять не решаюсь. Делаю вид, что это меня не трогает.

- Да, - доставая свою сумочку из ящика стола, произношу уверенно.

Он кивает и подходит к выходу из приёмной. Ждёт, пока я выйду первая. При этом нагло пялится на меня. А когда я прохожу мимо него, замечаю, как он делает глубокий вдох.

Как будто принюхивается. Я не пользуюсь духами. У меня на них просто нет денег.

Так что зря, он там пытается что-то унюхать. Запах порошка только почувствует, да дезодоранта, которым я мажу подмышками.

Мы спускаемся к выходу.

- Скажите адрес, куда мы направляемся. Я за вами поеду, - доставая ключи от своей машины, прошу Сергея Борисовича.

- Ты со мной едешь, - отрезает он.

Вскидываю на него удивлённый взгляд. Не понимаю, какая разница, кто и каким способом доберётся до места деловой встречи?

- Мне неудобно будет после встречи, добираться снова до работы, чтобы забрать машину, - аргументирую я.

- Я не ясно сказал? - в голосе Сергея Борисовича слышится предупреждение.

Приходится согласиться. Напротив входа стоит машина представительского класса. Вижу как водитель, увидев Сергея Борисовича, открывает заднюю дверь.

До ресторана мы добираемся быстро.

Ресторан производит впечатление места, где заключают серьёзные сделки за ужином.

Интерьер сочетает строгую элегантность и сдержанную роскошь. Тёмное дерево, глубокие оттенки серого и бордо, мягкий свет подвесных ламп создаёт камерную, но деловую атмосферу.

Столы стоят на удобном расстоянии, обеспечивая приватность разговоров, а безупречная сервировка подчёркивает статус заведения.

Глава 6

От наглости такого предложения у меня в горле перехватывает. Не знаю, что сказать. Не могу прервать поток его бреда.
- Нет, - справившись с шоком, решительно отвечаю я.

- Дело твоё. Тебе ещё здесь работать.

В салоне повисает тягостная тишина. Я отворачиваюсь к окну, будто за стеклом можно найти спасение. Сердце колотится, руки дрожат.
- Смело, - произносит он. - Однако на одной смелости долго не протянешь.

У меня всё переворачивается внутри. Отворачиваюсь к окну, делая вид, что равнодушна. На самом деле всё внутри вибрирует от напряжения.
- Оступишься хоть раз, - он делает давящую паузу, - пеняй на себя, - ледяным тоном заканчивает он.

Сердце сжимается. Он отступил, но это совсем не значит, что я так легко отделалась. Это приговор.

Он делает паузу. В ней чувствую холод.
- Посмотрим, насколько хватит твоего упрямства, - лениво бросает он.

Сжимаю пальцы в кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладонь. Пусть испытывает. Но я не дам ему использовать себя.

В груди неприятная тяжесть, словно воздух становится тяжелее.

Сергей Борисович сидит неподвижно, сосредоточенно глядя в экран планшета. Даже сейчас работает. А значит, будет требовать такой же отдачи от всех, - мелькает у меня мысль.

Машина плавно сворачивает к офисной парковке. Когда водитель останавливается, он коротко кивает в сторону двери.
- Выходи, - приказывает Сергей Борисович.

Спешу открыть дверь. Сумка зацепляется за дверную ручку, каблук соскальзывает, и я чуть не падаю. Щёки вспыхивают огнём. Хотела выйти как оскорблённая королева, а получилось. что полчилось.

Быстро выбираюсь и захлопываю дверь. Не оглядываясь, направляюсь к своей машине.

Чувствую его взгляд в спину. Холодный, долгий.

Только когда я трогаюсь с парковки, позволяю себе короткий выдох. Его слова и взгляд всё ещё преследуют меня. Кажется, будто он всё ещё рядом и давит на меня.

Через пятнадцать минут подъезжаю к дому Маши и спешу скорее Матвею.

Маша быстро отвечает на домофон и я захожу в подъезд. Как только вхожу в квартиру, меня тут же встречает топот маленьких ножек.
- Ма-а-ма! - Матвей с разбегу врезается в меня и крепко обнимает.

Я опускаюсь на корточки, прижимаю его к себе, вдыхаю любимый детский запах. Как же я люблю своего мальчика.
- Ну что, мой защитник, скучал? - шепчу я ему в волосы.
- Очень! - он кивает с серьёзным видом. - Представляешь, Маша не знает, как правильно рисовать динозавра.

Я смеюсь, глажу его по голове.
- Тогда завтра ты мне покажешь, ладно?
- Договорились! - Матвей широко улыбается и ещё крепче прижимается ко мне.

В этот момент из комнаты выбегает Соня. Кудряшки подпрыгивают в такт её шагам. В руках кукла в платье.
- Тётя Катя! - радостно кричит она и тоже бросается ко мне. - Мы с Матвеем ждали тебя!
- Правда-правда, - поддакивает Матвей и показывает на рисунок. - А ещё мы нарисовали динозавра и принцессу!
- Но у него крылья, - добавляет Соня. - Потому что это волшебный динозавр.

Я смеюсь, обнимая обоих детей. В этот момент тяжесть внутри немного отступает.

Маша выходит в прихожую, вытирая руки о полотенце. Смотрит на нас с улыбкой, но взгляд у неё внимательный.
- Ну, наконец-то маму отпустили, - говорит она. - Как встреча прошла?

Я поднимаюсь, бросая быстрый взгляд на подругу.
- Прошла… - тяну я. - Сложно.
Маша сразу замечает моё колебание.
- Катя, ну ты же знаешь, я не из тех, кто будет вытягивать клещами. По глазам же вижу, что что-то серьёзное.

Я опускаю взгляд, тереблю край рукава.
- Он… сделал мне предложение. Очень… неприличное.
- В смысле?
- В прямом, - тихо произношу я. - Или… ублажать его, или готовиться к проблемам.

- Ублажать? - приподнимает она бровь.

Я показываю ей взглядом на детей, что не для их ушей такие разговоры.
- Пойдём на кухню, я как раз чай заварила, - ту же понимает меня Маша.
- Поиграйте ещё немного, а мы пока чай попьём, - подмигиваю Матвею и Соне, которые тут же уносятся в детскую комнату.

Мы заходим на кухню. Пока Маша наливает чай, я рассказываю ей, что предложил мне Сергей Борисович. Она возмущённо всплескивает руками.
- Ну и тип! - задумывается. - Слушай, не накручивай себя сразу. Может, это проверка. Решил узнать, ты человек с принципами или профурсетка какая-то. Иногда такие… - делает паузу, - давят специально.
- Если это проверка, то слишком жестокая, - криво усмехаюсь я. В груди снова поднимается тяжесть.

Маша сочувственно смотрит на меня.
- Держись и не раскисай. Ты у меня вон какая сильная, - приобнимает меня за плечи. - Посмотришь как дальше будет и там уже думать будем. Может и правда ко мне уйдешь работать, - успокаивает меня Маша.

Мы с Матвеем собираемся. Маша помогает ему натянуть ветровку, Соня делится с ним планами на завтра. У двери дети обнимаются, обещая продолжить игру завтра, а Маша крепко прижимает меня к себе.

- Держись, - шепчет она напоследок.
Я киваю, беру сына за руку, и мы выходим.

Дорога домой проходит тихо. Матвей зевает в детском кресле, его веки тяжелеют. Тянусь рукой и поглаживаю его по темной макушке. Чувствую, как накопившееся за день напряжение отступает.

Я подъезжаю к дому на своей «Хонде», когда на улице уже темно. Фонари загораются один за другим, их свет ложится на асфальт пятнами. Машину ставлю на привычное место, глушу двигатель и несколько секунд сижу неподвижно, собираясь с мыслями.

Выйдя из машины, обхожу её и открываю дверь со стороны Матвея. Он спит, уронив голову набок. Осторожно отстёгиваю ремень, подхватываю его на руки. Он шевелится, но не просыпается, прижимается ко мне.

Поднимаюсь по трём ступенькам к подъезду, прижимая Матвея к груди. Тяжёлый, скоро уже не поднять будет.

Он дышит ровно, голова лежит у меня на плече. Дверь в подъезд с трудом поддаётся, скрипит. Стараюсь удержать равновесие, чтобы не задеть сына о косяк.

Глава 7

Ещё несколько раз пытаюсь провернуть ключ. Но замок остаётся глухим. Тревога нарастает с сумасшедшей прогрессией. Прижимаю Матвея к себе и стучу в дверь. Сначала тихо. Вдруг дедушка всё-таки услышит. Потом громче.

- Дедушка! Это мы, открой! - в моём голосе уже звучат истеричные нотки.

Тишина в ответ. Только собственное дыхание. Сонное посапывание сына прекращается. Матвей шевелится на руках, открывает глаза и тут же хмурится.

- Мам, домой хочу… — его голос сонный, а на носу появляются капризные морщинки.

- Тсс, малыш, - глажу его по спине, стараясь сама не показать тревогу. - Уже дома, вот только дедушка… - голос прерывается, - откроет…

Чувствую, как внутри холодеет.

У дедушки плохой слух, он часто не слышит даже, как звонит телефон. Может, он лёг спать и не слышит стука.

Но что, если… От тревожной мысли кольнуло сердце… Если ему стало плохо?

Стучу ещё сильнее. Звук отдаётся по лестничной клетке.

- Дедушка! - почти кричу.

На устроенный мной шум распахивается дверь напротив. В проёме появляется сосед. В майке и старых трениках. Смотрит хмуро, глаза прищуривает.

- Чего ты здесь разоралась? Ночь на дворе, а ты грохот устраиваешь, - сердито произносит он.

Матвей жмётся ко мне, прячет лицо у меня на плече.

- Простите, - краснею от неловкости. - Дедушка не открывает. Я боюсь, вдруг что-то случилось… - с надеждой на помощь, бросаю взгляд на нашего соседа, Николая Михайловича.

Сосед вздыхает, качает головой, но шаг делает ближе.

- Опять твой старик… — ворчит он, но в голосе уже меньше возмущения и больше участия. - Ладно. Давай попробуем вместе.

Он берёт ключ у меня, пробует провернуть. Всё без толку. Стук его кулака по двери звучит гулко, но изнутри никакого ответа.

- Не открывает… — цокает он языком. - Так, ладно. Попробую через балкон. Если смогу, перелезу. Может, достучусь до вашего.

У меня перехватывает дыхание. Смотрю на его грозную фигуру и вспоминаю какое расстояние между нашими балконами. И меня берут большие сомнения, что он сможет перелезть.

— А это не опасно? - на всякий случай спрашиваю Николая Михайловича.

Не хочу, чтобы из-за нас кто-то пострадал

- Ну, не в первый раз, — бурчит он. - Ваш старик уже однажды уснул так, что ни я, ни участковый достучаться не могли.

Он бросает ещё один взгляд на меня с Матвеем, потом решительно идёт к себе в квартиру.

- Ждите здесь, - бросает он через плечо и скрывается за дверью своей квартиры.

Мы с Матвеем остаёмся в подъезде. Прижимаю сына к себе, стараясь не показать, как сильно дрожат руки. Матвей морщит нос, начинает капризничать, тянет меня за шею и шепчет сонным голосом:

- Мам, хочу домой…

- Потерпи, родной, - целуя его в макушку, шепчу в ответ. - Скоро всё решится.

Секунды тянутся мучительно долго. В подъезде пахнет сыростью, где-то наверху хлопает дверь, потом ещё раз. Соседки-подруги по домам расходятся.

Вздрагиваю от каждого звука, но больше всего пугает тишина за нашей дверью.

Естественно, мысли о самом худшем крутятся в голове. Вдруг с дедушкой случилось беда? Вдруг он лежит там и не может позвать на помощь?

- Мам, - тянет Матвей. - Дедушка спит?

Нервно сглатываю и глажу его по спине. Именно на это я и надеюсь.

- Наверное, - отвечаю тихо, словно сама пытаюсь в это поверить.

Наконец, входная дверь квартиры распахивается. На пороге стоит сосед, и по его лицу я сразу понимаю, что что-то не так.

Он словно потерял дар речи, глаза отводит, кулаки сжимаются и разжимаются.

- Там… - произносит он хрипловато и замолкает. — Катя, лучше заходи сама! - мотает он головой в нашу квартиру.

Меня словно кипятком ошпаривает. Неужели случилось самое страшное.

Николай Михайлович забирает у меня Матвея. И опять нетерпеливо кивает в сторону входа.

- Сейчас вернусь, - говорю нахмурившемуся Матвею.

Осторожно вхожу в квартиру. В прихожей всё как обычно. Все на своих местах. Только вот из дедушкиной комнаты дует прохладный сквозняк, который сейчас, мне кажется, ледяным.

Странная тишина стоит в квартире.

Замираю у двери в его комнату. Сердце колотится так, что чувствую, как его удары отдаются в ушах. Собравшись с духом, делаю шаг в комнату.

Дедушка сидит в кресле. Голова опущена, руки лежат на подлокотниках. На первый взгляд он просто спит. Но слишком неподвижно, слишком крепко. Я останавливаюсь в двух шагах, глотаю воздух.

- Деда… - зову я тихо.

Никакой реакции. Ни движения век, ни вздоха.

- Дедушка, проснись, - голос срывается.

Тишина.

- Мам, дедушка не слышит, - раздаётся сзади шёпот сына.

Матвей жмётся к моим ногам. Чувствую, как его ладошки дрожат.

Делаю шаг вперёд и кладу руку на плечо отца. Он не двигается. Словно окаменел.

- Дедушка! - трясу его, в груди поднимается паника. - Дедушка, проснись!

Ни звука, ни вздоха. Словно умер.

Я отдёргиваю руку и хватаюсь за рот, чтобы не закричать.

Нет! Только не это!

Глава 8

Сосед, Николай Михайлович заходит в комнату. Смотрит на меня с сочувствием.

- Скорая едет, - бросает он, глядя на дедушку.

- Спасибо. - киваю ему. - Посидите с Матвеем, пожалуйста. Пусть он этого не видит.

Он берёт сына за руку и уводит его в зал. Дверь прикрывается, и я остаюсь одна с дедушкой. Смотрю на его лицо, беру за руку. Пальцы холодные, кажутся безжизненными.

В голове всплывают одна за другой картинки.

Как он встречал меня, когда я приехала в город поступать в колледж. Как тащил мой тяжёлый чемодан и шутил, что полсела в него запихала. Как подбадривал, когда я переживала из-за экзаменов или ссор с однокурсниками. Как умел рассмешить, когда казалось, что всё идёт наперекосяк.

Воспоминания перетекают к знакомству с Сашей, своим мужем. До сих пор не могу поверить, что море забрало его у меня.

Вспоминаю нас поставили вместе на дежурство. С этого и началось наше более близкое общение.

Резкий стук в дверь возвращает меня в реальность. В комнату заходят врачи скорой помощи. Я отступаю к стене.

- Освободите место, - говорит женщина в медицинской форме.

Они переглядываются и аккуратно перекладывают дедушку с кресла на пол. Один врач проверяет пульс, другой уже достаёт приборы.

Мужчина в перчатках открывает чемодан, достаёт электроды, зачем то потирает их друг об друга.

Раздаётся короткая команда. Тело дедушки вздрагивает от разряда. На экране прибора тянется ровная линия. Замираю, сжав кулаки до побелевших костяшек.

Второй разряд. Линия всё такая же прямая. Сердце сжимается, в ушах нарастает гул.

- Ещё раз, - бросает врач.

Третий разряд. Линия вдруг дрожит и начинает ритмично подпрыгивать.

- Есть! - восклицает женщина и смотрит на коллегу. – Запустили.

Они тут же начинают действовать быстрее. Поднимают дедушку с пола, перекладывают на носилки, которые я и не заметила сразу. Смотрела только на дедушку.

Аппаратура пищит, воздух в комнате кажется слишком тяжёлым. Врачи вывозят его из комнаты. Быстрее бросаюсь к ним и спрашиваю, куда его отвезут.

- Городская, реанимация, - коротко отвечает мужчина.

Благодарю их чувствую, как ноги почти не держат меня от облегчения. Всё внутри дрожит.

В квартире становится неприятно тихо. Провожаю дедушку до корой. Неотрывно смотря на него. Провожаю взглядом скорую и с тяжелым сердцем возвращаюсь домой.

Я хотела поехать с ним. Но врачи сказали ,что мне сегодня там делать нечего. Всё равно мне никто только ничего сегодня не скажет.

Возвращаюсь в квартиру, Матвей сидит на диване рядом с соседом, который его приобнимет. Матвей притихший и растерянный, смотрит на меня большими глазами.

Николай Михайлович тяжело поднимается, выпрямляет спину и глухо говорит:

- Ну, мне пора. Утром на работу вставать, - идет к входной двери. - Держитесь, - бросил он напоследок и выходит.

В квартире становится ещё тише, чем было до этого.

- Мам, - тихо тянет Матвей, не сводя с меня глаз. - А что с дедушкой? Почему его увезли?

Присаживаюсь рядом на диван, обнимаю его за плечи.

- Дедушке стало плохо, - говорю как можно спокойнее. - Его отвезли в больницу, чтобы врачи помогли ему.

- Он вернётся? - заглядывая мне в глаза, спрашивает Матвей.

- Очень надеюсь, - шепчу, целуя его в макушку.

Матвей кивает. Однако вижу, что тревога в его глазах никуда не уходит. Глажу его по спине, уговариваю идти в спать.

В нашей комнате укладываю Матвея. Он долго ворочается, цепляется за мою руку и просит побыть с ним.

Не знаю, сколько проходит времени, когда наконец его глаза слипаются и дыхание становится ровным.

Остаюсь один на один с собой. Ложусь рядом с сыном. Так не очень страшно и одиноко.

Знаю, что сон не придёт. Перед глазами снова ровная линия на мониторе, тело дедушки, вздрагивающее от разряда. Всё это крутится и крутится перед глазами, не отпуская.

Переворачиваюсь на бок, Обнимаю Матвея и слушаю его дыхание ровное, надеясь найти хоть чуть чуть спокойствия.

Понимаю, что ночь будет очень долгой.

Мысли сами лезут в голову. На работе завтра опять неизвестность, а мне теперь однозначно придётся отпрашиваться.

По-другому никак.

Нужно навестить дедушку, поговорить с врачом, узнать, что с ним и какие прогнозы. И если раньше я могла оставить Матвея с дедушкой хоть на пару часов, то теперь это невозможно. Придётся как то выкручиваться, надеяться на Машу. Но она тоже занята, и сможет помочь только вечерами.

От этих мыслей становится ещё тяжелее. Всё наваливается сразу, и кажется, что сил не хватит.

На утро просыпаюсь с трудом, едва разлепляю глаза. Удалось поспать всего пару часов, и то урывками.

Первым делом нахожу номер больницы и звоню. В трубке сухой голос сообщает: состояние у дедушки тяжёлое, но стабильное. Диагноза не называют, говорят лично узнавать у врача. Сдерживаю себя, чтобы не начать ругаться. Благодарю и кладу трубку.

Встаю, бросаю взгляд на Матвея. Он спит, тихо посапывает, и мне хочется дать ему ещё немного поспать.

Тихо выхожу из комнаты. Делаю всё как обычно. Умываюсь, ставлю чайник, готовлю завтрак. Только теперь готовлю на двоих, и мысль об этом тяжестью отзывается в груди.

Почему дорогие и любимые люди покидают меня?

Сначала пожар унёс маму и папу, потом Саша пропал на вахте. Теперь дедушка…

Шумно вздыхаю и приказываю себе не расклеиваться.

Приготовив завтрак, бужу Матвея, мы едим и быстро собираемся. Я помогаю ему одеться, расчёсываю волосы, поправляю одежду.

Он всё ещё сонный, и такой милый, что хочется затискать его и зацеловать сонную мордашку.

Мы выходим из квартиры, спускаемся вниз, и я завожу нашу старенькую хонду. Она фыркает и ворчит, но всё-таки послушно заводится.

Завожу Матвея в садик еду дальше. Радуюсь, что успеваю вовремя на работу.

В приёмной сразу принимаюсь дела. Сортирую входящие бумаги, раскладываю папки по срочности, проверяю почту и звонки.

Глава 9

Иду к кофемашине, не очень твёрдой походкой. От его пугающего взгляда, это не удивительно. Ставлю чашку, нажимаю кнопку и слушаю, как она гудит.

Волнуюсь, вспоминая тяжёлый взгляд, которым Сергей Борисович будто просканировал меня с ног до головы. Передёргиваю плечами, пытаясь сбросить это ощущение.

Возвращаюсь к своему столу с чашкой кофе. Смотрю на папки и затем на кофе в своей руке. Папки одной рукой точно не подниму. Придётся идти в два захода.

Захожу в кабинет с чашкой и стопкой папок. Ставлю кофе перед ним, рядом аккуратно кладу папки.
- Сейчас вернусь, - тихо говорю и поворачиваюсь к двери.
- Я не отпускал, - резко рявкает Сергей Борисович.

Замираю на месте, будто вкопанная.
- Я… я за остальными отчётами, - выдыхаю испуганно, оборачиваясь к нему.

Он поднимает глаза от бумаг, медленно откидывается в кресле, не сводя с меня взгляда.
- В первую очередь ты должна приносить мне план встреч на день и бумаги, которые требуют подписи, - произносит он, выделяя каждое слово.

Я едва удерживаюсь, чтобы не закатить глаза. А как же его же собственные слова про «кофе и отчёты»? Внутри всё бурлит от возмущения. Хочется зарычать, ткнуть его носом в противоречия, но я только сильнее сжимаю пальцы.
- Поняла, - коротко отвечаю и торопливо выхожу. Спешу собрать оставшиеся папки и план встреч, чтобы больше не нарваться на его раздражение.

Возвращаюсь в кабинет с оставшимися папками и планом встреч. Кладу всё на стол, стараясь не шуметь. Он берёт листы, мельком пробегает глазами и сразу задаёт вопрос:

- Первая встреча у меня во сколько?

- В одиннадцать, - без запинки отвечаю я.

- Где?

- В вашем кабинете.

- С кем?

Замираю на секунду, вспоминая.

- С Голубевой из финансового, - говорю, стараясь звучать уверенно.

Он медленно кивает, но глаза его не смягчаются.

- Хорошо. А три часа?

Смотрю в план, в его руках, чтобы убедиться, Тут же ловлю на себе его тяжёлый взгляд.

- Я… хотела уточнить… - начинаю.

- Ты должна знать всё наизусть, - резко обрывает он.

В горле пересыхает. Стараюсь вспомнить. Я ведь пробегалась глазами утром, по его списку дел и встреч на сегодня.

- В три - выездная встреча с партнёрами.

Он чуть приподнимает бровь.

- Можешь, когда хочешь, - с сарказмом бросает он.

Прикусываю язык, чтобы не сказать ничего лишнего. В этот момент он открывает одну из папок, пробегает отчёт глазами и хмурится.

- Где подпись начальника отдела? - бросая раскрытую папку на стол, поднимает на меня глаза.

- Потому что… - запинаюсь, не ожидая такого вопроса. - Потому что он принёс вчера поздно вечером, - сочиняю на ходу, - и у меня не было возможности…

- Не было возможности? - нагло обрывая меня, он почти усмехается, но холодно. - Это твоя работа - проверять.

Кровь приливает к лицу, внутри всё клокочет. Я прекрасно понимаю, что вина не моя.

- Исправлю, - сна выдохе произношу в ответ

Он закрывает папку.

- Исправь, - отрезает и возвращается к бумагам, словно меня больше не существует.

Едва сдерживаюсь, чтобы не начать оправдываться. В груди всё кипит. от возмущения.

Понимаю, что он меня теперь специально проверять будет ведчиво и придирчиво.

Я стою рядом, наблюдая, как Сергей Борисович просматривает одну папку за другой. Он перелистывает бумаги сосредоточенно. Его движения точные и резкие.

Мне кажется, что он раздражается всё сильнее именно оттого, что больше не находит ошибок. Пальцы его перелистывают и перелистывают страницы.

Стою, не решаюсь уйти. Он ведь меня не отпускал.

Стараюсь не шевелиться, чтобы не привлекать внимания. Мысленно ругаю себя. Утром сама не проверила все отчёты внимательно.

Хотя это и не удивительно, что я упустила отсутствие подписи. Ночью почти не спала и до сих пор переживаю за дедушку.

Сергей Борисович закрывает очередную папку и коротко бросает:

- Вызывай всех по одному. Список скину на почту.

Едва удерживаюсь, чтобы не выдохнуть с облегчением, киваю и выхожу. В голове мелькает мысль. Удивительно, что он не проверил мой отчёт?

Или решил меня на "десерт" оставить?

Рабочая суета тут же накрывает меня с головой. Телефон звонит, почта требует внимания, на стол ложатся новые бумаги. Захожу в электронку, список уже там. Начинаю обзванивать начальников.

Они заходят к нему по одному. Встречи длятся минут по двадцать-тридцать. На выходе у всех одинаковый вид. Встревоженный. Все молча и торопливо покидают приёмную, уходя в свои кабинеты.

Смотрю на их спины и чувствую, как холодок пробегает по спине.

Похоже, я последняя буду, кого он вызовет для личной беседы, - вспоминая свою мысль про "десерт", со страхом думаю я.

Дорогие друзья!

Дальше главы будут выходить через день. В ожидании следующей главы, приглашаем вас в нашу новинку:

Ищу маму себе и папе

18+

https://litnet.com/shrt/F2V2

Глава 10

Время уже почти обеденное, а я всё ещё здесь, не смогла отпроситься, чтобы съездить к дедушке.

По телефону мне каждый раз отвечают одно и то же: состояние тяжёлое, но стабильное.

Эти слова уже звенят в голове, и легче от них не становится. Я даже залезаю в интернет, чтобы понять, что значит это "тяжёлое стабильное". Нахожу объяснение. Тяжёлое, но контролируемое, без резких ухудшений.

От этого ничуть не легче.

Начальники заходят в кабинет к Сергею Борисовичу один за другим. И каждый потом выходит мрачнее, чем заходил. Красные лица, потупленные взгляды и ни слова. Просто молча исчезают в коридоре.

Глядя на них, чувствую, как внутри всё сжимается.

Через равные промежутки времени раздаётся его голос из кабинета:

— Катерина, кофе.

Я послушно иду к кофемашине. Каждый раз, ставя кружку перед ним, чувствую на себе его взгляд. Он принимает чашку молча или коротким кивком, но я замечаю, как его глаза становятся всё суровее. От этого у меня в животе будто тяжёлый камень растёт.

Мысль, что меня он оставил себе на десерт, только крепнет.

Работа вроде идёт. Звонки, письма, бумаги. Но всё делаю на автомате. Мысли крутятся вокруг дедушки и того, когда придёт моя очередь.

И вот выходит последний начальник отдела. Финансового. Он бросает на меня сочувственный взгляд. Не успеваю его ни о чём спросить, как он торопливо покидает приёмную.

Сердце уходит в пятки. Чувствую, что это плохой знак.

Не успеваю даже додумать эту мысль, как в селекторе раздаётся властное:

— Катерина, ко мне.

Нервно сглатываю. Предчувствие подсказывает, что надо готовиться отстаивать себя. Или отбиваться от непристойных предложений.

Открываю дверь и захожу в кабинет. Внутри тише, чем в приёмной, и эта тишина давит сильнее любых слов. Сергей Борисович сидит, откинувшись на спинку своего дорогого кресла. Он поднимает на меня взгляд. Тяжёлый, как будто заранее ищет во мне слабое место.

— Подойди, — коротко говорит он.

Мои шаги звучат в моих ушах слишком громко. Становлюсь напротив его стола.

Сергей Борисович берёт тот самый лист и протягивает его мне.

— Ознакомься, — произносит он ровно, без тени улыбки.

Я тяну руку за документом и замечаю, как пальцы дрожат. Взяв лист, опускаю глаза и вчитываюсь в строчки.
Это целая таблица моих зарплатных выплат и отработанного времени. Сердце сжимается, когда дохожу до конца. Там сумма, почти в двести тысяч, с пометкой "переплата".

Как такое может быть?! Не я же сама себе зарплату начисляла. Но этот факт, похоже, совсем не волнует нового босса.

Возвращаю свой взгляд к Сергею Борисовичу.

Он сидит, откинувшись на спинку кресла, и наблюдает, как я читаю. В его глазах читается холодная оценка.

Внутри что-то стягивает. Вот он и рычаг давления. Если он сейчас скажет, что с меня эту сумму начнут высчитывать, я не смогу гасить долги по кредитам, которые остались после пропажи мужа.

А значит, снова начнут капать драконовские проценты.

Снова опускаю глаза к документу, продолжая изучать цифры. В голове прокручиваются варианты. Может, бухгалтерия ошиблась? Может, мне просто объяснят, как это исправить?

Сердце сжимается от мысли, что теперь я даже уволиться не смогу. Из-за этого долга.

Сергей Борисович не сводит с меня глаз. Кажется, он точно знает, что я думаю, и это чувство делает его давление почти осязаемым.

— Ты видишь? — наконец произносит он ровным, низким голосом, словно проверяя, понимаю ли я, что там написано.

Поднимаю взгляд, слегка киваю. Внутри всю меня колотит, и слов для ответа я не нахожу. Кажется, любое неверное движение может стать лишним поводом для давления.

Сергей Борисович внимательно смотрит на меня, не спеша, проходится по моей фигуре.

— Вчерашнее предложение, — произносит он и замолкает, заставляя мои нервы напрячься до невозможности, — всё ещё в силе. - Он снова делает паузу. - Всё, что тебе нужно сделать, это встать на колени и послушно открыть ротик. И все твои финансовые проблемы могут закончиться в один момент.

Я застываю, ощущая, как холодок пробегает по спине. Каждое его слово как удар. По мне, по моим нервам.

— А если я откажусь? - едва слышно произношу я.

Борис Сергеевич смотрит на меня. Не спешит отвечать.

Внутри всё холодеет от его взгляда, похотливого и липкого. Но мне необходимо знать все варианты. Потому что на то, что предлагает он, я точно никогда согласиться не смогу.

Он словно оценивает, насколько сильно на меня можно давить.

Каждая секунда тянется как вечность. Чувствую, как внутри всё сжимается от страха.

— Если откажешься, — наконец произносит убийственно спокойным голосом, — последствия будут только административные. Указанная сумма будет высчитываться из твоей заработной платы. Пятьдесят процентов, - каждое его слова, как гвоздь в крышку моего гроба. - И можешь забыть об административных и больничных, - кривит он губы в победной усмешке.

Слова Сергея Борисовича звучат для меня как приговор.

Дорогие друзья!

Не забывайте про волшебные кнопочки.

Глава 11

Растерянно смотрю на Сергея Борисовича.
Он в ответ нагло меня рассматривает. Мне кажется, что этот взгляд раздевает догола, заставляет чувствовать себя обнажённой прямо здесь, в его кабинете.

Знаю, что не бывает у людей рентгеновского зрения, но ощущение мерзкое, будто он уже прокручивает в голове картинки, что со мной хочет сделать.

От этого внутри всё сжимается, а по коже мурашки бегут.

В мыслях крутятся его слова с угрозами, холодные и расчётливые.

Вспоминаю, как Маша обещала, если что, пристроить к себе.

Интересно, только в ночь можно будет там работать? Чтобы быстрее рассчитаться и уволиться.

Не хочу терпеть подобное. Я не на помойке себя нашла!

Да и я всё ещё питаю малюсенькую, но всё же надежду, что Саша мог спастись.

Цепляюсь за эту мысль, как за спасательный круг.

Собираю в себе остатки смелости, набираю воздуха в грудь.

- Нет, - твёрдо и чётко произношу я.

Сергей Борисович прищуривается. Замечаю на его лице едва заметное удивление. Которое тут же исчезает, сменяясь нечитаемой маской.

Только интерес в глазах продолжает гореть, даже сильнее, чем раньше.

- Ты сама напросилась, Катерина, - угрожающе бросает он. - Свободна.

Он больше не смотрит в мою сторону. Словно я перестала его интересовать. Но я-то понимаю, он отступил, чтобы подготовить следующее нападение.

Понимаю, что никуда он меня не отпустит. Ни к какому дедушке. Даже спрашивать не стоит. Ему плевать на всё, кроме собственных игр.

Поджимаю губы, поворачиваюсь и выхожу из кабинета. Дверь мягко закрывается за спиной.

Сжимаю руки в кулаки от злости. Индюк он напыщенный! Как он смеет так поступать?

Настоящий мерзавец! Пользуется положением и тем, что у меня проблемы!

Извращенец озабоченный!

Я смотрю на зажатый в кулаке документ, пальцы белеют от напряжения. Лист словно жжёт кожу. Решаю, что нужно идти в бухгалтерию и самой всё проверить. Если уж он давит этой "переплатой", то я должна понять, что это за история и как её исправить.

Иду по коридору, каблуки тихо цокают, сердце стучит куда громче.

Кабинет бухгалтерии небольшой, пахнет бумагой и кофе. За столом сидит Марина Викторовна, наш главбух. Женщина строгая, всегда сухая в общении, но справедливая. Поднимает глаза на меня поверх очков.

- Да, Катя? - спрашивает она, откладывая ручку.

- Марина Викторовна, посмотрите, пожалуйста. Мне выдали вот это, - протягиваю лист, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Она берёт документ, шуршит страницами, открывает на мониторе 1С. Пальцы быстро бегают по клавишам, и через минуту на экране - та же таблица. Те же суммы. В конце жирное слово "переплата". Только рядом мелкая приписка: "Высчитать в кратчайшие сроки".

- Как такое может быть?.. - голос срывается, и я чувствую, как перехватывает горло.

Марина Викторовна вздыхает, поправляет очки и смотрит на меня с сочувствием.

- Был устный приказ, - устало начинает она. - Когда у тебя недоработка по часам, начислять тебе повышенную премию. При перерасчёте выяснилось, что документы с твоей премией так и не были подписаны Савелием Ярославовичем.

Меня словно ледяной водой окатили.

- И как мне теперь быть?.. - слова сами вырываются. - Я ведь не сама себе эти деньги начисляла. А новый генеральный грозится, - голос прерывается, и я с трудом сглатываю, - что с меня будут удерживать пятьдесят процентов зарплаты.

Марина Викторовна пожимает плечами. Движение сухое, безысходное.

- Помочь ничем не могу, Катя. Тут формально всё правильно. Попробуй уменьшить сумму вычета. Напиши служебную записку. Укажи, что ты мать-одиночка, алименты тебе не начисляются. Это могут учесть.

Я молча киваю, хотя внутри всё переворачивается.

- И, кстати, - вдруг добавляет она, смотря строго, - ты оформила социальную пенсию по потере кормильца?

Опускаю глаза. Нет. Так и не смогла я принять то, что мой Саша погиб в море. До сих пор жду, когда он живой и невредимый вернётся домой.

Не могу поверить, что так зло судьба могла с нами поступить.

Сколько я инстанций уже обошла, одному богу известно. Даже в розыск хотела подать, но у меня не приняли заявление.

- Я пойду, - ухожу я от темы. - Спасибо, что все объяснили и подсказали.

- Не тяни, Катюш. Его уже не вернёшь, а ты только сама себя мучаешь и свою маленькую семью денег лишаешь, - напутственно произносит Марина Викторовна.

Киваю ей и спешу покинуть кабинет.

Безысходность накатывается с большей силой. Хочется забиться в уголок и переждать, когда все эти неприятности и проблемы кончатся.

Только вот сделать этого мне никак нельзя. От меня зависят жизни, как минимум двух людей. Сына и дедушки.

Приходится взять себя в руки. Настроить на лице равнодушную мину и идти работать.

Возвращаюсь в приёмную. Сажусь за рабочий стол, стараясь выглядеть собранной. Взгляд сразу цепляется за листок, лежащий прямо посередине стола.

Бумага белая, чистая, а на нём крупный, размашистый почерк.

"Минус 10% от премии за отсутствие на рабочем месте. Окулов С.Б."

Внутри всё переворачивается.

Да за что?! Меня не было всего пятнадцать минут! И это даже не перерыв, а по делу. Проверить документы, разобраться в этой чёртовой "переплате".

Прикрываю глаза, чтобы сдержать слёзы обиды. Горло сводит, пальцы сами сжимаются в кулаки.

Он ведь понимает, что я никуда не денусь. И давит именно этим.

Понимаю, что это только начало. Война с новым генеральным началась. И вот его первая атака.

И мне придётся ой как нелегко в этой войне, на выживание.

Глава 12

Дальше начинается какой-то ад. От Сергея Борисовича сыпятся задания одно за другим. Не успеваю сдать одно, как он уже кидает следующее. И каждые полчаса обязательно:

- Екатерина, кофе.

Хоть бы его разорвало от такого количества кофе, - зло думаю я, ставя очередную чашку под нос этому самоуверенному мерзавцу.

Я с ног сбиваюсь, ношусь по его поручениям, а он словно наслаждается тем, что я должна ещё и обслуживать его прихоти.

Теперь, без предупреждения, с рабочего места не ухожу. Стоит выйти на пять минут и на столе уже может лежать очередная записка.

Поэтому каждый раз, когда он нагружает меня заданиями, требующими беготни по отделам, я сперва докладываю ему по селектору.

- Сергей Борисович, иду туда-то, делаю то-то.

Он каждый раз бросает сухое ясно, или просто угу. Но мне этого достаточно. Больше видеть на своём столе бумажку с минусом к премии я не хочу.

Кручусь как белка в колесе и даже подумать не успеваю, как выкрутиться из всей этой ситуации. Работаю на автомате, стиснув зубы, будто бегу по кругу, и конца этому нет.

Ближе к концу рабочего дня раздаётся звонок на мобильный.

Экран светится незнакомым номером. По позвоночнику тут же пробегает холодок, будто предвестник новых неприятностей.

Но страшнее всего другое. Я боюсь, что это может быть звонок из больницы, где лежит дедушка.

Застываю, телефон вибрирует на рабочем столе, сердце колотится где-то в горле.

Неуверенным движением беру мобильник, нажимаю принять вызов и прикладываю его к уху.

- Да, - испуганным голосом произношу в ответ.

В этот момент открывается дверь кабинета Сергея Борисовича, он выходит, останавливается в дверях и сверлит меня взглядом.

Телефон вибрирует на столе, сердце тут же уходит в пятки. Беру трубку, жму "принять вызов".

- Приёмное отделение городской больницы. Соколова Екатерина Сергеевна? Подтвердите, пожалуйста, - слышу в рубке сухой женский голос.

- Д-да, это я, - губы еле слушаются.

- Вы родственница Агеева Ивана Егоровича? Назовите дату его рождения.

- Двадцать восьмое марта, - выдыхаю, чувствуя, как дрожат пальцы.

- Спасибо. Вам нужно срочно приехать. Состояние пациента Агеева ухудшилось, требуется ваше присутствие. Сможете быть в ближайшее время?

У меня словно землю из-под ног выбили. В висках гул, дыхание перехватывает.

Поднимаю глаза и встречаю взгляд Сергея Борисовича. Он стоит у моего стола, словно вырос из ниоткуда. Смотрит строго, пристально, будто просвечивает насквозь. В его взгляде нет сочувствия, только холодный контроль.

- Проблемы? - голос у него ровный, но от этого ещё страшнее.

- Это больница, - отвечаю, сглатываю, чтобы голос не дрогнул. - Дедушка. Мне нужно ехать сейчас.

Он медленно кладёт на стол папку, не сводя с меня глаз. Я чувствую, как этот взгляд давит сильнее слов из трубки.

- Через час это должно быть у меня в готовом виде, - произносит он, словно ничего не слышал.

- Дедушке стало хуже. Они ждут меня. Срочно… - тихо, почти шёпотом произношу я.

Он прищуривается, его взгляд становятся ещё тяжелее. Неужели он такой бездушный мерзавец, что не отпустит меня в больницу?

- Отработаешь завтра. Едь, - бросает он и уходит в свой кабинет.

Я всё ещё держу телефон у уха. В трубке повторяют: «Мы ждём вас». А я застряла между этим всем.

Слова Сергея Борисовича прозвучали так, что даже идиоту будет понятно, что совсем не работу он имеет в виду.

Понимаю, выбора у меня сейчас нет вовсе.

Я вылетаю из офиса почти бегом. Пальцы всё ещё сжимают телефон, ладонь мокрая от пота. В голове звенит одно, "срочно приезжайте".

Сажусь в свою старенькую хонду, завожу. Двигатель фыркает и ворчит, как всегда, но сейчас это выводит из себя. Хочется, чтобы машина летела, а не тащилась, как черепаха.

На светофоре кулаки так сжаты, что костяшки белеют. Перед глазами всплывает лицо дедушки - спокойное, когда он провожал меня в институт. Усталое, когда я забегала к нему вечером после работы. А теперь он там, между жизнью и смертью.

Мысли перескакивают. В ушах снова звучит голос Сергея Борисовича. Его "едь" было сказано так, будто я теперь в долгу перед ним. Ни как работник, как рабыня.

Холодок пробегает по коже. Даже тут, в машине, даже в этот момент, когда я лечу к дедушке, он будто не отпускает меня.

Подъезжаю к больнице. Выхожу, почти бегу ко входу. У первой попавшейся медсестры на первом этаже, узнаю куда мне идти дальше.

Она терпеливо узнает у меня кто я и к какому пациенту. В глазах её мелькает что-то непонятное. То ли сочувствие, то ли ещё что-то.

Она мне объясняет куда мне нужно идти и вот я бегу по длинному коридору. Белые стены, запах антисептика, и каждый шаг отдаётся в висках гулом.

У дверей реанимации меня встречает медсестра.

- Вы - Соколова Екатерина Сергеевна? - кивает она. - Подождите здесь, врач сейчас выйдет.

Сажусь на железную лавочку. Ноги дрожат так, что едва удерживаю равновесие. В голове пустота, только одно желание. Услышать, что дедушка держится.

Кажется вечность проходит, прежде чем появляется доктор. Он смотрит на меня уставшим взглядом.

- Соколова? - уточняет он.

Я быстро вскакиваю с места, активно кивая головой. Замираю в ожидании слов доктора.

Дорогие друзья!

В ожидании следующей главы, приглашаем вас в новую историю:

Сердце на поводке

18+

https://litnet.com/shrt/U7wk

БЕЗ ЖЕСТИ!

Глава 13

- Мы делали всё возможное, но спасти его не удалось, - сухо звучат слова доктора.

Боль простреливает насквозь. Воздух в горле застревает, я не могу вдохнуть. Мир будто проваливается сквозь пол. Ноги подкашиваются, хватаюсь рукой за стену, чтобы не рухнуть прямо здесь.

- Нет… - губы сами шепчут, но голос еле слышен.

Доктор что-то говорит дальше. Его слова доносятся глухо, как через воду.

- Мы сделали всё возможное… сердце не выдержало…

Я слышу, но не понимаю.

Внутри разрастается пустота.

Слёзы сами катятся по щекам, горячие, обжигают кожу. Я прикусываю губу, чтобы не разрыдаться в голос.

Ко мне подходит непонятно откуда взявшаяся медсестра, кладёт ладонь мне на плечо.

- Нужно оформить документы. Соберитесь.

Медсестра убирает руку с моего плеча, я киваю и иду за ней.

Всё делаю на автомате. Подписываю бумаги, слушаю сухие инструкции. Где забрать вещи, где оформить свидетельство. Слова проходят мимо, я просто ставлю подписи там, где показывают.

В груди пустота, но мысли цепляются за другое.

Что теперь будет? Дедушкина квартира ведь муниципальная. Ни я, ни Матвей в ней не прописаны. А это значит, нас могут выселить в любой момент, как только информация дойдёт до нужных органов.

А ещё похороны. Их нужно организовать. Только вот на что?

Денег нет. От слова совсем. И зарплата теперь наполовину меньше будет, из-за этой чёртовой «переплаты».

Смотрю на свои руки с документами. Они дрожат.

Кажется, что на сама жизнь встала против меня. Я даже вздохнуть нормально не могу.

Проблемы валятся одна за другой, как снежный ком, и конца этому не видно.

Выхожу из больницы, прижимаю к документы. Ноги будто налиты свинцом, каждый шаг даётся с трудом. На улице уже начинает темнеть, воздух холодный. Он чуть приводит в чувство.

Подхожу к машине, открываю дверь, опускаюсь на сиденье. Захлопываю за собой дверцу и только тогда позволяю себе выдохнуть.

Слёзы сами наворачиваются на глаза. Утыкаюсь лбом в руль и наконец позволяю себе расплакаться. Тихо, глухо, так, чтобы никто не услышал.

Всё, что копила внутри, прорывается сейчас.

Даю себе немного времени выпустить всю накопившуюся боль. Совсем чуть-чуть поплачу и поеду за сыном.

Как ему сказать о том, что и дедушки с нами теперь больше нет?

Вытираю глаза тыльной стороной ладони, глубоко вдыхаю. Надо собраться. Матвей не должен видеть меня в таком состоянии. Он и так слишком много понимает, хоть и маленький.

Завожу двигатель и еду к детскому саду. Дорога сливается в сплошное серое пятно, мысли гудят в голове.

На площадке перед садиком дети ещё играют. Воспитательница ведёт их в раздевалку. Среди них я сразу вижу своего. Матвей бежит, смеётся, машет мне рукой. Сердце сжимается. Вот как ему сказать?

Я стараюсь улыбнуться, когда он кидается ко мне и обнимает. Его маленькие руки, как спасательный круг, вытаскивающий меня из пучины проблем, заставляющий не опускать руки.

- Мам, смотри, я сегодня сам кроссы завязал! - с гордостью показывает он ногу.

Я опускаюсь на корточки, глажу его по голове. Говорю, что он молодец, хотя в горле стоит ком.

- О-о-о! Тётя Маша! - радостно восклицает Матвей.

Замечаю как маленькая фигурка несется мимо нас. Соня падает в объятия Маши. Та её подхватывает и кружит.

Маша останавливается и бросает на меня взгляд. По моему виду понимает, что-то случилось.

Он опускает Соню на землю, берёт её за руку, подходит ко мне и внимательно смотрит в глаза.

- Катюш?.. - тихо произносит Маша.

Я быстро опускаю взгляд, стараюсь улыбнуться для Матвея.

- Потом расскажу, - выдыхаю я, но голос всё равно предательски дрожит.

Она ничего не переспрашивает. Только чуть крепче сжимает мою руку, словно обещая: «Я рядом. Разберёмся».

Матвей и Соня уже наперебой гадают поедем мы по домам или в гости к кому-то из нас пойдём. Их звонкие голоса как резонанс с моим состоянием внутри.

Мы вчетвером идём к машине. Маша предлагает поехать к ней:

- У меня борща целая кастрюля, оливье вчера накрошила, и булочки ещё вкусные остались.

Я краем глаза смотрю на Матвея. Он кивает с таким энтузиазмом, что поддаюсь на уговоры подруги.

- Ладно, - тихо соглашаюсь я.

Дорога проходит быстро, дети щебечут на заднем сиденье о своём.

У Маши дома запах еды окутывает сразу с порога. Мы садимся за стол. Под весёлые разговоры и смех детей еда почти не чувствуется. Ем потому что надо.

Детские тарелки пустеют, и Матвей с Соней уносятся в детскую, их голоса уже доносятся оттуда.

Я глубоко вздыхаю, собираюсь с духом и начинаю рассказывать. Сразу не решаюсь рассказать про дедушку. Поэтому начинаю с начала.
Рассказываю про то, как нашли переплату. Про то, что с меня собираются удерживать половину зарплаты. Про то, как новый босс уже штрафанул меня на десять процентов премии.

Маша хмурится, глаза её становятся всё серьёзнее.

- И это ещё не всё, - добавляю я глухо, чувствуя, как подступает ком. - Сегодня… звонили из больницы. Дедушки больше нет.

Маша смотрит на меня несколько секунд расширенными глазами, а потом сгребает меня в охапку. Обнимает крепко-крепко, как будто силой хочет вытянуть из меня всю боль.

- Катя… - только и шепчет она, не отпуская.

Позволяю себе чуть расслабиться в объятиях подруги. Маленькая передышка перед новой борьбой за выживание.

Глава 14

Мы с Машей сидим на кухне. Дети в детской смеются, вроде устраивают новый дом судя по звукам. Их звонкие голоса немного перекрывают тяжесть момента.

Чашки остывшего чая стоят между нами, а я всё никак не решаюсь начать.

- Маш, я даже не знаю, за что хвататься и с чего начать, - выдыхаю я, глядя в стол. - Похороны… деньги… квартира.

Слова звучат обыденно, но внутри у меня всё сжимается.

Маша сразу хмурится.

- С похоронами разберёмся. Ты не одна, ясно? - твердо заявляет подруга. - Я помогу. А квартира… давай подумаем. Дедушкина ведь муниципальная?

Печально киваю.

- Ни я, ни Матвей там не прописаны. Как только дойдёт до муниципалитета, нас могут выселить, - больше для себя говорю горькую правду.

- Ну, не сразу же, - отрезает она. - Будем искать варианты.

Прячу лицо в ладонях.

- Денег у меня совсем нет. Зарплата теперь наполовину меньше пока эту переплату не высчитают. Премию тоже урезал… Я не знаю, как всё потянуть.

Маша тянется через стол и сжимает мою руку.

- Всё потянем. Сначала похороны. Потом будем разбираться с остальным. Ты только держись, поняла. Нечего нос вешать!

Она сжимает мою руку сильнее, глядя прямо в глаза.

- Смотри, первым делом у нас похороны. Тебя должны отпустить. До пяти дней административного по закону даётся, при потере близких родственников. Напишешь заявление.

Я моргаю, пытаясь собраться с мыслями.

- Думаешь, он подпишет? - в голосе слышится сомнение.

- Обязан подписать, - жёстко отвечает Маша, даже не сомневаясь. - Неважно, кто там у вас сейчас главный индюк. На такие вещи не имеют права закрыть глаза.

Она чуть наклоняется ближе, будто вбивает в меня смысл слов и уверенность.

- И ещё. Обязательно напиши заявление о материальной помощи. Как матери одиночке тебе должны помочь. Пусть выделяют. Хоть что-то, но будет.

В груди дрожит. Маша того не желая, надавила на моё больное место.

- Я даже не знаю, у нас таких не пишут вроде… Я даже не знаю что там писать нужно, - произношу я тихо.

- Будешь первая. Вместе напишем, я помогу, - уверенно кивает Маша. - Завтра придёшь, сразу все это своему индюку на подпись и отдашь. Это важно. А похороны мы вместе организуем. Если с кремацией, и без большого застолья, можно тысяч в шестьдесят-семьдесят уложиться.

У меня глаза на лоб лезут. Для меня и эта сумма сейчас огромная.

- У меня нету столько, - мотаю головой.

- За то у меня есть, - заявляет Маша. - И не вздумай тут из себя гордую строить. Потом отдашь. И не спорь! - отрезает она, видя что я готова возразить. - И вообще, ты мне тоже помогала. Теперь моя очередь, - добавляет Маша мягче.

Я киваю, но глаза снова наполняются слезами. Маша замечает, поднимается и обнимает меня крепко-крепко, не давая раскиснуть.

- Всё сделаем. Потихоньку, шаг за шагом. Вытянем.

С Машиной помощью я всё же пишу заявление. И на административный, и на материальную помощь.

Она диктует, я пишу, потому что мысли в голове совсем концентрироваться не хотят.

Мы вместе продумываем, что и как делать дальше. Решаем, что поминки организуем дома. Родственников у нас почти нет, так что всё должно выйти и скромно, и бюджетно.

Маша даже уговаривает остаться на ночь, но и сыну и мне нужны сменные вещи.

- Значит надо дежурные сюда тебе привезти, - командует подруга.

Когда-то и я так командовала ей, когда у неё погиб муж, и Маша не знала за что хвататься.

Позже мы с Матвеем возвращаемся домой. По дороге домой он болтает без умолку, рассказывает про планы с Соней. Что завтра они собирались строить шалаш в садике.

Слушаю краем уха, улыбаясь через силу.

Дома я отправляю его купаться, а сама остаюсь в тишине гостиной. Сажусь на край дивана, вглядываюсь в знакомые стены.

Жить нам тут осталось совсем немного. Уверена, что даже бороться нет смысла. У муниципалитете своих желающих предостаточно.

И куда податься дальше, я ума не приложу. Всё внутри холодеет от этих мыслей.

Матвей выбегает из ванной в полотенце, довольный, с улыбкой до ушей. Машинально помогаю ему одеться в пижаму, вытираю полотенцем волосы. Он уютно устраивается рядом, обнимает меня и вдруг тихо спрашивает:

- Мам, а когда дедушка вернётся?

Сердце тут же сжимается, как в тисках. Застываю, руки замирают.
Сначала хочу отмахнуться, отложить этот разговор. Однако понимаю, что лучше не тянуть. Глубоко вдыхаю, глажу его по голове.

- Дедушки больше нет, зайка, - голос предательски дрожит. - Он умер.

Матвей моргает широко раскрытыми глазами.

- Совсем?.. - уточняет он, будто не верит.

Я киваю и прижимаю его к себе.

- Совсем. Но он всегда будет с нами, здесь, - кладу ладонь ему на грудь, - в наших сердцах.

Матвей хмурит бровки, ещё крепче прижимается ко мне и долго молчит. Потом тихо произносит:

- Я буду его помнить, всегда.

Слёзы катятся сами, но я прячу лицо в его волосы, стараясь не разрыдаться в голос.

Мы лежим так, обнявшись, пока его дыхание не становится ровнее. И только когда он засыпает, я позволяю себе снова расплакаться.

Будильник звонит противным писком. Вскакиваю, будто и не спала вовсе. Всё делаю по привычке. Умыться, разбудить Матвея, приготовить завтрак.

За завтраком, вижу в глазах сына грусть.

Он молча ест омлет, ковыряет вилкой, хотя обычно он болтает без умолку.

- Что с настроением у моего маленького мужчины? - аккуратно спрашиваю я.

Он тяжело вздыхает. Смотрит на меня своими большими карими глазами.

- Я хочу, чтобы дедушка вернулся, - тонким голоском произносит Матвей.

- Сынок так не бывает. Это надо просто пережить, - тихо отвечаю я, поглаживая его по плечу. - Будет не легко, но мы справимся.

Он кивает, не спорит, и от этого сердце сжимается ещё сильнее.

Завтракаем. Выходим. Дорога в садик тянется серым шлейфом, всё привычно. Прохожие, машины, утренняя осенняя прохлада. Только внутри пустота и тяжесть.

Глава 15

Сжимаю блокнот так, будто он может меня спасти. Взгляд Сергея борисовича, как всегда, тяжёлый, словно гвозди вбивает.

Заявления небрежно отбрасываются в сторону его сильной рукой.

Всё! Сейчас он меня уволит. Страшнее этого я ничего представить не могу. Потерять работу сейчас, это конец. Долги, Матвей, похороны, квартира… Всё рухнет.

Но Сергей Борисович меня удивляет.

- На пять дней не отпущу. Три, - отрезает он. - В бухгалтерию сейчас зайдёшь, - добавляет он, беря заявление о материальной помощи

Слежу за его рукой, как он выводит на бумаге. Выдать сто тысяч рублей. Ставит подпись, печать.

Моя челюсть чуть не падает на пол.

Так просто? Не верю своим глазам. Я ждала чего угодно. Язвительных слов, нового шантажа, угроз, но не этого. Да ещё и столько!

В голове рождается мысль, что тут точно какой-то подвох. Он точно не из тех, кто просто так помогает.

- Свободна, - бросает он, не поднимая глаз от бумаг.

Киваю, хотя он этого не видит, и выхожу из кабинета. Ноги ватные, в груди колотится смесь облегчения и тревоги.

Иду в бухгалтерию, сжимая заявление, как будто оно сейчас растает. Марина Викторовна, увидев меня, только кивает, мол, всё видела, всё знаю. Она забирает бумагу, что-то отмечает в компьютере и принтер начинает шуметь, печатая документ.

- В кассу иди, - протягивая мне бумагу из принтера, произносит оню

- Спасибо, - шепчу я, всё ещё не веря, что это происходит.

Следующие три дня пролетают, как в тумане.

Похороны дедушки устраиваем скромные, но достойные. Маша, как и обещала, помогает во всём. Она договаривается с агентством, чтобы всё прошло без лишних затрат.

Матвей держится молодцом, хоть и видно по нему, как он грустит. Они часто с дедом играли, общались. И я понимаю, что он как и я остро чувствует потерю близкого человека. Обнимаю его покрепче и почаще.

Накануне выхода на работу мы с Матвеем сидим у Маши в гостях. Соня и Матвей играют в комнате, строят какой-то замок из подушек, а мы с Машей сидим за столом, пьём чай. Разговор, как всегда, заходит о квартире.

- Я узнаю через знакомую, - размешивая ложкой сахар, произносит она. - У неё подруга работает в муниципалитете. Может, что-то получится провернуть. Ну, или хотя бы отсрочку выбить.

Качаю головой, глядя в свою чашку. Не очень верю, что что-то получится. Слишком всё зыбко, слишком ненадёжно.

- Маш, это вряд ли. Ты же знаешь, как у нас с муниципальным жильём. Там очередь на годы вперёд. Нас просто выгонят, и всё.

- Ну хоть попробуем, - не сдаётся она, глядя на меня с той своей привычной уверенностью. - Ты не унывай. Прорвёмся.

Киваю, но в груди всё равно свинцовая тяжесть. Прорвёмся, конечно, только как? С половиной зарплаты, долгами и ребёнком на руках? А ещё этот Сергей Борисович…

Ночью мне приснился сон, от которого до сих пор мороз по коже. Он требовал "рассчитаться" за эти сто тысяч.

Очень… страстно требовал.

Его голос, низкий, с хрипотцой, звучал так реально, что я проснулась в холодном поту, проверяя, не стоит ли он у моей кровати.

И сейчас, сидя у Маши, я не могу отделаться от паники. А что, если это не просто сон? Что, если он правда решит, что я теперь ему что-то должна?

- Катя, ты чего? - Маша замечает, как я сжимаю чашку. - Опять накручиваешь?

- Да, - признаюсь тихо. - Маш, мне кажется, он за эти деньги… он же не просто так их дал. Он что-то потребует. Я знаю.

Маша хмурится, её глаза темнеют.

- Если что, плюнь ему в рожу, - жёстко говорит она. - Или в суд подавай. Такие, как он, только и ждут, чтобы ты сломалась. Не давай ему шанса.

Снова киваю, но уверенности её слов не разделяю. Плюнуть в лицо Сергею Борисовичу? Это всё равно что бросить вызов медведю. Он раздавит меня одним взглядом.

Утро следующего дня начинается с привычной суеты. Матвея в садик, себя на работу. В офисе всё как обычно, звонки, бумаги, беготня. Только теперь я каждый раз, заходя в приёмную, жду, что он вызовет меня и скажет что-то, от чего кровь в жилах застынет.

Ровно в девять Сергей Борисович появляется в приёмной, как всегда, уверенный, в своём чёрном костюме, от которого я невольно чувствую себя меньше. Он бросает взгляд на меня.

- Кофе, - коротко приказывает он и скрывается обратно за дверью.

Выдыхаю. Пока ничего. Может, это просто паранойя? Может, он правда просто подписал заявление, и всё? Но в глубине души я чувствую, что-то будет.

Делаю кофе, беру блокнот и иду к нему. Ставлю чашку на стол, стараясь не встречаться с ним глазами. Он сидит, уткнувшись в ноутбук, но я чувствую, как его взгляд скользит по мне, даже когда он молчит.

- План встреч, - бросает он, не отрываясь от экрана.

Быстро открываю блокнот, зачитываю расписание на день. Он кивает, но я замечаю, как его пальцы чуть сильнее сжимают ручку. Это мелочь, но от этого холодок по спине.

- Сегодня вечером. Выездная встреча, - говорит он, наконец поднимая глаза. - Ты едешь со мной.

Внутри всё сжимается. Опять. Как тогда, в машине, когда он сделал своё мерзкое предложение. Паника из сна возвращается, горло пересыхает.

- А… - начинаю я, но он обрывает:

- Это не обсуждается. В шесть будь готова.

Он отворачивается к ноутбуку, давая понять, что разговор окончен. Я киваю, хотя он этого не видит, и выхожу из кабинета.

В приёмной сажусь за стол. Руки дрожат так, что я едва могу держать ручку.

В голове крутится его голос из сна. "Кончай Катерина". И этот взгляд, которым он смотрел на меня только что. Он знает, что мне некуда деваться.

Телефон на столе вибрирует, отвлекая от мыслей. Это смс от Маши. "Узнала. В муниципалитете говорят, можно подать заявление на сохранение жилья. Нужно доказать, что вы с Матвеем там фактически проживаете и близкие родственники Ивана Егоровича. Собери документы, я помогу".

Я читаю сообщение, и в груди теплеет. Хоть что-то. Хоть маленький лучик надежды. Только вот когда я всё это собирать буду? И кто меня отпустит. Если он даже вечера мои занимает работой.

Глава 16

Вцепившись в сумочку, и лихорадочно думаю, что ответить, чтобы и отшить его, и не перегнуть палку. Его слова, пропитанные насмешкой, всё ещё висят в воздухе, и я чувствую, как жар приливает к щекам.

Нельзя ему показывать слабину, но и грубить нельзя. Он мой босс, и соблюдение субординации никто не отменял. Тем более я пока ещё на работе.

- Ничего я не жду, - бросаю я, мельком глянув на Сергея Борисовича.

Он ухмыляется так, что у меня внутри всё сжимается. Эта его улыбка, как предупреждение. Чувствую, что он задумал что-то. И явно не по работе.

Отворачиваюсь к окну, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Машина едет мучительно долго. Время тянется как резина.

Его присутствие давит. Запах его парфюма забивается в ноздри и легкие. Кажется они впитываются в меня и потом я ещё буду чувствовать этот запах, даже когда его уже не будет рядом.

Чувствую, как его взгляды жгут кожу, словно он раздевает меня прямо здесь, в этом салоне, который кажется тесным от его присутствия.

Внутри рождается неуместный трепет, от которого хочется съёжиться. Я не хочу этого чувствовать, но тело помимо моей воли реагирует на его присутствие.

За окном мелькают деревья. Их листва, жёлтая, красная, золотая, должна радовать взгляд. Но все моё внимание сконцентрировано только на Сергее борисовиче.
Я чувствую, что сегодня не будет всё так безобидно как в прошлый раз. Не знаю почему, но я в этом уверена на все тысячу процентов.
Стараюсь отвлечь себя. Смотрю в окно, на заходящее солнце.

Последние тёплые дни, если верить прогнозу. Скоро дожди, холод, слякоть. Я цепляюсь за эти мысли, лишь бы отвлечься от его присутствия.

- Как прошли похороны? - вдруг спрашивает Сергей Борисович.

Его голос звучит неожиданно спокойно, почти буднично.

На мгновение замираю. Поворачиваю голову и удивлённо смотрю на него.

Зачем ему это? Что за внезапный интерес? В его глазах нет сочувствия, только холодная любопытство, как у хищника, который принюхивается к добыче.

- Нормально, - коротко бросаю я, стараясь не выдать эмоций.

Он кивает, но не отводит взгляд. Его глаза, тёмные, цепкие, словно сканируют меня насквозь.

- Где жить собираешься? - задаёт он следующий вопрос, от которого у меня внутри всё леденеет.

Он знает. Он точно знает про мои проблемы с квартирой, про то, что она муниципальная, и что нас с Матвеем могут выгнать в любой момент.

От этой мысли сердце колотится быстрее.

Понятно зачем он опять просил моё личное дело! Не для отчётов, не для работы. Он искал мои слабые места, чтобы надавить ещё сильнее. Сжимаю сумочку так, что пальцы белеют.

- Это личное, - твёрдо произношу я, глядя ему прямо в глаза. - Я предпочитаю не смешивать его с работой.

Он чуть приподнимает бровь, и в его взгляде мелькает что-то опасное. Будто он знает больше, чем говорит, или уже придумал, как использовать эту информацию против меня.

Его губы кривятся в лёгкой усмешке, и я понимаю, что он не отступит. Это игра, и он наслаждается ею.

Машина наконец-то паркуется у ресторана на набережной. Выдыхаю. Наконец будет передышка.

Заходящее солнце отражается в воде, и я на секунду завороженно смотрю на блики, пытаясь отвлечься. Сергей Борисович выходит первым, и к моему удивлению, подаёт мне руку.

В прошлый раз он этим не заморачивался.

Смотрю на его ладонь, как на ловушку. Не хочу к нему прикасаться. Выбираюсь из машины, игнорируя его жест.

Пикнуть не успеваю, как оказываюсь прижатой к корпусу машины. Его мощное тело обжигает даже сквозь слои одежды, и я чувствую, как воздух выбивает из лёгких.

Он уверенно берёт меня за подбородок, заставляя поднять голову и смотреть в его глаза. Они тёмные, как бездонная пропасть, и в них читается что-то угрожающее.

- Ещё одна такая выходка, - он делает паузу, и его голос звучит низко, почти рычаще, - накажу.

По его тону я понимаю, каким именно "наказанием" он угрожает. Внутри всё холодеет, но я не могу отвести взгляд. Его пальцы сжимают мой подбородок чуть сильнее, и я чувствую, как дрожь пробегает по телу.

- Села обратно и вышла как положено, - приказывает он, отпуская меня.

В шоке смотрю на него.

Он серьёзно?

Что за цирк?

Но его взгляд, холодный и твёрдый, словно говорит: "Только оступись". Понимаю, что выбора нет. Сглатываю ком в горле и сажусь обратно в машину.

Мельком замечаю каменное лицо водителя, который делает вид, что ничего не происходит. Становится понятно, даже если что-то пойдёт не так, он будет сидеть истуканом и не вмешается.

Сергей Борисович снова протягивает мне руку. Заставляю себя вложить свою ладонь в его. Разряд тока пробегает по телу. Ненавижу себя за эту реакцию.

Выбираюсь из машины, стараясь не смотреть на него. Но он не позволяет мне отстраниться. Резко притягивает к себе, так что я почти врезаюсь в его грудь.

- Мне нравится твоя покорность, - произносит он, наклонив голову вбок и разглядывая меня, как экспонат.

Его руки на моей талии обжигают, и я чувствую, как кровь стучит в висках.

Его голова склоняется ближе. Смотрю на него не в силах пошевелиться, Наблюдаю, как его лицо неуклонно приближается.

Его дыхание касается моей кожи. Чувствую, как всё внутри переворачивается, сжимается от страха и чего-то ещё, чему я не хочу давать названия.

Глава 17

Он останавливается в паре сантиметров от моего лица, и его губы кривятся в той самой ухмылке, от которой у меня мурашки по коже. Запах его парфюма - резкий, с горчинкой - обволакивает, и я невольно задерживаю дыхание.

- Расслабься, Катерина, - шепчет он, и его голос звучит так, будто он смакует моё смятение. - Это просто деловая встреча. Пока.

Он отступает, как ни в чём не бывало придерживая меня за талию, направляет к входу в ресторан.

Я пытаясь унять дрожь в ногах. Кровь приливает к лицу, в висках стучит.

Это не просто намёк. Это предупреждение. Он играет со мной, как кошка с мышью, и я не знаю, как долго смогу держаться. Ненавижу себя за этот страх, за то, что дрожу перед ним. А он… он словно видит меня насквозь, и это ломает меня.

В ресторане полумрак, пахнет дорогим вином и специями. На столе, хрустальные бокалы и странное блюдо, похожее на устрицы, уложенные на лёд в форме цветка.

За окном набережная, где люди идут, смеются, обнимаются, а я будто в клетке, где каждый мой шаг под его контролем.

Живая скрипка играет что-то меланхоличное, и этот звук только усиливает моё напряжение.

Два мужчины в дорогих костюмах уже ждут. Их глаза холодные, как у рыб.

Один из них, тот, что постарше, говорит тихо, и от его голоса по спине бегут мурашки. Другой, с золотым зубом, кажется слишком громким, его смех режет слух.

Они здороваются с Сергеем Борисовичем, обмениваются крепкими рукопожатиями, а на меня едва смотрят. Для них я никто, тень за спиной босса.

Однако, я ловлю их взгляды, скользкие, оценивающие, когда они думают, что я не замечаю. Хочется сжаться в комок и исчезнуть.

Сажусь в стороне, открываю блокнот и начинаю записывать.

Они говорят о контрактах, сроках, поставках. Старший мужчина упоминает что-то про "схемы" и "обходные пути".

Сергей Борисович сидит во главе стола, уверенный, властный, как король на троне. Время от времени он бросает на меня короткие взгляды, и каждый раз моё сердце пропускает удар.

Он следит за мной, даже когда говорит о миллионах. Это не просто контроль. Это что-то личное, и от этого ещё страшнее. Его рука небрежно ложится на спинку моего стула, и я чувствую его тепло, даже через ткань пиджака.

Встреча тянется бесконечно. Я записываю, стараясь не пропустить ни слова, но мысли всё время сбиваются. Вспоминаю Матвея, его грустные глаза за завтраком, когда он спрашивал про дедушку.

Если я потеряю работу, что с нами будет? Маша обещала помочь с квартирой, но хватит ли у меня сил всё это тянуть?

Тот, что с зубом, вдруг поворачивается ко мне.

- Екатерина, да? - его голос сладкий, как патока, но глаза холодные. - Сергей, где ты берёшь таких… услужливых девочек?

Они смеются, и я чувствую, как щёки горят. Сергей Борисович не смеётся.

- Я делаю свою работу, - твёрдо говорю я, хотя внутри всё кричит, чтобы я встала и ушла.

Мужчина хмыкает и откидывается на спинку стула.

Замечаю, как Сергей Борисович, на долю секунды напрягается, его пальцы чуть сильнее сжимают бокал.

Это длится мгновение, но я успеваю поймать этот взгляд. Холодный, почти угрожающий, который он бросает на собеседника. Тот замолкает, отводит глаза и больше в мою сторону не смотрит.

Сергей Борисович чуть наклоняется ко мне, и я чувствую, как его пальцы на спинке стула слегка сжимаются. Встреча продолжается, но я едва слышу их слова. Рука за моей спиной не даёт мне спокойно дышать.

Аон наслаждается этим. Моим стеснением. Показывает кто здесь власть и закон. И под чью дудку я должна плясать.

Наконец встреча подходит к концу. Они встают, обмениваются парой фраз, и я понимаю, что моё присутствие больше не требуется. Собираю блокнот, сумочку и иду к выходу.

Уже у двери слышу, как старший мужчина тихо говорит Сергею Борисовичу: "Ты уверен, что с ней всё под контролем? Она выглядит… строптивой". Я замираю, но не оборачиваюсь, сердце колотится. Сергей что-то отвечает, слишком тихо, чтобы я расслышала, но тон его голоса заставляет меня похолодеть.

- Катерина, - его голос останавливает меня у двери. - Подожди у машины.

Киваю, хотя в горле ком, и выхожу на улицу. Холодный осенний воздух бьёт в лицо, но он не охлаждает.

Телефон в сумочке вибрирует, и я, вздрогнув, достаю его. Сообщение от Маши.

"Катя, новости по квартире! Подруга говорит, есть шанс, если быстро подать документы. Приедешь, объясню". Сердце сжимается от облегчения, но тут же возвращается страх.

Когда я найду время? Он даже вечера мои забирает.

Стою у внедорожника, обхватив себя руками. Ветер пробирает до костей, но я не шевелюсь. Слышу, как открывается дверь ресторана, и его тяжёлые шаги приближаются. Он останавливается рядом, слишком близко. Запах его парфюма заполняет пространство, и я невольно задерживаю дыхание.

- Неплохо держалась, - с насмешкой в голосе произносит он. -Учись держать лицо, - добавляет.

Молчу, не зная, что ответить. Он проверяет, насколько я готова прогнуться.

- Садись, - кивает он на машину.

Забираюсь на заднее сиденье, он садится рядом. Водитель трогается, а отворачиваюсь и смотрю в окно, стараясь не думать о том, что он может сказать или сделать. Но его голос снова режет тишину.

- Ты так и не ответила, - произносит он, и я чувствую, как его взгляд буравит меня. - Где жить собираешься?

Сжимаю губы. Не хочу отвечать. Не хочу давать ему ещё больше власти надо мной.

- Я разберусь, - коротко бросаю я, не поворачиваясь.

Краем зрения я все равно наблюдаю за ним. Вижу как он откидывается на сиденье. Поза расслабленная.

- Разберёшься, - повторяет он, и в его голосе слышится что-то зловещее. - Матерям-одиночкам сложно. Я могу всё упростить для тебя. Или… усложнить.

Глава 18

Смотрю на Сергея Борисовича, и его слова всё ещё эхом звенят в ушах: "Я могу всё упростить для тебя. Или… усложнить". именно с этой многозначительной паузой.

От его голоса, низкого и тянущего, как патока, по коже бегут мурашки. Он смотрит вперёд, но я чувствую, что его внимание приковано ко мне. Как будто я его добыча, а он хищник, выжидающий момент.

- Я справлюсь без вашей помощи, - стараясь, чтобы голос не дрогнул, отвечаю ему.

Он молчит. Только уголок его губ чуть дёргается в этой его надменной ухмылке. Тишина в салоне машины, как тяжёлая бетонная плита. Отворачиваюсь к окну чтобы хоть как-то отвлечься.

Дальше все как в прошлый раз. Сергей борисович утыкается в свой планшет, а я стараюсь держать лицо и не расклеиться.

Его постоянные намёки на его "помощь" выбивают меня из колеи. неужели ему других женщин не хватает? Вон полно же вокруг тех, кто рад будет такому вниманию. Но нет он клещами в меня вцепился и не отстаёт.

Машина наконец подъезжает к парковке около офиса. Бросаю быстрое до свидания и почти пулей вылетаю из машины, не давая ему шанса сказать что-то ещё.

Спиной чувствую его взгляд. Тяжёлый, заставляющий трепетать и бояться. От которого хочется нырнуть в машину и запереться. Я почти бегу к своей старушке, на ходу снимая её с сигнализации. Сажусь, захлопываю её и только тогда выдыхаю.

- Катя, держись, - шепчу я, заводя двигатель. Мотор кашляет, как старик, но всё-таки оживает. Пугающий звоночек для меня. Если ещё и машина сломается, конец всему.

Выезжаю с парковки, пытаясь выкинуть из головы его намёки, его угрозы, его… всё. Но слова про квартиру и "покорность" цепляются за мысли, как колючки.

Дорога до Маши, где ждёт Матвей, проходит в тумане. Я сжимаю руль так, будто хочу его раздавить. Матвей, наверное, носится с Соней по квартире, хохочет, а я даже не смогу нормально улыбнуться сыну, потому что в голове карусель из долгов, работы и этого проклятого Сергея Борисовича.

Когда я забираю Матвея, Маша сразу замечает моё лицо.

- Кать, ты как привидение. Что опять?

Качаю головой, уводя Матвея к машине.

- Потом расскажу, Маш. Спасибо, что посидела с ним.

Дома я укладываю Матвея спать, целую его в лобик, вдыхая родной детский запах. Он бормочет что-то про деда и засыпает, а моё сердце сжимается. Как объяснить ребёнку, что деда больше нет, а мы можем потерять ещё и дом? Я сижу на краю его кровати, пока он не начинает посапывать, и только тогда беру телефон и набираю Машу.

- Маш, я не знаю, что делать, - голос дрожит, и я ненавижу себя за эту слабость. - Он… Сергей Борисович… опять намекает, что поможет с квартирой, если я… ну, ты поняла.

Маша шумно выдыхает на том конце линии.

- Кать, это уже не намёки, это шантаж. Ты должна что-то сделать. Жаловаться, в полицию, я не знаю! - искренне возмущается подруга.

- Кому жаловаться, Маш? Он владелец компании. И у меня нет доказательств.

- Тогда держись подальше. И срочно собирай документы для муниципалитета. Если докажешь, что ты с Матвеем там живёте, квартиру не отберут. Я помогу, если что.

- Спасибо, - шепчу я, чувствуя, как слёзы подступают. - Я уже не знаю, как всё это тянуть.

- Кать, ты сильная. Ты справишься. А этому уроду не дай себя сломать, - пытается поднять мой дух Маша.

После разговора я сижу на кухне, глядя в одну точку. Долги, похороны дедушки, муниципальная квартира… Зарплата с урезанной премией и то половина из-за переплаты. Денег хватит только на продукты, и то с натяжкой.

Открываю ноутбук и начинаю искать подработку. Может, репетиторство? Переводы? Уборка? Да хоть что, лишь бы вытянуть нас с Матвеем.

В интернете полно объявлений, но всё либо странное, либо требует времени, которого у меня нет. Сохраняю пару контактов для фриланса. Какие-то тексты для сайтов.

Но внутри всё равно пустота. Как будто я бегу по тонкому льду, и он вот-вот треснет.

Утро на работе начинается с привычного напряжения. Я захожу в приёмную, ставлю сумку, включаю компьютер. Сергей Борисович уже здесь, его голос доносится из кабинета. Он с кем-то говорит по телефону, резко, властно.

Стараюсь абстрагироваться. Но чувствую, как его присутствие давит, как тяжёлый воздух перед грозой, даже из-за закрытой двери.

Через час он вызывает меня. Я вхожу, держа папку с отчётами, и замираю, когда он встаёт из-за стола и подходит ближе. Его взгляд, как рентген, проходит насквозь.

- Катерина, - коверкая моё имя тянет он, и от его тона у меня мурашки по коже. - С этого дня ведешь отчетность по рабочим часам сотрудников и отчеты мне на стол каждое утро. Так же будешь проверять отчёты по проделанной работе отделов за день. Краткие отчеты должны лежать у меня на столе каждое утро.

- Вы хотите чтобы я ночами работала? У меня есть рабочее время и отчеты я вам по утрам физически не успею сделать, - возмущаюсь я.
- Уволю за несоответствие, - отрезает он.

За что? меня парализует шок, и это мягко ещё сказано. Тут мат напрашивается трёхэтажный.

- Я не раба, чтобы сверхурочно даром работать! - не сдаюсь я.

Совсем уже в край обнаглел!

- Я не буду это делать. Это не входит в мои должностные обязанности, - добавляю я твёрдо, хотя внутри всё дрожит.

Страшно капец, но ездить на себе я не позволю.

Глаза Сергея Борисовича темнеют, а ухмылка становится угрожающей.

Глава 19

- Бросаешь мне вызов, Катерина? Он принят, - голос Сергея Борисовича, низкий, с хрипотцой, проходится по мне волной дрожи.

Его глаза темнеют, а ухмылка становится такой, что мороз по коже.

- Свободна.

Стою, вцепившись в блокнот, и чувствую, как сердце колотится где-то в горле. Он откидывается на спинку кресла, не сводя с меня взгляда.

Этот взгляд…

Он не просто смотрит, он раздевает, прожигает насквозь, словно уже представляет, что со мной сделает.

Слава богу, дальше взглядов не заходит. Иначе я бы просто не знала, что делать. Кричать, бежать или замереть, как кролик перед удавом.

Выхожу из кабинета, ноги ватные. Дверь за спиной тихо щёлкает, а я прислоняюсь к стене в приёмной, чтобы отдышаться.

Его слова так и крутятся в голове. "Вызов принят".

Что он задумал? Увольнение? Ещё больше штрафов? Или что-то хуже?

От одной мысли о его "наказании" внутри всё сжимается, а по спине бегут мурашки.

Сажусь за стол, пытаюсь сосредоточиться на делах. Нужно собрать документы для муниципалитета, чтобы сохранить квартиру.

Маша вчера прислала список и мне нужно как можно скорее все это собрать.

Времени в обрез и я решаю, что буду ездить в обеденные перерывы. Это мой единственный шанс не дать Сергею Борисовичу окончательно загнать меня в угол.

Рабочий день тянется, как резина. Сергей Борисович молчит, не вызывает, но его присутствие за дверью ощущается, как тяжёлый воздух перед грозой.

Каждый раз, когда я прохожу мимо его кабинета, кажется, что он сейчас выскочит и скажет что-то, от чего я опять буду дрожать.

Стараюсь не думать о нём, но его взгляд при утреннем разговоре всё ещё жжёт кожу.

В обед срываюсь в паспортный стол. Сажусь в свою старушку-хонду, молюсь, чтобы не заглохла, и еду. На месте очередь, как назло. Тётка за окошком тянет время, копается в бумагах, задаёт дурацкие вопросы.

Я нервничаю, поглядываю на часы. Обеденный перерыв, всего час, а дорога туда-обратно съедает половину. Наконец беру справку, бегу к машине, но на выезде из двора пробка.

Какой-то автобус въехал в чёрный мерседес прямо перед моим носом. Водители орут друг на друга, а я сижу, вцепившись в руль, и понимаю, что опаздываю.

К офису подъезжаю почти на час позже. Сердце колотится, в горле пересохло.

Почти залетаю в приёмную, и тут же натыкаюсь на взгляд Сергея Борисовича. Он стоит у моего стола. Его глаза, как у кота, который поймал мышь.

Попалась, Катерина.

Он этого не говорит этого вслух, но я читаю это на его лице. Внутри всё холодеет.

- Екатерина, - голос его ровный, но от этого ещё страшнее. - Вечером отработаешь.

Он надвигается на меня, и я невольно отступаю, пока не упираюсь спиной в дверь приёмной.

Запах его парфюма, резкий, с горчинкой, забивается в лёгкие. Киваю, не в силах выдавить ни слова.

Что он имел в виду под "отработаешь"? Документы? Или… что-то другое? От этой мысли в животе всё скручивается, а щёки начинают гореть.

Он отходит, бросив напоследок взгляд, от которого хочется провалиться сквозь пол, и скрывается в своём кабинете.

Сажусь за стол, пытаюсь сосредоточиться на документах для муниципалитета. Справки, выписки, копии. Всё это нужно собрать и подать как можно скорее.

Но мысли сбиваются. Что он задумал? Очередной ход продумывает, как меня сделать своей любовницей?

Его намёки, эти взгляды…

Не думай о них, Катя! - приказываю себе.

Остаток дня проходит в суете. Звонки, отчёты, документы.

Стараюсь не думать о Сергее, но его слова. "Вечером отработаешь", как заноза в голове.

За два часа до конца рабочего дня он неожиданно уходит. Перед этим заходит в приёмную, останавливается у моего стола. Я замираю, ожидая новой порции угроз.

- До завтра, Катерина, - говорит он, и его взгляд снова скользит по мне, как будто раздевает. Медленно, нагло, будто он уже решил, что я его. Улыбка у него такая, что хочется съёжиться.

- До завтра, Сергей Борисович, - бормочу я, опуская глаза в бумаги.

Как только дверь за ним закрывается, выдыхаю.

Решаю отработать час опоздания прямо сегодня, чтобы он не прицепился завтра. Сижу положенное время, возмещая своё опоздание. Разбираю отчёты, проверяю почту.

В офисе уже пусто, только свет в приёмной горит. Наконец, через час с лишним, собираю вещи и еду за Матвеем в садик.

На следующее утро прихожу в офис вовремя, несмотря на усталость. Матвей сегодня был тише обычного, всё ещё грустит о дедушке, и это выбивает меня из колеи. Но я держу лицо, как могу.

Сергей Борисович уже в кабинете, слышу его голос по телефону, резкий, властный. Делаю ему кофе, ставлю на стол, стараясь не встречаться глазами. Он поднимает взгляд, и я чувствую, как его глаза снова цепляются за меня.

- Сегодня отработаешь, - бросает он.

Останавливаюсь. Внутри всё закипает. Он серьёзно?

- Я уже отработала, - говорю твёрдо, хотя голос дрожит. - Вчера, после вашего ухода. Можете проверить по распечатке времени выхода.

Его брови ползут вверх, а в глазах мелькает что-то вроде удивления. Он явно не ожидал, что я посмею возразить.

Чувствую, как внутри растёт маленькая искорка торжества. Ну хоть раз я его обошла! Он молчит, смотрит на меня, как будто прикидывает, что со мной делать. Потом хмыкает и отворачивается к ноутбуку.

- Свободна, - бросает он, и я выхожу, стараясь не улыбаться слишком явно.

В груди тепло от этой маленькой победы, но я знаю, что это ненадолго. Он не из тех, кто сдаётся. В обед собираюсь в муниципалитет, чтобы подать документы. Проверяю папку: всё на месте, каждая справка, каждая копия. Это мой шанс сохранить квартиру, и я не могу его упустить. Уже у выхода из приёмной сталкиваюсь с Сергеем Борисовичем. Он стоит, скрестив руки, и смотрит на меня с этой своей ухмылкой.

- Куда собралась? - спрашивает он, и его голос звучит так, будто он уже знает ответ.

Глава 20

Мои щёки горят, внутри всё кипит от злости и обиды. Вера Егоровна уже уходит, её каблуки цокают по коридору, но я не могу просто так это проглотить. Сжимаю кулаки, делаю шаг вперёд.

- По себе других не судите! - резко бросаю я.

Вера Егоровна замирает, медленно оборачивается. Её глаза сужаются, губы кривятся в презрительной улыбке. Она возвращается, подходит ближе. Чувствую, как воздух между нами накаляется.

Голос её повышается, она почти шипит, тыкая пальцем в мою сторону:

- Ты мне тут рот не открывай, Катерина! Кто ты такая, чтобы меня учить? Приличные девушки так себя не ведут, тем более матери! Ходишь тут, хвостом перед боссом виляешь, а потом удивляешься, что о тебе говорят.

Учись держать себя в руках, а то доиграешься. Жизнь-то не сказка, особенно когда ребёнок на руках. Думаешь, он тебя просто так хвалит?

Все знают, что к чему. Не позорься, подумай о сыне хотя бы! - зло выговаривает она мне.

Её слова бьют, как пощёчины, одно за другим. Особенно про Матвея, это как нож в сердце Чувствую, как слёзы обиды подступают. Но я не позволяю вырваться.

Коллеги вокруг замерли, делают вид, что ничего не слышат. Но я вижу, как они косятся. В груди жжёт от несправедливости. Я ничего не сделала, а она меня в грязи топчет!

Глубоко вдыхаю, внутри всё кипит. Стараюсь говорить спокойно, тактично, но твёрдо:

- Вера Егоровна, я уважаю ваш возраст и опыт, но вы ошибаетесь. Я делаю свою работу, и ничего больше. Сплетни разносить легко, а вот отвечать за свои слова, сложнее. У меня сын, и я ращу его одна, без чьих-то подачек или хвоста.

Если у вас есть доказательства, предъявите, а нет так не говорите того, чего не знаете.

Давайте уважать друг друга, и я первая начну. Не опускайтесь до базарных слухов.

Она открывает рот, чтобы ответить. Но я перебиваю, повышая голос ровно настолько, чтобы её заглушить:

- И знаете что? Я не собираюсь оправдываться перед вами или кем-то ещё. Моя совесть чиста, а вот ваша, похоже, нет, раз вы так легко судите чужую жизнь.

Я замолкаю, держа её взгляд. Её щёки краснеют, она хмыкает, но не находит, что сказать. Разворачивается и уходит, а её каблуки цокают быстрее, чем обычно.

Вижу как те, кто слушал, стараются быстрее уйти.

Я поворачиваюсь и ухожу в приёмную. Дверь за спиной щёлкает, и я прислоняюсь к стене, чтобы отдышаться.

Отпор я дала, но осадочек остался. Горький, как желчь. Её слова крутятся в голове. "подумай о сыне", "приличные девушки".

А если все теперь так думают? Если коллеги будут шептаться за спиной, сторониться меня?

Всё из-за него, Сергея Борисовича, с его дурацкими похвалами на совещании! Он специально это сделал, чтобы меня подставить, чтобы все решили, что я с ним… сплю ради работы.

Ненавижу его за это. И себя. За то, что не могу просто уйти, потому что без этой работы мы с Матвеем на улице окажемся.
И ещё, за то что но вызывает во мне не только ненависть. Его взгляды начинают всё больше волновать меня. Горячие, сканирующие.
А когда он смотрит на мою грудь, я чувствую, как мышцы внизу живота начинают сжиматься. И внутри все трепещет.

Как перестать это чувствовать?

Сажусь за стол, пытаюсь взять себя в руки. которые дрожат, когда открываю папку с отчётами.

В груди тесно от мыслей о своей неустроенной жизни. Саша пропал, дедушка умер, Матвей растёт без отца, а я одна тяну всё это.

Иногда ночами думаю: а если бы Саша был жив? Если бы у меня был кто-то, кто обнимет, поддержит? Но нет, только я и мои проблемы.

А теперь ещё и сплетни в офисе.

Как работать, когда все будут смотреть с подозрением?

День проходит на автомате, и я даже рада этому. Сергей Борисович заваливает меня заданиями.

Отчёты, звонки, письма, встречи. Кручусь, как белка в колесе. Ношу ему кофе, проверяю документы, бегаю между отделами.

Работы столько, что нет времени думать. Ни о сплетнях. Ни об ответе из муниципалитета. Ни о том, что будет с квартирой.

Голова забита цифрами, сроками, поручениями. Но где-то на краю сознания всё равно сидит эта мысль. Что они все теперь обо мне думают? Коллеги избегают меня в коридорах, а когда встречаюсь взглядом с кем-то, вижу эту смесь любопытства и осуждения.

В обед сижу одна в кафетерии, ковыряю салат, и чувствую себя изгоем. Всё из-за него. Если бы не его игры, не его взгляды, не его власть, может, и жизнь была бы проще.

К вечеру офис пустеет. Я задерживаюсь, чтобы доделать всё, что он на меня навалил. Последний отчёт, последние правки, последние письма.

Глаза слипаются от усталости, но я заставляю себя всё доделать.

Нельзя дать повод снова прицепиться, оштрафовать или, не дай бог, уволить.

Наконец, всё готово. Собираю сумку, выключаю компьютер и иду к лифту. Уже нажимаю кнопку, когда слышу за спиной шаги Сергея Борисовича. Тяжёлые, уверенные. Сердце ухает в пятки.

- Катерина, - его голос, как всегда, низкий, с этой проклятой хрипотцой, от которой у меня мурашки.

Оборачиваюсь. Сергей Борисович стоит в двух шагах, в своём чёрном костюме, который делает его ещё больше, ещё страшнее. Его глаза блестят в полумраке коридора, и я чувствую, как воздух становится густым, как сироп.

- Добрый вечер, - бормочу я, отводя взгляд.

Лифт открывается, я захожу внутрь, молясь, чтобы он пошёл по лестнице или дождался следующего. Но он, конечно, заходит следом. Двери закрываются, и мы остаёмся вдвоём.

Тишина давит. Я смотрю в пол.

Его присутствие ощущается физически. Запах парфюма, тепло его тела в тесном пространстве лифта.

Он молчит, но я чувствую его взгляд. Этот взгляд, который всегда раздевает, всегда ищет, где я слаба.

Стараюсь дышать ровно, но сердце колотится, как сумасшедшее. Вспоминаю утренний инцидент с Верой, сплетни, и злость на него накатывает волной.

Почему он так со мной? Что я ему сделала?

Глава 21

Сергей

Разношу этих ленивых клуш конференц-зале, все глаза на мне. Снова провалили сроки. Отчёты дерьмо, цифры не сходятся. Они сидят, как в штаны насрали и трясутся.

Есть одна, кто реально пашет. Катя. Сидит в углу, с блокнотом, как всегда, глаза опущены. Я знаю, что она ловит каждое моё слово.

- Екатерина, - произношу её имя, замечая мягкость своего голоса, - показывает пример ответственной работы. Преданность делу, несмотря на личные трудности. Учитесь.

Все косятся на неё, кто-то хмыкает, кто-то шепчется. Её щёки чуть краснеют, но она не поднимает взгляд.

Это бесит. Пиздец, как бесит. Она не кланяется, не лебезит, не ломается. Как оловянный солдатик, который стоит, даже когда его штормит. Другие бы уже на коленях ползали, а эта нет.

От этого только сильнее хочу её.

Совещание заканчивается. Я возвращаюсь в кабинет. Катя уже за своим столом, стучит по клавиатуре, как будто ничего не произошло.

Кидаю ей пачку заданий. Проверить отчёты по продажам, подготовить письма для партнёров, свести цифры по новому проекту.

Хочу, чтобы она взвыла, попросила пощады. А эта засранка только кивает, берёт бумаги и молчит.

Упрямая, как баран. Это бесит ещё больше. Её взгляд… Когда она смотрит на меня. Не прямо, а искоса, с этой искрой вызова. Меня пробивает, как током. Торкает похлеще любого коллекционного коньяка.

- Кофе, - бросаю я, просто чтобы она снова пришла.

Она встаёт, идёт к кофе-машине, а я пялюсь на её фигуру.

Скоро меня от этого кофе тошнить начнёт, но зато я вижу её. Её движения, её запах, её глаза, в которых написано: "Ты меня не сломаешь". Это вызов для меня.

Катя ставит чашку на стол, и я специально задерживаю взгляд, чтобы она почувствовала.

Она отводит глаза. Я вижу, как её пальцы чуть дрожат. Не такая уж ты и железная, Катерина.

В обед звонит телефон. На экране имя, Вика. Бывшая.

- Серж, Встретимся, - говорит она в трубку, голос сладкий, как сироп. - Я в городе, в "Ле Гранде". В час дня.

Она же клялась, что в этот "Дырожопинск" ни ногой. Пыталась свои правила навязать. Рассчитывала, я буду под её дудку плясать. Быстро пендель под зад получила.

А сейчас, значит, вернулась. Любопытно.

Ресторанчик, конечно, выбрала подороже. Патриков ей тут не хватает. Посмотрю, что за игру она затеяла.

Я сажусь в машину, подъезжаю к ресторану. Сквозь панорамный окна вижу её. Сидит у окна, спина прямая, как у королевы. На лице вид вселенской скорби.

Думает, я куплюсь на эту театральщину? Смешно.

Захожу, сажусь напротив. Интерьер ресторана дорого богато. Белые скатерти, официанты, которые кланяются, как будто я царь.

Вика сидит, поджав губы, в платье, которое явно стоит больше, чем она может себе позволить. Её светлые волосы уложены идеально, макияж безупречный, но глаза холодные, как лёд.

Она улыбается. Пальцы нервно теребят край салфетки.

- Зачем припёрлась в Дырожопинск? - с ходу спрашиваю её.

Она моргает, улыбка сползает, но она быстро берёт себя в руки.

- Серж, ну зачем так грубо? - говорит она, наклоняясь чуть ближе, чтобы я заметил её декольте. - Я скучала, правда. Никто с тобой не сравнится. Помнишь, как нам было хорошо? Я всё время о тебе думала, о том, как мы могли бы…

- К делу переходи, - обрываю я её, не давая разойтись.

За бабками приехала. Не нашла себе нового папика и решила, что поведусь на её прелести с пробегом.

Её комплименты, как дешёвый парфюм, приторные и фальшивые. Сижу, облокотившись на спинку. Смотрю на неё, и ничего.

Даже член в штанах не дергается.

Вика делает глубокий вдох, её глаза блестят. Точно репетировала это перед зеркалом.

Она наклоняется ещё ближе, голос становится тише, драматичнее.

- Я беременна, Серж. Это твой ребёнок.

Ухмыляюсь. Она всегда была хорошей актрисой, но я не вчера родился.

- Родишь - тест сделаем. А пока свободна.

Её лицо перекашивается, как будто я ей влепил пощёчину. Глаза расширяются, губы дрожат, но она быстро прячет эмоции за фальшивой улыбкой.

- Ты серьёзно? - голос её дрожит, но она пытается держать лицо. - Ты так просто отмахнёшься? Это же наш ребёнок, Серж! Я думала, ты будешь рад, мы могли бы…

- Я сказал, тест сделаем, - обрываю я. - Если врёшь, пожалеешь, что вообще сюда сунулась.

В этот момент официант приносит заказ. Какие-то дорогие салаты с креветками, трюфельная паста и сок. Она смотрит на тарелки, потом на меня, явно ожидая, что я раскошелюсь.

Встаю, бросаю взгляд на её ошарашенное лицо.

- Приятного аппетита.

- Разве ты не заплатишь? - восклицает она, её голос срывается на визг.

- Я не заказывал, - отрезаю я и ухожу, оставляя её сидеть с её салатами и счётом.

Дверь ресторана хлопает за спиной, и я слышу, как она что-то кричит вслед. Плевать.

В машине звоню своему безопаснику, Вадиму.

- Проверь Вику. Всё, что найдёшь. Беременность, любовников, долги. Хочу знать, что за игру она затеяла. К завтрашнему утру.

Возвращаюсь в офис, настроение паршивое. Вика всегда умела вывести из себя, но теперь ещё и эта её "беременность".

Если врёт, а я уверен, что врёт, то я ей устрою весёлую жизнь.

Сажусь за стол, открываю ноутбук. Новый проект, расширение филиала, требует внимания. Погружаюсь в цифры, презентации, планы.

Время летит. Офис пустеет, судя по звукам. Заканчиваю около половины восьмого.

Слышу шаги за дверью. Лёгкие, быстрые. Катя? Она ещё здесь?

Звук шагов удаляется.

Как будто дёргает что-то внутри, магнитом тянет. Беру пальто, выключаю свет, иду следом.

Нагоняю её у лифта.

Стоит, смотрит в пол, сумка перекинута через плечо. Усталая. И её взгляд, когда она замечает меня. Глаза вспыхивают. Она готова дать отпор..

- Добрый вечер, - отводя взгляд произносит она.

Глава 22

Он наклоняется и впивается в мои губы.

Резко, с напором.

Его губы. Наглые, властные, требовательные, накрывают мои и я даже не успеваю вдохнуть, не то что закричать.

Вкус кофе, его дорогого парфюма, накрывает волной, и на секунду всё вокруг исчезает.

Лифт, офис, Матвей, квартира. Всё уходит на второй план. Остаётся только он. Сергей Борисович.

Руки мои сжимаются в кулаки. Пытаюсь его оттолкнуть. Но это всё равно что толкать бетонную стену.

Его поцелуй, как присвоение. Он жадно впивается в мои губы. Проникает языком, нагло, не давая ни шанса на протест.

Одной рукой он перехватывает мои запястья, поднимая их над головой. В голове звенит от паники, от ужаса, от осознания, что он переходит черту, которую нельзя переступать.

На секунду мне кажется, что я теряюсь, мои губы чуть раскрываются, отвечая его напору. Меня обжигает осознание происходящего. Я резко дёргаюсь, разрывая поцелуй.

Злость переполняет меня, щёки горят огнём от ярости и унижения.

- Прекратите, или я закричу! - дрожащим голосом произношу я.

- Кричи, - хрипло произносит он в ответ, смотря мне прямо в глаза.

Его глаза, тёмные, хищные, смотрят на меня, словно спрашивают: "Ну и что ты теперь сделаешь, Катерина?"

Моя угроза закричать повисает в воздухе, как дешёвая театральная декорация.

А что, если я и правда закричу? Лифт откроется, выйдут охранники, и что? Я скажу, что он меня домогался? А он скажет, что я, после той похвалы на совещании, сама набросилась на него?..

Вера Егоровна уже запустила свою грязную машину сплетен. Моя репутация уже подмочена.

Я уже любовница Сергея Борисовича в глазах коллектива, и крик в заблокированном лифте только подтвердит их догадки.

Понимаю его игру. Он ждёт, когда я сломаюсь, когда подтвержу его власть.

Пока я борюсь с мыслями, он нагло усмехается. Словно говорит: "Я знаю, что ты не посмеешь".

Он снова завладевает моими губами, но уже по-другому.

Второй поцелуй не такой грубый, как первый. Он мягче, настойчивее, соблазнительнее.

Его руки больше не хватают, они обнимают мою талию, притягивая ближе. Давая иллюзию, что я могу отстраниться.

Это срабатывает. Мои мысли разлетаются, как стая напуганных птиц. Страх остаётся, но к нему примешивается что-то новое, жгучее. Трепет. Совсем неуместный трепет, который заставляет кровь закипать, разнося жар по телу.

Это предательство самой себя.

Ненавижу его за его цинизм, за его угрозы, за его власть!

Но тело…

Вопреки здравому смыслу, мои губы начинают отвечать. Легкое, почти неуловимое движение навстречу. Я словно тону, а он единственная, самая опасная, соломинка.

Он чувствует мой отклик. В ответ издаёт низкий, гортанный рык, от которого по телу пробегает волна дрожи.

Это рык хищника, который понимает, что добыча почти в его лапах.

Этот звук, пробивает пелену тумана в моей голове.

Собираю последние остатки сил, последние крупицы здравого смысла. Изо всех сил, на которую способно моё тело, толкаю его в грудь.

К моему удивлению, он поддаётся. Отступает на шаг, не сопротивляясь. Смотрит на меня. Взгляд тёмный, бездонный. В этом взгляде нет ни гнева, ни обиды, только чистое, неразбавленное желание и какой-то странный интерес.

Он словно любуется моей реакцией, изучает меня. От этого взгляда мои колени подгибаются, и я чувствую, что ещё секунда, и я просто рухну на пол.

Не даю себе на это времени. Дрожащей рукой тянусь к панели лифта и, нащупав кнопку, нажимаю пуск.

Лифт, слегка дёрнувшись, начинает медленно спускаться. Я не смотрю на него, не дышу, просто смотрю на цифры, которые ползут вниз.

Пять. Четыре. Три. Два. Один.

Боже. Что сейчас происходило? Даже боюсь думать об этом.

Лифт останавливается. Двери открываются. Я не выхожу. Я сбегаю.

Вылетаю в вестибюль, почти спотыкаясь на ходу. Только у стеклянных дверей, ведущих на улицу, я позволяю себе обернуться.

Вестибюль пуст. Сергея Борисовича нет. Он остался в лифте? Пошёл по лестнице? Мне всё равно. Главное, он не идёт за мной.

Выдыхаю, и этот выдох получается шумным, облегчённым. Спешу к своей старушке. На ходу проверяю время.

Успеваю. Успеваю забрать Матвея из садика. Руки дрожат, когда вставляю ключ в замок зажигания, а губы до сих пор горят, словно их опалили огнём.

Поездка до садика, это спасение. Мне нужно сосредоточиться на вождении, на дороге, на сыне.

Когда вижу Матвея, моё сердце сжимается. Его улыбка, его маленькие, горячие объятия. Это мой якорь, который держит меня в реальности, не давая опускать руки.

Вечер проходит как обычно. Готовка, уборка, игры с сыном. Я читаю Матвею сказку про дракона и принцессу.

Но на заднем плане в моей голове, словно на повторе, стоит наш поцелуй. Каждый раз, когда я прикасаюсь рукой к губам, я чувствую этот фантомный жар.

Пытаюсь отбросить эти мысли, но они навязчиво лезут обратно.

Когда звонит Маша, я не решаюсь ей рассказать.

- Как дела? Как работа? - спрашивает она.

Отмахиваюсь дежурными фразами. Я опасаюсь её реакции. Она же немедленно помчится меня защищать. И я переживаю, как бы от этого хуже не стало.

Ночью плохо сплю. Меня преследуют сексуальные сны. Я вижу его глаза, его рык, его руки на моей талии.

Все слишком реалистично, слишком откровенно.

- Мам, тебе плохо?

Резко открываю глаза. Сын стоит над моей кроватью, его маленькое личико обеспокоенно. За окном глубокая ночь.

Оказывается, я во сне стонала. Щёки покрываются румянцем, который чувствуется даже на ощупь.

Обнимаю Матвея, прижимаю к себе и шепчу, что просто приснился плохой сон.

Но я-то знаю, что он был не плохой, а опасный.

Утром встаю как разбитое корыто, собираюсь. Моя броня трещит по швам.

Переживаю, как буду теперь смотреть в глаза Сергею Борисовичу. Хоть и не я была инициатором поцелуя, не могу забыть, что моё тело ему ответило.

Глава 23

Вхожу в здание. Кажется, что даже стены на меня давят. В лифте полно людей. И кажется, что все уже знают, что в нём было. Понимаю, это похоже на паранойю.

Но после вчерашнего обвинения Веры Егоровны, не просто держать лицо.

На моём лице маска, а под ней страх.

Вхожу на этаж и шагаю до приёмной. Ковролин поглощает все звуки. Тишина давит.

Мой мир сужается до одной единственной точки. Двери в кабинет Сергея Борисовича, расположенной прямо напротив моего стола.

У меня есть броня. Я надела ее утром вместе с костюмом. Она состоит из равнодушия, гордости и абсолютного профессионализма.

Это моя маска, и я не позволю ей сползти. Стараюсь даже не смотреть на дверь его кабинета, чтобы не вспоминать вчерашний ужас.

Лифт. Его губы. Его рык.

Нужно просто убедить себя, что лифт, это была ошибка, которую нужно забыть. Обычная мерзкая выходка властного самца, не более.

Сажусь за свой стол. Каждое движение четкое, механическое. Клавиатура кажется холодной и незнакомой. Я набираю текст, но мысли крутятся вокруг вчерашнего поцелуя.

- Катерина, зайди, - сухой и безэмоциональный голос раздаётся из селектора.

Вздрагиваю, отвечаю "Иду" и поднимаюсь со стула.

Как только вхожу, вижу его. Сидит за своим огромным столом, даже не смотрит на меня. Ведёт себя так, словно я пустое место.

В кабинете, как всегда, тихо и свежо. Он огромный, властный, идеальный. На нем чёрный костюм, на лице ничего. Абсолютно ничего. Ни намека на вчерашний животный рык в лифте.

Никакой вины, никакого смущения. Он сидит, как будто мы обсуждали вчера исключительно графики поставок.

Это бесит меня до одури. Его спокойствие, это самая изощренная пытка. Потому что я не знаю чего от него ожидать.

- Катерина, - он кладет папку на стол, - Ваш отчет о расходах отдела маркетинга. Ошибки в оформлении. Формат шрифта в подпункте три точка один, отличается размером шрифта от основного текста.

Сжимаю зубы. Я работаю как золушка, чтобы свести все цифры, а он цепляется за формат?!

- Сергей Борисович, отчет был готов вовремя и цифры в нем верны.

- Верны, - он приподнимает бровь, - Однако оформление, это лицо компании. Ты, мое лицо. Я требую безупречности.

Его глаза смотрят прямо, и в них нет злости. Только абсолютная, ледяная власть. Он не упоминает лифт, но все в этом кабинете кричит о вчерашнем. Он показывает мне, что, несмотря на то, что я оттолкнула его, всё равно, я его собственность. И он будет контролировать даже шрифт.

- Я исправлю, - отвечаю сухо.

Он отодвигает папку. А затем наносит удар, который должен стать ответом на мое сопротивление.

- Отлично. Теперь к делу. Мне нужен полный комплект юридических документов и персонализированных сопроводительных писем для пятидесяти ключевых партнеров по новому проекту. Сверка всех данных, подписей и печать в трёх экземплярах. Завтра к вечеру всё должно быть готово.

- Сергей Борисович, - не могу сдержать внутреннего стона, - это сотни страниц. Сверка данных по трём разным базам и персонализация писем. Это невозможно сделать в одиночку.

- Ты сделаешь это, - его тон ледяной, словно рубит слова. - Это не обсуждается.

Он поднимается. Обходит стол и подходит ко мне. Чувствую, как его запах, дорогой, мужественный заполняет мое пространство.

Он наклоняется к столу, словно взять ручку, но его рука на мгновение скользит по краю моего бедра.

Сквозь плотную ткань чувствую жар. Меня обжигает, и я невольно вздрагиваю.

- Ваша покорность, Катерина, - произносит он низким голосом, - это лишь вопрос времени.

Это ломает мою маску. Мой мозг взрывается. Я отступаю на шаг. Мои руки сжимаются в кулаки.

- Я требую соблюдения субординации, Сергей Борисович! - мой голос дрожит от напряжения, но хоть звучит достаточно твердо. - Если вы считаете, что я плохо выполняю работу, увольняйте меня. Но я требую уважения.

Он обрывает меня движением. Не криком, а просто движением руки, как будто я надоедливая муха.

- Хватит. - Он возвращается к столу, берет кожаную папку, которая лежала среди других бумаг, и бросает ее мне на стол. - Открой.

Смотрю на папку. Она тяжелая, дорогая. Черная кожа пахнет новизной.

- Что это?

- Твой новый адрес. - Он кивает на папку. - Посмотришь. Квартира в новом жилом комплексе. Оформлю на твоего сына.

Открываю папку. Фотографии. Огромная кухня. Детская, залитая солнцем. Два санузла. И главное, документы. Адрес. Цена. Астрономическая. Он предлагает мне жилье!

- Ты же не хочешь, чтобы Матвей жил в трущобах?

- Зачем вы это делаете? - я смотрю на него.

У меня перехватывает дыхание.

- Я решаю твои проблемы, Катерина. Как ты отплатишь, решу позже.

Он снова не говорит о сексе напрямую, но его взгляд, красноречивее любых слов. Его цена, я.

Стою, как громом пораженная. Соблазн огромен. Матвей. Крыша над головой. Безопасность.

- Я не продаюсь, Сергей Борисович. Я не буду покупать квартиру ценой своего достоинства.

- Все продается, Катерина.

Закрываю папку, кладу ее на край стола.

- Мне пора вернуться к работе. Я подготовлю документы, как вы просили. Но без ваших… жестов.

Разворачиваюсь и выхожу из кабинета, закрываю за собой дверь.

Только что отказалась от квартиры, которая спасла бы нас.

Возвращаюсь к своему столу в приемной. Папка. Пятьдесят партнеров, три комплекта. Я должна начать.

В обед спускаюсь в столовую. Сплетни следуют за мной, как тень. Здесь, среди шума и гама большого офиса, их слышно лучше всего.

- …да, вот так просто. Отчетик принесла, час у него в кабинете просидела…

- …конечно, она же теперь его личная… Катерина Сергеевна! Вон, даже Савелий Ярославович за нее не хлопотал бы, если бы она не…

- …ты видела, как он вчера на нее смотрел? Это же чистое животное, а она…

Сжимаю вилку. Боль острая, колющая. Эти слова, хуже, чем сами домогательства. Потому что они бьют по самому святому. По моей материнской репутации.