Неудача + некромантия = любовь

Романтика по принуждению. Проект «Бойфренд»

Вряд ли найдётся подходящая эмоция, которая выразит шок от того, что мой собственный завтрак смотрит на меня и замышляет что-то недоброе. Пожалуй, колдовство подобного типа новый уровень даже для меня. Нет, правда! Я всего лишь хотела сделать бутерброд, прошептала безобидное заклинание, чтобы поджарить хлеб, а в ответ кусок колбасы на тарелке взлетел в воздух, и я увидела, как у него появляются две щели, похожие на светящиеся глаза! Клянусь, он даже испустил урчащее: «Мяяясо…»!

Я замираю с ножом в руке, а он, гад, прыгает с тарелки и прилипает к моему плечу подобно пиявке! В истерике пытаюсь его отодрать, а он сильнее впивается в мою кожу, и я слышу, как по кухне разносится этот жуткий мурлыкающий звук.

Стою с колбасной пиявкой на плече и думаю: «Ну вот, снова. Хотела сделать бутерброд, а получила нового питомца с нездоровой привязанностью». И, самое ужасное, что я даже не удивлена.

Это типичное утро Богиты.

Просыпаешься с надеждой на лучший день, а он начинается с того, что твой собственный завтрак пытается с тобой породниться.

— Снова завела себе друга? — раздаётся сзади язвительный голос. — Или это твой новый стильный аксессуар? Очень... аппетитно.

Мур. Мой кот. Мой личный критик. Моя совесть и наказание в одном пушистом теле. Он сидит на холодильнике, свесив хвост, и смотрит на меня с нескрываемым презрением.

Наглая жирная морда! Хотя раньше он таким не был. Или нет… он всегда был ужасным хамом! Но когда-то худым.

Три года назад он был обычным уличным сорванцом, который воровал сосиски у мясника, а я была ещё более юной и наивной ведьмочкой, пытавшейся в палисаднике наделить голосом садовую гномиху. Заклинание, естественно, рвануло, вырвалось за забор и угодило прямо в него. Помню, его отбросило на кусты, он перекувырнулся, встал, отряхнулся, и вместо возмущённого «мяу!» раздалось яростное: «Ты что, тварь бестолковая, совсем ку-ку? А если бы убила?!»

Я остолбенела, в то время как кошара, ошалело пошарив взглядом, уставился на свой рот. Как же у него тогда скосились глаза!

— Что это? Что со мной?! — завизжал он. — Что ты со мной сделала, карга?!

— Ты... говоришь! — прошептала я в полном восторге. Моё заклинание СРАБОТАЛО! Пусть не на гномихе, но СРАБОТАЛО!

— ГОВОРЮ?! — взвыл он. — Да я теперь не смогу даже нормально мяукнуть, чтобы меня покормили! Как я теперь буду выпрашивать у того мясника сардельку, а?! Он подумает, что я оборотень! Я пропал! Я умру с голоду в одиночестве и без сарделек, и всё из-за тебя!

Он драматично повалился на бок, закатив глаза:

— Я обречён. Тебе не остаётся ничего, кроме как забрать меня. Ты теперь в ответе за сломанную судьбу ни в чём не повинного кота! Или я сейчас пойду к людям и начну цитировать им Шекспира, пока не умру от голода и всеобщего недоумения! Погибель моя на твоей совести.

Да, пришлось его взять к себе. Теперь он главный комментатор всех моих провалов и единственный, кто считает, что соль в магических кругах должна быть исключительно йодированной.

Отдираю от себя подгоревший и, по всей видимости, снова «мёртвый» кусок колбасы и швыряю его в раковину.

— Я экспериментировала, — огрызаюсь, потому что не хочу признавать, что даже такое примитивное заклинание у меня не получилось.

— Поздравляю, твой эксперимент показал, что колбаса отлично прилипает к ведьмам. Нобелевку жди не дождёшься. А теперь, недопонятый гений, может, займёшься тем, что приносит деньги? Или ты забыла, что «Кошкин глаз» должен открыться ровно через... — он взглянул на часы позади меня, — ...сорок минут. Там очень пыльно, я не могу прыгать по верхним полочкам, мои лапки пачкаются. Твоё счастье, что магазин этажом ниже, боюсь представить, как бы ты каждое утро разносила наш чудный городок, пока пыталась бы добраться до своей работы.

Мур, как всегда, прав.

«Кошкин глаз» — единственное, что осталось мне от родителей, помимо курносого носа и проклятых красных глаз. Небольшой, кривоватый домик с покатой крышей, затерявшийся в самом конце Тупикового переулка, там, где асфальт заканчивается и начинается старая булыжная мостовая. Его главной особенностью стала огромная вывеска- талисман — отполированный до зеркального блеска камень в виде кошачьего глаза, размером с мою голову. Он висит над дверью и днём, и ночью, и его вертикальный зрачок следит за всеми, кто проходит мимо. Бабушка говорила, что этот камень наш оберег, но в последнее время он подмигивал мне раз в полгода, и то, как мне казалось, с укоризной.

Солнце сюда заглядывало редко, всего на пару часов, пробиваясь сквозь ветви старого дуба, что рос прямо сквозь трещину в мостовой. Идеальное место для ведьмы.

Полки, до потолка забитые зельями с мутноватым содержимым, могли бы сойти за аптеку для алкоголиков-экстрасенсов, а свечи, которые должны были привлекать любовь, чаще привлекали моль.

— Не придирайся, — бормочу я, пытаясь придать своей причёске вид творческого беспорядка, а не вид того, что на мне свили гнездо ласточки. — Скоро Хэллоуин! В этом году всё будет иначе! Уверена, товар сметут мгновенно!

Я свято в это верила. Представляла, как толпы туристов и местных готят, жаждущих мистики, сметут с полок все мои склянки, свечки и книжонки с загадочными символами. И я, наконец-то, смогу оплатить счёт за электричество, не прибегая к своему коронному заклинанию «восстановление лампочки», которое в прошлый раз почему-то привело к отключению воды во всём нашем квартале.

Мур фыркает, прохаживаясь между полок и сдувая пыль с банки с сушёными летучими мышами.

— О, да, конечно, будет иначе. В прошлом году ты умудрилась оживить партию тыкв, и они до сих пор пьянствуют в нашем подвале.

— Они ещё не сгнили?!

Зомби на поводке

Наконец-то ночь, идеальное время, чтобы плюнуть в лицо природе и переступить через её главный запрет – табу на воскрешение. Чем ближе Хэллоуин, тем тоньше граница между мирами, а, значит, мой ритуал имеет приличные шансы на успех.

От раскалённого медного котла в подвале поднялась температура. Пар от варева щипал глаза, а едкий дым полыни щекотал горло. Я добавила кровяную лилию, — редкая дрянь, пришлось выменять у бродячего торговца на бутылку старого виски. Пахнет она омерзительно, полностью оправдывает название, но вскоре адский коктейль окажется в моём желудке, так что надо хотя бы попытаться привыкнуть к его специфичному аромату.

На столе, заваленным открытыми справочниками, лежала моя любимая книга — «Искусство временного оживления для начинающих».

Начинающая… Чёрт. Столько лет практики, а самые внятные результаты до сих пор даёт этот примитивный учебник. Как будто я обречена вечно оставаться на уровне первого курса, который всё схватывает на лету с первой же страницы. Унизительно.

Три капли с настоем мандрагоры должны сделать моё зелье идеальным. Три. Ни больше, ни меньше. Малейшая ошибка и всё насмарку! Мне нужно не просто шевелящееся мясо, мне нужен послушный, стабильный, идеальный кавалер ровно на одну неделю, ровно до того бала. Хоть что-то в моей жизни должно быть безупречным!

— И зачем тебе этот цирк? — раздался с верхней полки голос Мура. Он устроился на ящике с заспиртованными жабами, свесив лапу и наблюдая за мной, как врач за психбольным в лечебнице. — Не проще было сказать, что твой парень уехал в командировку? Или заразился проказой? О, я знаю! Что, если он тайный агент правительства и его миссия настолько секретна, что он не может тратить время на танцульки?

— Тише, Мур, — проворчала я, с трудом выговаривая сложное заклинание стабилизации. — Я должна сконцентрироваться. Одно неверное движение, один не тот ингредиент...

— ...и твой ухажёр разложится у тебя на плече, как утренняя колбаса, — закончил он с мрачным удовлетворением. — По-моему, символично. Ты прямо специалист по прилипающим к тебе кускам мяса.

Я проигнорировала его, взяв со стола один из хрустальных фиалов. Внутри мерцала «Душа Былой Тоски», одна из тех, что я собирала для Десперы. Ритуал требовал тёмной энергии, и эта душа была идеальным катализатором. Я осторожно капнула одну-единственную слезу заточённого страдания в котёл. Жидкость вспенилась и на мгновение застыла, превращаясь в прозрачную жижу, которая отразило моё завороженное лицо.

— О, великолепно! — продолжал Мур. — Теперь он будет не только ходить, но и стихи Есенина читать, прям как вампир, которого ты напугала. Зачем тебе черты бывшего додика в твоём идеальном кавалере?

— Мур, я предупреждаю...

— А что, если у него отвалятся уши? Или он будет истекать слизью? Ты вообще думала о практической стороне? Как ты будешь с ним танцевать, если его нога отпадёт прямо в середине вальса?

Он выводил меня из себя.

— Представляю, как вы будете мило беседовать. Ты: «Какой прекрасный вечер!» Он: «Нечленораздельный предсмертный хрип». Романтика!

— Мур! — я резко развернулась, и, видимо, из-за моей раздражительности из кончиков пальцев вырвались яркие искры.

Они не должны были причинить вреда кошаре, они бы погасли, не добравшись до своей цели, но Мур, увидев летящую в него магию, вскрикнул и в панике подпрыгнул на месте. Его пушистый хвост, метнувшись, задел край полки, где стояли мои черновые наработки и... несколько неподписанных склянок с остатками экспериментальных эссенций.

Небольшая колба с жидкостью болотного цвета покачнулась и, прежде чем я успела вытянуть перед собой ладони, чтобы словить её, полетела вниз.

— Нет! — крикнула я.

Стекло разбилось о борт котла, и содержимое — то ли неудачный эликсир невидимости, то ли побочный продукт от зелья роста волос — с шипением влилось в моё почти готовое зелье временного оживления.

И Мур, и я, замерли, уставившись на котёл, в котором бульканье сменилось на тревожное потрескивание, будто бы трескалась льдина, а затем цвет жидкости из прозрачного превратился в чёрный, с зелёными прожилками, которые расходились по сторонам и снова сливались воедино.

— О-о-ой, — тихо протянул Мур.

Я не могла пошевелиться. Мой взгляд метнулся от котла к справочнику. Я не знала, что это было! Я не подписывала ту колбу! Последствия могли оказаться непредсказуемы, а ингредиенты для нового зелья закончились.

— Это... это что-то испортит? — спросил кот, съёжившись.

Гул из котла нарастал. Я сглотнула.

— Надеюсь, что нет. Надеюсь, мой парень просто будет... немного светиться в темноте.

***

Ночь в Тупиковом переулке наступала исподволь. Сумрак выползал из подворотен и щелей в заборах, обнимая облупленные стены домов. Старые фонари отвоёвывали у него маленькие круги света, в которых беспокойно кружилась мошкара. За спинами спящих домов, за их островерхими крышами, протекала река, и отчётливо можно было услышать кваканье лягушек.

Мур, воплощение чёрной тревоги, путался у моих ног, и я видела, что его шерсть дыбом торчала во все стороны.

— Это худшая идея в истории идей! — причитал он. — Хуже, чем тот раз, когда ты решила искупаться в реке с водяными. Мы же помним, чем всё кончилось? Твои волосы неделю воняли тиной!

— Успокойся, Мур.

— Нет, не успокоюсь! Здесь смердит смертью и плохими решениями! — от хруста ветки под моими ногами он вскочил в боевую стойку и напыжился: — Слышала?! Это знак!

— Это мой каблук, трусишка, — я взяла Мура на руки, иначе до кладбища мы бы добрели к рассвету.

Ворота стояли раскрытые настежь. Они сильно проржавели, так что больше не могли закрыться. На каменной арке сверху угадывались буквы, но прочесть их было уже невозможно.

Исповедь нежити и ведьмы

Лестница, ведущая из магазина в мою квартирку, скрипела каждую вторую ступеньку. Мы не только молча поднимались, но и за всю дорогу не обмолвились ни словом. Только Мур болтал без умолку:

— Итак, подведём итоги, — разглагольствовал он, грациозно проскальзывая между наших ног. — Наша местная ведьма-неумёха решила проблему одиночества радикальным методом, и, как результат, мы имеем одного недолговечного зомби на привязи, и ещё больше испорченную репутацию, к тому же, деликатную проблему с соблюдением личных границ в условиях скудной жилплощади. Ведьмочка превзошла саму себя!

Я распахнула дверь в свою обитель, игнорируя упрёки Мура и уже предвкушая, как сгорю от стыда, стоит лампочке только загореться. Моя квартирка, мягко говоря, не подготовлена к приёму гостей.

Прямо у входа покоился матрас, застеленный простынёй с принтом в ромашку, такой вот подарок от одной слишком восторженной клиентки. Вместо прикроватной тумбочки, на которую люди по обыкновению складывают всякий хлам, стояла стопка книг, на верхней из которых красовалась чашка с засохшим чаем. Маленькая кухонька была завешана пучками сушёных трав, которые при малейшем сквозняке шелестели, а на стенах, рядом с замысловатыми магическими символами, висели постеры с рок-группами. Небольшое наследие моего краткого увлечения смертной культурой.

Рэйвен, переступив порог, повёл головой по сторонам, оценивая обстановку.

— Уютно, — подытожил он, и я не поняла, сарказм это или нет. — Очень самобытно. Чувствуется рука хозяйки. Вернее, две руки, которые не знают, за что хвататься в первую очередь.

— Экскурсии в программу не входят, вонючка! — Мур мордой подтолкнул Рэйвена в сторону ванной. — Марш в душ! Прямо сейчас! Я здесь устраиваю приём пищи, понимаешь? Я крайне брезгливый и не горю желанием хрустеть кладбищенской землёй.

Искоса поглядывая на меня, Рэйвен послушно проследовал в крошечную совмещённую ванную, щёлкнул замком, и тут же открыл дверь снова, выглянув оттуда:

— На всякий случай спрашиваю. Если я закроюсь, это не нарушит дистанцию? Не хотелось бы мыться в отключке.

— Д-думаю, дверь не в счёт, — пробормотала я, чувствуя, как краснею. — Главное, чтобы стены не были слишком толстыми.

Дверь закрылась.

Я присела на пол в коридоре, прислонившись спиной к стене. Из-за неё донёсся довольный вздох, а потом громкое, нарочитое напевание. Какой-то дурацкий мотивчик, который Рэйвен тянул как можно дольше. Вода лилась без перерыва. Пять минут... десять... пятнадцать.

— Он мстит, — сказал Мур, усаживаясь рядом и принимаясь вылизываться. — Использует твою горячую воду и твой гель для душа в качестве орудия возмездия.

— Справедливо. Хорошо, что вообще согласился пойти с нами и не заставил сидеть с ним на кладбище, или снова закапывать в могилу.

Спустя время, которого с лихвой хватило бы, чтобы отмыть целый табун лошадей, вода отключилась. Дверь открылась, выпустив добротный пар, из которого появился Рэйвен. На нём было моё банное полотенце с капюшоном в виде лисы, обёрнутое вокруг бёдер, и от него теперь пахло... мной. Моим клубничным шампунем и моим же гелем с запахом ванили. Это было до жути интимно. Я, вообще-то, для своих капризных волос специально вывела личный шампунь.

— Прости за задержку, — сказал он с ехидной улыбкой. — Я тут осознал, что мои личные вещи, включая сменное бельё, всё ещё находятся в моём доме, который абсолютно точно стоит дальше, чем в пятнадцати шагах отсюда. Так что у нас два варианта: либо мы идём туда вместе, либо ты покупаешь мне новые трусы. И всё остальное.

Я смотрела на него с открытым ртом, всё ещё не в силах отвести взгляд от подобного зрелища. Уж извините, в моей квартире ещё ни разу не было полуголого парня!

Проблема с одеждой была очевидна. Его погребальный наряд совсем не подходил для нормальной жизни, так что мне не осталось ничего, кроме как позаимствовать свой огромный оверсайз свитер кислотно-салатового цвета с вышитой на груди мордочкой таксы в очках.

— Вот, — протянула я ему. — Можешь пока надеть.

Рэйвен взял свитер, поднял его и несколько секунд молча рассматривал.

— Ты понимаешь, что он мне по пупок?

Мур скатился на пол сотрясаясь от смеха.

— О да! Идеально! Мёртвый зомби в свитере с уродливой собакой! А на бал ты пойдёшь в таком же прикиде?

— Что ещё за бал? — Рэйвен с трудом протиснулся в мой свитер, не успев подхватить спавшее с бёдер полотенце.

— Ой, мамочки! — вмиг отвернулась я, прежде чем в мою память врезалась бы крайне пикантная картинка.

— Что, ни разу мужское тело не видела? — раздался сзади довольный голос. — Могу покрутиться для полного эффекта.

— Да прикройся ты уже чем-нибудь! — прошипела я в стену, подавляя собственное воображение.

— А что прикрывать-то? — поинтересовался Мур. — Там вроде как и нечего прикрывать, если присмотреться.

— Эй, я оскорблён! — возмутился Рэйвен. — Во-первых, я ещё не разобрался, как это работает без кровотока, а во-вторых, с чего бы вдруг ему…

— Вы, оба, перестаньте! — вспылила я, хлопая дверцей шкафа.

Первым, что попало в поле зрения, оказались мои старые тренировочные шорты, так что я пробубнила базовое заклинание и ткань с треском растянулась. Правда, левая штанина оказалась заметно короче правой, а на задней части красовалась надпись, вышитая стразами: «Мамина гордость».

— На, — бросила я своё творение Рэйвену, пряча глаза в пол. — Лучшее, что могу предложить.

Он поймал шорты:

— О, индивидуальный пошив! Да ещё и с таким говорящим принтом, — он с удовлетворением покрутился перед окном, разглядывая своё отражение. — Достаточно комфортно, кстати. Ну что, я теперь твоя гордость?