Неправильный Адам для запретной Евы

1. Приватный концерт

Он переехал в четверг. Я узнала об этом, когда в три ночи меня разбудили стоны. Не те тихие, приглушенные, а громкие, нарочито театральные — будто начинающая порно-актриса каждую ночь старательно репетировала перед новым кастингом. Я прижала ухо к холодному бетону, пытаясь определить источник: слева, квартира 34Б. Новый жилец.

Я закусила губу, пытаясь сосредоточиться на проверке работ, но очередной стон из-за стены заставил меня вздрогнуть и сразу же зашипеть — вино из бокала попало на смятый лист распечатанного из сети реферата. Вентиляция в этом старом доме работала как мегафон: звуки из соседней квартиры врезались в мою тишину, будто намеренно. Вздох, смех, шлепки тел… и этот голос. Женский, срывающийся на фальцет, повторял его имя: «Рус… Да, быстрее!»

— Достали, — я устало перечеркнула старницу, оставив синюю кляксу на студенческой работе. Все равно перепечатывать — даже “Иван Иванов” не заменил на свое.

Пальцы мелко подрагивали, когда я пыталась застегнуть кардиган, и по итогу я решила быть проще, оставив бесполезные попытки. Героиня дешевого триллера, которая согласно нахмурилась в отражении, полностью поддержала: если кто и должен был бояться чего-то неприличного, то точно я.

— Откройте! Сейчас же! — соседская дверь ровно в пяти шагах от моей стойко приняла удар. А вот люстра в коридоре угрожающе покачнулась — коллега моих несчастных нервов.

Тишина. Потом шаги. Щелчок замка — и передо мной возник он. Я невольно отступила, прикрыв нос от резко накрывшего аромата перегара и ментола. Сам нарушитель стоял в черных боксерах, капли воды стекали по торсу, оставляя мокрые дорожки на животе. Влажные волосы падали на лоб, а в уголке губ дымилась сигарета. Взгляд — медленный, оценивающий — скользнул от моих ног до лица слишком медленно. Изучал, гад, пока я искренне пыталась не задохнуться.

— Ого. Куколка сама пришла, — голос низкий, с хрипотцой. Словно это он кричал всю ночь, а не его пассия. — А ты у нас…

— Соседка. А ты — придурок, — выпалила я, запахнув кардиган на груди и невольно отступив на шаг. Ему я соперником определенно не была: ниже, слабее — разве что лицо расцарапать могла. — Каждую ночь эти… звуки. Спать вообще не планируешь?

Он усмехнулся, выпуская дым в сторону. Я невольно скользнула взглядом по груди мужчины, где черные крылья на всю грудь были прорисованы как-то слишком натурально. Почти красиво, если бы не носитель татуировки.

— А ты что, подслушиваешь? — шаг вперёд, самодовольная усмешка. Не мужчина — тупица с большим самомнением и твердой… уверенностью. Я отступила в коридор, спина уперлась в стену в самый неподходящий момент. — Может, завидуешь?

Его палец коснулся моей щеки, скользнул к подбородку. Тёплый, грубоватый. Сердце забилось так, будто хотело вырваться из груди, и на мгновение я перестала понимать причину — злость практически сменилась чем-то неправильным.

— Не трогай! — я отшатнулась, но он поймал мое запястье, нарочно поднес к губам и усмехнулся, опалив кожу дыханием.

— Забавная… Думаешь, если сама не получаешь, то другим мешаешь? — он притянул меня ближе, грубо впечатав ладонь в поясницу. Голова закружилась от яркого запаха дешевого алкоголя. Определенно от него. Совершенно не потому, что его тело излучало жар, как печь. — Может, тебе помочь? Устроить приватный концерт…

Ладонь ударила его по щеке прежде, чем я осознала это. Звук хлопка эхом разнесся по этажу. Он медленно повернул голову, прикусив сигарету, — голубые глаза предвкушающе сверкнули совсем не от боли. На скуле краснела полоска от моих пальцев, и я бы с удовольствием дополнила эту картину еще и парой царапин — новый маникюр был важнее.

— Ого! — он рассмеялся, и это прозвучало опаснее крика. — Смелая, куколка. Скоро ты сама попросишь…

Когда ненормальный примирительно поднял руки, стряхнув пепел прямо на плитку, я сразу же вырвалась. Закрыла замки — даже те, что не всегда закрывала, — и проверила каждый не один раз. Но даже сквозь стены услышала его хриплый смех. Тоже мне, шутник. И спонсор очередной бессонной ночи.

Утром, пока варился кофе, я листала анкеты тех, кто написал за ночь. Настоящий цирк, бросивший клоунов, немного поднял настроение. Пятый кандидат за неделю: мачо с селфи в спортзале, подпись — «Ищу скромную». Удалила. Следующий — бородач с котом. «Люблю прогулки и активный отдых». Тоже мимо. Мой палец завис над кнопкой удаления приложения дольше обычного. «Слишком избирательная», — как сказала подруга. Нет, просто не хотела тратить время на тех, кто не заслуживал моего внимания.

Еще пара порций кофе, но уже растворимого и горького, как кошмары, не взбодрили, поэтому в аудиторию я мечтала ползти, а лучше не явиться вообще. Но каблуки ритмично цокали по мраморному полу коридора, эхо разносилось между стен, увешанных портретами бывших ректоров, а я поправляла ворот твидового жакета, за который зацепилась цепочка-предательница, грозившаяся порваться.

— Эй, барби! — чей-то голос за спиной заставил меня замедлить шаг. Благодаря этому несчастное украшение удалось распутать. — Потеряла витрину?

Я обернулась, и в тот же миг ладонь шлепнула меня по ягодице. Удар был несильный, но настолько неожиданный, что я вскрикнула. Передо мной стоял тот самый ненормальный — в джинсах, которые неплохо бы перестирать, и помятой темной толстовке. Его пальцы всё ещё были растопырены в том же жесте — сжимали ткань юбки так сильно, словно хотели ее сдернуть.

2. Зато честный

Прекрасно и ужасно для меня были синонимами: прекрасное отражение, прекрасный макияж, даже тот кислющий йогурт — последний, между прочим, — ужасен настолько, что вполне мог стать прекрасным. Ознаменовал своим исчезновением опустевший холодильник. А дождь за окном барабанил так сильно, что даже я взяла зонт, который почти никогда не таскала.

Первые три ступеньки вниз я преодолела в тишине, если не считать скрипа старых досок под каблуками. Как будто я шла по трущобам, а не по коридору элитки с облупившимся паркетом, пусть и видавшей лучшие времена. На четвертой раздался грохот — будто кто-то выбросил мебель с балкона. Я даже опасливо замерла, вцепившись в перила. Сверху, этажом выше, донесся смех — низкий, хрипловатый, с ноткой издевки.

— Неси аккуратнее, дура! — голос соседа прозвучал подозрительно близко, особенно с учетом того, что его дверь только-только хлопнула о стену. — Это же антиквариат, блять!

«Антиквариат». В его исполнении это звучало как «хлам, который жалко выкинуть». Я ускорила шаг, но слишком поздно — сверху посыпались шаги, тяжёлые, неспешные. Он спускался, насвистывая что-то похабное, а я, как дура, застыла на площадке между вторым и первым этажом, будто ждала этой встречи.

— О, куколка! — он остановился в двух ступеньках ниже — слишком довольный взгляд, низко сидящие спортивные штаны, растянутая майка с тем самым тошнотворным ароматом ментола. Хотя бы знал, что такое душ. — Опять бежишь от меня?

Капли воды стекали с мокрых волос на ключицы, змея на плече угрожающе демонстрировала клыки, и я вцепилась в цепочку сумки, сжимая ее так сильно, что звенья должны были отпечататься на коже. Его ладонь шлепнулась на перила в сантиметре от моей руки. Я резко одернула кисть, но он уже нависал, перекрывая свет:

— Ты ж любишь умные слова. Тогда скажи: это совпадение или... — он угрожающе навис надо мной, медленно облизываясь, и сердце упало куда-то вниз. Даже не в пятки — сразу в подвал. — Судьба хочет, чтобы я тебя трахнул в этом подъезде?

— Судьба, — прошептала я, приближаясь так, что грудь едва не коснулась его. — Она хочет, чтобы ты сдох от воздержания.

— Ты всегда такая… собранная? — он провел пальцем по моей щеке, смахнув несуществующую пылинку. Я дернулась назад, но перила впились в спину. — Реально как кукла. Причёска, дурацкие туфли… — Чужая ладонь скользнула к меховому воротнику джемпера, но остановилась, когда я несдержанно ударила этого ненормального по бедру зонтом. — Просто проверял, красотка. Всё на месте! Белье тоже проинспектировать?

— В отличие от твоих мозгов, — мой локоть врезался ему в ребра, когда я безуспешно попыталась проскользнуть мимо. Сосед усмехнулся, потирая место удара, но не отпустил:

— Ну давай! Бей сильнее... Потом на лекции буду рассказывать, как ты дрожала подо мной.

— Ты… Боже… — я на мгновение прикрыла глаза ладонью — злость превратилась в странную веселость. Мой тихий смех эхом прокатился по лестничной клетке, зонт в руке дрогнул. — Почему ты такой… конченый?

— Зато честный, — он просто пожал плечами, пряча руки в карманах, и я тут же проскочила мимо, задев его плечом. — А ведь я могу просто прижать тебя к этой двери, снять эти дурацкие шпильки…

Я замерла, но не обернулась. Его голос звучал слишком уверенно, слишком пошло. Возможно, будь я его ровесницей, то сразу бы повелась на этот фарс с игрой в плохого парня, — жизнь была более жестока. Наивная девчонка выросла, хоть и не могла не признать, что что-то привлекательное в этом парне было.

— В твоих снах! — прищурившись, я наигранно равнодушно качнула головой. — Твои руки никогда не...

— А языком? — перебил он, опираясь ладонями в перила и довольно улыбаясь. Голубые глаза сверкали дурным предзнаменованием, я даже вздрогнула. — Языком можно? Или ты боишься, что после меня твои мажорчики покажутся... мелкими?

— Извращенец! — прошипела я, открывая входную дверь. Он стоял, прислонившись к стене, и смотрел, как я спускаюсь. Каждый шаг отдавался в висках, будто я шла по раскаленным углям.

— Именно поэтому ты меня хочешь! — донеслось в ответ. — Вечером жди сюрприза!

Дверь захлопнулась, отрезая его смех. Я шла нарочно медленно, раскачивая в ладони зонт. Первые капли забарабанили по козырьку входа в метро ровно в тот момент, когда в наушниках заиграла вполне бодрая мелодия. Самое то — контраст с погодой. Он все еще мерещился мне, как навязчивый кошмар, но я уже проснулась.

На лекции после обеда Волков сидел в первом ряду, обнимая за плечи рыжую девчонку с красивыми серьгами — сама хотела такие, только не могла найти. А когда смогла, то уже не могла себе позволить. Настойчивый взгляд голубых глаз прожигал меня насквозь, пока я переключала слайд, оперевшись локтем о кафедру.

«Секс — это единственное бесплатное развлечение бедняка», — мелькнуло на экране, и тихий гул аудитории заставил улыбнуться. Специально не меняла эту часть презентации, хотя могла — и не раз. Пусть лучше смеются над чем-то глупым, чем обсуждают других.

— Ульяна Андреевна, — он поднял руку, не дожидаясь моих комментариев. — А вы согласны?

Аудитория затихла. Я медленно обернулась, позволив джемперу соскользнуть с плеча, и специально улыбнулась так вежливо, как только могла, хотя мысленно уже откручивала ему голову, а потом — не только голову. И не только откручивала — выкидывала с окна.

3. Пригласи на чай

Актовый зал утопал в сизом дыму, подсвеченном розовыми прожекторами, и слишком шумном гуле голосов — завершение ночи обещало быть более менее спокойным. По крайней мере, больше не нужно было бегать по этажам за неугомонной толпой. Она собралась в одном месте, ужасая своим масштабом, пока я пряталась в углу сцены с туфлями в руках. Новые, идеально кремового цвета оказались теми еще предателями — до крови стерли все, что могли.

Виктор — заведующий кафедрой экономики с часами дороже моей годовой зарплаты — подошел неожиданно и протянул микрофон с ухмылкой, от которой пахло коньяком и амбициями. Его рука легла на мою талию тяжело, как договор о намерениях. Каких-то слишком неприкрытых за стойким амбре элитного алкоголя. Точно принес что-то в этой своей дорогущей фляжке.

— Споешь со стариком? — он кивнул на экран, где висела черно-белая заставка «Неба Лондона» — наверняка что-то старое, про разбитые иллюзии и дорогие отели. И уже современная классика для тех, кто платит за всё наличными или сразу безлимитной картой.

— Со стариком не хочу, — нарочно мягко отозвалась я, позволяя ремню его часов зацепиться за плотный шелк топа. Вполне достойный. Ремень. И часы. И Виктор. — А с вами с удовольствием.

Компания Волкова во главе с самим раздором, сидевшая совсем рядом, активно закивала в нашу сторону, но мне было более чем наплевать. Плавная мелодия зазвучала громче — я с легкой улыбкой последовала за мужчиной, ступая непривычно бесшумно. Озлобленный взгляд голубых глаз метнулся к руке Виктора, сжимающей мой бок, — заметила совершенно случайно, когда думала, где оставить обувь. Решила не рисковать и больше не оглядываться.

— Дождь стирает следы на Пикадилли… — баритон коллеги прозвучал нарочито бархатисто. Он притянул меня ближе, и запах его одеколона перекрыл даже вонь от подгоревшего попкорна.

Я улыбнулась, намеренно замедлив движение губ у микрофона: «А твои обещания — как осенние листья». Рука Андрея сползла ниже, плавно опустилась на поясницу, совершенно не вызвав отвращения, — я даже подзабыла о том, что мы вообще-то не в более приличном месте. А в дурацком актовом зале, где каждый второй, если не первый, скоро напьется и где-нибудь отличится. В углу зала грохнуло — сосед спрыгнул с подоконника, опрокинув бутылку. Та разбилась с громким звоном совершенно незаметно.

— …И я снова покупаю билет в никуда, — Виктор запел громче, мелодия из плавной постепенно становилась все более эмоциональной.

Его губы почти коснулись изгиба шеи, когда микрофон вырвали из моей руки. Я едва успела схватиться за плечо мужчины, удивленно обернувшись. Волков бесцеремонно втиснулся между нами, перехватив меня за локоть и уложив ладонь себе на грудь. Его голос, хриплый от выпивки или того, о чем я думать не хотела, перекрыл музыку:

— Ты думала, убежишь в Лондон? — он пел строчки, которых не было в тексте, а глаза неестественно горели в свете розовых огней. Вот только пел вполне прилично. — А я уже купил бензин, чтобы сжечь твой паспорт…

Толпа взревела, словно так и было задумано. Виктор попытался перехватить инициативу, я — все-таки смыться поближе к нему в надежность и безопасность, но наглухо отбитый сосед резко дернул меня к себе, заставив меня практически споткнуться о его ботинок.

— Извини, дед, — он бросил через плечо, обнимая меня за талию так, что рёбра затрещали, а я тихо вскрикнула. — Дуэт окончен.

Туфли полетели на пол, я разочарованно взглянула вслед мужчине, который отважно бросил меня на растерзание. Его белоснежная рубашка мелькала до самого выхода — даже не обернулся, гад. И туфли — новые. Могли поцарапаться.

— Наше небо — это потолок лифта, — Волков выдумал очередную строчку, целуя меня в висок между словами. Даже в мелочах он любил устраивать шоу. Особенно если публика сверлила недовольным взглядом. — …И я не выпущу тебя даже в аду.

Я рассмеялась, как только музыка затихла. Зал взорвался аплодисментами, словно совершенно ничего не случилось, и зашумел еще сильнее, когда он наигранно галантно протянул мне обувь. Смыться подальше стало единственным желанием, которое осталось. Все же минута славы закончилась. Вот только план пошел не как надо сразу же, стоило мне скрыться за массивным занавесом.

— Уходи, — резко бросила я, даже не оборачиваясь, и тут же поморщилась от боли — вообще не стоило разуваться. И приходить сюда тоже. — Хочешь вообще все испортить? — тихий шепот следом, который он перекрыл поцелуем, полным злости и обещаний.

— Молчи, — прошипел Волков, грубо зарываясь пальцами мне в волосы и сжимая кулак. — Или заставлю кричать прямо здесь.

Наверняка Виктор уже ехал домой, позабыв о том, где был вечером, пока я уныло косилась на цены на такси. Закон подлости сработал именно так, как надо: капнуло три капли дождя — цены поднялись в три раза. С учетом позднего времени — нереальная сумму, грозящая оставить без последних копеек.

И он появился. Снова. Я сложила руки на груди, недовольно отрываясь от экрана мобильного, но свершилось чудо. Парень точно наигрался на сегодня: взгляд странно притих, будто шторм сменился зыбью, а сам неблагополучный сосед выглядел даже немного спокойным. Вышел из толпы, размахивая ключами от чёрного внедорожника — не люксового, но ухоженного, с царапиной на бампере, словно от когтей.

— Подвезу? — спросил просто, без привычной издевки. Пальцы сжимали ключи так, что костяшки побелели.

Я кивнула. Молча. Уже знала, что сильно об этом пожалею, но зачем-то послушно села в машину и всю дорогу слушала, как мерно капли дождя барабанили по крыше. Терпела брошенные украдкой взгляды, иногда даже хотела поиздеваться, что он несколько раз тянулся ко мне на светофорах, но так и не коснулся. И молчала до самого дома.