(не)проклятая невеста, или Избранница кронпринца

Пролог

Два года назад

Кручусь перед зеркалом в свадебном платье. Оно сшито идеально, ткань струится по моей фигуре так, словно она была создана именно для этого момента. Дня моего бракосочетания.

– Госпожа, вы готовы? – в покои входит служанка. – Все собрались, ждут только вас.

– Еще минуту, Кристин, – снова критически осматриваю себя в зеркале.

Внутри стойко живет убеждение чего–то неправильного в происходящем. Что–то идет не так. Или пойдет?

Не я, моя сестра должна сегодня выходить замуж. И она это знает.

– Дочь, в чем дело? – в покоях раздается властный голос моего папеньки. – Почему ты позволяешь себя ждать?

Все. Дольше медлить нельзя. Отец не будет терпеливо выслушивать про мои внутренние предчувствия. В лучшем случае отмахнется, в худшем разразится гневной тирадой.

– Да, папа, иду, – отвечаю, смиренно опустив глаза в пол.

Он берет меня за локоть и выводит из комнаты. Совсем скоро нам предстоит пройти между рядов стульев, занятых гостями. Каждый приглашенный будет внимательно меня разглядывать, ища изъяны, которых нет. Такова судьба всех резонансных свадеб, ничего не поделаешь.

Может быть, мои волнения связаны с этим?

Но почему мысли в голове упорно возвращаются к сестре?

Отец подводит меня к жрецу Света и ставит напротив жениха, который сразу мне дарит улыбку.

Он прекрасен, а я смущаюсь. Мы почти не знаем друг друга, но я искренне верю в то, что мы созданы друг для друга.

Жрец начинает свою речь, но я почти не слушаю, тревога в душе достигает своего максимального пика. Осторожно осматриваюсь вокруг, пытаясь не привлекать внимание своей крутящейся головой.

Что может случится не так? Ведь помимо гостей с нами так много охраны. Где же ты, опасность?!

Внезапно возле колонны за спиной жреца появляется моя сестра. Я посылаю ей немой вопрос, на что она дарит мне злорадную улыбку. Я наконец–то понимаю, с кем была связана моя тревога.

Но я не успеваю открыть рот, как на голову жреца обваливается потолок, задевая моего жениха. Гости испуганно подскакивают со своих мест.

– Это все она! – сбоку выскакивает моя сестра и указывает рукой на меня. – Она опасна! Ее нужно изолировать от общества и лишить памяти!

Приятного вам чтения!

1

Настоящее время

– Ай, чтоб тебя, – ругаюсь сквозь зубы, зацепившись тканью за колючку. – Конечно, я порвала платье! Последнее из незаштопанных! Снова придется браться за иголку и нитку в башне, как будто я люблю это занятие!

Одним из условий моего добровольно–принудительного заточения было обещание обеспечивать меня всем необходимым для жизни, в том числе и одеждой. И по началу так оно и было.

Раз в две недели ко мне стабильно приезжал кто–нибудь из деревни на телеге и привозил скромный запас продуктов, свежее платье, теплую одежду по сезону и обязательно кусочек мыла. Мне нравились эти дни. Часто в гонцы напрашивался Андрэ, мой друг детства, и мы с ним весело проводили время, разговаривая до темна.

Потом гонцы стали являться реже, примерно раз в месяц. И Андрэ среди них уже не было.

Лица приезжающих с каждым приездом становились все мрачнее и угрюмее. На мои попытки разговорить их и узнать, в чем дело, люди лишь отмахивались и упорно хранили молчание. Последний посланец из деревни и вовсе оставил мне свою телегу, убежав с криком в лес.

Вернее оставила, ведь в этот единственный раз ко мне приезжала женщина. Ни разу ее раньше не видела. Видимо, она прибыла в наши земли уже после моего изгнания отцом в попытке наладить дела рода.

По угрюмым лицам посланцев подозреваю, что дела у отца так и не наладились. А нервная женщина, бросившая телегу вместе с пожитками и отвязавшая лошадь, и вовсе кричала, что это я во всем виновата, ведь вместо того, чтобы смиренно сидеть в башне и молчать, я упорно выглядывала в окно и пыталась узнать новости из родных мест.

– Хм, знала бы она, что я еще и наружу выходила, месяце на третьем своего одиночества успешно справившись с замком на башне, – тихо говорю сама себе.

Спасибо Андрэ, это он помог. Надеюсь, он в порядке. Самой мне до дома не дойти, слишком далеко. Лошадь–то ускакала. Может, они с той женщиной нашли друг друга позже.

Да и не могу я вернуться. Я должна в смирении вымаливать прощение для рода, своей «добровольной» жертвой излечивать нас всех от проклятия. И если они вдруг не излечились, а я вернусь, то меня казнят.

Вот и остается бродить по лесу в поисках пропитания и разговаривать сама с собой. Места здесь глухие, граница с Верглавой, ни один путник сюда добровольно не сунется.

Правда, к счастью, и разбойников нет. По той же самой причине. Одна я в разваливающейся башне.

– Ааа, – слышится мне вдруг глухой стон, – ох, как же больно. Кто–нибудь! Помогите!

Голос мужской, незнакомый.

Я испуганно замираю. Одно дело пытаться разговорить собственных соотечественников, чтобы узнать как дела у отца и в целом в родных краях, и совсем другое предстать перед чужаком. Да за такое богиня точно никогда меня не простит, пусть даже я не сильно в нее верю.

– Я слышал, как вы идете, вы громко ломали ветки, – снова говорит этот голос. – Не прячьтесь, прошу! Мне не выжить без помощи.

«Он слышал меня!», – мысленно повторяю в панике. – «Совсем расслабилась! Забыла о всякой осторожности за год одиночества!».

Я готовлюсь к побегу, но…

– Прошу, будьте человеком, – последняя фраза незнакомца меня буквально добивает, заставляет развернуться и пойти в сторону мужчины.

Именно в отсутствии человечности и обвиняли моего отца и весь наш род.

Несколько шагов, и я уже вижу очертания незнакомца, лежащего на земле с неестественно вывернутой ногой.

Если это какой–то изощренный сценарий разбойников, то они своих совсем не жалеют.

Быстро обхожу мужчину и становлюсь перед ним.

– Что с вами, – заговариваю, бросая на него взгляд, и спотыкаюсь о его невозможно синие глаза, пробуждающие во мне нечто новое…

– Случилось, – договариваю–таки, рассеянно хлопая глазами.

Вот я и сделала то, что не должна была ни в коем случае. Вышла из башни, показалась на глаза незнакомцу и заговорила с ним. Первая и добровольно.

Меня прямо сейчас покарает богиня?

– Вы такая красивая, и вы девушка. Не ожидал, – ошарашенно тянет незнакомец, – простите мне мою бестактность. У меня просто шок из–за травмы и из–за того, что я потерялся.

Что ж, пока что богиня меня не карает. Разговор с хорошо воспитанным и прекрасно выглядящим молодым мужчиной я бы не назвала карой.

Ох, а если она его накажет? Я ведь понятия не имею, на что именно распространяется мое наказание. Я даже механизм проклятия толком не понимаю. Знаю лишь то, что заточили меня, чтобы вымаливала грехи, потому что во мне никогда не проявлялись симптомы.

– А вы, должно быть, не одна здесь, да? – продолжает незнакомец, поскольку я так и стою, молча пялюсь на него. – Не могли бы вы позвать своего сопровождающего, мне неудобно становиться для вас обузой, но мне, правда, очень нужна помощь.

Над его губой собираются капельки пота, а сам он очень бледен, хоть и невероятно красив.

Да, про его внешность я думаю не в первый раз за эти несколько минут.

Но ему явно очень больно и плохо, а я стою и ничего не делаю. Даже не отвечаю ему. Нет, так его не богиня покарает, а я.

2

А с лошадью я смогу добраться до Верглавы и затеряться там, выгодно продав животину. За этот год я чему только не научилась, выживая в одиночку, и моя семья обо мне окончательно забудет, решат, что спустилась в подпол башни, да там и сгнила. Уж точно они не станут ехать в соседнее королевство, с которым у нас натянутые отношения, чтобы найти меня. Скорее решат, что мое тело съели крысы, а потом растаскали и кости.

– Конечно, с нее–то я и упал, – произносит незнакомец, вырывая меня из мыслей, – да так глупо. Захотел сократить путь, свернул в эту сторону, так еще и в лесную чащу зачем–то направился. Конь не виноват, он испугался резкого крика птицы, а я при этом не держался за поводья, рассматривал ветки, вот и упал.

С сожалением перевожу взгляд на незнакомца. Если я его здесь брошу, то обреку на верную погибель и ничем не буду отличаться от своих родственников.

С другой стороны, близкое общение со мной может навлечь на него гнев богини или активизировать во мне наше семейное проклятие.

Тоже мало хорошего, но я предпочитаю ориентироваться на здесь и сейчас.

– Нужно зафиксировать ногу и попробовать добраться до моей башни. Я не рискну здесь вправлять стопу, и боль будет ужасная, потом вас никуда не дотащишь, – произношу, обратно присаживаясь на траву.

– В седельной сумке на лошади есть шарф, не знаю, что еще можно предложить, – растерянно отзывается незнакомец.

– Годится, – киваю и отправляюсь за вещью.

Шарф действительно находится в сумке, яркий, с кроваво–красными цветами.

– Какая необычная расцветка, – не сдерживаюсь от комментария, возвращаясь обратно.

– Это не мой, это подарок, был, – сдавленно произносит молодой мужчина, отводя взгляд.

Неудобная тема? Подарок не приняли?

Ох, я совершенно точно разучилась вести светские беседы. Хорошо хоть говорить не разучилась.

– Ясно, красивый, подарок, – произношу отрывисто, пытаясь сказаться вежливой. – Ладно, что ж, приступим. Будет больно, – предупреждаю незнакомца и тут же принимаюсь за дело.

Туго перевязываю ногу, тщательно фиксируя ее, но мой пациент не издает не звука. Стойкий товарищ, или решил восстановить в моих глазах репутацию после признания про непринятый подарок.

– Вы молодец, – хвалю его абсолютно искренне, – а теперь нужно встать и добраться до моей башни. Лошади лучше отправиться с нами.

Поднимаюсь на ноги и с толикой гордости смотрю на свою работу. Два года не практиковалась в целительстве, а руки навыков не растеряли.

– Конечно, – соглашается молодой человек, – только вам придется мне помочь встать.

Кое–как мы оба выпрямляемся. Незнакомец стойко старается не опираться на меня, но нога не позволяет. Усложняет действие и ширина мои тропок, я их протаптывала одна, не вырубая ветки и кусты, и вдвоем нам очень некомфортно.

Зато находиться рядом с этим незнакомцем мне как раз очень и очень комфортно. Внутри селится стойкое ощущение правильности происходящего, словно так и должно быть, словно я всю жизнь шла к этому дню, чтобы в один прекрасный момент оказаться рядом с ним. Касаться его, осторожно поддерживать и с наслаждением вдыхать его запах.

Даже на секунду прикрываю глаза, чтобы в полной мере восхититься ощущениями. Но тут же оказываюсь наказана за потерю бдительности.

– Ах ты ж, – ругаюсь сквозь зубы, услышав треск ткани, – теперь мне его не зашить, сильно разошлось.

– Я вам подарю новое, не переживайте, – тут же заверяет меня незнакомец.

– Хм, да, конечно, – хмыкаю на его заявление, естественно, не принимая его всерьез. – Моя башня, мы дошли–таки, – киваю вперед.

– О, так это ваша башня, – как будто слегка разочаровано произносит незнакомец.

– Да. Она не нова, я знаю, и не такая и высокая, но вообще–то этой постройке очень много лет! И она до сих пор не отсырела, не развалилась, и даже крыша не прохудилась! – неосознанно оправдываюсь, а потом думаю, с чего это я обязана оправдываться перед этим неизвестно кем. – Знаете что! Не нравится, можете расположиться прямо здесь, на траве. Мне это строение стало ближе дома, и оно меня не подводит! Я себя чувствую в нем в безопасности! И по ночам мне тепло!

Представляю, как я звучу со стороны, и замолкаю, досадливо поджав губы.

– Нет–нет, меня все устраивает, вы не думайте, – спешит заверить меня незнакомец.

– Хорошо, – бурчу, – идемте, внутри будет действительно удобнее, поверьте.

3

Столько дней я провела в этой башне и поистине гордилась собой, гордилась тем, как я организовала пространство внутри, как запрещала себе поддаваться унынию и запускать свое вынужденное жилище, а сейчас я вдруг испытываю стыд.

– Присаживайтесь сюда, кресло старое, но чистое, вы не думайте, – смущенно произношу, усаживая гостя. – Я сейчас вернусь, принесу лекарскую сумку.

Прячу предательский румянец за волосами и стремительно выхожу в соседнее такое же крошечное помещение. Я не должна испытывать такие эмоции, незнакомец должен быть благодарен, что я взялась ему помогать, неважно, что мое жилище далеко от приличного. Если бы не я, он бы сам едва ли выбрался из леса, он не из тех, кто привык рассчитывать лишь на себя. Удивительно, что он был без сопровождения.

Быстро хватаю свой любовно собранный лекарский набор и поворачиваюсь, чтобы вернуться, но уже у проема замираю на мгновение, бросая взгляд на гостя. Незнакомец с удобством расположился в кресле и с интересом разглядывает мое жилище. Не похоже, что ему противно, на лице ни следа брезгливости.

Приободренная этим открытием вхожу.

– Будет больно, но у меня есть обезболивающее, – ставлю сумку на низкий столик рядом. – Правда, я сама его сделала, должна предупредить, – снова краснею, но теперь уже по объективным причинам, – здесь в лесу полно трав. Также у меня есть мазь и чистый самодельный бинт.

Достаю перечисленное и растерянно смотрю на свое «богатство». Я ведь даже не дипломированный лекарь, так, помогала специалистам, пока жила в доме отца до того, как он нашел мне «лучшее» применение. Все мои экспериментальные составы само собой проверены и опробованы на себе, но ведь не незнакомцу их предлагать.

– Я вам полностью доверяю, – говорит вдруг мой гость и кладет свою руку поверх моей, от чего странное волнующее покалывание разбегается вверх по телу, – начинайте!

Он убирает ладонь, а мне становится холодно.

Странно он на меня влияет, слегка трясу головой, нужно прекратить.

А еще нужно оказать ему помощь и отправить туда, куда он направлялся, пока отголоски моего проклятия не коснулись и его.

– Неразумно доверять незнакомке, – произношу, сосредотачиваясь на деле.

– Я смотрел в ваши глаза, вы чисты. К тому же мы можем познакомиться, давно пора, – отвечает он с улыбкой. – Я с этой травмой растерял все свое воспитание, отец был бы в ужасе.

– Но он не будет, ведь вам совершенно необязательно ему рассказывать, а я вас точно не выдам, – говорю с полулыбкой на губах, разматывая ногу. – Выпейте, – растворяю щепотку травяного порошка в кружке, – вода чистая, из источника рядом, не бойтесь. И зажмите эту деревянную ложку зубами, не подумала я заранее о чем–то более подходящем, больно будет даже с лекарством.

– Все хорошо, – он снова касается меня, на этот раз кончиками пальцев до плеча, но мне хватает и мимолетного контакта, чтобы вновь испытать волну необъяснимых эмоций.

Дальнейшее происходит как в тумане. Перед глазами воскрешаю свои будни в домике у главного лекаря и четким выверенным движением дергаю ногу.

Незнакомец сдавленно мычит, а я скорее хватаюсь за мазь. Она снимет воспаление, отек и притупит последние отголоски боли.

– Вот и все, – заматываю ногу, – несколько дней нужно поберечь себя, а потом будете, как новенький, – произношу ужасно довольная собой.

– Уже не больно! – радостно говорит мой гость. – И часто вы ноги вправляете?

– Вы не хотите знать правду, – качаю головой, – не буду вас пугать.

Не говорить же ему, что мне только вывихи плеча доверяли и то два раза. Но я неоднократно видела, как работают с ногами.

– Хорошо, – он широко улыбается, – меня, кстати, Кай зовут. И, кажется, я буду вынужден еще воспользоваться вашим гостеприимством, ведь с этим, – он кивает на замотанную ступню, – нельзя садиться на лошадь, да?

Ох. Только сейчас я понимаю, во что втянула сама себя.

4

– Хм, да, точно, – хмурюсь, прикидывая, что мне делать с этим Каем, – вы правы.

– Я могу спать на полу, вы не думайте! Я совершенно не капризен и привык к трудностям, – мои слова он трактует по–своему.

– По вашей дорогой одежде заметно, как вы привыкли к трудностям, – не сдерживаюсь от легкого укола.

Я сразу поняла, что передо мной не простолюдин, сама когда–то облачалась в подобные ткани. Если сейчас я штопаю платья, не значит, что я никогда не сталкивалась с обеспеченной жизнью.

– Не стоит судить книгу по обложке, – обворожительно улыбается Кай, от чего на его щеках появляются ямочки, странно, что я не заметила их раньше, зато сейчас уделяю слишком пристальное внимание и не сразу понимаю, что он подразумевает под своими следующими словами. – Я ведь не сужу.

Медленно перевожу взгляд с его ямочек на глаза.

– Это вы сейчас о чем? – спрашиваю строго. Ногу вылечили, и он решил перестать быть слишком милым и безобидным? – Хотя знаете, неважно, – переключаюсь на уборку, – в любом случае я вас уже не выгоню. Совесть не позволит, да и тяжеловаты вы будете для меня. И на полу не нужно спать, с земли тянет холодом, и сквозняки гуляют. Займете кушетку у окна, – киваю в сторону.

– Ваш супруг не будет против? – спрашивает Кай, снова взяв меня за руку.

– К–кто? – от удивления не сразу понимаю, кого он имеет ввиду. – Ох, конечно, нет! Супруг, ха! Вот это вы скажете тоже, – вырываю свою ладонь и качаю головой. – Я бы в здравом уме не жила в таких условиях с мужем. Если с ним все настолько сложно, зачем он тогда нужен.

Честно высказываю свои мысли, которые обычно всех коробили. Ведь девушке не пристало думать о комфорте, девушке пристало думать о послушании.

Или нет, и списывать все на родовое проклятие. Именно так и поступала моя старшая сестра. И ее никто никуда не сослал. Интересно, как она сейчас, в добром ли здравии.

– Логично, – Кай кивает, возвращая меня в реальность, – полностью вас поддерживаю. Тогда, наверное, с вами живет отец или брат?

Смотрю на него в недоумении, по одному аспекту жизни в обществе я точно не скучаю. Почему–то по мнению всех окружающих женщина обязательно должна быть при мужчине. Иначе никак.

– Никто со мной не живет, даже кот, ясно? – четко, с вызовом выговариваю. – И хватит об этом. Для вас кушетка, для меня спальня наверху. Имейте ввиду, кинжал у меня острый, и я умею с ним управляться.

– Я, – Кай растерянно хлопает глазами, – я ничего такого не имел ввиду, простите ради Света! Я интересовался исключительно, чтобы не доставить вам лишних забот!

– Вы их уже доставили, самим своим падением в моем лесу. Теперь расслабьтесь и хватит уже об этом. Я подумаю, чем нас с вами накормить. Я никого не поймала, на вас отвлеклась. И брать корзину отправляться за ягодами и грибами уже поздно.

– В седельной сумке на лошади есть лепешки и вяленое мясо, – тут же предлагает Кай. – Я схожу.

– Сидите! – прикрикиваю на него, и сразу добавляю в попытке смягчить тон. – Я сама, вам нельзя нагружать ногу.

Выбегаю на улицу, не дожидаясь ответа.

Не иначе Тьма послала его по той никем неиспользуемой тропке. Я два года была одна, а тут появился он.

Я даже не знаю, быть может, я подписала ему смертный приговор, заговорив и продолжая помогать. Или же себе его подписала. И уже ничего не сделать, время начало свой обратный отсчет.

Конь Кая реагирует на меня спокойно, а зря. Я, возможно, самое большое зло, какое они встречали с хозяином на своем пути, от меня бежать надо.

Качаю головой и нащупываю в сумке провиант. Когда его вытаскиваю, на траву падает круглый медальон и раскрывается, открывая мне свое содержимое.

– Виола дер Штраус, – читаю подпись под портретом. – Красивая ты, Виола, и однозначно знатная, и богатая, – произношу вслух. – И кто же ты этому Каю?

Почему–то осознание, что у него кто–то есть, неприятно царапает изнутри.

5

Теперь мне хочется поиграть в игру «угадай, кто эта девушка Каю», но я не буду. Сую медальон обратно в сумку и возвращаюсь в дом.

– Принесла, – кладу добытое, – сейчас найду тарелки, зелень и яблоки.

Смущение по поводу моего более чем скромного жилища отступает. Непривычно принимать гостя, но я справлюсь. И кто такая эта Виола?

Одергиваю себя. Не о том я думаю. Это случайный путник, которому я помогла, не более того. Надеюсь, богиня зачтет мой поступок как один из способов вымаливания прощения для рода.

И мне ни в коем случае не стоит проявлять больший, чем надо, интерес к этому Каю. По–хорошему, и имя не стоит ему называть. Так и он, и я будем в большей безопасности.

– Прошу, – приношу обещанное. – Вообще кухня, совмещенная со столовой, у меня наверху, но лестница не для вашей травмы.

– Вы выращиваете зелень в горшочках, как это чудесно, – Кай восторженно смотрит на щавель в моих руках.

– Да нет, обычно, ничего в этом сложного нет, – смущенно подергиваю плечами.

– Для меня очень необычно, – заявляет с жаром мой гость. – Вы, наверное, с детства привыкли выращивать что–то, травы собирать, лекарство делать, да? И, кстати, вы так и не назвали свое имя. Очень бы мне хотелось поблагодарить вас за помощь, как следует.

Медленно отламываю кусочек лепешки, тяну с ответом.

– Нет, в детстве я ничем подобным не занималась, – произношу наконец. – Ох, это так вкусно! – восторженно восклицаю. – Я столько времени не ела хлеб, вы даже не представляете! Печи–то здесь нет, да и не умею я.

– Неужели есть что–то, что вы не умеете? – спрашивает Кай, обнажая ряд белоснежных зубов в улыбке и ненавязчиво подталкивая ко мне еще лепешку.

– На самом деле многое, – опускаю глаза вниз, не желая в очередной раз выдавать свое смущение, – например, я отвратительно шью. Хотя этому меня учили с детства. Но вы только посмотрите на подол этого платья, его даже служанке стыдно отдать! Ужасно неровный шов.

– Где? – Кай склоняется ко мне. – Да бросьте, – он проводит поверх ткани, лишь едва не касаясь моей руки, – я бы и такого не сделал.

– Это потому, что вас в детстве не обучали шитью, – весело хмыкаю. – А моя гувернантка, мисс Доусон, однозначно бы долго ругалась, увидев это.

– Я ей точно не расскажу, не переживайте, – Кай возвращает мне мою же фразу. – Ой, к вам прилип репейник, – он наклоняется ближе, чтобы снять его с ткани, – ах да, и платье еще сильнее порвалось, пожалуй, теперь его точно не стоит зашивать. И я вам обещал новое.

Он останавливается прямо напротив моего лица, между нами каких–то пару сантиметров. Надо бы отклониться, раз он не торопится, но я не двигаюсь ни на миллиметр. Просто смотрю в его невозможные глаза и хлопаю ресницами. От этого мгновения веет чем–то уютным и родным, и так хочется, чтобы оно длилось как можно дольше.

Но все хорошее когда–нибудь заканчивается. Как и детство.

– Хм, да, – первая разрываю зрительный контакт и максимально отодвигаюсь от Кая, – я помню, обещали.

Упоминание мисс Доусон бередит в моей груди давно запечатанную рану. Лучше бы не появлялся этот незнакомец, лучше бы не напоминал.

– Поправлюсь, возьму вас с собой и отблагодарю! – произносит Кай, не замечая перемены моего настроения.

– С чего вы взяли, что я с вами куда–то поеду? Вы даже на собственной лошади не удержались, упали, – по–доброму усмехаюсь.

На самом деле за шутками и безобидными уколами я прячу собственное иррациональное желание поверить ему и уехать из этого места, бросив родных.

Собственно, я уже думала об этом, отправиться в Верглаву, когда появилась мимолетная мысль оставить Кая и украсть его лошадь.

И это не я брошу родных, они меня здесь давно сами бросили. Я поступлю, как моя старшая сестра, если, конечно, решусь, пойду на поводу личного желания, а не общественного долга.

– Действительно, плохая демонстрация моих умений, – признает мой гость с улыбкой, – но, поверьте, я гораздо способнее, чем вам могло показаться.

– Ой, я съела всю лепешку! Как же так! – восклицаю раздосадовано. – Давно я так не расслаблялась, простите. У меня есть немного крупы, завтра сварю кашу и схожу в ручье наловить рыбу, у меня как раз это было в планах.

Бросаю взгляд на стену с зарубками. Я на ней отмечаю каждый прожитый день в этом месте и даже веду что–то вроде календаря. Одна беда – я начинала слишком размашисто, и в итоге мало места осталось для новых засечек.

– Что это? – Кай тоже поворачивается к стене, от удивления поднимается и на одной ноге допрыгивает до нее. – Это вы оставляли? – спрашивает пораженный, но не дожидается ответа. – Как много, – проводит рукой по зарубкам, – слишком много, – затем он резко поворачивается ко мне. – Кто вы такая? И что с вами произошло?

6

Смотрю на Кая в растерянности, откровенно хамить не хочется, но и душу раскрывать тоже. Едва ли кого–то прельстит заводить общение с девушкой из проклятого рода.

«У него есть Виола, окстись», – советует мне мое подсознание, – «ты слишком долго ни с кем не разговаривала, твой друг Андрэ был единственным близким тебе по духу человеком, а ты даже не знаешь, что с ним стало. Вот ты и поплыла. Это нормально, так бывает. Ты не помнишь часть своей жизни».

Выпрямляюсь, немного воспрянув, и отвечаю на самый безопасный вопрос.

– Это мой аналог календаря, – пожимаю плечами, как будто в этом нет ничего необычного, – никогда не пробовали? Очень удобно. И мозг заставляет держать в тонусе. Правда, я могла ошибиться с определением выходных и рабочих дней, но они мне неважны, для меня все едино, потому нестрашно.

– И? – естественно, Кай не удовлетворяется моим ответом. – Почему вы были лишены нормального календаря? Расскажите хотя бы об этом, раз об остальном молчите.

– А разве у всех простых людей он есть? Вы посмотрите, где я живу, – обвожу взглядом помещение, – по–моему, все ясно.

Это другие девушки в моем возрасте верят в прекрасных принцев, которые им обязательно встретятся и решат все их проблемы. Я нет.

Моя семья отбила во мне веру в принцев, мужчин, родственников и еще в кого бы то ни было. Более того, стоит мне всерьез задуматься о поиске избранника, как сильно начинает болеть голова.

– Вы меня этим не проведете, вы рассказывали про занятия шитьем, – взгляд Кая меняется, он больше не похож на милого недалекого парня, теперь в нем явственно проступает интеллект и проницательность, – а они входят в классическое образование любой знатной девушки.

– Служанки тоже обязаны это делать, – скрещиваю руки на груди и перевожу взгляд на окно, – как и остальные простые люди.

– С миссис Доусон? – Кай прищуривается. – Уж скорее со старшей родственницей. И ваша речь, манеры, точеные пальчики, таких не бывает у простолюдинок.

– Внебрачный плод любви? – произношу равнодушно, пожимая плечами.

Как ни странно, при излишней любвеобильности отца, у нас с сестрой не было никаких сопутствующих братьев и сестер. Видимо, богиня постаралась и не дала ему распространять по свету проклятие.

– Не думаю, вы слишком спокойно об этом сказали. И к тому же внебрачных детей ссылают сразу, а по вашим рассказам стало ясно, что раньше вы не занимались охотой, собирательством и прочим, что помогает вам выживать здесь.

Ах ты ж, вроде так мало говорила о себе, а он все равно сумел сделать правильные выводы.

– Послушайте, – тяжело вздыхаю и поворачиваюсь к Каю, – вам не должно быть никакого дела, что со мной произошло, и из–за чего я оказалась здесь. У вас своя жизнь, свои планы, – произношу, а потом добавляю, немного подумав. – Когда я доставала вашу провизию, из сумки выпал медальон, я не хотела смотреть, прошу прощения. Но я полагаю, что вас должна волновать Виола, не я. Я вам помогла, на этом все. С постельным бельем у меня беда, придется спать на голой кушетке. Она чистая и без клопов, не переживайте. Уже поздно, вам надо отдыхать, я пойду. Доброй ночи.

Договариваю и гордой поступью шагаю мимо него. Поравнявшись с Каем, на секунду задерживаю дыхание, но тут же заставляю себя двигаться дальше.

Еще шаг. Я уже прохожу мимо. Но тут мое запястье обхватывает горячая рука.

Время словно замедляется. Опускаю глаза вниз, на мужскую ладонь, и снова чувствую непонятное волнение внутри себя.

Замираю и ничего не говорю, желая продлить мгновение и как можно сильнее впитать ощущение его прикосновения.

– Я просто хочу вам помочь, – произносит он с чувством и затаенной болью во взгляде. Он выше меня, почему–то эта мысль не приходила мне в голову, когда мы шагали по лесу, а теперь она странно волнует. – Прошу, поедемте со мной!

Он говорит это искренне, снова превращаясь в милого доброго парня, каким предстал в самом начале.

– А если я опасная преступница? Если убила кого–то? – спрашиваю, неосознанно пытаясь оттолкнуть его. – А вы меня зовете с собой, куда бы вы не направлялись.

– Но меня ведь вы спасли, а не убили, – парирует Кай, а его губы трогает легкая улыбка.

– А если я могу убивать лишь по третьим числам каждого нечетного месяца, например, – пожимаю плечами. – Или только жгучих брюнетов. Вы можете подвергнуть опасности других людей.

– Хорошая попытка, но нет. Мне во многом не хватает опыта, но я отлично разбираюсь в людях. Я ведь вам уже говорил, вы чиста, – усмехается Кай.

«Да, всего лишь с запятнанным родом», – говорю про себя.

– Я даже не знаю, откуда вы и куда направляетесь.

– Я из Верглавы, направляюсь в провинцию Сюит, – с легкостью отзывается Кай.

– Но вы на границе с Кевларией сейчас, вы знали? – приподнимаю брови.

– Я свернул не туда и встретил ангела Света, – мягко произносит он, – проводя подушечками пальцев по моей щеке.

Задерживаю дыхание от нахлынувших ощущений, а Кай тем временем невозмутимо движется дальше…

7

И заправляет выбившуюся прядку за ухо, а затем опускает руку.

Ах да, простой жест вежливости.

Правда, не припомню, чтобы у отца хоть кто–то позволял себе подобные жесты по отношению к нам с сестрой.

– Я не ангел Света, – скорее уж тьмы, – но и шанс уехать отсюда я не упущу. Возможно, это вас послала богиня, и вы Свет, – возвращаю усмешку и делаю шаг в сторону, увеличивая расстояние между нами.

Пусть я буду эгоисткой, но двух лет достаточно для служения семье, которая обо мне больше не вспоминает. Затеряюсь где–нибудь в Верглаве, никому не придет в голову там меня искать.

В общем, исполню свой первоначальный план, только никому не навредив. И почему-то мне кажется, что богиня его одобрит.

Только не стоит рассказывать кому бы то ни было, кто я, и что со мной произошло. Люди злые и скорые на расправу. Кара богини может никогда в жизни меня не коснуться, а народ на всякий случай разберется своими методами.

Да и что им рассказывать? Если я не все помню.

Только одни догадки. Будет обидно погибать из-за неподтвержденных догадок.

– Желал бы я стать вашим личным Светом, от чего–то впервые захотелось подобного, – тянет задумчиво Кай, – обычно я позволяю отцу решать за меня. Так проще и казалось разумнее.

– Понимаю, сама слушалась родителя, – говорю и после небольшой паузы добавляю со смехом. – И вы видите, куда это меня привело.

– Вы такая красивая, когда веселитесь, вам идет, – произносит Кай.

Воздух вокруг нас снова сгущается, не помогает даже увеличенное расстояние.

Тяга к запретному так и тянет подойти к Каю поближе, проверить, что будет дальше, поддайся мы моменту.

Его глаза горят, губы чуть приоткрыты, и весь он такой очаровательный. Очень хочется потрогать его, а вдруг Кай ненастоящий, вдруг я в лесу перепутала ягоды, наелась не тех и сейчас лежу в своей кровати и брежу? Или просто начала сходить с ума от долгого одиночества и нафантазировала себе красивого друга.

И причину–то нашла какую разумную для одобрения собственной тяги к Каю. Я не границы дозволенного нарушаю, я проверяю свой рассудок.

Но все же я не делаю шаг к нему, я делаю шаг от него.

– Доброй вам ночи, – подчеркнуто вежливо произношу.

Кай поддается корпусом вперед, но в последнюю секунду останавливается.

Тоже испытывает нездоровое влечение ко мне?

– И вам самой доброй, – также вежливо говорит он.

На этом мы и расстаемся.

Если бы еще я могла уснуть, но как это сделать, если в одном со мной доме под одной общей крышей расположился незнакомец? И неважно, что мне известно его имя, волнения от происходящего это не уменьшает.

Тем не менее я забываюсь сном, а мое подсознание всю ночь рисует мне Кая. Он стоит рядом, улыбается, а едва я делаю шаг к нему навстречу, он сразу перемещается дальше. И вот уже в следующее мгновение Кай сидит в глубоком кресле и смеется, глядя на меня.

Я снова устремляюсь к нему, но результат повторяется. И так всю ночь.

– Ох, вот это ты впечатлилась, дорогая, – произношу с утра своему отражению в зеркале, – гоняться за мужчиной даже во сне не твоя прерогатива.

Привожу себя в порядок, отпираю дверь и аккуратно выглядываю, прислушиваясь. Как будто тишина.

Кай оставил меня? В целом, понимаю.

Спускаюсь по лестнице, едва сдерживая предательские слезы. Я не должна была грезить отъездом, не должна. Моя судьба - остаться в этой башне на веки вечные.

Еще и завтрака нет, я ведь вчера отвлеклась, была занята спасением и врачеванием.

Подхожу к высокому трюмо, в котором держу драгоценные крупы, оставшиеся с тех времен, когда меня еще снабжали продуктами, но тут мое внимание отвлекает звук открывающейся двери.

«Когда Кай уходил, он наверняка не запер за собой!», – мелькает в голове паническая мысль.

Едва успеваю схватиться за кинжал, как в башню входит…

8

– Ты? – удивленно восклицаю. – То есть вы, простите, – добавляю ошарашенно.

– Нет–нет, лучше действительно перейти на неформальное общение, нас с вами, то есть с тобой, столько связывает. Знаешь, такое чувство в груди, словно на самом деле мы знакомы давно, у тебя нет? – произносит Кай непринужденно, подмигивая и не дожидаясь моего ответа, продолжает говорить. – Куда поставить? На этот столик, или где–то тут кухня, ты вчера говорила. Я, конечно, не специалист, скорее любитель, но тоже могу собрать ягоды, даже не ядовитые! – на этой фразе он поднимает вверх указательный палец и усмехается. – И поохотиться, чтобы приготовить нам питательный обед.

Смотрю на Кая как на чудо, и предательские слезы грозятся теперь выступить от счастья. До сегодняшнего дня не подозревала в себе столь сильной эмоциональности.

Ненатурально кашляю, чтобы замаскировать выступившую влагу, и только потом говорю.

– А как же нога? Она ведь болит, ее нельзя нагружать, – растерянно выдаю.

– Не знаю, что в твоем рецепте, какие травы ты туда кладешь, но я себя таким здоровым и отдохнувшим не чувствовал давно. Боль в ноге, конечно, еще ощущается, но я аккуратно ступал. Ладно, показывай, что куда, завтракать будем! А потом я освежую добычу и приготовлю ее на костре, – Кай воодушевленно потирает ладони.

– Хорошо, – мне не остается ничего иного, кроме как согласиться.

И следующие полчаса я наблюдаю, как Кай ловко орудует на крошечной башенной кухоньке, словно всегда этим занимался. На мою робкую попытку вмешаться, он останавливает меня, мягко сжимая за плечи и усаживая обратно.

– Нет, я сам, – произносит твердо, – моя очередь проявлять заботу.

Его слова зажигают очередное новое и неизвестное у меня в груди. Это чувство отличается от ощущений, что дарят мне его прикосновения, это что-то более глубокое, затрагивающее душу.

И неожиданно такое… родное?

– Спасибо, – робко благодарю, когда мы едим, – никогда не видела мужчины, помогающего женщине на кухне.

– Вот и еще одна деталь в мою версию о твоем высокородном происхождении! – довольно восклицает Кай.

– Можно подумать, простолюдины с радостью орудуют на кухне вместе со своими женами, – возмущенно вспыхиваю.

– Разные бывают, – не отрицает Кай, – но все же, когда нет прислуги, а дел по дому и в огороде полно, да еще и дети маленькие, стирается строгая граница мужских и женских обязанностей.

– Пусть так, – прячусь за глиняным стаканом с водой, – спорить не буду. Но и соглашаться тоже! – добавляю из чистого упрямства.

– А–хах, я и не надеялся! – от души веселится Кай. – Мне бы имя твое узнать, моя прекрасная спасительница, о другом и не прошу.

Договаривает он и наклоняется через стол ко мне. И снова этот проникновенный взгляд, словно он способен заглянуть внутрь и прочитать всю меня.

Между нами совсем небольшое расстояние, пара несчастных сантиметров, стол в этой башне слишком маленький. То ли дело столы в отцовском доме, там бы Кай меня не смутил своим маневром.

– А ты угадай, – произношу быстрее, чем успеваю подумать, и глупо хлопаю ресницами.

Ох, я звучу, как моя сестра! С каких пор я заигрываю с первым встречным?!

– Хотя, знаешь, не гадай, сама скажу, – злюсь на себя, – ты можешь звать меня Нита.

Это имя сестры. Раз на меня напали ее повадки, воспользуюсь ее именем.

– Ай–яй–яй, – произносит Кай, ни на каплю не отклонившись назад, – обманывать нехорошо, – затем он подцепляет локон моих волос и возвращает его за ухо. – Прядка снова выпала. Непослушная она у тебя, в хозяйку, да? – говорит Кай вроде бы ничего не значащую фразу, а меня бросает в жар от ее двойного дна.

9

Следующие несколько дней проходят примерно так же, как и наш с Каем первый совместный завтрак.

Слаженно, дружно, во взаимной заботе друг о друге и подчеркнутом уважении.

И в то же самое время волнительно, неоднозначно, будоражаще и на грани соблюдения границ приличия.

Я отбросила свою вечную тягу к самокопанию и анализу происходящего. Я понятия не имею, что происходит, но искренне наслаждаюсь каждой минутой и секундой моей новой реальности.

– Надо будет снова ногу осмотреть после ужина, пора. Отек спал, боль прошла, если действовать по инструкции, то теперь нужно убирать повязку и пользоваться одной мазью И обязательно разумно нагружать конечность, окончательно восстанавливая ее, – произношу, поглощая пищу. – Ты так здорово готовишь, давно я не ела чего–то настолько вкусного! Если бы не моя уверенность в твоем высоком происхождении, решила бы, что ты повар при богатом вельможе, – непринужденно смеюсь.

– Просто некоторым не дано готовить, – намекает Кай на меня. – Удивляюсь, как ты выжила и не превратилась в скелет с такими талантами!

– Попрошу! – притворно возмущаюсь. – Зато я тебя вылечила.

– Да, вылечила, – соглашается Кай, мгновенно погрустнев.

– Что с тобой? Ты не рад? Предпочел бы неработающую ногу? – не понимаю причины смены его настроения.

– Рад, конечно, не говори глупости. Просто мое выздоровление означает, что нужно двигаться дальше. У меня ведь было дело, до того, как я упал с лошади в твоем лесу, – он тяжело вздыхает. – И отец наверняка волнуется. Хотя я бы предпочел остаться в твоей башне. Сроднился уже с ней, знаешь ли.

В подсознании всплывает портрет Виолы, должно быть, именно к ней он и ехал.

Теперь грустно становится и мне.

– Не так здесь и хорошо на самом деле, – выдавливаю улыбку, – тебе просто повезло, что ты путешествуешь летом. Зимой дует из оконных щелей, как бы я их не закрывала тряпками. Да и дрова нужно постоянно добывать, чтобы не замерзнуть. Признаться, в этом году думала, не выживу, замерзну. В прошлом было легче, тогда мне еще привозили дрова и еду.

– О, хм, – глубокомысленно восклицает Кай, а я досадливо поджимаю губы. Слишком разоткровенничалась, – ясно.

Он больше ничего не добавляет, но я вижу по глазам, что он сделал правильные выводы. Кай вообще довольно умен, и ему несложно раскрывать детали моей жизни по случайно оброненным фразам.

И пусть. Свою фамилию я ему все равно не скажу.

И имя рискованно. Слишком оно у меня редкое и звучное, как бы не понял по нему, кто я такая.

– А ты так и не сказал, мы в Верглаву отправимся? – неумело пытаюсь перевести тему разговора.

– Я говорил. В провинцию Сюит. И ты об этом прекрасно помнишь, – широко улыбается Кай.

– Ладно, – отвожу глаза, – я уберу и готова заняться своим пациентом.

– Я помогу, – останавливает меня Кай за руку, посылая уже ставшие такими привычными мурашки, – Амина.

– Хорошая попытка, Кай, – улыбаюсь, смотря на него из-под полуопущенных ресниц, – но нет, мое имя не Амина. И даже не Аннабет, и не Аналоиза.

– Я бы о таком ни за что не подумал, – он хмурится, – тебе не идут эти вычурные имена.

– Но ведь имя дается нам родителями при рождении, они не могут знать заранее, подойдет ли оно во взрослом возрасте их чаду или нет. Твои рассуждения не объективны, – пожимаю плечами, собирая посуду.

– Верно, дается, – соглашается Кай, помогая мне, – но в том–то и дело! Человек, живя так долго с со своим именем, как бы срастается с ним! Приобретает черты, присущие тому или иному! Вот я, например, истинный Кай! Не находишь?

– А–хах, – тоненько смеюсь, – тебе очень идет это имя. Оно отчего-то откликается в моем сердце теплотой. Но я не знаю, истинный ли ты Кай или нет, это имя в переводе означает «царь», «король», правитель в общем.

Тут на моего гостя набегает тень, он перестает улыбаться, его настроение неуловимо меняется.

– Неудачный пример я привел, – произносит он задумчиво. – Тем не менее, Аннабет и Аналоиза тебе точно не идут! Так и знай!

– Ты бесподобен, – качаю головой.

Мы быстро справляемся с домашними делами и располагаемся в комнатушке, заменяющей гостиную.

– Ладно, осматривай мою ногу, не буду я прятаться от внешнего мира, как бы не хотелось, – произносит Кай, тяжело вздыхая и протягивая мне свою ступню.

Мне хочется его как–то поддержать, сердце щемит от его грусти, и я неожиданно произношу.

– Меня зовут Лия, это сокращенная форма имени, но уже моего, настоящего, на этот раз я правду говорю.

– Лия, – растягивает Кай, восторженно глядя на меня, – означает «грациозная», «красивая». Это про тебя.

– Но это лишь короткая форма! Мое полное имя другое, и значение оно имеет тоже другое, – торопливо добавляю, разбинтовывая ногу и попутно ощупывая ее. – Ой, она действительно как будто зажила, у меня получилось!

Поднимаю на Кая счастливые глаза, а он уже наклонился ко мне.

10

Замираю от неожиданности и незнания, что я должна делать, как поступить. Но разум быстро отключается, не успевая послать сигналы, взращенные моим строгим воспитанием. Он передает бразды правления сердцу, а оно и радо захватить власть.

Прикосновение Кая сначала практически невесомо, почти эфемерно, но тут я инстинктивно поддаюсь вперед, и он усиливает напор. Его губы ощутимо сминают мои, полностью подчиняя.

Это нечто невероятное, никогда бы не подумала, что поцелуи могут быть такими, совсем, как в женских романах про любовь. Или все дело в том, с кем именно происходит этот процесс?

Андрэ постоянно касался моих рук, плеч, все было с дружеским подтекстом и не вызывало у меня и сотой доли того, что постоянно случается от прикосновений Кая.

Импульсы тончайших чувственных иголочек отзываются во всем моем теле, неосознанно тянусь рукой к волосам своего гостя и с наслаждением зарываюсь в них пальцами. Этот простой жест дарит мне невероятное удовлетворение.

Кай копирует мои действия, проводит по щеке и уже хозяйничает в моей прическе. Теперь я наконец–то понимаю, зачем незамужних девушек заставляют отращивать волосы, видимо, для этих самых моментов.

Эта мысль оказывается лишней. Она сбивает с настроения.

И, наверное, спасает положение.

– Ох, – отклоняюсь от Кая, отталкивая его, – не стоит, мы не должны, – опускаю глаза в пол, – это неправильно.

Он молчит несколько секунд, слышно лишь его тяжелое дыхание.

– Да, – наконец произносит и отпускает меня, – пожалуй, да. Давай поднимайся, не стоит сидеть на полу, я дальше сам разберусь с ногой.

Осторожно опираюсь на протянутую руку, как будто стоит нам с Каем соприкоснуться, как снова произойдет неправильное, и поднимаюсь на ноги.

– Я, – начинаю и замолкаю, беспомощно наблюдая за действиями своего гостя, – я пойму, если ты решишь меня не брать с собой. В конце концов, ты вдоволь вернул благодарность за эти дни.

– Что? – Кай вскидывается на меня, его глаза темнеют. – Что за глупости я слышу, – он поднимается на ноги и вмиг становится гораздо выше меня, – я не жалею о случившемся и искренне хочу повторить и больше не останавливаться, – его дерзкое признание зажигает огонь внутри меня, неосознанно поддаюсь вперед ближе к Каю, – но ты достойна лучшего! Я не поступлю так с тобой, не раньше, чем решу свои проблемы, – делаю шаг назад. – И ты едешь со мной, хоть и было бы эгоистичнее оставить тебя здесь. Поверь, – он горько усмехается, – когда ты узнаешь, что у меня за дела в Сюите, ты меня возненавидишь.

«Виола. Конечно, она не сестра, они внешне совсем не похожи», – мелькает у меня в голове.

– Не стоит, – качаю головой, – я все понимаю. К тому же, не у тебя одного живут скелеты в шкафу, моих твоим не переплюнуть. Все хорошо, все, правда, хорошо.

Осталось повторить эту фразу еще какую–нибудь сотню–другую раз, и я, возможно, поверю в нее.

– Нет, Лия, – Кай кладет руки на мои плечи и притягивает к себе, – совершенно ничего не хорошо. Но в наших силах сделать лучше.

11

Мы решаем выдвинуться через день, оставить себе время на сбор минимального провианта и воды. Да и нужно морально проститься с башней.

Удивительно, но эти несколько дней я рада быть здесь. Кай прав, тут как будто другой мир, можно спрятаться ото всех и жить по–своему, независимо ни от кого, не оглядываясь на ожидания других.

Но одной мне эта башня свободы не нужна. Держало лишь то, что домой не вернуться, казнят, а куда–то еще я бы не рискнула идти пешком. Я хорошо изучила лишь ближайшие окрестности, всегда опасалась далеко отходить, чтобы за собственной охотой не стать вдруг чьей–то добычей.

– Ничего себе, у тебя есть брюки, не знал, – Кай смотрит на меня оценивающе. – Тебе идет, даже очень. И они как будто даже не штопанные ни разу.

– Я их носила только в башне, когда наступали холода, либо на улицу под юбку тогда же. Летом в них бывает слишком тепло, да и я приучена к тому, что девушки могут носить брюки только для занятий верховой ездой. Так и не перестроилась за два года.

– Еще одно доказательство твоего благородного происхождения, которое ты отрицаешь, – Кай качает головой. – Ладно, это все твои вещи? – удивленно добавляет он, бросая взгляд на небольшую сумку, перекинутую через плечо.

– Да, одна смена наиболее целой одежды, остальное – травы и мази. Как оказалось, мне нечего отсюда забирать, – пожимаю плечами, – вот как–то так. Все, что есть в башне, пусть и будет здесь. Я повешу обратно замок, денег все равно внутри нет. Как и у меня. Хм, даже украшений нет, кроме сережек и кулона, подаренного матерью. И как я собралась жить где–то, кроме леса?

– Ты не одна, – улыбается Кай, – ты со мной.

Качаю головой, он упорно цепляется за наш сладкий момент, за эфемерную призрачную мечту о том, что мы оба можем вот так легко взять и поддаться обоюдной тяге.

– Не нужно, не будем. Я не знаю, кто ты, ты не знаешь, кто я. И у каждого свои дела и обязанности. Правда, я от своих бегу.

Взгляд Кая мрачнеет.

– Хотел бы я знать, кто твои родственники, что бросили тебя здесь на произвол судьбы.

– А я не хочу, чтобы ты знал. В девушке должна быть загадка, – пытаюсь перевести все в шутку, но выходит неудачно. – Ладно, нам нужно придумать легенду, почему мы вдруг оказались вместе?

– По пути придумаем, давай помогу залезть на лошадь, – подает мне руку Кай.

– Не нужно, я умею. Не зря ведь у меня оказался этот костюм, – произношу и с достоинством залезаю на коня Кая.

И тут же испытываю чуть ли не детский восторг. Это ни с чем не сравнимое ощущение, сидеть верхом на лошади, ощущать грацию животного под собой и, конечно, предвкушать скорость и свободу движения.

– Шикарно смотришься, – Кай смотрит на меня чуть с прищуром, – и видно, умеешь, соскучилась по верховой езде, – я немного приосаниваюсь от гордости. – Вот только ты не одна, есть еще и я. Да и Нестор не будет тебе подчиняться, если меня не будет рядом.

– Ах да, прости, – смущенно отдаю ему поводья и неуверенно ерзаю в седле, оборачиваясь назад. – А как тогда быть? Кто впереди?

– Дамы, конечно, – говорит Кай и с легкостью запрыгивает назад, заковывая меня в свои объятия. – Мне удобно, а тебе? – спрашивает он, понизив голос. – Давно так не радовался верхней езде.

Его горячее дыхание на моей шее провоцирует миграцию мурашек вниз под одежду. Приоткрываю рот, теряясь в ощущениях и не понимая, что нужно делать.

– Расслабься, я же сказал, все будет хорошо, – говорит Кай, легко считывая мое настроение, и отъезжает от башни.

12

– Странные ощущения, я ведь и из Кевларии никогда не выезжала, – откровенничаю спустя, наверное, час безмолвной езды, – изучала географию по книгам и картам.

– Не знал, что в Кевларии девушкам позволено изучать науки, искренне полагал, что вы все там только крестиком вышиваете, – весело произносит Кай.

– Ты правильно думал. Моя семья, – замолкаю, подбирая слова, – она не такая, мы другие. Отличаемся ото всех.

Насильно обрываю себя, чтобы не сказать лишнего. Если бы Кай был родом из Кевларии, а не из недружественной нам Верглавы, он бы уже точно понял, кто я.

Понял, а потом ссадил бы на землю топать ножками в башню. И всю оставшуюся дорогу до Сюита молил Свет даровать ему очищение после близкого общения со мной.

– Что вы отличаетесь, можно было догадаться, если вспомнить, где мы с тобой встретились, – хмыкает Кай.

– Этим тоже, да, – спокойно реагирую, – но в хорошие времена мне позволялось учиться, сидеть часами в библиотеке над книгами и помогать целителю. Нельзя вспоминать лишь плохое, да и без него не было бы хорошего.

– Ты еще и философ. Сколько талантов! Боюсь, я гораздо проще, – притворно сокрушается сзади меня Кай.

– Нет, ты меня не проведешь. Кто людей по глазам читает? А кто сначала делает вид, что он беспомощен, а потом собирает ягоды, грибы, охотится и сам все это готовит? Лучше меня, между прочим. Так что ты точно не безнадежно прост, – заканчиваю на веселой ноте.

– Раскусила ты меня, не буду скрывать. Может, сделаем привал? Кажется, я слышу ручей.

– Главное, чтобы мы потом не сбились с пути, я не хочу осваивать еще и навыки выживания в лесу, – поджимаю губы, напряженно осматриваясь вокруг.

Вот честное слово, лучше бы за дорогой следила, а не упивалась ощущениями от рук Кая на моей талии.

Хотя какая разница, все веточки здесь для меня абсолютно одинаковы, я бы все равно не запомнила дорогу. Выходя за провиантом, я всегда смотрела на башню, а теперь ее уже давно и след простыл.

– Не бойся, я прекрасно ориентируюсь на местности, – Кай спешивается и снимает меня, не дожидаясь моего разрешения. – Случай с ногой получился нелепым, вот ты и посчитала меня ни на что не годным путником. А я всего лишь рискнул и выбрал путь, которым несколько десятилетий никто не пользовался. Забрал восточнее и случайно пересек границу. И безумно в итоге рад, что пересек ее, – он оставляет невесомый поцелуй на кончиках моих пальцев и только потом отпускает.

– А я вот не знаю, стоит ли отдаваться сиюминутной радости или стоит начать анализировать последствия, – озадаченно хмурюсь.

– А я начинаю подозревать, что твои родственники сослали тебя в башню из–за феноменального занудства, – серьезно произносит Кай.

– Ты знаешь, не исключено, – в том же тоне отвечаю ему, а потом мы с Каем синхронно начинаем хохотать.

Место для привала мой спутник выбирает очень удачно. Сам лес словно специально образовал полянку для уставших путников, рискнувших пройти сквозь него. И в этом месте природа вознаграждает смельчаков прямыми лучами солнца, которые не всегда могут проникнуть в лес, а еще ярким разнотравьем, активно цветущим в столь благостном месте, и, конечно, чистым ручьем, источником жизни для всего сущего вокруг.

– Завораживает, да? – сзади ко мне неслышно подходит Кай и становится за моей спиной. – Иногда я думаю, что все мы лишь песчинки в этом мире, настоящая сила вот она, здесь. В этой мощи стихии, способной снести все на своем пути потоком воды.

– Едва ли этот ручей что–то снесет, он узкий, хоть и быстрый, – из чувства природного противоречия не хочу соглашаться.

– Это здесь. А ниже по руслу он превращается в широкую реку. И даже этот узкий, как ты его обозначила, может осложнить жизнь кому–то. Но ты это и так знаешь, просто вредничаешь в очередной раз. Портишь нам романтику момента своими спорами, – припечатывает Кай.

– Что? – возмущенная, поворачиваюсь к нему лицом. – Это я порчу романтику момента? Это ты подошел и помешал моему единению с природой!

Но Кай ничуть не смущается моего праведного гнева.

– Ты такая красивая, – он проводит рукой по моей щеке, – а когда испытываешь яркие эмоции, еще красивее. Но нужно помочь сменить тебе гнев на милость, – добавляет он и целует.

13

Когда–то давно, в библиотеке, в доме отца я нашла книгу, рассказывающую о самых могущественных волшебниках и чудесах, на которые они были способны, и которые сейчас считаются навеки утраченными. Одно из таких чудес – самостоятельная левитация человека.

Но в данный момент я не уверена, что автор той книги был так уж прав в том, что это чудесное умение безвозвратно утрачено. Иначе как объяснить ощущение невесомости и парения, которое дарит мне наш с Каем поцелуй.

А еще чувство необычайной правильности и единения наших душ. И от того–то остается горькое послевкусие.

– Нам пора, кажется, – первая отстраняюсь, плохие последствия неподобающих поступков всегда настигают девушек, не парней, – Сюит не ждет вместе с его жителями, к которым ты направляешься.

– Хм, да, – взгляд Кая стекленеет, – Сюит, действительно. И его жители.

Мы молча подходим к лошади, садимся и скачем дальше. Напряжение так и висит между нами, оно никуда не делось. Легкость и флер романтики остался позади, на ручье.

– Почему ты не задаешь вопросы? – не выдерживает Кай. – Я ведь должен рассказать!

– Если посчитаешь нужным, расскажешь сам, – тихо отвечаю. – Да и некоторые детали наших жизни раньше времени разрушат волшебство, образовавшееся между нами за эти несколько дней.

Конечно, я имею ввиду себя. Хуже моего поступка не может быть ничего. Но в ужас меня приводит другое, я страшусь узнать, кем является для Кая Виола, и всеми силами отсрочиваю этот момент.

– Но при этом ты меня сама отталкиваешь, разрушая волшебство, – горько усмехается Кай.

– Я проявляю благоразумие, – упрямо возражаю.

– Или в глубине души понимаешь, что портрет в моей сумке принадлежит не моей сестре, да? Так вот, это правда. Я еду к своей невесте.

Конь Кая в этот момент громко цокает по неизвестно откуда взявшемуся на лесной дороге камню, а мое сердце синхронно с этим звуком спотыкается, замирает на долю секунды, а потом принимается разгонять кровь с утроенной скоростью.

– Хм, ясно, – поджимаю губы, запрещая себе говорить что–то еще.

Я не имею никакого права на обиду, я даже на женскую истерику не имею права.

– Это договорная помолвка, мой отец все организовал, а я его послушался. Со мной произошел несчастный случай, часть памяти стерлась. До недавнего момента мне было все равно, кто станет моей супругой, Виола казалась не худшим вариантом. И я легко согласился, настояв лишь на самостоятельной поездке, дабы прочувствовать, как живут простые люди, – продолжает откровенничать Кай отстраненным тоном, словно он сейчас пересказывает скучный параграф из научного труда, а не события собственной жизни.

Хм, в наше время свирепствует какая–то эпидемия стершейся памяти, не иначе! Но вслух я эту мысль не озвучиваю, спрашиваю другое.

– И как? – подаю голос. – Прочувствовал жизнь простых людей?

– Не уверен, – после секундного размышления отвечает Кай. – Зато узнал, каково это, быть свободным, не иметь обязательств и жить по зову сердца, а не долгу.

– Это гораздо более ценные знания, – слабо улыбаюсь, – хотя и гораздо более опасные.

– Это точно, – легко соглашается со мной Кай, и напряжение, до этого витавшее между нами, полностью улетучивается. – И как теперь быть? Мне не нужна Виола, мне нужна ты.

Мое сердце делает очередной кульбит, на этот раз радостный. Но я строго одергиваю себя. Моя тайна – отнюдь не договорной жених.

– Где это видано, чтобы юноша из Верглавы мечтал о девушке из Кевларии, – пытаюсь перевести наш разговор в шуточное русло, – не позорь свой род!

– Это все такие предрассудки, – но Кай не настроен на шутку, – наши родители погрязли в древних обидах, первопричины которых никто сейчас даже не вспомнит. На самом деле, мне кажется, попытка примирения была, но ее подробности мне неизвестны. Нашему миру нужны перемены, а иначе жизнь начнет затухать, загнивать, как в болоте, в которое не поступают свежие струи воды.

– Большинство не любит перемены, им спокойнее и комфортнее жить по древним правилам, нарушая их исподтишка. Не будь идеалистом. Людей все устраивает, – грубо прерываю его патетичные речи. – Лучше давай о насущном, далеко еще? Успеем затемно или будем ночевать в лесу?

– Ты не права. Если во всем слушать людей, то воцарится неизвестно что. На то и нужна власть, в том числе, чтобы менять строй. И да, мы сегодня ночуем в лесу, – произносит Кай холодно.

14

Земля оказывается гораздо тверже самой старой и неудобной лежанки в башне. Это очень неприятное открытие.

В итоге я верчусь с боку на бок, пытаясь обмануть мозг и уверить его, что уж в этом–то положении точно мягко и удобно.

– Иди уже сюда, вертлявая ты моя, – беззлобно ворчит Кай, притягивая меня к себе, – сил нет, смотреть на тебя.

– Вот и не смотри, – недовольно бурчу, тем не менее уютнее устраиваясь в его руках.

Прошедший в тишине ужин заставил нас обоих забыть разногласия. А неотвратимо надвигающееся завтра, когда в наши с Каем жизни снова ворвутся другие люди, дополнительно помогло.

Ах да, еще и чистое звездное небо над головой. Увидев такое, сердце любого скептика станет мечтать о романтике и высоких чувствах.

– А я и не смотрю, я на звезды любуюсь, красивые они, – с улыбкой отвечает Кай.

– Да, – мечтательно тяну, – иногда так хочется к ним туда.

Реакция Кая на мои слова удивляет.

– Ты что, не смей! – тут же ругается он. – Живи, наслаждайся жизнью и ни в коем случае не думай о переходе за грань!

– Кай, – поворачиваю к нему голову, – с чего ты взял, что звезды – это грань? Звезды – это другие миры. Я читала.

– Вот почему женщин в Верглаве не допускают к учебе, вы читаете не то, что надо, – цокает Кай. – А я это взял с наших поверий, вот и все. Ведь гораздо легче идти по жизни, искренне веря, что за тобой сверху присматривают предки. Ты не знаешь, где эта самая грань находится, так почему бы и не там, наверху. Да и что такое грань, если не один из других миров, о которых ты где–то там читала! – под конец он не сдерживает издевательские нотки в голосе.

– Нехорошо! Невоспитанно вести себя так с девушкой, – стучу кулачком в плечо Кая. – Где твои манеры?

– Во тьму все эти манеры, предрассудки и долги. И тайны тоже туда же, – произносит он, даря мне нечитаемый взгляд. – В данный момент есть лишь ты и я, прошлое прошло, а будущее еще не наступило. Есть только мы.

– А говорил, что я философ и тебе до меня далеко, – отвечаю, искренне любуясь им, пытаясь запечатлеть этот момент в своей голове, чтобы никогда потом не забыть ни черточки, ни единой малейшей тени на дорогом лице.

– Что ж, я полон сюрпризов, – с легкостью отзывается Кай.

И на этот раз я первая его целую, вкладывая в прикосновение все, что не могу сказать, о чем мы оба предпочитаем молчать, стремясь сберечь момент. Поцелуй дарит не только болезненное послевкусие, но и надежду. Правда, непонятно на что.

Я не хочу заканчивать на такой ноте, разворачиваюсь всем корпусом к Каю и запускаю руки в его волосы, максимально притягивая его к себе. Я жажду прогнать грусть и обреченность, пусть останется лишь эйфория, и надежда не будет пустой.

Он на долю секунды удивляется моим действиям, а потом включается, возвращая инициативу и главенство над ситуацией себе. Уже Кай, не я, контролирует расстояние между нами, напор губ и как будто даже управляет мурашками на моем теле, ведь они так послушно следуют за его рукой, вырисовывающей на моей спине неизвестные узоры.

Разум перестает управлять мной, уступая место эмоциям. И они вдруг жаждут продолжить, развить события, чтобы они дошли до точки невозврата. Другого такого удачного момента не будет.

И я тут же в порыве опускаю руки на грудь Кая, следуя инстинкту, смелею и тут же ловлю его прерывистый стон. Воодушевленная реакцией я окончательно позволяю себе забыть про все заветы и запреты, но…

– Нет, милая, мы не будем совершать ничего непоправимого, – произносит Кай, мягко отстраняя меня, – не нужно смотреть столь возмущенно, утром ты скажешь мне «спасибо». Мы оба сейчас под действием эмоций, я не могу предложить тебе быть всего лишь любовницей, когда ты достойна быть только супругой.

Разум медленно возвращается ко мне, и от осознания смысла его слов, от того, что это именно я была инициатором, мне становится дурно.

– Да, – коротко произношу и торопливо отворачиваюсь.

Какой позор, а ведь до сегодняшней ночи я была нашим с Каем голосом разума. Совсем одичала в башне, меня небезопасно пускать к людям.

– Не нужно, – Кай с легкостью считывает мое настроение и прижимает спиной к себе, – не ругай себя. Именно поэтому пара и состоит из двух человек, чтобы проявлять заботу и брать на себя ответственность по очереди, – он оставляет невесомый поцелуй на моей макушке, волшебным образом дарящий спокойствие лучше любых слов, – спи, красавица. Утром будет новый день.

И он в итоге оказывается прав. Утром наступает не просто новый день, а также появляются новые действующие лица.

– А вы кто такие? – на краю сознания слышу незнакомый голос и просыпаюсь от того, что кто–то грубо пинает меня в ногу.

15

– Ты смотри, как они прижались друг к другу, удивительно, что в одежде, – грубо хохочет еще один голос.

В ужасе толкаю локтем Кая и открываю глаза.

Над нами склоняются двое мужчин неопрятного вида. У одного из них нет двух зубов, а у второго половина зубов темно–серого цвета.

Мне становится сильно не по себе, еще и Кай почему–то не шевелится. Может, они с ним что–то сделали, пока мы оба спали, а меня оставили на закуску?

– Гляди, красавица проснулась, – издевательски тянет первый. – С добрым утром, солнышко! Кажется, придется тебе менять компанию. Конечно, одеты мы гораздо скромнее этого щеголя, да и лошади у нас нет, зато нас сразу двое.

– А–хах, точно, – его друг подхватывает очередной грубый смешок. – Твой принц не подает признаков жизни, мертвым, что ли, решил прикинуться, чтобы не трогали.

– Мы так с тобой не поступим! – первый кладет себе на грудь руку. – Торжественно обещаем!

– А–хах, ты сама от нас захочешь сбежать, да не сможешь.

– Только лошадку–то у принца заберем.

– Да поищем золотишко, уж больно он ладненький у тебя, и то, что он заплатил тебе за ночку, тоже отдавай, делись с новыми друзьями.

После последней фразы у меня натурально открывается рот. Это ж надо, меня, потомственную аристократку в неизвестно каком поколении, приняли за продажную девку.

Я не успеваю толком обидеться или разозлиться, как в голову одного из проходимцев летит камень и прицельно попадает ему меж глаз. Мужчина тут же падает без чувств.

Со вторым эффект неожиданности потерян, он легко уворачивается от такого же снаряда, летящего в его сторону.

Тогда Кай буквально прыгает на ноги, принимает боевую стойку и в несколько ударов ногами и руками вырубает второго.

– Ого, – дар связной речи меня покидает, – вот это было очень.

– Спасибо, спасибо, – кривляется Кай, шутливо кланяясь, – я старался. Но они скучные, даже оружие не пришлось доставать.

– Но почему ты так долго не шевелился? – я хмурюсь. – Я успела испугаться.

– Прости. Ждал момента, чтобы ближе подошли. Я схватил камни еще до того, как ты открыла глаза. Просто не мог себе позволить не справиться, ведь ты со мной.

Он говорит это так просто и как нечто само собой разумеющееся, что в моей груди тут же разливается тепло, а губы растягиваются в улыбке.

– Больше никогда не подумаю, что ты не способен выжить в сложных условиях, – говорю, хватаясь за протянутую руку Кая, чтобы встать. – Но что мы будем с ними делать? – киваю в сторону двух бесчувственных тел. – Они ведь могут в следующий раз напороться на менее подготовленных людей.

– Ты права, – кивает Кай, он озадачивается лишь на секунду, а уже в следующее мгновение выдает решение. – Мы свяжем им руки и привяжем к коню. Нестор справится с двумя болтающимися за спиной грузами.

– Они будут волочиться по земле? – смотрю с сомнением. – При любом камне они могут разбить себе голову.

– Лия, ты забыла, что они с тобой хотели сделать? – Кай кладет руки мне на плечи. – Пусть радуются, что я собираюсь их сдать в темницу Сюита, а не вершу правосудие собственным клинком. Если они, конечно, доедут до провинции. Но это уже не наша забота, – жизнерадостно заканчивает он и принимается за дело.

Под конец работы один из разбойников приходит в себя и с трудом садится, растерянно оглядываясь.

– А, что? – спрашивает он, замечая своего товарища, лежащего рядом, но Кай его перебивает.

– Вставай на ноги, если не хочешь, чтобы твоя голова пахала землю. И друга своего можешь поддержать, если тебе дорого его здоровье, – говорит он и отправляет Нестора в шаг, быстро переходящий в рысь.

16

Вскоре перед нашим взором предстают высокие резные ворота. Они издалека привлекают внимание четкостью линий и тонкими деталями. Что удивительно, остальная ограда крепости не представляет собой ничего примечательного: обычные высокие бревна, заостренные к верху.

– Хм, интересная задумка, – мне хочется выразить свое мнение, но откровенно ругать Сюит я не могу, все же мы едем к невесте Кая, пусть и нежеланной им. – Кто–то здесь весьма оригинален.

– Говори прямо, Лия, это ужасно, – смеется Кай.

– Нет, ворота красивые, зачем ты так. Единственное, не уверена в их практичности, уж больно их конструкция наполнена тонкими непрактичными деталями, – справедливо возражаю.

– Ворота абсолютно бесполезны, их тронешь – они рассыпятся. Это не металл, а один из экспериментальных материалов. Герберт дер Штраус души не чает во всем новом и якобы научном, но за своей слепой любовью к псевдопрогрессу он не в состоянии отделять зерна от плевел, – поясняет Кай.

В растерянности провожу рукой по воротам, мы как раз медленно въезжаем по самому их краю, пропуская пешеходов, нащупываю выступающую часть рисунка, слегка надавливаю и…

– Ой, я кажется отломала кусочек, – произношу сконфуженно. – Но, ты знаешь, каркас ворот точно металлический, его не сломать.

– Лия, ты бесподобна. И да, ты права, «красота» лишь внутри. Герберт считает, что в наше спокойное время ни к чему отгораживаться от внешнего мира прочными щитами, – продолжает просвещать меня Кай.

– О да, время очень спокойное, всего в часе езды отсюда мы повстречали двух разбойников. Заметь, я жила в брошенной башне два года и ни разу не встречала там сомнительных личностей. Но, тем не менее, дверь в башне железная и с амбарным замком, – говорю, поглядывая назад на нашу «добычу», оба из которых еле переставляют ноги, уже в конец измученные дорогой. – Если мы сдадим пойманных разбойников в местную темницу, они оттуда легко сбегут при таких новомодных материалах на оградах.

– За это не переживай, у Герберта хватило денег только на городские ворота. И то, он бы, возможно, и их не заказывал, просто сразу не разобрался в стоимости экспериментального материала, – успокаивает меня Кай.

– Как интересно у вас в Верглаве, Сюит ведь фактически часть Верглавы, верно? Они независимы от вас только на бумаге? – тут же уточняю.

– И снова верно. Нравится мне образование в Кевларии, правда, обращение с девушками совсем не нравится, – усмехается Кай.

Дальше мы подъезжаем к двухэтажному серому зданию, отгороженному высоким забором с кольями на верхушке. Ворота также соответствуют по прочности остальному, а на каждом окне здания стоят металлические решетки.

– Темница, да? Она выглядит надежнее.

– Да, – Кай останавливает лошадь и спешивается, а затем помогает спуститься и мне. – Я их отведу, а ты оставайся с Нестором. Местный начальник в отличие от своего правителя придерживается очень старых взглядов. Он не сможет понять, почему женщина путешествовала со мной, да еще и в портках.

– Это костюм для верховой езды! – тут же возмущаюсь. – А не какие–то обычные портки. К тому же женщинам официально разрешено его носить!

– Я знаю, Лия, знаю. Но некоторых сложно в чем–то убедить. Нам еще предстоит сложный разговор с Гербертом и Виолой, давай не будем тратить силы на упертого начальника городской стражи, – убеждает меня Кай.

Скрепя сердцем, киваю, на что он посылает мне ободряющую улыбку и слегка сжимает руку прежде, чем уйти. Вот она, жизнь в обществе, больше никаких открытых проявлений чувств, потому что нельзя.

Задумчиво глажу Нестора, чтобы как–то занять руки, мы с Каем так и не обсудили нашу легенду. Кем он собрался представлять меня своей невесте и ее отцу?

Да и я заигралась. Знаю ведь, что ничего у нас с ним не будет, несмотря на то, что наши слова и эмоции были искренними. В жизни все не так просто.

Быть может, мне пора уйти? Прямо сейчас отличная возможность, на улицах многолюдно, затеряюсь где–нибудь.

Уже делаю шаг в сторону от Нестора, как меня останавливает следующая мысль.

А что я буду здесь, собственно, делать? На что жить? Я ведь никто для местных, безымянная девушка, каких полно и без приезжих.

Да, я всегда могу попроситься убирать какой–нибудь постоялый двор и окончательно забыть о своем происхождении. Но нет, я знаю, что происходит в подобных местах с незащищенными девицами. Я лучше добровольно верну себя в заточение в башне.

А с Каем кем я буду? И если отец Виолы правитель этой провинции, то он наверняка главнее моего спутника, он просто возьмет и прикажет отправить меня в темницу, а Каю пригрозит, что откажется выдавать за него свою дочь, ведь и без того делает тому одолжение.

Все–таки придется сбегать. Делаю шаг в сторону, и…

17

– Я вернулся, разбойников приняли, в кандалы заковали, благодарность в поимке объявили, – произносит веселый Кай, появляясь словно из ниоткуда.

– Я не пойду с тобой, – произношу отчаянно, возвращая ногу на место, – я не хочу в темницу! И чтобы тебя заперли и шантажировали тем, что твое положение в обществе ниже, и ты должен быть благодарен за оказанную честь быть женихом Виолы, тоже не хочу!

Кай выслушивает меня с нечитаемым выражением лица, а потом просто кивает.

– Хм, ясно, я тебя услышал, – затем он отвязывает Нестора, берет меня за руку и тянет в сторону от городской темницы, – но ты не права, ничего из того, что ты перечислила, не случится. Смею тебя в этом заверить.

– Кай, – беспомощно тяну, – у нас даже истории знакомства нет, мы так и не сочинили ее, и ты не знаешь, кто я такая, а готов рискнуть и подставить себя.

– О, не переживай, перед Гербертом я ничем не рискую, хотя ради тебя я бы и на это пошел, не раздумывая, – беззаботно произносит Кай, уверенно ведя меня дальше, в самый центр городка.

Пытаюсь придумать какой–то весомый аргумент, чтобы убедить его, но в голову, как назло, ничего не лезет, кроме…

Сейчас или никогда. Он мне открылся, рискует ради меня жизнью, и я должна.

Мы уже подходим к резным ступеням, украшающим величественное здание, которое судя по всему и является жилищем местного правителя. Это подстегивает меня к решительным действиям.

– Мое полное имя Аурелия, – произношу напряженным голосом.

– Что, прости? – Кай не сразу понимает, о чем это я.

– А–у–ре–ли–я, – повторяю по слогам, – это мое имя.

– Красивое, – отвечает он с улыбкой, – означает «золотая», тебе это имя тоже очень подходит, как и сокращенное Лия. Твоя душа отливает этим цветом. Я сразу подозревал что–то такое. А теперь, когда ты призналась, все стало на свои места.

– Нет, – в ужасе качаю головой, – ты не понял.

Конечно, откуда ему знать подробности родовых хитросплетений аристократии Кевларии, это у нас в королевстве сразу бы насторожились, да и то с надеждой уточнили бы, я из проклятых или из обедневшего угасшего рода, надеясь, естественно, на второе. А здесь, должно быть, лишь король Верглавы в курсе, как зовут младшую дочь его заклятого врага, да и то, не факт.

– Все я понял, – Кай ласково проводит рукой по моей щеке, – я рад, что ты мне открылась.

– Я из рода, – порываюсь донести до него о проклятии, но нас грубо прерывают.

– Это действительно вы? – перед нами словно из–под земли вырастает строгий усатый мужчина. – Или кто–то украл вашу лошадь и одежду?

Он подозрительно осматривает Кая с головы до ног.

– Ты как всегда, Рубен, – мой спутник только закатывает глаза на слова незнакомца, – лучше прикажи заняться этой самой лошадью, якобы украденной у меня. Мы дошли до ступеней, а вы нас только здесь встретили. Совсем не бдительные стали?

В голосе Кая появляются незнакомые мне раньше интонации, да и он сам вмиг даже как будто ведет себя по–другому. Приосанился, смотрит на усатого свысока с явным превосходством во взгляде и в целом держится так, словно это он владелец местных земель.

– Вы правы, недоработка, – опускает взгляд Рубен, – его сиятельство решил опробовать очередное веяние, хочет стать ближе к народу. И теперь мы пускаем всех желающих на прогулки по саду на два часа каждый день.

– Как прогрессивно и смело! – пафосно произносит Кай, а у самого в глазах пляшут смешинки.

– И не говорите, – обреченно соглашается Рубен. – Что ж, еще раз прошу прощения, Нестор будет обласкан нашим конюхом. Возможно, и вашу спутницу нужно проводить отдохнуть?

Усатый впервые поворачивается ко мне. Вопросительно выгибаю бровь, открыто смотря на него. Меня чужим пренебрежением не проймешь.

– Нет, моя спутница останется со мной, я сам о ней позабочусь, – говорит Кай, и в его голосе снова появляются непривычные для меня нотки властности.

– Как скажете, – усатый не спорит, вежливо кивает и пропускает нас вперед.

– Хм, какой он интересный, – произношу, глядя задумчиво вдаль.

– Эпитет «интересный» в твоем исполнении звучит, как изощренное ругательство, – усмехается Кай, снова напоминая прежнего себя. – Ты правильно сделала, что молчала при моем разговоре с Рубеном, дальше я тоже сам разберусь.

Не успеваю возразить, как перед нами открываются широкие двери, по красоте ничем не уступающие городским воротам, но выполненные из традиционных материалов. А внутри здания, в холле, уже столпились люди, нас встречают, и они точно уверены в подлинности личности Кая.

Не знаю как, но система оповещения у них на высоком уровне, Рубен расстался с нами несколько минут назад, а тут уже целая армия слуг, готовая оказывать почести.

– Добро пожаловать, все так волновались, когда вы не прибыли в назначенный срок.

– Его сиятельство очень рад, что вы добрались в полном здравии.

– Проходите, он ждет вас.

Доносится одновременно со всех сторон. Теряюсь в гомоне голосов и не сразу осознаю, что мы с Каем переступаем порог тронного зала.