Не влюбляйся в меня

Глава 1

— Захарова, ты спишь, что ли?!

Вопль Семена Петровича продрался сквозь негу сна. Я с трудом разлепила веки, разглядывая смятые подушки и перекрученную простынь. Пока мозг анализировал происходящее, тело медленно просыпалось вместе с ноющими мышцами.

Организм напомнил о произошедшем вчера.

— Уже встала, — хрипло выдала я, мысленно вознося молитву.

Хоть бы ушел тихо под утро или сбежал через окно, как все нормальные мужики! Встречаться со вчерашним позором я не хотела. Ни за какие коврижки.

«Ты свободен? Проведём вместе вечер?» — я представила воочию лицо парня. Того, к которому вчера подкатила с этим предложением.

В памяти всплыло перекошенное лицо и глаза цвета малахита, что постепенно увеличились от моих слов.

Все верно. Приличные женщины с розовым чемоданом не пристают к красивым мужчинам на улицах. Уж точно не так топорно.

— Куда ты встала? Хоть помнишь о своем задании? Три часа мне в кабинете мозг компостировала на тему того, что наша компания проигрывает распиаренным «Спарклинг»! «Семен Петрович, нам срочно пора изменить концепцию бренда», — передразнил меня наш креативный директор.

Было такое. Понятия не имею, каким местом думала, когда несла ту ерунду. Поди, жаждала нагрузить работой праздники, чтобы не возвращаться в пустую квартиру. Старая стала. Тоска и одиночество взяли верх над разумом.

— Я все поняла и работаю, Семен Петрович, — быстро заговорила я, садясь в постели. Прижала к груди покрывало, отметила отсутствие одежды и гостиничного одеяла.

Последнее нашлось под столиком. Тоже в непотребном виде, будто из него всю ночь выжимали синтепон. Настойчиво.

— Смотри мне, Захарова. Провалишь проект, уволю к чертям. Мы с Владимиром Аркадьевичем утром обсудили бюджет. Миллионы, Аленка. Он тебя с потрохами сожрет, если не договоришься с этим мастером, — буркнул Семен Петрович.

Ответить я не успела. Со стороны душевой послышался шорох, и где-то в районе затылка у меня зашевелились волосы. Сначала решила, что горничная вошла через незапертую дверь. Потом дошло: это шуршит мое вчерашнее приключение.

— Конечно, Семен Аркадьевич, — пискнула я, вытянув шею в надежде рассмотреть что-то из-за стенки.

Стандартный номер с одной кроватью, ванная комната напротив шкафа. Рядом с входной дверью. И не рассмотришь, кто там шоркает. Не с моего ракурса. Для лучшего обзора следовало переползти на другой край постели, чего делать категорически не хотелось.

— Чего ты скулишь мышью, Захарова?

Подозрение в голосе Семена Петровича немного отрезвило сознание и угомонило разбушевавшиеся гормоны.

— Ничего, — прочистила я горло, — головой вся в проекте уже.

— Главное, чтобы не сидячим местом.

О, шутки за триста подъехали. Класс.

Сначала мимо прогарцевало махровое полотенчико, обмотанное вокруг бедер, затем взгляд оценил весь масштаб преступления. Что вчера, что сегодня российская версия Тарзана нисколько не разочаровала. Внешне. Все та же стать и плечи, как у атланта из древнегреческой мифологии. Ни грамма жира — одна сплошная эстетика.

Я стерла слюну с подбородка. Соберись, Захарова! Некогда считать кубики на теле светловолосого мажора!

— В общем, Аленушка, я жду отчет на почту. Времени у тебя до конца праздников. С наступающим! — хрюкнул в трубку Семен Петрович, довольный шуткой.

Кто-то должен сказать ему, что он не имеет чувства юмора. Совсем.

— Спасибо, — буркнула я уже отключенному абоненту и бросила смартфон на тумбочку.

На несколько минут повисла глубокомысленная тишина. Атлант, имя которого напрочь стерлось из памяти, возвышался над кроватью и комкал скульптурными пальцами свитер с оленями. С тем же садистским наслаждением я щипала пододеяльник. Будто надеялась, что он подскажет выход из щекотливой ситуации.

Блин, как женщины прощаются с любовниками? Пикаперы со своими пассиями?

«Хэй, детка, это было круто, но давай разойдемся без взаимных обид?» — от подобных мыслей совесть истошно завопила чайкой, на задворках подсознания закопошился стыд. Пришлось прихлопнуть их воображаемой тапкой, чтобы не отсвечивали и не мешали думать.

Мой ночной повелитель страсти сдвинул брови, отчего на лбу появились две морщинки. Под веером густых ресниц в зеленых глазах томилось ожидание… чего-то. Он стоял исполином, украшал пространство номера. Явно перегружал систему. Завис.

Неужели решал, как лучше сбежать? Дверь, окно — выбор небольшой.

— Итак… — протянула я, чтобы немного подтолкнуть бедолагу к действию.

Он ведь мужчина, пусть спасает даму в беде. Даже если она сама создала проблему.

— Ну что же… — почти пропел хороший такой тенор. Очень мелодичный, прямо согрел изнутри и мгновенно всколыхнул волну воспоминаний эротического содержания.

Нет, так мы никуда не придем. А то и вовсе опять окажемся в горизонтальной плоскости.

— Ты очень классный парень, — расплылась я в улыбке из рекламы зубной пасты. — Один сплошной восторг.

Глава 2

Гудели ноги, мышцы изнывали от чрезмерной физической активности. Поясничный отдел и несколько ссадин напомнили, что в тридцать один трудно стать гимнасткой в узком пространстве душевой кабины. Потому сейчас я немножко страдала от утренних приключений с очаровательным незнакомцем в свитере с оленями.

Страсти — это хорошо, но здоровье не резиновое!

Поколупав лед у двери подъезда, я сделала круг и поежилась от холода. Столица радовала декабрьскими морозами в преддверии праздника, потому руку без перчатки нещадно щипал ветер. Пальцы покраснели, держать смартфон с каждой минутой становилось все труднее. Во мне загорелось стойкое желание уйти на месяц в глубокую спячку для восстановления ресурсов организма.

— Твой соловей имя-то назвал? Или улетел раньше, чем принесли завтрак?

Круглое лицо подруги заняло весь экран. Видеосвязь передавала не только вздохи интереса Ирины Сорокиной, но и крики ребенка.

— У тебя там будущий стакан воды в старости надрывается, — прокомментировала я вопли маленького Сережи.

Ирочка пожала плечами и немного отвела руку. Привычный хлам в спальне сменился игровой зоной, где сидел ее четырехлетний сын. Он избивал плюшевым динозавриком остатки железной дороги и радостно вскидывал ручонки. Потом замирал, чтобы через несколько секунд заголосить на всю квартиру.

Я посочувствовала соседям. В панельном доме с картонными стенами юный террорист представлял собой настоящую звуковую бомбу.

— Сержик играет, — сказала Ира.

— Возникает ощущение, что он хочет расширить тебе жилплощадь. Хочет выселить соседей из дома и превратить вашу двушку в дуплекс, — скептически заметила я.

— Должен же быть в моей семье настоящий мужчина? Матери-одноночке и так живется несладко.

— Одиночка, — поправила я Сорокину на автомате и вновь покосилась на металлическую дверь.

Память воскресила карту из приложения, затем адрес на клочке бумаги. Нет, все правильно. Иван Петрович Штерн проживал в исторической части Москвы неподалеку от Китай-города и в пяти минутах от метро Лубянка. Восьмиэтажная сталинка на четыре подъезда, вокруг нее шум улиц и где-то дальше находится сквер.

Вроде не ошиблась.

— Одноночка, — отрезала Ира. — Всего одна ночь, и вот ты уже собираешь справки на всякие выплаты, пока биологический отец твоего сына покоряет просторы тайги!

— Есть вероятность, что его сожрал медведь, — предположила я, в очередной раз сверяясь со временем.

Когда я назначала встречу с мастером елочных игрушек, как-то представляла себе более комфортное времяпрепровождение. На свободной руке у меня болтался праздничный фирменный пакет с двумя звездами над словом «Драгоценность», внутри которого прятался дорогой напиток, шоколад и прочие приятные подарки. Содержимое как бы намекало: мы не просто ювелирный бренд, выпускающий кристаллы. Мы самый настоящий люкс!

Ничуть не хуже «Спарклинг» с их уникальной огранкой и многомерным блеском. Иван Петрович обязательно проникся бы духом нашего бренда, если бы соизволил появиться. Только время шло, а на горизонте все никого не наблюдалось, и по домофону никто не отвечал.

— Ты не отвлекайся, — Сорокина с кряхтением придвинулась поближе к сыну. Видимо, не доверяла юному строителю. — Признавайся, куда дела зеленоглазого оленя в свитере. Небось сожрала сразу после завтрака, а кости выбросила в унитаз.

— Кем ты меня считаешь?! — возмутилась я, краем глаза уловив кроваво-красный капот въезжающей машины. — Есть вероятность, что я ему не понравилась для дальнейшего знакомства.

Сразу пожалела, что не оформила хотя бы аренду. Моя красавица цвета сапфира осталась в родном Петербурге. Грела бока в отапливаемом гараже и периодически нервировала свою хозяйку незакрытым автокредитом. Стоила она столько, что я побоялась брать ее в столицу. О чем дважды успела пожалеть.

— Захарова, — вздохнула Ира между делом, — смотрю я в твои бесстыжие карие глаза и думаю: блондинка ты по жизни или виноват пергидроль. Темненькой казалась умнее.

— Пепельный оттенок подчеркивает мою индивидуальность, холодный тон кожи и делает богиней, — выпятила я губу, отслеживая передвижения автокрасавицы.

Нет, ну до чего хорошенькая. Наверняка хозяйка — дама с большим кошельком и широкими амбициями. Спросить, что ли, сколько употребляет в литрах сие четырехколесное сокровище?

— И насчёт твоего вопроса: олень жив. Сбежал раньше, чем я закончила красить левый глаз. Созвонился с кем-то, затем усвистал обратно на Северный полюс, бодро стуча копытцами.

— Хм, — протянула Ира, — интересно. К жене поди поскакал.

— Да какая разница? — ответила я, чувствуя раздражение от бесконечного форсирования темы моего приключения. — Взрослый мальчик, силком никто не тащил.

— А…

Автомобиль остановился неподалеку. Место не очень удачное, ведь при случае кто-то из жителей мог пожаловаться. Однако владельцу или владелице было все равно.

Ира вновь попыталась втянуть меня в разговор, но мне стало не до нее. Я наблюдала за тем, как открылась дверца со стороны водителя и молодой мужчина в изумрудно-зеленом шарфике сайгаком выпрыгнул из салона. Без шапки, зато в модном пальто. Один в один, как у моего ночного гостя. И волосы тоже — чистейшее золото.

Глава 3

Пока я собиралась с мыслями для достойного ответа, переваривая услышанную информацию, Рудольф — боже, ну и имя! — наклонился вперед. Меня моментально одурманил аромат — дерзкий, немного отдающий горечью миндаля с едва слышимой ноткой ликера. Слишком богатый букет для того, чтобы удержаться и не вдохнуть полной грудью.

— Признавайся, Чемоданчик, — понизил голос Рудольф. — Ты все-таки рассчитывала на продолжение знакомства?

Чего? Мужчины из семейства парнокопытных все такие самоуверенные? Или только мне повезло наткнуться на уникальный экземпляр? Так сказать, краснокнижное зверье, до сих пор не отстреленное какой-нибудь ушлой дамой.

— Смешно, — съязвила я. — Сейчас в сугроб упаду и ножками задрыгаю от хохота. Что ты здесь забыл, сохатый? — требовательно спросила, глядя в невинные малахитовые омуты.

И ведь, что любопытно: Рудольф никак не показал своего удивления на мое появление. Невероятная выдержка. Наоборот, приосанился, еще шире улыбнулся и тренькнул бутылками в подарочном пакете.

Две. Точно две. И что-то еще с бантом.

— Значит, паспорт не видела, — довольным тоном заключил Рудольф. — Я-то испугался, думал — все. Очнусь окольцованным, в коммуналке с тремя котами. На шее ипотека, за окном унылая пора и распевают песни гопники по лавочкам. А рядом ты в жутком цветастом халате времен перестройки…

— Прекрати кривляния, — прошипела я и метнула взбешенный взор на пакет. — Какого Деда Мороза ты здесь забыл? Отвечай!

Рудольф моргнул, затем покосился куда-то мне за плечо и вновь сосредоточил внимание на мне.

— Вообще-то работаю, — наконец сказал он серьезно. — Ты как-нибудь попробуй. Очень преображает жизнь.

Окончательно потеряв совесть, Рудольф стряхнул снежинку с моего плеча, поправил меховой воротник куртки-авиатора. Потом подцепил прядь, намотал на палец и принялся ее рассматривать. Как будто нашел клад. Это немного сбило с толку. Вызвало неоднозначные чувства: от желания ударить по руке до тяги придвинуться ближе.

— Откуда ты узнал про Штерна? — я облизнула пересохшие губы, отметив, как потемнел малахит под веером густых изогнутых ресниц Рудольфа.

— Коммерческая тайна, — хрипло отозвался он.

— И с дамой не поделишься? — притворно надула я губы, хотя прекрасно понимала, что ничего мне не расскажут.

Идею о шпионаже я отмела сразу. Слишком разные весовые категории у брендов. Наша компания на рынке была не столь известна. Да и у «Спарклинг» оставалось их главное преимущество — уникальная технология огранки. Именно благодаря ей они стали так популярны, а обычное стекло внезапно выросло в цене до бриллиантов.

Вот в находчивость оленя я верила. Больно ушлый он и хитрый. Рудольф демонстрировал лишь те эмоции, которые играли ему на руку.

Наверняка и в переговорах хорош, и подарки притащил достойные. Не поскупился в бюджете для привлечения старика-мастера к сотрудничеству.

— Ну-ка, — Рудольф сунул нос в мой пакет. Бесцеремонно.

Вытащил на свет бутылку и цокнул языком.

— Ничего себе, коллекционное вино, — посмотрел на этикетку. — Глубокий аромат красной вишни, сливы, земли и сладких специй. У тебя неплохой вкус.

— И достаточно денег, чтобы выложить за бутылку четыреста тысяч, — с вызовом сказала я.

— Вот только мастера хэндмейда вроде Штерна пафосные вина не пьют, Сахарочек, — промурлыкал Рудольф, возвращая мне бутылку. — Весь спектр вкуса способен оценить не каждый.

— Ты сейчас потенциального клиента изящно быдлом обозвал?

Он моргнул, а я уловила боковым зрением движение у арки. В нашу сторону шагали две старушки и о чем-то громко спорили. Про пенсии, кажется. Еще недалеких водителей автобусов и автомобилей.

— Что за слова вылетают из твоих уст, Сахарочек? — нахохлился Рудольф. — Просто учитывай, кому и что даришь.

— Бренд покупает презенты и делает рассылки на свое усмотрение.

— Но ты идешь на контакт. Маленький экскурс, раз уж мы здесь по одному делу: всегда учитывай потребности и сферу интересов тех, с кем будешь сотрудничать, — он погладил меня по макушке, отчего шапка съехала на глаза. Пришлось поправлять.

— А ты что принес? — хмыкнула я. — Две бутылки обычного шампанского и сыр-косичку?

Ой, да ладно. Не могла я снова угадать!

— В упаковочке с бантиком, — похвастался Рудольф голубой коробочкой, в которой и правда лежал чечил.

— Еще, поди, торт с масляными розочками в машине.

— Это на случай, если переговоры пройдут удачно.

— Ага, — отмахнулась я и сделала шаг вперед, когда старушки почти поравнялись с нами. За ними с пакетом двигался Иван Петрович.

Что же, возможно, в чем-то олень прав. Но об этом я подумаю завтра.

— Кстати, Рудик, — я скользнула ладонями вверх по мягкой шерсти пальто, чем изрядно насторожила и одновременно удивила Рудольфа. — Меня зовут Алена…

— И?

Он затаил дыхание, едва наши губы соприкоснулись. И все равно оставался спокойным. Какая выдержка, мне бы его стальные нервы. У самой уже сердце из груди выпрыгивало от изрядной дозы адреналина и накалившейся атмосферы.

Глава 4

Мы попрощались со старушками, едва они вышли из кабины лифта. Обе сердечно поблагодарили Рудольфа, одна даже окинула белобрысого нахала влюбленным взглядом. На впалых щеках заиграл румянец, совсем не от мороза.

«Какой очаровательный мужчина. Где мои двадцать лет?» — вздыхала скромница в пуховом платке, пока я нажимала кнопку отмены, чтобы двери не закрылись. Хотя по мне, так лучше бы Рудольф пешком по ступенькам прыгал на восьмой этаж.

«Вам дашь не больше двадцати пяти!» — вздохнул Рудольф, чем окончательно покорил сердца престарелых дам.

Нет бы заклевать, как любого нарушителя парковки. Они же чуть оленю в любви не признались прямо на лестничной площадке!

Сейчас Рудик вольготно устроился на табурете и мерно постукивал ложечкой по стакану, чем дико раздражал. Сахар, видите ли, размешивал. Специально. Я молча сверлила его взглядом, изредка пытаясь добраться до его ног, чтобы хорошенько пнуть.

Уютная четырехкомнатная квартира с косметическим ремонтом без особых изысков встретила нас ароматами химикатов, пыли и легкой затхлости, что свойственно старым вещам. Как и в прошлый раз, я сравнила аромат с бабушкиным шкафом. Чуть-чуть горчащий, немного расслабляющий запах — если бы не вишня! Ягода со своим терпким привкусом вместе со звоном нарушали атмосферу и раскачивала мое спокойствие.

Иван Петрович, бормоча что-то о пряниках, убежал к елке с подарочными коробками. Мы умудрились попасть в цель. Я тоже принесла одну из наших самых известных игрушек — рождественского оленя. Только его тезка не имел знаменитого красного носа. Когда Иван Петрович разразился комплиментами по поводу качества игрушки и ее красоты, я злорадно хмыкнула.

Нет ничего приятнее, чем морщащий нос олень от слов клиента: «Настоящий олень Рудольф, очень похож на тебя!».

— Простите, — стушевался Иван Петрович, вернувшись в светлую просторную кухню. — У меня немного не убрано. Поищу пряники, где-то они наверху… Ох, какие подарки. Не стоило так тратиться.

Он небрежно сунул напитки в нижний шкаф к ряду похожих бутылок, среди которых я приметила лимонад. Тяжело вздохнув, я поймала на себе победный взор Рудольфа и все-таки толкнула обаятельного гада под столом. Благо тот был небольшим, дотянуться труда не составило.

— Все в порядке, — я подскочила с места. — Я помогу.

— Лучше я, — бодренько отозвался Рудольф. — Даме лучше посидеть.

— Дама в состоянии найти пачку пряников, — нахмурилась я.

— Правильно, молодой человек, — закивал одобрительно Иван Петрович, поддерживая этот порыв джентльменства. — Мужчина обязан ухаживать за девушкой.

— Слышала? Сиди в клумбе, венерина мухоловка, потом меня сожрешь. После опыления.

Пока я хватала ртом воздух от наглости сравнения с хищным растением, Рудик быстро отыскал шоколадные пряники. Между делом усадил растерявшегося Ивана Петровича на стул, вновь щелкнул переключателем чайника и вернулся к столу. Довольный, с ослепительной улыбкой на лице.

— Эх, когда-то я тоже бодро прыгал, — рассмеялся ностальгически Штерн. — Помнится, к Маринке в общежитие ходил, ночами камешки в окна бросал. На вторую неделю застукал комендант, чуть по шее не получил.

— Как мило, — я обхватила стакан, приподняла и внимательно присмотрелась к гравировке.

— На стекольном заводе делал, — гордо выпятил грудь Иван Петрович. — Сам. Семнадцать граней, редкий экземпляр.

— В Молдавии после их появления появилась куча проблем, — пробормотал Рудольф.

— Так у нас стакан двести миллилитров, а у них был по пятьдесят, — хохотнул Иван Петрович. — Я молодой был, работать начал. Нам линию поменяли на импортную: к черту полетело производство. Лопалось стекло, донышко отваливалось. А все почему?

— Не соблюдались технологии? — предположила я, на что Штерн кивнул.

— Именно, милая! Кто же так делает?

Наступило молчание, между которым мы зашуршали упаковкой пряников, моего бельгийского шоколада и стаканами. Сыр-косичку Штерн заботливо припрятал в холодильник чуть раньше, предварительно достав из коробки.

— Иван Петрович, — позвала я, затем покосилась на Рудольфа, — индивидуальное предпринимательство оформлено на вас? Это важно для составления договора.

— Люда приносила какие-то бумаги, водила меня в инспекцию и банк, — задумчиво протянул Штерн.

— Когда мы встретились на ярмарке, вроде бы все документы были при вас, — перебил меня Рудольф, и я вскинула брови.

— На ярмарке?

— Да, — кивнул Штерн рассеянно. — Иногда мы собираемся на выставках. Людочка говорит, это полезно для продаж и этой… рекламы, вот. Многие стеклодувы устраивают показательные выступления.

— Шоу, — поправил Рудик с ехидством. — А ты не знала? Прошло с пятнадцатого по шестнадцатое ноября.

— Знала, — мрачно изрекла я. — Просто занималась другими делами.

Мысленно послала тысячу проклятий в сторону заменившего меня сотрудника на время отпуска. И бывшего мужа, из-за которого этот отпуск пришлось брать. Проклятый бракоразводный процесс.

— Рудольфа восхитили мои работы, — «обрадовал» меня Иван Петрович. — Столько комплиментов я никогда не слышал.

Глава 5

Едва Рудольф показал себя во всей красе, а потом еще и заговорил — лица тети Таи, мамы и Назара вытянулись.

Бывший муж вообще выглядел так, будто мозг загрузили поиском решения одной из десятка задач математики. Взгляд бегал туда-сюда, губы сжались в прямую линию, подбородок подрагивал, ровные ряд зубов отстукивали музыкальный ритм. Правда, уже через минуту Сташенко очнулся в страстном желании высказаться. Его опередила моя мама и задала резонный вопрос:

— Аленушка… Кто это?

Мне и сказать-то нечего, поскольку объяснить присутствие Рудольфа за спиной казалось непосильной задачей. Мы не друзья и не любовники, а разовый секс даже не повод для тесного знакомства.

Кроме тех крох информации, что я получила нехитрыми наблюдениями да смекалкой, других сведений не было. Однако выкручиваться как-то надо.

— Сотрудник, — брякнула я первое, что пришло в голову. Волосы взметнулись от фырканья в затылок. — Компании.

Какой конкретно, уточнять необязательно.

— Алена, у тебя все хорошо? — забеспокоилась тетя Тая.

Она что-то прошипела прыгающему на заднем плане Назару, у которого началась истерика. Наверное, призвала сына угомониться. Только не очень успешно. Поскольку между «я спокоен, мама» и «видишь, ничего не получится» промелькнуло несколько оскорблений моей девичьей чести.

Кажется, меня сравнили с женщиной, положившей большого мохнатого бобра на социальную ответственность. Но мало ли, вдруг мне послышалось.

— Назар, сейчас вылетишь отсюда! — послышался рев мамы, а следом и тети Таи:

— По шее получишь!

Я повела плечами, чтобы оттолкнуть Рудольфа. Наглец теснее прижался ко мне, чем недвусмысленно намекнул на продолжение личной беседы в горизонтальной плоскости. Пресловутые бабочки не появились, зато сладко екнуло женское эго при воспоминании о страстной ночи. Дурман вишни, горький привкус миндаля на губах и терпкая сладость ликера. Меня повело, сознание на мгновение отключило от разговора.

Пришлось взять себя в руки, поскольку Рудольф совсем обнаглел: воспользовавшись моей заминкой, изучал размеры груди и терся носом о затылок. Я опять несильно толкнула его, чтобы прекратил вытирать сопли о волосы.

И нет бы дальше изображать древнегреческую статую — он обиделся и решил все испортить.

— Здравствуйте, мама Сахарочка! — громогласно проскандировал Рудольф над ухом, отчего я чуть не стала глухонемой.

Скоро я точно возненавижу всех парнокопытных.

— Ты чего творишь?! — процедила я и пихнула оленя локтем под ребра. — Стой и не высовывай нос!

— Здравствуйте, — задний фон заплясал, смартфон перекочевал к маме. Ее немного натянутая, но вполне дружелюбная улыбка почудилась лучом света в царстве мрака.

— Алена, кто этот урод?! — вопил на задворках Назар.

— Успокойся! — гремела не то посудой, не то чайником тетя Тая.

— Разрешите представиться, Рудольф Михайлович Морозов, — запел олень мелодичным голоском.

Он крепче сжал талию, удерживая меня на месте. Губы задели ухо, проникновенный тенор шепотом приказал помалкивать. Вдруг я ляпну лишнего — а потом разгребай. Хотя на языке вертелась пара ласковых.

— Очень приятно, — в замешательстве ответила мама. — Захарова Ирина Леонидовна.

— Прекрасно, замечательное имя. Еще вопрос, можно я буду звать вас «мама Карамелька»?

— Конечно, да, — засуетилась моя родительница, с опаской поглядывая назад.

— А вашу сестру, простите, как зовут?

— Это крестная, — вставила я между делом, понимая, что цирк не закончится так просто. — На заднем плане ее сын.

— И твой муж! — взвизгнул невесть откуда взявшийся Назар. Он отобрал у мамы смартфон и теперь раздувал от ярости ноздри, едва не заплевав ядом экран.

— Бывший, — поправила я.

— Извините, — вмешался Рудольф с легким оттенком недовольства в голосе, — господин козел, отодвиньтесь, пожалуйста. У меня чрезвычайно важный разговор с мамой Сахарочка.

— Какой я тебе козел, утырок?! — взревел Назар быком, перед носом которого помахали тряпкой. — Алена, что за оленя ты нашла?

Идея оставить смартфон Рудольфу для беседы тет-а-тет со Сташенко пришла совершенно неожиданно. Пусть себе рогами бьются в отстаивании чувства собственной значимости, а я бы занялась делом. Мама и тетя Тая тоже прекратили попытки унять разгорающийся скандал. Они лишь бродили след в след за Назаром.

Мало ли, разломает в порыве ярости телефон.

— Господи, — закатил глаза Рудольф, когда я выпуталась из его объятий. Аккуратно обошла елку и сделала шаг к дверям. — Ну и пошлость. Переходы на личности свойственны эмоционально нестабильным подросткам, людям, страдающим инфантилизмом, и дуракам. Выбирай, козленок, что тебе ближе.

— Ты мне поговори. Я таких зажравшихся москалей одной левой… — пыхтел Назар.

— Фу, как некультурно. Сахарочек, неужели тебе настолько нравилось это, что даже замуж пошла? И куда ты, кстати, собралась?

Глава 6

У поцелуев разный вкус.

Для одних людей они остаются высокопарными строчками на страницах любовного романа, а в жизни выглядит мучительной процедурой слюнообмена. Для других — соприкосновение губ превращается в ритуал блаженства.

Мне повезло, поскольку все мои кавалеры умели целоваться. Лучше или хуже — но баллов на шесть из десяти возможных тянул даже самый неумелый представитель мужского пола. Кажется, то был Петька из 8 «Б», который раз пять приглашал меня на свидание в кино. Или Марат? Уж не упомнить.

Сначала вкус отдавал жвачкой с химическим ароматом арбуза или мятными конфетами. Иногда горечью первого глотка крепкого чая и зубной пасты. Потом, когда в моей жизни появился Назар, в голове прочно засело сравнение с кедровыми орехами и кофе; терпким, горячим, где страсть как не хватало молока для смягчения композиции.

С Рудольфом я поняла, что значит фраза «сладость поцелуя». Ни у кого из бывших парней губы не отдавали вишней, политой настоящим шоколадом, хрустящими перьями миндаля и… пряниками. Обычными имбирными пряниками, коими полнились кондитерские магазины в преддверии новогодних каникул.

И чтобы продлить свое наслаждение, я схватила Морозова за плечи и жарко ответила ему. Отдала, так сказать, должное его умению работать языком не только словесно, заодно получила убойную дозу дофамина в мозг. Отлично помогло справиться с мыслями и все-таки оторваться от оленя. Ровно на целых десять секунд.

— Иван Петрович нас потеряет, — пробормотала я и быстро опустила ресницы, чтобы Рудольф не заметил лихорадочный блеск в глазах.

— Ему сейчас не до нас, — Морозов снова потянулся ко мне. Пришлось подогнуть колени и съехать немного вниз по двери.

Я задрала голову и взглядом поймала темно-зеленые вытянутые листья омелы с россыпью красных ягод, что каплями вина усеяли венок с крупным алым бантом. Не хрусталь — пластик, оно и понятно. Кто в здравом уме повесит стекло на дверь? А настоящие венки поди достань — даже при нынешнем разнообразии почти нереально.

Хм…

Коварный олень подцепил зубами серьгу, возвращая меня обратно в стоячее положение, чтобы продолжить безобразничать. Мои ногти терзали ткань рубашки, Рудольф добрался до шеи и нащупал спусковой механизм мурашек. С губ сорвался вздох, смешались перед глазами краски в неясное пятно; остались только малахитовые радужки и коварное мурлыканье каких-то романтичных глупостей в приоткрытый рот.

Прекрасный образец, жаль, существует исключительно в качестве демоверсии рыцаря на красной машине. Через день или два закончится срок обслуживания, а лицензия выйдет в большую копеечку. Душевную.

— Рудольф? — я прикусила его подбородок и в последний раз втянула аромат вишни.

— М-м-м?

— Копыта на уровне плеч! Сми-и-ирно! — рявкнула так, что бедолага отскочил от меня и чуть не снес елку.

— С ума сошла?! — фальцетом взвизгнул Рудольф, при этом дважды себя ощупал. Вдруг я там чего откусила. — Зачем орать-то? Как будто налоговая пришла за чемоданом денег под моим алоэ в саду!

— У тебя есть чемодан денег, алоэ и сад? — заинтересовалась я, незаметно открывая дверь.

— Нет, но я представил себя вором в СИЗО. Вся жизнь перед глазами промелькнула, когда мои любовно украденные миллионы засчитали в пользу государства. Ужас.

— Плати налоги и спи без задних копыт, — пробормотала я, оглянувшись на образовавшуюся щель. Судя по голосу, Иван Петрович прощался с доченькой. Значит, пора. — Говоришь, надо старичку внимания?

— Ты чего задумала? — насторожился Рудольф и прекратил стенать про истрепанные нервы.

— Закусила удила, рогатый, — я махнула рукой и бросилась в коридор.

Все тот же поворот сюжета, но на сей раз в мою пользу.

Дрожащая рука Ивана Петровича опустилась, пальцы разжались, старенький смартфон упал на паркет. Самое время спасать грустного Штерна от грусти. Немного чуда никому из нас не помешает. Вдруг мне за доброе дело где-то в карме зачтется?

— Иван Петрович! — позвала я застывшего Штерна, и он поднял на меня пустой взгляд.

Ох, ну и дети пошли. Хотя кто там знает, почему у отца с дочерью настолько безобразные отношения.

Следом за мной из гостиной решительно выскочил Рудольф. Явно намеревался помешать мне выиграть гонку брендов. И затормозил, когда я спросила:

— Не хотите приготовить глинтвейн?

Выстрел в небо, но точно в цель. Омела — символ Рождества. Католики очень ее любили, множество традиций и мифов связано с довольно безобидным растением-паразитом. Мое предложение зажгло не просто интерес, оно вызвало поистине детский восторг в темных зрачках Ивана Петровича.

Однако плечи Штерна вдруг поникли после непродолжительной мыслительной работы.

— У меня нет апельсинов и специй, — вздохнул он. — Давненько не варил себе этот напиток. Обычно его делала Мариночка, но когда ее не стало…

Иван Петрович осекся, а я с улыбкой крокодила повернулась к Рудольфу и пропела:

— Ну ничего, мы с Рудиком все организуем. Да? Сбегает до магазина и поможет мне с готовкой?

Морозов скривился и содрогнулся.

Глава 7

Из подъезда я вышла уставшей, выпотрошенной эмоционально, а еще изрядно захмелевшей. Дурные мысли о невесте практически выветрились из головы следом за внутренним равновесием.

Не мое дело — лезть в чужие отношения. Со своими бы разобраться.

Приготовление глинтвейна всколыхнула целую череду приятных — и не очень — воспоминаний из прошлого. Как готовили с Назаром, как он уговаривал меня попробовать тот или иной рецепт блюда. Хорошее было время, немного жаль, что закончилось так грустно. И точку не поставили, и вроде бы воскрешать больше нечего.

С оленем готовка превратилась в настоящий фарс: Рудольф всячески отлынивал от любой работы на кухне. Неумело и криво резал апельсин на кругляшки, при этом половину отправил в рот. Ныл, когда заставляли следить за глинтвейном, театрально страдал на публику из-за ушедших в кастрюлю четырёхстах тысячах рублей.

Мне тоже стало жалко, но жертвы в нашей работе — вещь необходимая. Иногда.

— Могу подвезти, — прозвучало по-прежнему дерзко, однако слышалась в голосе Рудольфа усталость.

Да и внешне нетрудно догадаться. Морозов постоянно тер глаза во время разговоров на кухне, зевал в кулак и дважды задремал над дымящейся кружкой.

— Нет, спасибо. Обойдусь.

Сейчас бы я не рискнула сесть к нему в машину, хоть очень хотелось воспользоваться щедрым предложением. Заказывать такси в час пик равно долгому ожиданию на лавочке. И это при стремительно падающей температуре в приложении погоды, с которым я сверилась до выхода из квартиры Ивана Петровича.

— Метро не лучший способ проезда, — заметил Рудольф и зарылся носом в шарф.

— Машина тоже, пробки никто не отменял, — пожала я плечами. — Час трястись в вагоне, обнимаясь с первым встречным, или терпеть твои глупые шутки с риском застрять на дороге…

Я стрельнула в Рудольфа взглядом, но ответа не последовало. Попинав лед копытцем в ботинке, он негромко фыркнул.

— Ну, как хочешь, — махнул Морозов на прощение. — Только учти, что в метро приличные мужики встречаются раз через десять.

Моему возмущению не было предела.

Мало того что нахамил. Он еще выпятил эго впереди планеты, даже уговаривал для приличия! Олень! И это я про невесту не вспомнила, хотя на языке вертелся вопрос. Неприличный. Из тех, что не задают мужчинам и женщинам через сутки после знакомства.

Немного подумав, я отбросила подальше всякую скромность и тактичность. Раз предлагает подвезти, пусть несет меня олень по моему хотению. В гостиницу.

— Ладно, уговорил, — с независимым видом я прошла мимо Рудольфа, открывшего рот.

Я встала у красной машины, любовно провела по капоту, наслаждаясь мускулистым дизайном. Потом наклонилась и внимательно вгляделась в значок. Крылья с кругом в центре подсказали марку. Люксовый автомобиль очень подходил Рудольфу; заодно убедил меня в ширине его кошелька.

— Мажор, да? Или миллиардер, решающий за даму все ее проблемы? — поддела я с коварной улыбкой на губах.

— На Мальдивы не повезу, — очнулся Морозов. В руке игриво мелькнул пульт, а следом задорно отозвался четырехколесный друг.

— Почему? — я притворно надула щеки.

Салон оказался настоящим примером роскоши. Один только аромат кожи в сочетании со сталью, стеклом и деревом стоил того. Настоящее искусство, где технологии двадцать первого века сочетались с неизменной классикой. Ладонь коснулась приборной панели, что простиралась до двери и создавала эффект кольца.

Какая красота. Здесь, поди, звучание двигателя с особым эмоциональным переливом вкупе с мощностью. Вот бы забрать себе. Я бы любила, лелеяла…

— Прекрати капать слюнями на мой коврик, — прозвучало со стороны водителя, следом послышался хлопок.

— Я на ней женюсь, — всхлипнула от восторга. — Поехали в загс, мы будем потрясающей парой.

— Ага, — хохотнул Рудольф и завел двигатель. Его мерное рычание приятной истомой отозвалось в груди.

Зачем нужны мужики, когда есть машины?

— Что насчет Мальдив? — поинтересовалась я и пристегнулась.

— Существует маленькая проблема, — автомобиль с тихим шелестом двинулся к арке.

Сильные пальцы Морозова удерживали руль, и я подумала о пианино. Уж больно у оленя «музыкальные» руки.

В голове нарисовалась картина, как Рудольф терзал пианино в какой-нибудь консерватории. День за днем. При нажатии клавиш внутри деревянного корпуса звенели туго натянутые струны, добиваясь непревзойденной мощности, и демонстрировали все богатство акустической палитры.

Музыка летела вслед хаотичным с виду движениям кистей; мягкий тембр и светлые звуки отдаются в сердце сладкими грезами об очаровательном молчаливом пианисте. Обязательно во фраке с бабочкой, чтобы оставался флер непревзойденной элегантности.

— …осталось внести последний взнос…

Сквозь сладкую вату фантазий пробилась суровая реальность. Упоминание ипотеки быстро вернуло меня на грешную землю в салон, где Рудик распинался о причинах отказа свозить мое истосковавшееся по солнечному свету тело.

— Морозов, — протянула я недовольно, прервав его размышления о материальных благах. — Я о прекрасном думаю, а ты все портишь.

Глава 8

— А он что сделал? Пояснил как-то насчет невесты?

Я зарядила кисточкой себе в глаз, когда услышала вопрос Ирки. Громко выругавшись, аккуратно вытащила салфетку для снятия макияжа и принялась за исправления последствий собственной криворукости.

Утренняя беседа с женских тем плавно перетекла ко вчерашней встрече с Рудольфом и последующим событиям.

— Ничего, — буркнула я. — Остаток пути мы говорили только о работе. Решили действовать честно. Вот, собираюсь на каток. Сегодня утром еле с кровати поднялась, дались мне эти коньки. Все равно на льду как корова.

Розовые пылинки исчезли, глаз перестал слезиться. Про себя я поблагодарила создателя водостойкой туши и механических каялов для прорисовки слизистой. В противном случае пошла бы на каток модной пандой.

Покосившись на экран смартфона, я приметила ухмылку на лице подруги.

— Захарова, где твоя женская чуткость? — протянула Сорокина.

Она с садистским наслаждением взмахнула ножом над разделочной доской.

Возникло ощущение, словно я со стороны наблюдаю за ведьмой из сказки про упавший домик и девочку. Обычно аккуратная прическа подруги сейчас представляла собой торчащие во все стороны русые пряди. На кончике курносого носа красовался тонкий слой муки, а правый уголок рта пугал кроваво-красным следом от сока.

Сама Ира истерично хихикала, тыкала кончиком ножа во что-то очень полезное и причитала:

— Нормальная баба как делает? Видит шикарного мужика, гладит по хоботу, проверяет на болезни. Ибо зачем тебе больной? Травками все не вылечишь, а медицина нынче дорогая.

Бам! Бам! Бам!

Я вздрогнула от серии ударов и осторожно поправила смартфон на полочке для лучшего обзора.

— Завлекаешь прелестями и… На! — снова грохот. — Все, клиент готов.

Ира стерла пот со лба, и в кадре мелькнул разделочный нож.

— Кстати, ты почему не на работе? — поинтересовалась я, пока Сорокина не вернулась к теме Рудольфа.

— Так Сережа простыл, — подруга пожала плечами. – Ночью температура поднялась, утром полкомнаты разнес от скуки. Теперь убирается. А в больнице пусть кто-то другой кобелям ЗППП лечит.

Казалось, Сергей чувствовал, когда о нем говорят. Минуты не прошло, послышался детский голосок:

— Мам, я иглушки ублал.

Цветочный орнамент обоев позади подруги сменился крышкой стола, потом двумя стульями и наконец — Сереженькой Сорокиным.

Ира повернула экран смартфона к сыну, как его зрачки расширились и почти скрыли карамельную радужку глаз. Пальчики одернули майку, которая на фоне оливковой кожи показалась мне кипенно-белой.

— Мама! — от возмущения Сережа поперхнулся воздухом и обратился ко мне: — Тетя Леля, счас плиду. Никуда не ходите.

Не успела я ответить, как юный джентльмен вылетел из кухни скоростью ветра.

— Ишь какой, — удивилась я. — В школе будет девочкам руку подавать.

— Вчера про деньги заплел, — хохотнула негромко Ира, чтобы сын не услышал. — Сказал: «Мама, будешь моей соделжанкой. Буду тебя соделжать».

Я поморщилась и сдвинула брови. Пока подруга болтала, взяла отброшенную палетку теней и вернулась к макияжу.

— Откуда он понабрался подобных слов?

— Угадай, — неожиданно в голосе Ирки проскользнула материнская ярость. — Безмозглые кретины свой чан с дерьмом носят на плечах без крышки. Вышли недавно на прогулку, один возьми и заори на весь двор про чернильницу-содержанку и налоги.

— Ты плюнула ему ядом в рожу?

— Естественно, — Ира выпятила внушительный бюст. — Но мы говорили о Рудике и вашем совместном времяпрепровождении. Кайся в грехах. Твоя мама, кстати, телефон оборвала вчера.

Недовольно цыкнув, я докрасила второй глаз.

— Мне они с тетей Таей тоже звонили. Все выспрашивали про Морозова, пришлось откреститься интрижкой, — буркнула я.

— Бедный Назарчик, поди, стартанул от горя и приземлился в кровать другой бабы.

Сквозь неплотно запертую дверь душевой долетел глухой стук. Взгляд упал на время: начало девятого. Мелькнула мысль о горничной, которая принесла завтрак в номер. Бросив в кучу косметику, я быстро схватила смартфон.

— Что там? Доставка мужика? — спросила Ира.

— О чем ты думаешь? Просто завтрак, — я с улыбкой распахнула дверь. Да так и застыла.

В номер проник терпкий аромат вишни, потому что на пороге от нетерпения подпрыгивал Рудольф.

Такой счастливый, он весь излучал покой и небывалое радушие. В голову закралось подозрение о биполярном расстройстве. Морозов выглядел так, словно вчерашнего разговора не было вовсе.

Никаких морщинок на лбу от раздражения, шипения сквозь зубы...

— Такси «Рождественские колокольчики» прямо к вашему стойлу, — он шутливо поклонился. — Сахарку не найдется?

Поскольку руку со смартфоном я держала на весу, Ира тоже заметила Рудольфа. Хоть и не всего, но ей этого оказалось достаточно. Промолчать она, конечно, не смогла.

Глава 9

В глазах рябило от буйства красок и разноцветных гирлянд, что украшали каток универмага. Огороженный со всех сторон, он имел несколько входов, место для проката оборудования, кассы, туалеты, различные кафе быстрого питания. У главного здания стояла украшенная к Новому году елка, подле которой разгуливали уставшие после катания гости столицы. А любители селфи крутились рядом в надежде запечатлеть и купола собора, и Кремль, и величие хвойной красавицы.

Именно туристы, блогеры и начинающие любители сейчас создавали толкучку на входе. Часть уткнулась в телефоны, другие вертели головами и искали лучший кадр. Родители прижимали к себе нетерпеливых детей, шумно восторгающихся плюшевым динозавром или Дедом Морозом. Отдельные ребята рвались к ограждениям, когда очередной аниматор в образе мультяшного героя проезжал мимо.

Мне бы хватило двух фотографий у фигурки с медведем из мультика на постаменте и еще одной в санях с оленями. Для этого посещать каток не требовалось, достаточно побродить между рядами мини-кафе. Я бы выпила чаю или горячего шоколада, полюбовалась игрой снежинок, медленно оседавших на плечах счастливых взрослых. Потом бы съела бургер, похрустела картошечкой и, может быть, заглянула в торговые ряды, чтобы прикупить родным подарков.

Эх, судьба несправедлива. Я мысленно прокляла Рудольфа с его инициативами.

— Ох, я так давно не посещал каток. Знаете, в мое время здесь было скромнее, — вздохнул Иван Петрович. — Мы с Мариночкой и дочкой часто приходили сюда полюбоваться расцветающим к празднику городом.

Сам Штерн от посещения катка отказался, сославшись на возраст и больную спину. Никто не поверил, но от замечания нас удержало правило хорошего менеджера: с клиентом не спорят, а договариваются. Потому на каток отправились мы с Рудольфом, Иван Петрович предпочел понаблюдать за нами из зоны отдыха. Поддерживать, так сказать, душой и сердцем.

— Иван Петрович, — позвала я задумавшегося мастера, — давайте после катка посидим в уютном месте и обсудим детали договора?

— Конечно, милая, — улыбнулся Штерн так, что у меня закрались подозрения. Сбежит под шумок, чтобы не доставали со сделкой.

В машине Иван Петрович всю дорогу болтал о хрустале, влиянии количества граней на блеск, странных заказов клиентов. Чем больше мастер открывался, тем сильнее приходило понимание, что нас конкретно водят за нос. Отказаться бы, однако звонок начальника отдела и мизерный шанс на победу остановили. Да и приключение в столице мне нравилось.

Ну кроме катка.

— Не напирай, — горячее дыхание Рудольфа обожгло ухо. Сам он давно топтался у скамейки в ожидании, пока я соизволю завязать шнурки на коньках.

В просторной раздевалке помимо нас сидели два молодых человека, и я зависла, разглядывая их. Ничего необычного. Симпатичные парни готовились выйти на лед, чтобы хорошенько порезвиться под задорную музыку. Вот они точно не боялись попасть потом в травмпункт.

— Гляди, страховочные игрушки. Взять? Они, правда, для деток, но… — Рудольф сунул мне под нос экран, где на фотографии укутанный по шею малыш держался за ручки уродливого пингвина-помощника.

Я подняла ногу, обутую в конек, и злобно прищурилась.

— Только упади, сразу проедусь по твоим пальцам, — прошипела я.

— Ты очаровательна в гневе, Сахарочек, — беззаботно рассмеялся Морозов.

— Вы такая милая пара, — от слов Ивана Петровича меня перекосило. — Ах, нет ничего прекраснее любви…

Передернув плечами, я выдавила из себя улыбку.

— Так тебе нести пингвина? Есть пандочки, — насмешливо спросил Рудольф. Фразу про любовь он благополучно пропустил мимо ушей. — Арендую за триста рублей.

— Мозги себе арендуй, — бросила я недовольно, поднялась и повернулась к Штерну. — Иван Петрович, далеко не уходите. После катка пойдем пить чай.

— Конечно, Аленушка, — закивал мастер и подмигнул Рудольфу. — Строгая она.

— Здравия желаю, товарищ генерал Сахарок!

Я покосилась на Морозова, как на последнего идиота, когда он отдал честь. Позади раздались короткие смешки тех парней, Штерн покачал головой. И хоть на каток по-прежнему не слишком хотелось, недовольство растворилось в малахитовых искрах. Жизни и энергии в Рудольфе было так много, что окружающие невольно заряжались от него весельем.

Плохо, очень плохо. Такие мужчины опаснее всех прочих. Влюбиться в них легко — отпускать непросто. Женщина, какой бы умной она не себя ни считала, легко поддавалась обаянию таких Рудольфов. И я исключением не стала.

Судорожно вздохнув, я задрала повыше подбородок и загнала подальше желание прикоснуться к лицу Морозова.

Сотру поцелуем улыбку позже, посещение катка строго регламентировалось по часам.

— Вольно, рядовой олень, — хмыкнула я.

Повернулась к выходу, но в последнюю секунду Рудольф переплел наши пальцы.

— Чтобы не потерялась, — заявил он, потянув меня за собой.

— Лучше о сделке думай, сохатый, не строй глазки.

— Как не строить, Сахарочек? Ты же будешь там самой красивой…

Сердце гулко забилось о ребра, кровь зашумела в ушах. Но едва мы прошли турникет, Морозов резко повернулся, отпустил меня и оскалился.

Глава 10

Едва я посмотрела на мужчину, как сразу узнала его.

Улыбку из рекламы зубной пасты и смоляные волосы, зачесанные назад и укороченные по бокам, нельзя не вспомнить. Лучшая подруга тыкала в фотографию пальцем со словами: «Знакомься, Лелик, сие переходящее сомбреро — наш гуляющий папаша!».

Имя отца Сереженьки, конечно, вылетело из моей головы. Остались смутные факты. Вроде бы он — тревел-блогер со странным именем, который вел канал и щедро делился фотографиями в других социальных сетях. Писал посты, устраивал прогревы, разбивал сердца и печень фанаткам.

Ирка говорила, что увидела этого «мачо», лежащим у пирамиды Хеопса в Египте. Ее накрыла тоска по несбывшейся мечте стать археологом, а его — солнечный удар. Пока подруга помогала пострадавшему, живая мумия очаровала каменное сердце сильной и независимой. Да так, что последствия аукались до сих пор.

Вот смотрела я на мужчину и мысленно отмечала плюсы с минусами. На меня с легким снисхождением взирал черноокий представитель какой-то южной нации. Судя по загорелой, холеной коже — куда-то в сторону испанцев или греков. Из тех, что с младенческих ногтей кувыркались в изумрудных волнах Средиземного моря.

Стояла, прикидывала про себя: считался ли крупный нос недостатком? Являлись ли аккуратная бородка и чувственные губы признаком красоты? Вот ресницы у покорителя тайги на зависть; ни одна тушь в мире не создала бы подобный эффект.

Кстати, о тайге…

— Вы меня буквально взглядом пожираете, — промурлыкал басом потенциальный отец Сережи.

Сногсшибательная сила харизмы действовала ровно десять секунд. Я наслаждалась игрой низких нот, пока к нам спешил Рудольф с явным намерением спасти меня от влияния русского испанца. Или грека.

— Кеша?

Вот, точно. Иннокентий! Помнила же, что имя у Иркиной любви было дурацкое.

— Рудик, — Кеша прекратил распускать повсюду сексуальные эманации и заглушать харизмой мое здравомыслие. Меня аккуратно отодвинули, предварительно вернув нужное положение. — Так я на твою богиню наткнулся? Извини, не признал.

Рудольф сдвинул брови и чуть недовольно поморщился, но как-то без энтузиазма. Ни битья копытами, ни едких замечаний — он протянул руку, чтобы я могла опереться на нее. Собственнической реакции не последовало, Морозов лишь придвинул меня к себе. На том дело кончилось.

— Знакомая, — коротко ответил Рудольф. — Мы работаем вместе.

Почему-то небрежное слово «знакомая» резануло сильнее, чем явная капитуляция.

Какого Деда Морозова, а? Где моя драка за девичью честь? По сценарию положена бойня!

— Удивительное совпадение, Москва иногда напоминает большую деревню. Куда ни плюнь, везде попадешь в знакомую рожу, — оскалился Кеша.

Рудольф подобрался. Я заинтригованно перевела взгляд с одного на другого. Выводы получились неоднозначными: Морозов явно уступал в напоре своему знакомому. Поставила бы часть сбережений на то, что между мужчинами проскочила кошка и оставила кучу следов преступления, разгрести которые они не успели.

— Ты вроде бы тайгу покорял, — кисло протянул Рудольф и крепче прижал меня к груди, обдав дурманящим запахом вишни. Лишний балл в пользу оленя.

Сочетание кожи с мускусом, ветивером и ноткой сандала все-таки на любителя. Слишком агрессивный аромат, как и сам Кеша. Но теперь понятно, что в нем нашла Ирочка. Соперника. Любила она такой типаж. Ух! — прямо с места в карьер.

На замечание Морозова Иннокентий поправил лимонно-желтый шарф, поежился явно от холода и поковырял лезвием поверхность льда.

— Приехал, — сказал он.

Нет, так дело не пойдет. Их разговор уже напоминал неловкую сцену, где велся бессмысленный диалог ради заполнения экранного времени.

— Извините, — я осмотрела Кешу с ног до головы. В отличие от закаленного Рудольфа, его друг постоянно ежился и морщил нос. — Мне вас оставить? Подеретесь, а я чаю выпью с булочкой, обсужу контракт с Иваном Петровичем.

Взгляд поискал старика, однако знакомой фигуры возле ограждения не наблюдалось. Сбежал? Или отправился в какое-нибудь кафе? Рука потянулась к смартфону, но я одернула себя и сосредоточилась на мужчинах.

— С кем подеремся? — удивился Рудольф и странно покосился на меня.

— Кого подеремся? — приподнял брови Кеша.

— Не знаю, — развела я руками. — Вы точно не в разводе? А то вид такой, будто кто-то из вас у другого последние трусы отсудил.

Ой, ой. Меня прожгли взглядами, и сразу стало совестно. Примерно на полшишечки.

— Ничего подобного, — растягивая слова, ответил Кеша и прищурился. — Мы с Рудольфом друзья со школы. Он, конечно, немного обидчивый. Как пятиклассница, которую мальчик дергает за косички.

Послышался скрип зубов, Морозов напрягся.

— Нет, просто мальчик не за косички дергает, а портфелем по голове бьет. С размаху! — огрызнулся Рудольф.

Я аккуратно выпуталась из объятий и отъехала на полшага. Воздух внезапно заискрил, нас объезжали по кругу, куда-то пропали фанатки Рудольфа. Атмосфера накалялась с каждой секундой, потому я поспешила убраться от греха подальше. Иначе бы по касательной прилетело от двух друзей.

Глава 11

Рядом со скрипом отодвинулся стул и к нам подсел Кеша, а подле меня — ну кто бы сомневался! — устроился Рудольф. Забросил руку на спинку позади меня, как бы обозначив территорию.

Вид у мужчин казался вполне благодушным, проблемы личного характера они, похоже, решили. И вроде бы надо расслабиться, да не тут-то было. Взгляд Кеши, долгий и пристальный, пронзил не хуже крохотных молний, что еще недавно искрили на катке.

— Иван Петрович, Алена, это мой друг Иннокентий Хорас, — представил Рудольф с привычной улыбкой.

— Можно просто Кеша, — в тон оленю ответил Кеша.

— Очень приятно, — кивнул озадаченный Штерн, а я не удержалась от вопроса:

— Разве Хорас не псевдоним?

Какое глупое сочетание, ей-богу. Но поклонницам Кеши, наверное, нравилось.

— Моя настоящая фамилия довольно специфична, чтобы ее называть. Для блога лучше не светить — подписчики испугаются, — он очаровательно склонил голову, смоляная прядь упала на глаза.

Я похлопала ресницами, мысленно поражаясь бессмысленности нашего диалога. Еще выражение лица Кеши не давало покоя, будто этот попугай ряженый жаждет мне что-то сообщить. Или гадость какую-нибудь плюнуть.

— Попугайчиков? — совершенно невинно поинтересовалась я, на что Кеша хмыкнул.

— Не совсем…

— А давайте кофе? — засуетился Рудольф, чувствуя и рогами, и копытами проблемы. — Сахарочек, тебе еще шоколаду принести? Булочку будешь? Обещаю не класть туда яд за попытку увести у меня клиента. Разве только слабительное…

Штерн рассмеялся, я закатила глаза, а Кеша чуть сморщил нос.

— Морозов, — вздохнула устало, — детский сад, пятая ясельная группа. Мы все-таки на работе.

— И-и-и?

Он неожиданно прижался вплотную, как любил делать часто в наши встречи, и обхватил плечи. Ароматы морозной свежести, шоколада, кофе, сладких булочек корицы, миндаля, вишни вызвали дурман в голове похлеще любого алкоголя. Кружили сознание, звуки резко отошли на второй план. Я с трудом сглотнула, на мгновение утонув в пристальном взгляде.

Сместила фокус на губы, чтобы немного отвлечься, и сделала хуже. Отчаянное желание прикоснуться к ним до сухости во рту украло последние капли влаги в теле. Олень шумно вдохнул, ресницы дрогнули, а пальцы на плече сжались крепче.

Зрачки у Рудольфа расширились. Выглядел он одновременно растерянным и слегка пришибленным той гаммой эмоций, что испытал за несколько секунд. Никаких страстных прикосновений, поцелуев, объятий, зато сколько чувств за раз!

Да и я, кажется, ушла недалеко.

— Вы очень красивая пара, — слова Штерна заставили вздрогнуть, я отстранилась.

Незаметно пихнув застывшего Рудольфа вбок, прошипела ему:

— Напитки, северный олень.

Мне надо от него отдохнуть.

Странный день, странная встреча, странное все.

Голова чумная, ноги дрожат, коленки смыкаются. Внизу живота непонятное давление, а эмоций столько, что волна вот-вот смоет половину праздничного городка. Огоньки от гирлянд слились в единое пятно из-за Морозова, я нормально дышать не могла!

— Какие напитки?

Судя по виду, Рудольф уже забыл про обещание отравить меня за кражу клиента.

— С зефирками, — пришел на выручку Кеша. — Давай, друг, поиграй в джентльмена.

Клянусь машинкой, этот Хорас мне взглядом спину прожигал до позвоночника.

— А почему не ты, Аспидов?

Вот теперь я очнулась и резко повернулась к мрачному Кеше.

Как, как? Аспидов? Фамилия и правда говорящая: вместо попугая, кутающегося в шарф, перед нами сидела змея, чья чешуя лоснилась на солнышке. Она щурила глазки, копила яд в защечных мешочках, мерзла, тихо шипела… Очень подходящий образ, который отражал истинный характер друга Рудольфа.

— Лень, — чуть надменно заявил Кеша.

Не успела я переварить полученную информацию, он быстро пододвинулся ближе. Улыбнулся Штерну, весь расцвел и бесцеремонно сбросил руку возмущенного Рудольфа с моих плеч.

— Булочки там, — Кеша указал на скопившуюся очередь у кафе. — Мне, пожалуйста, с корицей.

— Я помогу, — неожиданно зашевелился Штерн и поднялся. — Заодно обсудим дела.

— Конечно, — миролюбиво сказал Кеша, на хмурый вид Морозова он не обратил внимания. — Вы идите, мы посидим. Поговорим, познакомимся. Хочу принести Алене извинения за случайное столкновение.

Что происходит?

Рудольф напрягся, однако спорить не стал. Выбор между мной и Штерном очевиден, хоть сделал он его неохотно.

Эти метания обязательно согрели бы мне душу, не опасайся я оставаться с Аспидовым наедине. Пока думала, Иван Петрович уже торопился к очереди.

— Давай без твоих выкрутасов, — предупредил напоследок Рудольф, затем поплёлся за воодушевленным Штерном.

Морозов отошел, дважды оглянулся, фиксируя наши искусственные улыбки на лицах. А Кеша сидел, молча, барабанил пальцами по деревянной поверхности. Он явно ждал, когда друг скроется. И едва Рудольф растворился в толпе, вдруг прекратил изображать радушие.

Глава 12

Кеша с нами надолго не задержался: сбежал при первой возможности, когда очередная партия одинаково прекрасных девиц узнала в нем популярного блогера. От пристального внимания Аспидов открестился, сослался на важные дела и, раздав парочку автографов, благополучно затерялся в толпе.

Остался только шлейф его туалетной воды да три куклы, что беспрестанно восхищались «римским» профилем красавца со всех билбордов.

Просто поразительно. Сколько дурочек покупали духи или помаду ради из-за красивой мордашки в рекламе? Тысячи. Сотни тысяч! Миллионная аудитория тратила на одного блогера столько денег, сколько каждый человек в отдельности не заработал бы за всю жизнь. Да здравствуют марафоны!

Я уставилась в окно и наслаждалась неспешной музыкой, пока за окном цветным пятном проносилась ночная Москва. Никаких разговоров, суеты, вопросов. После напряженного дня в роли аниматоров для одинокого старичка наконец наступил долгожданный покой. Теперь Штерн отдыхал в квартире, мы с Рудольфом медленно ползли в машине по забитым дорогам, мечтая поскорее добраться до своих берлог.

Весь город в огнях, повсюду гирлянды — куда ни ступи, праздник напирал со всех углов и требовал от людей радости. Или покупок на Черную пятницу, чтобы в январе разбирать горы никому не нужного хлама. За жалкие три недели деньги уносило ураганом в карманы ушлых торгашей, которые умели их считать.

Праздничные дни прибыльны в плане финансов, но в то же время весьма затратны. Как для продавца, так и для потребителя. Именно поэтому я их не любила. Никогда не ставила елку на Новый год, не обвешивалась игрушками, не велась на громкие «50% скидка» в очередном косметическом магазине. В супермаркеты я ходила со строгим списком покупок, чем неимоверно злила Назара и страшно раздражала матушку.

«Зачем так скупердяйничать, Алена? Мы же можем себе позволить!» — взрывался бравадой мой бывший муж, когда дело доходило до продуктов к Новому году.

Ну извините. Два тазика оливье и три ящика мандарин по акции как-то слишком для молодой пары. Набивание желудка под бой курантов и нафталиновые песенки постаревших звезд эстрады — так себе развлечение.

Это на работе у меня включался принцип: «Вкладывай и получай с процентов выше». А в жизни я предпочитала все считать. В конце концов, тугрики с неба не падали. Только Назару разве объяснишь? Не-а. Потом жаловался, что все пропало и деньги куда-то ушли.

— Завтра Иван Петрович пойдет в мастерскую, можно устроить день отдыха, — нарушил течение моих мыслей Рудольф.

Машина плавно обогнала какую-то легковушку и встала в ровный ряд ползущих как муравьи иномарок. Впереди нас светил фарами джип, сзади истерично стучал по клаксону подрезанный Морозовым водятел.

— Ты отдыхаешь от меня, а я от тебя? Хорошая мысль, олень. Сиди дома, жуй сено. Мамочка займется грязным делом.

Я прикрыла зевок рукой и тряхнула головой, чтобы сбросить сонный дурман.

— Купишь разрывные патроны для охоты на рогатых? Или опять снимешь несчастного мачо для пошлых фантазий? — сострил Морозов.

И все-таки руки у него красивые. Холеные, без модных нынче татуировок и пяти колец на каждом пальце.

Повернув голову. я наблюдала за тем, как Рудольф отбивал ритм попсовой песенки из динамика. Завораживает, прямо не оторваться.

— Пф, — фыркнула я негромко, сморгнув наваждение, — вас, парнокопытных, по лужайкам пасется вагон и маленькая тележка. Снимать не надо, достаточно пальцем поманить.

— Но, но, — поцокал языком Морозов, передо мной мелькнул указательный палец. — Козлов много, а я один олень на всю страну. У меня, знаете ли, порода, стать.

— И рога ветвистые? — хрюкнула в кулак. — Ты сколько раз в очереди за самомнением стоял, породистый мой?

— Шесть, чтобы наверняка.

Усмехнувшись, я снова отвернулась к окну. Пробка двигалась с черепашьей скоростью, потому оставалось наблюдать за многочисленными витринами брендовых магазинов и окнами небоскребов. Вдруг маньяк какой или женщины за последний шарфик дерутся?

— Надо платье купить, — пробормотала я невпопад. — В чем на вечеринку-то идти?

— А что, в том чемоданчике не найдется приличного наряда? — удивился Рудольф.

— Ты его размеры видел? Туда только свитер, сапоги и несколько пар джинсов влезает, — отмахнулась я от глупого вопроса. — Еще косметика, штучки для волос, фен, потому что гостиничным пользоваться невозможно. Последние три волосины спалишь.

— Как с вами сложно, — вздохнул Морозов.

— Красота — залог успеха. Это у вас — встал, чуб причесал и нормально.

— Обратный сексизм на линии!

— Ой все.

Мы некоторое время молчали, пока Рудольф не заговорил:

— Какого цвета платье будет?

— Рубашечку подберешь в тон? — заинтересованно приподняла я брови и покосилась на него. — Понятия не имею, его еще купить надо.

— Интересно, в чем моя дама пойдет на вечер, — заулыбался Морозов.

От словосочетания «моя дама» где-то екнуло в груди, кольнуло острым кончиком иглы прямо в сердце. Каждая подобная фраза из уст Морозова пробивала бреши в моей тщательно выстроенной защите. Лучше сменить русло разговора. И быстро.