Неуловимая

Глава 1

Лия вошла в лобби офиса «Вольфрам Дизайн» и на мгновение забыла, как дышать. Это была не работа, а самая настоящая декларация успеха и власти. Три застеклённых этажа, стальные балки, переплетающиеся в сложный узор, множество снующих вокруг людей. Ей, выросшей на окраине, в стенах, пропахших сыростью и страхом, здесь было слишком светло, просторно и стерильно. Её потёртый рюкзак и кеды казались здесь чужеродным элементом.

«Мой единственный шанс, — судорожно подумала она, сжимая ремешок. — украсть у судьбы эту возможность».

Она единственная из всего потока пробилась на эту стажировку, и не собиралась отступать от своей цели - чего бы ей это ни стоило. Её встретила исключительно доброжелательная HR-менеджер Марина, она, казалось, искренне старалась помочь пережить первый день на новом месте: …А здесь у нас open space, здесь зона твоей команды UX-дизайнеров, тут кухня с кофемашиной, а это… о, ничего себе! Сейчас ты сразу познакомишься с нашим СЕО!

Из лифта вышел высокий мужчина в чёрной толстовке, с выразительным суровым лицом. Его нельзя было не заметить. Широкими плечами он будто заполнял всё пространство, а его присутствие заставляло воздух сгущаться. По крайней мере, Лию его вид парализовал на месте.

Макс Вольф. Фотографии в сети не передавали ауры непререкаемой власти, что исходила от него и ощущалась почти физически. Он был сосредоточен на телефоне, игнорируя суету, но Марина ловко перехватила его по дороге к кабинету.

— Макс, познакомься, это наша новая стажёрка, Лия, лучшая на своём потоке!

Лия, действуя на автомате, протянула ему руку, вымученная улыбка застыла на её лице. Он взглянул на неё мельком, пожимая ладонь быстрым, сухим движением, и на секунду ей показалось что она обожглась - таким горячим было это прикосновение. От одного касания по её предплечью побежали мурашки, а внизу живота дрогнул и сжался низкий, тёплый спазм — настолько неожиданный и сильный, что у неё перехватило дыхание. Её тело узнало его раньше, чем разум. Оно отозвалось пульсацией в самых сокровенных местах, первобытным зовом, который она тут же, в ужасе, задавила.

— Надеюсь, вы пришли не просто провести время, как предыдущие стажёры из вашего университета, — бросил он не дожидаясь её ответа.

Его голос. Низкий, с лёгкой хрипотцой, он прокатился по её коже тем же шоком, что и прикосновение. Он уже давно прошёл мимо, но его запах остался висеть в воздухе: смесь холодного ветра, дорогого виски и тлеющих углей. Запах чистокровного, сильного альфы. Могла ли она подозревать что встретит его именно здесь? И не смотря на ужас от этой встречи, что-то в самой глубине её существа, под грудой страха и запретов, дрогнуло и потянулось навстречу, как железо к магниту. Между ног снова предательски потеплело, и она инстинктивно сжала бёдра.

Он её не узнал. Блокаторы работали. Её человеческий парфюм, простой и навязчивый, делал своё дело. Но чего она совершенно не ожидала - её собственное тело предатело её. Оно уже горело в агонии желания от одного его запаха, и Лия поняла со стыдливой ясностью: её самая сложная битва будет не с ним, а с этой внезапно проснувшейся, жаждущей частью себя самой.

— Не обращай внимания, он только кажется грубым — Марина сочувственно смотрела на девушку, — но более справедливого босса не найти. Если ты хорошо справишься с работой - будь уверена, он тебя заметит!

Лия в ответ смогла только кивнуть, всё ещё сражаясь с собственным телом, с иронией отмечая про себя, что стать заметной для этого альфы - самое последнее, что ей нужно.

Первой её мыслью было — немедленно сбежать отсюда. Выбросить пропуск, сменить номер, исчезнуть. В ушах навязчиво зазвучал сдавленный, полный страха голос матери: «Они найдут тебя по запаху. Они чувствуют слабость, заберут тебя, как вещь, или убьют, как твоего отца. Никогда не показывай им, кто ты». Мать прожила жизнь в тени, каждый день ожидая, что за ними придут. И они пришли. Для отца — с когтями и яростью. Для матери — с медленной, изнурительной болезнью, которую она не могла лечить, боясь привлечь внимание. Вся жизнь Лии была построена на этом страхе. Бежать — единственное, что она умела.

Но когда оглушительная паника прошла, вернулась действительность, жестокая и неумолимая. Она не может позволить себе сбежать. Этот шанс — единственный. Отказ от стажировки — это провал в учёбе. Провал в учёбе — это диплом, который не получишь. Нет диплома — нет работы. Тогда ей конец: вечная аренда этой каморки на окраине, нищета, страх просрочить платеж за электричество. Кошмар, из которого мать отдала последние силы, чтобы её вытолкнуть. Мать работала на двух работах, теряя свою красоту и молодость, только чтобы дочь получила «нормальное» человеческое образование. Позволить этому зверю отнять у неё будущее? Нет. Ни за что.

Первый день стал для Лии испытанием на выносливость. Она вжилась в роль идеальной, незаметной стажёрки: взгляд в монитор, быстрые, точные движения мышкой, полная тишина. Когда рядом проносился его запах — а он, казалось, постоянно был в движении, — она задерживала дыхание, пока в лёгких не начинало жечь. Она научилась дышать ртом, мелкими глотками, чтобы не вдыхать этот дурманящий аромат глубже, чем необходимо.

Когда она вернулась домой, измученная этой пыткой, единственное, что её утешало — он не почувствовал её. Блокаторы, эти дорогие контрабандные таблетки и спреи, не подвели. Это не было идеальным решением проблемы, но по крайней мере мучительный запах своей пары ощущала только она - а значит, был шанс. Всего три месяца. Нужно просто держаться. Избегать его, не встречаться взглядом, не выдавать себя ни единым жестом.

Правда, была одна проблема, которую химия не могла решить полностью - полнолуние. Её цикл, который мать грубо называла «течкой». В эти дни инстинкт бушевал с утроенной силой, требуя пару, требуя альфу, требуя его. Таблетки лишь притупляли внешние проявления, но внутри всё закипало и ныло пустотой. В эти дни придётся брать больничный и исчезать.

Глава 2

На следующий день он ворвался в офис как ураган.

Лия ещё на подходе к зданию почувствовала вихрь его эмоций — плотный, горячий, наэлектризованный. Сегодня это была не раздражённая сосредоточенность, как вчера, а настоящий охотничий азарт, острый, как лезвие. И под ним — глубокий, сокрушающий гул жажды обладать. Он вышел на охоту.

Благодаря маскировке она не боялась немедленного разоблачения, но на всякий случай надела мешковатую одежду. В своём огромном худи она была похожа скорее на тощего подростка, чем на девушку, в жилах которой течёт кровь оборотня — в этом и заключался её план.

Макс был создан для власти. Не просто высокий — массивный в плечах, с такой физической силой, которая ощущалась даже в его сдержанных движениях. Рубашка с закатанными по предплечья рукавами обрисовывала рельеф мышц, плавный и живой, как у хищника, привыкшего к долгой погоне. Его профиль был жёстким, с резкой линией скулы и упрямым подбородком. Но в эти утренние часы его обычно холодные глаза горели изнутри сфокусированным огнём. Он был воплощением дикой, нецивилизованной мощи, лишь натянуто прикрытой дорогими атрибутами человеческой жизни и стеклянными стенами его империи.

Его внешность лишь острее подчеркивала контраст между их мирами. Она — полукровка, слабая от рождения, её волчья кровь была разбавлена, лишая врождённой мощи. Она выросла среди людей, по человеческим законам страха и осторожности. Она ни разу не обращалась, не чувствовала смены костей и кожи, не знала ярости полной луны. Всю жизнь училась только одному — скрывать свою сущность, загонять её так глубоко, чтобы никогда, никогда не пересечься с такими, как он. Какая чертовская ирония.

Макс явно искал её. Он действовал методично: под видом «внеплановой проверки текущих проектов» вызывал к себе в кабинет одного за другим тимлидов и начальников отделов — всех уверенных в себе, ярких женщин, чей статус мог, по его логике, соответствовать скрытой силе его Пары.

Весь офис замер в нервном ожидании. Шёпот: «Что случилось?», «Чем мы не угодили?». Коллеги переглядывались, листали свои отчёты в поисках ошибок. Но каждый, кто выходил из кабинета Макса, выглядел не разгромленным, а озадаченным. Он внимательно выслушивал отчёты, кивал, задавал странно отстранённые вопросы не по существу и отпускал без каких-либо выводов или разносов.

Лия наблюдала за этим, пряча довольную улыбку. Её сердце билось ровно: до вчера нанятой, невзрачной стажёрки, сидящей в самом углу над черновыми макетами, очередь дойдёт в самую последнюю очередь. Если дойдёт вообще. Оборотни всегда выглядели ярче, увереннее и сильнее обычных людей, чаще всего физически были крупнее и выше. Лия не подходила ни по одному параметру - свою внешность она получила от человеческой матери, и даже по меркам людей казалась слишком маленькой. А у него был целый офис сильных, интересных женщин на выбор. Зачем копаться в самом низу пищевой цепочки?

Можно было не беспокоиться. Она взяла новую задачу, погрузилась в интерфейс, отстранившись от всеобщей нервозности. Ей почти удалось убедить себя, что сегодняшняя охота пройдёт мимо.

Почти.

Потому что к концу дня дверь его кабинета распахнулась, и он вышел, опершись о косяк. Его взгляд, тяжёлый и неспешный, обвёл весь опенспейс, будто сканируя местность. Он не искал кого-то конкретного, он проверял реакцию. Искал малейшую ниточку — вздрагивание, слишком быстро опущенный взгляд, сбой в дыхании.

Лия почувствовала, как по её спине пробежал холодок. К ней взывал внутренний инстинкт, почуявшей, что взгляд хищника скользнул по её спине.

Она не подняла глаз. Не замерла. Она... зевнула. Искусственно, с ленцой потянулась, как человек, уставший от монотонной работы, и потянулась за чашкой. Совершенно обыденное, человеческое движение. То самое искусство, которому она училась всю жизнь — быть незаметной, обыкновенной, — наконец пригодилось как никогда. Даже смешно: стажировка перед выпуском оказалась самым сложным испытанием, но в совершенно иной дисциплине.

В поле её периферийного зрения она увидела, как его взгляд задержался на ней на долю секунды. И прошёл дальше.

Он повернулся и скрылся в кабинете, хлопнув дверью.

Лия выдохнула. Но в груди осталось тяжёлое предчувствие. Дневное испытание она прошла успешно, но что её ждёт вечером?

Глава 3

Макс откинулся в кресле в своём доме, пальцы нервно постукивали по подлокотнику. Дневная охота оказалась безрезультатной. Инстинкт, разбуженный вчерашним мимолётным контактом, выл внутри, отказываясь утихомириться. Он был неудовлетворён, раздражён, словно зверь, упустивший верную добычу из-за неверного шага.

Он закрыл глаза, пытаясь логически выстроить хаос ощущений. Она была здесь. В его офисе. Вчера после работы он нигде не бывал, ни с кем лишним не пересекался — прямиком отправился домой. Значит, источник этого призрачного, сводящего с ума присутствия находится среди его же сотрудников. Но почему, чёрт возьми, она скрывается?

Любая на её месте — будь то волчица, или самая амбициозная человеческая карьеристка — рухнула бы к его ногам в благодарность судьбе. Ему ещё ни разу не отказывали. Никто. Так в чём же дело?

И каким образом она скрывается? Ответ пришёл сам собой, горький и раздражающий — когда-то давно он слышал о таблетках, которые могут скрывать запах оборотня. Его маленькая, трусливая мышка, вероятно, травит себя каким-то химическим ядом, чтобы скрыться от него. Иначе он давно бы учуял её — чистый, ясный, предназначенный только для него.

«Маленькая моя девочка, — прошептал он в темноту. — Ты играешь с огнём, которого не понимаешь».

Он с нетерпением ожидал повторения вчерашнего вечера. Вчера связь возникла стихийно, вспыхнула, как короткое замыкание, и так же внезапно погасла, когда она, должно быть, впала в панику и судорожно оборвала контакт. Но сегодня он не позволит ей сорваться. Сегодня всё будет иначе, он возьмёт инициативу на себя и не даст ей убежать. По крайней мере здесь ей от него не спрятаться.

Макс сделал глубокий вдох, отгоняя дневное разочарование, и позволил мыслям сосредоточиться на ней. На том смутном, едва уловимом впечатлении, что осталось от вчерашнего касания. Он не «думал» о ней. Он впускал её в себя, как открывают дверь в тёмную комнату и ждут, пока глаза привыкнут к полумраку.

И постепенно, как сквозь толщу воды, он начал погружаться. Сначала — фон. Её усталость. Глубокая, костная, пропитавшая каждую мышцу. Потом — её страх. Не острый, как вчера в душе, а приглушённый, хронический, ставший частью самого дыхания. Он обволакивал её, как второй слой кожи.

Волк в нём зарычал, забился в клетке рёбер, требуя немедленно найти, укрыть, защитить. Запах её страха был для его звериной половины невыносимым оскорблением. Макс стиснул зубы, вцепляясь в подлокотники кресла, чтобы не сорваться с места здесь и сейчас. Защитить. Но от кого?

Ирония ударила его с леденящей ясностью. От кого, как не от него самого? От его намерений, от его голода, от этой всепоглощающей потребности, что выжигала его изнутри. Как он мог защитить её от собственного инстинкта, который уже признал её своей?

Но сейчас это не имело значения. Сейчас важно было удержать эту хрупкую, дрожащую нить контакта. Углубиться. Узнать больше. Он посылал в темноту не приказ, а вопрос, тихий и настойчивый: «Где ты?»

И ждал. Охотник замер в засаде, натянув каждую струну своего существа, готовый уловить малейший ответный отзвук в тишине их общей ночи.

Его терпение было вознаграждено. Её присутствие окрепло, из призрачного отголоска превратившись в почти осязаемую реальность. Он чувствовал биение её сердца — частый, трепетный стук в унисон с его собственным, более медленным и мощным.

«Достаточно страха, малышка, — подумал он, и мысль эта, тяжёлая и тёплая, потекла по ментальной нити. — Ты устала прятаться. Покажись мне. Не той, кем ты притворяешься. Покажись той, кем ты являешься на самом деле.»

Он чувствовал её сопротивление, хрупкую, но упрямую стену человеческого страха. И тогда он сменил тактику, перестал атаковать и обратился не к её испуганному сознанию, а глубже — к скрытому инстинкту, к той самой волчице, что была заперта под слоями химии и вынужденного одиночества.

Он послал ей ощущение своей силы. Не как угрозы, а как опоры. Как незыблемой скалы, о которую можно разбить все свои страхи. Он показал тепло своего тела, готового согреть её вечный холод одиночества. И затем — голод. Не хищнический, а личный. Голод именно по ней. По её запаху, по её прикосновению, по её дикому, неукрощённому отклику.

И тогда он показал ей картинку. Ясную, как вспышка молнии в ночи.

Он представил её в своей спальне, в полумраке, освещённую лишь серебром луны, падающей из огромного окна. Он видел её спину — хрупкие, изящные лопатки, напряжённый изгиб позвоночника, ведущий взгляд вниз, к тонкой талии и плавным, залитым лунным светом бёдрам. Он стоял позади, его мощное тело полностью закрывало её, прижимая к холодному стеклу окна. Его руки — большие, сжимающие её бёдра, пальцы впивались в нежную кожу, не причиняя боли, а закрепляя, утверждая. Её поза была позой древнего подчинения и абсолютного доверия — изгиб шеи, подставленный для укуса, спина, выгнутая для принятия.

В ментальном пространстве не было звуков, но он заставил её почувствовать — тяжесть своего возбуждения, прижимающегося к её ягодицам, обещание глубокого, неумолимого проникновения. Жар, который исходил от него и прогонял весь холод мира. Он послал ей отголосок того, что почувствует она: не боль, а освобождение. Наполнение. Слияние.

Это был не просто эротический образ. Это был зов альфы к своей самке. Зов, отвергнуть который её инстинкт был не в силах.

И её защита дала трещину. Он почувствовал не взрыв страха, а волну иного характера — глухое, животное вожделение, дрожь, пробежавшую по её коже, мгновенную, предательскую влажность между её бёдер. Её волчица откликнулась. Неохотно, испуганно, но откликнулась.

Макс не стал давить сильнее. Он лишь укрепил образ, сделал его ещё ярче, ещё реальнее, словно обвёл обещанием: «Всё так и будет. Это неизбежно. Перестань бороться».

А затем, прежде чем её испуганное сознание успело опомниться и оборвать связь, он послал последнюю, лаконичную мысль, обожжённую его собственным, почти нестерпимым желанием: