(не) Зайка для Волка

Пролог

— Ты… — Таррен прищурился. — Что это за запах?

Она отвела взгляд.

— Ничего.

— Не ври. Это не запах зайца, — он подошёл ближе, медленно, как хищник. — Это кошка. Нет, даже не просто кошка. Это что-то дикое.

Он остановился в шаге от неё.

— Кто ты такая, Ана?

— Я уже говорила. Простая омега.

— Нет, — его голос стал твёрже. — Простые омеги так не пахнут. Не делают из альф безвольных идиотов.

Он склонился к ней. Его глаза были затуманены. Не яростью, нет. Инстинктом.

— От тебя пахнет как от… пантеры, — прошептал он. — Чёрт. Но как? Почему ты притворялась зайцем?

Ана сделала шаг назад, но он следовал за ней. Пространства было мало, воздух стал густым, почти вязким. Запах течки расползался по хижине, обволакивал, манил.

— Уходи, — выдохнула она. — Пока ещё можешь.

— Я не уйду, пока не получу ответ, — он стиснул челюсть, будто борясь сам с собой. — Мне нужно знать.

Таррен сжал пальцы в кулаки, будто силой хотел удержать волка внутри. Но тот бился под кожей, жаждал, требовал.

— Ана… — его голос был хриплым. — Ты даже не представляешь, что ты со мной сейчас делаешь.

Она стояла у стены, прижавшись к ней спиной, стараясь дышать ровно, но это было невозможно. От оборотня шёл жар, от одного его взгляда кружилась голова. Альфа был слишком близко.

— Я могу помочь тебе, — выдохнул он. — Ты не справишься одна. Я чувствую, как твой зверь зовёт.

— Нет. — Она покачала головой. — Мне не нужна твоя помощь. Я справлюсь.

— Справишься? — усмехнулся он, шагнув ближе. — У тебя подгибаются колени. Ты дрожишь. И запах… он зовёт всех альф на милю вокруг. Если бы я не нашёл тебя первым…

— Уходи, — прошептала она. — Я приказываю тебе.

— Ты не можешь приказывать альфе.

— Тогда уйди по своей воле.

Волк дышал тяжело.

— Ты думаешь, я не слышу, как стучит твоё сердце? Ты вся в огне, Ана. И я сгораю вместе с тобой.

Она стиснула зубы, оттолкнула его ладонь от своей щеки и резко заговорила:

— Тогда вот что. Если ты не выдержишь, если нападёшь на меня, если хоть пальцем тронешь без разрешения, — её голос стал твёрдым, — ты станешь моим волком на побегушках. Слугой. Каждый день. Кофе по утрам. Еда в обед. А может, ещё кое-что придумаю. Буду издеваться над тобой также, как ты издевался надо мной.

Он застыл, а потом медленно ухмыльнулся.

— Серьёзно? — его голос стал почти ласковым. — Такая цена?

Она не ответила.

— Ты играешь с огнём. Но знаешь… — он склонился ближе, его губы почти касались её. — Мне нравится эта игра.

И прежде, чем она успела что-то сказать, он поцеловал её. Сначала резко, голодно. Как альфа, срывающий последний барьер. Но потом глубже, медленнее. Так, будто хотел впитать её дыхание, запомнить вкус навсегда.

Ана задохнулась. Внутри всё сжалось, разлетелось, и тут же вспыхнуло. Он обжигал. Он был слишком близко, но её тело не оттолкнуло его. Наоборот, само потянулось.

Она поймала себя на том, что отвечает.

И только тогда, когда она почти забыла, зачем всё это было, резко отстранилась.

— Ты проиграл, волк, — выдохнула она, тяжело дыша. — Завтра я хочу кофе. С сиропом.

Принцесса без короны

Солнце ещё не взошло над пиками Серых гор, но тонкая нить рассвета уже начинала прорезать низкое небо, окрашивая край горизонта в призрачные оттенки золота и стали. Карета, скрипя, будто жалуясь на каждую мелочь дороги, остановилась на приподнятом холме. Под копытами лошадей хрустел мелкий гравий, перемешанный с опавшими листьями и клочьями тумана. В этом тумане всё казалось не вполне реальным — как будто сама земля, дышащая влажным дыханием осени, не хотела открывать свои тайны, укрывая корни деревьев, основания башен и статуи вдоль дороги мутной вуалью забвения.

На фоне серого неба вырисовывался силуэт Академии Лунного Круга — стройные башни, стены, обвитые чёрным плющом, и флаг, лениво колышущийся на утреннем ветру, где среди звёзд и луны сверкали белые клыки. Это место жило своей жизнью, вне времени, вне шума внешнего мира. Как будто за воротами начиналась не просто школа, а иная реальность, требующая полной отдачи и полной маскировки.

— Доехали, принцесса, — негромко произнёс возница, не оборачиваясь. Его голос прозвучал почти ровно, но в этой ровности была осторожность, как у человека, говорящего с тем, кого боится обидеть.

Ана медленно наклонилась вперёд. Её лицо было наполовину скрыто капюшоном дорожного плаща, глубоким, тёмным, будто впитавшим в себя ночь. Только тонкая линия губ и кончик подбородка ловили тусклый свет рассвета.

— Я просила звать меня просто Ана, — произнесла она твёрдо, с лёгкой холодной ноткой, отточенной в детстве при переговорах с альфами и взрослыми, которые вежливо улыбались, но всегда смотрели на неё как на пешку. — Здесь я не принцесса. Я — студентка. На ближайший год забудь, кто я. Забудь, что ты вёз меня.

Голос её был ровным, но внутри сжималось что-то острое, тяжёлое, такое знакомое: страх и решимость, тревога и злость. Всё сплелось в единый клубок. Рука в кармане нащупала крохотный стеклянный пузырёк с мутной жидкостью, хранящийся как последняя линия обороны. Или как последний акт предательства по отношению к себе.

Ана достала флакон и задержала на нём взгляд. Стекло казалось живым, внутри поблёскивала вязкая эссенция, похожая на туман в бутылке. Это зелье было её щитом, оружием и петлёй одновременно. Её запах, истинный, яркий, хищный, исчезал после блокатора. Исчезала пантера. Исчезала правда.

Она отвинтила крышку и залпом выпила. Жидкость обожгла горло, пробежала по пищеводу ледяной змейкой, оставив после себя лёгкое головокружение. На миг всё застыло — звук, вкус, дыхание. Затем пришла пустота. Её собственный запах, некогда тёплый, с дикими нотами влажных тропиков, исчез. Остался только лёгкий, ничем не выделяющийся аромат свежей травы после дождя. Стерильный, безопасный, ничей.

Она зажала флакон в ладони так крепко, что ногти впились в стекло.

— Он не узнает, — прошептала она себе. — Никто не узнает.

Отец дал ей год. Один. Без права на ошибку. Если справится, сможет жить, как хочет, без политического брака, без цепей. Если провалит — она станет женой Риона, наследника Львиного дома.

— Львы… — Ана выдохнула, презрительно скривив губы. — Надменные высокомерные выскочки. Ни за что. Я скорее сбегу, чем выйду за одного из них.

Собрав волосы в тугой хвост, она выпрямилась, расправила плечи и распахнула дверцу. Её сапоги мягко ступили на землю, гравий хрустнул. За её спиной хлопнула дверца кареты, лошади заржали, возница тронулся. Она осталась одна. Один на один с древними башнями, туманом и внутренним боем.

На площади перед академическим зданием уже толпились первокурсники. Шепот, запахи, тревожные взгляды. У кого-то пульс бился в висках, у кого-то руки нервно мяли рукава. Каждый искал, кто здесь сильнее. Кто подчинится. Кто выживет.

Ана остановилась у края площади, разглядывая ворота. Камень был гладким, старым, в трещинах от времени, но всё ещё казался живым. Плющ, карабкавшийся вверх по стенам, будто тянулся к небу, как напоминание — здесь ничего не скрыть. Всё всплывёт. Даже то, что должно быть спрятано.

Она больше не пахнет как пантера. Для всех она теперь… заяц.

— Эй! — Окликнул её кто-то сбоку. — Кто твой зверь?

Она повернулась. И сразу пожалела.

Парень стоял, скрестив руки. Высокий, с мускулистыми плечами и темными, растрёпанными волосами, падавшими на лоб. Серебристо-серые глаза смотрели с насмешкой и хищным интересом. В его запахе чувствовалось что-то морозное, как лёд на скалах, мята, ель и звериная сила. Волк.

— Я? — Ана равнодушно пожала плечами, — Заяц.

Он моргнул, будто переспросил, затем вдохнул , но тщетно. Блокаторы работали идеально.

— Серьёзно? Смело. Не каждый заяц решится поступить сюда. Особенно в этом году.

— Что с этим годом? — Ана не выдала тревоги, но пальцы в карманах невольно сжались.

— Много волков. — ответил он с хищной улыбкой. — И один из них — это я.

— Поздравляю, — отрезала она и отвернулась, не дожидаясь, пока он продолжит.

И, не дожидаясь его ответа, пошла вперёд.

Он проводил её взглядом.

Внутри холла было прохладно. Каменные стены источали запах сырости, старой бумаги, немного золы. Ана вдохнула поглубже и сразу почувствовала, что это место впитало в себя силу сотен поколений. На стенах висели портреты выпускников: волки с клыками, лисы с остроконечными мордами, тигры с золотыми глазами. Ни одной пантеры. Ни одного зайца.

Визуалы

Встречайте наших главных героев:

Анна, (не) Зайка

Соседка Белка

Комната под номером сорок семь оказалась скромной по размерам, но удивительно светлой. Узкие высокие окна впускали солнечные лучи, мягко ложившееся на стены, выкрашенные когда-то в молочно-белый цвет, который теперь выцвел и местами потрескался, словно сама штукатурка хранила в себе память о прошлых поколениях студентов — о чужих страхах, ночных слезах, заученных формулах и невыносимом одиночестве.

В центре комнаты стояли две кровати, строгие, с деревянными изголовьями, натёртыми до блеска. Шкафы у противоположных стен были абсолютно одинаковыми — высокие, угловатые, с тяжелыми дверцами и ручками цвета потускневшего золота, будто время и на них оставило свои отпечатки.

Между кроватями стоял узкий деревянный стол, тёмный, с двумя настольными лампами, от которых пахло воском и слегка горелыми нитями. Всё вокруг казалось будто нарочно стерильным, вычищенным до однообразия, чтобы не оставить возможности проявиться индивидуальности.

Но индивидуальность всё же проросла, над одной из кроватей, на белесой стене, кто-то давно оставил нацарапанную надпись. Не чернилами, не мелом, а чем-то острым, как когтем: «Омега — не значит слабая». Эти слова, хоть и неровные, были выведены твёрдо, с болью и вызовом. Надпись выглядела как застывший крик, который никто не услышал, но который остался, как знак, как шрам на теле этой комнаты.

Ана смотрела на буквы, пока что-то внутри не сжалось в тонкую ледяную нить. Ей показалось, будто кто-то незримо коснулся её плеча, как предостережение, как эхом отзвучавшая боль другой омеги, прошедшей этот путь до неё. Возможно, та, кто оставила надпись, уже давно покинула Академию или исчезла в её тишине, как растворяются шепоты в коридорах.

Медленно, почти нерешительно, она сделала шаг внутрь. Шаг был лёгким, но в нём ощущалась тяжесть. Тяжесть от всего, что она несла с собой. Ана поставила сумку у кровати, той, что оказалась ближе к окну, — и сняла дорожный плащ. Принюхалась. Пахло древесной пылью, лаком, немного — воском от ламп и чем-то неожиданно сладким, словно кто-то недавно ел шоколад или мёд, и запах ещё витал в воздухе.

Она только успела вдохнуть этот аромат и, впервые за день, чуть расслабить плечи, как дверь внезапно распахнулась с резким хлопком, словно ударил сильный порыв ветра, хотя в коридоре, судя по тишине, вряд ли дул сквозняк. Но влетела в комнату не буря, а настоящая рыжая молния.

— Привет! — воскликнула вошедшая девушка с сияющей улыбкой и непослушными кудрями, которые разбегались во все стороны, как шальные искры.

Она ворвалась, словно это была её собственная комната, сбросила рюкзак с плеч и с грохотом шлёпнула его на вторую кровать, а затем, совершенно без церемоний, плюхнулась туда же, вытянув ноги и откинув голову назад, как будто только что вернулась домой.

— Я Лея! Белка. А ты кто?

Ана на миг растерялась. Такой напор, такая непосредственность сбивали с привычного ритма, в котором каждое слово, каждый взгляд нужно было взвешивать.

— Ана. Заяц.

— Заяц? — Лея заморгала. На секунду её лицо стало почти комично круглым от удивления. Потом она резко села, как будто кто-то включил в ней будильник.

— Серьёзно?

— Что-то не так? — Ана старалась говорить спокойно, нейтрально, но внутри уже поднималась волна раздражения, смешанная с напряжённой тревогой.

Белка на миг прикусила губу, её взгляд стал внимательным, почти сочувственным.

— Ох… ну-у... — она замялась, будто выбирая слова. — Я не хочу тебя пугать. Правда. Но ты уверена, что понимаешь, куда попала?

— Я думала, это академия для оборотней, где все равны, — медленно проговорила Ана, отчётливо ощущая, как вместе со словами изнутри вырывается на свет первое настоящее сомнение. — Где можно просто учиться, независимо от вида.

— Ха! — фыркнула Лея, откинулась назад и сложила руки на груди. — Ну, на бумаге, да. А в жизни… всё как в стае. Есть те, кто смотрит сверху. И те, на кого смотрят. Альфы на вершине. Потом омеги, в основном кошачьи. А зайцы...

Она запнулась. И Ана почувствовала, как по позвоночнику пробежала дрожь.

— А зайцы? — переспросила она, едва шевеля губами.

Лея посмотрела на неё долго, словно оценивая — стоит ли говорить правду.

— Самая уязвимая группа, — тихо произнесла она. — Особенно в Академии. Особенно сейчас. Здесь полно волков. А когда начинается гон, они становятся… другими. Агрессивнее. Им плевать, кто перед ними. Если зайцу не повезло, он становится их способом «сбросить напряжение». Типа «помоги справиться с инстинктами». Это не афишируется, но все знают.

Ана молча села на край кровати, чувствуя, как внутри всё обрушивается. Весь план, продуманный, логичный, превращался в фарс.

— Это… это позволено?

— Это не запрещено, — пожала плечами Лея. — А если не запрещено, значит, дозволено. А волки этим пользуются. Особенно альфы. Один такой уже принюхивался к тебе в холле, я видела.

Ана напряглась.

— Сероглазый?

— Ага, Таррен. — Лея скривилась. — Сын вожака. Местная гроза. Обожает доставать зайцев. И если ты думаешь, что его не заинтересуешь, то зря. Он всегда чувствует, где слабое звено. Даже если запаха нет.

Ана опустила голову. Хотелось просто лечь и исчезнуть. Раствориться.

Во всём виноват латте

Ана проснулась ещё до рассвета, от собственного дыхания, прерывистого, будто убегающего от чего-то во сне, и от ощущения, что за тонкой пеленой сна пряталась тревога, готовая просочиться в реальность с первым лучом утреннего света.

Спала она плохо, ворочалась, ныряя то в жаркие, вязкие сны, то в ледяную пустоту, где мерцали обрывки воспоминаний: отец с хмурым лицом, запах трав от блокаторов, рычание львов в ночной тишине, тяжесть шёлка на плечах — и тот взгляд, серый, пронзительный, как лезвие клинка. Всё смешалось, словно чужие истории сплелись с её собственной, и теперь было невозможно отделить предчувствие от памяти.

Но утро наступило. С ясной, холодной решимостью, как всегда наступает день после бессонной ночи. Новый день. Первый день её свободы, какой бы странной и неполной она ни была.

Ана надела стандартную форму Академии: строгий тёмно-синий жакет с плоскими плечами, подчёркивающий хрупкость фигуры, черную юбку выше колена, плотную, неудобную, и белую рубашку, которую сразу захотелось расстегнуть, освободиться от давления воротника. Всё — по дресс-коду. Всё — как у всех. Только для неё, привыкшей к тонким тканям, изящным застёжкам, невидимой отделке ручной вышивки, всё это было чужим и грубым, будто она надела не одежду, а кожу другого человека.

В зеркало она взглянула мельком. Несколько взмахов кисти — чуть теней, чтобы подчеркнуть глаза, в которых за последние сутки поселилась усталость. Волосы, тёмные и тяжёлые, были стянуты в хвост, строго и без вольности.

Лея уже носилась по комнате, будто её запустили с пружины. В одной руке она держала расческу, в другой — надкусанное яблоко, пытаясь найти вторую туфлю, при этом ещё успевала говорить без остановки:

— Сегодня общее собрание в зале Сириуса, потом вводная лекция в корпусе С, потом ознакомительная прогулка и проверка реакции. Главное, не заблудиться. Академия огромная! И я не шучу, тут, если не знаешь, где север, можно выйти в оранжерею и оказаться в прачечной!

— Супер, — хмыкнула Ана, поднимая карту, которую выдали ещё при регистрации. Лист плотной бумаги пестрил линиями, стрелками, с трудом поддавался логике. — Корпус С... Так, где он?

— Справа от восточного флигеля. Или левее, если ты вышла из библиотеки. Стоп, покажи сюда, дай я обведу. Вот сюда пойдёшь, потом налево, потом направо — нет, наоборот, сначала направо, потом...

Через минуту карта превратилась в географический хаос, полный «Леиных советов», обведённых стрелок, кружочков и подписей вроде: не иди сюда, тут скучно, здесь вкусный пирог, опасная зона — волки тут.

И всё же Ана вышла из корпуса спокойной, насколько позволял день, в котором могло произойти всё что угодно. Воздух был прохладным и влажным после ночного дождя, пах соснами и камнем, и в этом утреннем дворе, где уже сновали студенты в форме, с папками, сумками, чашками кофе, было что-то живое, кипящее.

Пока она шла, взгляд случайно зацепил стройных девушек в спортивной форме, на тренировочной площадке, и альф, которые бросали друг другу мячи.

Её рука невольно крепче сжала ремешок сумки. Главное — не выделяться. Раствориться в толпе. Слушать. Смотреть. Запоминать. И не приближаться к волкам, если, конечно, не хочет, чтобы всё закончилось в первый же день.

— Один латте, пожалуйста, — произнесла она, подходя к уличной стойке кафе. Голос её был спокоен, интонация выверена. — Без сиропа.

Бариста кивнул. Через рару минут она держала стакан в руке. Пальцы ощутили приятное тепло. Она сделала глоток, карта снова оказалась перед глазами. Оранжерея — за тем зданием, затем поворот, лестница вверх. Всё вроде просто.

Бах. Кто-то резко врезался в неё плечом, и весь латте растёкся по белоснежной рубашке… чужой.

— Ты... — начал низкий и опасный голос.

Ана медленно подняла глаза. Перед ней стоял он.

Таррен.

Какой был у неё план? Избегать волков. Не попадаться. Остаться незаметной. И вот, в первый же день, первый час, — он. Высокий, в идеальной чёрной форме, волосы чуть растрёпаны, на губах что-то среднее между насмешкой и угрозой. Глаза — серые, холодные, как ледяная гладь озера, в которой не отразится ни солнце, ни прощение.

Он слегка склонил голову, взгляд его задержался на ней дольше, чем нужно.

— Ну всё. Ты попала, зайка.

Ана хотела ответить, но язык будто прилип к нёбу. Волки, стоявшие поблизости, уже оборачивались. Их звери чуяли запах конфликта.

— Ты вообще понимаешь, что на мне надето? — голос был ровным, почти ленивым, но в нём чувствовалось давление, как в холодном воздухе перед бурей. — Это рубашка Galtieri. Лимитированная коллекция. Знаешь, сколько она стоит?

Она знала. Конечно, знала. В гардеробной в замке у неё было две — одна в серебристом цвете, другая в небесно-синем. Но теперь это знание — её слабость. Она не должна знать такие вещи. Не имеет права.

— Извини, — попыталась исправить она положение. — Я не смотрела, куда иду.

— Извини не прокатит, — усмехнулся он, будто ждал этого. — Есть два варианта. Первый — ты покупаешь новую. Второй — отрабатываешь долг. Выбирай.

Она замерла. Внутри всё сжалось. Деньги? Да, у неё есть. В банке достаточно, чтобы купить не только рубашку, но и всё, что на нём надето. Но она не может. Нельзя. Это часть условий, никакой роскоши, никакой истории, никакого имени. Она здесь как обычная студентка.

Мир по волчьим правилам

«Они все смотрят.»

Эта мысль, как заноза под кожей, не давала Ане покоя. Она свербела в висках, зудела между лопаток, и казалось — каждое движение, каждый вдох обнажает её, делает уязвимой под сотнями взглядов. Едва она пересекла порог зала Сириуса, спина начала жечь: не от жара, не от напряжения, а от чужого внимания. Оно было вездесущим, как туман. Кто-то смотрел в упор, кто-то краем глаза, кто-то только втягивал воздух.

Шёпот, взгляды, запахи — от них не спрятаться. Волки не умели скрывать эмоции, и тем более запахи. Их презрение пахло остро, как уксус. Любопытство — терпко, будто яблочная кожура. А азарт… у него был сладковатый, хищный привкус.

«Вот та заяц, которая вылила кофе на волка.»

«Сама напросилась.»

«Храбрая. Или просто дура.»

Ана сидела прямо, будто прямая спина могла спасти её от всего. Лицо — маска из мрамора. Никаких эмоций, никакой слабости. Но внутри бушевала песчаная буря — сухая, немилосердная, сжирающая. Это была не боль. Боль — это то, что можно утешить. А то, что полыхало в ней, не знало утешения. Это была ярость. Глухая, жгучая, — как пепел, в который превратили её гордость.

Академия действительно была огромной — не метафора, а факт. Зал Сириуса, в котором проходило общее собрание, по размерам напоминал тронный зал, возможно, и по значению тоже. Высокие арочные окна пропускали уличный свет, играя бликами на отполированном полу. Между колонн — затейливая резьба, на стенах — флаг Академии.

Когда в зал вошла директриса, разговаривать перестали даже те, кто шептался без остановки. Высокая, как колонна, с серебристыми, до пояса, волосами и глазами цвета янтаря. Её взгляд был не просто строгим, он обнажал. Ане пришлось сдержать желание вытянуться по стойке «смирно».

— Добро пожаловать в Академию Лунного Круга, — её голос, низкий и ровный, эхом расходился по залу. — Здесь вы научитесь контролю. Силе. Стратегии. Вы научитесь быть не просто оборотнями, вы станете равными среди лучших.

Равными?

Губы Аны дрогнули в усмешке, и она быстро отвела взгляд, чтобы никто не заметил. Равные не заставляют других подавать им кофе. Равные не предлагают «отработать долг».

— Правила академии просты, — продолжила директриса. — Не убивайте. Не ломайте друг друга без причины. Всё остальное допустимо в рамках инстинктов и иерархии.

По залу прокатился негромкий, но выразительный вздох. Кто-то облегчённо, кто-то с азартом, как перед охотой. Ана поднялась и почти первой вышла из зала, направляясь в корпус С, туда, где должна была начаться её следующая лекция.

Корпус С оказался душным, пахнущим свежей краской и потом. Узкий коридор тянулся вдоль тренировочного двора, за решётчатыми окнами которого уже разминались студенты. Кто-то отжимался, кто-то боролся в парах, кто-то просто стоял в позе наблюдателя. Запахи били в нос, тяжёлые и густые. Волки, лисицы, пара леопардов, несколько кошачьих. Но зайцев… не было. Ни одного.

Когда она вернулась в комнату, Лея уже развалилась на кровати, лицо прикрывала зелёная маска из алоэ, а на коленях лежал журнал с блестящей обложкой. Белка бросила взгляд на Ану и сразу села, отложив всё.

— Что с тобой? — спросила она, чувствуя, как воздух в комнате вдруг стал плотным.

Ана не ответила сразу. Только сбросила обувь и упала на кровать лицом вниз. Несколько секунд — тишина, а потом голос, глухой, в подушку:

— Я врезалась в Таррена.

— Что? — Лея сползла с кровати и села ближе. — Прямо… в него?

— У меня был кофе в одной руке, карта в другой… Я не смотрела по сторонам. Он появился из ниоткуда. Всё вылилось ему на рубашку.

— На какую рубашку?

— Белая. Лимитированная. Дорогущая.

— О нет, — простонала Лея, прижав руки к лицу. — Скажи, что ты просто извинилась и убежала.

— Он не принял извинений, — Ана перевернулась на спину, глядя в потолок. — Либо покупаю такую же, либо отрабатываю долг.

Белка застыла. Никаких шуток, никаких возгласов. Только тишина.

— Пожалуйста, скажи, что ты согласилась купить.

Ана медленно повернула к ней голову.

— НЕТ! — Лея подскочила. — Ну ты что?! «Отрабатывать долг» — это… это как… как подписать договор с чёртом! Даже хуже. Волки альфы… они…

— А у меня был выбор? — взорвалась Ана. — У тебя есть огромная сумма в кармане? У кого-нибудь из зайцев есть? Я знала, на что иду. Это временно. Справлюсь.

— Он теперь будет тобой играть. Волки любят держать под контролем, особенно такие, как Таррен. Он будет ломать тебя понемногу, смотреть, когда ты треснешь.

— Ну и пусть, — Ана резко села. — Пусть думает, что я слабая. Пусть считает, что может приказывать. Но однажды покажу ему, что я не такая.

Лея сидела рядом, обняв подушку, будто та могла её защитить от слов Аны.

— Ты странная, — прошептала она. — В тебе есть нечто. Говоришь, что заяц, но в твоих глазах нет страха.

Ана тихо улыбнулась.

— Может, я просто заяц, который умеет кусаться.

Личная Зайка Таррена

В Академии слухи распространялись не просто быстро — они летели, обгоняя тени на стенах и ветер в коридорах. Один шепнул в столовой, другой пересказал в тренировочном зале, и вот уже вся Академия Лунного Круга гудела, как потревоженное осиное гнездо. Говорили о ней — о той, что рискнула… или оступилась. Никто толком не знал, что именно произошло, но подробности множились с каждой минутой.

Одни утверждали, что Таррен, самый опасный и замкнутый альфа Академии, зарычал на неё так, что в зале Сириуса звенело стекло. Другие рассказывали, будто она, дерзкая и сумасшедшая, плеснула ему в лицо кофе. Кто-то бросил версию, что он схватил её и, не говоря ни слова, закинул через плечо, унёс в неизвестном направлении.

Один шакал клялся, что видел, как у неё от стыда загорелись уши. А кто-то прошептал совсем тихо, почти в ухо: «Он сказал, что она будет его личной зайкой». Эти слова вызвали волну ахов, вздохов, смешков и неприкрытого интереса. Факт оставался один — она теперь была в центре всеобщего внимания. Её имя никто не знал, но знали: это та самая зайка.

В тренировочном зале пахло потом, металлом и настойчивым возбуждением. Воздух дрожал от резких движений и выбросов энергии. В одном из углов, где на лавке скопились несколько старших студентов, звучал смех — чуть хрипловатый, уверенный.

— Серьёзно, бро, — смеялся Касс, тёмный волк с ленивой осанкой и серебряной прядью, свисающей на один глаз, — думал, ты сожрёшь её прямо на месте. А ты выдал: «Будешь моей личной зайкой»?! Это новая игра? Или у тебя ролевой период начался?

Он откинул полотенце, вытер шею и с удовольствием плюхнулся на лавку, разглядывая Таррена, как хищник, наблюдающий за другим хищником, в ожидании следующего броска.

— Похоже, наш неулыбчивый Таррен решил завести домашнего питомца, — протянул Нил, рыжеватый лис с мощными плечами и ленивой походкой. — Интересно, она будет приносить ему тапочки?

— Или кофе. Без сиропа, но с капелькой ванили, как он любит, — хмыкнул Марк, щёлкнув пальцами. Смех вспыхнул снова. Он взвился под потолок, отразился от каменных стен и вернулся, чуть искажённый, как эхо чужого удовольствия.

Таррен сидел молча. Он откинулся назад, опираясь плечами на стену, в руках беззвучно крутил пустую бутылку из-под воды, взгляд упирался в дальнюю точку, где зеркала отражали вспотевшие спины и взъерошенные волосы тренировавшихся. Он молчал. Не потому, что не слышал. А потому что выбирал, что сказать.

Смех раздражал. Не потому, что был направлен на него — ему было плевать на поддёвки. Но потому, что в их словах не было даже тени понимания. Ни один из них не видел её такой, какой видел он. Никто не заметил, как она стояла — прямая, хрупкая, как стрела из стекла, но с тенью в глазах. Ни страха. Ни покорности. Только сдержанная, почти презрительная вежливость.

— Слушайте внимательно, — произнёс он наконец, спокойно, но с такой нотой в голосе, от которой леденеют суставы. Смех оборвался. Даже Касс замер с приоткрытым ртом.

Тишина вытянулась тонкой струной.

— Эта зайка — моя. Кто тронет её, пожалеет.

Пауза. Долгая, обволакивающая. Марк моргнул. Касс приподнял бровь.

— Ты серьёзно? — Нил покачал головой, как будто проверяя, не ослышался. — Это вообще не в твоём духе. Ты же всегда говорил, что омеги-зайцы — это скука смертная.

— Податливые, бесхребетные, с повадками жертвы, — напомнил Марк, — ты сам их так описывал. Что изменилось?

Таррен медленно сжал бутылку. Тонкий пластик хрустнул, в пальцах осталась смятая форма, как символ того, что и его собственные мысли сейчас мнутся, ломаются, выгибаются в странные изгибы.

— Она не такая, — тихо сказал он. — В ней что-то есть. Нечто... неуловимое. Не заячье.

— Например? — потянул Касс, уже менее насмешливо.

И Таррен увидел перед собой её глаза. Ясные. Глубокие. Скрывающие нечто большее, чем просто испуг перед альфой. Там была уверенность, не кричащая, но несгибаемая. Она не дрожала. Не пыталась задобрить. Не заискивала. И именно это зацепило.

— Может, она крыса? — фыркнул Касс, но уже без прежней бравады.

— Или просто с характером, — задумчиво протянул Нил. — Такие не падают сразу. Их надо уговаривать. Ломать. Но если они склоняются, становятся самыми верными.

— Помнишь ту лисицу с четвёртого курса? — добавил Марк. — Ты тоже говорил, что она тебя раздражает. А потом два месяца не спал.

— Она не сломается, — произнёс Таррен. — Ни сейчас, ни потом. И знаете что? — он поднялся, отряхнул руки. — Я рад, что она вылила на меня кофе.

— Ты… рад? — Касс удивился.

— Я всё равно хотел подойти к ней. Теперь у меня есть повод держать её рядом.

— Ты собираешься… приручить её? — медленно произнёс Кел, появившийся сбоку. — Ты ведь знаешь, чем это закончится.

— Может. А может, это только начало, — Таррен бросил пустую бутылку в урну. — Я не хочу, чтобы она уходила с радаров. Не сейчас.

Он прошёл мимо друзей, ни на кого не взглянув. Двигался уверенно, с той хищной лёгкостью, которую трудно спутать с чем-то иным. И в этой лёгкости был вызов.

За ним осталась тишина.

Нил первым нарушил молчание, почесав затылок:

Утро начинается с кофе

Главный корпус Академии напоминал замок из старых легенд: серый камень, высокие башни, узкие окна и арочные галереи, винтовые лестницы, которые будто шептали: «Ты здесь временно, омега». В этой части Академии учились будущие лидеры, и все те, кто принадлежал к высшим оборотням.

Северный корпус, в отличие от него, был намного скромнее. Приземистое здание, обвитое плющом, с низкими потолками и простыми комнатами. Его называли между собой "домом слабых". Именно сюда определяли тех, чьи звериные формы не вызывали страха: зайцев, белок, ласок, мелких лис и других неагрессивных видов.

Ана ещё не привыкла к этому новому порядку, к новой роли. А ведь она так мечтала о поступлении в Академию, но вместо учёбы, силы и открытия горизонтов — Таррен. Волк. Альфа. Грубиян, которому она случайно пролила кофе на рубашку.

— Ах да, пора вставать, — мелькнуло у неё в голове. — Нужно успеть принести кофе этому несносному альфе.

Она поднялась, оделась, пригладила волосы, затем села на кровать и несколько секунд сидела неподвижно. Хотелось выть, но не от страха, а от злости. Что он себе позволяет? Но она знала, что на открытый вызов он ответит с удвоенной силой. А ей нужно время, нужно понять, как быть дальше. И главное — не выдать себя.

Лея, сидящая на своей кровати в позе белки, нашедшей орешек, наблюдала за ней, не скрывая тревоги.

— Знаешь, некоторые зайцы, которых заставляли "служить", спустя неделю плакали ночами. Это тяжело. Особенно когда тебя используют для демонстрации силы перед другими. Это не просто кофе.

Ана посмотрела на подругу. Её голос был мягким, но в нём проскальзывал страх. Не за себя, за зайку. И это тронуло.

— Он не сломает меня. Он просто думает, что сможет.

Лея прикусила губу и кивнула.

— Будь осторожна, ладно? Они играют, но ставки у них настоящие.

Анна вышла из комнаты и направилась к кофейному киоску. В 7:45 она уже стояла с картонным стаканчиком, в котором был чёрным кофе. Без сиропа, с каплей ванили. Именно такой он заказал:

«Люблю кофе без сиропа, но с каплей ванили. Завтра к восьми, у ворот главного корпуса. Если опоздаешь — долг вырастет.»

Глупая игра, но в ней были правила, а Ана умела играть, если нужно.

Она направилась к главному корпусу.

Студенты уже начинали подтягиваться на занятия. Кто-то разминался, кто-то переговаривался у ворот.

Ана прошла мимо, ловя на себе взгляды. Некоторые насмешливые. Некоторые сочувствующие. Кто-то даже прошептал:

— Это она. Та самая зайчиха.

Ана старалась не слушать. Голова поднята, шаг уверенный. Стакан в руке словно щит.

Таррен стоял у парапета, опираясь на него одной рукой. Его тёмные волосы слегка трепал утренний ветер. Он был одет в тёмную форму, как и большинство альф, но даже в этом не выделяющемся образе выглядел как центровая фигура всей Академии. Стальной. Самодовольный. Опасный.

Он взглянул на часы.

7:59.

— Минута в запасе. Впечатляет, зайка, — сказал он, не отрывая взгляда.

— Кофе, как просил, — она протянула стакан. — Обжигайся на здоровье.

Он взял стакан, но пить не стал. Вместо этого уставился на неё. Прямо. В упор. Глаза волка, холодные и пронзающие, медленно скользнули по её лицу, будто изучая каждую деталь. Как хищник, впервые столкнувшийся с дичью, которая не бежит.

Он взял стакан, но не стал пить сразу. Вместо этого посмотрел на неё. Прямо. В упор. Как зверь, изучающий добычу.

— Ты злишься?

— Нет.

— Смущена?

— Нет.

— Боишься?

Ана не ответила. Она уже собиралась уйти, но он вдруг шагнул ближе. Очень близко.

— С сегодняшнего дня ты не просто носишь кофе. Ты подаёшь мне еду в столовой. Носишь мою сумку, когда попрошу. Смотришь в глаза, но не слишком долго. И всегда говоришь «да, альфа». Ясно?

Она сдержала гнев, хотя внутри всё закипало.

— Да, альфа.

Он замер. Что-то в её голосе его задело. Не покорность, не злость, а равнодушие. Как будто она уже знала, что его власть — показная. Как будто он был ей не страшен. И это озадачило.

— Ты странная, — медленно сказал он. — И очень смелая для зайца.

— А ты слишком самоуверен для альфы, — не выдержала она.

Он усмехнулся. Не сердито, скорее с интересом. Но во взгляде блеснуло нечто хищное.

— Ты не такая, как остальные.— сказал он.

Она не ответила. Просто развернулась и пошла прочь. Её шаги были лёгкими, но внутри что-то дрожало. Но не от страха, а от напряжения.

Быть зайцем не легко

Ана знала, как на неё смотрят. И это знание не было теоретическим. Оно било по коже, словно порыв ледяного ветра, проходил по спине медленным, противным холодом. Теперь она — «личная зайка Таррена». Так её называли, и в этих словах не было ничего от нежности. Там была насмешка. Там была ирония. И презрение, самое ядовитое из всех.

Для одних она стала забавой, поводом для шуточек. Для других — раздражающим объектом. Иные, быть может, даже завидовали, гадая, как именно ей удалось привлечь внимание самого опасного альфы Академии. Но большинство, а Ана чувствовала это на уровне обострённых инстинктов, испытывали к ней лишь брезгливое превосходство. Как к вещице, оказавшейся не на своём месте.

Это было унизительно. Но в каком-то смысле — удобно.

Пока они видели в ней покорную омегу, за которой стоит фигура из элитной иерархии, никто не пытался приблизиться. Не давил в открытую. Не проверял на прочность. Её избегали. Не из страха перед ней, нет. Из страха перед Тарреном. И это, как ни парадоксально, давало ей пространство. Воздух. Возможность незаметно дышать.

А значит — наблюдать. Запоминать. Искать лазейки в хитросплетениях новой реальности и складывать карту этой странной, жестокой системы, в которую её, как кусок мяса, забросили без предупреждения.

Но даже подобная иллюзорная свобода не отменяла обязательств.

Обед.

Столовая Академии гудела, как улей в разгар лета. Воздух был плотным от запахов тушёного мяса, свежей выпечки. Столы стояли длинными рядами, каждый из которых был негласно поделен — альфы в центре, ближе к свету, омеги по краям, в полутени. Кто-то сидел в одиночестве, кто-то собирался шумными группками, кто-то скользил между ними, выискивая, где приткнуться.

Ана шла между столов с поднос в руках. Спина прямая, взгляд направлен прямо перед собой, пальцы сжаты чуть крепче, чем надо, но лицо безупречно ровное. Приказ поступил утром. Прямо после того, как она закончила складывать тренировочные вещи Таррена в шкаф, стараясь не задеть взглядом даже край его плеча.

— В обед принесёшь мне еду. Не опаздывай. Я не люблю ждать. И не перепутай, у меня — без соуса.

Она тогда не ответила. Лишь лёгкий кивок. Утверждение. Подтверждение. Молчаливое «да», превращённое в действие.

Теперь она двигалась сквозь зал, ощущая каждый взгляд. Они жгли, впивались в кожу. Кто-то не стеснялся смеяться в полный голос. Кто-то шептался, склонившись друг к другу, но не скрывал ни выражений, ни интонаций.

— Вот и новая игрушка Таррена, — хихикнула одна из волчиц, подавая подруге ложку. — Думаешь, он её дольше недели продержит?

— Скоро поводок наденет, — ответила другая.

Ана не остановилась. Не обернулась. Продолжала идти дальше, шаг за шагом. Только огонь медленно поднимался внутри. Огонь ярости и злости.

Она подошла к столу, там, где сидел Таррен, как всегда расслабленный. Он и трое его друзей. Они что-то обсуждали, смеялись.

Ана не сказала ни слова. Просто поставила поднос перед ним. Осторожно. Ровно. Без намёка на подчинение. Она не поклонилась. Только лёгкое движение головы — жест, скорее, формальный, чем покорный. Почти незаметный. Почти вызывающий.

И развернулась. Ушла, оставив за спиной волну смешков и перешёптываний.

Остаток дня прошёл удивительно спокойно. Ни новых приказов. Ни взглядов. Ни даже его присутствия. И это было почти благословением. Пауза. Передышка, чтобы вздохнуть свободно.

Вечером Ана вернулась в свою комнату уставшая. Хотелось принять душ и завалиться спать. Быть зайцем — оказалось куда более изматывающим, чем она предполагала.

— Ну, как прошло? — спросила Лея, растянувшись на кровати с яблоком и видом человека, который наблюдает за сериалом, забыв, что это реальность.

— Как в зверинце, — устало бросила Ана, стягивая с себя пиджак. — Только зверь — это я. А клетка — его приказы.

Лея кивнула, будто соглашаясь с чем-то очевидным.

— Некоторые альфы чувствуют, кто слабее. Это у них инстинктивно. Как игра в доминирование.

— Но я не игрушка. — Ана повернулась, её голос был тихим, но твёрдым. — Просто он ещё этого не понял.

— У тебя в глазах пламя, — шепнула белка. — Просто не дай ему потухнуть.

Ана не ответила, пустилась на кровать, вытянула ноги и закрыла глаза.

В это же время, в другой части Академии, в своей комнате, Таррен стоял у окна, не двигаясь, сгорбив плечи так, будто под тяжестью дня, под собственными мыслями, под чем-то, чему он ещё не нашёл названия, — и в пальцах его, с тонкой настойчивостью, вращался серебряный зажим от галстука, словно единственное в этой комнате, что ещё поддавалось контролю. Мелкая, почти бессмысленная вещь, но сейчас только она не раздражала.

На постели, небрежно раскинутая, как будто и не вещь, а напоминание, лежала та самая рубашка — белая, дорогая, со сложной фактурой ткани и тонкой строчкой на манжетах, когда-то безупречная, но теперь с тем самым пятном на груди — тусклым, кофейным, въевшимся, как воспоминание, которое невозможно отстирать. Он смотрел на это пятно, не как на испорченную вещь, а как на символ, как на знак, оставленный кем-то, кто и не подозревал, что оставляет след.

И вдруг, слишком тихо, почти неосознанно, будто мысль выскользнула наружу прежде, чем он успел её остановить, он проговорил вслух:

— Почему я ждал этот чёртов кофе, как будто он что-то значит?

Слова повисли в воздухе, не встретив отклика, не вызвав эха, но в том, как он смотрел на рубашку, в том, как напрягались пальцы на металлической застёжке, уже было понятно: он злился. Не на неё. Не на кофе. Он злился на себя, за то, как легко позволил себе заинтересоваться.

Урок покорности

Утро наступило с той же холодной неторопливостью, с какой приходят плохие вести, без спроса, без надежды на отсрочку. Академия медленно просыпалась в тумане, клубящемся вдоль стен и тропинок, словно сама природа не спешила открывать глаза. Воздух был свеж, но не бодрящий, скорее влажный, цепкий, наполненный запахами хвои, тревоги и неизбежности.

Альфы, как всегда, заполонили пространство своими взглядами — тяжёлыми, оценивающими, прожигающими. Эти взгляды скользили по телам омег, как когти, цепляясь за попытку спрятаться, и никто из тех, кто был внизу иерархии, не мог позволить себе просто идти. Каждый шаг сопровождался внутренним напряжением, как если бы вокруг расставили капканы.

Ана снова стояла в очереди у кофейного киоска и терпеливо ждала, когда бариста, устало зевая и пролистывая заказ за заказом, наконец поставит перед ней привычный картонный стакан. Чёрный кофе. Капля ванили. Без сахара. Без сиропа.. Всё чётко, всё по инструкции, как велел Таррен. Всё — ровно так, как он любит.

Позади кто-то хихикнул, громко, демонстративно.

— Личная кофеварка волка, — проговорили вполголоса, но ровно с той интонацией, чтобы Ана услышала.

Она не обернулась. Ни малейшего движения. Лишь крепче сжала пальцы на стакане, так, что ногти врезались в гофрированную поверхность, оставляя следы. Если бы она могла, она бы с наслаждением швырнула этот стакан прямо в лицо тому, кто это сказал. Или хотя бы сорвала с него эту мерзкую ухмылку. Но пока не могла. Пока — нельзя. Поэтому просто развернулась и пошла.

Он ждал её, как всегда, в том же месте — возле старого парапета, за которым раскидывался вид на нижний двор Академии. Стоял спокойно, лениво опершись на камень, с видом того, кто уверен в себе настолько, что даже время подчиняется его ритму. И когда он посмотрел на неё, в этом взгляде не было интереса, не было вопроса — только тонкая, почти незаметная усмешка того, кто убеждён, что он уже победил.

Она молча подошла, протянула кофе, не поднимая глаз.

— Ровно, — негромко сказал он, взглянув на часы с едва заметным удовлетворением. — Ты пунктуальна. Мне это нравится.

— Это не ради тебя, — ответила она, так же тихо, но с холодной чёткостью.

— Но всё же для меня, — проговорил он и, не сводя с неё взгляда, сделал первый глоток, как будто каждый жест был частью давно отрепетированной сцены, где ей уготована вторая, но значимая роль.

После обеда — снова столовая. Всё повторялось, как по заевшей пластинке: шум, запахи, переглядывания, те же длинные столы, и вновь Ана с подносом в руках, и вновь этот путь через зал, наполненный взглядами и голосами, которые невозможно было выключить.

— Альфа будет рад, — протянула лисица у окна, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть. — Смотри, как покорно кланяется.

Ана не ответила. Не изменилась в лице. Просто поставила поднос перед Тарреном, не глядя на него, не задерживая дыхания. Развернулась — и ушла. Внутри всё бурлило, как вода в кастрюле, которую забыли на огне. Но снаружи она была ледяной. Невозмутимой. Гладкой, как стекло.

Её день, казалось, не мог стать хуже, но Академия, как всегда, умела удивлять. Расписание выдало пощёчину — занятие, озаглавленное безапелляционно:«Как стать хорошей омегой для альфы». И эта фраза, выделенная жирным шрифтом, будто плюнула ей в лицо. Ана стояла перед дверью аудитории, словно перед пропастью, и чувствовала, как внутри поднимается волна отторжения. Не просто несогласия. А отвращения.

«Хорошей омегой?» — мысленно передразнила она, и в голове её голос прозвучал с насмешкой. —«Серьёзно? Они хотят, чтобы я это слушала? Чтобы я впитала это, как руководство к действию?»

Факультет Поведенческой Адаптации. Он был обязателен только для студентов Северного корпуса, для тех, кого заранее считали слабым звеном. Для тех, кого проще контролировать. Для тех, кого не ждут на вершине, но учат быть удобным основанием пирамиды.

С усилием она толкнула дверь.

Внутри аудитория походила не столько на учебную, сколько на лабораторию: стерильная, бесцветная, наполненная мёртвым светом, с жесткими стульями и тусклой тишиной. Ни намёка на уют, ни одного лишнего движения воздуха. Атмосфера была такая, будто здесь не учат, а оттачивают поведение. Как дрессируют животных.

Когда в дверь вошёл преподаватель, сухощавый мужчина с глазами, лишёнными искры, стало ясно: именно этим он и собирался заниматься.

— Итак, — начал он хриплым, прокуренным голосом, проходя вдоль рядов, — сегодня мы поговорим о главном. О вашей роли в стае.

Некоторые омеги, словно по сигналу, послушно закивали. Ана сидела, сжав губы в тонкую линию, глядя перед собой. Не кивала. Не моргала.

— Омега должна быть… — протянул он, медленно двигаясь между столами, — мягкой, кроткой, услужливой. Омега — это дом. Это покой. Это уют. Омега не спорит. Омега не командует. Омега лечит агрессию альфы — теплом, тишиной, послушанием.

Он остановился рядом с одной из девушек и положил руку на край её стула, небрежно, но словно напоминая о границах, которых у омег будто бы нет.

— Омега не перечит. Не сражается. Не возражает. Она служит. Поддерживает. Гасит огонь, а не разжигает его.

Ана почувствовала, как внутри просыпается зверь — её пантера, мгновенно отзывающаяся на унижение. Её суть фыркнула, сдавленно и опасно, и хотя снаружи её лицо оставалось неподвижным, в глубине души пантера метнулась к прутьям клетки и выгнула спину.

Библиотека

Ана шла по дорожке к Северному корпусу, стараясь не спешить , но когда впереди мелькнул знакомый силуэт, её шаги затихли.

Таррен. Он стоял у фонтана с парой приятелей. Смех, громкие голоса, уверенные жесты, альфа в своей среде.

Ана прижалась спиной к дереву и резко свернула с тропинки, шагнув в заросли кустов. Листва хлестнула по лицу, ветки зацепились за капюшон. Она пробиралась наугад, стараясь не шуметь. Нелепо, конечно, прятаться от волка, но сердце всё равно колотилось, будто она воровка, а не студентка Академии.

Деревья здесь были древними, высокими, с широкими стволами, изрезанными бороздами времени. Их листья при каждом порыве ветра начинали шептать, будто о чём-то спорили между собой. Ана замедлила шаг. Словно сама природа пыталась ей что-то сказать.

Ана прошла мимо шепчущих деревьев и замерла.

Библиотека.

Нет, не здание. Монумент. Храм знаний.

Фасад поднимался ввысь, словно вырезанный из единого чёрного камня. Огромные окна, а на них витражи с изображениями тотемных зверей: волки, ястребы, медведи, лисы. Даже барс. Под самой крышей притаились каменные головы, полуоборотни с вырезанными в камне глазами.

На ступеньках было пусто.

Ана сделала вдох и толкнула тяжёлую дверь.

В нос тут же ударили запахи старой бумаги, воска, пыли и сухих трав. Внутри было полутемно. Потолки терялись где-то в тени, их поддерживали колонны, украшенные резьбой. Изображения охоты, превращений, бегущих волков, сражений.

Она шла, будто по храму. Здесь нельзя было говорить громко. Казалось, что даже мысли звучат чересчур звонко.

Библиотека была устроена по принципу "лабиринта". Никаких прямых коридоров. Всё полукругами, галереями, лестницами, ведущими вверх и вниз. Легко потеряться. Особенно новичкам.

Центральный зал поражал. Он был высотой в три этажа. Балконы тянулись по кругу, перила были коваными, с завитками и символами кланов. Ряды книжных полок — до самого верха. Некоторые книги были прикованы цепями. Другие — закрыты под стеклом. Ана видела древние свитки, кожаные переплёты с выжженными печатями, странные символы.

И всё это про оборотней.

Про их историю. Про превращения. Про древние союзы. Про омег, которые когда-то вели кланы за собой. Про альф, утративших связь с луной. Про старые виды.

Ана прошла вдоль стены и села за стол. Нашла летопись про клан зайцев. Она листала страницы, удивляясь. Оказывается, эти существа были не просто боязливыми грызунами, а хранителями переходов. Они чувствовали границу между мирами, между снами и явью. Некоторые зайцы могли предсказывать гон задолго до луны.

Мысли уносили её дальше. Но не к зайцам.

К Таррену.

Она не могла понять, что в нём раздражает сильнее, запах сильного альфы, или взгляд, который цепляет.

Она мотнула головой. Нет, хватит.

Стоит изучить и про клан волков, но не сегодня.

***

Когда Ана вернулась в комнату, за окнами уже сгустились сумерки. Сверху струился мягкий свет ночных ламп, в коридоре слышался чей-то смех.

— Ана! — вскрикнула Лея, подпрыгивая на кровати. — Ты не представляешь!

— Не представляю чего? — Ана сбросила куртку и села. — Почему ты такая восторженная?

— Я встретила его!

— Кого?

— Ну... — Лея хлопнула себя по щекам. — Леопарда! Он стоял в саду, такой красивый, как будто сошёл с обложки древнего романа. Мощный. Идеальный. С ярко зелёными глазами. Я даже не смогла к нему подойти.

— И ты не спросила, как его зовут?

— Я всего лишь белка. Что я должна была сказать? "Привет, хочешь орехов?"

Ана прыснула со смеху.

— Никогда не знаешь, кого зацепит твоя рыжая башка.

— Надеюсь... — мечтательно протянула Лея и рухнула на подушки. — Представляешь, если он захочет провести со мной гон?

— С тобой? — Ана подняла бровь. — Он, наверное, сейчас молится, чтобы его гон прошёл мимо тебя.

Лея бросила в неё подушкой.

Смех наполнил комнату, а потом всё снова стихло. В комнате двух омег становилось только теплее.

Но в груди Аны оставалось лёгкое напряжение.

Ей показалось, что среди цепей и витражей что-то её влекло.

Что-то, чего она пока не понимала.

Строптивая зайка

08:01

— Ты опоздала, — прозвучал голос у неё за спиной.

Ана не вздрогнула, только сжала пальцы на горячем стакане. Подняла голову и спокойно протянула кофе.

— Всего на минуту. Ветер усилился, я шла против него.

— У альф нет оправданий. У слуг тоже, — сказал Таррен, беря стакан с кофе.

Он сделал глоток. Молча. Долго смотрел на неё, как будто что-то искал, но она стояла спокойно, чуть опустив голову, но не ниже, чем требовала формальность.

— Сегодня у тебя новое задание, — сказал он, наконец. — Забери мою форму из чистки. В корпусе А, крыло для альф. Там тебя встретит Элисса. Она передаст вещи.

— Да, альфа, — тихо ответила Ана, развернулась и пошла прочь.

Его взгляд оставался на ней. Она чувствовала его как давящее прикосновение к лопаткам, как когти, которые вот-вот вонзятся в спину.

Крыло для альф ощущалось чуждым и враждебным сразу, как только Ана ступила туда. Всё здесь будто подчёркивало статус: широкие арочные потолки, тяжёлые дубовые двери, полированный камень, витражи на окнах.

В воздухе витал стойкий аромат звериной силы, насыщенный феромонами. Ана едва дышала, пытаясь не вдыхать глубоко. Сильные, наглые, метящие пространство запахи, проникали сквозь всё.

Каждый шаг отзывался гулким эхом, каждый взгляд ощущался на коже.

— Эй!

Из-за колонны вышла волчица. Высокая, стройная, с русыми волосами, собранными в хвост. Она скрестила руки на груди, будто перекрывая проход.

— Ты та самая служанка? — с прищуром спросила она.

— Я пришла за формой Таррена, — ровно ответила Ана.

Элисса прищурилась. Она шагнула ближе, осматривая зайку с ног до головы.

— Ты слишком самоуверенная для зайца. Мне это не нравится.

— Мне не обязательно всем нравится, — сухо ответила Ана.

Элисса склонила голову чуть набок, а её губы изогнулись в кривой улыбке.

— Ещё и дерзкая. Даже без запаха. Жаль, что я не могу почувствовать, как ты боишься. Наверное, боишься. Или прячешь свой страх? — Она бросила свёрнутый пакет с одеждой. — Передай своему хозяину, что я жду его сегодня вечером. Без зайцев!

Ана поймала пакет и пошла прочь, сохраняя шаг ровным, несмотря на жгучее чувство на затылке.

Таррен ждал её в главном корпусе. Он стоял у окна, листая что-то на планшете.

Ана молча протянула форму.

— Что-то случилось? — спросил он, не поднимая головы.

— У твоей подруги острые когти и дурной характер.

Он поднял взгляд. В его глазах мелькнула усмешка.

— Элисса? Не обращай внимания. Она просто...

Он не закончил. Его удивил её взгляд. Она смотрела на него с вызовом?

— Ты что-то хочешь сказать, зайка?

— Я не служанка для разборок с твоими бывшими.

Он прищурился.

— Осторожнее, зайка. Ты забываешь, кто ты.

— Я не зайка. У меня есть имя!

Он схватил её за локоть, не больно, но с силой.

— Что ты сказала?

Ана хотела высказать ему всё, прямо в его наглую рожу, но нельзя. Она играет роль зайца.

— Сказала, что Элисса ждёт тебя сегодня вечером, альфа.

Он резко отпустил её, будто обжёгся. Развернулся и ушёл, не сказав ни слова.

***

К Элиссе Таррен не пошёл. Он сидел в кресле, сжимая в руке кубик льда, который уже почти растаял.

Всё внутри кипело, но не от злости, а от интереса и желания раскрыть тайну.

Волк видел, что в глазах омеги не было ни капли страха. Она его не боялась.

— Кто же ты зайка?

Дверь распахнулась. В комнату ввалились Кай, Нолан и Марк. Троица, вечно появляющаяся без приглашения.

— Ну что, — с ухмылкой начал Кай, закидывая на кровать куртку, — как там твоя зайка? Сдалась?

— Если бы.— буркнул Таррен, не поднимая глаз. — Она не такая, как остальные омеги.

— Это точно. Я слышал, как она тебя сегодня послала в столовой.— хмыкнул Нолан. — "Хочешь кофе, то сам встань в очередь". Она что, не знает кто ты?

— А как она заявила, что не зайка, а Ана, — напомнил Кай.

— Дерзкая, — согласился Марк. — Аж зубы зачесались, я бы её...

— Ага, дерзкая — Кай укусил яблоко. — Или глупая. Хотя… может, она тебя дразнит, Таррен?

Таррен не ответил.

— Напоминает мне Элизу, — тихо сказал Нолан.

В комнате повисла тишина.

Марк нахмурился, а Кай отвёл свой взгляд.

Таррен медленно поставил стакан на стол.

— Не приплетай сюда Элизу! — жестко сказал он.

Волчонок и девочка с кулоном

Остальные ушли, дверь захлопнулась с лёгким щелчком, и голоса за ней начали растворяться в коридоре, постепенно затихая, будто их уносил ветер. А Таррен остался сидеть в кресле, ни единым мускулом не дрогнув, застывший, словно статуя из камня и льда, чьи очертания больше не имели значения.

Он не смотрел по сторонам, не переводил взгляд, не дышал глубже — просто уставился в одну точку, мимо которой текла ночь, и время, казалось, теряло свою последовательность. Его плечи напряжённо поднялись, будто собирались обернуться щитом, пальцы медленно сжались в кулаки, а ногти, острые и твёрдые, впились в ладони до боли, до тёплого покалывания под кожей.

На лице его не отражалось ровным счётом ничего, ни злости, ни тоски, ни сомнений. Только глаза. Те самые глаза, в которых обычно вспыхивала ярость или превосходство, теперь были пустыми, глубокими и холодными, как поверхность замёрзшего озера, под которым давно утонуло всё живое.

И в этой неподвижности, в этой кромешной тишине, где каждый вдох звучал, как удар, его накрыли воспоминания — не мягко, не постепенно, а резко, стремительно, как лавина, как запах прошлых лет, внезапно распахнувших дверь из глубин памяти.

Он снова был маленьким. Ему было десять.

Серый волчонок, худощавый, лохматый и с глазами, в которых пылало упрямство. Сын вожака, слишком гордый, чтобы подчиняться, слишком дерзкий, чтобы слушаться, и слишком уязвимый, чтобы признать собственный страх. Он всегда хотел доказать, что достоин — не просто крови, не просто имени, а силы, альфийского ядра, которое ждали от него с рождения. Доказать отцу, доказать стае. Доказать себе.

Именно поэтому он сбежал. Перепрыгнул через ручей, пересёк границу, которую строго-настрого запретили пересекать. Там, за чертой, были чужие земли — опасные, неизвестные, запретные.

Он не думал, просто бежал, дрожащий от возбуждения и нетерпения, пока лес вокруг не стал совсем чужим, тёмным, плотным, И заблудился.

Лес казался бесконечным. Он бежал, петляя между деревьями, не заметил, как земля ушла из-под ног, как один из корней раздвинулся под тяжестью тела, и — оступился. Камень сдвинулся, земля обрушилась. Он упал. Визг вырвался из глотки, высокий, детский, беззащитный.

Боль пронзила ногу, резкая, будто туда воткнули нож. Он попытался встать, но не смог. В глазах потемнело от боли. Прошёл час. Или два. Может, целая вечность. Он не знал. Только помнил, как глаза щипало от слёз, как туман застилал всё, как он дрожал, и как мир вокруг стал слишком тихим, будто готовился закрыться над ним навсегда.

И вдруг — хрустнула ветка.

— Ты ранен?

Голос бы тёплым, живым, мягким, словно свет в темноте. Он поднял голову.

Перед ним стояла девочка. Его ровесница. В тонком платье. Без страха. Без презрения. Просто с тем особенным выражением лица, которое бывает у тех, кто действительно хочет помочь.

Он зарычал — слабо, неуверенно, не потому, что хотел её испугать, а потому что так легче скрыть, как больно, как страшно.

— Не бойся. Я помогу, — сказала она спокойно, и аккуратно, словно боялась навредить, прикоснулась к его ноге.

Она не дрогнула, не отшатнулась, не отняла руки, даже когда увидела кровь. Разорвала подол своего платья, вытерла рану, перетянула плотно, как будто умела делать это, как будто забота была её вторым дыханием.

— Вот так. Потерпи, — шептала она.

Он смотрел на неё, не моргая, не дыша. Никто никогда не был с ним так нежен.

Когда она закончила, она подставила плечо, маленькое, хрупкое, но твёрдое, и сказала:

— Пойдём, доведу тебя до границы. Там твои, я слышала их крики.

Он шёл, хромая, тяжело, но шаг за шагом, и чувствовал тепло её тела, руку на своей спине — и это тепло казалось единственным, что ещё держит его в реальности.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Он не ответил. Просто смотрел. Не потому, что не хотел. Потому что не знал, как.

— Значит, ты — мой волчонок. Раз не хочешь говорить, буду звать тебя так. Волчонок.

Когда граница замаячила в дымке и в воздухе начали витать запахи его стаи, он произнёс:

— Спасибо.

Она улыбнулась. Легко. По-настоящему.

— Это чтобы тебе , чтобы не было грустно. Держи, — сказала она, и, не колеблясь, сняла с шеи кулон.

Внутри янтаря, запаянного в прозрачную каплю, мерцал крохотный цветок. Он светился, будто был жив.

Он взял. Хотел сказать что-то. Но когда поднял глаза, её уже не было. Девочка исчезла в лесу, растворившись, будто никогда и не существовала.

Прошли годы.

Вот ему шестнадцать. Юный альфа. Тренированный. Сдержанный. Осторожный. Он встретил Элизу — волчицу из соседнего клана, дерзкую, уверенную, с огнём в голосе и шрамом над бровью. Она сразу захотела быть рядом. Проявляла инициативу, флиртовала, бросала вызовы. Сначала, он злился, потом привык.

Они тренировались вместе, смеялись. И однажды, во время ночной прогулки, волчица спросила:

— У тебя кто-то был раньше? Или что-то, о чём ты до сих пор помнишь?

Тайна рода

Сегодня суббота, а значит полно свободного времени. Ана проснулась в десять, но не торопилась вставать. Лежала в постели, уставившись в потолок, позволяя телу впитывать тепло постели, прежде чем снова нырнуть в холодный воздух комнаты.

Мысли текли лениво, но упрямо возвращались к библиотеке. Только там она могла чувствовать себя живой. Только там Таррен никогда не появлялся, а значит, там она могла дышать свободно. Почти свободно.

Наконец она встала, подошла к окну. За стеклом было серое утро, хмурое и безразличное. Деревья на внутреннем дворе казались вырезанными из тусклого железа, а небо висело низко, словно готовое опуститься прямо на купола Академии. Этот холодный, равнодушный пейзаж странным образом напоминал ей о доме. Не о его стенах или запахах, а о тяжёлом чувстве, липком, как старая печаль.

Быстро оделась в простую чёрную рубашку и джинсы. Волосы стянула в низкий хвост, но не для красоты, а чтобы ничто не мешало. Вышла из комнаты и направилась в столовую.

Там было почти пусто. Несколько студентов с похмельным видом ковырялись в каше. Ана взяла овсянку, сухой тост и стакан воды. Ни вкуса, ни желания. Она поела быстро, механически, и вышла во двор.

Прогулка была скорее ритуалом. Она сделала пару кругов по выложенной камнем дорожке, стараясь выровнять дыхание. Утренний холод пробирал сквозь ткань рубашки, но именно он помогал ей собраться.

И только потом к цели.

К библиотеке.

Свет в библиотеке был приглушённым. Он лился сверху, сквозь витражи, окрашивая полы в янтарные и бордовые оттенки. Здесь всегда было немного прохладно, чуть пыльно и невероятно спокойно.

Ана скользила между рядами, словно тень. Здесь, в лабиринте знаний, она чувствовала себя почти в безопасности.

Сегодня ей хотелось найти книгу по истории древних кланов. Она нашла нужный раздел «История династий. До разделения». Толстые тома, аккуратно выстроенные в ряд, молчали, как часовые. Перебирая книги одну за другой, она вдруг заметила старую, потрёпанную, с чёрной кожаной обложкой. Ни названия, ни маркировки. Запретная или просто забытая?

Она почти прошла мимо.

Почти.

Но что-то внутри неё дрогнуло. Внутренний зверь напрягся. Почуял знакомое. Родное. Кровное.

Ана осторожно вытянула книгу и открыла наугад.

«Род Тэ’Нар. Черные пантеры. Королевская кровь. Лунные клыки. Генетическая память. Пантеры с чистым происхождением. Три альфы в каждом поколении. Омеги рождались только при знаке двойной луны...»

Она читала, не замечая, как текло время. Страницы хранили её прошлое и, возможно, будущее.

«Коронация наследницы пантер возможна лишь после года испытаний. Согласно традиции Тэ’Нар, принцесса должна доказать силу без статуса. Без титула. Без имени.»

Она медленно провела пальцем по строке. Это было про неё. Про сделку с отцом. Про тайну, которую она пронесла в Академию.

Но следующая страница заставила её похолодеть.

«...редкий ген подавления звериного запаха проявляется у наследников крови только в крайних случаях. Однако сильные альфы способны уловить истинную сущность, даже если омега принимает блокаторы»

— Вот чёрт… — прошептала она.

Если Таррен унюхает. Если укусит.
Нет. Она не может допустить ошибки.

Ана резко захлопнула книгу и повернулась, чтобы вернуть её на место, но столкнулась взглядом с библиотекарем.

Женщина стояла неподвижно. Глаза её были странными, как у ночной птицы. Она кивнула на книгу.

— Не каждая омега может читать летописи альф. Особенно те, что касаются королевской крови.

Ана напряглась. Пальцы крепче сжали корешок. Сердце стучало громко.

— Я не знала. Искала упоминание о волках.

Библиотекарь сделала шаг ближе, но не угрожающе. Напротив, почти ласково. На её губах появилась полуулыбка.

— О, я в этом не сомневаюсь. Но не все зайцы трусливые, некоторые с клыками.

Тишина повисла между ними, как паутина.

— Храни свою тайну, дитя, — добавила библиотекарь. — Но помни, что книги здесь всё видят. И иногда шепчут другим.

Ана молча кивнула. Потом быстро ушла, книга всё ещё жгла ей пальцы, даже когда она вернула её на полку.

И лишь на выходе она заметила, что витражи в библиотеке больше не отбрасывали янтарный свет.

Тени стали глубже.

Леопард

Ана стояла у фонтана во внутреннем дворе Академии, аккуратно размешивая кофе в бумажном стаканчике. Было раннее утро, то хрупкое, зыбкое время, когда мир ещё не успел расправить плечи, Солнце начинало пробиваться сквозь рваные облака, касаясь каменных плит мягкими лучами.

Она глубоко вдохнула. Просто воздух. Чистый. Свободный. Пока.

До начала дежурства еще есть время. Её надсмотрщик, Таррен, вероятно, спал или готовился к тренировке, не подозревая, что его «зайка» украла для себя это крошечное утро.

На скамейках вокруг уже собирались студенты. Кто-то ел, кто-то листал планшеты, обсуждал расписание, а кто-то сплетничал про альф.

Ана не слушала. Её отточенное с детства чутьё просто отсеивало ненужный шум. Сейчас ей были нужно только это время, без его запаха, без резких движений, без его взгляда. Без давления,как будто кто-то невидимый держит её за затылок, легко, лениво, но постоянно. Она пила кофе и представляла, как легко это ощущение можно было бы сбросить, но тогда она раскроет себя.

— Прекрасное утро, не так ли, зайка? — неожиданно прозвучад голос, низкий, с ленивой хрипотцой, почти мурлыкающий, и при этом пронизывающий.

Ана вздрогнула. Мышцы инстинктивно напряглись, пальцы чуть сжали стакан. Она медленно обернулась, контролируя дыхание.

Перед ней стоял альфа высшего ранга, скорее всего леопард. Высокий, грациозный, с той самой опасной расслабленностью хищника, который знает, что не нуждается в демонстрации силы. Золотисто-смуглая кожа, тёмные волосы, чуть волнистые, спадающие на лоб, зеленые глаза, яркие, как весна в лесу. И запах. Мускус, тёплая древесина, и что-то восточное, глубокое, как тень на песке. Этот аромат был не резким, не вызывающим, но он обволакивал, звал ближе. Он был создан, чтобы овлекать.

— Мне кажется, у тебя слишком тяжёлое бремя, — продолжил он, подходя ближе. — Неприятно быть "зайкой на побегушках" у Таррена. Особенно для такой необычной омеги.

Ана хмуро посмотрела на него.
— А ты меня не перепутал с кем-нибудь другим?

Он усмехнулся.
— Вовсе нет. Я наблюдал за тобой. Носишь подносы так, будто отдаёшь приказы, а не подчиняешься. Это интригует.

Ана опустила взгляд, сделала глоток кофе. Горький, чуть обжигающий. Прекрасный.

— Что тебе нужно? Я не ищу приключений. И не нуждаюсь в защите.

— Откажись от этого глупого долга. Пусть волк найдёт себе другую игрушку. А ты будешь под моей опекой. У тебя будет комфорт, свобода, безопасность и бонусы.

Ана резко повернула к нему голову. Он говорил это тоном, каким предлагали должность. Как сделку.

— Звучит как замена одного поводка на другой, — отрезала она, глядя прямо в его глаза. — Я не хочу менять хозяина. Я вообще не хочу его иметь.

Что-то мелькнуло в его взгляде. Не злость, не удивление, а интерес. Хищный азарт.

— Ты говоришь не как заяц.

— А ты — как манипулятор, — ответила она, даже не повысив голос. Не было смысла. Он и так всё услышал.

Он не отстранился, не напрягся. Наоборот, его плечи чуть расслабились, как у хищника, который нашёл достойную цель. Интересную.

Они смотрели друг на друга, она с решимостью, он с нарастающим азартом.

— Ты особенная, — проговорил он. — Обычно омеги сами ко мне подходят. Некоторые даже предлагают быть их «покровителем». Омеги тянутся к силе. А ты отворачиваешься от нее.

Ана медленно опустила пустой стакан в ближайшую урну. Потом выпрямилась.

— Потому что я знаю цену такой силе, — произнесла Ана, бросив в урну пустой стакан.

— Уверен, ты её недооцениваешь.

— Уверена, ты переоцениваешь своё очарование.

Он рассмеялся. По-настоящему. Этот смех не был громким, скорее тёплым, как полночное вино. Но от него по спине прошёл холодок.

— Потому что знаю цену такой силе, — произнесла Ана, бросив в урну пустой стакан.

— Кстати, меня зовут Томас, — добавил он, проводя пальцами по тонкому браслету на запястье. Бессознательное движение, почти интимное. Он смотрел на неё, как будто примерял.

Ана вскинула бровь.

— Я не спрашивала, как тебя зовут.

Развернулась и пошла прочь. Тихо, спокойно, ровно.

Он не последовал за ней. Только его голос догнал её:

— Мы ещё поговорим, Ана. Я умею ждать.

Тренировка

Ана, накинув куртку поверх формы, шагала в сторону тренировочного корпуса. День был прохладным, но солнечным. Свет прорывался сквозь верхушки деревьев, отражаясь в остеклённом куполе здания. На фоне этих бликов Академия казалась почти мирной. Почти. В воздухе чувствовалось напряжение, сегодня должно было быть что-то большее, чем просто тренировка.

Тренировочный корпус был похож на арену древнего колизея, совмещённого с ультрасовременной спортивной базой. Стеклянный потолок, металлические балки, воздух пропитан потом, деревом, феромонами и адреналином.

Зал был уже наполовину заполнен. Омеги стояли у одной стены, группируясь между собой. Альфы находились по другую сторону, их присутствие ощущалось почти физически. Особенно у стены, где, лениво скрестив руки, стоял Таррен. Его глаза были закрыты, будто он прислушивался к внутреннему зверю.

Лея замахала Ане с другого конца зала:

— Сегодня общая тренировка! Говорят, это как проверка на выносливость. И твой волк уже здесь.

Ана закатила глаза.

— Он не мой волк. Я просто отрабатываю долг.

— И выглядишь так, будто готова отработать ему в нос, — заметила Белка, не отводя взгляда от другой фигуры у стены. — О, предки, Томас, тот леопард здесь. Ты когда-нибудь видела такую осанку? Он словно вырезан из мрамора с манией величия.

Ана не успела ответить, потому что в зал вошёл преподаватель. Это был седой альфа с квадратной челюстью и голосом, похожим на рык медведя.

— Строимся! Разминка! Пять кругов бегом, затем отжимания!

Первые пятнадцать минут прошли в молчаливом изнеможении, потом начались парные упражнения. Альфы, омеги, смешанные пары. Ана осталась без партнёра и машинально огляделась. Томас сделал шаг в её сторону, но Ана быстро отвернулась. Нет, только не этот леопард.

Преподаватель ткнул в сторону приближающегося волка.

— Аррен, ты с ней.

Тот хищно улыбнулся.

— С удовольствием.

Он подошёл ближе, медленно втягивая воздух, но ничего не почувствовал.

— Без запаха? Неинтересно. Хотя можно поиграть.

Ана сжала кулаки.

— Отстань.

— А если нет? — его глаза сузились. — Ты омега, и должна просить красиво.

Он приблизился ещё ближе, намеренно нарушая личное пространство.

Ана отступила.

— Я сказала, отойди.

— А если я хочу посмотреть, как ты дрожишь? — волк ухмыльнулся и схватил её за запястье.

В этот момент в зале словно стало тише. Плотность воздуха изменилась. Волны сильного альфы пронеслись по пространству, как ударная волна.

Таррен.

Он приближался неторопливо, с выражением лица, которое напоминало хищника, нашедшего чужака в своём логове.

— Отпусти её, — его голос был спокойным. И оттого вдвойне опасным.

— Она же сама...

— Это моя игрушка, — перебил Таррен. — А свои игрушки я никому трогать не разрешаю.

Аррен замер. На его лице отразилась смесь злости и страха.

Ана выдернула руку.

— Я не игрушка, — прошипела она.

Таррен не ответил. Просто встал рядом, демонстративно, давая понять, что теперь они в паре.

Занятие продолжилось, и они тренировались молча. Он не отпускал её, но и не касался лишний раз. В его движениях была точность и сдержанность. Не нападал, не давил, но каждый раз, когда их взгляды встречались, внутри Ани нарастало напряжение.

После тренировки она села на пол, массируя запястье. К ней тут же подбежала Лея.

— Это было круто! Таррен тебя защитил! Прямо перед всеми!

— Он сказал, что я его игрушка. Прекрасная защита.

— Альфы не защищают кого попало.

— Это не делает его хорошим.

Лея хотела что-то возразить, но замолчала.

***

После обеда у студентов общего потока проходила обязательная теоретическая лекция. Зал факультета стратегии заполнялся медленно, с ленивой обречённостью. На доске была написана тема: «Тактика обороны в закрытых пространствах. Модели стаи».

Ана заняла место в середине зала, ближе к выходу. Здесь было достаточно людей, чтобы затеряться в толпе, и достаточно тени, чтобы не ловить лишние взгляды. Она достала блокнот, положила рядом ручку. Надо было просто отсидеть.

Всё шло спокойно, пока в дверях не показался он.

Таррен вошёл неторопливо, почти бесшумно, но её кожа ощутила его раньше, чем глаза зафиксировали. Он прошёл мимо нескольких свободных рядов, остановился там, где сидела она, и без лишних слов опустился рядом. На один стул ближе, чем было нужно. Почти вплотную.

Он не сказал ни слова, но его запах, тонкой нитью прокрался в её личное пространство. Его тепло чувствовалось как электричество, сверлящее воздух между ними.

— Удобно устроилась, — пробормотал он почти шёпотом, глядя вперёд.

Испытание

С самого утра в коридорах Северного корпуса царила настороженная атмосфера. Обычно шумные и торопливые омеги сегодня вели себя тихо и напряженно, будто воздух стал плотнее. Одни пощёлкивали пальцами, другие теребили рукава формы, некоторые просто сидели, уставившись в одну точку. Даже Лея, всегда болтливая и беспокойная, сидела у окна и молча грызла яблоко.

— У нас есть шанс умереть от позора? — спросила белка, делая очередной хрустящий укус.
— Ты не умрёшь, — спокойно ответила Ана, застёгивая пуговицы на пиджаке. — Просто дашь им повод подумать, что ты слабая.
— А слабых тут запоминают, — Лея понизила голос. — Запоминают, а потом используют.
— Не накручивай. Просто сделай, что нужно.

Девушки вышли из общежития и направились в сторону Комнаты Реакций. Там уже собралось множество омег разных видов.

Очередь двигалась медленно. Свет в коридоре был тусклым, стены будто сжались, создавая ощущение камеры. Из-за угла выходили прошедшие испытание. Кто-то был бледный, кто-то молчаливый, одна омега прислонилась к стене и осела. Страх витал в воздухе.

— Ана Вель, — произнёс инструктор у массивной двери. — Заходи!

Внутри все было полностью изолировано. Без окон. С куполом из усиленного стекла. По периметру стояли специальные ароматические диффузоры, наблюдатели, инструкторы, в том числе альфы. Высшие альфы. Лидеры. Одним из них был Таррен, рядом находился Томас.

— Участвующие, встать по меткам! — приказал голос преподавателя.

Ана заняла позицию.

Сначала было просто. Стандартные запахи, такие как цветы, древесные ноты, чистый воздух. Нейтральные и не провоцирующие.

Потом запах изменился, но был на грани терпимого. Альфа во время раздражения. Одна омега вздрогнуло. Другая, рядом с Аной, прикрыла рот рукой.

Следом накрыла новая волна аромата. Агрессия и ярость альфы. Сильный хищный шлейф. Кто-то бы сказал, что это перебор, но Ана стояла спокойно. Ее зверь внутри немного встрепенулся, но не вырвался. Остальные омеги в зале сжались.

— Омега номер три стабильна. — преподаватели переглянулись.

А потом резкий скачок. В систему пустили живой запах. Реальный альфа. Не имитация. Ана поняла это раньше остальных.

Он входил медленно. Его шаги были тяжёлыми, как удары сердца. Таррен. В волчьей форме. С запястья на пол стекала капля пота, смешанная с агрессией. Он встал напротив, в десяти метрах, но его запах заполнил всё пространство.

Её тело слегка напряглось, плечи чуть дрогнули, но спина осталась ровной. Зверь под кожей затаился, не рычал, но не отступал.

— Омега номер три, — прозвучал голос. — Ана Вель. Подтверждение стабильной реакции на активного альфу.

Таррен бросил на неё взгляд. Короткий. Изучающий. Затем вышел. Ана расслабилась и выдохнула.

Когда она вышла в коридор, Лея металась у стены.

— Ну как? Они что-нибудь сказали? — выпалила белка.

— Нет.

— И?

— Я просто прошла.

— Прекрати быть такой спокойной. Это пугает сильнее, чем если бы ты кричала. Говорят, что кто-то зашипел на альфу.

Ана позволила себе короткую улыбку.

— Хорошо, что не я.

Лея хотела еще что-то ответить, но её позвали.

Как только омега скрылась за дверью, к Ане подошел Томас.

— Ты удивила их, — сказал он негромко.

— Чем?

— У тебя железные нервы.

— Это результат дисциплины.

— И всё же... его запах давил на тебя?

Ана внимательно посмотрела на леопарда.

— Конечно. Я же простая омега.

Томас усмехнулся.

— Ты управляешь страхом. Это хорошо, но страх не единственное, что тебя может выдать.

— А ты всегда говоришь загадками?

— Нет. Обычно я просто беру то, что хочу. Но с тобой все сложнее. Ты заставляешь хотеть понять.

— Не старайся, я не хочу, чтобы ты понимал.

— Поздно. Я уже чувствую. То, что скрывается внутри, это не заяц.

Ана замерла, но не подала виду. Томас больше ничего не сказал, только кивнул и ушёл.

Минут через пять вышла Лея. Она держалась за стену, а дыхание сбилось, будто пробежала всю Академию.

Ана тут же подошла к подруге.

— Ты в порядке?

— Что? Нет... Не знаю, — белка с трудом выдавила улыбку. — Таррен. Он стоял так близко. Я едва не разревелась.

— Это было не обязательно.

— Да! Но он смотрел, как будто... как будто хотел разорвать меня. — Белка прислонилась к колонне и шумно вдохнула. — Думала, у меня сердце выскочит.

Ана молчала. Лея говорила быстро, срываясь, словно пыталась выговорить страх, пока он ещё не осел в груди.

— Я трусиха, да? — наконец спросила Лея.

Ана слабо усмехнулась, но ничего не сказала. Вместо этого коснулась плеча подруги и повела её к выходу.

Привкус грани

Ана стояла у своего шкафчика в раздевалке, завязывая шнурки. Казалось бы, обычный день, но воздух между омегами был натянут, словно струна перед срывом. Слова никто не говорил, но взгляды бросали. Осторожные, скользкие, цепкие.

Слух о её реакции на испытании разнёсся по Академии не как новость, а как брошенный в воду камень. Круги от него расходились по факультетам, общагам и столовой. Омега не испугалась альфу. Осталась стабильной вблизи разъярёного волка. Даже не вздрогнула, когда он вошёл в купол. Люди не знали подробностей, но знали главное — она не проявила страха.

Это не восхитило. Это насторожило. Особенно хищников. Тех, кто знал, как работает инстинкт. Кто жил в своей иерархии, где страх был частью баланса. Ана разрушала этот баланс.

Лея сдвинула стопку полотенец на скамейке и села ближе.

— Ты чувствуешь? — прошептала она, глядя на отражение в металлическом шкафчике. — Теперь все омеги пристально следят за тобой.

— Ну и пусть.

— Да, но некоторые из них опасны. Элисса особенно. Видела, как она смотрела на тебя утром?

Ана видела.

Раньше Элисса просто не замечала её. Теперь же в каждом взгляде читалась насмешка, колючая, как зубы. Как будто зайка потревожила что-то древнее и ранимое в хищниках, их уверенность, что мир устроен так, как они привыкли. А тут появился кто-то, кто не вписывался.

На тренировке атмосфера только сгущалась. В зале царила жара, смешанная с потом, звоном ударов и выкриками инструкторов. Сегодня практиковали манёвры в паре. Альфы переговаривались. Волки поднимали головы, когда проходила Ана. Усмешки. Перемигивания. Оценка. Провокации.

Ана старалась не обращать внимания. Бег по кругу, дыхание ровное. Один шаг, второй. Концентрация. Она ощущала зверя под кожей — не рвущегося, но чуткого. Он прислушивался к каждому звуку, скользил взглядом по углам зала.

Внезапно, толчок сбоку. Подножка. Скользкое движение и падение. Пол больно ударил по колену, и сразу же жгучая боль. Кто-то хихикнул. Ана поднялась мгновенно, сдерживая зверя изо всех сил. Гнев в ней взывал, как буря за закрытым стеклом. Взгляд метнулся на Элиссу.

— Осторожнее надо быть, — сказала та с лёгкой усмешкой. — Тут пол скользкий.

Лея бросилась к Ане.
— Ты в порядке? Я видела. Она тебя толкнула.

— Да, — прошипела Ана. — Всё нормально.

Но колено ныло. И ярость в груди трепыхалась, как запертая птица.

На краю зала стоял Томас. Его глаза встретились с её. Он молча отвернулся и вышел.

Ана стиснула зубы и продолжила разминку. Ей нужно было остаться холодной. Не дать зверю вырваться. Не сейчас. Не на глазах у всех.

Через несколько минут Томас вернулся. В руках у него был пластырь. Он молча подошёл, присел на корточки перед ней и аккуратно взял её за ногу.

— Не надо, — попыталась отстраниться Ана.

— Надо, — ответил он спокойно.

Он открыл упаковку, снял защитную полоску и бережно наклеил пластырь на ссадину. Его пальцы были тёплыми, а движения уверенными. Это было не притворное участие, а почти забота.

Ана смотрела на него, не зная, что сказать. Её сердце билось неровно, как будто от сбоя в системе.

— Ты всегда носишь с собой пластырь? — спросила она.

Томас усмехнулся уголком губ.

— Только для особых омег.

Он поднялся, легко коснулся её плеча и ушёл, словно ничего не произошло.

— Томас приклеил тебе пластырь, — выдохнула Лея, стоя в двух шагах. — Сам. Томас. Пластырь. Его пальцы. Его голос. Я не знаю, как ты ещё жива. Я бы умерла прямо там.

Ана покосилась на неё, прищурившись.

— Это просто пластырь, Лея.

— Это была сцена из любовного романа, только без музыки. И это было офигительно. Он идеален, понимаешь? Вот у кого настоящая душа. Не то что...

Её взгляд метнулся в сторону стены, где по-прежнему стоял Таррен.

Он не двигался. Не делал ни одного шага. Но наблюдал. Его глаза были тяжёлые, пристальные. Лицо не выражало эмоций, но что-то в нём изменилось. Он смотрел, как будто пытался что-то взвесить, что-то решить.

После тренировки, он остановил её в коридоре. Встал прямо на пути, заставив остановиться. Его голос был низким, ленивым, но в нём сквозил холод.

— Я несколько дней не получал кофе. И ты забыла про мои обеды.

Ана посмотрела на него спокойно.
— Ты не напоминал.

— Считай, напоминаю. Завтра утром. Место ты знаешь.

Он сделал шаг ближе, не угрожая, но плотно вторгаясь в личное пространство.

— Ты всё ещё служишь мне, зайка. Не забывай.

— Я помню.

Он задержал взгляд ещё на мгновение, потом развернулся и ушёл, оставив за собой шлейф волчьего запаха, тягучего, густого. Он тянулся за ним, словно нить. И она поймала себя на том, что стоит и вдыхает этот след.

Лея, появившаяся чуть позже, выдохнула с драматическим вздохом:

Вкус собственной воли

Библиотека была почти пуста. Просторное помещение хранило запах старой бумаги, тишины и времени, будто само пространство тут было пропитано шёпотом прошедших столетий. Ана сидела за дальним столом, окружённая справочниками по боевой тактике. Она снова выполняла поручение Таррена: найти и переписать выдержки из древних кодексов обороны. Он не объяснял, зачем это ему нужно, и она не спрашивала. Она давно научилась не задавать лишних вопросов.

Рядом уселась Лея, раздвинула кипу бумаг и прошептала:

— Ты снова за него работаешь? Он что, сам не умеет листать книги?

Ана не ответила. Пальцы спокойно перебирали страницы, но внутри всё сжималось. Ощущение было, словно она перестала быть собой и превратилась в чью-то тень. Без собственной воли.

— Мне бы кто поручил что-нибудь личное… — продолжила Лея мечтательно. — Только чтобы это был не волк, а Томас. Вот он как солнце. Смотришь на него, и становится теплее.

Ана невольно улыбнулась. Лея светилась каждый раз, когда говорила о леопарде. Для неё он был чем-то почти волшебным. Высокий, спокойный, с глазами цвета весны.

— Он сегодня снова смотрел на тебя, — заметила Лея. — После тренировки. Причём долго. Очень долго.

Ана отвела взгляд на текст, будто в строчках можно было спрятаться. Томас был добр, умен, и никогда не давил. Просто был рядом. И это почему-то тревожило сильнее, чем грубая прямота Таррена. Он видел в ней не то, что она показывала, а то, что прятала.

Дверь библиотеки распахнулась. Вошла Элисса. Не одна, с ней были две другие омеги, такие же хищные. Они подошли к дальним полкам, переговариваясь. И хотя слова были будничными, взгляды были острыми и цепкими.

Ана почувствовала напряжение, как ток, прошедший по позвоночнику. Она не обернулась. Но зверь внутри насторожился, как дикая кошка, уловившая шаги охотника. Она сделала вид, что читает, но каждая мышца была натянута.

Когда она вышла из библиотеки, всё произошло стремительно. Кто-то окликнул её. Она обернулась — и в этот момент толчок. Сильный. В плечо. Ана потеряла равновесие, споткнулась и ударилась о каменную стену. Тупая боль отозвалась в боку.

— Ой, прости, не заметила, — прошипела Элисса, проходя мимо. — Бывает.

Ана поднялась, сжав кулаки. Зверь под кожей зашевелился, готовый вырваться. В этот момент из-за угла показался Таррен. Он остановился, словно почувствовал атмосферу. Его взгляд скользнул от лица Аны к лицу Элиссы. Он подошёл, молча, и остановился рядом. Затем резко схватил Элиссу за запястье и сжал, сильно, с подчёркнутой уверенностью.

— Предупреждаю, кто испортит мою игрушку, тот займёт её место, — сказал он негромко, но отчётливо.

Элисса попыталась вырваться. В глазах появился страх, но губы всё ещё кривились в вызывающей усмешке:

— Ты что, теперь ею владеешь?

— Я закрыл глаза на твою выходку на тренировке, — произнёс Таррен ровно. — Но не думай, что можешь вести себя, как тебе хочется.

Он отпустил её. Элисса отступила, бледная от злости. Её спутницы переглянулись, но не вмешались.

Таррен посмотрел на Ану. Она стояла в тени, опустив взгляд. Не от страха. От злости. Словно превратилась не в личность, а в вещь. Защищённую, да. Но не по своей воле.

***

Вечером, в комнате, она скинула книги на стол и откинулась в кресле. Долг. Служение. Приказы. Её жизнь напоминала тщательно отрепетированный спектакль, где она исполняет чужую роль. Роль зайца.

Она взяла планшет и, следуя импульсу, вбила в поиск: "работа рядом с Академией".

Первым в списке было кафе "Вишнёвый мёд". Требуется официантка. Без опыта. Уютный интерьер на фото, мягкий свет, тёплые цвета. Аромат кофе будто коснулся её через экран.

Она долго сидела в полумраке комнаты, уставившись в экран планшета. Курсор мигал, словно подталкивая к действию.

Ей нужны были деньги. Свои. И причина уходить из Академии на несколько часов в день, чтобы не видеть его, чтобы не чувствовать рядом запах власти, который раздражал.

Она нажала кнопку «откликнуться». Отклик отправился. Её выбор, её самостоятельный шаг.

Первый рабочий день

Ана открыла планшет, привычно отодвинув уведомления Академии, и почти случайно заметила новое письмо. Хозяева кафе «Вишнёвый мёд» подтверждали, что она принята на вечернюю должность официанта. Оплата почасовая. Смена с 18:00 до 22:00. Униформа предоставляется. Просили быть пунктуальной.

Она стояла, не зная, что чувствовать, облегчение или волнение. Это было её решение. Она хотела независимости. Денег. Пусть и маленьких. Заработанных своими руками. А теперь всё становилось реальностью.

— Ты уверена? — Лея, разумеется, уже знала. Она смотрела на Ану с тревогой и чем-то вроде гордости. — Это нелегко. Ты и так весь день в Академии. А вечера…

— Я справлюсь, — коротко ответила Ана, собирая волосы в хвост. — Хочу, чтобы у меня был выбор. Пусть даже и через усталость.

Ана убрала планшет, стараясь скрыть то, как быстро у неё билось сердце.

— Пока ещё никто не знает, кроме нас. И пусть так и будет.

Лея, разумеется, через полчаса проболталась Мэри из группы по поведенческой адаптации, а та, скорее всего, уже передала дальше. Но было неважно. Эта работа — её собственный выбор. И путь к свободе, к независимости от любого альфы, любой иерархии и любого долга.

***

До пяти она успела побывать на трёх парах, прослушать лекцию по трансформации и пробежать через весь кампус, потому что снова перепутала корпуса D и E.

В половина шестного она стояла на пороге кафе. Оно оказалось именно таким, как Анна представляла, тёплым, уютным, пахнущим вишней, карамелью и свежим тестом. Заведение находилось на границе Академии и центрального района города, и вечером сюда приходили студенты, преподаватели и жители окрестных домов.

Интерьер был оформлен с любовью. Деревянные стены, расписанные вишневыми ветвями, витражи на окнах, мягкий свет ламп и чугунная печь, в которой трещали угли. Каждый стол был покрыт вышитой скатертью. В углу стояло пианино, которое по выходным оживлял старик по имени Мило.

— А ты точно заяц? — усмехнулась хозяйка кафе, крепкая женщина в переднике с золотыми пчёлами. — У тебя огонь в глазах. Мне это нравится. Держи поднос и фартук. Начнём с простого. Столы пятнадцать-двадцать твои. Запоминай заказ, улыбайся, и не урони ничего на клиентов.

Ана надела фартук, взяла поднос чуть дрожащими пальцамии и пошла в зал.

Сначала всё было сплошной неразберихой.

Пожилая пара, которая попросила «вишнёвый чай, но не слишком горячий». Девушка-магистр, изучающая свитки с тремя пирожными подряд. Мужчина в очках, жалующийся, что булочка недостаточно мёдовая. Ана бегала между столами, запоминая лица, пробуя на ходу ориентироваться в кухне, на ходу записывая заказы.

К семи её ноги гудели, как струны, а в голове путались слова: «латте», «какао с пенкой», «вафли без сахара» и «ещё один мёдовый ликёр». Но она не сдавалась. И в какой-то момент поймала себя на том, что ей... нравится.

Это было тяжело, глупо, безумно, но по-настоящему. Каждая мелочь, каждый заказ — это была часть мира, в котором она могла быть собой. Без статуса. Без ролевых игр. Просто Ана.

Смена близилась к середине. Ана только что вернулась с кухни, когда услышала знакомый звук двери, лёгкий металлический звон. Затем шаги, мягкие, уверенные, а после почувствовала знакомый запах.

Она обернулась.

В дверях стоял Томас. Он тоже остановился.

Мгновение они просто смотрели друг на друга.

Взгляд его скользнул по ней, медленно, как прикосновение. Фартук. Запястья. Поднос в руке.

Ана не шелохнулась. Не опустила поднос. Просто смотрела. Томас тоже. Он склонил голову, как всегда делает, когда изучает что-то неожиданное.

— Добрый вечер, — сказал он, заходя внутрь.

Она поставила поднос и взяла блокнот.

— Привет. Ты здесь по делу?

— Нет. Случайно проходил. Искал место, где можно согреться.

Она ему не поверила.

— Ты знал, что я здесь?

— Догадался. Когда услышал от одной болтливой белки, что ты нашла подработку официанткой.

Он сел за стол у окна. Молча. Не как альфа, не как покровитель. Как клиент. Она вздохнула и подошла.

— Что будешь заказывать?

— Зачем ты устроилась на работу?

— Я не обязана перед тобой отчитываться.

Он откинулся на спинку стула. Под его пальцами тонко скрипнула резьба дерева.

— Ты упрямая, Ана.

— Это плохо?

— Это восхищает и пугает. — Он посмотрел на неё искоса. — Знаешь, не каждая омега пошла бы работать в кафе, чтобы носить тарелки после того, как весь день провела в Академии.

— Я не каждая омега.

— Очевидно. — Томас сделал паузу, затем добавил, тихо: — Принеси мне что-нибудь, что ты любишь. На свой вкус.

— На мой?

— Да, хочу знать, что тебе нравится.

Ана ушла на кухню и вернулась через 10 минут. Принесла ему вишнёвый тарт с тёплым мёдом, чай с лимоном и пряностями.

Между двух огней

Двор за южным корпусом был укрыт полутенью вьющихся деревьев, их корни оплетали каменные бордюры, а в воздухе витал запах магнолий. Здесь часто собирались студенты, чтобы немного выдохнуть между занятиями и тренировками. Каменные скамьи, фонтаны, гравийные дорожки — всё было ухожено, почти аристократично.

Ана сидела на краю скамьи, с книгой в руках. Слов она почти не читала. Мысли были далеко. Она слышала приближающиеся шаги, и уже знала, кто это. Этот мягкий хищный ритм было трудно спутать.

— Ты читаешь учебник по истории древних родов? — лениво спросил Томас, усаживаясь рядом. — Или пытаешься найти там способ исчезнуть?

— А что, тебе не нравится мой способ прятаться? — ответила она, не глядя на него.

— Наоборот. Ты прячешься так красиво, что на тебя хочется смотреть. Особенно если умеешь видеть.

Ана медленно захлопнула том.

— Ты, конечно, относишь себя к таким знатокам?

— Без ложной скромности, да. — Томас наклонился ближе, его голос понизился. — Но не бойся. Я не раскрою твой секрет. Мне интереснее наблюдать, как ты справляешься.

— Наблюдатель? — усмехнулась она. — Может, тебе стоит податься в разведку?

— А может, я просто хочу знать, кто ты на самом деле. Ты не похожа на тех, кто боится. Даже когда на тебя давят.

Она почувствовала, как в груди отозвалось лёгкое напряжение. Слишком прямой вопрос. Слишком чёткий взгляд.

— Я не ищу альфу, — коротко ответила Ана.

— А я снова предлагаю тебе свою защиту.

— Не интересует.

— Ты не ищешь альфу, но альфы ищут тебя.

Ана снова открыла книгу, но Томас продолжал:

— Один уже считает, что ты его собственность. И я не уверен, что ты в безопасности рядом с ним.

— Он просто мстит за рубашку, — отрезала она. — Как только отработаю долг, это закончится.

— Ты в это веришь? — леопард прищурился. — Думаешь, он тебя отпустит?

Прежде чем Ана смогла ответить, воздух словно потяжелел. Напряжение проступило в каждой клетке. Её зверь дёрнулся под кожей, как натянутая струна.

Таррен.

Он вышел из-за арки, уверенный и хищный. Шагал медленно, но с такой внутренней яростью, будто каждый шаг сдерживал порыв вцепиться когтями в чужую территорию.

— Ну здравствуй, зайка, — произнёс он, остановившись перед ними. — Ты куда-то пропала с утренним кофе. Нарушаешь распорядок.

Ана медленно встала.
— Я не думала, что моё свободное время это предмет твоего контроля.

— Когда ты моя зайка, то всё твоё время моё. Разве ты не помнишь, как договаривались?

Он говорил это легко, чуть насмешливо. Но глаза были напряжённые. Ледяные.

Томас встал тоже.
— Ты, кажется, слишком требователен к ней, Таррен. Ей не мешает дышать. Она не принадлежит тебе.

— А ты с чего вдруг решил защищать её? — медленно спросил Волк, не отрывая взгляда от Аны. — Зайцы всегда были не в твоём вкусе.

— Может, у меня вкусы меняются, — лениво ответил Томас. — А может, просто устал смотреть, как ты портишь всё, к чему прикасаешься.

— Осторожнее, — Волк говорил спокойно, но голос звенел от напряжения. — Не забывай, чей факультет ты пересёк.

— А ты не забывай, что я могу пересекать любые границы. Особенно когда речь идёт о тех, кто мне интересен.

— И всё же, — сказал он холодно. — Она должна отработать свой долг. Если, конечно, не хочет, чтобы я пересчитал ущерб на стоимость рубашки с процентами.

Молчание повисло между ними, плотное и насыщенное, как гроза в воздухе.

— Я отработаю долг, — сказала Ана, прерывая напряжение, и шагнула к Таррену.

Он развернулся и пошёл. Она последовала за ним, не оборачиваясь.

Они шли по узкому переходу между корпусами. Он впереди, быстро, уверенно. Она чуть сзади, стараясь не отставать.

И вдруг Волк резко остановился.

Ана не успела затормозить и с размаху врезалась ему в спину.

— Смотреть надо, куда идёшь, — бросил он, даже не оборачиваясь.

Она отступила на шаг, раздражённо выдохнув.

— Может, предупреждать будешь, когда резко тормозишь?

Таррен обернулся. Глаза хищно сузились.

— Почему ты мне не сказала?

— Что именно?

— Что устроилась работать в кафе.

Она замерла. Потом пожала плечами.

— Потому что это не твоё дело.

Он прищурился.

— Всё, что касается тебя, касается и меня.

— С чего бы это вдруг?

— Потому что ты под моим присмотром.

Она едва не усмехнулась.

— Присмотр? Это так теперь называется?

Он сделал шаг вперёд, в его движении скользила угроза.

— Ты моя должница.

— Долг за рубашку, — ответила она жёстко. — но это не повод контролировать мою жизнь.

— Ты даже не спросила разрешения.

Гон

Библиотека, несмотря на свою внушительную архитектуру, дышала мягкой тишиной. Солнечные лучи скользили по пыльным перилам и старым корешкам книг, а где-то внизу по полу крался шум переворачиваемой страницы. Лея сидела у окна в тени колонны, в обнимку с книгой «Психоэмоциональные особенности омег во время гона альфы».

Она уже третий раз перечитывала один и тот же абзац и не могла сосредоточиться. Даже сквозь толстые обложки пробивался запах напряжения, тревоги и гона, начавшегося где-то в другом корпусе. Внутри неё всё дрожало.

— Всё это бесполезно, — пробормотала она. — Если альфа решит, никакая книжка не поможет…

— Не всегда, — раздался голос над ухом.

Лея взвизгнула, подпрыгнула, развернулась и уставилась в лицо Томаса. Он стоял, облокотившись на перила, руки в карманах, взгляд ленивый, но внимательный. Волосы чуть тронуты солнцем, зелёные глаза с прищуром.

— Не стоит подкрадываться к омегам сзади, — буркнула Лея, прижимая руку к груди.

— Прости, — усмехнулся он. — Я думал, белки слышат шаги за квартал.

Она хмуро уставилась на него.

— Белки слышат, а вот омеги, читающие про альфа-нападения, нет.

Он молча подошёл и сел на противоположную сторону стола, перелистнув одну из её книг.

— Зачем тебе всё это?

— Чтобы понимать, что со мной происходит. И как защитить себя, когда рядом начинается гон.

— Прозорливо, — кивнул он. — Большинство омег просто принимают блокаторы и молятся.

— А я предпочитаю знать, на что способна, если вдруг молитвы не сработают.

— На самом деле альфа может себя контролировать. Если захочет.

Она уставилась на него.

— Правда?

Он медленно поднял на неё глаза.

— Гон не отключает разум. Просто делает его громче. Кто умеет слушать себя, тот не теряет контроль. Кто не умеет, тот опасен всегда, не только в гоне.

Она ловила его голос, движения, даже то, как он дышал. Томас всегда казался ей далёким, недостижимым, но сейчас сидел на расстоянии вытянутой руки и листал её книгу.

— Ты часто разговариваешь с омегами просто так? — спросила она. — Без цели?

— Редко. Но ты выглядела так, будто хочешь, чтобы кто-то тебя увидел, Лея.

Она замерла.

Он сказал её имя.

Просто. Буднично. Без пафоса.

Он знает, как её зовут. Он запомнил.

Лея смотрела на него, будто всё вокруг исчезло. Сердце билось где-то в ушах, лицо заливало жаром, но она сделала вид, что ничего не произошло. Просто глубже опустила взгляд в книгу.

Он встал.

— Не прячься за книгами слишком долго.

И ушёл. Просто, как пришёл.

Белка смотрела ему вслед, пока он не исчез за стеллажом.

Через минуту Лея медленно выдохнула. Сердце всё ещё прыгало.

Она уткнулась лбом в стол, глупо улыбаясь, и прошептала в дерево:

— Он знает моё имя… Он знает моё имя.

В это время Ана шла к Лее. Она прижимала сумку к себе, чувствуя, как напряжение окружающего мира струится по коже. У кого-то начался гон, и запахи витали по Академии, тяжелые, густые.

Студенты двигались резче, кто-то избегал общих пространств, омеги переглядывались со страхом в глазах.

Ана свернула в тихий переход между корпусами, надеясь добраться до библиотеки без встреч.

И тогда услышала тяжёлые шаги. Кто-то быстро приближался к ней.

Она обернулась.

Из-за поворота, по-звериному пригнувшись, вышел альфа. Видимо это был шакал.

Лицо хищное, узкое, с резко очерченными скулами. Он был худощав, но от этого не менее опасен. Его запах шёл впереди него: острый, металлический, голодный. Тело дрожало от желания и возбуждения.

Он остановился, уставившись прямо на неё.

По позвоночнику Аны побежал холод. Она инстинктивно отступила. Рука сжалась в кулак. Внутри, в глубине, зверь тоже почувствовал угрозу. Но запахов у неё не было, блокаторы работали. А вот у него... глаза уже мутнели.

— Ты… — прошептал он. — Ты ничем не пахнешь.

Она попыталась удержать голос ровным.

— Назад. Сейчас же. Я не для тебя.

— Без запаха не так интересно, — сказал он. — Но ты омега, так что подойдёшь в любом случае.

Он резко рванул, пытаясь схватить Ану. Его руки почти коснулись её плечей, как шакала отбросило вбок, словно его сбила волна.

Перед ней стоял Томас. Спокойный, но в его глазах пульсировала дикая сила.

Он не смотрел на неё. Только на шакала, который шипел с пола, пытаясь подняться.

— Ты потерял контроль, — холодно проговорил леопард. — И тронул не ту.

Лекция

— Он его реально чуть не убил?

— Видели, как шакал валялся? Там кровь на стенах была, не шучу!

— А с чего вдруг Таррен так взбесился? Он же всегда был хладнокровный.

— Думаете, что дело в омеге?

Разговоры не стихали. Неважно, шла ли Ана по главному коридору, сидела ли на занятии или ждала заказ в столовой, везде звучали одни и те же обрывки. Те же шепоты, те же взгляды. Все обсуждали драку.

Ана старалась дышать ровно. Смотреть перед собой. Не реагировать. Не вслушиваться в слова.

Но воспоминания цеплялись, как репей. Не отпускали. Она не хотела вспоминать, как шакал, почти обезумевший, смотрел на неё мутным, расфокусированным взглядом. Как зрачки сузились в тонкие щёлки, а пальцы дрожали от возбуждения. Как он рванулся вперёд, к ней, будто в последний момент. А потом Таррен, стоящий посреди зала, с чужой кровью на руках. Ана до сих пор ощущала этот запах, густой, солоноватый, металлический. Будто он впитался в кожу и теперь жил в ней.

После пары по адаптивной поведенческой психологии преподаватель задержал её.

— Садись, Ана.

Она села, аккуратно опустившись на край стула.

— Что произошло вчера?

— Просто… инцидент.

— Инцидент — это когда кто-то проливает кофе, — холодно отозвался он. — А у нас альфа-волк с катушек слетел. Из-за тебя.

Она промолчала. Проглотила ком в горле.

— У тебя нет запаха. Ни намёка. Но оборотни всё равно реагируют. Это странно.

— Что вы хотите сказать?

— То, что запах — это только одна форма сигнала. Мы чувствуем больше. Вибрации, движения, напряжение, страх. Язык тела, инстинктов, зверя. И твой зверь что-то излучает. Что-то, что заставляет альф смотреть на тебя не так, как на других.

Ана сжала губы.

Он пролистал что-то в планшете, затем остановился и, не поднимая взгляда, произнёс:

— Пришло письмо. С резолюцией. Официальное заключение по инциденту. В нём указано: "омега, чьё присутствие вызвало нарушение равновесия".

— Я ничего не делала, — прошептала она.

— Именно. Ты просто была. Иногда этого достаточно, чтобы запустить цепную реакцию.

Он отложил планшет и взглянул на неё. Спокойно, но пристально.

— Ты постоянно оказываешься в центре внимания. То один альфа замечает тебя, хотя не должен, то другой теряет контроль. Это закономерность. И её нельзя игнорировать.

— Шакал сорвался сам. Я просто проходила мимо.

— Этот шакал был сын вожака Восточной стаи. Ты знала?

— Нет…

— Теперь знаешь. — Он встал, задвинул стул, скрестив руки за спиной. — Помни, что ты не на вольной охоте. Здесь — Академия. Здесь — иерархия. Политика. Последствия. Любой скандал может может начать войну между кланами.

Когда она уже выходила, он, не глядя, бросил:

— Веди себя тише, как положено зайцу. Не создавай проблем.

Ана вышла, сердце стучало в висках. Ступени под ногами казались резкими, слишком громкими. На стенде перед входом висело новое объявление:

«Обязательная лекция. Присутствие всех студентов строго необходимо. Тема: Поведение во время гона. Истинные связи. Биологическая совместимость».

Она ускорила шаг, почти бегом спускаясь по ступеням. Возле входа её догнала Лея, запыхавшаяся, растрёпанная, с перекошенной на плече тяжёлой сумкой.

— Подожди! — выдохнула она. — Видела объявление?

— Про лекцию? Видела. Принудительно. Весь факультет.

— Ну да, после того, как Таррен чуть не… — Лея осеклась. Покосилась на неё. — Прости. Я не хотела…

— Всё в порядке, — ровно ответила Ана. — Просто не обсуждай это.

У входа в аудиторию стоял Томас. Сдержанный, собранный, как всегда. В идеально выглаженной чёрной рубашке, с книгой в руке. Его взгляд скользнул по входящим, быстро, уверенно, но когда дошёл до Аны, задержался. Леопард не сказал ни слова. Только кивнул.

Альфы в зале сидели с напряжёнными лицами, кто-то с настороженным интересом, кто-то с лениво-пренебрежительной скукой. Омеги сбивались в группы, как птенцы под крылом. Ана устроилась ближе к стене. Лея села рядом и прижалась плечом.

— Ты чувствуешь? — прошептала белка.

— Что?

— Напряжение. Здесь, как будто воздух вибрирует. Что-то давит.

— Это страх, — тихо ответила Ана. — Мы все боимся того, что не можем контролировать.

Профессор Грей вошёл в зал. Его шаги были чёткими, а голос сухим:

— Хорошо, что вы все пришли. Надеюсь, вы понимаете, почему лекция назначена внепланово.

Он щёлкнул пальцем, и на доске проявилась надпись:

«Инстинкты. Ответственность. Последствия».

— Вчера в Академии произошёл серьёзный случай. Альфа из клана шакалов не справился с собой во время гона. Он напал на омегу. Это не просто нарушение. Это насилие, безграмотное отсутствие контроля. В итоге всё закончилось жестокой дракой между двумя высшими альфами.

Распределение

Лея ворвалась в аудиторию почти на бегу.

— Ты слышала? — Она плюхнулась рядом, дыхание сбивалось. — Нас разбросают по проектам.

Ана подняла на неё глаза.

— По каким проектам?

— Ну, типа стажировки. Мол, «погружение в культуру стаи», «укрепление дисциплинарных связей», всё такое. Старшекурсники это уже проходили.

— Это обязательно?

— Ага. Преподы говорят, что это часть академического ядра. Если не пройдёшь, то не получишь допуск к профильным дисциплинам.

Когда в аудиторию вошёл куратор, высокий альфа с острыми скулами и волосами, забранными в хвост, белка замолчала.

— Сегодня вы получите распределение, — начал он без предисловий. — В рамках внутренней практики. Каждый из вас будет прикреплён к конкретному отделу — архиву, лаборатории, территориальной группе, либо отправлен в стаю на стажировку.

Он провёл пальцем по планшету.

— Решения приняты. Жалобы не рассматриваются.

Куратор начал называть фамилии и направления. Кто-то радовался, кто-то хмурился. Один парень даже тихо выругался, узнав, что попал в архив лис.

— Вель Ана, — произнёс куратор, не поднимая взгляда. — Волчья стая. Архив наследий. Начало с понедельника. Сопровождение будет предоставлено.

Ана застыла.

— Какая стая?

— Волчья. — Он взглянул на неё. — Там есть нужные записи по твоей академической ветке. Это обучение. Не бойся, тебя не съедят.

Шепот прошёл по рядам, как ветер.

Лея наклонилась ближе:

— Почему волки? Они никого к себе не берут. Особенно посторонних.

— Не знаю, — выдохнула Ана. — Как вообще можно зайца отправлять к волкам?

После пары Ана не пошла сразу в комнату. Ей нужно было проветриться. Из головы не ухознаетдило ощущение, будто кто-то целенаправленно вмешался в её распределение. Волчья стая? Почему не архив мелких зверей? Или хотя бы лис? Там, где работают с общими базами, с цифровыми копиями… А здесь — личные, закрытые хранилища.

«Сопровождение будет предоставлено».
Эта фраза звучала тревожно. Кто её будет сопровождать? Один из волков? Или…

Ана не заметила, как вышла к каменной галерее за корпусом. Здесь почти всегда было тихо. На скамейке под навесом кто-то сидел, закинув ногу на ногу и неспешно перебирая страницы на планшете.

— Ну что, тебя тоже перекинули? — раздался голос Томаса. Лёгкий, как кошачья походка. Он поднял глаза и усмехнулся, встретившись с её взглядом. — Или ты сама вляпалась?

Ана остановилась, удивлённая.

— Ты откуда знаешь?

— Я же наблюдательный. — Он хлопнул по свободному месту рядом. — Садись. Рассказывай.

Некоторое время она молчала. Но потом села. Всё равно некуда было торопиться. И почему-то рядом с Томасом было спокойнее, чем рядом со многими другими альфами. Он не давил, просто наблюдал.

— Меня отправляют в архив волчьей стаи.

Он свистнул сквозь зубы.

— Ты серьёзно?

— Сопровождение. Полный доступ.

— А ты в курсе, что чужим туда обычно вход закрыт?

— В курсе. Поэтому и сижу тут, пытаясь не паниковать.

— Кто-то тебя туда пропихнул. — Он прищурился. — Интересно… Кто из волков у нас сейчас особенно скрытный?

Она резко повернулась к нему.

— Ты намекаешь на Таррена?

— Я? — Томас развёл руками. — Я только спрашиваю. Хотя он не появлялся в кампусе с прошлого… — он оборвал фразу и глотнул воздух. — Неважно. Считай, что тебе повезло.

— С архивом?

— С тем, что тебя кто-то прикрыл. Волки не пускают просто так. Особенно не-своих. Даже альф других родов не всегда проходят туда. А ты зайка.

— Спасибо, Томас, очень утешительно, — пробормотала Ана, чувствуя, как внутри снова поднимается тревога.

— Я не утешаю. Я честен. — Он улыбнулся краем губ. — И знаешь, как бы ты ни пряталась, всё, что настоящее, всё равно рано или поздно вылезет наружу. Удачи в архиве.

Леопард встал и ушёл, не оглянувшись.

Ана осталась на скамейке, чувствуя, как её сердце грохочет будто после бега.
Волчья стая. Архив. Сопровождение.
И Таррен, который не появляется в Академии.

***

К вечеру Ана переоделась и вышла на смену в кафе
Фартук, волосы собраны в пучок, минимум макияжа. Работа была спасением. Ровные движения, привычные фразы. Безопасная рутина.

Сначала всё шло спокойно. Текли часы, клиенты, посуда. Но внутри у неё всё равно был напряжённый комок, будто что-то приближалось.

Когда раздался звук открывшейся двери и запах накрыл зал, Ана уже знала кто пришёл.

Таррен.

Он зашёл с группой ребят. Там были альфы и омеги, громкие, уверенные, хищные звери. Их разговоры были перебиваемыми, с хрипотцой, с гортанным смехом. Ана замерла за стойкой. Сердце забилось громче.

Внутри волчьей стаи

Двенадцатое. Понедельник. Ане казалось, что сама дата звучит как приговор.

Она шла по коридору академии, где каждое окно ловило бледный рассвет, и стены казались вычищенными до стерильности. Сегодня студентов собирали в общей аудитории, чтобы уточнить детали распределения. Кто-то шёл с воодушевлением, как на экскурсию. Кто-то с равнодушием. Ана — с тревожной пустотой внутри.

В аудитории уже собирались: смех, переглядывания, едва уловимые запахи возбуждения, страха, лени. Она села на крайний ряд. Лея махнула ей рукой, но не прорвалась сквозь плотный круг альф и омег в центре.

— Вель Ана, — прозвучало почти сразу. Куратор перелистывал список на планшете. — Сопровождение: стая волков. Объект: архив наследий. Назначенный сопровождающий: Таррен Тарг.

Ана замерла.

— Тарг будет ждать тебя у главных ворот.

Вся аудитория обернулась. Кто-то хмыкнул. Кто-то тихо пробормотал:
— Сама напросилась, видимо…

Она не ответила. Не дышала. Имя Таррена звучало, как рычание, даже из уст преподавателя.

Таррен ждал её у выхода. Он ничего не сказал, только жестом указал на стоящую у бордюра карету. Его профиль был отточен до безупречности — скулы, напряжённая линия челюсти, тёмные глаза, в которых отражалась дорога.

Они ехали в полной тишине. За окном мелькали леса, хребты, остроконечные ели. Листва на дорогах была рыжей, словно кто-то рассыпал пепел. Молчание Таррена не давило, но чувствовалось, как осторожный хищник рядом: не нападает, но и не уходит.

Когда проехали под арочным каменным проездом, ворота стаи закрылись за ними глухим щелчком. Здесь воздух пах иначе. Суше, острее. В нём ощущалась не только звериная сущность, но и иерархия.

Стая волков — это не просто поселение. Это крепость.

Высокие дома с прямыми фасадами, тяжёлые окна с жалюзи, выложенные серым камнем тропинки. Всё вокруг было словно выточено из одной породы. Никакой лишней детали. Никакой показной мягкости. Всё — для дела. Всё — в рамках. Даже оборотни, проходящие мимо, были хищно собраны, глаза следили, головы поворачивались.

Ана почувствовала, как атмосфера потяжелела.

Они прошли мимо тренировочной площадки. Два юных волка боролись в пыли, катаясь, рыча, но всё по правилам. Старший стоял рядом, не вмешиваясь.

— Не останавливайся, — бросил Таррен через плечо. — Здесь не любят, когда на них глазеют.

Только свернули за угол, как появился волк. Высокий, гибкий, с лукавой усмешкой и неприкрытым интересом в глазах. Светло-русые волосы, чуть растрёпанные, и лёгкий запах дикой мяты. Его взгляд скользнул по Ане, и на губах появилась ухмылка.

— А вот и наша звёздочка, — сказал он. — Ты и есть та самая зайка, о которой теперь шепчется вся стая?

Ана невольно остановилась. Его голос был гладким, почти ласкающим, но за ним чувствовалась хищная игра.

— Джерен, — коротко сказал Таррен, не поворачиваясь.

— Я просто приветствую гостью, — невинно развёл руками волк. — Здесь у нас свои правила. Надеюсь, ты не потеряешься, зайка.

Он наклонился чуть ближе, как будто хотел вдохнуть её запах , тут же замер, явно ничего не почувствовав. Но глаз не отвёл.

— Интересная… пустота, — прошептал он. — Даже интригует.
А потом усмехнулся и добавил:
— Если вдруг заскучаешь, можешь прийти ко мне. Я найду, чем тебя развлечь.

— Джерен, исчезни, — теперь Таррен повернулся. В его голосе было достаточно, чтобы даже камень дрогнул.

— Ладно, ладно. Без обид, кузен, — с притворной обидой пробормотал волк и скользнул прочь, всё ещё посмеиваясь.

Вскоре они подошли в архиву, который располагался в старой башне, построенной из тёмного гранита. Перед входом стояли двое охранников. Один скользнул по ней взглядом. Второй зарычал почти неслышно.

Таррен бросил им короткое:

— Со мной.

Внутри были крутые лестницы, тишина, запах пыли и старой бумаги. Стены покрыты полками до самого потолка. Файлы, книги, таблички. Некоторые на древних языках, некоторые написаны от руки углём.

— Вот твоё место, — Таррен показал на узкий стол с лампой. — Сюда принесут то, что допустили для просмотра. Тебе нужно индексировать полученные материалыю. Нельзя трогать то, что помечено красным . Остальное можно читать, структурировать, вносить в каталог.

— А ты?

— Буду твоей тенью. Пока ты в стае, то находишься под моей защитой. Я обещал Академии, что верну тебя в целости и сохранности. — Он замолчал, потом добавил, почти не глядя: —Двери закрывай. Если будет что-то не так, то зови, или молчи, но не пытайся решать одна.

Ана кивнула.

Он ушёл, оставив за ней напряжение в воздухе.

Работа оказалась сложнее, чем она думала. Некоторые папки рассыпались в руках, бумаги шуршали, будто затаившиеся звери. Она читала старые отчёты: кто когда покинул стаю, кто был изгнан, кто отрёкся от своей сущности.

Иногда строки заставляли её замирать:
«…омега родилась без отклика…»
«…альфа отказался участвовать в отборе после гибели пары…»

Ана склонилась над очередной коробкой, вытаскивая пожелтевшие страницы. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги и редкими щелчками от старой настольной лампы. Она уже собиралась закрыть одну из папок, когда в соседнем зале раздались шаги и голоса.

Отбор

Ана работала в архиве уже третий день. Под надзором Таррена.

Каждое утро он встречал её у дверей комнаты. Не говорил лишнего, просто шёл рядом, с чуть сдержанным запахом раздражения и чего-то более глубокого, что она старалась не расшифровывать. Иногда он открывал ей двери, иногда просто кивал на вход. И всегда ждал у выхода, когда наступал вечер.

Сначала это злило. Потом стало частью распорядка. Она даже почти перестала обращать внимание на то, как его шаги отзываются эхом позади, как взгляд скользит по ней, будто проверяя, не исчезнет ли она между полками. Только иногда ловила его отражение в тёмном стекле витрин — стоял, будто тень, и всегда смотрел прямо на неё.

Архив оказался огромным, пыльным и почти безжизненным. Бумаги, папки, досье. Её задачей было систематизировать сваленные в ящиках документы: старые договоры между стаями, протоколы заседаний, записи об отборах, даже личные письма вождей. Бумага шуршала, трещала, пахла плесенью, чернилами и временем. В воздухе витала вековая тишина, нарушаемая только шелестом страниц и иногда — тяжёлым шагом Таррена у входа.

Работа выматывала. Уже на второй день пальцы у неё были исцарапаны бумагой, спина ныла, а волосы постоянно выбивались из хвоста. Ей выдали письменный стол, коробку закладок и бесконечную кипу задач. Ана терпеливо разбирала всё, создавая собственную систему, аккуратно проставляя даты, коды, инициалы. Иногда она говорила себе, что это даже лучше, чем сидеть под чужими взглядами в Академии — здесь было тихо. Безопасно. Почти.

Таррен пару раз заходил, стоял молча у двери, наблюдая, как она работает. Ни одного замечания. Только пристальный, хищный взгляд, от которого хотелось спрятаться между папок. В нём было что-то непонятное, упрямое, затаённое — будто он боролся сам с собой.

На третий вечер, когда она снова вышла из архива, уставшая, с пылью на локтях и чернильным пятном на пальце, он уже ждал.

— Закончила? — спросил он, глядя на неё с лёгким прищуром.

— На сегодня, да.

Он не ответил. Просто пошёл вперёд. Она молча пошла следом, чувствуя, как напряжение растягивается между ними, тонкой нитью, которую никто не осмеливался порвать.

Когла Ана добралась до комнаты, рухнула на кровать и закрыла глаза. Хотелось просто полежать в тишине. И тут она услышала стук в дверь. Тихий, почти вежливый.

— Кто там? — спросила, поднимаясь.

— Это Тани.

Она открыла дверь. На пороге стояла волчица, подросток, с озорным взглядом и лёгкой улыбкой.

— Можно я войду?

Ана кивнула, отступая. Девушка прошла внутрь, окинув взглядом комнату.

— Я пришла познакомиться. Мне стало интересно посмотреть на тебя, — весело сказала она. От неё пахло чем-то цветочным, не опасным, простое любопытство.

Тани села на край кровати, болтая ногами.

— Я младшая сестра Таррена, — с гордостью сообщила она. — Ты идёшь сегодня на отбор?

— Мне хотелось бы. Таррен сказал, что может провести.

— Пойдёшь в этой скучной академической форме?! — фыркнула Тани.

— У меня нет с собой другой одежды…

— Подожди! — сказала волчица и выскочила за дверь.

Через несколько минут она вернулась с голубым платьем в руках, заколками и каким-то ярким блеском в глазах.

— Примеряй! — велела Тани, подбегая к Ане, распуская ей волосы и закрепляя их заколкой. Когда Ана надела платье, волчица ахнула.

— Вау. Тебе так идёт голубой цвет.

В этот момент открылась дверь. На пороге стоял Таррен.

— Тани, что ты здесь делаешь? Я же запретил… — он не договорил. Его взгляд упал на Ану.

Она стояла, склонив голову, в платье, волосы волной спадали на плечи. На мгновение в нём всё остановилось. Сердце застучало быстрее.

— Правда красивая? — спросила сестра.

— Ничего особенного, — бросил он и вышел.

— Не обращай внимания. Он всегда такой, — сказала Тани, беря Ану за руку. — Пойдем.

На тренировочной площадке уже гудело. Ану посадили между Тарреном и Таней. Тани зашептала:

— Видишь альф в центре? У них тёмные ленточки на руках. А вон там омеги, с цветными лентами в волосах. Потом начнётся бой. Самый сильный будет выбирать первым. Если омега принимает альфу, то повяжет свою ленту на его руку.

Бои начались с гортанных выкриков и ударов лап по земле. Альфы выходили по двое, каждый в повязке с тёмной лентой на запястье — символом, что он готов к выбору и может быть выбран. В воздухе висело напряжение: каждый взгляд, каждый шаг, каждое движение — было вызовом.

Ана заметила Дерена сразу. Он стоял чуть поодаль, высокий, с расправленными плечами, глаза — ледяные, сканирующие. В нём было что-то от Таррена, но более демонстративное, более… дикое. Он ждал. Ждал, пока его вызовут.

Другие альфы дрались ожесточённо. Шерсть вздымалась, клыки вспыхивали на солнце. Один упал с выбитым плечом, другой был отброшен за пределы круга. Кто-то из омег с замиранием сердца сжимал кулаки. Звериный рев и треск костей сливались в единый шум.

Конфликт в семье

Когда отбор закончился, толпа на трибунах постепенно рассосалась. Альфы и омеги, группами расходились по территории, обсуждая прошедшие бои. Где-то слышался смех, где-то глухое ворчание проигравших. Воздух ещё хранил запахи адреналина, пота и возбуждённого зверя.

Таррен остался возле тренировочной площадки, беседуя с несколькими альфами. Его поза была расслабленной, но взгляд оставался настороженным. Тани, сияющая, стояла чуть в стороне и вела оживлённый разговор с тем самым молодым альфой, на которого она смотрела всё мероприятие. Он краснел, улыбался, не зная, куда деть руки.

Ана отошла, решив не ждать, пока Таррен закончит. Она шла по коридору, возвращаясь к своей комнате, пока ещё слышался смех и шаги за спиной. Её туфли тихо стучали по каменному полу, пока не смолкли и они.

Поворот. Тишина. И внезапная тень. Кто-то прижал её к стене.

— Привет, зайка, — голос, хриплый, с усмешкой. — Потерялась?

Это был Дерен.

Он стоял слишком близко, запах зверя бил в нос, грубый, настойчивый. Его рука легла на её талию, чуть выше бедра.

— Отстань, — тихо сказала она, — иди к другой омеге.

— Не хочу другую. Хочу тебя. После боя, знаешь ли, приятно снять напряжение. А ты выглядишь аппетитно. Всегда хотел попробовать, что прячется под этим кроличьим мехом.

Его рука скользнула под подол платья. Ана резко дёрнулась, но он удержал её за запястья.

— Отпусти! — прорычала она, глаза расширились от страха и отвращения.

— Расслабься. Я просто хочу, чтобы ты доставила мне удовольствие.

И в тот же миг Дерен отлетел в сторону, удар пришёлся ему в челюсть с такой силой, что он врезался в стену, обрушив часть штукатурки. Осколки посыпались на пол.

— Я же просил, — раздался голос Таррена, — не трогать её.

Он стоял перед Аной, закрывая её собой. Его плечи дрожали от ярости, глаза горели звериным светом.

— Ты чего, братец? — прохрипел Дерен, поднимаясь, вытирая кровь с губ. — Я же не убивать её собирался. Разве плохо, если кто-то наконец опробует эту зайку?

— Ты перешёл грань.

Таррен шагнул вперёд, его кулак снова метнулся вперёд и удар пришёлся в солнечное сплетение. Дерен согнулся пополам, хрипло выдохнул, но тут же рванулся в ответ.

Они столкнулись в яростной схватке. Зверь против зверя. Тела хлопали о стены, когти скребли по камню, удары глухо гремели в коридоре. Один из кулаков Таррена пробил защиту кузена, хрустнули рёбра. Дерен зарычал, в его глазах блеснул дикий свет, и он рванулся вперёд, повалив Таррена на пол.

Они катались по каменному полу, кусаясь, срывая одежды, не различая больше родства. Это было не братство, это была борьба за территорию, за самку, за право. Всё в них кричало, что рядом омега. Ана прижалась к стене, не в силах даже вскрикнуть.

Таррен снова оказался сверху. Его кулак с силой ударил в лицо Дерена, кровь брызнула из носа. Тот выдохнул, но снова дернулся, пытаясь укусить за руку. Таррен в ярости схватил его за горло и прижал к полу.

— Ещё раз к ней подойдёшь, я тебя убью.

И тут раздался рык. Глубокий, властный, звериный. Волчий голос, от которого холодок пробежал по коже.

— Что здесь происходит?!

Ана вздрогнула. Её зверь сжался, дыхание перехватило. Это был зрелый альфа, настолько сильный, что весь коридор, казалось, отдался эхом его присутствия.

Из тени вышел вожак стаи. Высокий, с сединой в висках, в длинном чёрном плаще. Лоб прорезала старая шрамированная линия, взгляд стальной, прямой. От него исходило давление, заставлявшее зверей склонять головы.

— В моём доме устраиваются разборки? Таррен, объясни.

— Он напал на неё, — сдержанно ответил Таррен, поднимаясь, его грудь тяжело вздымалась.

Вожак перевёл взгляд на Ану. Она всё ещё стояла прижатая к стене, стараясь не дышать.

— Проводишь её до комнаты. Потом зайди ко мне.

Когда Ана вернулась в комнату. Та встретила её привычной тишиной. Лишь лампа в углу разливала мягкий свет, создавая островок безопасности среди гулкого безмолвия. Ана закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, будто только замок мог удержать на расстоянии страх, злость и отголоски чужого прикосновения.

Она медленно опустилась на пол, не разуваясь. Её пальцы дрожали, но не от холода, нет. Тело вспоминало, как сильно она вжималась в стену, как грубые руки скользили по коже, как тяжело было дышать, когда страх разрастался внутри, как чужой зверь.Как резко исчезло это всё, как удар разрезал напряжение, и голос Таррена, хриплый, гневный, будто бросил ей спасательный круг в бурю.

Он пришёл.

Она не просила. Не звала. Но он оказался рядом. И ударил. Из-за неё. Снова.

Ана с трудом поднялась и заставила себя дойти до кровати. Присела на край, уткнувшись лицом в ладони. Воздух в комнате казался плотным. Сердце не хотело успокаиваться, а внутри билась ярость, смешанная с унижением и слабостью.

Почему она снова оказалась жертвой? Почему не смогла справиться сама?

Возвращение в Академию

Пятница выдалась на удивление спокойной. Полдня Ана провела в архиве, заканчивая работу, которую начала ещё в начале недели. Глаза уставали от мелькания строк, но в какой-то мере это даже нравилось. Бумаги были предсказуемы. Папки не пытались вторгнуться в личное пространство. И запахи в архиве, такие как пыль, старые чернила, сухие цветочные блокноты, не пугали. Она систематизировала документы по датам и по источникам, проверяла расхождения в текстах, кое-где находила пометки от руки, пытаясь разобрать чужой почерк. Иногда ловила себя на том, что зачитывается, теряется во времени, словно эти архивы были окном в прошлое.

Пару раз заходила Тани. Весёлая, лёгкая, как весенний ветер. Она щебетала, рассказывала свежие сплетни после отбора, строила догадки, кому кто симпатизирует. Ана сначала просто слушала, кивала, но вскоре ловила себя на том, что улыбается. Тани была искренне доброй. Такой, каких нечасто встретишь.

— Представляешь, Рина уже в паре с тем бугайчиком из третьего отряда. У них, говорят, с первого взгляда что-то вспыхнуло! А вот Марте не повезло. её вообще никто не выбрал. Она потом так плакала! — Тани широко раскрыла глаза. — А ещё ходят слухи, что один из альф сорвался прямо после отбора, как будто запахи ударили в голову. Крушил все и метал. Сказали, что его увели под руки, чтобы не натворил бед.

Ана чуть нахмурилась:

— Феромоны действуют настолько сильно?

— Ещё как. Особенно после боёв. Адреналин, зверь на поверхности, и тут омеги рядом... Вот и сорвался кто-то. А Дерен... — Таня понизила голос, — правда не знаю, что на него нашло. Он нормальный был до этого. Ты прости его, ладно? Я знаю, он повёл себя ужасно. Но, может, это правда было как наваждение. Он потом выглядел... растерянным. Не в себе. Он не хотел зла. Наверное. Может, просто не справился. Я пыталась с ним поговорить, но он только буркнул что-то и ушёл. Сказал, что стыдно смотреть тебе в глаза. И мне стало его немного жаль. Но тебя мне жаль больше.

— Я не уверена, что это оправдание, — тихо ответила Ана.

— Понимаю. Но, если что знай, я на твоей стороне. Даже если это будет значить, что мне придётся надавать брату подзатыльников, — Тани улыбнулась и подмигнула.

— Спасибо.

— Кстати, — Тани повернулась в дверях, — в голубом платье ты была просто волшебной. Все смотрели! Даже тот старший из совета вытаращился. А уж как Таррен на тебя смотрел...

Ана почувствовала, как щеки заливаются краской.

— Не смотрел он.

— Смотрел, смотрел. Потом, правда, снова стал как лёд. Но момент был. Я его видела!

— Ты слишком наблюдательная.

— Просто у меня острый глаз.

Ана не успела ничего ответить, волчица уже скрылась за дверью, оставив за собой вихрь эмоций и улыбок.

Вечером, когда архив закрылся, Таррен уже ждал её у дверей. Он стоял, опершись на стену, с видом, будто ждал не её, а кого-то другого. Но, заметив её, распрямился, подошёл и молча кивнул в сторону выхода.

Карета уже стояла у здания. Тёмная, глухая, с мягким бархатным салоном. Внутри было тепло, даже уютно, но тишина, повисшая между ними, казалась ледяной.

На обратном пути, оба смотрели в окна, избегали взгляда друг друга. Колёса мерно стучали, за окнами мелькали деревья и сумерки.

Прошло минут десять, прежде чем Ана не выдержала.

— Это был ты? — спросила она, не отводя взгляда от темнеющего леса за стеклом.

— О чём ты? — голос Таррена был ровным.

— Ты договорился, чтобы меня отправили в волчью стаю?

Он молчал. Потом отвёл взгляд, посмотрел в окно с противоположной стороны. Несколько секунд тишины.

— Нет. Это была Элисса. У неё высший статус. И она имеет влияние. Это она распорядилась, чтобы тебя направили в волчью стаю. Единственное, что я мог изменить — это выбрать, в какую именно. Так ты попала к нам.

Ана опустила взгляд. В груди было странное ощущение, будто лёгкое предательство, но и капля понимания. Она тихо кивнула.

— Спасибо, — сказала она спустя минуту и снова отвернулась к окну.

Карета мягко катилась по дороге. Лес за окном отступал, постепенно уступая место знакомым силуэтам Академии. Башни, узоры на окнах, тусклый свет в аудиториях. Всё казалось немного иным после нескольких дней в волчьей стае.

Когда они прибыли, Таррен лишь коротко кивнул ей, ничего не говоря, и ушёл в сторону мужского корпуса.

Ана поднялась в комнату. Там уже ждала Лея.

— Ты вернулась! — воскликнула подруга и тут же обняла её. — Как всё прошло? Ты жива? Тебя не сожрали?

Ана устало рассмеялась и плюхнулась на кровать.

— Не сожрали. Почти. Зато наелась архивной пыли.

— Серьёзно, ты правда работала в архиве?

— Да. Бумаги, реестры, старые документы. Я чувствовала себя не студенткой, а библиотечной мышью. Но зато я увидела отбор.

Глаза Леи округлились.

— Отбор? Какой отбор?

— В волчьей стае. Альфы сражаются между собой, выбирают омег. Всё с лентами, церемониями… Это было как ритуал. Очень красиво и... завораживающе.

Практика в лесу

Утро началось с повышенного шума в коридорах. Студенты сновали туда-сюда с рюкзаками, флягами, бинтами и даже спальными мешками. Сегодня начиналась практика на выживание в лесу, и никто не хотел оказаться неподготовленным.

Ана стояла у входа в административный корпус, изучая список команд, когда почувствовала, как что-то холодное пробежало по спине. Неужели её действительно поставили… с ним?

— Команда шесть: Таррен Тарг, Ана Вель, — произнёс дежурный преподаватель, закрывая планшет.

Прекрасно.

Она не знала, чего ожидать от волка, ледяного молчания, очередной вспышки гнева или чего-то другого. Он появился спустя несколько минут, уже в походной одежде. Плотная куртка, за спиной рюкзак. Их взгляды встретились, и он коротко кивнул.

— Готова? — голос был сухим, как хруст под ногами.

— Да.

Они отправились вглубь леса. По легенде, им нужно было выжить двое суток без связи с Академией, найти укрытие, добыть воду, разжечь огонь и вернуться с собранными образцами местной флоры. Рядом шли и другие команды.

Лея, например, была в паре с юрким енотом по имени Джо. Они уже наперебой болтали, обсуждая, что можно есть, а что лучше не трогать. Томас попал в группу с хищной пумой, с которой они, кажется, уже начинали спорить, кто из них главный.

Таррен шёл молча. Он словно чувствовал, как близко Ана идёт. Иногда он оглядывался, будто проверяя, не отстаёт ли она. Иногда задерживал на ней взгляд.

Она тоже чувствовала это. Напряжение между ними не рассеивалось, наоборот, оно сгущалось. Его плечи чуть вздрагивали, если она подходила слишком близко, как будто он боролся с чем-то внутри.

Когда они добрались до места, где решили остановиться, Таррен занялся костром. Его движения были отточенными, как у того, кто не раз делал это раньше. Ана пошла за хворостом.

Возвращаясь, поймала на себе его взгляд. Он смотрел не просто так. Смотрел на губы. На шею. На тонкую линию ключицы. Он оторвался резко, будто укусив сам себя за мысль. Отвернулся, встал.

— Я схожу проверить западный склон, — бросил и исчез в лесу.

Ана осталась одна. Некоторое время она просто сидела у костра, но потом беспокойство стало брать верх. День клонился к вечеру. Решив, что волк сильно задержался, она поднялась и пошла его искать.

Лес становился гуще, воздух ощущался влажнее. Под ногами скользили корни. Капли росы падали с ветвей, словно дыхание леса становилось всё ближе.

И в какой-то момент она оступилась.

Падая, она попыталась зацепиться за ветку, но та лишь хлестнула по руке. Ана глухо вскрикнула и рухнула на землю. Боль пронзила лодыжку.

Она попыталась подняться, но нога отказалась слушаться.

— Чёрт… — выдохнула Ана, стиснув зубы.

Шорох. Кто-то бежал. И она уже знала, кто именно.

— Ты с ума сошла?! — Таррен склонился рядом. — Почему ты пошла одна?

— Потому что ты исчез, — прошипела она, — и не сказал, куда именно!

Он ничего не ответил. Осторожно дотронулся до её ноги.

— Подвернула. Возможно, растяжение. Придётся нести.

— Я могу идти сама.

— Не можешь.

Он подхватил её на спину. Ана не сразу нашла, куда деть руки. Её сердце стучало, как безумное, когда она почувствовала его тепло, его дыхание, его силу.

— Прости, — вдруг сказал он.

— За что?

— За то, что оставил тебя одну. Не должен был.

Ана молчала. Её пальцы сжали ткань его куртки.

На полпути к академии им навстречу вышел Томас.

— Что случилось? — он нахмурился.

— Упала, — объяснила Ана. — Поскользнулась. Наверно ногу подвернула.

— Дай я её донесу, — сказал Томас, подходя ближе.

— Нет, — резко отозвался Таррен. — Я сам могу это сделать.

Он не рычал. Не кричал. Но в его голосе прозвучало что-то такое, что даже Томас сделал шаг назад и приподнял руки в жесте «ладно-ладно».

— Только предложил.

Таррен ничего не ответил и пошёл дальше. Ана слышала, как напряжённо он дышит, как сдерживает зверя внутри. И всё же несёт её бережно.

У ворот Академии он не свернул в корпус, а пошёл прямо в медблок. Когда он уже собирался выйти, она задержала его:

— Спасибо.

Он остановился. Молчал. А потом тихо сказал:

— Не благодарности ради. Просто ты должна вернуться в Академию целой. Я обещал это куратору.

И вышел, оставив за собой запах леса, дождя и чего-то ещё… более дикого.

Таррен вернулся в лес. Студенты уже были разбиты по командам, и идти с кем-то не было смысла. Он переночевал в спальном мешке, а на утро продолжил маршрут один.

Его ботинки шуршали по опавшей хвое. Он ловко раздвигал ветви, помечал маршрут. Делал всё по инструкции, собирал мхи, кору, листья. Но мысли упрямо возвращались к ней. В памяти всплывали её пальцы, сжимающие его плечи. Её голос. Её взгляд, полный боли и доверия одновременно.

Приглашение на бал

Академия готовилась к осеннему фестивалю, который традиционно завершался балом на главной площади. Площадь украшали гирляндами из сухих кленовых и дубовых листьев, сверкающих золотом и алым в лучах солнца. На высоких деревянных арках студенты развешивали фонари в форме тыкв, лисиц и летучих мышей. На заднем дворе играла флейта. Видимо кто-то репетировал мелодию. Под ногами мягко шуршала листва, а лёгкий ветер приносил с собой обрывки смеха и предвкушения чего-то сказочного.

Утро у Аны началось с лекции по биологии. Преподаватель рассказывал о свойствах лечебных растений, их влиянии на регенерацию и устойчивость к вирусам. Ана внимательно записывала, хотя мысли её периодически уносились к событиям последних дней. Она всё ещё ощущала лёгкую боль в ноге, но это напоминание казалось почти приятным, как будто сохраняло связь с тем моментом в лесу, когда Таррен нёс её на спине.

После лекции она спустилась во внутренний двор Академии, где их ждала очередная тренировка. Таррен, как всегда, был первым. Он стоял у тренировочной площадки, перекидывая перчатки из одной руки в другую. Завидев Ану, он молча указал на скамейку:

— Сумку возьми. И перчатки потом собери.

Ана прикусила язык, но послушно сделала, как он сказал. Она уже привыкла, что он использует её как своего личного помощника. С утра, как обычно, отнесла ему кофе. Волк взял стакан, не говоря ни слова, и сделал глоток.

— Горячий. Хорошо, — только и сказал он.

Во время тренировки он почти не обращал на неё внимания, но пару раз она ловила его взгляд, будто проверял, на месте ли она.

Когда она несла его вещи обратно, к ней подошла Элисса. Она двигалась по дорожке уверенно, как будто владела этим местом. Её волосы были собраны в тугой хвост, а губы кривились в полуулыбке.

— Жалко, что он поменял стаи, — сказала она, скользнув по Ане взглядом. — Если бы ты попала в мою, я бы повеселилась на славу.

Ана напряглась, но не ответила. Элисса прошла мимо, оставив за собой лёгкий, но хищный аромат. В груди загорелась злость. Ей хотелось вцепиться в горло этой наглой волчице и научить ее вежливости.

Позже, в коридоре, Ану окликнул Томас:

— Эй, зайка. — Он догнал её и улыбнулся. — Ты в курсе, что через неделю осенний бал?

— Слышала уже, — ответила она

— Хочешь пойти со мной? — с лёгкой усмешкой спросил леопард, прищурившись.

Ана чуть нахмурилась, но не отвела взгляда.

— На бал? С тобой? — уточнила она.

— А почему бы и нет? — он подался немного вперёд, голос стал ниже, почти интимным. — Представь: вечер, фонари, музыка, ты в каком-нибудь сказочном платье... И рядом я. Поверь, выглядело бы это великолепно.

Она прикусила губу, не зная, как отреагировать. В его взгляде было что-то игривое, но и серьёзное.

— Не знаю, Томас... Ты же вроде не любишь «мило-романтичные» события.

Он усмехнулся:

— Может, просто раньше не с кем было. А с тобой даже фестиваль может показаться праздником. И потом, — он наклонился ближе, — тебе ведь хочется позлить одного упрямого волка. Признайся.

— И ты хочешь, чтобы я пошла с тобой только ради этого?

— Вовсе нет. Но если это добавит тебе мотивации, то я не против. А если еще с тобой будет весело... — он пожал плечами. — Тогда я выиграл по всем фронтам.

Она застыла.

— По всем фронтам? — переспросила она.

— Да. Мы могли бы повеселиться. Ну, и немного позлить Таррена. Ты же знаешь, как он реагирует, когда ты со мной. Это будет забавно.

Ана покачала головой:

— Я не уверена, что это хорошая идея.

— Почему? — Томас ухмыльнулся. — Ты всё равно не собиралась идти. А тут прекрасная компания, шутки, немного злости Таррена в подарок. Разве не идеально?

Прежде чем она успела что-то ответить, сзади послышался лёгкие шаги. Это была Лея. Она как будто случайно оказалась рядом, но по взгляду было понятно, что она слышала разговор. Девушка натянуто улыбнулась и прошла мимо, но глаза её были печальны.

Позже, в комнате, Лея долго молчала, глядя в окно.

— Томас тебе нравится, да? — тихо спросила Лея, сжав подушку:

— Нравится, но не как альфа, скорее как друг.

— А я влюбилась в него. Как дура.

— Лея…

— Я знаю, что ему не нравятся белки. Он говорил, что предпочитает тех, от кого меньше шумаю Он любит загадки. А я — вся наружу, всё на лице. Но ничего не могу с собой поделать.

Она на секунду замолчала, вспоминая, как Томас однажды поправил её капюшон на лекции, как он хмыкнул, когда она сказала глупость, но не высмеял, а просто посмотрел с каким-то тёплым вниманием. Это было мгновение, но оно засело в сердце.

— Просто иногда он смотрит так... будто видит тебя. Но потом снова отворачивается. И ты понимаешь, что тебе это просто показалось.

Ана села рядом и взяла её за руку:

— Я ничего ему не обещала.

— Всё в порядке. Он никогда бы меня не пригласил. Просто… больно, когда человек, который тебе дорог, выбирает кого-то другого. Даже если у него на это свои причины.

Ночной патруль

Улицы ещё спали, хотя город уже начинал просыпаться, потягиваясь в утренней дымке. Воздух был свежий, с привкусом мокрой черепицы, старых стен и запаха хлеба от ближайшей пекарни. Ветер пробегал меж домов, играя с капюшоном, будто дразня её.

Ана вышла из общежития. Она шагала быстро, но не спеша. Ранние подъемы вошли в привычку, но каждый раз тело будто спорило: «Зачем тебе это? Вернись, закройся одеялом». Только разум оставался твёрдым.

Мимо прошёл уборщик, кивая ей сонно, и Ана ответила тем же. Капли влаги ещё не стали дождём, но в воздухе висела его угроза. Под подошвами хрустел гравий, одинокая ворона громко каркнула с крыши, будто предупреждала о чём-то.

Проходя мимо витрины книжной лавки, она невольно остановилась. За стеклом стояла старая коллекция. Книги в кожаных переплётах, где каждая казалась дверью в другой мир. Она задержала взгляд на одном из томов «Звериная душа и инстинкты». Вдруг почувствовала, как что-то внутри отзывается на эти слова. Будто о ней.

Дальше — перекрёсток, шум троллейбуса, запах пекарни становился сильнее. Лампочки в уличных фонарях ещё горели, подсвечивая мостовую жёлтым светом, и каждый шаг отзывался эхом, то ли настоящим, то ли только в её голове.

Мысли крутились вокруг предстоящей смены, но подспудно всплывало другое: вчерашний взгляд Таррена в коридоре Академии, то, как он не сказал ни слова, но всё тело Аны чувствовало, что он заметил её.

Она свернула за угол, и вот он — знакомый фасад кафе. Окна горели мягким светом, внутри уже кто-то двигался. Через стекло она увидела мисс Идану, как всегда в переднике, с подносом в руках. Дверь открылась, и её накрыло уютом.

Внутри, как обычно, пахло свежей выпечкой, жареными орешками и сладким сиропом. Тепло окутывало, как плед, прогоняя остатки уличной тревоги.

Ана быстро надела фартук и встала за стойку. Первые посетители потянулись уже через десять минут. Один из них был высокий парень с яркими рыжими волосами и шрамом на брови. Он улыбнулся и заказал два пирога и крепкий кофе.

— Ты новенькая? — спросил он, наблюдая, как она аккуратно складывает выпечку в бумажный пакет.

— Можно и так сказать, — сдержанно улыбнулась Ана.

— Ловко управляешься. Обычно по утрам тут очередь на улицу.

— Спасибо. Я стараюсь.

Он кивнул, забрал заказ и, уходя, подмигнул:

— Если ты ещё и готовишь, то я навсегда твой клиент.

Рядом, вытирая стаканы, стояла хозяйка кафе, мисс Идана.

— Молодец, — сказала она, не оборачиваясь. — Я вижу, ты прижилась. Работаешь быстро, улыбаешься, не ворчишь. Таких редко встретишь.

Ана почувствовала тепло внутри. Это было неожиданно приятно — словно кто-то признал её усилия, пусть даже и не знал всего, через что она проходит.

— Спасибо, мисс Идана.

— Если будешь продолжать в том же духе, может, и на кассу поставлю. Там тоже важен ум и спокойствие.

Смена прошла ровно, но быстро. К обеду поток клиентов схлынул, и Ана поспешила переодеться, чтобы успеть подготовиться к ночному патрулю.

Когда она спустилась к воротам Академии, Таррен уже ждал. Он стоял под фонарём, мокрые камни под ногами блестели, как чешуя. На нём была тёмная одежда, капюшон не спасал от ветра, но он даже не пытался натянуть его плотнее. Рядом — спортивная сумка и чёткий, выжидающий взгляд.

— Готова? — спросил он, не глядя на неё прямо.

— Да.

Они двинулись по улице, ведущей в сторону восточного сектора. Ана ощущала, как с каждой минутой напряжение между ними растёт, словно электричество накапливается в воздухе.

Погода быстро испортилась. Ветер стал хлёстким, а дождь — неожиданно холодным. Он был мелким, но настойчивым, как будто специально выбрался из облаков, чтобы проникнуть под кожу.

— У тебя есть плащ? — оглянувшись, спросил Таррен.

— Забыла, — призналась Ана. — Не думала, что будет дождь.

Он молча снял с себя куртку и аккуратно накинул её ей на плечи. Ткань была ещё тёплой от его тела.

— А ты?

— Мне не холодно, — коротко ответил он, отводя взгляд.

Они шли в молчании. Свет фонарей тонул в лужах, и каждый шаг отзывался тихим плеском. Город жил своей ночной жизнью — шорохи, тени, хриплые голоса из переулков. Ана заметила, как Таррен напрягся, проходя мимо одного из баров, где из окна вылетел хохочущий альфа.

Она думала, что он ничего не скажет, но вдруг услышала его голос, тихий, почти задумчивый:

— Здесь в прошлом месяце нашли тело. Омегу.

Ана вздрогнула.

— Ты был на месте?

Он кивнул.

— Я искал след зверя. Нашёл. Но альфы из местной стаи помешали. Сказали: «Тут свои законы».

Она сжала зубы. Холод стал вдруг липким.

Они свернули в узкий переулок, где нависшие крыши почти соприкасались. Там, под навесом у старой мастерской, Таррен остановился.

— Подождём немного. Надо, чтобы ливень утих.

Искра

В столовой стоял гул, живой, густой, как пар над кастрюлями. Запах тушёного мяса, перемешанный с чем-то неуловимо пряным, вязал воздух между длинными столами, цеплялся за волосы и одежду.

Ана, как обычно, устроилась у окна, на своём привычном месте под подоконником. Ей всегда было проще в тени, подальше от чужих взглядов и суеты, где дышалось чуть свободнее.

Слева от неё стояла тарелка с блеклой кашей и отварной рыбой, справа лежала книга по устройству архивов стаи. Сухой, но важный том, в который она пыталась углубиться, будто текст мог защитить её от реальности.

Но в воздухе уже витала тревога, как перед надвигающейся грозой. Тонкий ток пробежал по позвоночнику, застал её врасплох. Сердце сжалось.

Кто-то вошёл.

Она не подняла голову сразу, но шаги были слишком знакомы. Тяжёлые, уверенные, как удары в ритме боя. Таррен. А следом — другие, мягче, чуть рассеяннее. Это был Томас.

Волк и леопард вошли в пространство, как два хищника, оказавшиеся в одной клетке. И сама атмосфера, казалось, натянулась, затрепетала, как воздух перед раскатом грома.

— Привет, зайка, — раздался знакомый голос.

Ана подняла глаза. Перед ней, на расстоянии вытянутой руки, стоял Томас. Его улыбка была всё той же — лёгкой, чуть ленивой, с оттенком насмешки, как будто он играл в свою игру, не спеша раскрывать карты. Зеленоватые глаза блестели спокойно. Слишком спокойно, если учесть, что в нём всегда скрывалась хищная пружина.

Она подняла взгляд. Томас стоял в метре от неё, улыбаясь, как всегда, легко и чуть насмешливо. Его зеленые глаза блестели слишком спокойно. Он явно пришёл с намерением.

— Могу присесть? — спросил он, уже зная ответ.

Она кивнула. Не потому, что хотела его присутствия. Просто замешкалась. Полсекунды тишины — и рядом, будто из воздуха, возник Таррен. Он не удостоил её ни взглядом, ни кивком. Только холодная сталь его глаз метнулась в сторону леопарда.

— У тебя ошибка в ориентации, Томас, — тихо, почти ласково произнёс он. — Это место занято.

— Не вижу здесь твоего имени, — так же невозмутимо парировал Томас, опускаясь рядом с Аной, словно нарочно медленно. — Иди к своим. Тебя заждались.

Столовая погрузилась в вязкую тишину, словно кто-то выключил звук. Застыли ложки на полпути ко рту. Даже воздух, казалось, перестал шевелиться.

Ана будто съёжилась внутри себя. Ей не нужен был весь этот театр.

Таррен шагнул ближе. Его лицо застыло — холодное, обтянутое яростью, словно скульптура, в которую заперли бурю. Он наклонился вперёд, будто готовился не сказать, а рвануть, как зверь, сорвавшийся с цепи.

— Пересядь. Сейчас же.

— Почему? — Голос Томаса оставался ровным, но в каждом слове пряталась нота стали. — Боишься конкуренции? Или тяжело признать, что она способна выбирать сама?

— Она не выберет тебя, — прорычал Таррен. Голос стал хриплым, звериным.

Стол дрогнул, посуда задребезжала.

Волк схватил леопарда за ворот рубашки и рванул вверх, но тот не отступил. Они врезались в ближайшую колонну.

Со столов посыпалась посуда, кто-то вскрикнул, стул с грохотом отлетел в сторону. В воздухе витал резкий запах зверей, ярости, почти физическое напряжение, разлитое, как электричество.

Таррен занёс кулак, но Томас увернулся, и удар с глухим звуком пришёлся в стену. Леопард тут же рванул вперёд, схватил Таррена за грудки, рыкнул так, что в окнах вздрогнули стёкла, а у самых впечатлительных дрогнули колени.

— Довольно! — разнёсся по залу голос наставника Алера, тяжёлый, как удар молота. — Немедленно разойтись!

Томас зашипел, будто зверь, загнанный в угол.

Таррен дёрнулся, будто его ударили током, и отступил, тяжело дыша.

— Вон из зала. Оба. Сейчас же.

Шёпот, будто морской прибой, покатился по залу. Ана поднялась, чувствуя каждый взгляд, как ожог. Её лицо пылало, будто по нему прошлись открытым огнём. Она знала, всё шепчутся о ней. Как будто всё это началось из-за неё.

С другого конца зала на неё смотрела Лея. Без злости, но в глазах стоял упрёк, немой и болезненный. Она кивнула и отвернулась, не сказав ни слова. Но этот взгляд оставил в груди пустоту.

Почему ты? Почему именно тебя они хотят?

Ана не знала ответа.

Прошло всего пару часов. Ана шла по коридору, стараясь идти быстро, почти не глядя по сторонам. Её шаги отдавались эхом, как будто здание решило дразнить её звоном собственных мыслей. Она пыталась не вспоминать столовую. Не вспоминать драку. Не вспоминать чужие взгляды, прожигающие кожу. Но внутри всё равно свербело — неловкость, тревога, чувство вины, которое не имело имени.

Когда Таррен вышел из-за поворота и резко схватил её за руку. Он не сказал ни слова — просто повёл её за собой, твёрдо, быстро, почти грубо, не оставляя выбора. Она не сопротивлялась. Не из страха. Просто не могла.

Они оказались в пустом зале. Окна были распахнуты, сквозняк шевелил занавески.

— Это что за игра? — прошипел он, приближаясь, глядя в упор, будто пытался заглянуть глубже кожи. — Ты получаешь удовольствие, когда из-за тебя теряют контроль?

Блокаторы на исходе

Всё началось с обычного, казалось бы, вечера. В комнате было тихо. Ана сидела на кровати, стараясь не думать о Таррене, о Томасе, о взглядах. Она расстегнула внутренний карман сумки, нащупала флакон с блокатором. Скоро начнется течка, нужно принять дополнительную дозу.

Она аккуратно поставила флакон на тумбочку и встала, собираясь переодеться. И тут хлопнула дверь.

— Подруга! — в комнату влетела Лея, вся раскрасневшаяся, с развеянными волосами и глазами, полными волнения. — Ты слышала? Завтра снимают лекцию по защите с учётом практики, а вместо неё отправляют нас в северный периметр! И...

Её рюкзак задел край тумбочки.

— Подожди, аккуратно... — начала Ана, но было поздно.

Флакон разбился. Запах блокатора тут же ударил в нос, горьковатый, немного травяной, будто мокрые корни. Ана замерла, по спине прокатилась ледяная волна. Лея медленно опустила взгляд на лужу на полу.

— Что это было? — спросила белка.

Ана сжалась. Могла бы солгать. Сказать, что это лекарство. Настойка. Что угодно. Но усталость, накопленная, плотная, не оставила сил для лжи.

Она подняла взгляд.

— Это блокаторы, — ответила спокойно.

Лея моргнула.

— Блокаторы?.. — её голос стал тише. — То есть… ты скрываешь свой запах?

— Да.

Повисла пауза.

— Но зачем?

— На то есть причины, — тихо, но твёрдо ответила Ана. Без объяснений. Без оправданий.

Лея больше ничего не спросила. Не надавила. Только смотрела на неё немного иначе, не с подозрением, не с отстранённостью, а с новым уровнем понимания.

Ана встала, собрала осколки и завернула их в бумагу. Потом быстро оделась, перекинула через плечо сумку.

— Куда ты? — спросила белка.

— В город. К травнику. Иначе через несколько дней будет поздно.

Улицы были уже полупустые. Поздний вечер, пахло мокрой древесиной и варёным вином. Ана шла быстро, почти не разбирая дороги. Знала путь наизусть.

Лавка травника находилась в переулке между двумя домами, выкрашенными в выцветший зелёный.

Она толкнула дверь. Колокольчик звякнул.

Внутри пахло сушёным мхом, спиртом и чем-то металлическим. Свет из окна казался тусклым, воздух был тяжёлым. На полках лежали баночки, мешочки, свитки с завязками. За стойкой копошился мужчина лет пятидесяти, с серыми прядями в тёмных волосах.

Ана вошла и сняла капюшон.

— Добрый вечер, — выдохнула она.

Он поднял глаза.

— Ага, — констатировал он, как будто отмечал в журнале. — Почему так поздно?

— Последний флакон с блокатором разбился. Мне нужен новый. Срочно.

— Насколько срочно?

— Дня три, может меньше. Я чувствую, как настойка уже ослабевает. У меня накапливается давление. Зверь нервничает.

— Приближается течка?

Она кивнула.

— Помню вас случай. Формула стабильная, тройная настойка, на шишках огневика, лавандовом концентрате и пепельном корне.

— Да. И мне она нужна сейчас.

Он молча подошёл к полке с журналами, пролистал несколько страниц. Задержался на нужной строке. На лице его появилось напряжение.

— Проблема. В этот цикл я не получил поставку огневика. Без него формула не работает.

— Когда он будет?

— Через неделю. Может быть, шесть дней, если караван из южного Анклава не задержится.

Ана побледнела.

— А заменить нельзя?

— Нет. Не в вашем случае. Профиль тела у вас тонкий, чувствительный. Плохая адаптация к заместителям. Помните, как вы плохо перенесли блокатор с миртовым стабилизатором?

Она кивнула. Слишком хорошо помнила: всю ночь в лихорадке и тошноте.

— Тогда что?

Он немного смягчился в лице.

— Я могу дать вам временный отвар. Не настоящий блокатор, но маскирующий. Его можно принимать внутрь или наносить на пульсовые точки. Он сбивает запах, но не регулирует гормональный фон. Если начнётся течка, он не поможет. Только отсрочит обнаружение запаха на пару часов.

— Я… — Ана сглотнула. — Я чувствую, что всё близко.

— Тогда маскировка это единственное, что у вас есть. Могу дать вам два флакона. Этого хватит на несколько дней, если осторожно расходовать.

Она кивнула.
— Давайте.

Он развернулся, вынул коробочку из шкафа. На столе перед ней оказалось два флакона с мутной зелёной жидкостью, немного гуще воды.

— Не чаще одного раза в день.

Ана взяла пузырьки. Пальцы слегка дрожали.
— Если я не выдержу, и запах выйдет наружу…

— Альфы это почувствуют, — спокойно сказал травник.

В голове Аны всплыли сразу Таррен и Томас.