Нелюбимая жена-попаданка для герцога

Глава 1

Я, Анна Викторовна, терапевт, гроза ОРЗ, последняя надежда пациентов, которые считают, что парацетамол – это темная магия, друг бабушек с гипертонией, неподкупный враг тех, кто просит "выписать что-нибудь посильнее, доктор, но без рецепта", и, кажется, все. Пенсия. 65 лет. Ни детей, ни мужа, ни даже нормального кота.

Хотя с котом еще можно поспорить. Местный рыжий бандит каждый вечер заявлялся к моему подъезду и садился под окном, глядя на меня так, будто мы заключили контракт на пожизненное снабжение его сосисками. Но в квартиру не заходил. Тоже гордый, зараза.

Жизнь моя была размеренной, как капельница: не слишком быстрой, не слишком интересной, зато стабильной. Работа, пациенты, бесконечные словесные дуэли с Надеждой Петровной из регистратуры, которая регулярно пыталась втюхать больничные абсолютно здоровым личностям.

– Анна Викторовна, ну давай мужику на заводе больничный дадим! – умоляюще глядит на меня.

– Надежда Петровна, у него давление как у космонавта, и если я сейчас начну выписывать больничные направо и налево, меня повесят за халат на дверях Минздрава.

– Ну так он же устал!

– Тогда ему не врач нужен, а отпуск.

И так каждый день.

Днем я спасала мир от ложных диагнозов и любителей "чего-нибудь посильнее, но без побочек", а вечером возвращалась в пустую квартиру, где меня ждали книги, телевизор и глубокие философские размышления о том, в какой момент я решила, что карьера важнее личной жизни.

Утром — поликлиника,
Вечером — книги и телевизор,
Ночью — мучительные мысли: "Анна, а что, если зря? А что, если надо было выбрать не работу, а семью?"

Но менять что-то было уже поздно.

И вот так бы оно и шло, пока…

Шла домой с работы, устала, как собака, но думала не о заслуженном отдыхе, а о том, что дома закончился чай. Именно чай, а не, скажем, смысл жизни или старость, потому что размышлять о глобальном после десяти часов приема в поликлинике не хотелось категорически. Хотелось только горячего чая, пледа, тишины и чтобы никто не спрашивал: "А больничный-то мне можно?". А еще в этот момент Анна Викторовна, как и подобает уважаемой женщине в возрасте, с опытом и с отличной репутацией, несла домой кота. Да, того самого рыжего.

Нет, правда. Несла. В буквальном смысле.

Этот рыжий бандит, годами терроризировавший подъезд, высматривавший меня из-под лавки и регулярно заглядывавший в окна с видом "старуха, ты мне должна", объявился возле поликлиники. Как он туда забрел один черт знает.

А я что? Ну, конечно, подхватила, прижала к себе и понесла. Да еще и умиленно почесала за ухом.

И вот представьте: вечер, холод, уставшая терапевт с котом на руках и единственной мыслью – "наконец-то будет с кем разговаривать по вечерам".

А потом…

Поворачиваю за угол — и тут оно, как в дурном кино: визг тормозов, крик, мелькнувший перед глазами цвет детской курточки, и — мальчишка, лет пяти, несется прямо под машину за своим мячом.

Все происходит слишком быстро и одновременно чертовски медленно, как в замедленной съемке. Мир вдруг перестает звучать нормально — шум улицы, гул шагов, звук радио из открытого окна где-то наверху — все заглушается одним единственным, громким, обжигающим внутри чувством: надо успеть.

И я успеваю.

Кидаюсь вперед, хватаю мальчишку за шкирку и буквально выкидываю его обратно на тротуар, как мешок картошки, не особо заботясь о грации. В этот момент я еще думаю, что умница, реакция еще та, и что, может, зря я в молодости отказывалась от занятий спортом, а ведь ловкость у меня, оказывается, звериная.

А потом я понимаю, что спасать себя уже некому.

Нет, правда. Все очевидно: законы физики никто не отменял, и если я бросилась на проезжую часть, а тормоза машины продолжили визжать, значит, следующим пунктом моего дня будет не чай на кухне, а…

Удар.

Глухой, как укол шприца под кожу, быстрый, как миг между вдохом и выдохом.

Боль.

Резкая, но на удивление короткая, как будто кто-то сделал скальпелем аккуратный разрез по самому существу моего бытия.

Темнота.

Плотная, липкая, вязкая, как сироп от кашля, который бабушки в поликлинике упорно считают всемогущим лекарством от всех болезней.

Тишина.

Абсолютная, окончательная.

И первая мысль в этой тишине: "Ну е-мое, даже чаю попить не дали. А где кот?"

Я ожидала… ну, чего-то другого. Может, тоннель со светом? Или ангелов? Или хотя бы строгое бюрократическое оформление на том свете, где пожилой седобородый мужик в мантии важно смотрит в список и, нахмурив брови, ворчит: "Ага, Анна Викторовна… Ну что, на ваш счет в кармическом банке накоплено? Ага, ага… О, спасенный ребенок! Молодец! Доплата бонусами, бесплатная реинкарнация и десять очков к удаче!"

Но нет. Вместо всего этого — ощущение, будто кто-то схватил меня за шкирку, встряхнул, как провинившегося котенка, и швырнул обратно в реальность. Причем без малейших церемоний, без предупреждений, без инструкций и вообще без капли уважения к пожилой женщине, которая, на минуточку, только что пожертвовала собой во имя спасения чьей-то мелкой шкоды!

Я резко открыла глаза и… задохнулась от шока.

Во-первых, потому что я жива. Хотя секунду назад точно не была.

Во-вторых, потому что я не там, где должна быть. Ни тебе морга, ни больницы, ни небесных врат с райскими глюками.

А в-третьих…

О, в-третьих я внезапно обнаружила, что лежу на чем-то мягком, уютном и… явно слишком роскошном для обычного больничного койко-места.

Во-первых, слишком мягко. Не просто мягко, а непристойно мягко. Я утопала в подушках, словно меня заботливо уложили в кокон из облаков и перьев райских голубей, и теперь можно было только блаженно мурлыкать и переворачиваться с боку на бок. Такого комфорта я не испытывала даже в самые ленивые воскресенья, когда можно было проваляться в постели до обеда, не включая телефон и не слушая бесконечные звонки пациентов с "Анна Викторовна, у меня тут пятка зачесалась, это не смертельно?" Нет, здесь было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Подозрительно хорошо.

ВИЗУАЛЫ

ВИЗУАЛЫ

Анна Викторовна

ВИЗУАЛЫ

ВАЙНЕРИС

ВИЗУАЛЫ

ГЕРЦОГ РАЙНАР

Глава 2

Зеркало, тяжелое, с золотой резьбой по краям, возвышается надо мной, как немой свидетель самого сюрреалистического момента в моей жизни. Оно явно дорогое, старинное, возможно, видело больше, чем я когда-либо успею, но прямо сейчас оно мне не друг. Потому что в его глубине на меня смотрит... не я.

Я моргаю. Раз. Два. Три. Отражение остаётся тем же.

Гладкая кожа, ни одной морщины, хотя мне, простите, шестьдесят пять, а не восемнадцать! Огромные, ярко-зелёные глаза, не мои карие уставшие, а выразительные, как у героини любовного романа, где всех непременно спасает любовь. Длинные золотистые волосы, которые выглядят так, будто их всю жизнь холили, лелеяли, кормили аминокислотами и заплетали самые заботливые эльфийские феи.

Я с подозрением смотрю на это великолепие, беру прядь, осторожно тяну. Тянется. Не парик. Блин, настоящие.

— Ну и ну… — шепчу я, ощущая, как разум судорожно пытается найти логическое объяснение происходящему.

Варианты:

Я медленно, очень осторожно, трогаю лицо. Кожа не просто гладкая – шелковая. Скулы высокие, губы пухлые, нос маленький и изящный, хотя раньше был... просто нос.

— Охренеть, — честно сообщаю я своему отражению, и девушка в зеркале точно так же раскрывает губы, округляет глаза и выглядит так, будто сама не понимает, что, чёрт возьми, происходит.

Я резко разворачиваюсь от зеркала, всё ещё переваривая тот факт, что выгляжу не как уставший терапевт на пенсии, а как персонаж из очень дорогого исторического сериала, и тут же вскакиваю на месте, едва не завизжав.

Вокруг меня толпа слуг.

Живых. Настоящих. Суетящихся. И очень, очень старомодно одетых.

Богатые ткани, аккуратные причёски, серьёзные лица, выражение полной покорности и… золотая расчёска?!

Одна девушка — молоденькая, с огромными глазами — почти бежит ко мне, протягивая эту самую расчёску с таким видом, будто это меч короля Артура, а не банальная щётка для волос. Вторая, чуть постарше, с выражением напряжённого энтузиазма, подаёт изящные туфельки — маленькие, с бантами, выглядят так, будто в них невозможно ходить, но зато умереть от красоты можно.

Третья вообще появляется с подносом.

С подносом! С едой!

Золотые тарелки, нарезанные фрукты, пирожные с кремом… Они что, кормить меня собрались? В постели?

Я ошарашенно оглядываюсь, медленно поднимаю руки, как человек, оказавшийся в эпицентре какой-то нелепой кулинарной сектантской церемонии, и, очень осторожно, выдаю:

— Э-э… а вы кто?

И тут начинается самое интересное.

Слуги переглядываются. Испуганно. Кто-то нервно сглатывает, кто-то судорожно мнёт передник, одна девушка выглядит так, будто готова схватиться за сердце и упасть в обморок прямо здесь.

— Мы… мы ваши слуги, миледи!

Ох ты ж ёлки-палки.

— Это я поняла, — говорю я, изо всех сил стараясь не выдать панику, которая уже скачет вокруг, размахивая красными флажками. — А почему вас так много?

— Потому что… — служанка с расчёской нервно переминается с ноги на ногу. — Потому что вы графиня, миледи.

Я замираю.

Просто… замираю.

Как будто мой мозг завис, как старый компьютер, и теперь срочно нуждается в перезагрузке.

— Кто?! — не веря своим ушам, переспрашиваю я.

— Г-графиня… — несчастная девушка выглядит так, будто сейчас либо расплачется, либо сбежит, либо начнёт молиться, чтобы меня внезапно осенило.

Ну всё. Я официально и бесповоротно влипла.

Я ещё не до конца осознала, что теперь, оказывается, графиня, но одно знаю точно – если я сейчас не разберусь с этими суетливыми людьми, то умру второй раз. От стресса.

Моя поджелудочная уже нервно покашливает, а печень злобно ворчит где-то в глубине организма при виде того, что творится на подносе.

— Так, стоп, — поднимаю руку, останавливая пирожные, которые уже норовят оказаться у меня во рту. – Унесите это!

Слуги замирают.

— Я что, неясно сказала? – нахмуриваюсь. – Уберите пирожные, у меня поджелудочная не выдержит.

Тишина.

— И печень тоже. Она у меня, может, и молодая теперь, но в прошлой жизни она уже многое повидала.

Тишина становится ещё глубже.

— Несите чёрный хлеб с маслом и сыром, – говорю уже твёрдо.

Слуги застывают. Масло, конечно, тоже не очень. Но сегодня можно!

Я подозрительно щурюсь.

— У нас… нет чёрного хлеба, миледи, — тихо, с явным ужасом сообщает служанка.

Я тяжело выдыхаю.

— Ладно, несите белый, чёрт с вами.

Кто-то срочно крестится.

Ну спасибо, чувствую себя сатаной в ночнушке.

— И коту принесите еду, — добавляю уже почти машинально, но, кажется, именно эта просьба ломает их окончательно.

— К-коту? — переспрашивает служанка так, будто я велела принести жареного дракона с лимоном.

Я оглядываюсь и, конечно же, вижу своего рыжего предателя, который уже развалился на моей кровати, нагло потягиваясь, как король, которому привезли новую подданную.

— Да, коту. Рыжий, требуй корм, он же тут теперь аристократ.

Рыжий медленно моргает, всем своим видом показывая, что он давно знал, что станет местной элитой.

Слуги мнутся, но кивают и выбегают из комнаты, явно решив, что я окончательно слетела с катушек.

Я устало падаю обратно на кровать.

Ну и денёк. Ну и утро. Ну и жизнь.

Я всё ещё пыталась осознать свою новую реальность, смириться с мыслью, что теперь я юная графиня с шикарными волосами, свитой слуг и явно завышенными ожиданиями от моего поведения, когда дверь громыхнула, будто её пытались снести тараном, и в комнату влетел самый внушительный мужчина, которого мне доводилось видеть.

Глава 3

Мол, "ваши попытки бессмысленны, девушка, сопротивление бесполезно, сдавайтесь немедленно".

— О, я уже чувствую тепло вашей заботы, — выдыхаю так многозначительно, что в радиусе пяти метров, кажется, падает температура.

И вот теперь я понимаю, что совершаю научное открытие.

Возможно, это первый случай в истории, когда человек может испепелить взглядом без единого магического дара.

Герцог Райнар, новый эталон антимагии, созданный исключительно для того, чтобы замораживать энтузиазм окружающих одним движением брови.

Но, увы, я не окружающие.

И, похоже, ему придётся с этим смириться.

Где-то за нами наблюдает король.

И явно не в восторге. Он помнит, что я плюнула ему на парик. Кстати, он выглядит примерзко в отличии от его младшего брата. На сколько он там старше? Лет на двадцать? Интересно под париком лысина?

Вечеринка продолжается — бокалы звенят, дамы жеманно смеются за веерами, мужчины делают вид, что им тут не скучно. Всё чинно, благородно, и только одно присутствие в этом зале грозит обрушить температуру до состояния ледника.

Я спиной чувствую тяжёлый, недовольный взгляд.

И один особенно недовольный.

Так, будто одной моей выходкой я лично поколебала основы монархии, бросила вызов стабильности государства и ещё, возможно, неправильно держу бокал с вином.

Я медленно поворачиваю голову, как человек, который знает: сейчас его будет ждать что-то очень неприятное, но игнорировать уже нельзя.

И… о да.

Его Величество сидит на возвышении, окружённый свитой, но смотрит только на меня.

Точнее, сверлит меня ледяным взглядом, в котором читается ровно два желания:

Мне что-то подсказывает, что он не в восторге от моего существования.

Но, признаться, я тоже не в восторге от того, что меня тут продают, как породистую лошадь, поэтому счёт по раздражению пока ничейный.

Я мысленно записываю нашего короля в личные фанаты и возвращаюсь к Райнару, который всё так же стоит рядом, высокий, мрачный, холодный, как статуя, выточенная из раздражения.

И тут подходит человек.

Точнее, приближённый короля — сухощавый мужчина в тёмно-синем камзоле с гербовыми застёжками, который явно намерен испортить мне вечер.

— Его Величество обеспокоен вашим поведением, леди Вайнерис.

Я поднимаю бровь.

— Каким именно?

— Вашей… дерзостью. — Посланник запинается на слове, но выговаривает, потому что приказ есть приказ. — Если вы не прекратите, король будет вынужден рассмотреть возможность расторжения брачного соглашения.

Пауза.

Прекрасная, великолепная пауза.

Я медленно моргаю, словно обдумываю катастрофические последствия своих действий.

А потом широко улыбаюсь.

— И это угроза?

Райнар вздыхает так, будто вселенная окончательно разочаровала его.

Я смеюсь.

О, мой будущий муж ещё не знает, с кем связался.

____________

Глава 4

Свадьба. Великий день, трогательное событие, слёзы радости, любовь, голуби, цветы… Ой, нет, это явно не про мой случай.

Моя свадьба – это торжественная формальность, тщательно завёрнутая в позолоченную упаковку традиций. Это не праздник, а спектакль, в котором я исполняю главную роль без сценария, без репетиций и, главное, без права отказаться.

Зал наполнен густым, почти осязаемым молчанием, натянутым, как струна. Присутствующие наблюдают за церемонией с тем же выражением, с каким смотрят на медленный пожар – с интересом, но без желания вмешиваться. Взгляды скользят по мне и моему жениху, оценивающе, с тонкой ноткой пренебрежения. Они уже сделали выводы.

А вот и мой жених.

Райнар стоит рядом, высокий, статный, безупречно одетый – и абсолютно ледяной. Он даже не делает вид, что этот брак имеет для него хоть какое-то значение. Не смотрит на меня, не говорит ничего лишнего, не даёт ни единого намёка на то, что его хоть немного заботит, что мы связываем жизни.

Осторожно скосив глаза, я его изучаю. Без особой надежды, но с научным интересом.

Особь мужского пола, примерно 30 лет (да меня не просветили сколько ему стукнуло…Боже…сколько б не стукнуло я намного старше…), порода – герцогская, повадки – хищные, эмоции – отсутствуют.

Его поза – образец аристократического самоконтроля. Спина прямая, плечи напряжены в какой-то военной, выученной до автоматизма стойке. В профиль он смотрится так, будто его вырезали из мрамора самым капризным скульптором: идеальные скулы, аристократически сжатые губы, холодные стальные глаза, в которых ровно ничего.

Абсолютно ничего.

Потрясающе. Свадьба, называется.

Что ж… я тоже не собираюсь притворяться влюблённой.

Ну что ж. Клятвы сказаны. Кольцо надето. Поцелуй? Нет, конечно, не смешите меня. Райнар даже не сделал попытки приблизиться, а я уж точно не собиралась становиться первой женой в истории, которая сама лезет за поцелуем к мужу, смотрящему на неё так, будто он только что подписал смертный приговор. Да и зачем? Достаточно было видеть выражения лиц гостей, чтобы понять — наша свадьба была не о любви, не о нежности, не о двух сердцах, соединённых судьбой. Нет, это было холодное, выверенное, тщательно рассчитанное политическое действо. Обычная сделка. Просто в более дорогой упаковке.

Когда всё заканчивается, и я остаюсь официально связанной узами этого союза, мне не нужно обладать талантом прорицания, чтобы понять: вся эта история гораздо глубже, чем просто политический брак. Король не просто женил своего брата. Вопрос только в одном — для чего? Это мне еще предстоит узнать и вряд ли дядя меня просветит.

Я ловлю взгляд короля — оценивающий, чуть напряжённый, но без намёка на сомнение. Он добился своего, связал Райнара этим браком, сделал меня частью своей шахматной доски. И всё же… Мне кажется или в глубине его глаз мелькнуло что-то похожее на скрытую угрозу?

Король отводит взгляд первым, возвращаясь к светской беседе, а я вдруг понимаю: в этом королевстве есть куда более личные игры, чем моя свадьба.

Но пока у меня другая проблема.

Я только что вышла замуж.

***

Если в этом дне и было что-то приятное, так это платье.

О, да. Оно того стоило. Пожалуй, единственный плюс в вынужденном замужестве – это возможность носить такую красоту.

Ткань – дорогая, тяжёлая, струится, как расплавленный лунный свет. Цвет – глубокий кремово-золотой, теплый, благородный, как старинное вино. Вышивка – тончайшая, почти ювелирная, по краям рассыпаны мельчайшие жемчужины, словно капли росы. Юбка многослойная, летящая, но при этом тяжёлая, как само осознание замужества.

Рукава длинные, узкие, расшитые серебряными нитями, а манжеты – из тончайшего кружева, которое выглядит так, будто его ткали маленькие эльфийские бабушки при свете луны. В таком платье хоть влюблённые клятвы шептать, хоть завоевывать трон, хоть устраивать дворцовые перевороты.

Но.

Корсет.

Вот здесь начались проблемы.

Видимо, портные решили, что воздух – это для простолюдинок.

Меня зашнуровали так, что, кажется, лёгкие поднялись в область ключиц, а печень официально переселилась в подреберье.

Если бы я знала, что свадьба – это ещё и тренировочный лагерь по выживанию, я бы хотя бы раз в жизни занялась спортом.

Я осторожно двигаю плечами, прислушиваясь к тому, какая часть тела первая подаст сигнал SOS.

Ну, могли бы и не так туго.

Но, чёрт побери, какое же оно красивое.

Стоит ли оно того?

Однозначно.

Если бы меня сейчас спросили, что в этом дне хоть немного радует, кроме платья, я бы без сомнений ответила – я.

Потому что, какого бы адского цирка тут ни устроили, одно оставалось фактом: я сегодня чертовски красива.

И этим нужно пользоваться.

Ведь, во-первых, тело.

Молодое. Гибкое. Идеальное.

Когда я успела стать такой? Где все эти изъяны, которые были раньше? Лишние килограммы, возрастные морщины, усталый взгляд?

Нет. Теперь я – совершенство, заключённое в дорогую ткань и скованное безумно тугим корсетом.

А во-вторых, волосы.

Они плавным каскадом спускаются по плечам, переливаясь в свете свечей чистым, золотистым блеском. Даже я, стоя утром перед зеркалом, на пару секунд засмотрелась.

Парикмахеры постарались. О, ещё как.

Волосы аккуратно собраны в сложную, хитрую прическу – локоны сплетены в объёмные косы, закреплённые изящными золотыми шпильками. Отдельные пряди выпущены как раз настолько, чтобы добавить естественности, но не испортить картину.

Я поворачиваю голову – и локоны двигаются плавно, мягко, подчёркивая линию шеи.

Да, в этой жизни я определённо имею право требовать роскоши.

Но самое интересное – это реакция окружающих.

Женщины смотрят с прищуром и завистью. Мужчины – оценивающе.

А мой новоиспечённый муж…

Райнар не смотрит вовсе.

Ну то есть, он как бы смотрит, но как бы нет.

Глава 5

И, да, гости в восторге.

Точнее, в том особенном, напряжённом молчании, когда воздух будто густеет от несказанных слов, а взгляды становятся острее любого кинжала. Здесь не нужно ни шепота, ни перешёптываний — вся их ненависть и презрение переданы молчанием.

Каждое моё движение ловят глазами, оценивают, препарируют, осуждают. Взгляды полны немого вопроса: "Какое право она имеет здесь находиться?"

Я мысленно хмыкаю.

Права, господа? О, у меня есть самое главное право — законный статус вашей герцогини. И если кому-то не нравится, что я здесь, пусть идут… пить ещё вина.

Дамы особенно стараются. На их лицах написано абсолютное безразличие, но слишком уж демонстративное. О, да, они не смотрят на меня, вовсе нет. Просто случайно оказывается, что их веера направлены именно в мою сторону, их жеманные вздохи звучат чуть громче, когда я прохожу мимо, а их тонкие пальцы сжимают бокалы чуть крепче, чем требуется.

Ядовитые улыбки. Выверенные до миллиметра.

Словно я кусок мяса, который случайно оказался на банкете хищников.

И что-то мне подсказывает, что с этими дамами у меня ещё будет отдельный разговор.

Мужчины? Они явно веселятся и скрывают восхищение. О, да. Вайнерис красотка.

Некоторые переглядываются, как будто делают ставки: сколько я продержусь?

Один из них — высокий, широкоплечий аристократ, облачённый в бордовый камзол с золотыми пуговицами — бросает мне короткий, почти насмешливый взгляд, поднимает бокал с вином и, не отрываясь, делает медленный глоток.

Хм. Ну что ж. Надеюсь, ты поставил на правильную лошадь, дружок.

И вот ещё один интересный зритель.

Я чувствую этот взгляд спиной, кожей, нервами.

Он — тяжёлый, давящий, цепкий.

Я медленно поворачиваю голову — и, разумеется, это король.

Он смотрит. Снова смотрит на свое приобретение…Подарок или хомут для брата…

Не мигая, оценивающе, с явным раздражением, но без удивления.

Как будто знал, что так и будет. Как будто сам себя спрашивает: "Ну и зачем я это устроил?"

Но я-то знаю ответ.

Этот брак — его затея.

Его способ утихомирить собственного брата, связав его узами с графиней из соседних земель, пусть и обедневших.

Шах и мат, политическая стабильность, счастья вам, молодожёны.

А то, что мой новоиспечённый муж молчит, сверлит меня взглядом ледяного хищника и всем своим видом показывает, что предпочёл бы жениться на хорошо вышколенной статуе, — так это детали.

Я мысленно ухмыляюсь.

Ну ничего, я ещё выучу историю своего рода.

И тогда посмотрим, кто здесь пешка, а кто — вполне себе весомая фигура.

Зал наполняется приглушённой музыкой.

Начинается бал.

О, прекрасно.

Танцы, интриги, сплетни.

Если уж это мой первый выход в свет в новом статусе, то я сделаю его незабываемым.

***

Музыка наполняет зал торжественным звучанием струн и флейт. Звучит не вальс, увы. Но я и не надеялась. В этом мире ещё не изобрели тот танец, который сделал бы мою свадьбу хоть немного романтичной.

Передо мной — мой новоиспечённый муж.

Райнар молча подаёт мне руку. И я, не моргнув, принимаю её, позволяя ему вывести меня в центр зала.

Собственно, вот и первый тест на выживание.

Прекрасно понимаю, что все смотрят. Оценивают, делают выводы, мысленно вычеркивают меня из списка возможных союзников или, наоборот, добавляют в список врагов.

Но мне не страшно.

Потому что я умею танцевать.

О, как же я умею танцевать.

И всё благодаря Татьяне Леонидовне Шевцовой, зануде и тирану, которую мы в юности терпеть не могли.

"Зачем нам эти дурацкие танцы средневековья?" — орали мы.

"Это азы, девочки! Это основа, это нужно знать!" — возвышенным тоном вещала Татьяна Леонидовна, грозя палочкой для отсчёта ритма.

Ну что ж, Татьяна Леонидовна. Вы оказались на редкость проницательной.

Райнар, кажется, тоже понимает, что его невеста — не робкого десятка.

Как только он ведёт меня в танце, я сразу ловлю ритм.

Шаг вперёд. Плавный поворот. Руководство движениям отдаётся мужчине, но… только номинально.

Потому что я не подчиняюсь, я веду.

Не телом. Не руками. Настроением.

Я двигаюсь точно, грациозно, не спотыкаясь, не путаясь в юбках.

Я чувствую, как Райнар едва заметно напрягается — он ожидал, что мне понадобится подсказка, корректировка, что я сделаю ошибку.

Но я не делаю.

Я идеальна в этом танце.

На мои губы наползает лёгкая ухмылка.

Что, герцог, разочарован?

Тебе попалась жена, которая не просто умеет двигаться, но ещё и делает это так, что теперь тебя оценивают не только как воина, но и как партнёра в танце?

О, пожалуйста, только не пугайся.

Музыка становится чуть более стремительной.

Мы кружимся в точных, размеренных движениях. Я чувствую прикосновение его руки на талии — твёрдое, но не жёсткое.

Я встречаю его взгляд — холодный, изучающий, всё ещё отстранённый.

Но.

Но.

В глубине этих стальных глаз что-то мелькает.

Интерес? Раздражение? Признание?

Не знаю.

Но знаю одно — я не упаду в этом танце.

Я буду блистать.

Я покажу им всем, что эта свадьба — не приговор.

А еще… этот мальчик мне нравится.

Не как жених. Не как человек, с которым я связана узами брака по милости короля.

Но как мужчина.

Чисто эстетически. Визуально. Как произведение искусства, созданное самой природой.

Я не Анна Викторовна, 65-летний терапевт, закалённый битвами с гипертонией и людской глупостью.

Нет.

Я — Вайнерис.

Юная, наглая, смелая. Тело, разум, эмоции – всё здесь принадлежит ей.

И эта девчонка, черт её подери, знает толк в красоте.

А Райнар…

Каков же он, чёрт возьми, красавец.

Сильные руки, идеальная осанка, лицо, выточенное будто по заказу. Темноволосый, высокомерный, ледяной, как снежная буря в горах. И этот взгляд… стальной, острый, но в нём есть что-то такое, что будоражит. Он ведёт танец, но я ощущаю в нём силу, сдерживаемую, контролируемую.

Глава 6

Когда мы с Райнаром проходим по залу, принимая поздравления (в кавычках, разумеется), ко мне подходит Она.

О да, та ещё жемчужина королевского двора. Высокая, утончённая, двигается плавно, точно хищница, только что спустившаяся с трона из золотых змей. Платье — роскошное, но не кричащее, глубокий синий бархат с серебряной вышивкой, подчёркивающий её ледяную элегантность. Декольте, конечно, в рамках приличий, но достаточно открытое, чтобы демонстрировать идеальную линию ключиц и ровную, матовую кожу. Украшения? Минимум. Она не из тех, кто перегружает себя деталями. Она сама по себе украшение.

И взгляд.

Как наточенный клинок.

«Леди Иванна…сейчас будет весело и забавно» - слышен чей-то шепот.

«Интересно ОН ей приказал…или она сама решила развлечься» …

«Невесту ждет крещение боем» …

Я сразу понимаю — эта женщина не просто важная птица при дворе, она — опытный стратег… а вот это «ОН» кажется у нас тут королевская фаворитка. И если королевский двор — поле боя, то она держит в руках карты, расставляет фигуры и, похоже, уже решила, что делать со мной.

Она не торопится. Подходит медленно, будто смакуя момент, позволяя мне осознать, что сейчас состоится нечто особенное.

Райнар, к слову, даже глазом не ведёт. Конечно, зачем ему вмешиваться? Это же всего лишь его законная жена, которую в данный момент откровенно оценивает женщина с улыбкой гильотины.

О да, герцог, твоя забота просто бесценна.

Леди Эванна скользит по мне взглядом, не торопясь, смакуя каждый миллиметр. Она оценивает, сравнивает, делает выводы.

А её вывод?

Очевиден.

Выжить в этом обществе у меня шансов — ноль.

Прекрасно. Вот только, кажется, она не учла одного.

Я не привыкла проигрывать.

Она медленно, почти интимно наклоняется ко мне, так близко, что я ощущаю лёгкий аромат её духов — холодный, терпкий, с едва уловимыми нотками чего-то пряного.

И шепчет:

— Ты новенькая, дорогая. И я тебе покажу твоё место.

Как интересно.

Я моргаю.

Смотрю на неё.

Широко, по-доброму, очаровательно улыбаюсь. И громко , в отличии от неё…

— Ой, правда? Как мило с вашей стороны. Я как раз люблю экскурсии!

И всё.

Леди Эванна замирает.

Я вижу, как в её глазах на мгновение мелькает искреннее изумление.

Она привыкла к другому. К испуганным полупоклонам, к нервным улыбкам, к попыткам угодить.

А тут я.

Светлая, нарядная, безупречно дерзкая и совершенно не впечатлённая её угрозой.

Воздух между нами меняется.

Мы больше не две женщины в роскошных платьях, мы — две силы, которые только что столкнулись.

А я?

Я принимаю вызов.

Леди Эванна быстро берёт себя в руки, но я-то заметила. Этот крошечный миг, когда её маска дала трещину. Она ожидала увидеть дрожащую юную невесту, напуганную, неуверенную, готовую заискивать перед королевской фавориткой. А получила меня.

Она медленно выпрямляется, взгляд её снова холодный, безупречно вежливый, но чуть более настороженный. Её губы складываются в тонкую, выверенную улыбку, из которой мгновенно считывается: "Ах, так? Ну ладно, поиграем."

— Вы забавная, леди Вайнерис, — произносит она тоном, которым обычно говорят: "Вы смертельно больны, и вам осталось три дня."

— Знаю, — бодро киваю я, не спеша отводить взгляд.

Она сдержанно смеётся, мягко, как полагается светской даме. Но я не дура — это не смех, это предупреждение.

Вокруг нас уже собралась небольшая публика. Дамы делают вид, что рассматривают узор на шторах, мужчины якобы углубились в беседы, но я чувствую их взгляды — нас слушают.

Ох, леди Эванна, как же не вовремя вы решили взяться за моё воспитание.

— Как жаль, что вам не рассказали о правилах приличия при дворе, — с лёгкой грустью говорит она, касаясь пальцами своего бокала с вином. — Но не волнуйтесь, я помогу вам освоиться.

— Вы так заботливы, леди Эванна. Настоящая жемчужина дворцового общества, — с улыбкой отвечаю я, делая глоток вина и даже не морщась, хотя этот напиток слишком сладкий для моего вкуса.

Она мгновенно считывает подвох. Конечно же, я только что повторила её же фразу, но теперь это уже не комплимент, а откровенная насмешка.

Райнар, который всё это время делал вид, что увлечён потолочной лепниной, внезапно отрывается от изучения архитектурных шедевров и лениво переводит взгляд с Эванны на меня.

— Вы развлекаетесь, Вайнерис? — спокойно спрашивает он, но в глазах у него мелькает нечто странное.

О, он понял, что мы тут устраиваем.

— Безмерно, муж мой, — сладко улыбаюсь я.

Леди Эванна откладывает бокал и скользит кончиками пальцев по узору на столе, будто скучает, но на самом деле собирается с мыслями для следующего удара.

Она отставляет бокал и чуть наклоняет голову, будто я сказала что-то невероятно забавное. О да, это выражение лица я уже видела — пренебрежение, скрытое за натянутой вежливостью.

— Как интересно, — протягивает она, задумчиво постукивая пальцами по ножке бокала. — В вас, леди Вайнерис, определённо есть… своеобразное очарование. Я оценила вашу смелость.

Перевожу взгляд на Райнара. Так и не вмешивается. Конечно. Стоит рядом, наблюдает, чуть прищурившись, словно рассматривает нас обеих через невидимый прицел. Ну и прекрасно. Значит, мне никто не мешает.

— О, спасибо, леди Эванна, — я широко, искренне улыбаюсь. — Я тоже ценю женщин, способных удерживать внимание короля...Но надолго ли?

На один краткий миг в глазах Эванны мелькает настоящее раздражение. Всего секунда. Но я успеваю это заметить.

Ах, какая прелесть.

Король, до этого момента вежливо игнорировавший нас, резко поднимает взгляд.

— Какая… занятная беседа, — произносит он медленно.

Я стреляю в него невинным взглядом.

— О, да, Ваше Величество. Просто обсуждаем дворцовой этикет. Леди Эванна очень любезно вызвалась меня наставить.

Глава 7

Стоило мне закрыть за собой дверь и почувствовать радость победы, как в постель приземлилось пушистое нечто.

С громким прыг! мне на колени свалился кот.

Мой кот.

Василиус.

Огромный, рыжий, с роскошной шерстью, важной мордой и выражением лица, будто он лично следит за балансом добра и зла в этом мире.

Я, машинально улыбнувшись, провела рукой по его мягкой шерсти, почесала за ухом.

— Василиус моя. Любовь моя, — пробормотала я, чувствуя, как кот довольно урчит и трётся о мои пальцы.

Вот и прекрасно. Хотя бы один мужчина в этом доме меня любит.

Но тут…

ТУТ.

Этот пушистый, холёный, самодовольный обормот открыл пасть.

И выдал:

— Правильно сделала, хозяйка. Обойдётся этот Сероглазый. Слишком многого захотел.

…

…

ЧТО?!

Я застыла.

Мозг, привычный к критическим ситуациям, отказывался это обрабатывать.

А потом…

Сработала чистая инстинктивная реакция русской женщины.

Я перекрестилась.

Отпрыгнула.

О, чёрт возьми, я даже тапком замахнулась!

Кот вальяжно облизал лапку.

Выглядел он не испуганным, не ошарашенным, не хоть как-то обеспокоенным.

Вообще никак.

Будто он говорил со мной каждый день.

Будто ему не впервые сообщать хозяйке великие истины бытия.

Будто он не только умел говорить, но и в принципе давно считал себя тут главным.

А потом, раздражённо прищурившись, снова подставил ухо.

— Продолжай гладииить, — потребовал Василиус.

…

Я невероятно хотела лечь и умереть.

Я стояла на кровати, держа тапок, как последний рубеж обороны. Кот сидел развалившись в моём одеяле, вылизывал лапу и выглядел так, будто вообще не понимает, что меня смутило.

— Ты… ты только что разговаривал?! — мой голос сорвался на нелепый писк.

Василиус лениво повёл ухом, недовольно подёргав хвостом.

— А ты что, впервые слышишь говорящего кота?

Я замерла.

Проморгала.

Перекрестилась второй раз.

— ДА!

Он нахально заурчал, как трактор.

— Странно, ты ведь не глупая, хозяйка. Должна была догадаться.

ДОГАДАТЬСЯ?!

Как, простите, я должна была догадаться, что мой уличный облезлый нахлебник умеет говорить?!

Я шокировано ткнула в него пальцем.

— Ты… ты что, всегда умел говорить?!

Василиус философски покосился на меня и потянулся, раскладываясь по всей ширине кровати.

— Конечно. Просто раньше не видел в этом смысла.

…

Ага.

Раньше, значит, смысла не видел.

Я жила с котом, который мог бы подсказывать мне результаты экзаменов, пересказывать книги, вести философские дискуссии, а он — не видел смысла.

Чудесно.

Просто замечательно.

Я заметалась по комнате, пытаясь осознать, что в моей жизни не так.

Райнару я нахамила.

Королю, возможно, тоже.

Леди Эванна объявила мне персональную войну.

Я фиктивно лишилась девственности.

И теперь мой кот разговаривает.

Ну а почему бы и нет?!

Я резко повернулась к Василиусу, ткнула в него пальцем.

— И давно ты шпион королевства?

Кот обиделся.

— Что за оскорбления, хозяйка? Я не работаю ни на кого, кроме себя.

Он поднял голову, гордо выгнул спину и ещё раз требовательно подставил голову под мою руку.

— А теперь продолжай гладить.

Я выпустила воздух сквозь зубы, села на кровать и уткнулась лицом в ладони.

— Господи… я точно в аду.

Василиус мягко боднул меня в плечо.

— Не бойся, хозяйка. Ты здесь не одна.

Я тяжело вздохнула.

Ну да.

Как минимум у меня есть мой наглый, пушистый, говорящий кот.

И, пожалуй, это уже не так плохо.

Я всё ещё пыталась осознать происходящее, когда Василиус довольно потянулся, изогнув спину, и снова подставил голову под мою руку.

— Гладь, хозяйка. Не останавливайся.

Я, автоматически, провела пальцами по его пушистой шерсти, а потом… резко отдёрнула руку.

— Так, стоп!

Он недовольно приоткрыл один глаз.

— Что теперь?

— Что теперь?! Ты! Говорящий кот! — я ткнула в него пальцем. — Не смей болтать при других!

Василиус приподнял голову, прищурился, будто раздумывая, насколько стоит слушать мою просьбу, потом лениво зевнул и провёл лапкой по уху.

— Ну уж нет, — фыркнул он. — Меня годами принимали за обычного кота, и что я с этого имел? Миску молока да редкие чесательные сеансы. А теперь я, между прочим, почётный советник при хозяйке!

— Советник?!

— Конечно! — гордо заявил Василиус, умастившись на моей подушке. — Ты ведь даже не представляешь, сколько у тебя врагов. Нужно же тебе с кем-то обсуждать стратегии.

Я прикрыла глаза, сделала глубокий вдох, выдох, посчитала до пяти…

Не помогло.

— Василиус, если ты хоть раз при посторонних откроешь свою пушистую пасть, мне конец.

Он философски почесал за ухом.

— Значит, мне тоже.

Я нахмурилась.

— С чего бы это?

— Ну, если тебя казнят, кто меня кормить будет?

Я тяжело выдохнула и протёрла лицо руками.

Это кошмар.

Это просто кошмар.

Мало того, что у меня муж — ледяной аристократ, который, кажется, вообще не планировал связывать со мной жизнь.

Мало того, что двор хочет меня сожрать, а леди Эванна уже наверняка вынашивает планы, как выставить меня дурочкой.

Мало того, что я только что, буквально пять минут назад, подделала свою же потерю невинности.

Теперь у меня ещё и болтливый кот-шпион, который считает себя стратегом!

Я устало посмотрела на него.

— Ты понял, да? Ни слова при других?

Василиус облизал лапку, пару секунд посмотрел на меня, потом медленно кивнул.

— Ладно. Но тогда мне нужна дополнительная миска сливок и отдельная подушка.

Я медленно зажмурилась.

— Господи, за что мне это.

Василиус довольно заурчал.

— Это не наказание, хозяйка. Это подарок.

Глава 8

Замок был огромным. И мрачным. И грязным. И, если честно, у меня уже начинала дергаться щека от одной только мысли, сколько времени мне понадобится, чтобы привести это всё в порядок.

То есть...Эммм...Я не понимаю. Мы разорены или я не так все поняла. Вроде бы я выхожу замуж потому что у нас долги? Или что не так? Или долги как раз-таки у моего мужа, а я и есть его спасение. Он мне титул и имя, а мы ему приданое. А мой дядюшка далеко не все рассказал. И на мне женятся совсем не потому что я кому-то плюнула на парик. Это было бы абсурдом. А вот теперь мне все становится понятно. Ну что ж, прощайте шелковые подушки. Недолго музыка играла.

Агнесса - домоправительница, моя личная экскурсоводка по этому великолепию (ха, ну конечно), выглядела так, будто готова была трижды перекреститься перед каждым новым коридором. Она шла впереди меня, ссутулившись, с выражением лица, как у человека, который вот-вот поведает страшную тайну.

— Миледи, вот… э… главная зала, — пробормотала она, с явной надеждой, что после этой экскурсии я, быть может, потеряю сознание и оставлю замок в покое.

Я шагнула в зал и…

Ну что я могу сказать.

Раньше я думала, что бардак — это когда пациент приходит на приём с историей болезней, собранной в три огромные папки, но это, оказывается, было милое недоразумение по сравнению с тем, что я увидела.

Громадный каменный зал. Высокие своды. Камин размером с небольшую избу. И ощущение, будто тут веками копилась пыль, грязь и дух уныния.

Я провела пальцем по спинке массивного резного кресла.

О, отлично. Слой пыли тут такой, что можно фрески рисовать.

— Миледи? — осторожно подала голос Агнесса.

Я повернулась к ней с видом человека, которому только что сообщили, что его поместили в плесневелую тюремную камеру.

— Скажите, в этом замке хоть раз убирались?

Агнесса задумалась.

— Конечно, миледи. Раз в месяц мы протираем пол в главном зале.

Я моргнула.

— Раз. В. Месяц?

— Эм… да?

Господи, как они тут вообще живут?!

Но ладно. Это только начало.

— Хорошо. Давайте дальше.

Мы двинулись дальше.

Комнаты… все в одинаковом состоянии.

Каменные стены, старые гобелены, которые, кажется, помнят ещё тех, кто правил до предков Райнара. Кровати — массивные, с резными спинками и балдахинами, которые я бы с радостью выстирала хотя бы раз в столетие.

Коридоры тёмные, сырые, с редкими факелами.

Гостевые покои захламлены так, будто тут поселилась семья енотов, собирающих весь хлам мира.

Кухня… о, кухня заслуживает отдельного разговора.

Я шагнула внутрь и в первую секунду решила, что ошиблась и попала в ад.

Грязные столы. Огромный каменный очаг, в котором чадит нехотя тлеющее полено. Запах — смеси старого жира, пережаренного мяса и прогорклого масла. В огромных чугунных котлах что-то кипело и булькало так зловеще, что мне захотелось срочно вызвать санитарную службу.

Повариха, дородная женщина лет пятидесяти, поклонилась мне, но с явным видом человека, который знает, что лучше бы я сюда не приходила.

— Ужин уже готов, миледи, — торжественно заявила она и махнула рукой на… эту бурду.

Я посмотрела на котлы.

Потом на стол, где лежал засохший кусок хлеба.

Потом снова на котлы.

— Ага, — выдала я. — Вижу.

Агнесса нервно сглотнула.

— Миледи… вы… вам не нравится?

— Давайте пока обойдёмся без ответов, чтобы не расстраивать вас окончательно, — ответила я и развернулась к следующей части экскурсии.

Агнесса продолжила водить меня по замку.

В одной комнате запах был такой, что я реально задумалась о походе к знахарю, потому что нос, кажется, просто отказался дальше работать.

В другой — горка старой одежды, которую, судя по всему, хранили как реликвию, забыв, что моль это оценит больше, чем потомки.

И, наконец, конюшня.

Ох, конюшня.

Вот где хоть какой-то порядок. Чистый воздух (относительно), сено уложено ровными стопками, лошади сытые, холёные, на меня глянули с ленивым интересом.

— Ну хоть тут не кошмар, — пробормотала я, и конюх, стоявший неподалёку, гордо кивнул.

Хорошо.

Значит, на кухню мы ещё вернёмся, но хотя бы кони голодными не ходят.

Наконец, мы вернулись в мои покои.

Я рухнула в кресло, схватила со стола бумагу и перо.

И написала:

"План по наведению порядка в этом бардаке."

Подчеркнула.

Посмотрела на Агнессу.

— Теперь, моя дорогая, мы сделаем этот замок пригодным для жизни.

Агнесса побледнела.

Я улыбнулась.

Ну уж нет.

Я не собираюсь жить в этом каменном мавзолее, который кажется домом только для пауков.

Пора устраивать революцию.

Но пока всё, чего я хотела, — это лечь и притвориться, что меня тут нет.

Затем я прошла по коридору, оглядывая мрачные стены, пустые углы, готические арки.

И тут осознала…

Я всё понимаю.

Я говорю. Они меня слышат.

Но на каком языке?

Это… русский? Или нет? Или…

Если бы я спросила, что написано в книге, они прочитали бы это?

Значит… мой мозг адаптирован? Или что?

Я почувствовала, как начинает ныть голова. Вот мне просто интересно сама Вайнерис…Что с ней стало? Если я в ее теле, то куда подевалась она сама? Переместилась в мое? Или как это работает? Аааа, если она умерла? Молодая девка! Чего ей умирать-то. Или ей помогли? В этом рассаднике и не такого можно ожидать.

Ну ладно…»Я подумаю об этом завтра» как говорила моя любимая Скарлетт.

Пока что меня волновало куда более насущное.

Я открыла очередную дверь.

— Где туалет?

Тишина.

— Что? — переспросила Агнесса.

— Туалет.

Она всё ещё смотрела на меня как баран на новые ворота.

— Ну, уборная, комната, где можно… ну… вы понимаете.

— О! — её глаза загорелись пониманием. — Конечно! Миледи, вам принесут горшок!

ВИЗУАЛЫ

Леди Эванна

Агнесса

Вайнерис и Василиус

ВИЗУАЛЫ

Вайнерис

Райнар

Василуис...но его можно было и не представлять))))

А ЕЩЕ Я ХОУ ПРИГЛАСИТЬ ВАС В МОЮ НОВИНКУ!

История тоже про пенсионерку которая переместилась в иной мир.

8 МРАКта с графом Дракулой

https://litnet.com/shrt/uaET

Вчера она была обычной советской пенсионеркой. Учительницей истории, строгой, справедливой, привыкшей к жизни по расписанию и проверке тетрадей.
Сегодня она просыпается в незнакомом теле. В корсете, с рыжими кудрями, утянутой талией и письмом в руках, где четко указано: она назначена гувернанткой в дом графа Влада Дракулы.

Но вампиров не существует. Никогда не существовало. Она это знает. Она это преподавала.

Тогда почему слуги в замке шепчутся? Почему двери заперты после захода солнца? Почему ее работодатель мрачен, холоден и смотрит так, будто скрывает тайну? И почему ей кажется, что этот контракт — не работа, а ловушка, из которой нельзя уйти?

Ее ждет загадочный замок, двое наследников с непростым характером, странные правила и мужчина, рядом с которым хочется бояться… и забыть о страхе.

Готическая атмосфера, темная романтика, столкновение характеров, вредные дети, интриги и тайны. Юмор, энергия и одна маленькая летучая мышка. Говорящая )))

Глава 9

День начинался прекрасно. Ну, если под «прекрасно» понимать жуткий бардак, грохот ведер, возмущённые вопли слуг, которые впервые за последние десять лет увидели в руках метлу, и моё личное желание развесить на стенах не гобелены, а головы ленивых работников этого чудесного замка. Но зато теперь это место наконец-то напоминало жилище, а не склеп древних мумий. Я в последний раз провела щёткой по каменным ступеням лестницы, оценивающе прищурилась и удовлетворённо кивнула. Ну, конечно, этот камень, наверное, помнил ещё времена какого-нибудь Райнара Первого, и без мощных средств химической промышленности оттереть его до идеала не получится, но теперь хотя бы не липло к рукам. Уже победа. Я выпрямилась, хрустнула спиной, поправила закатанные рукава и с чувством выполненного долга оглядела свои владения.

И тут…

Замерла.

Потому что во двор въезжал он.

Райнар.

Мой дорогой, незабвенный, вечноледяной супруг.

Лошадь ступала размеренно, а сам герцог восседал в седле, словно вылепленный из мрамора. Весь такой величественный, хмурый, как туча перед грозой, и уверенный, что мир по-прежнему принадлежит ему.

Ну-ну.

Сейчас посмотрим, что он скажет, когда узнает, что его уютное болото осушено и засеяно полями чистоты и порядка. А еще…еще я заказала новые шторы, ковры, гобелены, посуду, полотенца, все что нужно для этого дома, а также постельное белье. Еще я заказала десять мешков пшеницы, сахар, приправы, соль, мясо! Овощи, фрукты, вино, крупы, масло!

Это я еще на скотный двор не ходила. Представляю сколько там работы.

А с главным поваром Раулем мы составили меню на неделю.

И еще мне интересно, что с моим гардеробом. Или я буду носить то, что привезла с собой из родительского дома. (Конечно, своих, то есть ЕЕ родителей я не знаю и не видела… а еще со мной приехала Полли моя служанка). Короче я потратила почти все приданое, но с толком. Все подсчитала, проверила цены, выбрала подешевле. Мне помогала Матильда…имя у нее конечно специфическое мы в отделении гинекологии так называли прекрасную женскую часть тела. Ту самую. Теперь, когда я на нее смотрела мне хотелось заржать. Но я сдерживалась. Дама почтенная, в очках. Но бухгалтер из нее никудышний.

Вернемся к Райнару.

Он спешился, огляделся и… замер.

Я с трудом подавила улыбку. О, этот момент стоил всех моих стараний.

Его взгляд метался по двору, где слуги, вместо того чтобы бесцельно слоняться и чесать языками, таскали ведра, выбивали ковры и драили стены. Где перед кухонной дверью разносился аромат свежего хлеба и жареного мяса, а не вездесущая затхлость и пережаренный лук. Где прямо под его окном двое парней отскребали многовековую грязь от статуи какого-то предка, явно жалея, что не сбежали в дальние земли. А еще трое собирали в мешки мусор под окнами. Из деревни я выписала еще двадцать человек для уборки и назначила им жалованье.

Герцог молчал.

Я чувствовала, как в нём идёт внутренняя борьба.

Мозг пытался осознать увиденное, но перегрелся от несоответствия реальности с привычной картиной мира.

Вот это я понимаю, культурный шок.

Впервые в жизни мне было жалко, что я не могу запечатлеть этот момент на фото.

Но я не торопилась к нему бежать с радостным докладом, нет.

Пусть осознает весь масштаб катастрофы.

Я развернулась, взяла ведро, сунула тряпку под мышку и направилась к лестнице. Конечно, я аристократка, я леди, но плевать я хотела на этот статус, когда по углам моего замка можно ткать ковры из паутины.

Только я наклонилась за очередной тряпкой, как почувствовала взгляд.

О, как же на меня СМОТРЕЛИ.

Я медленно, со всем достоинством, какое может позволить себе женщина с ведром в руках, обернулась.

Райнар стоял в дверях зала.

Строгий, высокий, идеальный до зубовного скрежета.

В черном камзоле, в белоснежной рубашке, с этими своими пронзительными серыми глазами, в которых отражалось не просто недоумение, а вселенское потрясение.

И, честное слово, если бы я не знала, что он живой, подумала бы, что сейчас он развалится на куски от перегрузки.

Его мир привычен. В нём всё чётко, размеренно и предсказуемо.

И тут вся эта логичная, правильная, тщательно выстроенная картина рушится.

Потому что я – его жена, герцогиня, аристократка… и в данный момент усердно драю лестницу.

Методично. Упорно. С выражением лица, которое говорит о том, что если мне кто-то помешает, я запущу в него ведром.

Он молчит.

Он в шоке.

А я делаю вдох, осматриваю его с ног до головы и выдаю:

– А что вы стали, герцог? Метла вон там.

Пауза.

Прекрасная, затянувшаяся пауза.

Райнар не двигается.

Не моргает.

Не меняет выражения лица.

Он просто смотрит на меня так, будто пытается осознать, в какой момент реальность сошла с ума.

На него никто никогда так не смотрел.

С вызовом.

С абсолютным равнодушием к его титулу.

С намёком, что в данный момент ему бы лучше не спорить.

И, самое главное, на него никто никогда не пытался взвалить работу по дому.

А я вот взяла и взвалила.

Райнар ещё глубже вдыхает.

Медленно проводит ладонью по лицу.

Потом убирает руку и абсолютно серьёзно смотрит на меня.

– Вайнерис.

О, я слышу эту сталь в голосе.

Этот едва уловимый холодок, предупреждающий, что в нормальном мире уже кто-то бы в ужасе отступил.

– Райнар.

Он моргает.

Будто только что осознал, что я не только не дрожу, а ещё и намеренно пародирую его тон.

– Ты… понимаешь, что ты… – он делает странный жест рукой, – что ты…

– Работаю? Да. Осознаю. Я вообще осознанный человек.

Молчание.

Невероятно. Я заставила этого человека замолчать.

Райнар смотрит на меня, потом – на ведро, потом снова на меня.

О, кажется, сейчас произойдёт что-то интересное.

________________

– Ты… не должна.

Глава 10

Я ехала в деревню исключительно ради зерна. Ну и ещё немного — ради приличия. Герцогиня же. Хоть и с ведром. А зерно — это теперь святое. После того как выяснилось, что казна пуста, счета полны паутины, а документы на финансы семьи хранятся, видимо, в недрах мёртвого архива, который никто не открывал со времён деда текущего герцога. Ах да — самого герцога при этом на месте нет. Он снова "уехал по земельным вопросам", не удосужившись даже оставить записку, не говоря уж о том, чтобы поцеловать в щёку или там сказать: "Вайнерис, не переворачивай всё вверх дном, пожалуйста". Что ж, поздно, милый. Вверх дном уже перевёрнуто. С дезинфекцией и частичным ремонтом.

Колёса кареты скрипели подозрительно — я чувствовала, как проседает правое — как мои нервы, каждый раз, когда кто-то произносит слово "традиция" в ответ на "а почему у вас тут нет бухгалтерии?". Я мысленно прикидывала, сколько муки ещё смогу обещать крестьянам в счёт будущего урожая, чтобы не угробить замок окончательно, когда карета вдруг дёрнулась, остановилась неподалеку от церквушки, и я услышала голос. Точнее, крик.

— Горячка, милорд! Он бредит уже сутки! Кашель, как будто лёгкие выворачивает! Да он уже не дышит почти! — кто-то выкрикивал это, срывая голос, кому-то явно важному, но точно не мне.

Я вышла. Спокойно. Без истерики. Потому что когда врач в панике — всё, можно сразу в могилку. Передо мной метался староста — пожилой, с лицом красным, как свёкла, и глазами в панике. Перед ним — местный священник, с молитвенником, крестом и лицом обречённым.

— Мы молились! Молились всю ночь, — прошептал батюшка, — но дьявол не исходит. Значит должен оставить это бренное тело вместе с душой несчастного, но святого мученика.

Дьявол… не… исходит. Отлично. А если бы исходил, вы бы ему хворост принесли?

Знахари стояли в сторонке. Мрачно. Один держал пучок чего-то, что на 99% было полынью, а на 1% — дохлой ящерицей. Они мне точно так угробят ребенка.

— Где ребёнок? — отрезала я. Голосом, которым вела приём в понедельник, когда у тебя двадцать семь человек с соплями и один с настоящей проблемой.

Староста сглотнул.

— Мм… миледи, вы хотите…

— Отведите меня к нему, — повторила я, не повышая голоса.

Он кивнул резко и побежал. Я за ним. За мной — мой тёмный плащ, Василиус (как всегда, на свободном сопровождении), два слуги и встревоженная Агнесса, которая уже знала: если я иду с таким лицом — лучше не спрашивать.

Дом был бедный. Крыша перекошена, дверь скрипела, внутри пахло жаром, потом, сыростью и отчаянием. Ребёнок лежал на соломенной подстилке, раскалённый, как печка, глаза закатились, губы пересохли, грудная клетка поднималась с трудом. На вид лет шесть-семь.

Я положила ладонь на лоб. Вскипело. Почти сорок. Дыхание частое, хриплое, в груди — влажные хрипы, кашель надрывный. Чёрт. Острый бронхит или пневмония, и, судя по дыханию, уже поздняя стадия. У него почти не было шансов.

— Принесите мне мед и миску с водой. И уберите отсюда крест с лица ребёнка. Он не поможет. А вот компресс — может помочь.

Я села на корточки над низкой кроватью, проверила лимфоузлы. Увеличены. Сильное воспаление. И ни одной таблетки. Ни одной ампулы. Только мой мозг и то, что я могу выжать из грязного средневековья.

— Василиус, следи, чтобы мне не мешали, — пробормотала я коту. Он мяукнул утвердительно. Молодец. Хоть молчит. А то я с него шкурку спущу…не спущу конечно, но обоим нам будет несладко.

Мальчику начала сбивать жар водой. Обтирания, потом медовая вода на губы. Я знала: главное — не дать организму перегреться.

И в это время, посреди всего этого хаоса, пота, молитв и паники, у меня в голове всплыла мысль: а какого чёрта мой муж опять слинял?! Даже не сказал, куда едет. Сколько пробудет. Какого рода проблемы. И где, простите, те самые документы по казне, о которых он «не успел поговорить»? Я в грязной деревне, с умирающим ребёнком, а он снова в своих политических шатаниях.

Отлично, Райнар. Прекрасно. Только вернись — поговорим. У меня для тебя есть перечень вопросов и свежий компресс.

- Обтирайте, поите медом. Я скоро вернусь.

- То что она сказала…это богохульство! Крест не поможет! – пробормотал священник и я еле удержалась чтобы не показать ему язык и не скорчить рожу.

***

Я вернулась в замок. Забыла о зерне. Все мысли о мальчишке…А потом всё как-то щёлкнуло. Не громко, без фанфар, без молнии с небес. Просто в голове — щёлк. Как будто кто-то аккуратно, вежливо, но настойчиво вернул на место не совсем вставленный контакт. И этот кто-то — моя профессиональная интуиция, та самая, что не подвела меня за сорок с лишним лет в медицине, и не собиралась подводить сейчас, в этом ароматном от липы, заплесневелом от истории сарае, где ребёнок хрипел, как разбитая кузнечная меха. Я поняла: антибиотика нет. Значит, придётся его сделать. Не заказать, не попросить, не выписать рецепт, а именно вырвать у природы. На слабо. На страх. На везение. И как же мне понравилась эта мысль. Тревожная, безумная, на грани отчаяния — но до невозможности моя.

Пенициллин. Да, я не микробиолог. Да, не лаборатория. Но у меня был опыт. И память. И один яркий, прочитанный когда-то на досуге текст — о том, как Флеминг, не особо планируя, обнаружил на хлебе плесень, которая стала спасением для миллионов. Плесень. Penicillium. Та, что живёт в сырых подвалах, на гнилых яблоках, на чёрством хлебе, в трещинах между досками и в забытых тряпках. Та, что в нормальной жизни — беда, а в этой — может стать единственным оружием против смерти.

Я выпрямилась. Голова звенела от концентрации. Пульс учащён. Всё правильно. Всё как всегда перед критическим решением. Взгляд выцепил первую подходящую жертву — юную служанку, у которой глаза были размером с луковицу, а подбородок дрожал, будто она уже представляла, как я сварю её с ромашкой.

— Ты! — указала я пальцем, — Бегом в пекарню. Скажи, чтобы отдали самый старый чёрный хлеб, весь, что есть. Только не выбрось по дороге, даже если дурно пахнет. Мне нужен подвал. Там сырость? Отлично. Я велю тебе оставить хлеб там, плотно укрыть мешковиной. Да, пусть будет тепло. Да, пусть будет влага. Пусть растёт, как трава после дождя!