Нежеланная для тирана дракона

1. Новый мир

Ириэль.

Я бегу через длинную галерею дворца. Ноги путаются в ткани фиолетовой юбки, а лёгкие жжёт. Скорее!

Резко останавливаюсь на краю длинной лестницы, уходящей вниз, и прижимаю ладонь ко рту, заглушая вопль ужаса.

Весь горизонт залит огненным маревом, воздух потемнел от пепла. Ёжусь от лязганья железа и стонов павших.

Величественные громадины скульптур-символов дворцов Элемории трещат, рассыпаются пылью и рушатся, превращаясь в руины.

Жемчужина океана – символ дворца Акварус.

Камень земли – символ дворца Террамор.

Перо ветра – символ дворца Эйрион.

Вслед за Пылающим кулоном – символом дворца Пиромар, павшим первым.

Только наша скульптура-символ – призма света в виде величественной трёхгранной пирамиды – стоит.

С противоположной стороны галереи раздаются шаги. Замечаю отряд, во главе которого движется молодой человек с волосами оттенка золотистой пшеницы, сейчас стянутыми в низкий тугой хвост. На парне серебристые доспехи и белый плащ с трёхгранной пирамидой.

Бросаюсь навстречу:

– Лайет! – складываю руки у груди и замираю на расстоянии шага. – Все дворцы пали!

Беспомощно показываю на поверженные скульптуры-символы вдалеке.

– Я знаю, – красивое, с тонкими чертами лицо подёргивается печалью.

Лайет кивает отряду, отдавая беззвучный приказ спуститься и ждать его внизу, после поворачивается ко мне. Делает шаг, сокращая расстояние между нами, мягко оглаживает мои плечи:

– Почему ты здесь, малышка Ириэль?

– А где ещё мне быть? – смотрю в его кристальные голубые глаза, и таю от нежности.

– Спрятаться. Я не переживу, если ты пострадаешь.

– Со мной всё будет в порядке! Главное ты себя береги!

Как же мне хочется протянуть руку, коснуться его щеки, чтобы стереть с любимого лица все невзгоды и горести! Но мы не можем позволить себе подобного открытого проявления чувств. Ещё нет.

Словно читая мои мысли, Лайет грустно улыбается:

– Когда всё закончится, мы поженимся. А до того помни – где бы мы ни были, сквозь время и расстояние, в этой жизни и следующей я буду любить тебя, малышка Ириэль. Два сердца, одна жизнь на двоих, одна судьба.

– Я люблю тебя!

Грохот нарастает. Тревожные крики и стоны людей становятся громче. Вдруг, дворец встряхивает так, что трещат стены и дрожит пол. С полотка сыплются куски лепнины, а мы стоим во всём этом хаосе и не можем друг от друга оторваться.

Внутри шевелится противное предчувствие, будто бы я вижу Лайета в последний раз. Позади раздаётся торопливый стук каблучков, Лайет отпускает меня и делает шаг назад ровно за секунду до того, как из-за поворота показываются моя матушка и старшая сестра.

1.1

Леди Фануэль, правительница дворца Кристаллион, смеряет нас с Лайетом строгим взглядом, но никак не комментирует то, что мы с ним наедине, хотя строгие нравы дворца подобное запрещают.

Но разве это имеет значение сейчас, когда весь мир рушится?

У нас с матушкой светлые волосы, а у Вэлари каштановые. Я не знала отца, он погиб на войне, когда матушка была беременна мной, но матушка говорит, что Вэлари пошла в папу.

Очередная встряска заставляет меня пошатнуться и схватиться за сестру. Вэлари поддерживает меня. Все мы вчетвером подходим к краю лестницы, чтобы увидеть, как высоко в небе, рассекая воздух огромными багровыми крыльями, кружится дракон. Огромный зверь снова и снова открывает пасть, посылая из неё столпы смертоносного оранжево-алого пламени на наших воинов. Благодаря этому его армия в чёрных доспехах быстро продвигается, тесня наших людей.

– Это он! – шевелю побелевшими губами.

Жестокий тиран, ввергнувший в кровавый хаос земли Элемории, сокрушивший четыре дворца из пяти. Говорят, его сердце отдано мраку и неуязвимо. О его бесчеловечной жестокости ходят легенды. Там, где он появляется, остаются лишь пепел и реки крови.

И сегодня он явился в наш дом.

Тайран Харт. Монстр, которого я ненавижу всем своим существом.

Мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а губы – в тугую линию. Сужаю глаза до узких щёлочек, наблюдая за смертоносным хищником, парящем в небе.

Сегодня он уйдёт ни с чем.

Даже ему не под силу сокрушить Призму Света, которая защищает наш дворец!

Стоит мне подумать об этом, как золотистый щит над дворцом идёт трещинами и рассыпается. Дворец сотрясает грохот, пол под ногами снова дрожит. Неверяще всматриваюсь в небо, не понимая:

– Что случилось?

Матушка кивает Лайету, тот молча обнажает меч и спускается вниз, присоединяется к своему отряду, готовому стать последним оплотом защиты Дворца.

Провожаю взглядом спину любимого с пронзительной тоской в сердце. Всё будет хорошо – уговариваю себя мысленно. До этого не дойдёт, всё закончится раньше.

Матушка хмурится, затем молча протягивает ладонь, и на ней появляется золотая трёхгранная пирамида. Призма света, артефакт нашего дворца. Матушка делает несколько уверенных пассов руками, вертит призму света, направляет её на смертоносного зверя.

Усмехаюсь с тайным злорадством. Я знаю, как работает призма света и что сейчас будет – световой луч ударит по зверю и рассечёт его, как нож масло!

Вот только вместо того, чтобы активироваться, призма света на глазах тускнеет. Мы с Вэлари обеспокоенно переглядываемся, и я испуганно шепчу:

– В чём дело?

1.2

Матушка качает головой:

– Он собрал все четыре артефакта, вместе они подавили силу пятого. Даже если так, призму света он не получит. Ириэль, – матушка поворачивается ко мне, – дай руку.

Исполняю. Протягиваю дрожащую ладонь, и призма света переплывает ко мне.

– Сбереги её любой ценой! – приказывает матушка.

– Хорошо! – киваю и впитываю магическую энергию артефакта. Призма света исчезает.

Дворец снова трясёт, раздаётся яростный рёв, мы втроём поворачиваем головы и видим, что дракон несётся прямо на нас.

– Вэлари, – матушка кивает моей старшей сестре. – Сделай, как договаривались.

– Да, матушка, – сестра почтительно склоняет голову и поворачивается ко мне. – Идём со мной, Ириэль.

– Что? Куда? Я не хочу! Матушка, позвольте остаться с вами и сражаться! – хватаю мать за рукав, но та лишь качает головой, смотрит на меня и вдруг улыбается.

– Сейчас не время и не место лелеять желания. Мой долг как правительницы Дворца защищать его. Твой долг защитить наш артефакт. Это приказ.

– А если я не смогу? – продолжаю хвататься за мать, не могу найти в себе силы отпустить её. – Что будет, если не справлюсь?

Матушка грустно улыбается, треплет меня по щеке:

– Как же быстро ты выросла, дочка, я и оглянуться не успела. Ты справишься. Я точно знаю. У тебя просто нет другого выбора, Ириэль. Всё, ступайте.

– Идём же, сестра! – Вэлари с усилием отцепляет меня от матери.

Позволяю ей увести меня на несколько шагов, но в последний миг оборачиваюсь, как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромный зверь снижается, открывает пасть и, играючи, сжигает заживо весь отряд Лайета.

– Нет! – встаю, как вкопанная.

Зверь ударяется о землю мощными когтистыми лапами, поднимая вокруг себя облако серой пыли, а в следующую секунду из облака показывается человек.

Тайран Харт огромен, под два метра ростом. Его могучее тело закрывают чёрные доспехи с заострёнными наплечниками. Правая рука частично обнажена и покрыта чёрной магической вязью – особой печатью, связавшей его со зверем и сделавшей неуязвимым. За спиной дракона развевается плащ багрового цвета, цвета крови.

Чёрные, как ночь, волосы до плеч развеваются на ветру. Черты лица грубые, словно высечены из камня, скулы покрыты щетиной, а его глаза…

Дракон будто чувствует мой взгляд.

Поднимает голову. В момент, когда наши взгляды встречаются, меня будто бьёт наотмашь ментальной волной. Его глаза цвета бездны, в них такая непроглядная тьма, что мне становится жутко.

Жутко за Лайета, который остался один на один с этим монстром!

Лениво, вообще не напрягаясь, Харт отражает мечом атаку Лайета.

– Лайет! – протягиваю руку к любимому. – Ах! Нет!

Хлюпающий звук, хруст костей, и тело того, кого я любила всем сердцем, кулем падает к ногам дракона. Тайран даже бровью не ведёт. Равнодушно переступает через него, и идёт дальше.

– Ириэль, идём! – шипит Вэлари и тянет меня за собой, но мои ноги словно вросли в пол.

Расширенными в ужасе глазами смотрю на то, как монстр движется к нам.

1.3

– Там мама, разве не видишь? – плачу я и пытаюсь вырваться из цепких рук сестры. – Мы должны ей помочь!

– Не смей! – Вэлари держит меня слишком крепко. – Мы должны защищать артефакт!

Харт играючи отражает магические атаки матушки.

Проклятье!

Значит, слухи о его сокрушительной силе – вовсе не слухи. Это кем же надо быть, не иначе, монстром из бездны! Как про него и говорят…

Миг – и магический щит матушки разлетается на осколки. Проклятый Харт бьёт её наотмашь чёрными тенями. Матушка отражает атаку и ударяет в ответ светлой вспышкой. Харт морщится, но у матушки кровь!

Долго она так не протянет!

– Мама! – всхлипываю.

– Идём же! – Вэлари грубо дёргает меня за собой. – Вспомни, каков наш долг!

Позволяю Вэлари вести меня, не разбираю дороги. Мы бежим бесконечными коридорами. Сестра то и дело открывает и закрывает магические печати. Наконец, мы оказываемся перед массивной дверью Хранилища. Дверь из тёмной бронзы, с трёхгранной пирамидой.

Дворец сотрясается. Стены дрожат. Даже если всё здесь рухнет, Хранилище выстоит.

– Ириэль, послушай меня очень внимательно! – Вэлари разворачивает меня к себе лицом, шепчет горячо и быстро. – Понятия не имею, что нас ждёт! Но ты должна знать кое-что на крайний случай! Тайран Харт не был рождён драконом! Когда-то он был простым человеком, не имел ни могущества, ни зверя!

– Но теперь-то имеет! – всхлипываю. – Зачем ты мне всё это говоришь?

– Затем, – вздыхает сестра. – Древние боги даровали каждому из дворцов Элемории по артефакту. Это уравновесило силы и распределило гармонию. Ради власти Харт пошёл против законов мироздания и нарушил баланс сил, собрав воедино четыре артефакта. Но боги предусмотрели такой вариант. Если четыре артефакта соединятся вместе, то последний, пятый, распадётся на два – спираль времени и рассекающий душу клинок. Когда это случится, ты заберёшь клинок и активируешь спираль времени. Единственный способ остановить Харта – отправиться в прошлое, в те времена, когда он ещё был уязвимым. Разыскать его и убить рассекающим душу клинком. Только так ты сумеешь всё исправить, вернуть Лайета, маму и всех остальных. Только так мы вернём в Элеморию мир и избежим тысячей смертей! Всё запомнила? Иди!

С этими словами Вэлари заталкивает меня в Хранилище и, прежде чем я успеваю пикнуть, захлопывает дверь.

– Эй! Вэлари, а ты? Куда ты? – яростно луплю ладонями по равнодушной бронзе.

Сказанное сестрой бурлит в голове неразборчивой кашей, пока я меряю шагами хранилище с бесчисленными полками драгоценностей и артефактов. Раскрываю ладонь, призываю Призму света. Внимательно смотрю на потускневшую пирамидку.

Пожалуйста, пусть случится чудо!

Пусть Лайет, матушка и сестра выживут и мне не придётся никуда отправляться. Не придётся принимать взрослых сложных решений, к которым я не готова!

Лязгающий звук поворачиваемого механизма двери заставляет подпрыгнуть на месте. Замираю посреди Хранилища с протянутой ладонью, на которой медленно вращается призма света.

Сглатываю и жадно ловлю взглядом дверной проём.

Жду, что в нём покажется Вэлари. Что сестра сообщит мне, что всё позади. Что Лайет жив.

Сердце оглушительно стучит в ушах, когда дверь с грохотом открывается, вот только порог переступает не тот, кого я ждала.

Паника тугим узлом скручивает живот, а крик застревает в горле.

Тайран Харт переступает порог, швыряет на пол окровавленное тело Вэлари, брезгливо двигает его в сторону кончиком сапога. С меча дракона капает кровь.

Кап-кап-кап – багровые капли с оглушительным стуком разбиваются о каменный пол.

Вэлари до последнего защищала подступы к Хранилищу, а этот зверь прикончил её, а потом тащил с собой, открывая с её помощью защитные печати.

Пространство Хранилища заполняет запах огня, железа и сладковатый – крови. К горлу подкатывает. Из коридора доносятся глумливые возгласы солдатни.

Дворец Кристаллион, мой дом, пал.

Тайран Харт такой огромный, что заполняет собой всё помещение. Он делает шаг вперёд, я два назад. Он надвигается, я отступаю.

Заворожённо смотрю в затянутые кромешной тьмой глаза. От этого монстра даже с расстояния веет сокрушительной силой и смертью.

Сколько крови на его руках, сколько жизней? Немыслимое число…

В его присутствии будто вся радость жизни испаряется, развеивается, исчезает. Поджилки трясутся, а в груди разрастается одиночество.

Он уничтожил всех, кого я любила. Будущее утрачено.

Смотрю на дракона с кипучей ненавистью, чувствуя, как внутренняя апатия и растерянность сменяются решимостью и злостью.

Дракон не спешит. Действительно, куда торопиться? Я в ловушке, бежать некуда и спрятаться негде. Харт скользит по мне оценивающим взглядом, задерживается на моей часто вздымающейся груди, на губах, и его рот вдруг кривится в похотливой усмешке:

– Милая мордашка. Отдай побрякушку, и я сохраню тебе жизнь, – раздаётся низкий рокочущий голос, от которого кровь стынет в жилах.

Визуалы

Тайран Харт

Ириэль Свонг

2. Старая любовь

Ириэль.

Медленно открываю глаза. Первое, что вижу — это мягкий свет, пробивающийся сквозь полупрозрачный балдахин над моей головой. Он словно окутывает меня своим нежным сиянием, создавая атмосферу спокойствия и уюта. Я приподнимаюсь на локте, ощущая мягкость постели под собой — она такая приятная, будто обнимает меня, приглашая остаться здесь подольше.

Я в незнакомой комнате. В незнакомом месте.

Окно распахнуто настежь, лёгкий ветерок проникает в комнату, треплет тонкие занавеси балдахина, создавая волшебный танец света и тени.

Воспоминания случившегося обрушиваются на меня жестокой лавиной.

Матушка, сестра, любимый…

В груди болезненно сдавливает.

Свешиваю ноги с кровати, ощупываю голову. Рассматриваю руки. На мне даже платье осталось моё, фиолетовое.

И, кажется, я цела, но как?

Соскакиваю с кровати. Ноги касаются прохладного деревянного пола. Комната заставлена добротной мебелью, и вместе с тем здесь ничего лишнего. Шкаф с книгами, нежно-розовый диванчик у стены с изогнутой спинкой, письменный столик слева от окна с листами пергамента и небрежно брошенным на него ручным зеркалом, огромный цветок с мясистыми розовыми лепестками в коричневом глиняном горшке, нежно-розовая шёлковая ширма, отделяющая часть комнаты. Всё красивое, но вместе с тем, словно бы… старомодное?

Подхожу к окну сильнее распахиваю створки и выглядываю наружу.

– Ох! – с губ непроизвольно срывается удивлённо-облегчённый вздох.

В красивом саду с ярко-сочной зеленью цветут цветы и поют птицы, звонко журчит прозрачная вода в фонтане, но я смотрю не на буйство красок, а далеко вперёд, туда, где на фоне безмятежного лазурного неба возвышаются скульптуры-символы пяти дворцов. Целые, невредимые, величественные.

Чувствую, как на губах расцветает улыбка.

Бросаюсь к письменному столу, на котором приметила зеркало. Обхватываю дрожащими от волнения пальцами позолоченную ручку и подношу его к лицу. Откладываю зеркало, поворачиваюсь спиной к столу, упираюсь в него ладонями и задумываюсь.

В отражении – я.

За окном – кажется, прошлое.

Значит, всё и впрямь получилось.

Хмурюсь, смотрю на свою правую ладонь, призываю рассекающий душу клинок. В ответ – ничего. Смотрю на левую ладонь и призываю спираль времени. То же самое.

В груди поднимается паника, но её прерывает деликатный стук в дверь. Прячу обе ладони за спину и оборачиваюсь.

Дверь приоткрывается, и порог переступает мужчина в строгом тёмно-сером камзоле. Военная выправка, нашивки чиновника высокого ранга на груди, кажется, советник правителя Дворца, не меньше. Каштановые волосы затянуты в низкий тугой хвост, лоб напряжённо нахмурен, светло-карие глаза смотрят на меня с теплом и нежностью.

Гляжу на него, а у самой дыхание в пятки уходит, рот непроизвольно приоткрывается. Передо мной тот, чьё изображение хранится в матушкином медальоне, тот, чьи черты унаследовала Вэлари.

– Папа? – проговариваю почти неслышно.

Мужчина улыбается:

– Отдохнула, доченька? – улыбается, и вокруг его глаз разбегаются лучики морщинок. – Далила сказала, что ты решила прилечь.

А у меня перед глазами мутнеет, а в носу начинает щипать. Забыв обо всём, подбегаю к нему и делаю то, о чём всегда мечтала, и в чём всегда тайно завидовала Вэлари – обнимаю папу крепко-крепко.

Вдыхаю аромат табака и анисовых пастилок.

Не знаю, что за магия подарила нам эту встречу, но я уже люблю этот мир!

– Дочка, ты чего это? – отец ласково похлопывает меня по спине.

– Я так ску-скучала, папа-а-а! – нещадно мочу слезами его плечо, всхлипываю и не никак не отпускаю.

– Ну, будет, будет! За завтраком виделись, – тихо смеётся в ответ.

И правда. Я не знаю, как именно сработала магия, забросив меня сюда. Но, судя по всему, меня здесь знают, а это значит, что нужно вести себя естественно.

Отступаю назад, приглаживаю волосы и расправляю слегка помятую юбку:

– Ну, и что? Разве я не могу соскучиться? – вытираю щёки и улыбаюсь, не могу на него насмотреться.

Язык зудит от желания спросить про маму и Вэлари, но я мысленно себя стопорю – это будет слишком опрометчиво.

– Понимаю, – улыбается отец, после чего сцепляет руки за спиной и проходит через комнату, останавливается за ширмой, смотрит на что-то. – Моя девочка выросла, совсем большая стала, и завтра выходит замуж. Но ведь я обещал тебе, что двери этого дома всегда будут для тебя открыты. Сможешь приезжать сюда, когда пожелаешь. Твой муж не станет препятствовать, я уверен.

Пересекаю комнату, встаю рядом с отцом и смотрю на белоснежное платье потрясающей красоты. Лиф отделан кружевом, а талия выполнена из прозрачной ткани, пышную юбку украшает россыпь мельчайших нежно-голубых кристаллов.

Такой наряд ни одну девушку не оставит равнодушной!

– Какое же оно красивое! – шепчу, сложив у груди руки.

2.1

Я бы узнала его из тысячи.

Белоснежный камзол из лёгкой ткани, который так ему идёт. Длинные светлые волосы, стройное тело, голубые глаза, острые скулы, изящный рот, который при виде меня всегда украшается улыбкой.

Так происходит и сейчас.

Завидев меня, молодой человек делает шаг навстречу. А у меня за спиной будто крылья вырастают, а бабочки в животе сходят с ума. Подхватываю юбки и сбегаю по ступенькам вниз.

– Лайет! – жадно всматриваюсь в любимое лицо, по которому вдруг пробегает тень.

– Почему? – молодой человек хмурится. – Ты так меня назвала? Лиам.

Он поправляет меня, а я в это время замечаю на его рукаве перо ветра – символ правителя Дворца Эйрион.

Это не Лайет.

Просто потрясающе похож. Точная его копия. С ума сойти.

– Да, конечно, – беззаботно встряхиваю волосами, – не обращай внимания, не проснулась ещё, сама не знаю, что несу!

– Прогуляемся? – Лиам предлагает мне руку.

– С радостью! – принимаю её.

Мы движемся тенистыми дорожками через сад, а я в это время впечатляюсь размерами отцовского дома, который тянется и тянется.

Любуюсь красивой открытой верандой, замечаю отдельно стоящую парную с круглым куполом. Заканчивается дом респектабельной пристройкой из тёмно-серого камня с изящными стрельчатыми окнами. Возможно, здесь расположены гостевые комнаты.

В воздухе отчётливо ощущается предпраздничная суета. Молодые девушки в одинаковых белых передниках снуют туда-сюда со стопками вещей, подносами, коробками.

Ах, да скоро же свадьба.

Наша с Лайетом, то есть с Лиамом.

Мы с Лиамом ныряем под густую завесу ивы и оказываемся в уединении. Молодой человек находит мои руки, подносит их к губам и нежно целует кончики моих пальчиков.

– Волнуешься? – спрашивает с улыбкой, а у меня внутри всё трепещет, тону в его добрых голубых глазах.

– Немного, – признаюсь.

– Не волнуйся. Тебе понравится во Дворце Эйрион, а если соскучишься по родне, всегда сможешь их навестить, или они тебя.

– Звучит как сказка.

– Так оно и будет. Завтра мы поженимся. Обещаю, где бы мы ни были, сквозь время и расстояние, в этой жизни и следующей я буду любить тебя, малышка Ириэль. Два сердца, одна жизнь на двоих, одна судьба.

От знакомой клятвы всё внутри переворачивается, ведь я её уже слышала. Слово в слово.

Лиам мягко и нежно оглаживает мои плечи. От него приятно пахнет свежей травой. Смотрю в дорогое сердцу лицо, счастливо улыбаюсь и мечтаю, чтобы этот миг не заканчивался.

Краем глаза замечаю движение, и чувствую, как кровь отливает от лица. Отшатываюсь в сторону, осторожно раздвигаю гибкие ветви ивы. Прищуриваюсь, глядя в сторону дома.

– Кто это? – спрашиваю шёпотом.

Лиам встаёт рядом. Мы оба смотрим в сторону пристроя из тёмно-серого камня, к которому уверенным размашистым шагом идут трое вооружённых мужчин в доспехах. Тот, который впереди всех, выше остальных на голову.

Тёмные волосы до плеч, хмурый взгляд, направленный чётко вперёд, гладко выбритое лицо, волевой подбородок, жёсткая линия губ. Правая рука чуть согнута и покоится на рукояти убранного в ножны меча.

Мой пульс ускоряется. Внутри взметается ураган ярости. В ушах шумит. В глазах темнеет. Пальцы сжимаются, безжалостно кромсают ни в чём не повинные листики ивы.

Голос Лиама доносится до меня, словно сквозь вату:

– Это Тайран Харт. Наверное, сопровождает своего брата, правителя Дворца Пиромар. Все правители съезжаются на нашу свадьбу, малышка Ириэль. А Тайран глава личной гвардии у своего младшего брата.

Ещё раз прокручиваю в голове слова Лиама, и кое-что не сходится.

– Постой, ты сказал, у младшего? – продолжаю неотрывно смотреть на идущего Харта. – Но разве не старший сын наследует трон правителя?

– Хм, я думал, ты знаешь, – Лиам невесомо и нежно проводит кончиками пальцев вдоль моего плеча, я же продолжаю буравить глазами Харта. Внутри полыхают ненависть и гнев. – Харт внебрачный сын прежнего правителя и тёмной ведьмы. Народ никогда не принял бы такого правителя. Да и отец его ненавидел. Фэнрис, младший брат Харта, сын правителя и законной жены, его с детства готовили к трону. Как-то так.

От мысли о том, что у будущего монстра была несладкая жизнь, внутри шевелится тёмное удовлетворение. Осталось выяснить ещё кое-что:

– А этот Тайран, он, – подбираю слова, – обладает какой-нибудь особой силой?

– Хм, о чём ты, любовь моя?

– Ну, может быть, он… дракон?

– Что? – смеётся Лиам и легонько щёлкает меня по кончику носа. – Кто-то начитался небылиц? Драконы бывают только в сказках, малышка Ириэль.

Увы, не только.

Но это хорошая новость. Выходит, я в нужном месте и времени. Тайран Харт ещё не обрёл ни зверя, ни могущества. Он уязвим, и это значит, что у меня есть шанс изменить будущее. Спасти наш мир и вернуть к жизни любимых.

2.2

Вечер тысячи кристаллов – красивая традиция нашего Дворца, которая проходит накануне свадьбы.

Основное празднество состоится завтра, сегодня же в саду перед домом накрыты столы с лёгкими закусками и бьёрном – ярко-синим терпко-сладким напитком из гладких вытянутых ягод бьёрнии и мёда. Пожалуй, мне не помешает пара бокалов, для храбрости, так сказать. Но это потом. Сейчас же я хочу запоминать каждое мгновение.

Мы с Лиамом стоим в центре сада. Мужчины в камзолах и женщины в красочных платьях снуют вокруг, время от времени кто-то приближается, чтобы поздравить нас. Лиам незаметно сплетает наши пальцы, смотрит на меня с щемящей нежностью.

Отец стоит неподалёку в обществе двух статных мужчин. В крепком незнакомце с каштановыми волосами узнаю Дэмлина Теневина, правителя Дворца Террамор, а третий молодой человек с русыми слегка вьющимися волосами это Фэнрис Харт. Младший брат будущего тирана.

Какие же они разные. Просто как день и ночь.

Сам Тайран не участвует в празднестве. Застыл неподвижной статуей в тени дома. Доспехи, меч. Непроизвольно стискиваю зубы. Можно подумать, не на праздник пришёл, а на битву. Внезапно Тайран поворачивает голову и наши взгляды встречаются.

Вкладываю в свой всё презрение вселенной, не опускаю глаз. Вот только мои полыхающие эмоции будущего монстра ничуть не трогают. Тайран отворачивается и продолжает скучающим взглядом смотреть на веселящихся гостей.

– Ириэль, начинается! – Лиам ласково проводит большим пальцем по моей ладошке.

Лёгкий ветерок проносится рядом, треплет волосы, в воздухе разливается запах магии. Светильники гаснут, и я замечаю, что ночь уже опустилась на землю, окрасив небо в глубокий индиго.

– Ах! – по саду проносятся восхищённые возгласы.

Земля под ногами начинает светиться. Тысячи крошечных кристаллов, поднимаются из почвы. Они переливаются всеми оттенками голубого, от нежно-прозрачного до грозового. Каждый кристалл словно наполнен собственной душой, пульсирует и искрится.

Они поднимаются всё выше, образуя в воздухе причудливые узоры. Кристаллы сплетаются в фигуры влюблённых, парящих над землёй, вспыхивают как звёзды, гаснут и вновь загораются, создавая бесконечные узоры любви и красоты.

Воздух наполняется мелодичным звоном — это кристаллы поют свою древнюю песню.

– Красиво, правда? – тихо произносит Лиам, лаская меня взглядом.

– Потрясающе! – улыбаюсь сквозь слёзы от подступивших эмоций.

Запоминаю этот его взгляд, этот миг. Увы, совсем скоро любимый будет смотреть на меня по-другому. Делаю глубокий вздох, набираясь смелости, разворачиваюсь к Лиаму и прошу:

– Обещай, что бы ни случилось, ты не станешь меня ненавидеть!

Светлые брови удивлённо подскакивают вверх. Лиам мягко оглаживает мои плечи, наклоняется:

– Ириэль, я люблю тебя больше жизни. С чего бы мне тебя ненавидеть?

– Просто обещай.

– Хорошо. Обещаю.

Только услышав это, с облегчением выдыхаю.

Вскоре кристаллы гаснут, вместе с ними уходит магия этого вечера.

Сказка заканчивается. Начинается обратный отсчёт до моего позора.

Ссылаюсь на головную боль и ухожу пораньше.

У себя в комнате дожидаюсь, когда закончится праздник и стихнут голоса в саду. Когда припозднившиеся после уборки слуги разбредутся по комнатам. Когда глубокая ночь укутает тьмой весь дом.

Только тогда я достаю из-под кровати раздобытый заранее свёрток. Надеваю платье служанки, повязываю передник, на голову набрасываю платок, чтобы скрыть волосы и лицо.

Следом за этим собираю поднос. Ставлю на него хрустальный графин с тёмно-синим бьёрном, два бокала, тарелку с засахаренными фруктами, вазочку с орехами, зажигаю бронзовую курильницу с благовониями.

Действую уверенно и сосредоточенно. В моих движениях и мыслях ни тени сомнения.

Я опозорю отца. Разобью сердце любимого в этой жизни, чтобы быть с ним в следующей.

Сделаю всё для того, чтобы приблизиться к своей главной цели.

Когда на кону судьба целого мира и жизни любимых, чувствам тут не место.

Поэтому я выпрямляюсь и тенью выскальзываю за дверь с подносом в руках.

Иду через ночной двор. Замираю перед домом из серого камня. Я заранее выяснила, где находится нужная комната.

Только бы всё прошло по плану! Я не боюсь того, что случится. Я боюсь, что этого не произойдёт.

От стены отделяются два силуэта в доспехах личной гвардии правителя Пиромар.

– Эй, там, стой! Кто идёт?

Замираю перед воинами, склоняю голову, почтительно приседаю:

– Я к господину Харту!

Воины в замешательстве переглядываются:

– Господин не предупреждал, что кого-то ждёт.

Сверкаю на них глазами, молясь про себя, чтобы темнота и платок не выдали мою личность:

– Ждёт. Мы сговорились на празднике, – красноречиво показываю глазами на поднос, содержимое которого не оставляет сомнений в цели визита.

3. Измена

Ириэль.

Уши и шею заливает кипяток стыда. Как только смеет эта падаль разговаривать с леди в столь развязном тоне? И так нагло шарить по ней глазами?

Потому что ты ведёшь себя не как леди – звучит в голове противный голосок.

Одна ночью прокралась в комнату к одинокому мужчине, притащила бьёрн. Одним словом, ведёшь себя как последняя потаскушка, вот и играй свою роль до конца. И получай заслуженное презрение.

Внутри взметается оскорблённая гордость и пошатнувшееся достоинство. Всё во мне восстаёт против той роли, которую сама же себе отвела.

К глазам приливают кипучие слёзы бессилия. Почему, почему рассекающий душу клинок не отзывается? Заполучи я его, нашла бы другой способ провернуть всё легко и быстро! Исполнить свою миссию и вернуться обратно в привычный мир, к родным и любимым. Но вместо этого я тут, всё глубже и глубже вязну в опасной трясине.

И всё неумолимо идёт к тому, что это не последняя чаша унижения и боли, которую придётся испить сполна. Главное не сдаваться и помнить, ради чего всё это. Иначе можно сойти с ума.

Смаргиваю влагу с ресниц, улыбаюсь, пытаясь изобразить обольстительную улыбку, которую часто видела на лицах светских красавиц. Прохожу к низкому чайному столику рядом с Тайраном.

Опускаюсь перед ним на колени, занимая покорную позицию у его ног, пристраиваю поднос на стол.

От будущего зверя фонит мощнейшей тёмной энергетикой. В прошлый раз, когда мы были так же близко друг к другу, он поднял на меня меч и почти убил. Перед глазами снова встают картинки будущего, и мне стоит немалых усилий справиться с волнением и продолжать играть ненавистную роль.

Поворачиваю голову, смотрю на Харта снизу вверх из-под ресниц:

– А на что всё это похоже, по-вашему?

Харт сидит всё в той же расслабленной позе, подносит ко рту перстень с чернильно-чёрным ониксом в оправе из тёмного серебра, проводит им вдоль линии губ, рассматривает меня скучающе, без намёка на романтический интерес, а скорее как досаждающего комара или моль.

– На что похоже? – хмыкает и кривится. – На опасную глупость с вашей стороны. Не пойму только, зачем?

Медленно и неторопливо стягиваю платок, мотаю головой из стороны в сторону, позволяя волосам рассыпаться по плечам золотистыми волнами.

Лайет всегда восхищался моими волосами. Но на бесчувственного Харта это представление не производит никакого эффекта. Он даже бровью не ведёт.

Чтобы занять чем-то руки, составляю с подноса курильницу с дымящимися благовониями из сандалового дерева и иланг-иланга, отодвигаю её подальше на край стола, чтобы не мешала разлить по хрустальным бокалам бьёрн.

Надо было всё-таки выпить заранее бокальчик, тогда, глядишь, получилось бы хоть немного отрешиться от происходящей дикости. Тёмно-синий напиток с тихим плеском льётся в один бокал, затем во второй.

Беру оба, встаю, медленно приближаюсь к Харту. Протягиваю ему один.

– Зачем? – стреляю глазками. – Обязательно нужна причина? Что, если я просто хочу выпить бьёрн и остаться?

Глядя в глаза, краешек хрусталя ударяется о мои зубы, делаю вид, что пригубливаю напиток, но терпкий ягодный вкус лишь слегка касается языка, ласкает медовой сладостью. Жестокая ухмылка наблюдающего за мной Харта вновь вызывает перед глазами непрошенные картинки тех ужасов, что он натворит.

Харт как-то слишком уж внимательно присматривается к своему бокалу. Незаметно выдыхаю с облегчением, когда он всё-таки делает глоток.

Осматриваюсь по сторонам. В комнате ничего лишнего. Нерасправленная кровать, где с трудом поместятся двое, шкаф для вещей, рукомойник, чайный столик и, собственно, кресло, в котором расположился Тайран.

Поскольку других вариантов нет, пристраиваюсь на подлокотнике кресла. Харт награждает меня таким взглядом, будто бы это я в будущем устрою Бездну на земле и заставлю мир захлебнуться в крови.

До боли прикусываю щёку, но всё-таки заставляю себя коснуться плеча будущего монстра. Харт никак на это не реагирует. Наклоняется, ставит бокал с бьёрном на столик и встаёт, бесцеремонно хватает меня за плечо и тащит к двери:

– Спектакль затянулся и уже утомил. Выметайся-ка, дорогуша. Хочется приключений – ступай к своему жениху. Твои прелести не стоят конфликта между Дворцами. А я давно не мальчишка и способен держать свои яйца в штанах.

Проклятье!

Он тащит меня к двери, до которой остаётся уже четыре, три, два шага.

Грубо толкает меня к стене. Ударяюсь лопатками о твёрдый камень. Харт упирается одной рукой в стену рядом с моей головой. Всматриваюсь в его лицо, и наконец-то, замечаю нужные мне перемены.

– Представь, это решать не тебе! – победно сверкаю глазами.

Харт вскидывает руку и жёстко хватает меня пальцами за щёки:

– Братец надоумил? Намешала что-то в графин? Я не пил.

Внезапно он пошатывается, с усилием моргает, его взгляд туманится. Когда он теряет концентрацию, сбрасываю с себя его руку и выворачиваюсь из ловушки. Кручусь на каблуках, юбка бьёт по икрам, когда я дерзко вскидываю подбородок:

3.1

Вязкое забытьё разрывает звенящий грохот. Разлепляю глаза, приподнимаюсь на локтях. В проёме распахнутой настежь двери застыла служанка. Из-за её спины с любопытством тянут шеи ещё две. На полу с гулким звуком покачивается металлический таз, весь пол в воде. Видимо, служанка выронила его, увидев открывшуюся картину.

– Ой! – пищит и пятится назад, наступая на своих спутниц. Те не дают ей пройти, ещё не всё рассмотрели.

Не каждый день увидишь свою госпожу в неглиже с посторонним мужчиной.

Тайран резко открывает глаза. Ему хватает мгновения, чтобы оценить ситуацию. Ещё никогда на меня не смотрели с такой леденящей ненавистью. Кажется, что, будь его воля, придушил бы на месте, не медля. Но сейчас есть задача поважнее.

– Стоять! – рявкает на переполошившихся служанок и садится. – Дерьмо собачье.

Стискивает двумя пальцами переносицу. Да, знаю, после ночного цветка не стоит резко вставать, и в течение дня возможна горечь во рту и потемнения в глазах. Расплата за лёгкий сон.

Этого краткого промедления хватает служанкам, чтобы подобрать таз и захлопнуть дверь. Их щебетание в коридоре стихает вместе с удаляющимся топотом каблучков.

Обречённо прикрываю веки.

Побежали докладывать.

– А-ц-ц! – вскрикиваю, когда затылок вдруг пронзает нестерпимая боль.

Харт схватил меня за волосы, запрокинул мою голову и сейчас всматривается в моё перекошенное лицо:

– Ты что натворила, дрянь? – рычит, кромсая меня потемневшими от ярости глазами, ещё сильнее натягивает мне волосы на затылке. – Кто тебя надоумил? Отвечай!

Встряхивает меня так, что искры из глаз летят. Едва могу говорить, дыхание перехватывает от боли в затылке и волосах.

– Н-никто! – пищу. – Я с-сама!

– Лжёшь!! – приподнимает меня, как котёнка за шкирку, и грубо отшвыривает прочь с кровати прямо на пол.

Приземляюсь неудачно, ударяюсь плечом и бедром. Харт встаёт с постели. Гора смертоносных бронзовых мышц перекатывается при малейшем движении. Жадно смотрю на его рельефную грудь. Когда-нибудь я всажу в неё рассекающий душу клинок. По самую рукоятку.

Ради этого сладкого мига можно и потерпеть.

– Позже с тобой разберусь, – цедит зло. – А сейчас выметайся!

Харт останавливается в изножье кровати, набрасывает на плечи чёрную рубашку.

В ушах гудит, часто моргаю, чтобы разогнать тёмные пятна.

Только сейчас понимаю, что моя сорочка задралась.

– Я сказал, пошла вон! – раздаётся над головой, и я инстинктивно сжимаюсь, дрожащими пальцами пытаюсь натянуть сорочку на перепачканные засохшей кровью ноги.

Наверное, испачкалась, пока спала.

Харт вдруг обходит кровать, наклоняется и расправляет смятую простынь.

Судя по тому, как перекашивает его лицо, он видит там кровь – наглядное свидетельство минувшей ночи и моего бесчестья.

Харт раздражённо сдёргивает простыню и яростно комкает её. Разворачивается ко мне. Делает шаг, угрожающе надвигаясь. Я отползаю назад, ещё и ещё, до тех пор, пока не упираюсь лопатками в стену.

Харт останавливается, нависая надо мной. Когда-то в его руке был меч. Но почему-то сейчас мне куда страшнее. Меня буквально топит в лавине чужой чёрной ненависти.

Если бы убивать можно было одним лишь взглядом – я бы уже была мертва.

Тайран делает последний шаг, я зажмуриваюсь, снова готовясь к боли, но в этот момент раздаётся спасительный короткий стук и открывается дверь.

Фэнрис Харт стремительно входит в комнату и закрывает за собой дверь.

Вьющиеся русые волосы правителя Дворца Пиромар и младшего брата Тайрана слегка влажные, словно срочное дело неожиданно прервало его утренний туалет.

Фэнрис замирает. Смотрит на застывшего Тайрана, на стол со сладостями и бокалами бьёрна, на простынь с алыми пятнами в руке у брата, затем на забившуюся в угол меня.

В несколько размашистых шагов оказывается рядом, снимает багровый плащ правителя, опускается на корточки и принимается бережно закутывать меня:

– Пожалуйста, прикройтесь, леди Ириэль, – сочувственно улыбается. – Не самое доброе утро, не так ли? Вас проводят в ваши покои. К сожалению, новость уже разлетелась. Но мы всё уладим, даю слово.

– Что, мать твою, ты собрался улаживать? – раздаётся глухой от ярости голос Тайрана. – Пусть проваливает на хрен отсюда, и дело с концом!

Фэнрис извиняюще дёргает уголками губ, ободряюще подмигивает мне и встаёт. Протягивает руку и помогает встать мне. Поворачивается к брату, заслоняя меня широкой спиной.

– Ты провёл ночь не с какой-нибудь стряпухой, от которой легко откупиться деньгами, а с дочерью советника, – кивает на простынь. – Считаешь, Дворец Кристаллион легко спустит подобное с рук? А правитель Дворца Эйрион, чью невесту ты обесчестил? Боюсь представить, какое наказание ждёт всех нас! Не удивлюсь, если они потребуют твою голову.

Ноздри Тайрана хищно раздуваются, а глаза сужаются до опасных щёлочек. Он переводит взгляд с Фэнриса на меня и его лицо искажает жестокая усмешка:

3.2

– И зачем это мне, просветишь?

Тайран поднимает подбородок, смотрит на брата из-под полуприкрытых век:

– Дай подумать, – произносит вкрадчиво. В тишине комнаты его голос звучит сокрушительно громко, колкие слова осязаемо царапают кожу. – Затем, что пакостить исподтишка явно твой почерк. Затем, что эта шлюха теперь рассорит меня с половиной Дворцов, а оставшаяся их часть займёт позицию молчаливого осуждения. Затем, что подобная низость устранит тебе конкурента на трон. Окончательно и бесповоротно. Народ мне не благоволит, теперь и правители отвернутся. Хитро ты всё провернул. Моё восхищение!

Тайран брезгливо отбрасывает простынь на постель и издевательски хлопает в ладоши. Фэнрис качает головой:

– Ты безумен, брат, – в его голосе слышится сожаление. – И ты мне не конкурент. Не был им никогда. И не будешь.

При этих его словах глаза Тайрана вспыхивают неистовой яростью, выдавая его истинную сущность. Вижу в глубине его глаз ту самую бесконечную тьму.

Будущий монстр уже жаждет власти.

И, чтобы заполучить её, убьёт брата. Это будет первым шагом на его кровавом пути. Я должна успеть этому помешать.

Сглатываю и отступаю назад, оставаясь в спасительном укрытии за спиной Фэнриса.

– Пусть так, – хмыкает Тайран, – каждый волен сам решать, во что верить.

Он пересекает комнату, распахивает шкаф, извлекает из него чёрный, с серебристыми пуговицами, камзол. Встряхивает его и набрасывает на плечи.

– Что ты делаешь? – интересуется Фэнрис, устало проводя по лицу рукой.

Тайран поворачивается к нам. Методично застёгивает пуговицы. Его мускулы бугрятся под плотной тканью, рискуя её разорвать. Высеченное из камня лицо неподвижно, только губы дёргаются в жестокой усмешке:

– А ты как думаешь? Ждёшь, что я стану ползать и сапоги лизать? Посыплю голову пеплом и добровольно на плаху сложу? Ни хрена.

Он приближается к нам. Каждый его шаг отдаётся в ушах гулким ударом. Стягиваю на груди края плаща, забываю дышать. Но Тайран будто совсем забыл про меня, он останавливается напротив брата, его лицо становится серьёзным:

– Запомни, – чеканит жёстко, буравя Фэнриса взглядом. – Я не склоняюсь ни перед кем.

Несколько мучительно долгих секунд они буравят друг друга взглядами, и Фэнрис не выдерживает. Первым отводит глаза.

Заметив это, Тайран усмехается, протягивает руку и хлопает брата по плечу:

– Не жалко тебе девчонку? – мажет по мне взглядом.

Чтобы сбросить с себя руку брата, Фэнрис отступает в сторону, переводит на меня настороженный взгляд.

– С чего бы мне жалеть леди Ириэль?

– С того, что когда мы поженимся, я из неё всю душонку вытряхну.

Сказав это, Харт награждает меня таким взглядом, от которого аж внутренности сводит судорогой.

Тёмные глаза скользят по мне, ощупывают почти осязаемо. Неторопливо, собственнически. В этом его взгляде всё. Обещание мести. Предвкушение грядущей расправы. И мой приговор.

Чувствую, как кровь отливает от лица.

– Не станем забегать вперёд, – примирительно произносит Фэнрис. – С чего ты взял, что советник отдаст за тебя дочь? Дело весьма деликатное. Решение примут её отец и жених. Возможно, Лиам Элиос захочет замять скандал, и не станет отменять свадьбу.

– Ха! Не неси чушь. У этого чистоплюя для такого кишка тонка. Побоится запачкаться.

Последнее слово Харт выплёвывает с особым презрением, ведь оно адресовано мне.

Снова раздаётся стук в дверь. На этот раз на пороге стража отца. Начальник стражи, ровесник папы, поджимает губы и сухо кивает братьям:

– Господа, прошу вас проследовать с нами, – сказав это, поворачивается ко мне, но смотрит в сторону. – Леди Ириэль, вас велено сопроводить в ваши покои, вам запрещено покидать их до тех пор, пока не будет принято решение о вашей дальнейшей судьбе. Когда это случится, вам сообщат.

Приняв ванну и переодевшись в красное платье, я сажусь на краешек кровати, складываю руки на коленях и смиренно жду. Порез на ладони пощипывает, но сейчас это меньшая из проблем.

Солнце за окном проходит свой путь. Дважды мне приносят еду, но я к ней не притрагиваюсь. Кусок не идёт в горло.

За окном сгущаются сумерки, а новостей всё нет.

Дом будто вымер. Или все попрятались, опасаясь гнева хозяина.

Обхватываю себя руками за плечи и бреду к окну, медленно волоча затёкшие ноги.

Не особо на что-то рассчитывая, а скорее уже по привычке, пытаюсь призвать артефакт, и вдруг случается странное.

Рассекающий душу клинок визуализируется над ладонью, но что-то с ним не так, он полупрозрачный, когда я пытаюсь взять его в руку, пальцы хватают лишь воздух, а потом всё и вовсе рассеивается.

Уже хоть что-то! Если буду пытаться усерднее, то рано или поздно артефакт укрепится и станет материальным.

Интересно, это получилось потому, что моё тело набралось сил? Или по какой-то другой причине?

4. Новый муж

Ириэль.

Увидев вошедшего, порываюсь вперёд:

– Папа! – мигом сникаю под тусклым взглядом отца.

Разочарованным и горестным. Он будто бы постарел сразу лет на десять. А может, это просто так падает свет.

Папа сцепляет руки за сгорбленной спиной, проходит к деревянному сундуку у стены, на котором рассажены детские игрушки – три вязаных куклы и деревянный дракончик – склоняет голову к плечу.

– Старший Харт просил твоей руки, Ириэль. Сказал, это была любовь с первого взгляда. Просил отнестись со снисхождением к вашему с ним порыву страсти и проявленному неуважению. Тебе есть, что сказать на этот счёт?

На миг с облегчением прикрываю глаза. Я добилась своего. У меня получилось.

Прикусываю изнутри щёку. Надо же, а будущий тиран хитёр. Вон как быстро сообразил и выкрутился.

Любовь…

Хочется истерично смеяться в голос.

Но, пожалуй, это и впрямь единственное объяснение случившемуся. Хотя и совершенно иррациональное.

Свадьба решает проблему внебрачной связи, обеляет её. Со временем и грязные сплетни утихнут, и скандал забудется. Впрочем, мне нет до этого дела, когда всё это случится, меня здесь уже не будет.

Папа ждёт ответа, и мне нужно что-то сказать.

– Мне жаль, – проговариваю отчётливо.

Жаль, что не могу сказать правду, ведь вы мне не поверите, спишете на предсвадебную истерию и стресс!

Жаль, что здесь, в прошлом, я плохая дочка, а в будущем мы с тобой уже не встретимся, и ты никогда не узнаешь, какая я на самом деле!

Жаль, что я разочаровала тебя и подвела!

Надеюсь, всё это не зря, и оно того стоит. Хоть и цена непомерно высокая.

Рот отца кривится в горькой усмешке, а плечи сникают ещё сильнее, он грустно качает головой:

– Харт старший груб, мстителен и жесток, – отец вздыхает, смотрит перед собой в одну точку. – Он с детства рос в лишениях и ненависти. Рано потерял мать, отец презирал его и стыдился связи с той, что его родила. Первенец, но всегда на вторых ролях. Нелюбимый старший сын тёмной ведьмы, вечно в тени любимого младшего от добродетельной законной супруги. В таких условиях любой станет бессердечным чудовищем. В армии он быстро вырос из простого рыцаря до генерала. Вот только слава о его хладнокровной жестокости шла далеко впереди, и это ещё больше отвернуло от него народ. Да что уж там, его родной брат опасается, иначе зачем решил держать при себе, главой личной гвардии? Должность не менее почётная, чем генерал, но лишена реальной власти, а потому безопасна.

Я застываю ледяной статуей. Я знала, на что способен Тайран Харт, своими глазами видела, и всё равно внутри расползается противный холодок. Отец поворачивается ко мне, в его покрасневших глазах плещется жалость:

– Тайран Харт не знает, что такое сострадание, милосердие, доброта, не умеет заботиться о других. Он говорил сегодня правильные слова, но в его глазах не было чувств к тебе, Ириэль. Такой, как он, на них не способен, дочка. Ты спросишь, зачем я всё это говорю?

Сглатываю и неуверенно киваю. Отец приближается, встаёт напротив меня и продолжает:

– Чтобы ты не тешила себя иллюзиями и заранее знала, с кем имеешь дело. Зачем-то ты ему понадобилась, раз задурил тебе голову. Брак с тобой усилит политический вес Харта. Но, дочка, боюсь, что тебя в нём ждут одни только разочарования и тонны боли. Не такого мужа я для тебя хотел, но ничего уже не исправить. Будь покладистой и покорной, только это сохранит тебе жизнь.

– Хорошо, папа. Буду.

Выглядываю из-за плеча отца в сторону двери:

– А Лиам? Он не с тобой?

– Он покинул зал совета в самом начале, сразу после заявления Харта. Думаю, сейчас он уже на середине пути в Эйрион.

Отворачиваюсь и хватаюсь пальцами за спинку рядом стоящего стула.

Больно? А чего ты ждала? После того, что исполнила! Так тебе и надо. Привыкай. То ли ещё будет, когда окажешься в чужих землях, в полной власти будущего монстра.

– Вот как, – стараюсь, чтобы голос звучал равнодушно и холодно. – Что ж. Это к лучшему.

– Далила поможет тебе одеться. Гости разъехались ещё утром, сразу после Лиама, так что брачная церемония будет скромной. Но мы проведём её по всем правилам Дворца Кристаллион, а это значит, невеста будет в белом.

Отец ведёт меня по проходу полутёмной часовни, где свечи отбрасывают дрожащие тени на древние каменные стены. Моё белоснежное платье кажется слишком ярким для этого мрачного пространства и для самой церемонии.

Лица немногочисленных гостей сливаются в мутное пятно. Кажется, там Фэнрис, его приближённые и человек шесть родственников с нашей стороны.

В конце прохода жрец в длинном золотом одеянии и Харт в парадном чёрном камзоле, который еле сходится на его могучей груди и плечах. Стоит вполоборота. Глаза сужены и пристально следят за мной холодным аспидным взглядом.

Не смотрю на него. Припечатываю взгляд к алтарю.

4.1

Нет, нет, нет – стучит отчаянным молоточком в голове.

Я рада, что всё получилось так, как хотела.

Рада, что я на шаг ближе к главной своей цели, но поцелуй?! Прямо сейчас?! Это уже ни к чему, в нём нет никакой практической выгоды! Да и я просто – не хочу!

Вот только кого интересуют мои желания? Уж точно не будущего тирана, женой которого я только что стала.

Харт пропускает пальцы сквозь волосы у меня на затылке, с виду – деликатно и нежно, а на деле – жёстко натягивая пряди. Удерживает мою голову, чтобы даже пошевелиться не смогла. Смотрит на меня сверху вниз, явно упиваясь растерянностью, которую не успела скрыть.

Ладно, не устраивать же сцен? Быстрое целомудренное касание губ, как это всегда бывает на брачных церемониях, можно и перетерпеть. После всего, через что я прошла, чтобы сейчас стоять здесь, пожалуй, эта – меньшая из проблем.

Неуловимо вздыхаю, покоряясь ситуации.

Губы Тайрана накрывают мои, властно раздвигают их.

Вместо невинного быстрого поцелуя проклятый тиран берёт мой рот. Овладевает им, проникая. Присваивает. Будто клеймит собой.

Распахиваю широко глаза, упираюсь руками в его плечи, в тщетной попытке остановить эту пытку, но с таким же успехом я бы могла отталкивать гранитную глыбу.

В этом поцелуе нет ни капли нежности, лишь грубое обладание и намерение показать, кому я теперь принадлежу.

Я растеряна. Не готовилась. Не ждала, что мой первый в жизни поцелуй окажется таким.

Перед всеми. С привкусом терпкого ягодного бьёрна. И унижения.

Когда у меня в лёгких уже заканчивается воздух, всё прекращается. Отшатываюсь назад, тяжело дыша. Грудь часто вздымается в тугом платье, кожа горит, лицо пылает. Со стороны скамеек раздаётся деликатное покашливание.

Смотрю только на Харта, уже не скрывая своего истинного чувства к нему – лютой ненависти. В ответ получаю такой же взгляд, в котором читаю ещё кое-что.

Обещание, что это – только начало.

С усилием сглатываю. Только сейчас понимаю – в слепом желании подобраться к будущему монстру поближе, пусть даже через брак, я как-то легкомысленно упустила эту его сторону.

Почему-то была совершенно уверена, что после того начала супружеской жизни, которое я ему устроила, Харт и думать не захочет о продолжении.

Фиктивный брак, в котором я буду потихоньку наращивать магию и тренировать призыв артефактов, при этом имея возможность в любой момент приблизиться к будущему тирану, меня бы полностью устроил.

Этот поцелуй оказался сродни ледяному душу.

Мне чётко дали понять – предстоящая семейная жизнь не будет весёлой прогулкой. Просчиталась, но где.

После поцелуя в часовне я себе места не находила от тревожного ожидания, что Харт заявится в мои покои.

Но он не пришёл.

Лишь Фэнрис передал записку с поздравлениями и просьбой заранее подготовиться к отъезду, с которым решили не затягивать и выдвинуться ранним утром.

Я восприняла эту новость спокойно – чем быстрее мы окажемся в Пиромаре, тем быстрее я смогу сосредоточиться на воплощении своей цели.

После брачной церемонии рассекающий душу клинок удалось призвать не на краткий миг, а на несколько секунд. Это порядком меня воодушевило. А в момент, когда я засыпала в своей постели в полном одиночестве, жизнь и вовсе заиграла красками.

И вот я мужественно держу выпрямленной спину в тряской карете, когда мы трогаемся после внезапной небольшой остановки, случившейся сразу, как мы покинули земли Дворца Кристаллион и въехали в нейтральный лес.

Напротив меня Далила – темноглазая служанка с тремя родинками на щеке. Единственная, кого мне дозволили взять из дома с собой.

– Не поймите меня неправильно, господин Свонг, – сказал Фэнрис моему отцу, – но в землях Дворца Пиромар настороженно относятся к чужакам. К тому же в лишнем нет никакой необходимости. Всё, что нужно, леди Ириэль предоставят на месте, будьте спокойны.

– Вам страшно, госпожа? – Далила хлопает на меня глазищами-вишенками. – Ваш новый муж совсем не похож на правителя Дворца Эйрион.

– И что с того? – мажу по служанке сонным взглядом и снова смотрю в окно. – Сердцу не прикажешь.

Прячусь за очевидным объяснением.

– Вы такая смелая, госпожа! – не унимается Далила, хотя и понижает голос до благоговейного шёпота. – Мне на нового господина даже смотреть страшно. Ой!

Далила резко отпрянывает от окна и вжимается в спинку сиденья. В следующий миг я понимаю, почему – с окном нашей кареты равняется Харт верхом на гнедом скакуне, из носа которого вырываются облачка белого пара.

Бархатистая чёрная шкурка коня лоснится в первых лучах поднимающегося над верхушками деревьев солнца. В отличие от Далилы я не прячусь в глубине кареты, наоборот. Веду взглядом снизу вверх, от начищенных до блеска чёрных мужских сапог, покоящихся в стременах, по штанам из плотной кожи, рукам в чёрных перчатках, удерживающих поводья, чёрным доспехам с устрашающими острыми наплечниками, делающими и без того широкие плечи Тайрана ещё шире, по мощной смуглой шее с просматривающимся кадыком, крепкой челюсти с плотно сомкнутыми губами, ровному прямому носу, и, наконец, запинаюсь, натолкнувшись на взгляд чёрных глаз, в которых прямо сейчас клубится сытая тьма.

4.2

Напряжение последних дней и беспокойная ночь накануне берут своё, и я проваливаюсь в дремоту.

Пробуждение получается внезапным и резким.

Крутой крен, наклон. Пространство качается. Меня подбрасывает в воздух, Далилу швыряет на меня. Как могу, ловлю её, придерживаю, чтобы не ударилась. Она визжит, со всех сторон слышится треск, звон, лязг.

А потом всё резко стихает. Карета делает последний рывок и останавливается.

– Простите, госпожа! – Далила пересаживается на сиденье рядом со мной. Вся дрожит, как листочек.

Пространство наклонено, и нам обеим приходится прилагать усилия, чтобы не съехать с сиденья, как с горки.

– Ты как? – осматриваю Далилу. – Цела?

– Да. – Вдруг, её глаза округляются. – Ой, госпожа, ваше плечо!

Морщусь и вытаскиваю из кожи осколок стекла.

– Ничего, просто царапина!

Снаружи слышится стук лошадиных копыт, затем звук шагов. Дверцу едва ли не срывают с петель, и перед нами показывается обеспокоенное лицо всадника, молодого блондина с короткой стрижкой:

– Госпожа, целы? – при виде нас по его лицу разливается облегчение. – Слава богам! Я Ральф, позвольте, помогу, дайте руку.

Делаю усилие над своим неповоротливым телом и принимаю помощь.

Ральф помогает выбраться сначала мне, затем Далиле, присаживается на корточки, наклоняет голову к плечу. Нас постепенно окружают всадники. Основной отряд уехал вперёд, но кто-то возвращается.

– Колесо отлетело, – объявляет Ральф. – Чудо, что вы не покалечились, госпожа.

– Да уж, – накрываю пальцами влажную рану на плече. Благо, что дорожное платье тёмно-бордовое, и на нём не видно крови.

Когда будет привал, посмотрю, что там. Сейчас не хочу привлекать к себе лишнее внимание.

Земля под ногами вдруг начинает гудеть, и вскоре из-за поворота показывается сначала Фэнрис, а следом за ним Тайран.

Правитель Дворца Пиромар выглядит искренне обеспокоенным:

– Леди Ириэль? Боги, что здесь стряслось? Вы целы?

– Благодарю за беспокойство, господин. Всё в порядке

В отличие от брата, Тайран не столь многословен. Смотрит по сторонам, оценивая ситуацию.

Избегаю встречаться взглядами с будущим монстром, но ощущаю, как, кроме всего прочего, его тяжёлый взгляд касается моих щёк, груди и рук. Обхватываю себя за плечи, чтобы скрыть рану.

– Карета повреждена, а другой у нас нет, – звучит голос Тайрана, спокойный и равнодушный до неприличия. – И задерживаться, чтобы чинить колесо, мы не станем. Предлагаю выделить сопровождение и вернуть леди Ириэль домой.

Что?

Слова Харта доходят до меня не сразу. Хочет отослать меня? Избавиться при первой же возможности?

А-а-а, а как же артефакты, а моя миссия?

А проклятая брачная церемония и тот унизительный поцелуй? Всё было зря?

Открываю было рот, чтобы возразить, но меня опережает Фэнрис:

– Брат, брат, зачем же так сразу? – улыбается добродушно. – твоими стараниями, у нас есть две оседланные свободные лошади, не так ли?

Ага, это оно про лошадей тех двоих, которые остались висеть на дубе и уже никуда не уедут. Вот только…

– Госпожа, – Далила робко дёргает меня за рукав и добавляет шёпотом, который слышат все, – я не умею ездить верхом!

Виновато смотрю снизу вверх на Фэнриса, который так старался помочь нам:

– Признаться, я тоже, – сообщаю со скорбью в голосе, затем поспешно добавляю, – но я всё равно не хочу домой!

Боковым зрением замечаю, как Тайран закатывает глаза, всё ясно, от него помощи не жди. Будет только рад от меня избавиться. Продолжаю с надеждой смотреть на Фэнриса.

– Пожалуйста, господин! – подхожу вплотную к его коню, складываю руки в умоляющем жесте. – Давайте, что-нибудь придумаем!

Красивое лицо Фэнриса озаряет добродушная улыбка:

– Вижу, мой брат сегодня не в духе и не настроен на общество супруги, но разве могу я отказать своей очаровательной невестке? Поедемте вместе, если вы не против. Прошу?

Он наклоняется вперёд, почти свешиваясь с седла, и протягивает мне руку.

Голоса всех вокруг затихают. Слышен щебет птиц и шелест листвы в кронах деревьев. Лёгкий порыв ветра бросает мне в лицо пряди волос, аромат опавших листьев и грибов.

Смотрю в бесхитростные карие глаза Фэнриса, которые лучатся участием и добротой. В отличие от брата, он всегда был неизменно вежлив со мной.

И вот сейчас предлагает поехать вместе на его лошади. Вдвоём.

Фэнрис посторонний мужчина, но он теперь мне родственник и мой правитель.

В каком-то смысле его воля для меня отныне закон, ведь так?

Смотрю на его протянутую ладонь. Медлю, решая, как правильно поступить.

4.3

Решение даётся легко. Конечно, надо соглашаться.

Улыбаюсь уголками губ и делаю было шаг навстречу, как вдруг затылок и спину обдаёт порывом ветра, а в следующий миг талию пронзает болью и меня резко подбрасывает в воздух.

Раз – вскрикиваю и взмахиваю руками, два – уже сижу в седле перед… Тайраном.

– Ох! – рефлекторно хватаюсь за край седла, бросаю растерянный взгляд на Фэнриса.

Карие глаза правителя Дворца Пиромар недобро вспыхивают, но уже в следующую секунду к нему возвращается привычно-расслабленное выражение.

– Я. Против. – Раздаётся у меня над ухом металлический голос Тайрана.

Конь Тайрана под нами беспокойно перебирает копытами. Одной рукой Тайран уверенно держит поводья, другой – меня. Под самой грудью. Так высоко, что ребро его ладони касается полушарий моей груди.

– Ты же знаешь, брат, – последнее слово Тайран выделяет с едва уловимой издёвкой, – я своим не делюсь.

Сразу после этого мы срываемся с места. Ветер шумит в ушах. Испуганный писк застревает в горле, когда я растерянно цепляюсь холку коня. Тайран больше не держит меня, поэтому меня так мотыляет.

Боги, после всего, через что прошла, если я погибну, свалившись с лошади, пожалуй, это будет самая нелепая смерть. И самая обидная.

Сильнее сжимаю бёдра, когда чувствую, что начинаю заваливаться набок. Ручища Харта снова оказывается у меня под грудью, надавливает, вжимая назад, заставляя почувствовать спиной и ягодицами чужой твёрдый торс. От этой вынужденной близости меня передёргивает:

– Можно меня не трогать? – шиплю через плечо.

– Не трогать? Вот так? – рука Харта нагло скользит ещё выше, откровенно и грубо сминает мою грудь, и тут же над ухом его вкрадчивый шёпот. – А что такое? Я ведь предлагал вернуть тебя домой, ты воспротивилась. Явно выпрашиваешь… внимание. И ты его получишь. Держись, мать твою, иначе не доживёшь и до вечера.

Тайран смещает мои руки на луку седла, накрывает их своими, показывая, как и за что держаться. Вцепляюсь в опору так сильно, что едва не ломаю ногти. Растревоженный порез на ладони болезненно щиплет.

– Постой, – чуть поворачиваю голову, – а-а-а что будет вечером?

Ответное многозначительное хмыканье мне не нравится. Совсем не нравится. Сглатываю и уточняю вопрос:

– Мы приедем в Пиромар?

– Нет, ягодка. Во Дворец мы приедем завтра к полудню. Сегодня ночью ты могла бы спать у себя дома, но, – он небрежно поддевает прядку волос возле моего лица. Сдерживаюсь, чтобы в отвращении не отшатнуться, – как я посмотрю, моя постель больше тебе по душе. Иначе не лезла бы в неё с таким отбитым упорством. А я, представь, как назло, ни хрена не помню ту ночь. Досадно, да?

– Эм, нет? – выпрямляю спину, тщетно пытаясь оказаться от Харта хотя бы чуть-чуть дальше. – Нисколько.

– Я так не думаю.

Чувствую затылком тяжёлый взгляд Харта, и у меня под ним волоски шевелятся. Верчу головой по сторонам:

– Где Далила? Моя служанка.

– Плевать, где, – раздаётся ледяной ответ. – Сегодня она тебе не понадобится. С твоими тряпками я справлюсь и сам.

Впиваюсь ногтями в луку седла, едва не подпрыгиваю на месте, когда мою шею обжигает горячим дыханием, а рядом с ухом звучит:

– Ты ведь этого добивалась?

С приходом сумерек отряд разбивает лагерь под вековыми кронами деревьев. Из всего отряда только палатки Тайрана и Фэнриса оказываются просторными, и даже позволяют выпрямиться в полный рост.

Что я и делаю, прохаживаясь внутри временного жилища Харта-старшего. Сам Тайран ушёл к отряду.

Внутри весьма скромно, из всех удобств только полутораспальная мягкая лежанка у стены, да две подушки рядом с перевёрнутым деревянным ящиком, призванным выполнять роль походного столика.

Негусто, но в походных условиях и это – роскошь.

Другие палатки выглядят значительно меньше и рассчитаны на несколько человек каждая. Братья Харт запросто могли бы делить одну палатку на двоих, но, кажется, у них подобное не в привычке.

Сразу после того, как мы останавливается на привал, меня находит Далила:

– Госпожа! – служанка неуклюже сползает с лошади Ральфа и тут же спешит ко мне. – Как вы, госпожа?

– Всё хорошо, а ты? – обеспокоенно всматриваюсь в её лицо.

– Тоже! – радостно кивает. – Идёмте, я принесу воды, помогу разобрать вещи, я успела прихватить кое-что из кареты.

Только сейчас замечаю в её руках объёмный свёрток.

Далила приносит воды, я с наслаждением смываю с рук и лица пыль длинного дня.

Снаружи темнеет. Доносится запах костра, жареного мяса, разговоры и смех.

Нам приносят еду и две жестяные кружки, наполненные тёмно-синей жидкостью с ягодным ароматом – бьёрном.

– Присядь, – зову Далилу, – вместе поедим, не до церемоний.

– Благодарю, госпожа, – кивает девушка.

5.

Ириэль.

Обхватываю себя руками за плечи, словно бы отгораживаясь. Волчонком смотрю на Тайрана исподлобья. Не двигаюсь с места.

– Ты оглохла? – терпение явно не одна из его добродетелей. – Если подойду Я, тебе не понравится.

Закатываю глаза к потолку. Оскорблённо поджимаю губы. Заставляю себя переставлять ноги. Харт усмехается.

Идти приходится недолго.

Места в палатке становится совсем мало теперь, когда он в ней. Будущий тиран поглощает пространство не только физически, но и ментально. Его тягостная энергетика разливается по стенам, потолку, пропитывает воздух, отравляя его.

Между нами остаётся последний шаг, и я медлю. Тогда Харт делает его сам, грубо хватает меня за плечо и разворачивает к себе спиной. Рану на плече простреливает болью.

Одна рука Тайрана горячим стальным капканом обхватывает моё горло, почти перекрывая воздух, а другая тугим обручем ложится на живот, придавливает, вынуждая чувствовать ягодицами и поясницей его.

– Агх! – вместо крика из моего рта рвётся жалобный хрип.

Висок обжигает горячим дыханием:

– Какая нежная шейка, – слышу, как он шумно втягивает воздух рядом с моими волосами. – И такая хрупкая. Скажи, Ириэль, ты любишь жизнь?

– М-м-м, – согласно моргаю, чувствуя, как в глазах начинают копиться предательские слёзы.

– Конечно, лю-ю-юбишь, – с издёвкой тянет монстр.

Давление на шее усиливается. Кажется, остаётся лишь тонкая ниточка, по которой поступает спасительный воздух.

Одной рукой проклятый изверг сжимает мою шею, а другой в это же время выводит замысловатые узоры на моём животе. Чувствую его сильные жёсткие пальцы даже сквозь ткань платья, словно он касается меня наживую.

Этот контраст одновременной дикой грубости и наглой ласки путает и пугает. Я не знаю, чего ожидать. Чувствую, как волоски на руках встают дыбом, а вершинки груди каменеют. Не от желания, Боги, нет! От первобытного страха за жизнь.

Не свою собственную, а всех тех, кого подведу, если здесь и сейчас всё столь бездарно закончится.

Воздуха всё меньше. Сознание туманится.

Это уже не смешно, мать твою!

Сжимаю пальцы в кулачки, и, что есть силы, луплю ими назад и наощупь, но с таким же успехом я бы могла бить о камень.

Больно, бессмысленно, бесполезно.

Харт даже не двигается.

Вообще не замечает моих трепыханий.

Боги, кажется, он и впрямь задумал убить меня! Я сейчас задохнусь!

Жестокий изверг филигранно улавливает момент, когда воздух у меня в лёгких вот-вот закончится, и я потеряю сознание. Ровно за мгновение до этого он удовлетворённо хмыкает и ослабляет хватку, позволяя воздуху свободно струиться по моему горлу.

Освобождает горло, пока ещё не успеваю опомниться, резко разворачивает меня лицом к себе и прихватывает жёсткими пальцами за щёки. Грубо сдавливает их, показывая, в чьей я сейчас власти. Наклоняется к моему лицу, обдаёт горячим и злым дыханием с привкусом железа и сладкого бьёрна:

– А теперь ты расскажешь мне, – произносит низким рокочущим голосом, медленно и с расстановкой, – зачем была вся эта многоходовочка. Кто помог. Какая у вас с ним цель. Одним словом, какого хрена всё это, ягодка, м? Будешь говорить? Кивни, если да.

Киваю. Вернее, делаю попытку.

Харт резко разжимает пальцы, брезгливо отбрасывая моё лицо.

Потрясённо отшатываюсь, часто-часто дышу, смотрю на него, будто впервые вижу.

– Ну? – рявкает.

– Я… я…

Ответом – раздражённо выгнутая бровь.

– Я п-просто… – нервно моргаю. – Влюбилась. В вас. В тебя. Да.

– Да ну?

– Ну, да, – извиняюще улыбаюсь, отступаю назад.

Мой ответ Харту явно не нравится.

Лицо будущего монстра мрачнеет.

Боги, он точно меня сейчас убьёт! Просто пристукнет на месте. Надо бы схватить хотя бы тот ящик с пола. Какое-никакое оружие, на худой конец сгодится.

Вдруг, Тайран опускает голову, смотрит на свои руки. Сдвигает брови, после делает шаг к мне:

– А ну-ка, иди сюда!

– Ай! – снова грубо разворачивает меня спиной к себе.

Чувствую его пальцы у себя на спине. Резкий рывок, жалобный звук дёрнутой шнуровки, и мою спину окатывает прохладным воздухом. Изверг просто разодрал на мне платье!

Рефлекторно прижимаю ладони к груди, чтобы удержать тяжёлую ткань и сохранить последние крохи достоинства, но грубый рывок не оставляет шансов. Платье падает вниз, а я остаюсь беззащитной, в одной лишь тонкой полупрозрачной нижней рубашке.

5.1

Харт обходит вокруг меня. Хватает за локоть. Пострадавшее плечо обдаёт горячим дыханием, а после раздаётся тихий рык:

– Ты почему, дура, молчишь, что ранена? – изверг едва не выворачивает моё запястье, осматривает порез на ладони. – Где ещё?

Каждый мускул на его лице напряжён, челюсти стиснуты, ноздри хищно раздуваются:

– Ну! – рявкает так громко, что я подпрыгиваю на месте.

– Нигде! Ай, отпусти! Больно…

Харт разжимает пальцы. Показывает подбородком на лежанку в углу:

– Сядь на место и жди. – После выходит из палатки.

– Сядь на место! – корчу лицо, шёпотом передразнивая изверга. – Псине своей так будешь командовать!

Поднимаю с пола платье и принимаюсь его натягивать. Это оказывается несложно, куда труднее больной рукой справиться со шнуровкой на спине, но я пытаюсь. За этим занятием меня и застаёт будущий монстр, вернувшийся с жестяной миской, от которой поднимается пар, и чистым полотенцем, переброшенным через предплечье.

Окидывает меня взглядом и хмурится:

– Разве я разрешал одеться? Я приказал сесть.

– Знаешь, что? – поворачиваюсь к нему и упираю кулаки в талию. – Я тебе не собака!

– Желаешь остаться без руки, будь по-твоему, – ухмыляется этот мерзавец и уходит.

Просто уходит!

Липкий холодок страха скользит по позвонкам. Опускаю голову и рассматриваю порез на ладони. Кожа вокруг него покраснела и опухла, так что не докоснуться, и я даже чувствую болезненную пульсацию.

Ослеплённая яростью, я и не заметила, что раны и впрямь ведут себя скверно. При обычных обстоятельствах они бы давно затянулись. Уж царапина на ладони точно!

Но, вероятно, я всё ещё слишком слаба.

А раз так, то прогноз Харта кажется очень даже реальным. Заражение – гангрена – отрубание. И как я без руки призову артефакты и спасу мир?

– Постой! – бросаюсь вперёд. – Я виновата! Не хочу, чтобы мне отрубали руки. Помоги мне, пожалуйста.

Спустя время сижу на жёсткой лежанке, отвернувшись в сторону и закусив губу. Платье спущено до талии, я вновь полуголая перед Тайраном Хартом. Тихо журчит, сливаясь в миску, отжимаемая с полотенца вода. Сильно пахнет травами.

Подумать только.

Будущий кровавый тиран самолично промывает мне раны.

– Можно было… – дышу через щиплющую боль. – Попросить… мою… служанку сделать это.

– Я не доверю порошок огненного корня какой-то девке.

Закатываю глаза, но считаю разумным придержать замечания. Вместо этого уточняю осторожно:

– Что за… порошок огненного корня? Как он работает?

Скашиваю глаза и вижу, как Харт лёгким движением большого пальца откупоривает маленький чёрный флакончик. Удерживая мою ладонь за запястье, заносит над ней флакон.

– Очищает и затягивает раны.

Завороженно смотрю на то, как на царапину тонкой полоской сыплется белый порошок.

– А почему огненного? А-ц-ц!

Порез на ладони жжёт аж до костей. Выпученными и полными слёз глазами смотрю на то, как в кровавой царапине шипит белая пена.

– Вот поэтому. Больно, зато действенно. Терпи.

– Б-боги! – непрошенные слёзы крупными каплями катятся по щекам.

Харт вздыхает, а после наклоняется над моей рукой и… дует на порез. От происходящего моя челюсть падает вниз, слёзы мигом высыхают. Я даже про боль забываю. Вернее, от шока та просто отходит на второй план. Или это прохладное дыхание Харта её унимает.

Неужели, монстр способен на сочувствие и заботу? Как это возможно, вообще?

Делаю попытку отнять руку, но тот не позволяет:

– Не дёргайся. Надо перевязать ладонь. И заняться твоим плечом.

Его пальцы крепко держат моё запястье.

Мы слишком близко друг к другу. Так близко, что даже в тусклом свете палатки я отчётливо вижу его ресницы, горящие угли глаз, в которых прячется вся тьма Бездны. Да что там, чувство такое, словно я в эту Бездну смотрю.

Перед мысленным взором встают порушенные скульптуры-символы Дворцов, треск пламени, тысячи и тысячи павших, Лайет, матушка, Вэлари… Искажённое жестокой бесчеловечной тьмой лицо Харта из будущего ложится на лицо Харта-настоящего.

Моргаю и отворачиваюсь. Делаю глубокий вдох, стараюсь, чтобы голос звучал ровно:

– Хорошо.

Не двигаюсь, когда ладонь опоясывает сухая чистая ткань. Остаюсь статуей даже в момент, когда плечо до кости пронзает острой жалящей болью от порошка огненного корня.

Терпи, Ириэль. Чувствуй эту боль. Пусть это будет тебе напоминанием о том, кто с тобой рядом сейчас и о том, для чего ты здесь.

Когда рану на плече тоже закрывает повязка, делаю попытку привстать, но Тайран вдруг перехватывает мой локоть, удерживая на месте. Поворачиваю голову и вдруг натыкаюсь на прищуренный взгляд:

5.2

Выдерживаю взгляд Тайрана, изгибаю бровь и приподнимаю уголок рта:

– Ещё дома вазу разбила, – проговариваю сладким голосом, – осколки собирала, вот и порезалась.

– Вазу, значит, – хмыкает тот, но локоть мой отпускает и встаёт.

Смотрит на меня сверху вниз из-под полуприкрытых ресниц:

– Там, куда мы едем, неуклюжесть может стоить тебе жизни. Ты уж поберегись, жена.

Последнее слово он выделяет издёвкой.

– За меня не переживай, муж, – отвечаю тем же тоном, давясь последним словом. – О себе беспокойся.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга, затем Харт улыбается. Впрочем, улыбкой это вряд ли назовёшь. Скорее хищным оскалом.

– Это само собой, малышка Ириэль. Само собой.

Это его «малышка Ириэль» острым клинком проходится по нервам. Да как он смеет так меня называть? Так меня называл Лайет.

Вскакиваю на ноги, но полы палатки уже схлопываются между собой. Харт ушёл, оставив меня давиться возмущением.

Вскоре возвращается Далила. Тайран уступил нам свою палатку, а сам расположился с воинами.

Полночи ворочаюсь, слушая голоса засидевшихся у костра мужчин и задумчиво рассматривая перевязанную руку.

А утром от ран не остаётся и следа.

За ночь успели починить и привезти карету. Остаток пути проходит в комфорте и без происшествий, и вот мы въезжаем на родину будущего монстра, в земли Дворца Пиромар.

Мне не доводилось бывать здесь, поэтому я с интересом наблюдаю за первыми очертаниями незнакомого города.

В город ведут величественные каменные ворота, которые венчает скульптура-символ Дворца Пиромар – Пылающий кулон. Каменное изваяние имеет каплевидную форму и повторяет собой реальный артефакт, который, вероятно, хранится в сокровищнице Дворца

Пылающий кулон дает власть над огнем. Тот, кто владеет им, может призывать огненные шары, стены пламени. Артефакт защищает своего владельца от термических атак, а местным жителям даёт способность управлять любыми источниками огня. Этим артефактом Харт завладеет в первую очередь…

Не завладеет – поправляю себя. Если я достигну своей цели, то этого не случится. А я её достигну.

Во всём за окном прослеживается поклонение стихии огня. В кирпичного цвета черепице на крышах домов, в ярко-красных флагах, развевающихся на ветру, в горящих тут и там кострах.

Центральная улица города вымощена брусчаткой, дома невысокие, в один и два этажа. Вдалеке, за каменными воротами, возвышается дворец из красного кирпича. Его слегка покатая крыша украшена статуями четырёх золотых драконов, хищно разинувших пасти. Сам дворец словно парит над городом, возвещая своим величием власть правителя.

На центральной площади кипит жизнь. В палатках и павильончиках идёт торговля, продавцы зазывают каждый на свой товар, мужчины толкают перед собой тележки, в воздухе витает аромат древесного дыма, лепёшек и жареного мяса. На первый взгляд всё выглядит вполне себе благополучно, но присмотревшись, я замечаю, что многие люди в застиранных и выцветших одеждах из самых дешёвых тканей. Их лица грустны, а движения дёрганы и суетливы.

Стайка косматых босоногих беспризорников шмыгает в переулок, самому старшему на вид не больше лет семи. И это на центральной улице так, а что же тогда творится в бедных кварталах?

За площадью показывается храм, перед воротами которого толпится кучка нищих в грязи и лохмотьях, из которых выглядывает покрытая струпьями кожа. Кто-то из них лежит, кто-то сидит с протянутой рукой, время от времени отхлёбывая из бутылки с мутной жидкостью.

Что-то не слишком со всем этим сочетаются золотые драконы и помпезный дворец правителя… Знакомство с городом оставляет спутанные ощущения.

Хочу уже откинуться на спинку сиденья, как вдруг кучка нищих, пошатываясь, расступается, и я вижу плачущую девочку лет пяти. Вновь прилипаю к окошку и прищуриваюсь:

– Что там происходит?

Далила тоже подаётся к окну.

Вместе со служанкой смотрим, как малышка дёргает за плечо лежащего лицом в грязи мужчину:

– Деда! Деда, вставай! Вставай же! – её чумазое личико перекошено отчаянием и страхом, но, кажется, вокруг никому и дела нет до бедняжки.

– Фи, – кривится Далила, – просто какой-то пьяница. Проспится и встанет. Не стоит вашего внимания, госпожа.

Сердце сжимается от горечи за малышку. Такая кроха и одна посреди равнодушных взрослых, занятых своими заботами. Не осуждаю их. Достаточно увидела здесь, чтобы понять – не люди плохие, а жизнь у них такая. Тягостная и беспросветная.

– Я так не думаю, – проговариваю медленно, привстаю и стучу в стенку кареты. – Останови!

Едва экипаж замедляется, распахиваю дверцу и спрыгиваю на мостовую. Основной отряд уехал вперёд, а мы по всей видимости отстали.

– Госпожа, куда же вы! – охает Далила и спешит за мной.

Жизнь вокруг будто останавливается. Молкнут разговоры и голоса продавцов. Стук моих каблуков по брусчатке кажется очень громким. Все смотрят на нас.

6.

От затылка вниз по позвонкам пробегает тревожный холодок, а спустя мгновение позади становится неестественно тихо, вибрацией по коже проходится знакомый голос:

– Руки. Держи при себе. Если не хочешь остаться без них.

Оборачиваюсь через плечо. Упираюсь в начищенные сапоги, веду взглядом снизу вверх по мощным ногам, бёдрам Тайрана Харта. Сглатываю, зацепившись за холодную сталь меча, которая упирается в горло мужлана.

Тот замер с ладонями, выставленными перед собой в обезоруживающем жесте, даже под слоем грязи видно его побелевшее от страха лицо:

– Ви-виноват, го-господин! По-понял!

Далила помогает мне подняться.

Тайран обводит тяжёлым взглядом притихшую толпу, уже не такую смелую:

– Касается каждого.

После снова поворачивается к бедолаге, который имел глупость дотронуться до меня, сужает глаза до узких щёлочек, надавливает на лезвие:

– Извинись перед леди.

– П-простите, ле-ди, – хрипит, отчаянно бегая глазами.

Испуганно смотрю на сдуревшего Харта, вдруг вздумавшего примерить на себя роль благородного рыцаря. Кому из будущего расскажи – не поверят. Сама-то не верю. Отвечаю нищему, а сама смотрю на Харта:

– Извинения приняты.

Только после этого Тайран отводит остриё меча, цедит сквозь зубы:

– Прочь.

Свора нищих вжимает головы в плечи, пугливо пятится, утекает в тёмные переулки. Слишком уж резво для хворых и больных.

Жизнь на площади возобновляется. Раздаётся болтовня, смех, бренчит посуда, шкворчит масло.

Харт убирает меч в ножны и поворачивается ко мне. У-у-у, какие мы сердитые.

– Тебя ни на секунду оставить нельзя? Тут же торопишься вляпаться в очередное дерьмо?

Далила прячет глаза, вся съёживается, делает несколько крошечных шажочков назад.

Я же упрямо смотрю на Харта и пожимаю плечами:

– Разве моя вина в том, что в вашем городе не безопасно? Средь бела дня, причём! – потрясаю в воздухе указательным пальцем. – Впрочем, неважно, после поговорим!

Отворачиваюсь и пытаюсь приподнять мужчину.

– Я помогу, помогу! – вместе с Ташей переворачиваем бедолагу на спину.

Пристраиваю голову мужчины на тюк с каким-то барахлом, который обронил кто-то из нищих.

На вид мужчине за шестьдесят, лицо худощавое. Тянусь в карман за платком, наспех и кое-как стираю с перепачканного лица грязь. Один глаз мужчины закрыт, другой затуманен.

– Попробуйте улыбнуться? – прошу тихим голосом, но и без того уже вижу, что левая часть лица опущена книзу и неподвижна. – Как ваше имя?

В ответ раздаётся нечто невнятное. Язык явно не слушается своего владельца. Переворачиваю пострадавшего на бок, чтобы не задохнулся.

– Жоэл, – пищит Таша, – дедушку зовут Жоэл.

Хмурюсь. Оглядываюсь на возвышающегося надо мной Тайрана. Будущий монстр скрестил на груди могучие руки, склонил голову набок и молча наблюдает за моей вознёй, как за букашкой какой-то.

– Ему нужен целитель, – прошу умоляющим голосом.

– Ему нужно проспаться, – возражает Харт. – А нам пора, так что вставай.

В тёмных глазах – скука и лёд. Я прекрасно знаю всю его чёрную суть и меня нет ни малейших иллюзий на его счёт, но и бросить человека на верную смерть я не могу, не могу сдаться:

– У него удар! Взгляни, вся его левая часть тела обездвижена! Если не помочь в ближайшее время, он умрёт.

– Даже если так. Какое до этого дело тебе? – голос Харта звучит холодно, как металл.

Таша тихонечко плачет, и при виде прозрачных бусинок-слёз у меня сердце рвёт на части. Внутри нарастает гнев, смешанный с безысходностью.

– На кону человеческая жизнь, Тайран! – восклицаю, чувствуя, как в глазах копятся слёзы беспомощности. – У него есть малышка-внучка, семья, мечты, надежды, он мог бы сделать много хорошего! Мы не можем просто взять и отвернуться!

В глазах Харта мелькает тень чего-то, что я не могу понять. Непонимание? Сомнение? Но он быстро гасит его, снова становясь каменной статуей.

– У тебя всё равно не получится спасти всех. Этот пустяк не стоит нашего времени. Вставай.

Не двигаюсь с места, продолжаю задирать голову и смотреть на Харта снизу вверх:

– Не нам решать, кто достоин спасения, а кто нет! Каждая человеческая жизнь имеет значение!

Суровое лицо Харта остаётся нечитаемым:

– Ты глупа и наивна.

– Пусть! Лучше быть наивной, чем бездушной и жестокой! – последнее слово выплёвываю ядовитым шёпотом.

Опускаю голову. Закрываю глаза. Боги, что я делаю? Пытаюсь взывать к человечности в том, у кого её отродясь не было?

– Помоги спасти его, – прошу, зная, что это последняя попытка. – И я выполню всё, что пожелаешь. Любое твоё желание.

6.1

Этим же вечером я стою у широкого окна в отведённых мне покоях.

Отсюда открывается панорама всего города: узкие улочки, крытые черепицей дома, спешащие по своим делам горожане. Вдалеке виднеются величественные ворота, увенчанные скульптурой Пылающего кулона, в сердцевине которой полыхает оранжево-красное пламя. Смотрю на огонь и осмысливаю минувший день.

Не самый плохой, к слову сказать. Дедушку Таши уложили на носилки и отнесли в приёмную целителя. На счастье, ближайшая была как раз за углом. Могла бы и сама догадаться поспрашивать у горожан, вместо того, чтобы ползать в ногах у будущего монстра. Растерялась…

Теперь я должна ему желание. Интересно, он успеет его с меня стребовать, прежде чем я убью его?

Раскрываю ладонь и призываю рассекающий душу клинок. Кинжал отзывается намного быстрее, но снова недолго держит материальную форму. Мерцает и рассеивается. Разочарованно вздыхаю.

Когда, когда уже я стану сильнее и смогу удержать его дольше?

Разворачиваюсь и медленно обхожу комнату.

Покои оформлены в глубоких оттенках красного и гармонично сочетаются с тёплым блеском орехового дерева. Стены украшены панелями из полированного орешника и покрыты искусными узорами в виде пламенных завихрений.

Пол устлан толстым ковром благородного винного оттенка.

В центре комнаты располагается просторная низкая кушетка с велюровой обивкой цвета спелой вишни. Вокруг разбросаны мягкие подушки, расшитые золотыми нитями. Рядом стоит изящный столик из орехового дерева, на нём бронзовые курильницы с благовониями.

Мягкий свет проникает через высокие окна, играет на полированных поверхностях мебели. В воздухе витает лёгкий аромат сандала и корицы, наполняя комнату теплом и уютом.

В покоях имеется личная ванная комната.

В углу расположился туалетный столик с зеркалом в резной раме. На нём Далила уже расставила привезённые из дома баночки с уходовыми кремами и косметикой, шкатулки с украшениями, разложила гребни из слоновой кости. Маленький кусочек привычного уюта на чужбине. Опускаюсь на пуфик перед столиком, задумчиво перебираю заколки и гребни.

Вспоминаю, как нас встретили.

Сразу по приезду нас с Далилой ждала леди Магрина, темноволосая красавица ниже меня ростом, в шёлковом красном платье, супруга правителя Дворца Пиромар. Позади неё неподвижными статуями застыли две девушки в оранжевых платьях, как я потом узнаю, этот оттенок здесь носят служанки.

– Леди Ириэль, – шёлковым голоском произнесла леди Магрина, когда лично провожала меня в мои новые покои. – Новость о вашей с господином Тайраном свадьбе застала меня врасплох, я не успела должным образом подготовиться к приёму гостей. С комнатой мы успели, а вот торжественный приём по случаю свадьбы придётся отложить. Прошу меня простить.

Красные губки леди Магрины растянулись в доброжелательной улыбке, но тёмные глаза смотрели на меня настороженно-изучающе. Впрочем, она имела на это полное право.

– О, что вы, не беспокойтесь, – улыбнулась в ответ, – благодарю вас за хлопоты.

– Никаких хлопот, если что-нибудь понадобится, обращайтесь, буду рада помочь. Также должна предупредить вас о здешних порядках. Мы с вами находимся в женском крыле. Дальше по коридору располагаются мои комнаты и комнаты наложниц.

Хлопаю ресницами и поначалу думаю, что неверно её расслышала:

– Простите, вы сказали – наложниц?

Улыбка леди Магрины становится шире:

– Нет, вы всё расслышали верно. Почему вдруг это вас так удивляет? – она хмурится, а после её лицо озаряется пониманием. – Ах, в землях, откуда вы родом, подобное не в обычае?

– Верно.

В землях Дворца Кристаллион было не принято держать наложниц. Никому и никогда.

Личико леди Магрины озарила снисходительная улыбка:

– Ничего, привыкнете.

Смотрю по сторонам, убеждаясь, что мы одни, не считая служанок, понижаю голос до шёпота:

– И что, у Тайрана тоже есть? Наложницы?

Не то, чтобы это так уж меня заботило и уж точно не повлияло бы на мою цель – прикончить его – но знать для общего развития не помешает.

– Нет, – леди Магрина покачала головой, – вы первая, кого старший господин привёл во Дворец.

Но уж точно не последняя – повисает в воздухе.

И всё равно новость хорошая. Чем меньше глаз и чем меньше тех, кому есть дело до монстра, тем проще.

– Благодарю, леди Магрина, что уделили мне время, – присела в поклоне.

– Мне было в радость, леди Ириэль. Уверена, мы подружимся.

– Не сомневаюсь.

Леди Магрина перевела внимательный взгляд мне за спину, туда, где молчаливо застыла Далила:

– Какая милая девочка. Ваша служанка? Пусть пройдёт с нами. Мои девочки покажут ей комнаты для слуг и объяснят правила.

Растерянно оглянулась на Далилу:

– Но я думала, моя служанка будет жить со мной?

6.2

Остаток дня Далила по моей просьбе вызнаёт у других слуг, что за подземелье такое и где находится проход в него.

– Госпожа, – докладывает мне доверительным шёпотом, когда мы остаёмся наедине в моей комнате, – я всё узнала! В замке и правда есть заброшенное подземелье с памятными табличками предков. Болтают, что сам замок построен на какой-то расщелине, местные называют её Ямой и почитают как место силы. Говорят, древние устраивали жертвоприношения богам, сбрасывая туда людей заживо. Ещё говорят, что на дне той Ямы до сих пор полыхает священный огонь, насыщенный чужой отнятой силой. Он начало и конец, источник самой стихии.

Чувствую, как у меня от слов Далилы мурашки бегут по спине.

– Сбрасывали людей заживо? – расхаживаю из стороны в сторону, растираю ладонями озябшие плечи. – И потом на этом самом месте построили Дворец? Ну, и жуть.

Я должна своими глазами увидеть это.

– Госпожа? – настороженно шепчет Далила. – Мы ведь не пойдём в то подземелье?

– Нет, – отвечаю, не моргнув глазом.

А про себя думаю – «мы» не пойдём. Пойду только я.

Слишком уж вкусно звучит слово «источник», и в одиночку куда легче будет пробраться мимо стражи.

Что, если в байках есть доля правда? Что, если этот самый источник и меня напитает? И я смогу, наконец, в полную силу призвать артефакты… Это в лучшем случае.

В худшем же просто вернусь обратно. А если обнаружат – солгу, что заблудилась. В таком огромном дворце это не сложно. Решено.

Сказываюсь уставшей с дороги и прошу подать ужин в комнату.

После еды нервно меряю шагами ковёр, прислушиваясь к звукам за дверью. Боюсь, что будущий монстр явится, чтобы поиздеваться надо мной или стребовать своё «желание». Но Харт не приходит. Дожидаюсь, когда ночь вступает в свои права, а звуки в замке стихают.

И вот, незаметно прошмыгнув мимо делающей обход стражи, я спускаюсь по каменным ступеням. Иду строго по объяснениям служанки.

Ниже, ниже и ниже.

С каждым шагом тьма вокруг становится гуще. Факел в моей руке дрожит от каждого движения, отбрасывая причудливые тени на влажные стены подземелья. Капли воды стекают по камню, создавая зловещий перестук.

Холодный воздух пробирает до костей, несмотря на тёплую накидку. Я чувствую, как страх сковывает мои движения, но всё равно заставляю себя идти дальше. Ступени становятся всё круче, а проход – уже.

Пахнет спёртым воздухом, сыростью и мхом. Факел выхватывает паутину в углах, кости мелких животных, чьи-то старые следы. Я останавливаюсь и прислушиваюсь. Интересно, далеко ещё? Тишина давит на уши, кажется, что кто-то следит за мной из темноты.

Впереди виднеется поворот, за которым тьма кажется ещё более густой и зловещей. Я заставляю себя сделать шаг вперёд, но ноги словно прирастают к полу. Собрав всю свою волю в кулак, я продолжаю путь.

Воздух становится тяжелее, пахнет затхлостью и серой. Я чувствую, как сердце колотится в груди, а ладони потеют. Факел начинает потрескивать, будто предупреждая об опасности.

Наконец, ступени заканчиваются. Я оказываюсь в некоем подобии подземной пещеры. Мой факел не в силах рассеять кромешную тьму, его скудного света хватает только на то, чтобы кое-как освещать пространство вокруг меня.

Замечаю, что одна из стен покрыта памятными табличками с надписями. Приближаюсь к ней, подношу факел.

Символы мне знакомы — это общий древний язык Элемории, который я изучала в детстве. Глаза перескакивают с одной таблички на другую.

«Здесь покоятся те, кто осмелился нарушить священные законы…»

«В год великого голода мы принесли жертву…»

«Да будет во благо священного огня эта скромная жертва…»

После каждой из фраз – имена, имена, имена… Десятки, сотни.

Некоторые таблички выглядят более дорогими и содержат всего одно имя. Выходит, насчёт памятных табличек Далиле не солгали, что ж.

За спиной раздаётся какой-то шорох. Поворачиваюсь на каблуках, поднимаю над головой факел:

– Кто здесь?

Ответом служит глухое эхо. Вероятно, крыса или мышь…

Замечаю в центре пещеры странную конструкцию, напоминающую каменный бассейн с невысокими бортиками. Сразу понимаю, что это.

Та самая Яма.

Сглатываю, перехватываю факел поудобнее и иду вперёд мелкими шажочками, внимательно прислушиваясь к ощущениям.

Как правило, вблизи источников силы ощущается приятная тёплая вибрация. Но сейчас я не чувствую ничего. Хм, странно. Может быть, нужно подойти поближе?

Любопытство пересиливает страх, и я подхожу вплотную к ограждающему бортику.

Отверстие кажется бесконечным и уходящим в саму бездну. Я наклоняюсь над Ямой, пытаясь разглядеть, что находится внизу, но тьма поглощает всё. Холод проникает в душу и заставляет меня дрожать.

Факел трещит ещё громче, его свет слабеет, как будто что-то не даёт ему гореть. Ощущение тревожное, давящее. Чувствую себя, как на кладбище.

6.3

Вдруг раздаётся щелчок, и пространство освещается холодным голубоватым светом природных кристаллов, местами свисающих с потолка.

Из тени по другую сторону Ямы показывается знакомый силуэт.

Тайран.

Без оружия и доспехов, в тёмных штанах и чёрной рубашке с ослабленным воротом и засученными по локоть рукавами. Глаза сужены, взгляд направлен мне за спину:

– Отпусти неё. – Требует тоном, не терпящим возражений.

Голос негромкий, но интонация вибрирует скрытой силой. Даже мне становится не по себе.

– Разумеется, я её отпущу! И не надо так смотреть! Это была шутка! Я просто хотел пошутить, так что расслабься, братец!

Что?!

Едва меня перестают держать, отступаю назад, отхожу подальше от опасной Ямы, шокированно смотрю на Фэнриса. На губах правителя играет бесхитростная улыбка.

Развожу руками:

– По-вашему, это смешно? Я чуть не упала! Ваше Величество.

– Но ведь не упала, – его улыбка становится беззаботней и шире. – И оставь эти формальности, Ириэль. Мы же родня!

Боковым зрением вижу, как Тайран обходит Яму и встаёт передо мной. Задвигает меня себе за спину. Фэнрис переводит взгляд с меня на брата и обратно:

– Эй, да что с вами? Будто и впрямь кто-то умер! Я лишь хотел показать, что бывает с хорошенькими девушками, разгуливающими по ночам в одиночку! Шутка не удалась, и мне жаль, но не надо смотреть на меня, как на врага! Расслабьтесь уже!

– Сломанное колесо тоже твоих рук дело. – Тайран не спрашивает, а утверждает.

Пауза затягивается.

– Что? – сипло хмыкает Фэнрис. – Не выдумывай ерунду, братец. Зачем мне это?

Он чешет кончик носа, делает шаг в сторону и пинает мелкий серый камешек, который с тихим стуком отлетает прямиком в Яму.

– Ты мне скажи. – Хладнокровный тон Тайрана резко контрастирует с наигранной весёлостью брата. – Опять зудит, что у меня появилось что-то своё? Мой трон. Моя армия. Теперь тебе понадобилась моя жена? Ты не правитель

Тайран, не оборачиваясь находит мою руку и крепко сжимает чуть ниже локтя. Фэнрис прослеживает его взгляд, и снова смотрит на Тайрана.

Не осталось и следа от недавнего простодушного добряка. Его лицо искажает злобная гримаса, рот оскален, а глаза сужены до змеиных щёлочек:

– С-следи за языком, бр-ратец.

– А не то что? – Тайран делает шаг вперёд, наступая на Фэнриса, и при этом не выпускает моей руки, дёргает за собой, будто собачку на поводке. – Что ты мне сделаешь, м? Неужто, созрел для поединка?

Фэнрис оглядывается по сторонам и понимает, что его теснят к Яме. Проворно шмыгает в противоположную сторону, в несколько быстрых шагов оказывается у выхода, только тогда оглядывается. Яростно сверкает на нас глазами, вскидывает руку, обвиняюще тычет в Тайрана пальцем, визжит:

– Ты пьян, братец! Поэтому я закрою глаза на твой грязный язык! Но впредь лучше следи за ним! И за своей… – с его губ так и рвётся крепкое словечко в мой адрес, но он умудряется совладать с собой. – Женой! Пусть проводит ночи, где положено женщине, а не шляется по тёмным углам!

– Благодарю за ваши мудрые наставления, Ваше величество, – насмешливо хмыкает Тайран, дёргая меня к себе поближе, поворачивается и нависает, прожигая взглядом. – Сейчас же отведу Ириэль в спальню и займусь, – опаляет горячей тьмой мои губы и грудь, виднеющуюся в вырезе распахнувшейся накидки, – её воспитанием.

До моего слуха, будто сквозь вату, доносятся ругательства Фэнриса и его удаляющиеся шаги. Когда они стихают, Тайран поднимает глаза к потолку, словно бы взывая к богам о терпении:

– Полагаю, в этом нет ни смысла, ни логики, но я всё-таки в который раз спрошу, –наклоняется и с угрожающим рыком выдыхает мне в лицо, обдавая ароматом кожи, амбры и терпкого бьёрна. – Какого хрена, Ириэль?

Вздыхаю и понуро опускаю голову:

– Леди Магрина сказала ни в коем случае не ходить в подземелье, напустила туману при этом. Ну, и мне захотелось посмотреть, разумеется!

– Разумеется, – передразнивает, не скрывая сарказма.

– Вот откуда мне было знать, что твой брат такой шутник? Если б не он, всё было б нормально!

– Магрина, значит, – задумчиво тянет Тайран, глядя остановившимся взглядом куда-то в пространство. Я пожимаю плечами. – Ясно. Идём.

Я и не возражаю, рада убраться отсюда поскорее. Обратный путь почему-то кажется короче. Возможно, потому что теперь не приходится бояться каждого шороха и прятаться от стражников. При виде Тайрана те вытягиваются по струнке и перестают дышать:

– Господин!

Тайран лишь сухо кивает им и идёт дальше, бесцеремонно таща меня за собой.

Скорей бы очутиться в безопасности за запертой дверью своей спальни. Вот только я как-то подзабыла о планах Харта насчёт меня, озвученных в подземелье. И вспомнила только сейчас, когда мы уже стоим перед дверью моей спальни.

Он ведь слукавил? Просто чтобы подразнить Фэнриса? Он ведь не собирается и в самом деле входить?