Ненормальный

Искусственные Джунгли

Неоновая кровь города текла по асфальту, отражаясь в лужах после недавнего дождя. Улицы мегаполиса, пустые и холодные, дышали синтетическим светом вывесок: алые, ядовито-зеленые, электрически-синие блики резали глаза, как лезвия. Марк шагал по площади, засунув руки в карманы потрепанного пальто, воротник которого был поднят, словно щит от равнодушия этого мира. Его ботинки стучали по мокрому бетону — ритм, почти заглушаемый низким гулом далекого транспорта и шипением голографических реклам, парящих над головой. «Обнови себя! Будь первым!» — кричала одна из них, пока проекция идеального лица модели растворялась в воздухе, как дым.

Марк остановился. Он не знал, зачем вышел сюда в три часа ночи. Может, чтобы сбежать от тесной квартиры, где стены давили воспоминаниями о неудачах. Может, чтобы доказать себе, что он еще жив, а не просто тень, скользящая по этим искусственным джунглям. Город был как аквариум без воды — красивый, но мертвый, полный стекла и стали, где каждый чувствовал себя рыбой, задыхающейся на суше. Он поднял взгляд к небу, но вместо звезд увидел только холодный диск луны, затянутый дымкой облаков. Она казалась такой же чужой, как и он сам.

— Эй, приятель, сигареты не найдется? — хриплый голос вырвал его из мыслей. У края площади, под мигающей вывеской «Клуб Пульс», стоял тощий парень в яркой куртке, явно под чем-то. Его глаза блестели, как у зверя, пойманного в свет фар.

Марк покачал головой, не замедляя шаг. — Не курю.

— Жаль, — парень сплюнул на асфальт и ухмыльнулся, обнажая кривые зубы.

— А то бы разжег тут пожар, а? Сжег бы этот чертов город к хренам!

Марк не ответил, лишь ускорил шаг. Такие, как этот парень, были частью декораций — ночные хищники, живущие на обочине роскоши. Он прошел мимо закрытого кафе, где дроны-уборщики с тихим жужжанием полировали стеклянные витрины. Их металлические лапки скользили с механической грацией, стирая следы чьих-то пальцев, чьих-то жизней. Все здесь было стерильно. Слишком стерильно.

Его взгляд скользнул по небоскребам, чьи шпили пронзали низкие облака. Они стояли, как стражи, равнодушные к его существованию. И вдруг — словно магнит — его глаза зацепились за что-то. Высоко, на одном из верхних этажей стеклянного монстра, горел свет. Панорамное окно пентхауса, будто сцена, открывало вид на фигуру, стоящую у края. Она.

Девушка — или мираж? — была неподвижна, как статуя. Ее силуэт, четкий на фоне золотистого света, казался вырезанным из мрака. Длинное платье струилось, подчеркивая тонкую фигуру, а волосы — то ли белокурые, то ли серебряные — ловили отблески луны, превращая ее в нечто неземное. Она держала бокал, но не пила, просто смотрела куда-то вдаль, словно весь город был ее личной игрушкой. Марк замер, чувствуя, как сердце стучит где-то в горле. Кто она? Почему кажется, что он уже видел ее — в снах, в обрывках фантазий, в тех уголках сознания, где прячется тоска?

— Эй, ты чего залип? — снова тот парень, теперь ближе, с насмешкой в голосе. Он проследил за взглядом Марка и присвистнул.

— Ого, вот это птичка. Из тех, что в клетках из бриллиантов сидят, да? Не твой уровень, братан.

— Отвали, — буркнул Марк, не отводя глаз от окна. Но парень был прав. Она была слишком далекой — как луна, которую можно созерцать, но никогда не коснуться. И все же что-то в ней цепляло, как крюк, впивающийся в грудь. Ее холодность, ее отстраненность — это было зеркало, в котором он видел себя. Только она, кажется, принадлежала этому миру, а он — лишь скользил по его краю, как тень.

Девушка чуть повернула голову, и Марку показалось, что их взгляды встретились. Хотя нет, глупости — она не могла его видеть, не с такой высоты. Но это чувство, этот укол в груди, было реальным. Он сделал шаг назад, словно боясь, что она растворится, если он моргнет. Город вокруг продолжал гудеть своей искусственной жизнью: дроны, рекламы, редкие шаги прохожих. А он стоял, глядя на нее, и чувствовал, как одиночество, с которым он привык жить, вдруг стало невыносимым.

— Черт, — прошептал он, выдыхая облачко пара в холодный воздух.

— Кто ты такая?

Луна над городом молчала, и девушка в окне тоже. Но что-то подсказывало Марку: эта ночь — только начало. Начало чего-то, что он уже не сможет остановить.

После той ночи Марк не мог выкинуть её из головы. Образ девушки в окне, холодной и далекой, как луна, преследовал его, словно тень, которую нельзя стряхнуть. Дни тянулись серой пеленой: работа на фрилансе, где он редактировал чужие тексты, не вникая в их смысл, тесная квартира с треснувшим зеркалом в ванной, пара кружек пива в баре, где бармен знал его по имени, но не по жизни. Но по ночам город звал его снова, и он бродил, будто надеялся, что стеклянные джунгли сами приведут его к ней. Глупо, конечно, но Марк и не претендовал на звание рационального.

Случай подвернулся неожиданно, как всегда в этом городе, где удача и беда ходили рука об руку. Его старый знакомый, Лёха, фотограф с претензией на гениальность, написал в мессенджере: «Есть билет на закрытую выставку, современное искусство, всякое модное дерьмо. Пойдешь? Я сваливаю в Прагу, а место пропадает». Марк согласился, не особо вдумываясь. Искусство его не цепляло, но что-то подсказывало: это шанс. Шанс на что? Он не знал. Просто чувствовал.

Выставка проходила в бывшем заводском цеху, переделанном под галерею — огромном пространстве с голыми кирпичными стенами и стеклянной крышей, через которую лился холодный свет луны, смешиваясь с золотыми лучами дизайнерских ламп. В воздухе витал запах дорогих духов, смешанный с чем-то металлическим, будто сам воздух был пропитан богатством. Гости — мужчины в идеально сидящих костюмах, женщины в платьях, будто сотканных из теней и света, — скользили между инсталляциями: тут голографический куб, пульсирующий, как живое сердце, там стена, покрытая зеркалами, в которых отражались искаженные лица зрителей. Музыка, низкий электронный бит, билась в груди, как второй пульс.