Не в то время

Пролог

Посвящается человеку, который

научил дружить меня

Правой щекой я чувствую холодный асфальт. В голову приходят странные вопросы по поводу его температуры, учитывая всё происходящее вокруг. Запах гари и огонь, который ярко светил перед глазами напоминал почему я оказалась в таком положении.

Что происходит?

Где мама!?

— Мама! — крикнула я, не поднимаясь.

Страх окутал всё тело, когда я поняла, что не могу пошевелиться. Просто не получалось лечь на спину. Но я не чувствовала боли — это было хорошо.

— Мама...

Видела перед собой только пламя и небо. Всё остальное пропало, расплываясь в пелене слез и отчаяния.

Где я находилась?

Я уже и забыла о машине, в которой сидела пару минут назад. О своём раздражение я тоже не вспоминала. Все мысли крутились вокруг брата и мамы, которую я упорно, хоть с каждым разом тише и тише, звала.

— Ма...

Но она не ответила.

А я закрыла глаза.

1 глава

С ума мы сошли, в голове иллюстрации
Как мы полетим — не нужна гравитация
Себя подожгли, сорвали овации
Пожары любви, это эвакуация

— Яна! — громко позвала тётя Марина, когда девушка почти спала на рабочем месте.

Сегодня был вторник — день, когда в кофейне посетители были только по утру и, возможно, вечером часов в семь. Днём дети были в садике, подростки в школе, а их родители на работе. Так и выходило, что большую часть Яна Мышкина скучала, не зная, чем себя занять.

Поправив рукой свой пучок, собранный из тёмных волос, она направилась к барной стойке, чтобы встретить нового посетителя. Другого варианта и быть не могло, если тётя Марина её звала, так ещё и так громко, то это означало только одно — пришёл гость, которого нужно обслужить.

Под крылом Марины Яна работала уже два года, как только перевелась на домашнее обучение. Марина была подругой мамы Яны, и после смерти старшей Мышкиной не могла отказать девочке в чем-либо.

Так и выходило, что Яна стала баристой в кофейне Марины, которое называлось «Чудо Кофе». Правда, здесь продавались и разные пирожные вместе с тортами, которыми занималась дочь Марины. Соне совсем недавно исполнилось семнадцать, как и Яне, и весь год проходила кулинарные и кондитерские курсы, чтобы сейчас работать вместе с матерью. Если раньше в «Чудо Кофе» торты брали из разных кондитерских, которые все знали и любили, теперь младшая семейства Чудских отвечала за торты, являющийся её огромной страстью.

И Яна не помнила, чтобы пробовала что-то настолько вкусное. У Сони в действительности был огромный талант, что хотелось сказать, что ей не нужно работать у тёти Марины — нужно открыть свою кондитерскую. Но Марина тогда была осталась одна, а себя Яна не считала идеальным помощником, хотя очень старалась им стать.

Но Яна не увидела посетителей, когда вышла из своего укрытия от внешнего мира. Только тётю Марину. Сколько бы Мышкина на неё не смотрела не могла развидеть в ней свою маму. Они до ужаса были похожи. Обе были с тёмными волосами, которые сильно завивались, с карими глазами, как и у самой Яны, с невысоким ростом, и обе предрасположены к полноте.

Иногда Яне приходилось себе напоминать, что тётя Марина не её мать. Получалось плохо, но девушка старалась. Она же уже не маленькая, пора смириться и пробовать жить дальше.

— Тёть Марин? — вопросительно позвала Яна, пытаясь узнать, что от неё требовалось.

— Сегодня такая погода хорошая, иди погуляй, — показывая на окно, сказала женщина.

Мышкина только устала вздохнула.

— Что ты сразу вздыхаешь! Я же не увольняю тебя. Просто даю отгул. Держи, в кино сходи или платьице себе купи, — продолжила Марина, протягивая Яне купюры.

Поджав губы, Яна молчала, не зная, что и говорить. Это был далеко не первый такой разговор. Два года назад тётя Марина даже не хотела брать маленькую Яну, которой только исполнилось пятнадцать, на работу баристы. Ладно, если бы просто летняя подработка — она была бы не против. Но постоянная работа, которая точно бы отнимала у девочки много сил и времени, да ещё и нервов — нет и точка!

Тётя Марина сразу сказала, что Яна ей, как дочка. И она может давать ей деньги, кормить, поить, позволять у себя жить просто в память о её матери и из-за материнского чувства. Но Мышкину это не устраивало уже тогда. Уму не постижимо! Марина тогда не понимала девочку. Как можно хотеть работать, когда тебе только пятнадцать лет, если тебе предлагают очень простой и выгодные вариант!

Конечно, спустя какое-то время тётя Марина просто не смогла отказать Яне. Ещё и Соня, которая сказала, что мама Яны точно бы разрешила работать ей, если бы умерла Марина Чудская, а не она. Мышкина так побелела тогда, когда услышала это, но всё равно потом поблагодарила Соню, пока Марина не слышала.

Но даже согласившись, тётя Марина пыталась настоять на своём. Отпустить по раньше, дать выходной, как сейчас, заплатить больше, чем нужно. Возможно, думала Яна, ей стыдно перед её мамой, которая бы точно не заставила работать Соню на себя.

А Мышкиной очень нравилось работать здесь в кофейне! А почему не должно? Здесь было всё, что может понравится такому человеку, как Яна. С людьми ей не нужно было общаться, для это здесь были две женщины из семьи Чудских, которые готовы были трещать за всех на свете. Мышкина могла делать кофе, какие только не заказывали люди, просить у Сони нужные пирожные и наблюдать за счастливыми лицами людей, которым так нравилось «Чудо кофе» точно так же, как и самой Яне.

— Ну, Яночка!

— Хорошо, только денег я не возьму, — всё же согласившись, сказала Мышкина.

— У тебя остались карманные? Или отец перевёл?

Отвечать Мышкина не стала, только сильнее прикусила губу. Разговаривать об отце совершенно не хотелось. И дело было не в том, что собеседником была тётя Марина. Напротив, эта женщина была единственным кому бы Яна решилась что-то рассказать. Если уж на то пошло, то и друзей больше у Мышкиной не было. Если конечно, тётю Марину можно назвать другом.

Яна просто ненавидела отца. Вот и вся причина. Он был виноват во всех её бедах, и она не хотела с ним разговаривать и как-либо пересекаться. Что уж говорить о деньгах, которые он ежемесячно переводил ей на карту?

На этой отдельной карте, которую когда-то сделали ей папа с мамой, уже было достаточно денег, чтобы оплатить себе обучение в каком-нибудь университете. Яна не потратила ни одного рубля оттуда. С момента, как умерла её мама, она не брала у отца ничего. Не еду, не деньги, не его любовь.

Единственное, что ей приходилось делить с ним было кровь, воздух и квартира.

При желании она могла бы начать жить с тётей Мариной, и та без лишних бы вопросов разрешила бы ей это. Но Мышкиной не хотелось стать и здесь балластом для подруги матери.

— Ладно, можешь не отвечать. Иди, переодевайся, — потрепав по голову девочку, тётя Марина отпустила Яну.

2 глава

Свернуться бы комочком прямо на твоих коленях
Свихнуться полностью от запаха твоих духов
Свои окурки, стики и пустые сообщения
Отдай всё мне, я буду целовать их перед сном

Глаза Яна открывает только, когда всё действительно закончилось. И речь не только про пожар, разразившийся в торговом центре.

К своему счастью, все пересадки кожи, наркоз и перевязки прошли, пока она не была в сознание.

Скорой помощи, которая приехала вместе с пожарными, пришлось работать больше, чем всегда. Слишком много жертв, у которых, как у Яны, были сильные увечья. Кому-то повезло больше, кому-то повезло меньше. Кто-то отделался лёгким шоком и страхом, а кто-то ожогами разных степеней.

Мышкина, когда только приехала в больницу, больше походила на потрёпанный жизнью манекен, чем на живого человека. Живых и чистых мест почти не было: руки, ноги, всё тело и даже лицо было покрыто ожогами.

Ей точно придётся благодарить Всевышнего за то, что дал пройти все эти муки без той боли, которая могла быть. Тяжело представить, если бы одежду, которая из-за огня впечаталась намертво в тело, ножницами вырезали вместе с некоторыми участками кожи, пока Яна могла чувствовать этот мир.

Когда Мышкина открыла глаза, она была похожа на мумию, восставшую из своего саркофага. Даже не пытаясь пошевелиться, она понимает, где она находиться и почему. В голову насильно врываются недавние воспоминания того ужаса, того огня, того страха.

Всё тело ужасно чешется. И Яне не нужно быть знатоком в биологии или гениальным врачом, чтобы понять, что кожа восстанавливается. Она смотрит на участки тела, что остаются остатками кожи, на которых нет противных бинтов, до боли сжимающие тело Мышкиной.

«Чистых» участков оказывается немного. От локтя до плеч, от живота до груди, и бёдра. Почему ожогов так много? Всё остальное в бинтах. Аккуратно подняв ладони, которые полностью замотаны бинтами, будто бы ей через пару минут выходить на ринг, превозмогая боль, она дотрагивается до лица. Даже через бинты она чувствует, что лицо тоже полностью замотано, оставляя дырки для рта и глаз. Яна не хочет представлять, что под ними.

Ей хочется плакать только от запаха больницы, который так и витал в палате. Вокруг так и летал противный аромат хлора, чистящих средств и различных лекарств, которые обычно никто не хочет есть. Яна поднимает глаза вверх, ведь голову поднять затруднительно, спрашивая за что ей всё это опять? Она только избавилась от кошмаров с больницей, только смогла забыть этот запах, эти белые стены.

Из ужасных воспоминаний её вырывает громкий голос:

— О, ты проснулась! — весело говорит доктор, который решил проведать девушку в очередной раз за эти несколько часов.

Отвечать Яна не хочет. Она даже не уверенна, что может. На пару секунд ей кажется, что она забыла, как это делается. Чтобы не подать ввиду, что с ней что-то не так, не беря в расчёт ожоги по всему телу, Мышкина хмурит брови и поджимает губы. И что, что доктор не увидит её недовольство? Яне просто нужно изобразить его.

— Тебе очень повезло! — продолжает радостно врач таким позитивным голос, что Яна думает забыть про боль и вытолкнуть его из палаты.

В глазах Яны явно пробежал саркастичный вопрос: да ладно!?

— Ожоги третьей и четвёртой степени это не шутки! И вообще чудо, что тебя смогли спасти. Сколько ты пролежала под обломками?

Доктор точно не ждёт ответов на свои вопросы — просто говорит в воздух, говоря за них обоих, задавая те же вопросы, что крутились в голове Мышкиной.

Как она вообще выжила? Сколько времени она провела под этой колонной? Что теперь будет с ней? Всё ли хорошо у того ребёнка, которого она оттолкнула? Что вообще произошло?!

— К слову, достаточно удивительно, что волосы сгорели не все. Ты видела в каком они состояние?

Когда Яна отрицательно покачала головой, врач, которого оказалось зовут Олег Владимирович, начал ярко описывать то, что видел. Почему он просто не отдал ей зеркало, Яна не поняла.

Голова начала кипеть. То ли от надоедливого голоса врача, который оказался хирургом, проверяющим удачно ли он всё зашил и сделал; то ли от ужасного огромного количества вопросов.

— Жить будешь! — весело заявил Олег Владимирович, кладя руку ей на плечо. Яна вздрагивает, а он даже бровью не повёл. Задушить его хотелось неимоверно, но Мышкина напряг все свои мышцы, пыталась стойко терпеть боль, которой горячими импульсами отдавалась по всему телу. — Но недели две придётся наблюдаться здесь. Вдруг какие осложнения! Да, и повязки лучше делать тут. Убирать гной, который точно будет. И так далее.

Яна быстро запоминает всё то, что ей говорит мужчина. Повязки. Осложнения. Гной. Две недели. Вспоминает, как он говорил про степень всей этой проблемы. Ожоги третьей и четвёртой степени. Это был кошмар, если не катастрофа. Самые тяжелые формы ожогов, которые только могли быть. Пузыри, чёрные участки кожи, волдыри, поражение тканей и даже костей, возможно даже полное отмирание.

Нервно сглатывая, Яна думает о последнем пункте. И чтобы переубедить саму себя пытается пошевелить рукой и ногой. Ещё раз поднять ладони, прикоснуться к кровати, чтобы почувствовать, что мышцы ещё работают. И всё будет хорошо.

Но боль пронзает всё тело. Яна может шевелить пальцами, руками. Может поднимать и дотрагиваться до вещей. Ногами пока не пытается, слишком много на них бинтов. Но каждое лишнее движение отдаёт по всему телу яркими вспышками боли. Стоит благодарить кого-то сверху, решает Мышкина, упавшая колонна не повредила ей спинной мозг, не оставила её инвалидом на всю жизнь.

В конце концов, Яна была жива.

Ей даже удалось поспать несколько часов, хотя она считала это не возможным. Сон правда продлился недолго. Его прервал открывшаяся дверь палаты, которая при открытии скрипнула так, будто в следующую субботу ей исполняется сто.

Резко открыв глаза, Яна увидела девушку, потревожившую её сон. Это была низкая девочка с ярко фиолетовыми волосами. И на её лице виднелось красное пятно. Видимо, ожог пришёлся именно туда, быстро догадалась Мышкина.