Невинная девочка авторитета

Глава 1

— Это так волнующе — встречаться с кем-то новым. Как же сильно колотится сердце!

— Все будет нормально, — поучительно заверяет подруга. — Подумаешь, какое-то свидание!

— Для меня оно первое. Я еще ни с кем не ходила на ужин. Не целовалась, не принимала ухаживания — ты же знаешь.

Вечереет.

Мы стоим на оживленной улице возле городского театра.

С минуты на минуту должен приехать тот, кто вот уже два месяца снится мне каждую ночь.

Очень симпатичный высокий блондин — парень-мечта! С которым мы общаемся в приложении знакомств.

Но сегодня я все-таки решилась на встречу в реале.

Туфли на высоких каблуках, которые я взяла у соседки по общежитию, очень неудобные и мне велики — пришлось подложить вату.

Легкий кардиган на мне свой. Надеюсь, Кир не догадается, что дешевая эмблемка на нем, пришпаренная утюгом, не дизайнерская — я просто прикрывала ей дырку, потому что денег каждый год покупать новые вещи у меня нет.

А вот платье добротное — взяла его у подружки.

— Повезло тебе, Ань, — мечтательно вздыхает Валя. — Такой богатенький мажор на тебя запал. Ты, главное, его не упусти, будь решительнее. Глядишь, хоть из нищеты выберешься.

Мне все равно, сколько у него денег.

Я влюбилась в Кирилла не за внешность, крутые тачки и бренды, а за его внутренний мир.

Мне восемнадцать, он на год старше, но его мысли такие серьезные, взрослые и четкие, я еще не встречала среди ровесников парней с таким видением мира.

Мое сердце замирает, когда вижу плавно движущийся в нашу сторону черный с хромом роскошный автомобиль. Почти бесшумно он притормаживает напротив меня.

— Вот это я понимаю уровень, — восторженно шепчет подруга. — Кузов так круто переливается, как звезды на ночном небе.

Дверца авто плавно распахивается, и из салона выходит серьезный на вид мужчина в темном деловом костюме.

— Анна? — зовет меня по имени.

Значит, точно ко мне.

— Да…

И тогда он подходит к пассажирской двери и открывает ее… для меня?

— Садитесь, пожалуйста.

— Извините, но вы совсем не похож на Кирилла, — мотаю головой.

— Я его водитель. Кирилл уже вас ждет.

А через минуту мой старенький потертый смартфон вибрирует от входящего сообщения. Да, это Кир.

«Прости, я не смог забрать тебя лично. Но это же не проблема?»

«Нет, все хорошо. Я уже еду к тебе», — тут же отвечаю.

Подруга остается ждать от меня новостей, а я погружаюсь в совершенно непривычную для меня атмосферу роскоши.

Хоть Кирилла сейчас рядом нет, я чувствую себя защищенной, ведь он позаботился обо мне, прислал водителя.

Пейзажи за окном сменяются один за другим, и вот мы минуем центр, а затем и спальный район. И я напрягаюсь, понимая, что мужчина везет меня на окраину города.

— А мы точно едем правильно? — выясняю с осторожностью. — Просто тот ресторан…

— Да, мы едем куда нужно, — заявляет водитель.

Мне все это совершенно не нравится.

— Остановите, пожалуйста, я никуда не поеду!

— Хозяин не принимает отказов.

— Какой еще хозяин?..

Я не знаю, куда меня везут и зачем. Это до жути пугает, как и собственная беспомощность.

Пытаюсь позвонить подруге, но связь почему-то в машине не ловит.

Мы останавливаемся в каком-то темном мрачном месте.

Я категорически не хочу выходить из машины, отчаянно цепляюсь за все подряд и оставляю борозды от ногтей на дорогой обивке кресел.

Улица встречает меня совсем не ласковым ветром.

Я вижу высокий бетонный забор, поверх которого натянута колючая проволока. В воздухе звенит тишина, только лай собак где-то поодаль разбавляет ее.

Водитель, если его так теперь можно назвать, крепко держит меня за предплечье и ведет к железным воротам. И через секунду створки распахиваются.

— Проблем с ней возникнет? — говорит мужчина в форме, встретивший нас.

— Нет. Девчонка нищая, отец — алкаш и отребье. Больше родственников у нее нет.

— Хорошо, — растекается в довольной улыбке. — Не хотелось бы получить выговор от начальника колонии.

Все тело будто электризуется, от ужаса покалывает кончики пальцев.

— Колонии? — не веря переспрашиваю.

— Да, именно здесь ждет тебя «Кирилл».

Я не хочу идти совершенно, но меня против воли заводят в небольшую мрачную комнату при многоэтажном здании.

— Ничего такая, смазливая, — ухмыляется мужчина, разглядывая меня с ног до головы, а потом отбирает у меня сумку, где лежит телефон, и грубыми движениями сдергивает кардиган.

— Еще никем не тронутая девочка, — будто хвалится перед ним водитель.

Длинные тоннели тускло освещенных коридоров кажутся бесконечными…

Мужчина в форме останавливается возле тяжелой металлической двери, достает из кармана связку ключей и отпирает замок.

— Нет-нет, пожалуйста! — умоляю я.

Но он буквально заталкивает меня внутрь и, ничего не ответив, как будто сам до жути боится того, кто находится в камере, спешит запереть дверь.

Воздух почему-то болезненно застревает в легких, я ёжусь, цепенею и оглядываю довольно просторное помещение со свежим ремонтом и новой мебелью — это выдает особенный запах, и потому что неяркий свет настольной лампы дает слабый свет.

Замечаю движение в углу…

Это он?..

Он стоит в тени, словно опасный неприкасаемый дьявол, и по очертаниям силуэта я понимаю, что он мало похож на того парня с сайта знакомств.

Этот гораздо выше, мощнее и явно не студент элитного института.

Крупная дрожь пробивает мое тело, и возникает странное ощущение, что время в этой камере течет иначе, чем за ее пределами, словно здесь какой-то другой мир, отличный от того, где живу я.

— Ты очень красивая, Аня… — Голос низкий, четкий, проникновенный, как звучание запретной темной музыки, рвущей в клочья сердце.

— Спасибо… — еле слышно отвечаю, трусливо пятясь к двери. Прижимаюсь спиной к холодному металлу.

Глава 2

— Ты разочарована? — низкий с хрипотцой голос, как будто проникает мне под кожу.

Платон так близко, он навис надо мной. Взглядом упираюсь в его мощную грудь, вздымающуюся от каждого его глубокого вдоха.

— Мне обидно… — искренне признаюсь я. — Ты не сказал, кто ты на самом деле.

Хотя «обидно» — это еще мягко сказано.

Мой мир безвозвратно разрушен.

Я идеализировала «Кирилла», а сейчас романтические представления о нашей любви тают, словно дымка.

Я настолько ошеломлена… Не могу поверить, что была так слепа. Как я могла наивно поверить человеку по переписке?

Я влюбилась в него так, что дышать не могла, когда он не писал. Ни о чем другом не могла думать, уснуть не могла без его сообщения.

А сейчас мне невыразимо горько от того, что вся наша идиллия была построена на лжи, и вместо счастливой сказки я попала в сумрачную и опасную реальность. Его реальность.

— А если бы ты узнала, согласилась бы на встречу с таким мужчиной, как я?

Я не могу честно ответить на этот вопрос не то что ему, а даже себе.

В глубине души застыла боль, но мне сложно сейчас вычеркнуть из жизни два месяца нашего общения. Я слишком привязалась к нему.

Я боюсь его и вместе с тем ощущаю извращенное притяжение к нему, которое не могу себе объяснить. Несмотря на открывшуюся жестокую правду.

Прикипела?

Очень сильно.

Мои чувства к нему очень противоречивые и сложные, я испытываю зависимость и страх, слившиеся в кипучий коктейль.

Бросить его и уйти — было бы самым разумным решением, но что-то сумасшедшее внутри меня упорно не хочет этого делать. Да и если бы я и заставила себя, все равно ничего не получилось бы — я заперта в этой клетке.

Вместе с ним.

— Наверное, я бы испугалась связываться с тобой…

— Поэтому я и поступил так. — Оттолкнувшись кулаком от железной двери, он отходит на пару шагов и снова прощупывает меня внимательным взглядом с ног и до самой макушки. — Платье зачетное, малая.

Довольно короткая вещица с пышной юбкой, кокетливыми рукавами-фонариками и квадратным вырезом на груди.

Застенчиво обнимаю себя руками, переминаюсь с ноги на ногу и отвожу взгляд. И вижу разложенный диван, низкий продолговатый столик рядом с ним, на котором в красивой посуде нетронутая еда, чистые сверкающие бокалы, две бутылки дорогого шампанского.

— Эта камера для длительных свиданий? — несмело предполагаю я.

— Нет, это моя персональная берлога. — Платон приземляется на диван и берет одну из бутылок, откупоривает ее. — Я сделал заказ из того ресторана.

— А так можно? — удивленно вздергиваю брови.

— Мне — да.

Я пробую сделать хотя бы один осторожный шажок к нему, но в этот момент пробка с хлопком вылетает из горлышка, а я на взводе, потому взвизгиваю. Колени снова дрожат, я теряю равновесие и неуклюже сажусь на корточки.

Юбка розовым облаком взлетает вверх, оголяя трусики. Хочу быстрее встать, но ноги какие-то слабые и туфли эти неудобные на высоких каблуках…

Сердце бьется еще сильнее, когда чувствую на себе взгляд Платона. Никто прежде не смотрел на меня так — со смесью угрозы и вожделения.

— Все… в порядке… — растерянно бормочу я.

Кое-как совладав с собственным телом, выпрямляюсь, но меня все еще покачивает. Я уже не смогу нормально стоять в этих туфлях, мне сейчас как никогда нужна твердая опора.

Напряженно поджав губы, снимаю туфли и оставляю недалеко от двери.

— Это было необязательно, — вздернув бровь, Платон разливает шампанское по бокалам.

Я подхожу к дивану, но не решаюсь сесть, однако мужчина одним лишь быстрым кивком головы побуждает меня это сделать.

— Я не буду шампанское, — говорю, опустив взгляд на свои руки, которые кладу себе на колени, чтобы хоть как-то прикрыть их.

— Ты же нахваливала эту шипучку.

Да я в жизни это шампанское не пробовала! У такого вина за бутылку ценник заоблачный!

Я приврала — хотела произвести впечатление, казаться под стать мажору… То есть, выходит, Платону?

Судя по уровню его жизни даже за решеткой, он совсем не испытывает проблем с деньгами. Его камера в миллион раз лучше, чем моя комната в общежитии, которую я делю с двумя одногруппницами.

— Ань, расслабься. — Он дает бокал мне. Дрожащей рукой берусь за тонкую ножку. — Да, я о чем-то не договорил, но я все тот же человек, который желал тебе доброй ночи и доброго утра. Человек, у которого уже два гребаных месяца не было секса.

Цепенею.

— Ты специально заманиваешь девушек к себе?

— Нет, мне не нужно особо напрягаться. Они сами готовы приехать. Но с тобой что-то пошло не так…

— Что не так?

— Ты другая, Аня. Особенно притягательная для меня. Сначала да, я просто хотел с тобой развлечься, но ты увлекла меня куда серьезнее.

Мы только переписывались и никогда не разговаривали по телефону, я могла лишь представить его голос, но в реальности он оказался более глубоким, сексуальным, заставляющим слушать каждое слово.

— И долго тебе здесь сидеть?

— Уже нет.

И радостно, и нет. Я никогда прежде не испытывала такого сильного диссонанса.

— Твой водитель здорово меня напугал. Он грубиян. Да и тот конвоир… или как его там?

— Они вели себя грубо?

— Да.

— Я разберусь.

Он меня еще не растерзал. И я, кажется, уже привыкаю к нему, хотя если бы не обстоятельства, я бы сюда никогда не вошла. Я просто не жду ничего хорошего от здешнего контингента.

Или бывают исключения? Или я рано делаю благоприятные прогнозы?

— Я могу прямо сейчас уйти? — решаюсь на отчаянный вопрос, но без истерики.

— Ты уйдешь, но не сейчас. У меня остается право на первое свидание. Ты обещала.

Глава 3

Он берет свой бокал и ударяет по моему.

Я точно помню, что глаза Платона были серыми, а сейчас они стали черными бездонными омутами, в которых я вижу свое отражение. Они затягивают на самую глубину своей бездны, не спрашивая на то разрешения.

Я принимаю правила этой жестокой игры, которую нельзя поставить на паузу или выключить.

Отпиваю из бокала несколько глотков шампанского, и оно оказывается очень вкусным, с легкими фруктовыми нотами. Не пробовала ничего подобного прежде.

Но я и не увлекаюсь алкоголем, выпивала один раз, и то на посвящении в студенты.

И для меня еще непривычно, как шаманское раскрывается на языке и ударяет в нос, а затем теплом стекает по пищеводу в желудок.

Стейк из лосося под соусом выглядит аппетитно, но из-за волнения мне совершенно не хочется есть. Однако я, украдкой наблюдая за мужчиной, беру идеальную серебристую вилку и нанизываю на нее несколько листиков салата с приятной кислинкой из-за лимонной заправки.

Платону доставляет огромное удовольствие наблюдать за мной и общаться вживую.

Мы сидим близко друг к другу, но между нами будто разверзлась пропасть, полная неизвестности.

Время идет, и я не знаю, когда закончится наше свидание.

Платон насытился вкусной едой, но голод из его взгляда не исчез. Он внимательно ловит им каждое мое движение, глаза сверкают огнем, отражая его желание узнать меня лучше и ближе.

И что будет дальше? Приставать начнет? Ведь у него два месяца не было секса, а у меня его не было никогда.

Я даже не знаю вкуса поцелуев. Валя говорит, что я странная, раз ни с кем не встречаюсь, хотя парни мной интересуются. Но меня никто из них не привлекал. Я ждала того самого единственного…

Вздрагиваю, когда Платон отставляет бокал в сторону, прикасается к моей щеке и поворачивает лицо к себе.

— Ань, я не животное, но ты слишком красивая, чтобы я ограничился только словами.

От кончиков пальцев на ногах и до самой макушки по коже прокатывается колючая волна из тысячи маленьких иголочек.

— У меня еще не было мужчины.

— Я знаю, — кивает он. — Я знаю о тебе все, Быстрицина Аня. Где ты живешь, где учишься, чем увлекаешься и дышишь.

— Ты маньяк?

— Нет, — кривит ухмылку, обнажая белоснежный оскал. — Я просто думаю о тебе постоянно со второго дня нашего знакомства, — обводит взглядом камеру. — Ты моя единственная светлая зависимость в этом мрачном месте. Мне было интересно узнать тебя до нашей встречи.

Становится тревожно. То есть за мной следили?

А если бы я отвергла свидание? Платон бы ничего не предпринял или же меня все равно привезли бы сюда по первому его требованию?

Но он сам сказал, что не имел тут проблем с сексом. Разве что последние пару месяцев. Как раз с того времени, как мы познакомились.

— Такая светлая невинная девочка. — Его голос становится ниже. Мужчина отпускает мое лицо и ведет пальцами вниз по моей шее, оставляя след из россыпи мурашек. — Самое сильное искушение для меня.

— Ты меня знаешь, а я тебя нет, — пытаюсь хотя бы немного снизить градус напряжения между нами.

Платон откидывается спиной на подушку. Обхватывает мое предплечье и тянет к себе.

Его руки сильные, а движение необыкновенно нежное. Он не дергает, но мне все равно не по себе от волнения и тесной близости с его телом.

— Я очень сильно тосковал, Аня, — его шепот обжигает мой висок. — Останься со мной до утра.

Ах, он знает, как заставить меня дрожать!

Кладет руку мне на плечи и одним уверенным движением сгребает всю меня так, что я безвольно наваливаюсь на его широкую твердую грудь, пышущую адским жаром.

Он точно дьявол.

Моя грудь упирается в его, а сердце так отчаянно бьется — как маленькая птичка, угодившая в капкан. Дыхание перехватывает, когда Платон погружает пальцы в мои длинные волосы и давит на затылок, чтобы я наклонилась к его лицу.

— Что же ты со мной делаешь… — хрипло и приглушенно говорит он.

Упираюсь ладошками в его грудь, пытаясь хотя бы на чуточку отодвинуться, и ощущаю, как под пальцами бешено стучит его сердце.

— Я ничего с тобой не делаю.

— Ты просто этого не осознаешь.

Успеваю только рвано вдохнуть, когда Платон подается ко мне.

Его жаркое дыхание обжигает мои губы, а затем на них как будто вспыхивает огонь.

Бессвязно мычу мужчине в рот, взвинчиваюсь.

Его губы, сначала были сухие, теперь увлажнились и скользят по моим губам. Я вдруг ощущаю резко взросшую энергию. Забывая, кто передо мной, изо всех сил колочу его кулаками в грудь, но он как будто не чувствует и продолжает держать меня мертвой хваткой.

Адреналин закипает в крови, в ушах белый шум.

Платон не обращает внимания на мои безуспешные трепыхания. Проталкивает в мой рот язык так напористо, что я не могу его не впустить.

Страх, злость, любопытство и горькое принятие того, что целуется Платон великолепно — все разом обрушивается на меня.

Мне не с чем сравнить, но я полагаюсь на ощущения. Он языком делает такое, что я и представить не могла.

Я обмякаю в его руках повержено… или покорно… Не знаю. Я настолько дезориентирована, что сама себе не принадлежу.

Еще вчера я и подумать не могла, что первым мужчиной, который меня поцелует, будет… он. В его объятиях время замедляется. Или это я теряю связь с реальностью?

Мне не противно. Мне очень-очень странно. Непривычно, страшно, сладко от того, что это… запретно.

Он тяжело дышит, обхватывает мое лицо обеими ладонями и углубляет поцелуй до искр под сомкнутыми веками. Потом, мазнув губами к уголку моего рта, скользит по подбородку и шее.

Я широко распахиваю глаза и жадно глотаю воздух. Платон берет за запястье мою руку, которой я упиралась в его грудь, и опускает ее на свой твердый пах, на внушительную выпуклость, выпирающую из джинсов.

— Сожми его, — просит он, слегка прикусывая кожу на шее.

Глава 4

Я послушно сжимаю и чувствую контуры члена.

Господи, разве бывают такие большие?!

Это будто не член, а огромная стоящая колом пушка!

У меня под кожей стремительно нарастает жар, щеки пылают, на лбу и спине проступает испарина.

Хочу убрать руку и не трогать этого монстра в штанах, но Платон настаивает, снова припечатывает мою ладошку к своему паху и недвусмысленно толкается в нее.

Что-то бессвязно бормочу в знак протеста — язык заплетается. Еще не успела отойти от поцелуя, а он продолжает испытывать своим желанием присвоить меня себе.

— Тш-ш, — продолжая тереться о мою ладонь, шепчет. — Я знаю, что ты еще ни с кем не была. Не бойся, я умею лишать девственности. Будет не больно, тебе даже понравится.

Забирается рукой под платье, оттягивает ластовицу трусиков, пальцами трогает мои складочки, и я вздрагиваю.

Это слишком непривычно, инородно, дико, особенно когда Платон задевает клитор и гладит его. Между ног сразу как будто рождается шаровая молния и простреливает низ живота горячим сильным импульсом. Крупная дрожь прокатывается волной от макушки до пяток.

Цепенею, сжимаю мышцы между ног, когда мужчина пальцем раздвигает половые губки и слегка толкается глубже. Я ощущаю его в себе как что-то чужое, теряюсь от шока. Под его рукой вдруг становится мокро.

— Ты мне пиздец как понравилась, Аня. — Голос Платона, сейчас похожий на рык, вибрацией проникает под кожу. — В душу запала. Расслабься, я сделаю все красиво. И жизнь твою устрою.

Он сильнее нажимает пальцем, туго проникает еще глубже.

Платон хочет разорвать на мне платье, подмять под себя и взять. У него на лице это написано, но он не торопится. Дает возможность привыкнуть к нему?

Ах, это невозможно!

На мгновенье перед глазами становится очень темно, как будто я ослепла. Между ног так тесно, что перехватывает дыхание. Платона слишком много во мне, неприемлемо.

— Нет… нет… нет, — сиплю прорезавшимся голосом.

— Не бойся меня, — вынимает палец, давая почувствовать облегчение, но продолжает крепко держать. — Да, я не ангел, но…

— Ты падший и озабоченный ангел!

— Какой бы ни был, но твой?

— Нет!

— А в переписке ты писала другое. Тебе душа моя нравилась.

— В переписке…

Ах! Да кому я пытаюсь что-то объяснить?!

У него в глазах сейчас только огонь. Разве в таком состоянии мужчина способен рационально мыслить?

Он действует на инстинкте… размножения.

А во мне пробуждается другой инстинкт — самосохранения.

Как еще объяснить, откуда во мне взялась решительность и сила?

Я взвинчиваюсь, извиваюсь в его руках, отталкиваюсь, и мне удается выбраться из его объятий. Перекатываюсь по дивану подальше. Сердце в груди стучит, как у трусливого зайца, но я хватаю со стола вилку.

— Не подходи! — держу ее на вытянутой руке, хотя и понимаю, что угрожать Платону вилкой все равно что обороняться иголкой от тигра.

— Блядь… — говорит он почти беззвучно. Гримаса похоти стирается с его лица, зрачки снова сужаются. На смену приходят легкая нервозность и негодование, отпечатавшиеся глубокой морщинкой между бровей. — Не до такой же степени, Ань.

— До такой! Если попытаешься меня изнасиловать, я буду кричать!

Платон спокойно встает, а я пячусь от него к двери.

— Я просто хочу тебя. Это нормально. И не на одну ночь.

— Нет, я не могу, — мотаю головой.

Я переживаю мощный эмоциональный шторм, в котором моя душа рушится на тысячи обломков.

Встреться с Платоном там, за пределами этой клетки, я бы, конечно, удивилась, но его внешность меня бы не разочаровала. Черт побери, он прекрасен! Просто само воплощение силы и мужества!

Но разве могут быть надежды на светлое будущее с таким человеком?

Платон может просто воспользоваться моей наивностью и доверчивостью. Он старше, опытнее и хитрее. Рядом с ним я будто впадаю в транс.

Мы только поужинали, увиделись первый раз и, главное, в таком месте, а я даже понять не успела, как чуть не отдалась ему! Это просто невероятно!

— Я пообещала тебе свидание и сдержала слово. На секс мы не договаривались, — напоминаю ему.

— Я не ем десерты, а секс с тобой был бы для меня сладким завершением ужина.

— Нет!

— Может, передумаешь? Ты не пожалеешь, Ань. Отношения со мной не ограничиваются трахом.

— Выпусти меня, пожалуйста.

Он тяжело выдыхает и шагает к двери.

Я сторонюсь, но не поворачиваюсь к нему спиной, чтобы не потерять иллюзию контроля над ситуацией.

Платон так сильно ударяет кулаком по железной двери, что она вибрирует, а я вздрагиваю.

— Открой! — требует от кого-то, кто находится за дверью. А потом снова поворачивает ко мне лицо. — Я буду жать тебя. Всегда.

Проглатываю твердый ком и с радостью слушаю металлический скрежет замка.

Осторожно наклоняюсь и быстро забираю туфли. Держу в руках. Вместе с вилкой.

— Уже?.. — голос открывшего дверь звучит робко.

— Да, — а вот голос Платона тверд.

Торопливо юркаю в холодный неуютный коридор. Казенные стены, пол и аура места сильно отличаются от вполне уютной атмосферы камеры. Мне приходится ждать, пока конвоир закроет замок, потому что я не запомнила дорогу.

— Что, не по нраву пришлась? — Со мной человек в форме разговаривает не так, как с Платоном, позволяет себе фривольный и высокомерный тон. — Ладно, идем, отдам тебе твои шмотки.

Глава 5

Высокие железные ворота с противным скрипом закрываются за моей спиной.

Я стою одна посреди плохо освещенной улицы.

Ночь. Темнота.

Холодный ветер неприятно кусает босые ноги.

Бросив туфли на землю, обуваюсь. Меня трясет от страха.

Нужно убираться поскорее отсюда, пока не случилось новой беды. И угораздило же меня вляпаться в такие неприятности!

Неожиданная яркая вспышка фар парализует меня, а потом все тот же автомобиль, который забирал меня от театра, медленно подъезжает ко мне. Я его даже не успела заметить сразу, настолько ошеломлена случившимся…

Из машины выходит знакомый водитель, которого я бы предпочла забыть и никогда больше не вспоминать. Вообще забыть все как страшный сон.

Но вряд ли это возможно…

Походка мужчины стремительная, на лице застыла жестокая маска.

— Маленькая шлюшка. — Он грубо хватает меня за предплечье и до боли сдавливает его пальцами. — Если посмеешь кому-то рассказать…

Я вжимаю голову в плечи, подумав, что этот неотесанный отморозок может меня ударить, но его вдруг прерывает телефонный звонок. Продолжая крепко держать меня, достает из брючного кармана смартфон, отвечает на звонок и внимательно слушает.

— Понял…

После телефонного разговора водитель сник. Его рука, которой он снова возвращает смартфон в карман, трясется. Да и выражение лица изменилось. Растерялся, что ли?

— Извините за грубость, Анна. — Ах, он вспомнил, что я человек, а не скотина какая-то бесправная?! — Хозяин распорядился доставить вас домой в целости и сохранности. — Мужчина безропотно идет к машине и открывает для меня пассажирскую дверь. — Садитесь, пожалуйста.

— Я с вами не поеду, — мотаю головой. — Вызову такси.

А за мое молчание он может не переживать. Я не самоубийца, чтобы связываться с такими серьезными людьми.

Кто я по сравнению с ними? Меня некому защитить, за меня некому заступиться.

Однако в лицо я этого водителю не говорю.

Достаю телефон из сумочки и пытаюсь включить, но он не реагирует.

— В целях безопасности пришлось разрядить ваш аккумулятор, — поясняет мужчина. — Садитесь, пожалуйста, в машину.

Меньше всего на свете хочу это делать, даже возникает желание взвыть от беспомощности!

Но я у черта на куличках, и адреса точного не знаю, как, впрочем, и времени. У меня не получится теперь ни вызывать такси, ни позвонить девочкам в общежитие, чтобы занять деньги на проезд.

Пришлось, на свой страх и риск, согласиться.

Но водитель действительно везет меня к общежитию, безошибочно выбирая маршрут так, словно был там не раз. За всю дорогу он не проронил ни слова, включив негромко музыку на магнитоле.

Кажется, уже слишком поздно. Позже одиннадцати вечера точно, потому что общежитии уже закрыто.

— Анна, если хотите, верну вас к… — говорит водитель, припарковавшийся поодаль от входа.

Не уезжает — контролирует, чтобы я зашла. Или ждет, что соглашусь вернуться к Платону? Он же сказал, что будет ждать меня в любое время суток.

— Нет! — вскрикнув, со всей силы пинаю дверь.

И, к счастью, по ту ее сторону лязгает замок.

Недовольная тучная комендант Мария Петровна смотрит на меня исподлобья.

— Нагулялась, Быстрицина? Еще раз нарушишь правила — не впущу, — ругается она, но отступает, давая мне пройти. — Понаедут тут профуры…

Лишь оказавшись в стенах общежития, у меня получается с облегчением выдохнуть — всю поездку я провела на нервах. Но мое состояние все еще остается спутанным от шока.

Коменда что-то бубнит, но я слов не понимаю — ее голос слышится как через вату.

Плетусь к лестнице и вроде бы наступаю на твердый пол, но такое ощущение, что иду по вязкому болоту. К четвертому этажу в ногах почти не остается сил, а что до душевного состояния — Платон словно выпил меня до дна. Я настолько сейчас опустошена...

— Ну, как прошло свидание? Мы хотим знать все! — хором восклицают девчонки в комнате.

Ох, они еще не спят.

А что им рассказать?

Я сейчас даже не могу собрать свои рассыпавшиеся бисером мысли в адекватную речь.

— Я звонила тебе несколько раз! — укоряет Валя. — Почему телефон отключила?

— Он разрядился, — бросаю сумку на свою кровать. — Девочки, пожалуйста, не приставайте. Дайте немного отдышаться. Сначала в душ схожу.

— А что, успела вспотеть? — играет бровями Анжелика. — Или, может, наша святоша Быстрицина наконец лишилась девственности с тем красавчиком с сайта знакомств?

От кончиков пальцев ног до самой макушки по моему телу снова прокатывается колючий ток. Могла лишиться. Платон едва не забрал мою невинность.

Вспомнила его прикосновения так живо, что снова будто наяву почувствовала на себе его руки. Будто Платон прямо сейчас меня трогает. Между ног странно пульсирует, словно он опять…

— Не говори ерунды, — осекаю соседку.

Стягиваю платье и торопливо заворачиваюсь в халат.

— Ты какая-то странная, Ань, — замечает мое состояние Валя. — Точно все хорошо?

— Да, все в порядке.

Быстро прихватив все необходимое, я едва не сбегаю от девочек. Только оказавшись в душевой кабинке и постояв под струями, я более-менее ясно осознаю, что со мной приключилось.

Платон — бандит, и он сидит в тюрьме.

И он сказал, что я запала ему в душу!

И мне теперь страшно за свою безопасность, свободу, жизнь!

А еще страшнее от того, что я испытываю неразумную печаль. Печаль по тому, что Платон заключен. И когда я закрываю глаза, чтобы хорошенько умыться, то вместо темноты вижу его лицо...

— Быстрицина, не игнорируй нас!..

Почему девочки все разом превратились в любопытных Варвар?

А я так надеялась, что их запал угаснет, и они лягут спать. Не тут то было.

— …Рассказывай о Кирилле.

— Он замечательный. Самый лучший мужчина на свете, — говорю я и чувствую, как сердце бьется быстрее. — Но мы не сошлись характерами.

— Как?! — ахает Валя.

Глава 6

Три дня спустя

— Ань, ты как в воду опущенная, жалко на тебя смотреть, — беспокоится Валя. — Подумаешь, с парнем не сошлась. Сколько их еще у тебя будет!

Она не знает правды…

А я уже какой день подряд сдерживаюсь, чтобы не прочитать ни одного сообщения, которые за это время написал Платон.

И на звонки его не отвечаю. Даже с незнакомых номеров не беру.

Держусь, но душа словно разрывается на две половинки. Одна хочет продолжать общение с мужчиной, от которого лучше держаться подальше, убеждая, что в переписке ничего опасного нет. Вторая половинка более адекватная.

Но эти противоречивые чувства очень изматывают. Никогда прежде я не переживала ничего подобного.

— Я собираюсь к Тимуру в общагу, — говорит Анжелика и красит губы алой помадой, смотря в маленькое зеркальце. — Если хочешь, пошли со мной. Отвлечешься хоть от своей беспросветной меланхолии!

— Да кто же тебя на ночь глядя в мужское общежитие пустит? Фантазерка! — смеется над ней Валя.

— У меня все схвачено! — задирает нос.

Раньше меня было никакими коврижками не заманить на такие посиделки. Я бы лучше осталась в комнате и развлекалась чтением книги.

Но сейчас, больше чем уверена, если попытаюсь открыть книгу, то увижу в ней только фигу. Мне архисложно сконцентрироваться на той жизни, что была у меня до Платона.

А потому я думаю, что идея Анжелики развеяться не такая уж крамольная. Клин клином вышибает. Ведь вышибает же?

— Ладно, — киваю.

— Да ну нафиг?! Ты — и пойдешь?

— Да.

Анжелика хватается за телефон.

— Тогда предупрежу, что нас будет двое.

Анжелика гордится своим брендовым проституцким платьем, которое успела урвать в секонд-хенде по выгодной цене. Оно черное, короткое, обтягивающее, с молнией вреди, которую она никогда не застегивает до конца. Ткань чем-то похожа на латекс, только плотнее.

К платью надевает лакированные черные туфли на шпильках, колготки в мелкую сетку и кожаную косуху.

Я не до такой степени экстравагантная, поэтому просто надеваю голубые джинсы, кеды, футболку и бомбер.

— Вот профуры… — бубнит коменда, когда мы проходим мимо нее к выходу. — Опоздаете — никого не пущу, хоть застучитесь там!

— Больно надо! — хихикает Анжелика, взяв меня под руку. — Завтра все равно выходной! — а потом тихо шепчет мне на ухо: — Кажется, у Петровны какие-то комплексы насчет профур…

Топать до мужского общежития полчаса.

Я не прочь прогуляться и проветрить голову, а вот Анжелика в туфлях стонет уже на середине пути.

Встречаемся с парнями в сквере через дорогу от их общаги.

Приятельница охотно знакомит меня с веселой компанией.

Я ничего не могу сказать плохого — парни как парни, на два курса старше нас. Не уродливые. Но адреналина, рвущего вены и заставляющего сердце гореть от интереса, волнения и предвкушения, они не вызывают.

— Карета подана, мадам, — симпатичный восточной внешности Тимур целует Анжелике руку, а затем раскрывает клетчатую челночную сумку.

— Мерси, — заигрывает Анжелика и, кокетливо придерживая подол платья, заныривает ногами в сумку. Потом садится, и Тимур застегивает сумку.

— А по-другому никак! — ловит мой удивленный взгляд. — Мы девчонок только так в комнаты проносим, прикрываясь Пашей, — кивает на приятеля. — У него родители из деревни. Регулярно нам «посылки» шлют. Так что тоже полезай.

Вайб мальчиковской комнаты сильно отличается от нашего. Если мы после заселения пытались создать уют, сделали своими силами нехитрый ремонтик, то парням абсолютно пофиг на обстановку.

Здесь даже разуваться необязательно, как мне пояснили. Четыре кровати у стен как попало заправлены, в центре комнаты стоит стол, на котором простые закуски из чипсов, сухариков и орешков. Пиво, водка, сок в тетрапаке.

— Голубоглазка, что пьешь? — подмигивает мне Паша.

— Сок, — дергаю уголки губ кверху, приземлившись на краешке на чьей-то кровати.

— Сок — это запивон. Несерьезно.

— Так сделай ей коктейль, — хихикает Анжелика. — И мне тоже!

— Коктейль из водки и сока? — морщусь, поглядывая на парней недоверчиво.

— Ну, можем из водки и пива, если хочешь.

Я вообще не хочу. Ничего, что связано с алкоголем, да и оставаться здесь тоже нет никакого желания.

Я только успела вылезти из сумки и осмотреться, как мне уже надоело. И в романтическом плане никто из парней не привлек… Но мы можем классно дружить.

Когда я уезжала учиться в город, очень хотела завести много друзей, стать душой компании и все такое. Потому что в школе я мало с кем общалась. Я закоренелый интроверт, но хочу быть общительнее.

— А вина нет? — интересуюсь, напоминая себе о желании стать душой компании.

— Нет. Лика всегда водку хлещет, вот мы купили по ее вкусу, — подключается Тимур.

— Не водку, а коктейль! — тут же поправляет Анжелика и виснет на его шее.

Паша задумчиво чешет затылок.

— В принципе, Ань, можем сходить за вином. Время еще позволяет. Как раз выберешь на свой вкус.

— А как же мы пойдем, если вы нас сюда в сумках приперли? — удивленно вскидываю брови.

— Я покажу, — хмыкает парень и кивает на дверь.

Коридор общежития чем-то напоминает наш.

Паша ведет меня к окну в самом конце, а потом распахивает створку и забирается на подоконник.

— Ты что?! — ахаю.

— Спокойно! Здесь пожарная лестница, мы постоянно по ней спускаемся. Ты со мной?

Он уже спускается, а я, упершись руками в подоконник, смотрю вниз и у меня кружится голова. Пятый этаж! Для меня слишком высоко. А если сорвусь? Можно ведь насмерть расшибиться.

— Ой, ты знаешь, я лучше останусь. Купи, пожалуйста, вино, какое посчитаешь нужным.

— Ты, Анька, трусишка, оказывается! — смеется надо мной.

Глава 7

Не закрывая окно, я иду в комнату. Теперь понятно, почему именно сумки. Мало кто из девчонок согласится лезть на пятый этаж по пожарной лестнице.

Когда возвращаюсь, в комнате играет музыка.

Парни перешучиваются, бросаясь колкими репликами друг в друга. Анжелика смеется и пританцовывает, поддерживая веселую атмосферу.

Почему я не наслаждаюсь этим вечером так же, как они? Даже когда из магазина приходит Паша и ставит на стол бутылочку белого вина.

Я наблюдаю, как пробка постепенно выходит из горлышка, и думаю о клине, который должен вышибить другой клин. Потом обвожу взглядом парней. Дурацкая была идея. Лучше бы я с Валей осталась.

— Может, на брудершафт, голубоглазка? — подсаживается ко мне Паша. — С поцелуем.

— Нет уж, — забираю бокал и немного отпиваю.

— Почему? Лика сказала, у тебя нет парня.

— И что? Я теперь обязана с тобой целоваться?

— Я был бы не против, — скользит винительным взглядом по мне. — Ты красотка.

— Давай без этого, хорошо? — вздыхаю и чувствую в кармане вибрацию телефона.

По моему бедру расползается тепло, словно телефон внезапно раскалился. Я не знаю точно, от кого сообщение, но сердцем чувствую, что от Платона.

— А у тебя в запасе не было подруг по сговорчивее? — раздосадовано стонет Паша Анжелике.

— Так ты сначала попробовал бы ее споить, а уже потом претензии выкатывал, — смеется она, опустошая уже который по счету бокал. — Знаешь выражение: в тихом омуте черти водятся? По любому об Аньке!

— Вот это мне уже нравится, — растекается в улыбке Паша.

Я не хочу сидеть высокомерной, даже если такой отдых не по мне, поэтому стараюсь не быть занудой и выпиваю, поддерживая общение.

И устаю стряхивать с себя руку Паши, которую он систематически кладет на меня после каждого тоста, прощупывая на прочность мои бастионы, и удивляется, что меня вино не берет.

Ах, дурачок, да у меня перед глазами уже после второго бокала двоится! Но я упорно прикидываюсь трезвой.

Из всей компании не курю только я.

Когда все уходят подымить, я расслабленно откидываюсь на кровать, наслаждаясь кратким моментом тишины.

Телефон снова вибрирует.

Нет, нельзя его доставать.

Тем более я выпила и все еще жду тот самый клин, пусть и не в лице Паши.

Но мало ли?

Может быть, именно сегодня моя судьба постучится в эту дверь? Общежитие мужское все-таки…

Но рука сама тянется к телефону и открывает последнее сообщение от Платона…

«Чем занимаешься?»

Закусываю губу. Нельзя отвечать, но так хочется. Просто до невозможности. Особенно сейчас.

«Отдыхаю с друзьями».

«И как отдыхаешь?»

Можно ведь и приукрасить? Чтобы не думал, что я одинокая ветка сирени. Я бы могла создать иллюзию, что за меня есть кому заступиться.

«Весело и безбашенно. И если кто-то узнает, что ты мне пишешь, у тебя возникнут проблемы!»

«Да что ты?..»

Дверь в комнату снова открывается. Вздрогнув, прячу телефон в джинсы.

— Забористая херня была! — хохочет Тимур.

Хм… Парней было четверо, а сейчас заходят только Паша, Тимур и Анжелика. И вид у них какой-то странный. Глаза красные, на лицах глуповатые ухмылки. Они смеются громко, но я не могу понять почему.

— Ну что, Анька, целоваться будем? — с разбега запрыгивает ко мне Паша и, вытянув губы, лезет ко мне.

— Я же сказала — нет. — Пытаюсь его отпихнуть, но он такой тяжелый. — Что происходит?!

— Да успокойся ты, Ань, — разнузданно жмется к Тимуру Анжелика. — Нормально же отдыхаем.

Я не так давно знаю соседку по комнате. Возможно, это в ее понимании действительно нормально.

— Не трогай меня! Или уйду! — визжу я.

И лишь тогда Паша немного усмиряет пыл и галантно подливает мне в бокал еще вина.

Веселые посиделки с друзьями все больше напоминают банальную попойку, приправленную грязными матами и пошлыми шуточками ниже пояса.

Мне хочется отдалиться от всего этого и не быть душой такой компании. В попытке каким-то образом отгородиться, я снова ищу убежище в своем телефоне. Открываю последнее сообщение от Платона, пришедшее больше часа назад.

«И где именно ты отдыхаешь?»

«В общежитии автомехаников».

И зачем я это пишу?

Вся эта переписка — запретный плод, который ни к чему хорошему не приведет.

Нужно быть осторожной и не затянуться снова в бесконечный океан эмоций, где я могу утонуть в своих же собственных иллюзиях.

Платон читает от меня сообщение, но молчит. Я впиваюсь взглядом в экран, ожидая ответ. Ничего не происходит.

— Эй, голубоглазка! — орет Паша. — Хочешь меня?

Я поднимаю взгляд и вижу, как парень под одобрительные аккомпанементы Анжелики и Тимура снимает футболку и бросает ее на кровать недалеко от меня.

И я тут же снова стучу по сенсорным кнопкам.

«Но мне здесь уже не нравится».

Я искренне признаюсь в этом Платону, ведь градус моего негодования и непринятия такого отдыха уже зашкаливает.

— Анжелика, пошли домой, — прошу приятельницу.

— Ты время видела? Петровна нас не пустит, а если и пустит, то в понедельник побежит жаловаться. Зачем нам эти проблемы? Останемся здесь, а скажем, что ночевали у моей тетки.

Да, я понимала куда шла, но представляла все иначе. Я могла бы переночевать в комнате, если бы легла с Анжеликой.

Но и парни должны быть адекватные, а не обдолбанные какой-то фигней, как сейчас. О таком приятельница меня не предупреждала.

— Так хочешь или нет? — подается ко мне Паша.

А я, повалившись на кровать, выставляю ногу.

— Трезвый ты мне нравился куда больше.

— Да ладно тебе ломаться, как девственница.

— Так она и есть девственница, — хихикает Анжелика.

Паша улыбается.

— Теперь понятно, почему она такая дикая. Голубоглазка, не кипишуй. Я… я…

Перекатываюсь на противоположный край кровати и быстро поднимаюсь. Но когда резко встаю, выпитое вино ударяет в голову, и меня начинает штормить.

Глава 8

— Встречай «посылку», Граф! — подталкивает меня в спину мужчина, словно овечку в лапы голодному тигру, и тут же спешит запереть камеру.

Платон лежал на заправленном постельным бельем диване, но при виде меня неторопливо, даже как-то вальяжно, с грацией хищника, поднимается.

Ах, он же знал, что я еду к нему, и мог бы хотя бы надеть футболку…

Тогда бы я не видела его словно высеченный из камня торс с рельефными мышцами. Не видела бы сложной черной татуировки на левой груди и боку. И еще одной на предплечье. Не видела бы сильных рук с выступающими венами…

— Привет, — он заговаривает первым.

А я будто в прострации.

Господи, зачем я здесь?

И ведь в этот раз сама пришла, никто против воли не заставлял. Неужели приключений мне мало? Или это все вино? Наверное, мне противопоказано пить.

— Привет…

Мужчина подходит ко мне и некоторое время рассматривает так пристально, что я кожей чувствую его взгляд.

Сама глаза не поднимаю, буравя ими черную резинку спортивных штанов Платона и то, что они прикрывают в его паху.

Я уже трогала его член и примерно понимаю, как он выглядит, когда в возбужденном состоянии. Сейчас вроде он спокоен, но даже в таком положении все равно выпирает из-под хлопковой ткани.

Платон осторожными движениями убирает с моего лица за ухо выпавшую из хвостика прядь.

— Точно все нормально? Если тебя кто-то обидел, скажи, и он об этом пожалеет.

— Нет, все хорошо, правда, — мотаю головой.

На Пашу я обиделась и больше с ним общаться точно не буду, но я не держу зла до такой степени, чтобы жаловаться Платону.

Думаю, пожаловаться ему все равно что подписать смертный приговор парню без права на амнистию. Я не хочу так.

— Выпьешь что-нибудь? Или тебя накормить?

— Воды, пожалуйста, — прошу я и добавляю тише: — если можно.

— Тебе можно все, — хмыкает.

Платон шагает к холодильнику.

Если абстрагироваться и не вспоминать, что это за мрачное здание, то можно подумать, что мы находимся в жилой студии, где есть небольшая кухонная зона со всей необходимой техникой и место для отдыха. Здесь даже плазма широкая на стене висит.

Бывает же такое!

И еще: когда я сюда второй раз поднималась, успела заметить, что на этом этаже нет других камер с заключенными. Платона держат отдельно от всех.

Стягиваю кеды и немного прохожусь, чтобы не стоять как тополь на Плющихе.

— Где я могу помыть руки?

Они у меня запачкались, пока я безрассудно спускалась по пожарной лестнице. А ведь и сорваться могла.

Впрочем, о безопасности я и сейчас думаю в последнюю очередь, иначе бы здесь не находилась.

— Ванна там, — Платон взмахивает рукой, указывая на неприметную дверь.

Офигеть!

Ванная комната ослепляет меня белизной и чистотой. Если Платон скажет, что к нему сюда еще и персональная уборщица приходит, то я вообще упаду и не встану! Ремонт новейший!

Наши общажные душевые по сравнению с этим великолепием выглядят помывочной для бездомных. Я в шоке. Вот это тюрьма!

Наверное, чтобы сидеть с таким комфортом, нужно иметь очень много связей на свободе.

Когда возвращаюсь в комнату, Платон дает мне запотевшую от холода стеклянную бутылку с водой, заботливо сорвав ладонью железную крышку, которую обычный смертный не сможет снять без открывашки.

— Спасибо.

Припадаю губами к бутылке и жадно пью. Как же хотела смочить горло…

Выпиваю до половины, отдаю бутылку Платону. Он забирает ее и, не сводя с меня взгляда, подносит ее к губам, в несколько глубоких глотков опустошает.

— Ты пьяна, — прищурившись, говорит.

— Нет-нет, — снова мотаю головой.

— Да ладно тебе, — кривит уголок губ. — Теперь понятно, почему ты согласилась приехать. Ложись спать, завтра поговорим, — кивает на диван.

— Ложиться туда?

— Да.

— А ты?

— Диван здесь один.

Меня с ног до головы захлестывает жаром, я густо краснею.

Поставив пустую бутылку на стол, Платон подходит ко мне. Захватывает застежку на моем бомбере и тянет вниз.

— Не трясись. Я же обещал, что ни сделаю ничего, чего бы ты не захотела… — стягивает с меня бомбер. — Джинсы тоже снимай, неудобно спать будет.

— Тогда отвернись.

— Думаешь, я не видел девушек в белье?

— Меня не видел.

Он шумно выдыхает, но делает, как я прошу.

Снимаю джинсы и носки и остаюсь в лифчике, трусах и футболке. Трусы на мне обычные белые хлопковые, не предназначенные для свиданий, а удобные повседневные.

Аккуратно складываю одежду на подлокотник дивана, скоренько ложусь и тут же натягиваю на себя одеяло до самой шеи. Под ним сохранилось тепло, и постельное белье пахнет кондиционером и немного мужскими духами.

Отворачиваюсь к стене.

Платон выключает свет, и становится очень темно.

Мое сердце готово пробить грудную клетку, когда этот дьявол ложится рядом под одно одеяло со мной. Я пытаюсь замереть и не двигаться, но дрожь, охватившую тело, никак не унять. Я вся будто звеню и вибрирую от неизвестности и предвкушения чего-то невероятного, чего-то, что пока я сама понять не могу.

Кожей ощущаю жар мужского тела, а когда Платон закидывает на меня руку и подтягивает ближе к себе, мое дыхание с тихим стоном слетает с губ, и я тут же стискиваю зубы, мысленно ругая себя за необдуманные звуки.

Я даже на секунду не могу закрыть глаза, вглядываясь в темноту.

Мужская рука на мне такая мощная и тяжелая, и Платон чувствует, как сильно у меня колотится сердце, когда кладет ладонь между моих грудей.

— Не бойся, — шепчет мне в волосы, опаляя их дыханием.

— Я не боюсь.

Вру. Но ощущаю не только страх.

От затылка до самого копчика вдоль позвоночника скатывается электрическая искра и поджигает что-то внизу моего живота.

— Мы же спать сбирались… — шепчу, когда Платон осторожно, но ощутимо тискает мою грудь.

— Как же тут уснешь. Нереально…

Глава 9

Немыслимо! Я лежу в объятьях мужчины, испытала оргазм, сгорала от его поцелуев.

А ведь вечером я собралась отвлечься и забыть его… но снова оказалась с ним рядом.

Как найти этому логическое объяснение, я не знаю. Будто стала железной крупицей, которую неотвратимо притянуло к огромному магниту.

Я несколько раз слышала, как конвоир обращался к Платону «Граф». Это что, его фамилия? Или прозвище? Или, вернее сказать, погоняло. Не знаю, как правильно. Или титул…

Хотя на аристократа Платон совсем не похож. Нет в нем ни чопорности, ни деланого интеллигентства.

А власть, связи и деньги есть. Но, думаю, этот Граф выгрызал свое положение сам, без помощи высокопоставленного рода. Мне кажется, было именно так.

А еще очень интересно узнать статью, по которой он осужден.

Платон как-то сказал, что сидеть ему осталось недолго.

Хоть бы это было какое-нибудь несерьезное хулиганство, и он попал сюда по глупости. Но все осознал и исправился. И больше нарушать закон никогда-никогда не будет, а станет законопослушным гражданином. Может быть, благотворительный фонд какой-нибудь откроет.

Хоть бы это было так! Ну, пожалуйста, Боженька.

Думая об этом, уплываю в странствия сновидений вслед за Графом...

— Спит она еще, хватит наяривать, — вздрогнув от грубоватого мужского голоса, я открываю глаза.

Первые несколько секунд не понимаю, где нахожусь, а потом чувствую, как пульсирует болью голова, и вспоминаю все, что вчера произошло.

Молодец.

Едва успела поступить на первый курс, как пустилась во все тяжкие — напилась да еще заявилась посреди ночи в камеру к заключенному…

Еще неделя-другая в таком режиме, и я точно куплю себе колготки в сетку и проституцкое платье, как у Анжелики.

— Доброе утро, — говорит Платон, заметив, что я проснулась.

— Привет…

Двоякие чувства борются во мне, когда вижу его. Он меня привлекает и волнует. Но в мире Платона властвует тьма. Мне страшно, что я поддамся его влиянию и потеряю себя в его темном мире, стану лишь тенью той девушки, какой всегда была.

Но меня притягивает к Платону так, что не могу отвести взгляда. Я знаю, что это все неправильно и опасно, но мои сердце и разум борются друг с другом, вызывая в душе лютый шторм.

Я смотрю в холодные глаза, но вижу в них огонь страсти и власть, перед которой инстинктивно склоняешь голову. Платон — опасный человек. Он мне совсем не пара, но именно эта опасность и привлекает меня.

Я вижу, что в руке Платона мой смартфон.

— Мне кто-то звонил, и ты ответил? — растерянно спрашиваю.

— Валя.

— Ах, не надо было этого делать.

— Да она всю утро долбила. Трубка заебала гудеть. Не хотел, чтобы тебя разбудила.

— А проснулась я от твоего голоса…

Отбросив одеяло, встаю с дивана.

Проклятье. Теперь Валя по-любому прилипнет с вопросами.

Но мое смятение Платона мало заботит. Он снова разворачивается к кухонным тумбам, перекладывает на тарелку еду из контейнеров с логотипом ресторана.

Пользуясь тем, что мужчина отвлекся, юркаю в ванную. Снимаю его шорты и надеваю свои высохшие трусы. Умываюсь ледяной водой и щипаю себя за щеки, воскрешая здоровый румянец. Заимствую зубную пасту и чищу зубы пальцем.

А когда выхожу из ванной, в камере витает аппетитный аромат кофе. Платон уже сидит за столом с кружкой.

— Какой кофе будешь? — спрашивает.

Какой гостеприимный.

— Сама налью, — бурчу.

Оказывается, Платон пьет не растворимый кофе — на тумбе стоит кофемашина. Я теряюсь, не зная даже, как ее включить, не то что сварить напиток. Сообразила только подставить кружку.

Несмело тянусь какой-то кнопке и вдруг ощущаю спиной жар мужского тела — Платон тянется через меня и включает машину.

— С молоком? — спрашивает.

— Да… пожалуйста.

Машина гудит и тонкой струйкой цедит в кружку ароматный кофе.

Платон обнимает меня со спины, медленно гладит ладонями от талии к бедрам, разжигая во мне жар, который сжигает дотла всю мою рассудительность и здравый смысл.

— Останешься сегодня? — крепче притягивает к себе.

— Мне в общежитие нужно. В понедельник на пары.

— А если не отпущу?

Целует шею, оставляя на коже жаркие отметины. Наклоняю голову набок, давая больше пространства. Это же так приятно, когда целуют в шею.

— Ну как же не отпустишь? Не я же тут заключенная.

Платон разворачивает меня к себе лицом.

Взвизгиваю, когда он наклоняется и, подхватив меня под бедра, поднимает с такой легкостью, словно я ничего не вешу, и сажает на тумбу. Вклинивается между моих ног и опускает взгляд на трусики. Напрягается до такой степени, что у него дергаются желваки.

Ведет пальцем по моему лобку.

— Хочу…

Я кладу ладони на его плечи, держа его на расстоянии.

— А я хочу спросить: за что тебя посадили?

— Яблоки на даче соседа своровал, — чертовски обаятельно улыбнувшись, Платон поднимает лицо.

— Я серьезно. Скажи, иначе…

— Иначе что? — перебивает меня, и от улыбки на его лице не остается и тени.

— Не приеду больше, — пусть несмело, но я продолжаю гнуть свою линию.

Черты лица мужчины ужесточаются. Я видела Платона только приветливым, и потому сейчас, когда его настроение резко меняется, у меня по спине бежит холодок. Вот оно — истинное лицо бандита.

— Ты славная девочка, но не лезь туда, где тебя не касается, и не манипулируй мной. — И голос звучит тверже, чем всегда. — Ты приедешь в любом случае, если я захочу.

Сглатываю ком, вставший поперек горла.

— Не хочешь — не говори.

Я все равно узнаю. Я теперь в курсе, что он «Граф» и его зовут Платон. Если, конечно, это его реальное имя.

— Пошли завтракать, — ссаживает он меня с тумбы.

Я столько всего еще хотела спросить, но желание отбило. Вот же какой скрытный человек.

Или просто не доверяет мне? А сексом заниматься со мной хочет.

Глава 10

Платон

— Доброе утро, Граф.

В камеру входит мой юрист и по совместительству ближайший помощник Фирсов.

Толковый мужик. Лет на десять дольше меня живет. Несмотря на внешнюю тщедушность, котелок у него варит будь здоров.

Да и силы в руках ему иметь необязательно — все равно его никто не тронет, потому что он находится под моим покровительством.

— Явился сказать, что меня выпускают по УДО? — ухмыльнувшись, встаю с дивана.

Фирсов сразу как-то сникает.

Опускает голову и поправляет пальцем на переносице очки с толстенными плюсовыми диоптриями, из-за которых его глаза кажутся блюдцами.

— Ты же понимаешь, что по твоей статье даже на день раньше не получится выйти, — трясет папкой. — Подпись твоя нужна. Это насчет рудников.

— Все с бизнесом нормально? Дела идут?

— В гору. — Фирсов неуверенно проходит к столу, выдвигает стул и садится.

Столько лет вместе работаем, а он до сих пор шарахается от меня, стоит задать неудобный вопрос или немного повысить голос.

В прошлом пролилось много крови из-за этого золотого рудника, но он того стоил. Теперь он приносит мне шикарную прибыль и позволяет не голодать моим парням.

Но времена изменились. Все нужно делать по закону, через юристов. Грамотные все стали — пиздец.

Фирсов долго бился за мою свободу, обжаловал решение суда, но все бесполезно. Да и я понимал, что сел за дело.

— Много авторитетов приедут с тобой повидаться, — радостно выдает. — Людей столько набирается, что я даже не знаю, какой ресторан всех вместит.

— А ты найди подходящий. И филки не жалей. Все должно быть по высшему уровню, — ставлю размашистую подпись. Это здесь, в тюрьме, я Граф, а на воле — Туманов Платон Сергеевич.

— Будет сделано, — кивает Фирсов. — А сейчас главное — месяц провести тихо, спокойно, не привлекая к себе лишнего внимания.

— Да что ты.

Фирсов поджимает губы.

— Может, бабу, какую тебе прислать? Ну, для снятия стресса…

Неужели отсутствие секса так сказывается на моем психическом состоянии?

Да, блядь, сказывается.

Мне каждое утро хочется сломать шею конвоиру просто за то, что он там, за пределами ебучей клетки, а я здесь. Хотя он на моей стороне и выполняет все требования, какие может.

— Нет.

— Почему? Раньше всегда помогало. Можно и не одну бабу, а две. Боюсь, одна тебя не выдержит.

Поворачиваю голову к небольшому окну и гляжу через решетки на небо. Как воздуха свежего глотнуть хочется… Такого, чтобы со вкусом свободы…

— Я же сказал — нет! — Сжимаю кулак, а Фирсов на него смотрит и тяжело сглатывает.

— Понял, Граф. Я же как лучше хочу.

— Больше вопросов нет?

— Нет, — мотает головой.

— Тогда свободен.

Когда дверь за ним закрывается, я снова заваливаюсь на диван.

Какими бы комфортабельными ни были условия, жить в четырех стенах утомительно. Иногда депрессивно.

Но я держусь, потому что на воле меня ждут. Многие. И я должен оставаться сильным, волевым, решительным, каким был до этой проклятой клетки.

Мои люди нуждаются в лидере.

Я здесь уже много лет и все это время развлекался, как мог. Мне доступны все инновации. И спортом я занимался. Он на втором месте после секса. Женщин сюда приводили разных, в зависимости от разбега моих фантазий, которые менялись ежедневно.

Но скука дернула меня зарегистрироваться на сайте знакомств. Прикола ради. Претило, что передо мной сразу трусы снимают по первому требованию, захотелось чего-то настоящего, начинающегося с просто человеческого общения, а не с койки.

И нашел девушку.

Хрупкая, стройная, ладненькая от макушки до пяток. И глаза у нее красивые цвета неба в ясную погоду. И имя нежное — Аня.

Она в душу запала, потому что дает ощущение жизни, когда все вокруг застывшее, каменное, хер выкорчевать теперь. Нашел я свою слабость, проклятье и изнурение в ее милой мордашке.

Когда Аня сюда входит, весь мой проклятый мир, сузившийся до размера камеры, будто становится ярче.

Аня знает наизусть хуеву тучу стихов, она много рассказывала о разных странах, хотя сама ни разу в них была. А еще ее искренность, наивность и чистота души подкупают, вытягивая из моей темной души почти захиревший с годами свет.

Невероятная девочка.

И меня клинит от того, что ее еще никто не ебал. Я никогда еще не испытывал такого дикого удовольствия от простого прикосновения, как это происходит, когда прикасаюсь к Ане. От того, как она вся трепещет под моими пальцами, у меня крышу сносит.

Кожа у нее такая нежная и приятная. Аню хочется постоянно гладить, трогать, целовать, облизывать, как сладкую конфету. И бэсичка у Ани гладкая, влажная, с узкой щелочкой. У меня яйца поджимаются, когда думаю о том, как буду натягивать ее на свой член.

Я никогда не думал, что могу кончить от петтинга, но когда девчонка сама насаживалась на мой палец, возбудился до такой степени, что это случилось. Терся о нее, как озабоченный кобель, испытывая кайф такой силы, что икры сводило.

Потом остывал под ледяным душем, чтобы не трахнуть ее, наплевав на все. Меня всего трясло от острого желания разодрать на Ане трусы и сунуть член в ее маленькую дырочку. Трахать так, чтоб голос сорвала от криков и стоять потом не могла. Я бы кончил в нее, а второй раз в ее сладкий ротик.

Моя красивая игрушка, моя забава, мой фетиш. Когда это случится, наверное, сутки из койки не выпущу.

Я бы трахнул ее еще в первый день, но девчонку не хочется ломать. Кого угодно, но не ее. Судьба у нее тоже не сахар, как выяснилось.

Поэтому подожду, пока привыкнет ко мне.

Но когда она рядом, сдерживаться очень сложно, а когда уходит, у меня начинается ломка, как у страдающего от абстинентного синдрома алкоголика. И этот диссонанс меня напрягает.

Глава 11

Откинувшись поудобнее на подушку, беру телефон и звоню Ане.

Она долго не принимает звонок, и это начинает нервировать.

Изнурительно долго для меня, а я уже привык, что мне беспрекословно подчиняются.

Того же хочется и от девчонки: чтобы всегда была готова к общению и ждала. В идеале: к себе ее забрать до конца срока, но это невозможно даже с моими связями.

— Алло?..

Когда слышу ее нежный голос, шторм за грудиной понемногу стихает.

— Привет, Карамелька. Чем занимаешься?

— Вернулась в общежитие с пар. Ужин готовлю.

— Подожди, сейчас перезвоню…

Я сбрасываю звонок и тут же набираю снова, но по видеосвязи.

Пиздец как глаза ее красивые увидеть хочу. Голоса мне уже недостаточно.

Аня снова медлит, а у меня учащается дыхание с каждой новой секундой ожидания.

Когда Аня отвечает, и на экране появляется ее лицо, я растекаюсь в довольной улыбке, видя свою девочку, свою слабость, свою болезнь. Она тоже улыбается, робко так. Мельком взглянув на меня, отводит взгляд.

— Давай только недолго пообщаемся, хорошо? — негромко говорит и отставляет телефон в сторону так, что мне видно теперь не только ее лицо, а еще и фигурка до пояса.

Длинные волосы Аня собрала в хвост. На ней обычная майка на тонких лямках, и ее топорщат тугие соски. У меня усиливается слюноотделение.

Грудь у Ани небольшая, легко помещается в моей ладони. Смотрю на нее, на топорщащие соски, и меня разрывает от неистового желания стянуть с нее эту майку, припасть губами к соску, затянуть его в рот. Хочется сосать его, покусывать, облизывать, целовать… Я весь напрягаюсь до такой степени, что пресс каменеет.

— Почему недолго? Нормально же все было.

Я никуда не тороплюсь. Мне что день, что ночь — без разницы.

— Девочки уехали в торговый центр за новыми вещами, но скоро уже должны вернуться в комнату. Я не хочу, чтобы они подслушивали.

— А ты почему не поехала с ними?

— У меня все есть.

Встает боком и принимается что-то нарезать.

— Что готовишь?

— Картошку жарить буду.

В моменты, когда мы общаемся, я забываю, кто я есть на самом деле. Появляется новое, непривычное самоощущение, будто я лучше, добрее, что ли…

— Расскажи мне какой-нибудь стих. Как вчера. Ладно?

— Какой, например?

— На свой вкус. Приобщи меня к великой литературе. Я ведь в школе двоечником был.

— А не поздновато ли? — звонко смеется.

Обожаю, когда она тоже забывается и перестает меня бояться.

— В самый раз, когда такая охуенная училка.

— Лермонтов подойдет?

— Да.

Аня читает поэму, а я кайфую от ее голоса, не вникая в смысл слов.

Мне просто хорошо. Хорошо настолько, что я начинаю ощущать присутствие Ани рядом с собой. Жаль, не в реале. Затискал бы. Зацеловал.

Она уже дорезает картошку, заливает ее водой, а я не могу оторвать взгляда с экрана.

Аня говорит, что жарить нужно идти в общую кухню, но я не отпускаю ее, эгоистично забирая больше ее времени себе. Мне ее мало. Всегда.

— Ладно, давай еще немножко пообщаемся, — ложится на кровать.

Облизываю пересохшие губы.

— Стяни лямки с майки, — прошу, уже даже не смотря, а впиваясь глазами в экран.

— Зачем?

— Хочу так.

— Платон, но…

— Не бойся, я же далеко. Не укушу тебя.

Аня растерянно мечется взглядом по комнате и поджимает губы, но медленно и очень застенчиво опускает одну лямку.

— Умница. Теперь другую.

У меня бешено колотится сердце, становится жарко.

— А если кто-то войдет?

— Закройся.

Аня откладывает телефон, пропадая из кадра. И в тишине я слышу, как щелкает замок. Лихорадочно стягиваю с себя футболку.

— Ох… — стонет Аня, увидев меня по пояс голым.

— Девочка моя, продолжай.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу изнасиловать тебя глазами.

Щеки Ани краснеют так, что я вижу это даже через экран.

Дыхание спирает, когда она делает то, что я ее прошу, и даже больше — стягивает майку на живот, обнажая аккуратные груди с бежевыми сосками и светлой словно фарфоровой кожей.

Стискиваю зубы от сильного возбуждения, зарождающегося в башке и быстро скатывающегося вниз по всему позвоночнику к паху. Член встает, а яйца болезненно сводит от острого желания кончить.

Аня несмело, с опаской, закусывает нижнюю губу.

— Как же ты хороша, Карамелька, — утробным рыком подстегиваю ее. — Я сейчас обкончаюсь только от твоего вида.

— Перестань…

— Я серьезно. — Она не видит, как я приспускаю штаны и достаю ноющий от возбуждения член. — Покажи себя ниже, Карамелька.

— Нет, — смущается она.

— Ты боишься со мной трахаться, но мы можем сделать друг другу приятно сейчас.

— Ах, Платон, на что ты меня подстрекаешь? Ты точно извращенец.

—Ты даже не представляешь какой, Карамелька. Становлюсь самым грязным извращенцем, когда вижу тебя.

Конечно, это не то, чего я хочу, но это лучше, чем ничего. Мастурбирую, представляя, что трахаю Аню.

Она отводит телефон ниже, показывая свой плоский живот.

— Сними шортики, — севшим голосом прошу ее.

— Нет, это слишком… — Аня возвращает телефон, скрывая теперь и грудь.

— Анечка… — сиплю я и медленно отвожу телефон от лица. Вытянув руку, показываю ей то, что делаю рукой.

— Ах, ты сумасшедший! Ты точно антихрист! Дьявол!

— Сочту за комплимент.

Прикрывает ладошкой глаза.

— Ты ставишь меня в неловкое положение. Я не буду на это смотреть.

— Это всего лишь член. Чего испугалась? И он от тебя на безопасном расстоянии, — смеюсь.

— В тебе есть хоть капля застенчивости?!

— Я не знаю этого слова. — Снова впиваюсь темным взглядом в экран. — Скажи, Карамелька, а у тебя в трусиках уже мокро?

— Можно не отвечать?

— Можно. А подо мной уже диван дымится. Такая ты охеренная.

Ее нежность и красота вызывают животное влечение, не могу сдержаться и быстрее двигаю по члену ладонью.

Глава 12

Аня

Он точно падший ангел с оборванными крыльями!

В нем нет ничего святого, а слово «стыд» ему вообще не знакомо.

Он будто взял меня за душу и держит теперь на коротком поводке.

Его выразительный почерневший взгляд, его низкий вибрирующий сексом голос и то, что он показывает, пробуждает во мне нечто непостижимое. Мое тело подчиняется его приказам, его желаниям, которые в эти оторванные от реальности минуты будто стали законом для меня…

Прокусываю губу до крови, чтобы не застонать, но с губ срывается короткое:

— Ах, Платон, ах…

И тут же проглатываю этот стон. Пожалуйста, хоть бы он его не услышал! Хоть бы не догадался, на что я так безрассудно решилась!

Кончиками пальцев нервно растираю клитор и еле сдерживаюсь, чтобы не прогнуться на кровати от ярких ощущений.

Хорошо, что камера не широкоугольная. Сейчас я даже рада, что у меня допотопный смартфон.

Рефлекторно напрягаю икры и поджимаю пальчики на ногах, все тело простреливает каким-то сильным обжигающим импульсом, а через секунду он сменяется сладкой негой. Между ног пульсирует и сочится.

— Как мне охуенно, Карамелька, м… — рычит Платон. Он отвел камеру, и мне не видно, но я знаю, что он там с собой делает. — А тебе?

А я упрямо молчу.

Не представляю, как можно признаться, что оргазмировала по видеосвязи.

Это же немыслимо и неправильно.

Платон стискивает зубы и тоже замолкает, но от него буквально сквозит похотью и пороком настолько, что эти вибрации доходят до меня через телефон.

— Я знаю, что тебе тоже приятно, — вновь заговаривает он. — Но поверь, тебе будет гораздо жарче, если это буду делать с тобой я и не только руками. Захлебнешься от оргазмов.

— А чем?.. — негромко спрашиваю я.

— Языком, например. Хочешь, я вылижу тебя, Карамелька, а потом трахну по-взрослому? Приезжай.

От макушки и до самых пяток по телу прокатывается мелкая звенящая дрожь.

Мне снова страшно.

Переспать с ним — значит стать его женщиной. Женщиной бандита. Платон — олицетворение моих самых темных фантазий. И вместе с тем я не могу отделаться от мыслей, что такой мужчина может меня сломать, а потом выкинуть, как наскучившую игрушку.

— Мне пора, — говорю я.

— Нет, подожди, Ань… — возражает, но я решительно сбрасываю звонок.

Судорожно поправляю на себе одежду.

У меня трусы стали мокрыми. Очень дискомфортно. Торопливо бегу в душ, а когда возвращаюсь в комнату и снова берусь за телефон, вижу несколько пропущенных вызовов и сообщений от Платона.

«Ань, я с запозданием понял смысл нашего разговора. Купи себе новое платье».

Чего? Какое платье?

И тут до меня доходит, что я сказала ему о девочках, уехавших за новой одеждой в торговый центр. Мне тоже хотелось прикупить себе обновку, но у меня нет денег. Я не могу похвастаться богатыми родителями. Мамы у меня вообще нет, а отец перебивается шабашками и выпивает. Какой уж тут шопинг?

Но я вижу сообщение от банка, а когда открываю его, то ошалело смотрю на сумму на счету — Платон перекинул мне на карту аж триста тысяч! У меня руки затряслись.

Триста штук — на платье? Это какое же оно должно быть, по мнению Платона? Из золота, что ли? Да я на эти деньги столько времени жить могу! Я о такой сумме даже мечтать не могла!

Но и брать у мужчины деньги я тоже не могу. Я не настолько отмороженная. Не хочу быть ему обязанной.

Или эта плата за горячий вирт? Ох, мне не хочется так думать. Сразу чувствую себя грязной, ведь в те минуты я о деньгах не думала. Я вообще не понимаю, о чем думала...

Надеюсь, карточка Платона привязана к номеру его телефона, потому что после недолгих размышлений я отправляю деньги обратно.

А через пару минут получаю сообщение:

«Нет, Карамелька, деньги твои».

И сумма снова падает мне на счет.

«Я у тебя их не просила», — отвечаю и опять возвращаю всю сумму.

И она снова возвращается.

«Это моя инициатива».

Да он что, издевается?!

«Не надо мне таких инициатив. У нас сейчас карточки заблокируют. Пожалуйста, перестань. Я все равно не возьму деньги».

За дверями слышится звонкий смех, и через минуту мои соседки входят в комнату с покупками.

— Зря ты, Ань, с нами не поехала. В магазине была распродажа — все футболки по двести, — говорит Валя.

— К чему мне много тряпок? — равнодушно хмыкаю я и разворачиваюсь к столу.

А у самой внутри все сжимается. Конечно, хочется, черт побери.

— Тю… А картошка еще не готова? — раздосадовано тянет Анжелика. — Так есть хочется…

— А с тобой я вообще не разговариваю после попойки в мужской общаге! — фыркаю.

— Ой, Быстрицина, кто же знал, что ты такая ранимая? — закатывает глаза. — Сбежала куда-то, бросила меня!

— Не куда-то, а к Кириллу, — заявляет Валя, защищая меня.

— Ну-ну, — морщится Анжелика, — Пашка сказал, что там мужик бешеный был, а не парень.

— Это вообще-то его водитель, — не унимается Валя и подходит ко мне. — Я так рада, что вы с Киром помирились. Пусть у вас будет хорошо, — протягивает небольшой пакетик. — Это тебе.

Открываю его и вижу футболку нежно-персикового цвета.

— Да ты что, Валь, не нужно.

— Бери-бери, подруга, — ободряюще гладит меня по предплечью, — там акция была: две берешь — третья в подарок. Так что этот подарок твой.

— Спасибо, мне так приятно! — обнимаю ее.

Правда очень приятно и трогательно.

— Ну что там с картошкой-то? — напоминает Анжелика.

— Сейчас пожарю, — вздыхаю, — а то от голода распухнешь…

Глава 13

Ночью я не могу уснуть.

Как только закрываю глаза, вижу обнаженного Платона и его возбужденную пушку с крупной блестящей головкой. Вижу сам процесс — как он себе… надрачивает… И как кубики на его прессе соблазнительно очерчиваются.

А еще у Платона очень красивые руки, такие сильные, натренированные, с сексуально проступающими венами…

Ох, меня снова бросает в жар, потому что воображение предательски рисует, как мужчина берет меня этими самыми руками и крепко прижимает к себе.

Захотелось аж открыть форточку, чтобы остудиться…

Мы уже не общаемся, но меня не покидает чувство, что даже на расстоянии этот дьявол продолжает держать меня при себе…

Из-за инсомнии утро встречаю разбитой. Глаза слипаются, во всем теле изматывающая слабость. Я боялась, что буду клевать носом на парах или вообще усну. Однако всего один телефонный звонок заставляет меня не на шутку взбодриться.

— Анна, здравствуйте. — Напрягаюсь от грубоватого мужского голоса. — Это друг Платона вас беспокоит. Спуститесь на улицу, он кое-что просил вам передать.

— Что передать? — хочу уточнить, но звонок обрывается.

Опасливо подхожу к окну и смотрю на улицу. Около общежития стоят два черных внедорожника. Мысли возникают разные, но разум приводит доводы — похищать меня или нападать вряд ли кто-то собирается. Тем более на общаге есть камеры наблюдения.

Накинув куртку, спускаюсь. Приоткрываю парадную дверь, останавливаюсь на пороге и выглядываю.

Дверь одного из внедорожников распахивается, и из него выходит высокий брюнет в черном пальто. Большой такой, бородатый, деловитый. Взгляд у него добрый, располагающий. Я не чувствую от мужчины угрозы.

— Вы Аня? — спрашивает он.

— Да, — я прикрываю дверь, но от нее на всякий случай не отхожу.

Мужчина достает из кармана пальто связку ключей.

— Это ключи от квартиры Платона, адрес написан на брелоке, — протягивает их мне.

Я теряюсь, не зная, что ответить. Ожидала чего угодно, даже что Платон хочет вручить мне те триста тысяч наличкой, но только не ключи от квартиры.

Дверца внедорожника снова открывается, и на улицу выпрыгивает рыжеволосая девушка в пестрой курточке и бойко направляется к нам.

Сначала мне кажется, что это школьница, возможно, дочка мужчины. Но когда девушка подходит ближе, я понимаю, что ей лет двадцать, просто ростом она невысокая. Зато улыбчивая, яркая, как солнышко. И какая-то слишком радостная.

— Анечка, привет! Какая же ты хорошенькая! Давно хотела с тобой познакомиться! Платон столько рассказывал о тебе! — говорит она, давая мне новый повод для удивления.

— Здравствуйте, — во все глаза разглядываю ее. — Платон рассказывал обо мне… вам?

— Конечно! Что ты красивая, как звезда в небе! Он так по тебе скучает, ты себе не представляешь. Как ни позвонит, так Аня-Аня, Аня-Аня. Дышать без тебя не может. — И протягивает мне руку. А у меня земля под ногами будто качнулась. Неужели? Не верю. Хоть и звучит убедительно, но не верю, что такой человек может так относиться ко мне. Или все-таки может? — Меня Арина зовут, — щебечет девушка и гордо сообщает: — А меня любит вот этот здоровяк, — и шутливо кивает на мужчину.

— Очень приятно. — У меня от волнения дрожит рука, но я все равно отвечаю на дружелюбный жест. — Вы действительно хорошо знаете Платона? — щурюсь недоверчиво.

— Да! — кивает она. — Андрей его вообще знает с юности. Платон — замечательный мужчина. Настоящий рыцарь. Держись за него, Анечка, и не сомневайся ни в чем. На руках тебя носить будет. — Вырывает ключи у мужчины. — Вот, держи. Это от квартиры Платона. Пользуйся и не стесняйся. А когда Платон вернется, мы все вместе встретимся в ресторане и отметим этот день.

— Спасибо…

Она такая энергичная и экспрессивная, что просто не дает мне и слово вставить. А еще она очень располагающая к себе. Я совсем ее не знаю, но она не кажется мне подлой, как и ее мужчина. Выходит, у Платона друзья — хорошие люди…

— Ты на кого учишься? — спрашивает Арина.

— На медсестру.

— А я на ветеринара! Нам будет о чем поговорить! На латыни! Очень рада с тобой познакомиться. — И тянется ко мне, чтобы обнять.

— Ладно, Арин, пошли, — тактично одергивает ее мужчина и ведет к машине.

А я остаюсь, провожая их взглядом и сжимая в руке ключи.

— Зачем ты дал мне ключи от своей квартиры? — спрашиваю Платона по телефону и верчу связку.

Брелок интересного цвета: вроде бы серебристый, но не слишком похож на сталь или серебро. Интересного цвета металл. Блестящий такой.

— Цветы ты от меня не берешь, деньги не принимаешь. Даже не знаю, с какого бока к тебе подступиться, Карамелька. Но одно знаю точно — не хочу, чтобы ты жила в общаге.

— А ты не боишься пускать к себе в квартиру малознакомых людей?

— Нет.

— А вдруг я там что-нибудь украду?

— Ты не украдешь.

— Уверен?

— Да. И мне будет очень приятно, если ты освоишься в моей берлоге. Чувствуй себя как дома, ты там хозяйка.

— Вот еще… Я туда не поеду.

— Разве тебе неинтересно посмотреть, где мы будем жить, когда я выйду из этой клетки?

Твердое заявление Платона обескураживает настолько, что у меня все мысли вышибает из головы. Я даже забываю, где вообще нахожусь и что делаю — полная прострация.

Жить? Вместе с ним? Уже? Похоже, этот мужчина любит сразу круто брать в оборот. Но почему я?

Мы толком и не общались, не знаем друг друга, а ему уже вместе жить подавай. Или, может, из-за заключения у него исказилось восприятие отношений? Увидел меня. Захотел.

Но разве он не понимает, сколько соблазнительных девушек еще встретит? Таких, что я рядом с ними не стояла… И мне будет очень больно, если доверю свое сердце Платону.

Хотя если я в него влюблюсь, то мне точно можно будет выдавать желтый билетик…

— А когда ты выходишь? — решаю уточнить.

— Скоро.

— Я знаю, что скоро. Мне интересна дата.

Глава 14

— Следующая остановка — «Площадь мира», — объявляют в автобусе.

Я нервно стискиваю пальцами поручень, готовясь к выходу.

Вот зачем я это делаю?

Господи, я ведь сама закапываю себя в яму!

Мне нужно было просто позвонить Андрею и попросить забрать ключи обратно. Или же сразу не поддаваться обаянию Арины и не брать их.

Но нет, мне жить, наверное, слишком скучно стало.

И я поперлась в квартиру Платона…

И как найти объяснение этому неразумному поступку? А нет его.

Квартира располагается в красивом доме из красного кирпича в центре города.

Дом — не картонная новостройка, а монументальный, со шлагбаумом и закрытым двором, парковкой, забитой мерседесами, лексусами и разными другими крутыми тачками.

Пока проходила мимо, не видела ни одной более дешевой марки.

Когда подношу магнитный ключик домофону, вздрагиваю — вместо привычного треньканья играет мелодия Баха. Боже мой…

Чувствую себя домушницей, зайдя в просторное фойе, отделанное белым мрамором. Кажется, сейчас выскочит охранник и выставит меня отсюда.

Но этого не происходит, а место консьержа пустует.

Возможно, отошел.

Я не задерживаюсь. Интуитивно найдя лифты, которых здесь целых три, поднимаюсь на семнадцатый этаж.

Квартира Платона под номером «69». Вроде обычное число, а мне на ум почему-то приходит сексуальная поза. У меня все, что связано с Платоном, ассоциируется с сексом. И в этом только он виноват!

Дверь в квартиру стальная, массивная, как будто бронированная. Она даже внешне отличается от второй — в другом крыле этажа.

А вообще удивительно, что на таком просторном этаже всего две двери.

Осторожно открываю нужную и вхожу.

Уже вечереет, поэтому внутри мрачновато. А еще в нос бьет спертый воздух, как будто в квартиру не заходили уже много лет.

И это действительно так, потому что когда прохожу дальше, вижу на массивной мебели из красного дерева толстый слой пыли. Диваны и кресла здесь как будто перенесены из эпохи короля Людовика.

Высоченный многоуровневый глянцевый потолок с крупной хрустальной люстрой и рядом точечных светильников. На окнах тяжелые гобеленовые портьеры.

Квартира обставлена роскошно, но такие интерьеры были в моде лет десять назад, а то и пятнадцать.

Потому возникает ощущение, что время здесь остановилось, сохраняя это удивительное место в прошлом. Как будто все тут перестало жить, едва хозяин вышел за порог вышел, и не очнется до тех пор, пока он не вернется. И потому энергетика здесь очень тяжелая.

Я захожу в кухню и вижу на столе кружку, из которой много лет назад, может быть, Платон не допил свой утренний кофе. Он уже испарился, оставив на стенках кружки темный налет. И на тарелке была какая-то еда, но она уже превратилась в доисторическую окаменелость.

Возможно, то утро для Платона началось обыденно, а потом к нему нагрянули полицейские и арестовали его.

Да, эта версия очень похожа на правду. Мужчину увели, и больше он сюда не возвращался.

Пройдя еще по двум помещениям, которыми оказались кабинет и забитая коробками, гантелями и какими-то железяками комната, я нахожу спальню.

Она просторная, оформлена преимущественно в багрово-черных тонах. Большая двуспальная кровать не заправлена. И из-за этого возникает чувство, что Платон вот-вот сюда вернется.

Сажусь на край кровати и вздыхаю.

Дернул же меня черт ехать в такую даль.

Может, хотя бы порядок тут навести, чтобы не зря в пробках мучилась.

А потом осекаюсь.

Я точно сбрендила. Не хватало еще уют в квартире уголовника наводить!

Может, мне тогда уж окончательно рехнуться и прикупить пару горшков с цветами и милый плед? А что? Платон же выйдет из тюрьмы, и ему будет приятно, что я тут похлопотала!

Но убегать отсюда тоже не хочется. Вот же…

Решаю немного переждать тут, пока рассосутся заторы на дорогах.

Глава 15

Задернув шторы, включаю свет.

Завалившись на кровать, беру телефон. Думала убить время за просмотром роликов, но в голову лезет последний разговор с Платоном.

Точнее — как кто-то фоном назвал его Тумановым.

Возможно, это его фамилия.

Я уже пыталась найти хоть что-нибудь о нем, но на запрос «Платон Граф» поисковик издевательски выдавал мне ссылку на статью в Википедии о каком-то князе.

Закусив губу, вбиваю в поисковик имя с фамилией, и на этот раз браузер выдает мне совершенно другие результаты.

Перейдя на первый сайт, я вижу фотографию молодого парня и узнаю в чертах его лица моего Платона. Он с годами изменился, возмужал, заматерел. А глаза остались такие же холодные, и взгляд держащим за душу. Ему на фото лет двадцать. Так странно видеть Графа моим ровесников. Даже не верится, что когда-то и он был таким молодым.

Но улыбка сползает с моего лица, когда листаю ниже до строчки: Туманов Платон Сергеевич (Граф) — киллер ОПГ «Тихорские волки»…

Я крепко зажмуриваюсь несколько раз, глупо надеясь, что эти слова исчезнут, сложатся в другой, не такой страшный текст.

Киллер? О, господи! Жесть просто.

Я сейчас готова поверить, что он действительно просто воровал яблоки у соседа, но только не в это. Меня с ног до головы бьет нервный озноб, хотя в квартире тепло.

Сглотнув сухим горлом, листаю дальше: После заказного убийства лидера «Тихорских волков» Тамира Багдасарова его место занял Граф. Он возглавлял группировку пять лет. Под его предводительством она усилилась и масштабировалась…

А потом Графа арестовали…

Информации о том, существует ли группировка сейчас, нет.

Сжимая телефон дрожащей ладонью, встаю с кровати и уже совсем по-другому смотрю на место, где нахожусь.

Мне и так было тут не очень уютно, а теперь просто жутко. Роскошная квартира кажется логовом опасного хищника.

Неожиданно экран телефона вспыхивает, и я вижу на экране: «Платон». Он будто чувствует.

А что делать мне? Сбросить звонок и поскорее делать отсюда ноги? Да, это отличное решение. Но пока я нахожусь на его территории, решаю не вызывать подозрений и все же принимаю звонок.

— Ну что, Карамелька, побывала у меня в гостях?

А у меня когнитивный диссонанс.

Как может такой страшный человек разговаривать настолько бархатно? По-доброму, мягко, с нежностью?

Граф искусно владеет эмоциями и умеет притворяться. Теперь понятно, почему он наотрез отказался называть мне статью, по которой его осудили.

— Ты знаешь, нет. — Я пытаюсь говорить как обычно. — Весь вечер в общаге торчу безвылазно.

— Почему?

— Нет привычки ходить по чужим квартирам. Наверное, будет лучше, если я верну ключи твоему приятелю.

— Они твои. Приезжай в любое время.

— Извини, но я не могу. И дело не только в квартире, — разговаривая, иду к входной двери. — Просто мы очень разные.

— Что опять с тобой, Ань? — Его голос окрашивается негодованием. — Нормально же все было.

— Не нормально. Сам посуди, у нас нет ничего общего, зато есть разница в возрасте. Я думаю, тебе лучше найти себе другую женщину. Роскошную красотку под стать тебе.

— Да что ты…

— Серьезно, Платон. Зачем тебе я? Во мне же нет ничего достойного тебя. Я же просто посредственность. Возможно, сейчас тебе и все равно, но когда выйдешь, вокруг будут другие женщины, тебе будет с чем сравнить, и ты со мной согласишься!

— Аня-Аня, не косячь, — от бархата в голосе не остается и следа. Теперь от него веет холодом. — Не расстраивай меня. Я сам разберусь, кто мне нужен, не мальчик уже.

Мне становится страшно.

— Прости, пожалуйста, я больше не могу сейчас говорить — девочки из душа вернулись, — быстро завязываю разговор и сбрасываю звонок.

Натянув сапоги, вылетаю из его квартиры пулей.

Глава 16

Месяц спустя

— Отличная возможность подзаработать, Анют, — подмигивает Валя. — Разве нам, бедным студентам, деньги бывают лишними?

— Да как же меня возьмут? Я ведь никогда не работала официанткой. Вдруг запнусь и посуду дорогущую разобью?

— Вот ты замахнулась, подруга — официанткой! Конечно, тебя не возьмут обслуживать гостей. А собирать мусор или тарелки мыть — почему нет? Я просто как узнала от управляющей, что какой-то высокопоставленный человек откупил на вечер весь ресторан на полную посадку и что руководство теперь ищет надежных людей наподхват, так сразу о тебе подумала и за тебя поручилась. Это же вообще лафа! Оплата почасовая, а выходить в зал нужно, только если основной персонал ресторана не справляется. Ну так что, я звоню Вике и говорю, что ты придешь?

Уже целый месяц я живу в постоянном стрессе после того, как отказала Платону и заблокировала все номера, с которых он мне звонил и писал сообщения.

Я не могла поступить иначе, когда узнала о нем правду.

Он — киллер! Это же просто уму непостижимо!

Теперь я боялась, что дверь вот-вот откроется и войдет Платон. Он не сказал, в какой день его выпускают, и я жила в напряжении и беспокойном ожидании.

Через три дня этого измора под окнами общаги появился автомобиль, на котором меня возили к Платону, и стоял там круглосуточно.

Я боялась выйти на улицу, точно зная, что меня тут же схватят и снова увезут в клетку к Графу. Боялась до такой степени, что имитировала простуду и попросила Валю пригласить медичку из универа в комнату. И каждый раз перед ее приходом грела себе подмышку и ела жгучий перец, чтобы покраснело горло.

Конечно, Валя в курсе того, что со мной творится и почему я решилась на обман, но она думает, что самодурствует Кирилл.

А однажды утром машина исчезла.

И звонки с сообщениями прекратились.

Платон исчез, будто его никогда в моей жизни и было.

И уже целую неделю от него не было никаких новостей.

Может быть, случилось что-то. Или наконец перегорел ко мне. Нашел себе другую Аню — посговорчивее.

— Так что мне звонить Вике? — повторяет Валя. — Ты опять витаешь в облаках, подруга!

— Задумалась просто, — вздыхаю. — Да, позвони. Мне любая подработка не лишняя…

Пообщавшись с администратором, Валя переворачивается на кровати и снова утыкается в смартфон, а я замечаю на ее экране очень знакомый сайт.

— Валь, а что ты делаешь? — подсаживаюсь к ней на кровать.

— Тоже зарегистрировалась на твоем сайте знакомств! — радостно заявляет она. — С таким парнем классным переписываюсь!

А мне становится дурно. Вроде бы и понимаю, что пользователей на сайте много разных и далеко не все там бандиты, скрывающиеся под личиной хороших парней, но все равно тревожно теперь.

Валя поворачивает ко мне экран, и я вижу довольно симпатичного брюнета.

— Правда, он милый?

— Ничего такой, да.

— И что самое главное, в его профиле указано, что он ищет серьезные отношения, а не просто развлечение на одну ночь. Самородок просто!

— Ты только поосторожней, Валь, — предупреждаю подругу, — чтобы на гада какого-нибудь не нарваться. А то…

— Будет как у вас с Кириллом?

— Кириллом, — вторю я.

— Ах, дорогая, не переживай. Я теперь научена твоим опытом и буду бдительной.

Я тоже не рвалась на свидание, старалась лучше узнать человека, прежде чем встретиться с ним, но все равно все оказалось ложью. Здесь невозможно угадать и перестраховаться. А Валя — моя единственная близкая подруга, родственная душа, за которую я очень волнуюсь.

— Я должна тебе кое в чем признаться, Валь. Но пообещай, что сохранишь это в секрете.

— Да, — напрягается она и откладывает телефон в сторону.

— Мой парень с сайта на самом деле не Кирилл. Он вообще не парень, а взрослый мужчина.

— Папик, что ли?!

— Нет, хуже.

— Женатик?

— Еще хуже.

— Да господи, Анька, — садится Валя, — а кто тогда? Садист? Извращенец?

— Платон Туманов.

Глаза подруги округляются, а на лице застывает непонимание.

— Ну… красивое имея. Необычное. И фамилия тоже. Что такого?

Тяжело сглатываю.

— А ты погугли.

— Он что, знаменитость?

— В определенных кругах.

Подруга поджимает губы и утыкается в телефон.

— Здесь только о Туманове, который Граф, а о твоем ничего нет…

— А вот Граф и есть мой…

Валя бледнеет и ошарашенно поднимает на меня лицо.

— Он же сидит! О чем ты думала, Аня?

— Я не знала этого.

— И что ты будешь делать, когда его выпустят? Когда… — голос подруги растерянно обрывается.

— Уже скоро выйдет.

— Охренеть… Просто охренеть… — бубнит Валя. — Так это кто-то от него пас тебя возле общаги?

— Да, — беру подругу за руку. — Поэтому я волнуюсь за тебя, Валь. Будь очень внимательна, когда знакомишься в интернете…

Дверь в комнату открывается, и я привычно вздрагиваю, боясь увидеть человека, который столько лет сидел в клетке. Но это всего лишь Анжелика вернулась из магазина.

— И к чему эти испуганные взгляды? — цокает она. — Как будто смерть увидели!

Вынужденно заканчиваем с Валей разговор. Тема вообще не для ушей Анжелики.

Тем же вечером мы с Валей едем на автобусе в ресторан, где она несколько раз в неделю подрабатывает официанткой.

Престижное пафосное заведение, в котором днем можно с размахом пообедать, а ночью как следует расслабиться под развлекательную программу.

— Униформу, говоришь, выдадут? — на всякий случай уточняю.

— Да, волосы только собери, чтобы не дай бог не попали кому-нибудь в тарелку.

В местах для богатых я никогда не бывала и чувствую себя неуютно. Внутри все сжимается, когда поднимаюсь по глянцевому черному крыльцу с золотистыми прожилками — все заведение отделано черным с золотом.

— Виктория Александровна! — Валя смелее шагает впереди меня и зовет стройную брюнетку в изумительном черном брючном костюме. — Вот эта девочка, о которой я говорила.

Глава 17

Платон

— Ну, поздравляю, что ли, с освобождением, — ухмыляется мент. — Даже не знаю, как мы без тебя жили все эти годы на воле.

Не думал, что первое, что увижу после освобождения, будет его довольная рожа.

Мой старый дружище за годы заматерел и уже не тот трясущийся от страха салага, который был в числе тех, кто вязал меня много лет назад.

Кто бы мог подумать, что младший сержант Исаев окажется тем уникальным человеком, который сможет доказать мою причастность к ряду преступлений?

— Вернулся, чтобы разнообразить твою скучную жизнь, младший сержант Исаев. Поди, еще фотографию мою в рамку над кроватью повесил, пока ждал.

— Майор полиции Исаев, — поправляет он. — Конечно повесил. Просто не мог не воткнуть гвоздь в твою морду, Туманов. Это придает мне дополнительной мотивации.

— Вот и правильно, дружище. Моя фотография — твоя удача. Храни теперь ее под сердцем, Исаев. Если бы не я, хер бы ты стал майором.

Забрасываю спортивную сумку за плечо.

За забором гудят машины.

— Столько корешей явились тебя встретить, хоть сейчас бери и вяжи, — хмыкает Исаев. — Ладно, дружище, теперь ты свободен. Не давай мне повода для очередного повышения, — тянет руку.

— Да пошел ты на хуй, — смеюсь. — Еще руку тебе жать!

Шагаю к воротам, а у самого сердце за грудиной щемит. Непередаваемые эмоции: я будто в пьяной эйфории, хотя еще не выпил.

— Граф вышел! — кто-то выкрикивает из толпы, и улица заполняется новыми гудками и свистом.

В какой-то момент я даже теряюсь.

Не всех узнаю, когда ко мне по очереди подходят поздороваться, поздравить и проявить почтение. Все-таки долгая изоляция нехило на памяти лиц сказывается…

Внезапно мне кажется, что в толпе мелькает светло-светло русая макушка… Аня? Она все-таки пришла? Откуда узнала?

— Оставьте уже, хватит, — хриплю я.

Шагаю прямо в толпу, и она передо мной расступается. Напряженно заглядываю в лица, ища ту самую, но ее нет.

Неужели померещилось?

Похоже на то.

И это злит.

Маленькая сучка кинула меня, а я бережно храню в памяти каждое ее слово, каждый момент, проведенный с ней. В душу мне запала основательно, но решила, что без меня ей будет лучше. Возможно, хочет найти себе другого, но она никогда не найдет такой любви и защиты, которую могу дать я.

— Граф, — осторожничая, ко мне подходит Фирсов, — все в порядке?

— Да, — смотрю на людей, которые кажутся мне черно-белыми и прозрачными. — Мне нужно кое-куда съездить. — Я поеду к ней.

— Сейчас? — ошарашенно спрашивает Фирсов. — Столько людей собралось… Не по порядкам кидать всех сейчас. Уже все распланировано: сначала в баньку, потом ресторан… По канону.

Тяжело выдыхаю.

— Ладно, Фирсов, твоя взяла.

Одному черту известно, как сильно я возжелал привезти Аню к себе в камеру, чтобы трахнуть ее, затем спросить, почему она решила порвать со мной, а потом снова трахнуть вне зависимости от ее ответа.

Но Фирсов был тем исключительным человеком, кто все-таки отговорил меня, объяснив это тем, что сейчас очень важно не давать поводов для продления моего срока. Далеко не все хотели, чтобы меня выпускали. Я должен был подождать и решить все вопросы уже на воле.

И я переболел, переборол эту тягу, но теперь она душит меня с удвоенной силой.

— Надо закругляться, место это тоску навеивает, — говорит Фирсов. — Да и Исаев здесь. Заявил, чтобы долго не задерживались возле колонии, иначе вызовет ОМОН, и нас повяжут.

Мне становится смешно.

— Да если бы у него были возможности, разве бы он предупреждал тебя? — хлопаю Фирсова по плечу вроде бы не сильно, но он все равно прогибается. — Запомни одну мудрость: если не доказано — не ебет, что сказано.

Банный комплекс, откупленный корешами, добротный. Столы ломятся от угощений, но мне в глотку пока ничего не лезет.

Я как следует парюсь, отмываюсь после отсидки так тщательно, что, кажется, отскоблю кожу до мяса. Какой же это кайф! Местами даже не верится.

После парной выхожу на улицу и погружаюсь в ледяную купель. Тело горит так, что не чувствую холода. Расслабленно откинувшись на борт, поднимаю голову к небу и… вижу на нем расплывшееся полупрозрачное лицо Ани.

Пиздец, блядь.

И здесь она.

За грудиной что-то болезненно скручивает, а разомлевшую после освобождения душу будто снова заволакивает чернотой.

Прикрываю глаза, чтобы не видеть ее лица, но под сомкнутыми веками опять она.

— Платон, — голос давнего друга отвлекает. Открываю глаза и вижу Бельского. — Я в ресторан не поеду, не обессудь.

— Кто бы сомневался, Профессор, — ухмыляюсь. — Но спасибо, что уважил.

— Мы позже с тобой встретимся. Приезжай в мой офис.

— Добро.

Новый идеально выглаженный костюм — еще один подгон в честь моего прибытия.

Надеваю белую рубашку и брюки, примеряю пиджак. Пиздец как сковывает движения. Я в нем на Андрюху Бельского похож. Офис осталось снять, и стану таким же добропорядочным бизнесменом. На хуй мне этот пиджак не нужен.

Следующая наша локация — ресторан, который выбрал Фирсов. Достойный.

Заняв все парковочные места, выходим из машин.

На входе нас встречает девушка-администратор, услужливо приветствует и провожает в зал. Окидываю взглядом пространство — масштабно. Столы для нас сдвинули буквой «П».

А потом мой взгляд цепляется за женскую попку в обтягивающем светлом платье и за другую рядом с ней — у барной стойки и на танцполе трутся какие-то размалеванные девки.

— А это?.. — спрашиваю Фирсова, который постоянно держится рядом.

— Бляди, само собой. Но элитные. Отбирал специально для тебя, Граф. Модели, титулованные девочки, не старше двадцати пяти. В общем, самый смак. Бери любую. Если что, здесь есть вип-комнаты. Или можно пойти в отель через дорогу. Там я тоже договорился.

Окидываю быстрым взглядом девок: брюнетки, блондинки, рыжие. Есть даже мулатки и азиатки.

Глава 18

Аня

— Надеюсь, он меня не заметил? — шепчу я подоспевшей Вале и прячусь за декорацию.

— Вроде бы нет, — вздыхает она. — Охренеть корпоративчик. Теперь понятно, почему Вика была на нервах. Получается, если Граф здесь, то и его приятели такие же бандиты. Мама дорогая! — берется руками за щеки. — А Каролина — жесть…

— С каких пор она подружка Платона? — скрещиваю руки на груди, наблюдая, как девушка, виляя задницей, дефилирует прямиком к нему.

— Ага, подружка-шлюшка, — фыркает Валя. — Сняли их, а они и рады стараться! Ой, не зря мне этот их Богдан Ветлицкий не нравился. Агентство у него модельное, видите ли! А по факту — бордель. А Каролина-то, Каролина… Днем в универе нос от всех воротит, а сама ночью вон что…

У меня сбивается дыхание, когда вижу, как Платон отодвигается на стуле и расставляет шире ноги, а Каролина тут же садится к нему на колени. Обнимает рукой за шею, флиртует, что-то шепчет на ухо, он отвечает, а она звонко и даже театрально смеется.

Что бы сказала наша коменда про такое? Профура!

— Она либо дура, либо не знаю кто, — цежу я. — Нашла кошелек потолще.

— Ну… если абстрагироваться, то этот Граф очень даже шикарный мужчина, не то что его приятель-очкарик. Там не только деньги, а целое комбо!

Сглатываю сухим горлом.

— Валь, а мне уйти сейчас нельзя?

— Ты же договор подписала. Если сбежишь — меня подставишь. Может, обойдется все? Тебе же необязательно идти прямо к Графу. Пусть он себе отдыхает. Он, кажется, вообще скоро накидается и уснет. Водку хлещет как родниковую воду!

Валя надевает перчатки и снова уходит к бару, затем разносит новые бутылки с алкоголем и забирает пустые. А я остаюсь...

Прошло уже несколько часов с того момента, как компания едва ли не ворвалась в ресторан.

Гости становятся громче: гогочут, матерятся, заглушая музыку, а ведут себя фривольнее и вызывающе.

Один из них — бритоголовый — вдруг начинает флиртовать с Валей, заигрывает с ней, проводя по ее бедру столовым ножом, когда та наклоняется, чтобы забрать пустую тарелку.

— Ты знаешь, девочка, я могу дать тебе все, чего ты только захочешь! — заявляет он, на что Валя профессионально улыбается и спешит отойти.

В то же время другой бандит, закуривший прямо за столом, хотя в ресторане это запрещено, вызывающе ржет на весь зал, словно хочет привлечь к себе внимание, выпячивая свою богатую криминальную натуру перед девушками.

Каролину Платон с колен согнал, полностью переключившись на разговор с неказистым очкариком, но она перманентно трется возле него. То пытается погладить за плечо, то перетянуть на себя его внимание. Но Платону, похоже, не до нее, он крепко надрался. Впервые вижу этого мужчину настолько пьяным.

Внезапно в зале раздается оглушительный звон битого стекла.

— На счастье! — орет какой-то мужчина.

— Ох, батюшки, началось, — причитает Нина Федоровна — женщина лет сорока пяти, тоже уборщица, и, схватив метлу и совок, спешит в зал.

— Да похер! Да, на счастье! — вскрикивает кто-то еще и тоже с размаха разбивает бокал.

Глава 19

Следом за Ниной Федоровной срывается еще одна уборщица, а я остаюсь, молясь, чтобы эти не видящие краев варвары прекратили уже бить посуду.

Придерживаясь за стол, Платон встает и шатко выходит из-за стола.

Боже мой, нажрался вдрабадан на радостях.

Мне в глубине души тоже радостно, что Платона освободили, и вместе с тем тревожно, потому что пока он был за решеткой, я чувствовала хоть и хлипкую, но безопасность, а теперь что его сдержит?

А второе противоречие меня просто убивает!

Прямо сейчас я наблюдаю то, что предрекала Платону: на воле возле него будут виться разные девушки — выбирай любую. И вроде бы тоже радость испытывать должна, что мужчина может отвлечься и забыть обо мне, но в груди почему-то больно царапает всякий раз, когда к Платону подходит Каролина…

Все мысли махом вышибает, когда он шагает в мою сторону.

Пячусь к стене, чтобы меня не заметил.

И он действительно не смотрит, но, поравнявшись с декорациями, все равно замирает напротив меня как будто инстинктивно. Я даже задерживаю дыхание… и Платон поворачивает ко мне голову.

Несколько секунду хмуро присматривается, затем криво ухмыляется:

— Какая эротическая галлюцинация… Девочка с лицом Карамельки.

У меня за одно мгновение вся жизнь проносится перед глазами, когда Платон надвигается на меня. И смотрит… смотрит неотрывно, а у самого глаза стеклянные. Напирает, вжимает меня своим мощным телом в стену, потом вдруг сгребает меня сильными ручищами в крепкие объятия.

Почему он назвал меня девочкой с лицом Карамельки? Я же и есть она. Я не понимаю. Платон обхватывает мою косичку и тянет голову вниз, запрокидывая лицо. Вгрызается в меня жадным поцелуем, с языком. Дышит часто и яростно, как зверь, все сильнее и сильнее стискивая меня в руках.

Я протестующе мычу, пытаясь освободиться, но это бесполезно. Платон лишь сильнее напирает снова и снова, трахая мой рот языком и оставляя на губах горький вкус алкоголя. Страх комом подкатывает к горлу, а тело вдруг обмякает после неудачных попыток отбиться. Жар заливает лицо. Даже пьяным этот дьявол целуется великолепно, сжигая дотла мою душу.

Облизнув кончиком языка мои губы, Платон отстраняется, но продолжает неотрывно смотреть мне в глаза.

— Пиздец… — хрипит он и не сильно отталкивает меня.

Мне даже показалось, как-то брезгливо. Он, покачиваясь, шагает к уборным. И я тоже теперь покачиваюсь от переизбытка эмоций и бешеного адреналина. Обмахиваюсь ладошкой. Всю трясет.

— Уф-уф… охренеть! — подлетает ко мне ошарашенная Валя. — Я бы скончалась на месте от такого поцелуя. Сколько экспрессии, сколько страсти!

— Да ну тебя… — бормочу, а у самой не перестают гореть губы.

— Ладно, прости, это все эмоции. Я просто случайно вас увидела и офигела. Граф все-таки тебя заметил. Что он сказал?

— Ничего не сказал. Я вообще ничего не поняла.

— Но он не злился хотя бы?

— Без понятия. Он такой пьяный…

Подругу зовет бармен, и она снова вынуждена отлучиться.

У меня ноги подкашиваются, и я присаживаюсь на корточки и хватаюсь за голову, забывая о зале и обо всем на свете. Столько вопросов в голове, но нет ни одного вразумительного ответа.

— Анна! — зовет меня администратор, и я поспешно встаю. — Сходи проверь, все ли в уборной нормально. Гостя что-то долго нет.

— Почему я?

— А кто? Я, что ли, должна? — возмущается девушка. — Ты пока одна тут прохлаждаешься! Живо!

Только унявшаяся дрожь снова охватывает мое тело.

Опасливо крадусь в мужскую уборную, ободряя себя мыслью, что Платон сейчас не в лучшей форме. Пока он спьяну сообразит что-то, я успею улизнуть. За дверью шумит вода, никаких других звуков нет. Ох, если он поскользнулся и упал на мокром кафеле, я вообще сегодня сойду с ума!

Аккуратно приоткрываю дверь и заглядываю.

Платон, опершись обеими руками, стоит у раковины. На рубашке закатил рукава. Он умывался. Да, определенно. На его лице и шее капли воды, на рубашке расползшееся мокрое пятно. Ткань прилипла к телу и стала полупрозрачной, а под ней проявились черные татуировки.

— Блядь, — шипит Платон, поймав меня взглядом в зеркальном отражении, и тут же снова наклоняется и размашисто загребает ладонями воду, плескает ее себе в лицо.

— Все в порядке? — настороженно спрашиваю.

— Нет. Вообще не в порядке.

Бесшумно вхожу, но не приближаюсь.

— Может быть, вызвать скорую?

— Она не поможет. — Платон снова выпрямляется и смотрит на меня через зеркало. — Как тебя зовут?

Эта шутка какая-то? Или он играет со мной?

— Ну… Фаина, — пожимаю плечами.

У меня на фоне этой нервной ситуации начинается какой-то странный смех.

— А что ты мне улыбаешься, Фаина?

— А что мне остается?

Платон закрывает кран и зажмуривается. А когда открывает глаза, выдыхает шумно.

— Опять ты.

— Я. Может быть, ты вернешься в зал?

— А может быть, я тебя сейчас трахну, Фаина?

От копчика вдоль всего позвоночника ползет колючий холод.

Дергаюсь к двери, но все мои теории тут же разбиваются об острые скалы реальности — Платон быстро и ловко обхватывает меня за талию и тянет к себе от двери. Оторвав от пола, сажает на каменный подиум возле раковины и упирается в него кулаками по обе стороны от меня.

— Опусти. Не делай глупостей, — дрожащим голосом предупреждаю. — Хочешь секса? Вот там в зале полно кандидаток.

— Да меня воротит от них. И от тебя воротит, да и от той, кого я вижу в твоем лице. Но ты не загоняйся. Сколько хочешь за перепихон? Называй сумму.

— Не надо денег, просто успокойся и отпусти меня, — толкаю его в плечи, пытаясь дистанцироваться.

Но Платон уже не слушает.

Наваливается на меня, что-то рычит, нагло хватает за грудь, другой рукой сжимает бедро, впаивает пальцы в кожу, пытаясь найти резинку штанов, чтобы стянуть их с меня, но не находит, потому что на мне комбинезон, и это его бесит. Беспорядочно целует в нос, щеки, подбородок. Скатывается губами к шее и до боли засасывает губами кожу на ней.

Глава 20

Бегу по залу прямиком в подсобку для персонала.

Меня всю ужасно трусит, сердце пульсирует где-то в горле, в ушах шумит…

— Анна! — на полпути ловит меня Виктория. — Ты проверила уборную? Все в порядке?

— Да… — сквозь сбивчивое дыхание отвечаю, — гость перебрал сильно. Но там есть кому его вывести.

Только успеваю это сказать, как слышу за спиной свист, а затем голос Платона.

У меня волосы на голове встают дыбом и как будто шевелятся.

— Фая, кыс-кыс-кыс! — оборачиваюсь и вижу, как его выводит тот мужчина. — Ты далеко не уходи, скоро со мной в отель пойдешь! Я покажу тебе небо в алмазах, да, малышка?

Платон снова хочет подойти, но брюнет утягивает его обратно за стол.

— А почему, Фая? — хмурится Виктория.

— Я же говорю — перебрал, — смыкаю поледеневшие ладони, а уши горят жаром. — Виктория Александровна, а можно не выходить больше в зал? Найдите мне, пожалуйста, местечко в кухне. Я бы могла мыть посуду…

— Вот еще, — фыркает Виктория. — Посуду моют машины. Успокойся, он через пять минут уже о тебе забудет!

Вздохнув, провожаю взглядом Платона. Едва он приближается к столу, как к нему на каблуках цокает Каролина. Улыбается, в глаза заглядывает, все норовит прикоснуться, но он ведет плечом. Вдруг приосанивается, отталкивает от себя брюнета, оглядывается и жестом указывает на меня. Садится за стол, а Каролина продолжает стоять, стискивая в руках бокал с вином.

Теперь она тоже на меня смотрит.

Не могу сказать, узнала ли она во мне девушку, что учится с ней в одном универе — мы на разных курсах, и вообще в универе все смотрят на Каролину, а она высокомерно никого не замечает, — но сейчас почему-то въедается в меня глазами так, будто хочет прожечь дыру.

А затем кривит уголок губ и демонстративно выливает вино на пол.

— Вот дрянь, — забывшись, что со мной рядом администратор, шиплю я.

— Бывают такие суки, — кивает Виктория, — но ничего не поделать. Гость всегда прав. Поэтому иди убирай.

Ладно. Я-то схожу, не переломлюсь. Не стыдно убирать грязь, стыдно быть надменной свиньей, — такой, как Каролина.

Когда я возвращаюсь в зал с ведром и шваброй, она уже сидит возле Платона и опять о чем-то с ним разговаривает.

Я торопливо прохожусь шваброй по липкой луже, а когда наклоняюсь, чтобы снять и прополоскать тряпку, ощущаю кожей пристальное внимание — это Платон, навалившись локтями на стол, наблюдает за мной.

И улыбается нагло, беспардонно… Дьявол!

А у меня из-за него лицо горит, тело в жар бросает, то в холод…

— Фая, иди ко мне, мой сахар! — орет Платон и посылает мне воздушный поцелуй.

Друзья поддерживают его громким раскатистым смехом.

Я не реагирую никак. Поспешно вытерев пол, хватаю ведро и убегаю.

Выкрав минутку, пока Виктория Александровна занята, подхожу к барной стойке и прошу налить мне стакан воды. Ко мне вдруг подходит щупленький мужичок в очках.

— Здравствуйте, Анна, — обращается он.

— Вы знаете, как меня зовут? — настороженно переспрашиваю.

— Разумеется. Сейчас вам нужно закончить тут работу, — достает из нагрудного пиджака ключ-карту и протягивает ее мне. — Это ключ от номера отеля через дорогу. Номер «377», на ключе он и указан. Идите в отель и приведите себя в порядок. Подмойтесь хорошенько. Через час к вам в номер придет мой босс, —кивает на Платона.

А у меня под ногами пол качается от шока.

— Я не пойду.

Лицо мужчины искажается иронией.

— Как это не пойдете? Пойдете. Я в курсе ваших отношений с Графом.

— Мы расстались.

— Это вы, Анна, расстались. Граф нет. И он пожелал сегодня вас. Если вопрос в деньгах — не проблема, договоримся.

Я теряюсь. Даже слов в ответ не нахожу. А что можно сказать если «я не пойду» для него не аргумент?

— Фирсов, — у стойки снова появляется брюнет и, вальяжно облокотившись на нее, прокручивает в пальцах бокал с виски, — тебя Граф зовет. Немедленно.

— Константин, не выдумывай поводов меня отвлечь, — поджимает тонкие губы.

— Я серьезно, Фирсов. Если сейчас к нему не метнешься — сам виноват.

— Я объясню Графу почему задержался, и он поймет.

Лицо брюнета ожесточается.

— Вали. Отсюда. Сейчас. Девку какую-нибудь, что ли, за сиську помацай. Отличный повод. Сегодня тебе точно дадут — за все уплачено.

Тот доходяга поправляет съехавшие на переносицу очки и недовольно уходит. А я стою, опасливо поглядывая на брюнета.

— Вы второй раз меня выручаете. Спасибо, — говорю я.

Но ему не доставляет радости моя благодарность. Мужчина напряжен. Особенно когда мимо проходит Валя. Он внимательно следит за каждым ее шагом, смотрит на нее неотрывно, пока она не скрывается в кухне. Снова поворачивается ко мне.

— Аня если ты останешься в ресторане, ничем хорошим это не закончится. Прямо сейчас иди к тому, кто тебя нанял, и говори, чтобы оплатил тебе работу, а потом уезжай.

— А если не отпустит?

— Скажи, я разрешил.

— Хорошо. Я поняла.

Пячусь от стойки и срываюсь на поиски Виктории Александровны.

Конечно, не того она хотела, но узнав, что некий Константин так распорядился, безропотно производит расчет со мной, как если бы я работала в ресторане до самого утра.

Незаметно выйдя через черный выход, быстрым шагом иду по улице и постоянно оглядываюсь, не преследует ли кто меня. Вроде бы нет. Миновав ресторан и еще пару домов, прячусь у подъезда и вызываю такси.

Глава 21

Машина находится, но не близко — приложение показывает пятнадцать минут ожидания. Я и так на нервах, а теперь каждая минута растягивается в мучительную вечность.

То и дело заглядываю в телефон, мысленно поторапливая водителя. Переминаюсь с ноги на ногу, места себе не нахожу. На улице тепло, а меня бьет озноб.

— Ну давай же скорее… — в очередной раз шепчу и вдруг слышу шаги.

Вздрогнув, замечаю мужчину, вышедшего из-за угла дома.

Напрягаюсь, прячу телефон в карман джинсов.

Незнакомец идет спокойно… прямо ко мне.

Он не просто так здесь появился.

Сердце съёживается от нехорошего предчувствия.

Резко срываюсь и бегу от него.

Сворачиваю в арку, чтобы выскочить на оживленную улицу, однако в ней стоит другой высокий мужчина. Он крепко хватает меня и сразу же зажимает ладонью рот.

Пытаюсь отбиться, но он сильнее. Тащит меня в серебристый внедорожник, припаркованный за аркой у обочины, заталкивает на заднее сиденье и захлопывает дверь.

От страха в голове мутнеет, пытаюсь сориентироваться и вижу, что здесь сидит еще кто-то.

А когда водительская дверь открывается, в салоне на мгновенье вспыхивает свет, и я понимаю, что человек, сидящий рядом — тот самый противный Фирсов.

— И снова здравствуйте, Анна, — морщится как-то презрительно. — Наивно было полагать, что я не доведу начатое до конца.

Глаза защипало от слез.

— Нет, пожалуйста…

— Можете не соглашаться, можете плакаться — мне все равно, — равнодушно хмыкает Фирсов. — Прихоти босса для меня превыше всего. Он очень заинтересован в вас и точно оценит мою инициативу.

— Куда вы меня везете?

— В отель, разумеется. И предупреждаю сразу: рискнете хотя бы взглядом дать понять персоналу, что приехали не по своей воле — очень сильно пожалеете. Я не прощаю глупых девочек. — До отеля езды минуты две. Не успев опомниться, вижу через стекло, что мы уже останавливаемся напротив входа. Фирсов протягивает мне руку. — Ваш телефон, Анна, будьте любезны.

— Зачем?

— Оберегаю вас от необдуманных решений. Утром верну.

Тяжело сглатываю и отдаю смартфон Фирсову. А что остается?

Меня колотит, когда я в его сопровождении и еще одного громилы, что был за рулем, вхожу в холл.

Откровенно не пялюсь на администратора за стойкой, но поглядываю искоса, как бы намекая, что у меня не все в порядке. Но она не понимает намеков. Дежурно улыбнувшись, переводит внимание на Фирсова и улыбается ему:

— В номер что-нибудь нужно? Наш ресторан работает круглосуточно.

— Пока нет, — отвечает Фирсов и деловито шагает впереди меня к лифтам.

А за моей спиной дышит в затылок его водила.

Мы поднимаемся на седьмой этаж и проходим в номер.

Фирсов придирчиво проверяет люкс и говорит громиле:

— Бизон, перережь провод на стационарном телефоне здесь и на том, что в ванной.

— Вы же предупредили не глупить, — опасливо жмусь к стене. — Зачем же портить имущество отеля? Я бы и так не стала никуда звонить…

Фирсов подозрительно сощуривает глаза.

— Да, конечно, не стала бы она…

Вскоре мужчины уходят из номера.

Едва оставшись одна, тут же припадаю ухом к двери, прислушиваясь к звукам в коридоре — хлопают двери лифта. Кажется, бандиты уехали.

Отчаянно дергаю ручку, пытаясь открыть дверь, но ничего не выходит. Но она же должна открываться без ключа изнутри! Ведь должна? Но я не нахожу ни одного замка, который можно было отпереть руками, ни одной кнопочки.

Здесь только тонкая дверная цепочка, которую я набрасываю.

Мечусь по номеру, открываю окно и выглядываю — голова кружится от высоты, но, переборов страх, опускаю взгляд вниз и вижу на парковке тот самый серебристый внедорожник…

Закричать не получится — меньше всего на свете хочется, чтобы бандиты разозлились и вернулись в номер меня наказывать.

Закрываю окно.

Подхожу к стенам, граничащим с соседними номерами, прислушиваюсь, есть ли там кто-то… Тихо. Но я все равно стучу.

Не получив ответа, забегаю в ванную и нахожу небольшое вентиляционное отверстие под потолком. Подставив пуф, встаю на него.

— Помогите, меня похитили! — кричу в вентиляцию. — Сос! Хелп! Ну пожалуйста, хелп!

Минут десять я звала на помощь, но все мимо…

Делаю вторую попытку с окном, но с горечью обнаруживаю, что машина до сих пор стоит у отеля. Значит, бандиты меня караулят…

Сажусь на краешек постели и кусаю губы, прислушиваясь к каждому шороху по ту сторону двери номера.

Сижу около часа и почти не двигаюсь, но сердце колотится так бешено, будто я все это время бежала наперегонки со смертью.

Слышу голоса и торопливо встаю.

Новые гости заселяются? Или?..

Мечусь по номеру и хочу залезть под кровать, но это невозможно сделать. За штору спрятаться тоже не рискую.

Остается только шкаф, в него и забираюсь.

Только успеваю закрыть створку, как дверь номера открывается, но из-за накинутой цепочки не до конца.

— Что за хуйня, Фирсов? — я сразу узнаю грубоватый голос Платона.

— Непредвиденные обстоятельства. Подарок мой тебе в честь освобождения оказался строптивым.

— Подарок?

— Да, Граф, ты точно оценишь. Тебе понравится.

— Заинтриговал.

Платон толкает дверь сильнее, и цепочка не выдерживает, вылетает с корнем.

— До утра, Граф, — прощается Фирсов и, кажется, уходит.

Осторожно приоткрываю дверцу шкафа, подглядывая через крохотную щелочку.

Платон останавливается у кровати, неторопливо расстегивает рубашку, оглядываясь по сторонам.

— Эй, подарок, ты где? — спрашивает, а я стискиваю зубы. Обнажив торс, Платон выдергивает ремень и бросает его на кресло к рубашке. Идет в ванную. — Ладно…

Слышу, как зашумела вода. Вздыхаю. У Платона должен быть ключ от номера, только с помощью него я смогу открыть деверь и убежать. Оставаться в шкафу бессмысленно — все равно он меня найдет.

Страшно, но я выхожу из шкафа. На цыпочках крадусь к постели — ключ лежит на прикроватной тумбе.

Глава 22

— Не делай… — мой голос хрипнет от переизбытка эмоций.

— Не делать так? — Платон сжимает мои груди вместе и наклоняется к соску, втягивает его губами до сладкой боли. Никто прежде не целовал мою грудь. По всему телу от новизны ощущений густо расползаются мурашки. — Или вот так? — порочно обводит языком сосок на второй груди.

Выгибаюсь на кровати, дрожу.

Хочется свести ноги, но не могу — между ними вклинился Платон.

Сгибаю их в коленях, бороздя пятками по покрывалу.

Упираюсь ладошками в твердые плечи, но мое сопротивление лишь сильнее заводит… Графа.

Да, я перестаю видеть в этом мужчине Платона.

Он облизывает языком ложбинку между грудей, оставляя на коже влажную дорожку, и поднимается к шее.

— А ты маленькая шлюшка, оказывается, — хрипит он и впивается губами мне в шею на мгновенье и, оторвавшись, продолжает: — Кто-то успел тебе уже поставить засос, а все строишь из себя девственницу, — и снова целует в шею, вызывая во мне знакомые болезненные ощущения.

Да он и поставил! В ресторане. А теперь засасывает тонкую кожу так, что появится второй…

— Дьявол… — шиплю я.

— Так меня уже называли, — сильнее подминает под себя, гладит по изгибу талии и внешней поверхности бедра. — Сделай мне сегодня приятно.

— Я не хочу.

— Захочешь. У тебя выбора не остается.

Ах, и этот мужчина предлагал мне жить с ним вместе…

Заскулив от беспомощности, завожу руки за его спину и вонзаюсь ногтями в кожу, царапаю изо всех сил, но не потому, что возбудилась, а чтобы хоть как-то его отрезвить.

Но Граф не реагирует. Не чувствует боли.

Все, что он сейчас чувствует — острую потребность в сексе. Его взгляд затуманен похотью и неистовым желанием трахнуть меня.

Неожиданно он отстраняется, встает у края постели на ноги. И я на секунду ощущаю мнимую свободу. Берет меня за лодыжки и рывком подтягивает ближе к себе.

— Сядь, — приказывает он.

— Нет…

И тогда Граф наклоняется, нервно хватает меня за голову, стягивая пальцами волосы до треска, и все-таки вынуждает сесть.

Другой рукой скидывает полотенце, которым обмотал бедра после душа.

У меня рефлекторно округляются глаза, в горле пересыхает, когда у самого лица оказывается его огромный болт. Просто не член, а какой-то зверь.

Впервые я вижу мужской орган так близко и так детально. Его кожаная возбужденная дубина, обвитая венами, с блестящей налитой головкой, устрашает. Еще и яйца такие крупные…

— Отсоси мне, — рычит Граф и толкается бедрами, задевая головкой мои губы.

— Нет, — пытаюсь отвернуться, но он только сильнее сжимает мои волосы, не давая сделать этого.

Берет член у основания и толкает его в мой рот. Стискиваю зубы.

— Если строить из себя целку — приказ Фирсова, то завязывай. Мне наскучило, и нет никакого желания играть в кошки-мышки, — тяжело выдыхает он. — Ты не та девка, чьи выебоны я буду прощать. Отрабатывай уже и вали.

Никогда. Не стану я ему здесь насасывать. Не хочу и не буду!

Он злится. Отпускает мои волосы и захватывает пальцами мою челюсть. Нажимает на какие-то точки, и острая боль пронзает лицо так, что рот сам открывается.

Крупный член скользит по языку внутрь, а у меня от кончиков пальцев на ногах и по всему телу сеткой расползается электрический ток.

Дыхание останавливается. Шок. Дезориентация. Полное непринятие происходящего. Его так много во мне. Неприемлемо. Дико.

— Сомкни губы кольцом и соси, — хрипит Граф.

Перемещает руку на мой затылок, неспешно толкается в рот членом, запрокидывает голову и прикрывает глаза. Ему хорошо, ведь он удовлетворяет свои развратные потребности, снова и снова насилуя мой рот.

А у меня все внутренности сжимаются от протеста и непринятия, особенно после того, как Граф пошло и глухо стонет.

Не выдержав этого, сама не понимаю, как прикусываю его член...

— Ах ты, мелкая лярва! — орет Граф, резко вынимая свой огромный болт.

Шипит от боли и сгибается.

Быстро вытерев ладошкой рот, перекатываюсь на постели и подскакиваю. Бегу из номера.

Мне уже плевать, что я по пояс голая, лишь бы вырваться из ада этого дьявола!

У порога я обронила ключ.

Лихорадочно поднимаю его, но не успеваю прислонить к замку, Граф хватает меня под ребра и тащит обратно на постель. Я кричу и брыкаюсь, но ему все равно.

— Ты сама напросилась!

Швыряет меня на постель. Сдергивает с меня кеды вместе со следками. Отрывает пуговицу на моих джинсах и яростно стягивает их с меня.

Теперь я в буквальном смысле понимаю выражение «выпрыгнуть из штанов»!

Оставшись только в трусах, в панике отползаю и падаю с постели, но тут же встаю и мечусь по номеру. Граф загоняет меня в угол между окном и столом.

— Я Аня! Слышишь? — от безысходности признаюсь. — Что ты делаешь? Очнись!

Граф на мгновение замирает, внимательно присматриваясь ко мне, а у меня за эти секунды весь мир застывает в томительном ожидании.

На лице мужчины появляется зловещая улыбка.

— Аней ты можешь быть только меня в голове.

Отчаянно хватаю стеклянный стакан и запускаю его в Графа. Стакан отпружинивает от его груди и со звоном разбивается о пол.

Взвизгиваю, когда Граф подходит ко мне одним яростным движением сметает все со стола, а затем, схватив меня, укладывает животом и грудью на столешницу. Сдергивает мои трусы до колен и распинывает коленом мои ноги шире.

— Ну что, подарок, сейчас ты будешь громко стонать, — ударяет головкой члена по моим ягодицам.