Невинная. Трофей императора

Глава 1. Катарина. Свадьба

— Согласна, — произнесла я с ненавистью.

Рядом со мной возвышался огромный мужчина.

Закусив губу, я рассматривала узор из шёлковых нитей на его серебристом камзоле. Потому что поднять глаза не решалась: боялась узнать, как выглядит тот, кто заставил меня стать его женой.

— Поцелуйте невесту, в-ваше Величество, чтобы подтвердить брак, — вытирая пот со лба, пробормотал святитель.

Император повернулся ко мне, отбросил с моего лица фату. Я вздрогнула от его резкого движения. Обида, ненависть, страх накрыли меня с головой. Не смогла удержаться, всё же сделала шаг назад.

Император стремительно приблизился, схватил меня за локоть. Меня окутал его терпкий запах: сложная смесь хвои, цитруса и дыма. Сильные пальцы жёстко сдавили мой подбородок, вынуждая поднять голову.

Всё время скоростного обряда, уложившегося в пять минут, я боялась поднимать на императора глаза.

Наконец-то набралась смелости и посмотрела на него.

Сейчас я впервые увидела того, чьей женой стану после этого поцелуя.

Какой же он огромный… Император подавлял, пугал своими размерами и ореолом властной силы, незримо окружающей его.

Густые чёрные волосы падали на широченные плечи. Ярко-синие глаза выделялись на загорелом лице.

Низкие прямые брови. Челюсть тяжёлая, с ямкой. Черты лица крупные, резкие.

На красивых губах с волевым рисунком змеилась презрительная усмешка.

— Значит, тебя зовут Катарина, — произнёс он низким бархатистым голосом. — А я думал, ты окажешься такой же страшной, как твоя бабка. Приятно удивлён.

Император задумчиво рассматривал моё лицо, задерживал взгляд на длинных локонах чёрных волос, смотрел на губы.

Его большой палец погладил мою нижнюю губу. Я закрыла глаза, даже не пытаясь разобраться в той буре чувств, которую пробудило во мне это прикосновение, его близость, его взгляд, тон его голоса.

Как же было страшно… Приказала себе терпеть. Я должна, я обязана всё это выдержать. Я смогу.

Непременно смогу. Я позволю ненавистному захватчику моего королевства поцеловать меня сейчас и увезти с собой.

Я, дочь короля, отдана замуж за него в обмен на спасение тысяч жизней.

Моя родина теперь завоёвана Империей. Мои подданные умирали от неизвестного проклятья.

Лекари императора создали эликсир, целебное снадобье, которое может спасти людей. Император прикажет раздать его больным после того, как я стану его женой.

Я была нужна императору, потому что я, как все женщины моего рода, обладала магическим даром, дающим законному мужу особую силу.

Ему была нужна эта сила. А мне было нужно, чтобы он спас умирающих людей.

Почему же он всё ещё не поцеловал, скрепляя брак? Только смотрел на меня и медлил?

На меня накатил дикий страх. А если император откажется? Он так на меня смотрел…

Только бы он не передумал!

Я распахнула глаза и посмотрела прямо в синие глаза ненавистного врага.

Император усмехнулся. Наклонился ко мне и небрежно прикоснулся твёрдыми губами к моим губам. Отстранился и за локоть направил меня к выходу из зала церемоний.

— Иди в карету, — приказал он, — твои подданные получат лекарство, когда ты будешь в моём дворце.

Затравленно оглядела зал. Обхватила себя руками: меня била крупная дрожь.

Я так мечтала, что в этом зале выйду замуж за любимого. За моего Лучано, жениха, с которым свадьба должна была состояться этим летом.

Сколько раз я представляла, что здесь будут все мои родные и друзья, предвкушала улыбки, смех, поздравления, искреннюю радость за нас.

Сейчас в пустом зале только вражеская стража стояла у стен и у дверей. Здесь не было никого из моих родных и близких. Император не допустил на церемонию даже моего отца, побеждённого короля.

Стараясь не смотреть на императора, я шагнула к выходу и тут же остановилась: в проходе стоял мой жених, отвергнутый из-за этого брака с императором, а вражеская стража его не замечала.

Мои губы похолодели от страха. Лучано, как ты проник сюда?.. Впрочем, кто, как не ты, смог бы. Но зачем? Зачем же ты пришёл?..

Он стоял в проходе, светлые волосы были взлохмачены, красивое лицо кривилось, глаза лихорадочно сверкали. Так странно было видеть всегда спокойного верховного мага королевства таким...

Я смотрела на отвергнутого жениха, и меня накрывало ураганом мыслей и воспоминаний.

Последний раз мы виделись неделю назад, когда войска императора выстраивались в боевой порядок у стен столицы. Лучано тогда пробрался в мою комнату, даже думать не хочу, как умудрился, наверное, стражу магией усыпил.

Ему такое запросто, он же сам накладывал на стражу защиту, только он и мог её обойти.

Мой жених — один из сильнейших магов в королевстве. В свои тридцать он стал верховным магом, по достоинству заняв этот пост. Как же я гордилась им!

Лучано… Я младше его на десять лет, сколько себя помню, он был рядом. Я росла среди детей знатных семей, он был сыном советника короля, и уже тогда я чувствовала его ненавязчивую помощь.

Потом в школе он трогательно меня опекал, не давал в обиду, помогал осваивать магию. Затем в университете, где я училась, а он преподавал.

После моего совершеннолетия Лучано красиво ухаживал, отгоняя от меня всех претендентов. Он учился и работал круглыми сутками, чтобы, как он говорил, стать достойным меня.

И он стал! Король, несмотря на его молодость, назначил его верховным магом и дал благословение на наш брак. Свадьба должна была состояться летом.

Как же я была рада его видеть тогда, неделю назад, когда он пробрался в мою комнату! И как же я испугалась, когда он стал меня целовать и раздевать…

Мой жених шептал что-то о том, что император захватит город, но я стану захватчику не интересна, если только я позволю…

Если только я позволю Лучано стать моим первым мужчиной.

Если я позволю ему взять мой магический дар, тогда он сможет прогнать врагов.

Когда я поняла из его сбивчивых слов, что всё дело в моём даре, наделяющем супруга особой магической силой… Я не знаю, что произошло, но вдруг моё тело засветилось алым светом, а Лучано отполз к двери белый как мел, и тут же ушёл, не говоря ни слова.

Глава 2. Катарина. Дворец

Дальнейшее распалось на фрагменты.

Темнота.

Пробуждение.

Жгучая боль во всём теле, крики и суета стражи вокруг и сосредоточенное лицо императора, склонившееся надо мной.

Темнота.

Пробуждение.

Я лежала на полу. Боли не было. Я подняла голову.

Платье и нательная сорочка были порваны от горловины до бёдер. Голую кожу на животе и на груди под ключицами обжигали горячие ладони императора.

Темнота.

Пробуждение.

Меня оглушил топот копыт. От тряски замутило. Вдохнула запах: хвоя, цитрус, дым.

Я сидела на коленях у огромного мужчины, который надёжно держал меня в кольце могучих рук. Шитьё на его камзоле царапало мою щёку.

Меня накрыло осознанием: мы неслись в карете, меня держал император, причём из одежды на мне ничего не было, моё тело укрывал только просторный плотный плащ.

Почему я была ещё жива?! Попыталась вырваться, но кольцо стальных рук сжалось сильнее.

— Спокойно, Рина, — произнёс император хрипло. — Дорога долгая. Спи.

Он положил широкую горячую ладонь мне на лоб.

Темнота.

Пробуждение.

Тишина.

Тряски не было, а я всё ещё сидела на коленях императора, прижимаясь щекой к его камзолу.

Он поднёс к моим губам золотой кубок и приказал:

— Пей!

От ароматного запаха густого бульона проснулся зверский голод. Тело откликнулось само, независимо от разума: я вцепилась в кубок двумя руками.

Плащ сполз с обнажённых плеч, но мне было всё равно: весь мир сосредоточился на содержимом кубка, которое мне было нужно сильнее воздуха.

Жадными глотками я выпила всё до дна.

— Умница, — сказал император.

Его низкий хрипловатый голос прозвучал со странной интонацией, но её я не смогла распознать.

Накатила жуткая слабость. Я снова прижала кубок к губам, запрокинула голову, попыталась добыть ещё хоть каплю, но император убрал его в сторону.

Он провёл горячими пальцами по моему обнажённому плечу, прикоснулся губами к моим волосам, обхватил меня руками сильнее, прижимая к себе: в его паху что-то твёрдое упёрлось мне в бедро.

Похолодев от страха, я вся сжалась, попыталась отстраниться, но император держал крепко.

— Спи, Рина, — произнёс он хрипло.

Страх отступил, я закрыла глаза и расслабилась. Император натянул плащ мне на плечи, укутал плотно и удобнее устроил меня у себя на коленях.

Темнота.

Я просыпалась в карете на его коленях ещё несколько раз, сначала от тряски, потом от тишины, и тут же снова погружалась в сон.

Император иногда будил меня, давал что-то выпить, то бульон, то горький отвар.

Каждый раз я спросоня слушалась, а потом, осознавая себя, пугалась и начинала вырываться. Тогда император приказывал спать, и я проваливалась в темноту.

В очередной раз я проснулась от прикосновения ветра к моему лицу.

Свежие потоки окутывали сладким ароматом незнакомых цветов, птицы выводили заливистые трели. Император нёс меня на руках, шагая быстро и плавно.

Я подняла голову и тут же услышала его властный низкий голос:

— Будешь дёргаться, снова отправишься спать. Меня это устроит, но тебе уже вредно. Ты всё равно скоро сама заснёшь, лучше будет, если это произойдёт без моего вмешательства.

Я съёжилась, но прекратила попытки высвободиться. Он был прав, я чувствовала влияние его магии: даже беглой оценки своего состояния оказалось достаточно, чтобы осторожничать.

Затаившись, я осторожно проверила себя. Тело было полностью здорово. Я не нашла ни следа смертельного заклятья. Ошарашенно попыталась осознать: как? Как вообще такое оказалось возможно?!

Лучано — сильнейший маг. Но то, что я видела в себе после вмешательства императора, поражало запредельным уровнем владения магией.

Снова потянуло в сон, но я заставила себя осмотреться.

Император нёс меня по длинной дорожке сквозь пышный цветущий парк к громадному дворцу. Изредка по пути встречались слуги и воины, которые тут же склонялись в низком поклоне.

На высокой лестнице император перешагивал через две ступени. Стража распахнула перед ним узорчатые двери, и он пошёл со мной на руках сквозь многочисленные коридоры и залы.

Шёл размеренно, не произнося ни слова, и я молчала, старательно отгоняя сон и не давая себе провалиться в терзания. Подумаю обо всём потом.

— Алессандро! — прозвучал рядом мелодичный женский голос, — а меня ты на руках ни разу не носил!

В поле моего зрения появилась высокая блондинка с ярко-красными губами и длинными чёрными ресницами. Ослепительно красивая девушка внимательно меня рассматривала.

Она пошла рядом, то и дело переходя на бег, чтобы поспеть за размашистым и плавным шагом императора. Красавица сощурила миндалевидные зелёные глаза и нахмурила изогнутые тёмные брови.

— Алессандро! Кто это? — требовательно спросила она, поправляя длинные светлые локоны изящными пальцами в перстнях.

Император остановился и повернулся всем телом к ней. У меня в голове загудело, я начала задыхаться и хватать ртом воздух.

Красивое лицо блондинки исказилось от ужаса, и она попятилась, отступила от императора на пару шагов. Сцепив руки, она низко поклонилась, и, глядя в пол, проговорила тихим покорным голосом:

— Прошу простить, ваше величество, мою дерзость.

Император молчал, а блондинка склонилась ещё ниже, сцепив пальцы и не поднимая глаз.

После невыносимо длинной паузы, так и не сказав ни слова, он продолжил путь, а я снова почувствовала себя лучше.

Когда император повернул в боковой коридор, я успела бросить на неё взгляд: белокурая красавица стояла в той же покорной позе, но подняла голову и смотрела на меня. В её глазах читалась такая жгучая ненависть, какой мне никогда не доводилось видеть.

Пока я пыталась осознать, чем мне это может грозить, император прошёл ещё несколько просторных, богато украшенных залов, по пути бросил приказ слуге:

— Саверио сейчас в библиотеке. Пусть немедленно придёт в мои покои.

Глава 3. Катарина. Кубок

Зычный басистый голос заставил меня вздрогнуть.

Я распахнула глаза и столкнулась с тёмным взглядом императора. Он стоял, всё так же нависая надо мной, касаясь моей щеки.

Не оборачиваясь. Не отстраняясь.

Это прикосновение, этот взгляд заставляли меня отчётливо ощутить свою беспомощность, свою беззащитность в этой просторной богато и строго обставленной спальне, на необъятной кровати.

Я не могла отвести взгляд от темноты его глаз. Казалось, время застыло на кончиках его пальцев, которыми он отвёл прядь моих волос со лба.

Время застыло, и… снова потекло как прежде: император выпрямился и повернулся к дверям.

Я тряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение. С усилием отвела взгляд от огромной пугающей фигуры императора.

В дверях стоял здоровенный бородатый мужчина в ярко-красной рубашке, белых брюках и белых же ботинках. Рукава были закатаны до локтей, обхватывая мускулистые руки, растёгнутый ворот открывал волосатую грудь.

Яркий свет из окна очерчивал массивные черты лица, мощную шею, тёмные волосы, падающие на бугристые плечи. Он наклонил голову, глядя на императора из-под густых бровей, подал плечи вперёд, что придавало ему сходство с быком.

Да и весь он выглядел как бык, могучий, злобный, разве что копытом не бил.

Бородач перевёл взгляд на меня и присвистнул.

— Ого, вот это красавица, твоя белобрысая Лаура может полы в подвале подметать, ну ты даёшь, ну ты талант! Ты где такой трофей отхватил?

Император скрестил руки на груди. Бородач глянул на него, и тут же вскинул руки ладонями вперёд.

— Понял-понял, молчу-молчу.

Было странно смотреть на этого пышущего энергией здоровяка: казалось, его распирало от десятков вопросов и сотен слов, и он с видимым усилием сдерживался, чтобы не выплеснуть их разом.

— Я долго не был во дворце, — тихо произнёс, наконец, император. — Смотрю, расслабились.

Бородач молчал, опустив глаза в пол. Его явно разрывало от эмоций и слов, тем не менее он неподвижно слушал.

— Я ценю тебя, Саверио, это неизменно, — тем же тихим пробирающем до нутра голосом продолжил император. — О делах я расспрошу тебя завтра. Сейчас мне нужен твой взгляд.

Расслабившись и расправив плечи, бородач перевёл дыхание и посмотрел на императора.

— Да, заносит меня, но кроме всего прочего, ты мою прямоту как раз и ценишь, — усмехнулся он. — Вот он я, готов смотреть, куда скажешь.

— Посмотри её, — император небрежно двинул головой в мою сторону. — Руки не распускай.

Бородача явно распирало от вопросов, он с видимым усилием сдержался. Перевёл взгляд на меня и прищурился.

— Что смотреть-то? Да ещё и без рук?

— Всё, что можешь.

Бородач задумчиво покосился на императора, почесал бороду, подошёл ближе. Прищурившись, принялся рассматривать меня.

Сначала он смотрел с ленцой, а потом вдруг посерьёзнел. С него разом слетел весь злой и разухабистый настрой.

Я невольно напряглась: бородач выпрямился и расправил плечи, скрестил руки на груди. Его глаза стремительно задвигались, вычерчивая вокруг меня ломанные линии.

Он долго так пялился, мрачно и серьёзно, мне оставалось лишь сидеть неподвижно, приказывая себе не впадать в панику.

— Ты её что, из пустынного королевства приволок? — наконец, мрачно поинтересовался бородач, не отводя от меня немигающего взгляда.

— Что ты видишь, Саверио? — игнорируя его вопрос, спокойно спросил император.

Бородач скривил губы, мрачно процедил:

— И потребовалось же тебе тащить сюда вот это, да ещё и… — он осёкся, бросив быстрый взгляд на императора, быстро добавил: — молчу-молчу, не плющи меня только. В смысле тебе же надо, чтобы я сказал, а как я тогда буду молчать? Или не молчать, или говорить…

Он оборвал себя, скривившись, и махнул рукой. Снова уставился на меня. Наконец, бородач взлохматил пятернёй волосы и хмыкнул:

— Ты влип, Алессандро, серьёзно тебе говорю.

Бородач покосился на императора, и быстро добавил:

— Да скажу-скажу, подожди ещё.

Тем временем меня отпускал ступор, в котором я находилась всё это время. Я начала замечать больше.

Например, мне очень не понравилось, как изменился взгляд этого быка в красной рубашке.

Точно так же, с таким же выражением на меня смотрел император, когда во время бракосочетания святитель сказал о поцелуе. Император тогда откинул с моего лица фату и рассматривал меня точно так же, как сейчас смотрел бородач: с презрением и… брезгливостью.

А ещё меня неуклонно отпускало оцепенение, защищавшее мои мысли и чувства от реакций на всё случившееся. Сквозь защитный туман прорвался образ со свадьбы: неподвижный Лучано и пламя вокруг руки императора.

Я собрала всю свою волю, чтобы не думать. Я поддамся горю позже. Сейчас точно не время.

— Скажи мне, что ты её не трогал, Сандро, — наконец, вздохнул бородач, переводя пытливый взгляд на императора. — Успокой старого друга. Она в твоей кровати, в твоём плаще, я понимаю, зря надеюсь, но всё же…

Глава 4. Катарина. Давление

Я смотрела на огромный силуэт императора и отчаянно пыталась справиться со своим телом: оно захотело завизжать и отползти подальше от чудовища в форме человека, которое стояло сейчас передо мной.

Через силу втянув воздух, я перехватила взгляд Саверио, который мне отчаянно моргал, указывал глазами на кубок и выразительно зажмуривался.

Я опустила взгляд на протянутый кубок, чудом оставаясь на месте, он же ничего не делал, ничего не говорил, просто стоял и смотрел, почему было так жутко?

— Рина, хочешь вино? — низким бархатистым голосом снова спросил меня император.

Я снова подняла глаза на императора, и страх сменился жгучей ненавистью. Он завоевал мою родину, сверг отца, убил жениха, увёз в чужую страну. И теперь, как ни в чём не бывало, спрашивает, хочу ли я вино?

Упрямо поджав губы, я тихо ответила:

— Вы спрашиваете, хочу ли я. Я отвечаю на ваш вопрос: нет, я не хочу.

Краем глаза я увидела, как Саверио закрыл ладонью лицо и помотал головой, а потом начал дёрганными движениями лохматить себе волосы. И тут же застыл, как стоял, от тихого вопроса императора:

— Ты всё посмотрел, старый друг?

Казалось, сильнее бояться невозможно, но от этого тона у меня похолодели губы, стопы, ладони.

— Да, мой повелитель, — так же тихо ответил Саверио.

— Иди. Завтра расскажешь. Дверь закрой плотно.

Едва император договорил, как Саверио, не поднимая глаз, стремительно вышел, плотно закрыв за собой дверь.

— Рина, возьми из моей руки кубок и прислони к губам, — произнёс император таким же тихим, внушающим лютый страх, голосом.

Я вскинула на него взгляд, дрожа от страха и переполняющей меня ненависти.

— Это же просто вино! — процедила я. — Что такого в том, что я не хочу?

— Такого? — снова усмехнулся он, не двигаясь. — Правила просты, Рина. Я предлагаю, и ты берёшь. Я спрашиваю, и ты отвечаешь. Я говорю, и ты делаешь.

Как же мне хотелось выбить этот кубок из его рук, закричать, выплеснуть хоть часть урагана эмоций, который, я чувствовала, сейчас разорвёт меня на части.

Я смотрела, как он стоял, протягивая мне этот злосчастный кубок, и вспоминала красавицу в коридоре, которая подбегала к императору, явно чувствуя себя в безопасности. Да и бородач достаточно развязно, хоть и с опаской с ним общался.

То, как они замирали от взгляда и молчания императора, глядя в пол… И блондинка, и этот бык в красной рубашке были явно не из тех, кто будет бояться и опасаться просто так.

Может, всё же поостеречься, пока я здесь ничего не знаю?

Император ждал, а я… Всё же я прислушалась к истошно вопящему во мне чувству самосохранения. Взяла кубок и пригубила.

— Мне надо выпить всё? — спросила я.

Император промолчал, забрал у меня кубок, отошёл и поставил на его стол. Он повернулся ко мне спиной и долго стоял, глядя в окно сквозь полупрозрачные белые шторы.

Мой страх постепенно отступал.

— Я сдержал своё слово, — наконец, не поворачиваясь, произнёс он. — Твои подданные все до единого приняли лекарство. Мои лекари следят за тем, как идёт выздоровление. За вчерашний день никто из твоих людей не умер.

До меня не сразу дошёл смысл его слов.

Лекарство. Сдержал слово. За вчерашний день никто не умер…

Несколько глубоких вдохов, и… Во мне будто лопнула струна. Я закрыла лицо руками. Я осознавала сказанное императором, и внутри разлеталась вдребезги плотина, удерживающая мутные потоки давно сдерживаемых эмоций.

Неужели! Боясь поверить… Всё же понимая, что это правда… Пытаясь сдержать прорывающиеся всхлипы, я зажала себе ладонью рот.

Глаза наполнились слезами. Я пыталась, я изо всех сил пыталась остановить эти постыдные слёзы, но, видимо, я слишком долго пыталась быть сильной. Слишком долго держала всё в себе.

Многолетнее напряжение, бессонные ночи в лечебницах, все эти смерти, горе потерявших близких, безуспешные поиски лекарства, войска императора под стенами, Лучано…

Рыдание всё же прорвалось, и я обхватила свои согнутые ноги, упёрлась лбом в колени, плотнее закутываясь в плащ. Прижимая ладонь ко рту, я глубоко дышала, безуспешно стараясь успокоиться.

Я почувствовала прикосновение к плечу, отпрянула, но меня схватили и подняли могучие руки. Прежде чем я успела опомниться, я снова сидела на коленях императора, без малейшего шанса уклониться, вырваться или убежать.

— Плачь, Рина, — сказал он.

Сквозь рыдания у меня вырвался смешок. Правила просты? Он говорит, я делаю? Плакать по приказу!.. Мой горький смех смешался с рыданиями, слёзы хлынули неудержимым потоком.

Он сказал, и я сделала. Я громко разрыдалась по приказу императора в руках убийцы моего возлюбленного, ненавистного врага, того самого, кто спас тысячи жизней в моём несчастном, завоёванном, навсегда покинутом мною королевстве.

Не знаю, сколько времени прошло, как долго я рыдала.

Глава 5. Катарина. Просьба

Почему сейчас, когда моё тело светится алым, я хочу его слушать? Почему от его тихого властного голоса мне хочется делать всё, что он говорит?

Он сказал посмотреть на него?..

Глаза поднимать было страшно. Я опустила голову, сводя плечи и прижимая руки к голой груди, теряясь в острейших ощущениях от объятий огромного сильного мужчины, от его поглаживаний широкой ладонью по моей спине поверх волос.

Я закрыла глаза… и вдруг вспомнила свою старую бабку, да, королева себя так и называла, “старая бабка”, все к этому привыкли. Эта фраза произносилась с непередаваемым почтением и ощущением благодарности и признательности.

Её обожали. Она ушла в мир теней шесть лет назад, но я всё время чувствовала её рядом.

И сейчас, на коленях императора, я будто слышала её шёпот, напоминающий о дне, когда у меня пошла первая женская кровь.

— От твоей матери не дождёшься, чтобы рассказала, — ласково ворчала она, рисуя на бумаге странные картинки. — Всё приходится самой делать. Слушай, девочка, запоминай. Мне уходить скоро, а тебе много предстоит всего понять.

Я тогда не понимала, куда это моя любимая бабка собралась, но слушала. Кроме женских телесных премудростей, рассказала она и о моём будущем браке.

— Рина, слушай внимательно, — подозвала она меня ближе. — Твой законный муж, первый мужчина, это важно. Женская сила нашего рода огромна, но кому попало не даётся. Только достойному. Недостойного спалит, только пепел останется. Проверяй своего супруга, моя хорошая. И не торопись. Ты должна узнать своего единственного. Единственного достойного.

— Как же я его узнаю? — спросила я её тогда.

— С тем, кто достоин… С ним ты не захочешь противиться. С ним ты захочешь, — старая королева мечтательно улыбнулась. — Принимать его давление. Подчиняться его приказам. Повиноваться его воле.

Помню, как я тогда возмутилась. Вот ещё! Я буду подчиняться только отцу! И, возможно, Лучиано. Я подумала тогда, может, именно он будет достоин? Если кто и мог быть достоин, то только он!

Вспыхнуло воспоминание о жёстких руках отвергнутого жениха, торопливо срывающих с меня одежду, его жарком шёпоте, темноте… и о том, что случилось за этим: алое свечение, его белое лицо и громкий стук захлопнувшейся двери.

Как-то это не очень походило на достоинство.

О чём это я? Император сказал мне посмотреть на него!

«Я предлагаю, и ты берёшь. Я спрашиваю, и ты отвечаешь. Я говорю, и ты делаешь».

Он сказал…

Я распахнула глаза и посмотрела на императора. Его лицо не было белым. Ни тени страха. Но я никак не могла распознать выражение его лица.

Как же он смотрел…

Я закусила губу, не в силах оторвать взгляд от темноты его глаз. Он тут же посмотрел на мои губы. Надёжно удерживая меня за спину, он медленно поднял другую руку к моему лицу: там, где я прихватила зубами нижнюю губу, ощутилось давление его пальцев.

— Боишься? — спросил он.

Я кивнула.

«Я спрашиваю, и ты отвечаешь».

— Боюсь, — ответила я.

Я ответила, при этом мои губы прихватили кончики его пальцев, которыми он меня касался. Я тут же отпрянула, опустив глаза.

Его ладонь легла мне на затылок, зарываясь в волосы, он сжал пальцы и потянул назад, запрокидывая мне голову, привлёк к себе ближе.

— Посмотри на меня, Рина, — сказал он.

«Я говорю, и ты делаешь».

Я посмотрела. Он наклонился, оттягивая меня за волосы, и завладел моими губами.

Как же это было непохоже на то небрежное касание на свадьбе!..

Его твёрдые губы властно раскрыли мои, язык проник внутрь, исследуя, изучая, подчиняя.

Его ладонь на спине. Его рука в волосах. Его губы на губах.

«Я предлагаю, и ты берёшь».

Он предлагал своё желание, мои ощущения, наши прикосновения.

И я брала. Я вбирала его напор. Я принимала его давление. Я подчинялась его власти.

Я признавала его право касаться меня так, как было нужно ему.

Плащ полетел на пол, император встал, перехватывая меня под ягодицы, не переставая целовать, перенёс и уложил на кровать.

Нависая надо мной, он вбирал губами мои губы, овладевал моим ртом, а его широкая ладонь сдавила грудь, обвела сосок, спустилась на живот, обхватила бедро, отводя его в сторону.

От этого прикосновения я вдруг опомнилась. Что происходит?!

Я упёрлась руками в его грудь, пытаясь отстраниться, отклониться от поцелуя. Он оторвался от меня, и я вдруг, сама не ожидая от себя, зашептала:

— Не надо, пожалуйста, не хочу. Не трогай меня, пожалуйста. Отпусти, прошу тебя, отпусти, не хочу, отпусти.

Слёзы покатились по щекам, я упиралась руками в стальную грудь, чувствуя, как он напряжён, отчётливо понимая, что я не смогу его остановить, что он вправе брать от меня всё, что ему нужно.

«Я предлагаю, и ты берёшь».

Глава 6. Алессандро. Сила крови

Выйдя из спальни я пошёл сквозь залы дворца. Я шёл и смаковал мысли о пустынной принцессе, о её мягких губах, гладкой коже, шелковистому водопаду чёрных волос и о нежных руках.

В жизни не видел такой красоты. Не мог и подумать, что подобное чудо способно воплотиться в нашем мире.

Я хотел на неё смотреть, вбирать каждую линию утончённого лица и тела. Я желал прикасаться к ней и держать в руках. Я желал… больше, намного больше.

Мне приходилось значительно напрягать свою далеко не слабую волю, чтобы не развернуться прямо сейчас, не вернуться в спальню и не закончить то, что начал.

Вот уж не думал, что чьё-то «прошу тебя» может на меня подействовать и остановить, тем более от женщины.

Да и с просьбами остановиться я ещё не сталкивался. К своим тридцати семи годам — ни разу. Всегда было наоборот, меня упрашивали. Не останавливаться.

Она просила дать ей время… Я усмехнулся. Интересная плата за пустынный дар: моё согласие на просьбы.

Встреченные по пути слуги и воины шарахались и склонялись в поклонах, глядя на моё усмехающееся лицо, но я позволял усмешке оставаться на губах. Я поймал себя на том, что мне неожиданно понравился этот несвойственный мне жест — подарить моё согласие. Подарить жене моё согласие на её просьбу.

По пути отдал приказ служанкам накормить жену, помочь помыться, подобрать одежду и показать сад. Спать она ещё долго не захочет, а в саду красиво, ей должно понравиться.

Я отметил ещё одну новую мысль — меня что, всерьёз заботит, что ей понравится?

Похоже, Саверио был полностью прав, когда говорил, что я влип. Впрочем, это даже забавно. Все бы мои заботы были такими трогательными.

Дел накопилось немало, несколько часов я провёл в кабинете, слушая доклады, подписывая приказы, разбирая текучку.

Управился я быстрее, чем обычно, переделав дела на неделю вперёд. Теперь можно и к Саверио.

В лекарской у Саверио царили привычная чистота и сверкающий порядок. Он как раз натирал белоснежный стол, когда я зашёл и встал на пороге.

— На всех хватает? — произнёс я уже ставший привычным вопрос.

Саверио задумчиво оглядел светлую комнату с высокими потолками, задержал взгляд на шкафах и тумбах у стен, покосился на передвижной столик. Какое-то время он смотрел на узкие вертикальные окна, плотно задёрнутые белыми шторами, и отрицательно мотнул головой.

Я кивнул, сел на стул у окна, расстегнул рукав, закатал до плеча, обнажая сгиб локтя, поднял взгляд на мрачного Саверио.

— Пока ты мне не приказал, — процедил он, — может, всё же вникнешь в мои доводы? Я понимаю, ты свои решения не меняешь, но чувство самосохранения может, всё же, не совсем сдохло?

Привычно сдержав удар ярости от неподчинения, я молча смотрел на старого друга.

— Понял-понял, не закипай, — взлохматил себе волосы Саверио, шагнув вперёд.

Многоопытные руки лекаря стянули предплечье жгутом, в моей вене появилась игла, кровь заструилась по трубке, сцеживаясь в колбу.

— Много в этот раз не возьму. Можешь убить меня прямо здесь и сцеживать самостоятельно. Но если себя угробишь, уже никого не спасёшь. Дай себе восстановиться.

Оценив пытливый взгляд на меня, я кивнул. Саверио с видимым облегчением перевёл дыхание, меняя колбу.

Он был прав, я знал. Он всегда прав. И моё тело подтверждало его правоту. Я снова и снова удерживал отчаянные порывы выдернуть иглу и зарастить рану.

Вместе с кровью из меня вытекала жизненная сила и суть моей магии. Чувство самосохранения, несмотря на все утверждения Саверио, не сдохло, и мне стоило значительных трудов удерживать его на привязи.

Саверио сменил третью колбу и вытащил иглу. Мой короткий взгляд на вену, и рана тут же заросла.

— Как надолго этого хватит? — спросил я, опуская рукав.

— В королевство твоей жёнушки уйдёт половина, — хмуро пробасил Саверио. — Я рассчитываю, что вспышек там не должно быть, но кто этих пустынников знает, припрётся караван от скал, и всё по-новой.

Ловко запечатывая колбы, Саверио был непривычно молчалив.

— Вторая половина? — спросил я.

После долгой паузы, в течение которой лекарь стремительно убрал и промыл инструменты, он всё же ответил.

— Горное княжество просится в руки теней.

Я скрестил руки на груди. Саверио набычился, опуская голову и подавая вперёд плечи, посмотрел на меня исподлобья.

Прикрыв глаза, я глубоко вдохнул. Принять удар гнева, провернуть его внутри себя и не выпустить наружу — сразу после спуска крови это оказалось особенно тяжело. Я видел, как сильно побледнел друг, но в этот раз он стоял твёрдо.

Я оценил его упрямый вид. Похоже, всё серьёзно. Хорошо, что Саверио давно видел меня насквозь и научился выбирать формулировки, не загоняя меня в угол.

«Горное княжество просится в руки теней» следовало воспринимать как «тебе, Алессандро, придётся сдать теням горное княжество».

Благодарность другу невесомо погладила меня по плечам, в очередной раз помогая укротить свою теневую суть: видеть, как умирает друг, не хотелось.

Глава 7. Катарина. Сад

На кровати императора я молча и крепко прижималась к нему, замерев, и, кажется, не дыша.

Спустя несколько невыносимо долгих мгновений он снял мои руки со своей шеи. Поцеловал мои пальцы, гармоничным литым движением поднялся с кровати и встал ко мне спиной.

— Я дарю тебе время, — помолчав, сказал он. — К тебе придут слуги, помогут.

Император стремительно вышел, а я съёжилась на кровати, обнимая колени. Я наблюдала, как гасло алое свечение вокруг меня. В мысли возвращалась привычная чёткость.

От моего сознания и чувств будто отползал тягучий морок, до этого момента поглощавший меня до основания.

Пришли молчаливые служанки, проводили меня в купальню, помогли намыться и высушить волосы.

Они предложили выбрать одежду. Было странно увидеть среди платьев несколько брючных костюмов, но я с удовольствием выбрала один — очень удобный мягкий комплект из тёмно-коричневого незнакомого материала.

Мне принесли еду и напитки, выглядело незнакомо, но пахло очень ароматно и оказалось вкусно. Я почувствовала себя намного лучше.

Из слов служанки я поняла, что император велел проводить меня в сад.

Тянуло в сон, но раз император приказал…

«Я говорю, и ты делаешь».

В саду оказалось очень красиво, и я с удовольствием рассматривала незнакомые деревья и яркие цветы, размышляя о произошедшем.

Раз за разом я вспоминала свои ощущения от объятий императора, когда моё тело светилось алым светом.

Неосознанно я коснулась пальцами своих губ. То, как он меня целовал…

Я погладила свои губы, краснея, осознавая, что хочу испытать это снова.

Конечно, я сравнивала императора с Лучано. Предки, да я и не знала никого, кроме Лучано, да, он целовал меня, невинное прикосновение губ, приятные слова.

А вот то, что предлагал император…

Его властные прикосновения, уверенные и бережные, вселяли странное чувство… Я никак не могла подобрать ему определение, но когда поняла, прижала ладони к пылающим щекам.

Чувство это было устойчивой, гранитной… правильности.

Я замерла, потрясённая постыдной мыслью: всё ощущалось таким правильным, что, может быть, и не стоило просить его останавливаться?

Что со мной? Я искала в себе следы той ненависти, страха и неприязни, что испытывала до его поцелуя и не находила, будто всё это оказалось выжжено алым светом и растворилось в темноте его глаз.

Я снова поравнялась с белой мраморной беседкой, увитой пышной зеленью.

Какой уже по счёту круг я делала по дорожкам сада? Сколько я уже здесь гуляла? Когда мне можно будет пойти и поспать?

При мысли, что спать я, похоже, буду в необъятной кровати императора, я поёжилась, отмечая, что к страху примешивается томительное чувство ожидания.

— Кто ты? — раздался сзади мелодичный голос.

Я обернулась. Из-за беседки появилась та самая блондинка-красавица, которая подходила к императору. Я помнила её переполненный жгучей ненавистью взгляд, поэтому на всякий случай решила промолчать.

Её нереальной красоты зелёные глаза смотрели с неприязнью, хоть на губах и была лёгкая улыбка.

— Я Лаура, — сказала она, — невеста императора.

Я тяжко вздохнула. Похоже, всё гораздо хуже, чем я думала.

— А я его жена, — ответила я.

Блондинка скривилась, но, впрочем, удивлённой она не выглядела.

— Он тебя заставил! — заявила Лаура, — ты трофей! Военный трофей!

— А ты? — через силу улыбнулась я, — добровольно, что ли?

Её передёрнуло.

— У нас всё добровольно! — с вызовом заявила она. — Алессандро добр ко мне!

— Вот и ко мне он… добр.

Она пялилась на меня, явно не зная, что сказать, но я не собиралась облегчать ей задачу. Сцепляться с любовницей императора — навязанного мужа — мне совершенно не хотелось. Ссориться тоже, делить нам нечего.

Что бы она ни говорила, а я видела в глубине её глаз затаённую боль и обиду. Не балует её император вниманием, иначе не стала бы она сейчас вступать в этот странный разговор со мной.

Но и показывать ей слабину я не собиралась, я чуяла её подленькое нутро, только покажи спину, обнажи царапину, будет рвать, пока жертва кровью не истечёт.

Судя по сузившимся глазам, из разряда возможных жертв меня повысили до странных непонятных существ, с которыми лучше быть настороже, что меня полностью устраивало.

Её следующие слова оказались для меня полной неожиданностью.

— Катарина, я не буду ходить вокруг да около, — сказала она, — у тебя здесь во дворце есть друзья, и они попросили меня помочь тебе сбежать.

Я смотрела на неё и стремительно соображала, правда ли это. Может, Лаура хочет меня подставить?

Сейчас, когда отношение ко мне императора было, если не нейтрально, то хотя бы не с презрением, как поначалу, а, возможно, даже с расположением… Вызывать его гнев представлялось крайне опасным.

Глава 8. Катарина. Вопросы

Лучано стоял, раскинув руки в стороны, улыбался, явно ожидая, что я, как прежде, брошусь к нему, обхвачу руками вокруг пояса и прижмусь к груди.

Мой порыв был именно такой, но мои ноги, вместо того, чтобы добежать до Лучано, подогнулись, и я осела на пол на колени, прижимая ладонь ко рту.

— Рина, малышка, — Лучано подбежал ко мне, опускаясь рядом, — ну что ты?

Меня затрясло. Он жив… Лучано прижал меня к себе. Я вдохнула его знакомый и родной запах пустынного вереска и пыльного ветра над песками, пытаясь обрести дыхание от осознания: жив… Жив!..

Я встрепенулась, вырвалась из его объятий, обхватила руками лицо, ощупала жёсткие плечи и жилистые рельефные руки под грубой зеленовато-серой тканью, провела руками по светлым волосам, снова обхватила ладонями его за щёки.

— Это я, малышка, я, — улыбнулся Лучано такой родной улыбкой, что сердце чуть не разорвалось в клочья от радости.

Губы дрожали, я всматривалась в него и не могла наглядеться. Лучано не мешал, молча улыбался, позволяя мне осматривать и трогать себя.

Я видела перемены в его облике. Под глазами залегли тени. Я раньше не замечала у него морщин, всё же ему чуть больше тридцати, но сейчас между бровями, на крыльях носа, в уголках глаз скопились заломы, что придавало ему мрачный, даже жестокий вид.

— Может, встанем с пола? — улыбнулся он какой-то новой, ещё незнакомой мне улыбкой.

Это выглядело странно. Да и сам он, чем больше я в него всматривалась, не походил на себя прежнего.

— Давай, поднимайся, Рина, это я, — искривил он губы в той же странной улыбке. — Это я. Жив. Вставай.

Подниматься с пола, несмотря на его слова, не хотелось. Во всём теле ощущалась странная слабость, будто из меня вытекли все силы.

Лучано встал, подхватил меня под мышки и усадил на оказавшийся рядом стул.

— Вот так-то лучше, — сказал он. — А то вроде как принцесса, а развалилась по полу как… Кхм…

Он оборвал себя, подвинул стул и сел напротив меня.

— А хотя о чём я, — задумчиво произнёс он, оглядывая меня с ног до головы. — Уже ведь не принцесса, верно?

Я смотрела на него и не могла отвести глаз. Я настолько была рада видеть его живым, что с трудом осознавала его слова. А когда поняла, то нахмурилась.

— Я думала, ты погиб там, в… — сиплым, будто не своим голосом, выдавила я. — Ведь ты же… Я же видела…

— Видела, она, — скривился Лучано. — Что у тебя в башке было, когда под лазурь встала? Я же сказал тебе, в сторону!

Я промолчала, рассматривая злое лицо бывшего жениха. Ослепляющая радость гасла под наползающим недоумением.

— Я очень рада, что ты жив, Лучано, — тихо сказала я.

Его взгляд потеплел.

— Я рад это слышать, малышка, — сказал он.

Мы оба замолчали, рассматривая друг друга. У меня в голове теснились множество вопросов. Как он выжил? Почему напал на императора?

Для чего выкрал меня сейчас?

Хотя на этот вопрос я ещё могу предположить ответ.

Впрочем, глядя как его взгляд скользит по моему лицу, опускается на губы, на грудь, ощупывает обтянутые штанами бёдра и снова шарит по груди и лицу, я уже не была уверена в том, хочу ли я знать правду.

И я всё больше страшилась нарушать это молчание.

У меня было стойкое чувство, что мы оба сейчас застыли над пропастью. Перешагнём — и всё изменится навсегда.

Мой друг, наставник, учитель, жених, мужчина, которому я безоговорочно доверилась бы раньше, сейчас выглядел незнакомцем.

Даже то, как он говорил со мной сейчас. Никогда он не позволял себе такого тона. Всегда был подчёркнуто вежлив и заботлив. Даже, когда у меня не получалось что-то из заклинаний, раз за разом Лучано терпеливо и внимательно всё объяснял.

И вдруг меня кольнуло странной мыслью. Она была такой простой и беспощадной в своей очевидности, что я всё же нарушила молчание — шагнула через пропасть, навсегда разделившую меня и Лучано на «до» и «после».

— А ты, Лучано? — онемевшими от страха услышать ответ губами, спросила я. — Ты рад, что я жива?

Лучано закрыл глаза, глубоко вздохнув. Он ещё не ответил, меня уже захлестнуло пониманием, что он скажет.

— Нет, — ответил он, посмотрев мне прямо в глаза. — Ты предпочла стать подстилкой захватчика, умереть за него, вместо того, чтобы послушаться жениха. Мне было легче, когда я думал, что ты мертва, чем когда я узнал, что ты жива и греешь постель императора.

Вот мы и перешагнули с тобой, через пропасть, Лучано… Вот и перешагнули.

— То есть жизни тысяч людей в королевстве для тебя ничего не значат? — продолжала я резать себя по-живому вопросами, на которые уже знала ответ.

Лучано вскочил.

— Да пропади они все пропадом! — вскричал он. — Ты как овца попёрлась на жертвенный огонь из-за них! Когда ты приползала из этих лечебниц, воняя смертью и гноем, я ещё молчал, торопился жениться на тебе, чтобы и близко не подпускать тебя…

Глава 9. Катарина. Шёпот и ветерок

— Мне? — улыбнулся Лучано той самой странной, незнакомой мне улыбкой. — Мне уже незачем. Но тени заговорили со мной. И кое-кому ты очень даже нужна.

Глядя на него, я вдруг отчётливо поняла: спрашивать о том, кому я нужна, для кого он меня выкрал — бесполезно. Я читала реакции Лучано — была уверена — не скажет.

Вообще, я чувствовала себя очень странно. Внутри меня нарастала вибрация, будто по сосудам моего тела вместо крови потёк вибрирующий шёпот.

Лучано вдруг тоже замер.

Он наклонил голову, будто прислушиваясь. Но я уже видела: слушает. Если до меня значение шелестящих на грани слышимости слов не доносилось, то Лучано явно понимал.

Вдруг он расплылся в широкой улыбке. Рывком приблизился, схватил меня за локти, всматриваясь в лицо. С силой обхватил, прижимая к себе.

Я дёрнулась, пытаясь высвободиться, но это было бесполезно: Лучано всё же боевой маг, он не только магией, но и телом очень силён.

— Рина… — неожиданно ласково проговорил он, гладя меня по голове. — А что же ты сразу не сказала, что обвела императора вокруг пальца и не далась ему?

Я снова дёрнулась. Его рука вдруг оказалась у меня на ягодице, с силой сжимая, вдавливая меня в его жёсткое тело.

— Что произошло, Лучано? — игнорируя его вопрос, как можно спокойнее осведомилась я. — С чего это вдруг ты меняешь свои решения? Только что тебе было противно даже смотреть на меня.

Он промолчал. Я снова попыталась высвободиться, но он прижимал меня крепко. Сжав мой подбородок пятернёй, он заставил меня посмотреть на него. На его лице сияла торжествующая улыбка.

— Ты всё ещё невинна, принцесса. Император дурак, или струсил перед силой песков, но трахать он тебя не стал.

Меня передёрнуло, но я смотрела в лицо бывшего жениха, пытаясь понять одну вещь: он что, в самом деле такой был всегда, а я не замечала?

Словно в ответ на этот вопрос в памяти всплывали детали, его прежние поступки, которые я предпочитала не замечать, отмахивалась. На всё был один ответ: это же Лучано… А сейчас…

— Мне показалось, — тихо сказала я, — что струсил как раз именно ты. Когда проник в мою комнату, раздевал и целовал меня без спроса.

Ой, кажется, я зря это сказала… Его улыбка вдруг приобрела порочный оттенок.

— Какая же ты была сладкая и напуганная… М-м-м…

Он потёрся об меня бёдрами, и я ощутила, как что-то твёрдое упёрлось мне в живот.

— Это называется «член», принцесса, — гадко ухмыльнулся незнакомец с лицом моего жениха. — Старая бабка рисовала тебе картинки, ты должна знать, что мужчины запихивают в женщин.

Как-то уж он слишком осведомлён о происходящем, и о картинках моей бабки, и о том, что император не стал меня брать.

— Нет, я не читаю мыслей, — ухмыльнулся маг, сжимая мне промежность поверх брюк. — Я слушаю, что шепчут тени. Они тоже не слышат твоих мыслей, но догадаться о их течении легко.

Я содрогнулась от отвращения. Да, бабка рассказывала, подробно и много. Но обтекаемо. Настолько, насколько можно было говорить девочке. Потом она ушла в мир теней, а просвещать дальше принцессу в этой области никто не решился.

— Лучано, — попыталась я дозваться до того, кого я раньше знала. — Зачем тебе всё это?

Он снова потёрся об меня бёдрами.

— Я заждался ходить вокруг невинной девы кругами. Смотреть на тебя, представлять, как присвою, и ждать, ждать, ждать. Да, алый свет и… — он резко побледнел, над губой выступил пот, но он через силу продолжил говорить, — то, что было вместе с этим светом, стало для меня неожиданностью. Но сейчас я готов.

Он рванул ворот моей куртки, пуговицы покатились по полу. В следующее мгновение он разорвал сорочку, обнажив грудь и сжав её ладонью. Вокруг меня вспыхнул алый свет.

Лицо Лучано исказилось как от острой, невыносимой муки, но он стиснул челюсти и до боли сдавил мне грудь.

— Я готов забрать твой дар, принцесса, — через силу выдавил он. — Меня ничто не остановит.

На этот раз я была в полном сознании.

Никакой темноты. Я всё понимала. Видела, что происходит.

Вокруг моего тела пылал алый свет. Лучано с исказившимся от боли лицом касался моей обнажённой кожи с намерением взять моё тело.

Только вот он… не был достоин дара.

Я улыбнулась.

Лучано отпрянул от меня.

Я подняла руки ладонями вверх.

Лучано неловко упал на пол, засеменил руками, отползая на заднице, проскальзывая ногами по доскам.

Алое пламя взметнулось выше, окрасило его кожу красным — кожу того, кто был… недостоин дара песков.

Я услышала рядом спокойный голос, будто сотканный из миллиона разных голосов: мужских и женских, старческих и детских, из шороха песчинок в барханах, из шелеста чешуек на лапках скорпиона.

— Тебе же давали шанс, — прошуршал бесплотный вопрос, опалив ветерком мои щёки. — Опять?

Не совсем понимая, что происходит, я во все глаза смотрела на белого до синевы Лучано, который дополз на заднице по полу до стены, упёрся в неё спиной и смотрел на что-то прямо перед собой расширенными от ужаса глазами.

А потом он закричал. Истошно. Страшно.

Я закрыла руками уши, зажмурилась… Внезапно всё стихло.

— Не бойся, дитя, — прошуршало рядом, растрепав невесомым ветерком мои волосы на висках, — он больше не причинит тебе вреда. И никому не причинит.

Боясь того, что могу увидеть, я осторожно открыла глаза, но в комнате было пусто. Ни Лучано, ни его одежды, ни-че-го.

— Дитя, торопись, — снова прошелестело рядом. — Дверь в дальней комнате. Тропа под гору. Торопись.

Я не стала медлить — быстрым шагом пошла по комнатам дома. О том, что произошло сейчас с Лучано, я думать не хотела. О том, каким я сейчас его узнала — тем более.

Не знаю, как он выжил тогда, в зале королевского дворца после удара императора, но лучше для меня будет считать его умершим именно тогда. Не сейчас. Думать об этом… человеке мне не хотелось.

Я хотела сохранить тот светлый образ наставника и друга. И с горечью понимала, что это невозможно. Слишком резкий переход был от невероятной радости увидеть, что он жив. К пониманию что… К потере его снова.

Глава 10. Алессандро. След

«Её нигде нет», — эхо слов Лауры ещё затихало в моей голове, а я уже рывком сдёрнул себя в изнанку — в теневой слой нашего мира.

Щёки обожгло знакомым холодом. Одежду, ресницы, волосы покрыло изморозью.

Я продолжал сидеть на стуле в лекарской Саверио. Стены, шкафы и столы, которые оставались в слое живых белоснежными, здесь выглядели обугленными, как после пожара.

Воздух дрожал, как над горизонтом в пустыне в раскалённый полдень. Всё вокруг покрывал тонкий слой серебристого инея.

Силуэты Лауры и Саверио выглядели мерцающими контурами.

Одним взглядом я охватил всех людей во дворце и в его окрестностях: жены действительно здесь не было. Рина оказалась не единственной пропажей: не хватало во дворце ещё двух воинов, трёх слуг и одной служанки.

Я позволил, наконец, гневу выплеснуться широкой волной, затапливая помещение чёрными изорванными лентами моей теневой сути — здесь, на этом слое, они никому из живых не повредят.

Что касается меня… Никто не мог причинить мне вред здесь.

Так как моя суть — суть хозяина изнанки, принца теневой крови.

Это мои владения.

Моя власть. Моё наследие.

Моё проклятье.

Я встал и огляделся. Постоял пару мгновений наслаждаясь тишиной: от выплеска гнева принца крови все тени в округе затаились. Вечный шёпот теней, сопровождающий меня, утих. Хорошо…

Огляделся. Контуры стен дворца стали привычно-призрачными.

Я всмотрелся в сторону сада. Алый след жены затухал ароматом чёрной орхидеи — цветка, которым я долго любовался у пруда во дворце пустынного королевства.

Рина напоминала мне ту самую чёрную орхидею, изящную и хрупкую, нереальную в своей уточнённой красоте.

Усмехнувшись своим размышлениям, приобретавшим поэтический оттенок при мысли о жене, я сделал длинный скользящий шаг и коснулся белого инея на чёрных обугленных ветках вокруг беседки.

Тайный ход в полу. Один из нескольких, оставленных мной для спуска в древние коридоры.

Отлично. Краем глаза я видел свой гнев, извивающийся рваными лентами вокруг меня. Из-за него — блаженная тишина в ушах, никакого шёпота. Хорошо…

Всмотрелся в алый след.

Я пытался понять: сама сбежала? Или помогли?

И что со стражей?

Проверил поводки: десяток призрачных стражей вокруг сада и моих покоев мертвы.

Вот это уже совсем интересно.

Красиво сделано: ни один поводок не дёрнулся, ни один страж не заскулил.

Очень знакомо. Слишком знакомо.

А я ведь уничтожил все артефакты, способные на это. Значит, всплыли новые.

Я усмехнулся.

Применить их можно было только изнутри. Значит, прямое предательство. Несмотря на клятвы, несмотря на тщательный просев моего окружения, несмотря на страх перед последствиями.

Гнев хищно изогнулся, подрагивая в предвкушении веселья. Да-а… Карать предателей мы любим.

Злорадно усмехаясь, я шагнул к горам.

Я шёл по следу, чувствуя всей, покрытой изморозью, кожей алый след под землёй.

Я был хищником, у которого из-под носа увели его законную добычу.

Улыбнулся.

Про этот ход могли сказать лишь тени. И значит, Рине помогли.

Меня очень интересовал такой вопрос: могла ли Рина пойти с ними добровольно?

Пока что из всего, что видел, выходило так, что добровольно.

Значит, жена продолжала делать глупости.

Опасные глупости.

Одну глупость она уже сделала.

Чуть не умерла.

Я быстро шёл по следу, размышляя о захвате пустынного королевства и о том, как забирал принцессу. Как стоял с ней рядом во время обряда.

Было сложно справляться с брезгливостью моей теневой сути к её магии песков. У Саверио я видел такой же презрительный взгляд, как был, похоже, у меня: наша магия именно так реагировала на её магию, пропитанную теневыми запахами пустыни.

Моё наследие, мои предки веками противостояли теням, не пуская их в наш мир. Мои ближники, Саверио и другие — родственники, друзья — обладали разными способностями.

Саверио мог видеть намного больше, чем я.

Я скривился: так и не расспросил Саверио, что он смог разглядеть в жене.

С ней всё было далеко не просто.

Начиная с того, как изменилось моё восприятие её. От тотального родового презрения к пустынной магии, до усиливающегося влечения к Рине, которое всё больше захватывало меня.

Из размышлений меня что-то выдернуло.

Я шёл по алому следу, за ароматом чёрной орхидеи.

Нахмурился, уловив впереди, среди скал другой знакомый запах.

А вот это уже интересно. Как там этого недо-мага, жениха жены звали? Лучано?

Глава 11. Катарина. Зверь и сделка

«Торопись, дитя», — шелестело в траве, шуршало листвой, царапало шорохом камней под ногами.

Я торопилась.

Тропа извивалась среди деревьев и камней, вела меня под гору.

Туча отползла от полной луны, окрасив серебристым светом тёмные силуэты деревьев вокруг меня, едва угадывающуюся тропу с крупными камнями.

«Под ноги смотри!», — шаркнул рядом с ухом голос бабки, заставив меня остановиться.

Я замерла на миг, всматриваясь вниз.

— Спасибо, — прошептала я, и осторожно обошла широкую яму, в которой точно бы переломала ноги.

«Торопись, торопись, торопись…»

Я ускорила шаг, всматриваясь перед собой внимательнее. Это позволило двигаться быстрее, но я так увлеклась, глядя под ноги, что не сразу поняла перемены вокруг меня.

Я вышла на опушку леса, в поле. Тропа перешла в широкую дорогу сквозь луг, впереди виднелся лес. Вдалеке я услышала вой диких зверей.

Стало жутко. Я побежала. Было стойкое чувство, что я не успеваю. Что меня не зря торопил пустынный ветерок, я уже непозволительно опаздывала.

Куда, зачем, для чего мне надо было успеть, я не имела ни малейшего понятия, но я бежала, всё ускоряясь и ускоряясь.

Вбежав в лес, миновав несколько поворотов тропинки, перемахнув через ручей, я выбежала на просторную поляну.

Остановилась перевести дух, и тут услышала сзади глухое рычание.

Я резко обернулась.

В серебристом свете луны ко мне подбирался десяток волков.

Их глаза светились жёлтым. Здоровенные серые хищники, в холке мне по пояс, с головами размером с мою грудную клетку.

Они скалились и принюхивались ко мне.

Я попятилась. Оглянулась через плечо. И застыла.

Посередине поляны стоял огромный чёрный волк, с меня ростом.

Светящиеся тусклым белым светом глаза. Капли слюны, застывшие на оскаленных клыках. Густая чёрная шерсть, шевелящаяся от незримого ветра.

Жутко… жутко красивый зверь.

Волк перестал скалиться, спрятал клыки и принюхался.

Я посмотрела назад: стая серых зверей окружила меня. Волки стояли, нюхали воздух, опускали головы, задирали вверх носы, смотрели жёлтыми глазами.

Странно, но страх вдруг ушёл. Почему-то я была уверена, что я в полной безопасности.

Я снова посмотрела туда, где в центре поляны стоял огромный чёрный волк, но…

Чёрного волка там уже не было.

Ко мне медленно подходил хищным уверенным шагом высокий худощавый мужчина с длинными, до пояса, развевающимися на незримом ветру, чёрными волосами.

Он был одет в чёрное с головы до ног, на белом узком лице с высокими острыми скулами сверкали белые глаза без радужек.

Странно, но я его не боялась. Вот совершенно.

— С чего бы тебе меня бояться? — на узких губах незнакомца появилась лёгкая улыбка.

Его голос, низкий и хриплый, звучал сильно и вкрадчиво. Читает мысли?

— Нет, я не читаю твои мысли, Орхидея песков, — подходя ближе, произнёс незнакомец. — У тебя очень выразительное лицо. Всё понятно, о чём думаешь, едва посмотришь.

Я рассматривала его, пытаясь понять, почему я совершенно не боюсь. Ни его, ни волков.

— У тебя красивый зверь, — внезапно сказала я.

Я сказала и заморгала от изумления.

— А я красивый? — широко улыбнулся мужчина.

Я наклонила голову, осматривая его с головы до ног. Пожала плечами.

— Да, в тебе есть хищная и опасная мужская красота. Я думаю, ты очень сильный. И опасный.

Он подошёл ближе.

— А давай я тебя заберу к себе, красавица? — улыбнулся князь.

Князь?.. Откуда я знаю, что он князь? Откуда я?..

— Узнала меня? — спросил он.

Ветра не было, ни единого движения воздуха, даже чёрные ветви деревьев оставались неподвижны в свете полной луны.

Мужчина подошёл вплотную. Мне пришлось поднять голову, чтобы смотреть в его лицо.

Чёрные блестящие волосы незнакомца развевались рядом со мной, не касаясь.

— Я знаю, что ты князь, но не знаю, откуда я это знаю, — ответила я задумчиво.

Он поднял руку, очень длинные пальцы на узкой ладони погладили воздух рядом с моей щекой. Почему-то я знала, что эта рука и эти пальцы сверхъестественно сильные, одним касанием способны рассыпать камни в пыль.

— Кроме того, что я красив, я князь, ты ещё знаешь, что я силён, — опустив руку, сказал он.

— Я замужем, — пожала плечами я.

— А если бы не была замужем? — спросил он, наклонив слегка голову набок. — Пошла бы со мной?

Я смотрела в его прищуренные глаза, прислушиваясь к себе. Пошла бы?

— Нет, — уверенно заявила я, — всё равно бы не пошла с тобой.

Чёрные волосы незнакомца вокруг меня взметнулись выше, и опустились на его спину и грудь.

— Жа-а-аль, — вздёрнув брови, протянул он низким хрипловатым голосом.

Я пожала плечами.

Он молчал, глядя на меня белыми глазами. Ни радужек, ни зрачков, просто белые глаза.

Похоже, наш странный разговор зашёл в тупик. Я отступила от него на шаг, огляделась. Лунный свет освещал поляну. Волки всё так же стояли полукругом.

— Я тогда пойду, — сказала я, пытаясь сообразить, в какую сторону мне нужно идти.

— И далеко ты собралась? — усмехнулся князь.

— К мужу, — ответила я.

Улыбка незнакомца приобрела новый, пока непонятный мне оттенок.

— К му-у-ужу, — нараспев произнёс он. — Насколько я осведомлён, ты насильно замужем. И зачем тебе к нему?

— Не насильно, — ответила я, начиная раздражаться.

Осведомлённость странных личностей о моих делах, обстоятельствах и даже мыслях начинало превышать допустимые пределы. Это пугало и злило.

— Разве? — с иронией переспросил он.

— Не насильно, — повторила я. — Это выгодная сделка. Для двоих.

Незнакомец широко улыбнулся, собрался было что-то сказать, но тут нахмурился, сжал челюсти и наклонил голову.

Я тоже почувствовала, как всё вокруг сильно изменилось.

По спине пробежал морозец, губы похолодели, чувство уверенности и спокойствия сменилось липким страхом.

Глава 12. Катарина. Время и расплата

— Подумай хорошо, — князь улыбнулся шире, его волосы взметнулись вокруг его высокого худощавого тела. — Впрочем, что я мелочусь? А давай я закрою половину дверей! По твоему выбору. Прям половину, принц, вдумайся, вникни только. Я на десять лет отойду. Столько всего успеешь сделать, укрепишь…

— Нет.

Повисло молчание. На поляне затанцевали вихри. В лесу с треском начали падать деревья, трава задымилась и стала подниматься в воздух вместе с корнями.

— Тебе пора, князь, — с силой прижимая меня к себе, тихо сказал император.

— Благодарю за гостеприимство, — серьёзно ответил князь. — Я, кстати, ещё отблагодарю. Вот с завтрашнего же дня начну интенсивно благодарить.

Он перевёл взгляд на меня и тепло улыбнулся.

— Ещё увидимся, цветочек.

Князь растворился в воздухе, пучки травы попадали, всё вокруг стихло, на поляну обрушилась тишина.

И внутри меня всё обрушилось от этого обращения: «цветочек». Когда-то кто-то меня так называл, но кто?.. Не могла вспомнить. Никак не могла вспомнить!

— Кто он? — спросила я.

Император стоял, не двигаясь, и молчал так долго, что я уже решила: не ответит.

— Древний маг, — внезапно сказал он, заставив меня вздрогнуть. — Его имени уже давно никто не помнит. Он набрал много силы и власти, провозгласил себя князем, поработил весь наш мир и взбаламутил мир теней. Мои предки загнали его в нижние слои, запечатали выходы. Но он всё время строит козни и пытается вернуться в мир живых.

Я поёжилась.

— Спасибо, что ответил, — вздохнув, сказала я.

Задуматься о том, что произошло, и о личности этого древнего мага я не успела.

Муж развернул меня к себе, приподнял моё лицо за подбородок и впился губами в мои губы.

«Я предлагаю, и ты берёшь».

Он предлагал?

Нет. В этот раз он брал.

Мелькнула слабая мысль, что я лишусь невинности прямо сейчас, прямо здесь, на этой поляне, на траве, или как-нибудь ещё, но немедленно и непременно.

Что это был за поцелуй! Жадный, беспощадный, жестокий в своей неистовой порабощающий сути, он снимал с меня чувства слой за слоем, обнажая во мне незнакомые, опасные желания.

Его губы вбирали мои, жёсткий умелый язык подчинял и захватывал в глубине моего рта, сплетаясь с моим, заставляя отвечать, подстраиваться под его прикосновения, открываться его движениям.

Он целовал, и под его напором во мне раскрывалось что-то сокровенное, нежное и тайное. Я начала задыхаться, терять воздух…

Внезапно я поняла, что сама прижимаюсь к нему, цепляюсь дрожащими пальцами за его спину, глажу его по тающему инею на повлажневшей рубашке, вбираю ладонями его рельефную твёрдость.

Во всём теле нарастало незнакомое, тянущее ощущение — оно стекало вниз живота, заставляя прижиматься к нему ближе, запрокидывать голову и раскрывать губы, чтобы было удобнее ему.

Вдруг он выпрямился, разрывая поцелуй. Я потянулась к нему, но он прикрыл пальцами мои губы.

Я подрагивала от пережитого, от желания, чтобы он продолжил, да и просто от удовольствия стоять рядом с ним, когда он так уверенно и твёрдо прижимает меня за талию к себе.

— Рина, свои дары я назад не забираю, — серьёзно произнёс он.

В ответ на мой непонимающий взгляд он отвёл кончиками пальцев прядь с моего лба и пояснил:

— Я подарил тебе время. Этот мой дар всё ещё у тебя.

Я глубоко вздохнула, пытаясь понять, о чём это он.

И тут же густо покраснела, вспоминая другой наш поцелуй, когда плащ полетел на пол, а император подминал меня голую под себя на своей необъятной кровати.

Да, я тогда попросила дать мне время… Как он сказал тогда? «Я дарю тебе время».

Не найдя, что сказать, я просто кивнула.

— Мы вернёмся во дворец, — жёстко сказал он, — но сначала нужно кое-что сделать.

Император выпрямился и посмотрел в сторону горы.

На его губах появилась зловещая усмешка, плащ из изорванных лент заволновался на незримом ветру, хотя ветки деревьев оставались неподвижны — я не чувствовала ни единого движения воздуха.

Я хотела было поинтересоваться, что именно он собирался сделать, но император ловко приподнял меня левой рукой.

Он прижал меня к боку, удерживая навесу, и мне пришлось обхватить его руками за торс, чтобы держаться удобнее.

Император шагнул к горе, а я…

Дальнейшее поразило меня до глубины души.

Стало холодно. Вокруг появилось марево, как над горизонтом в пустыне в знойный полдень.

Нас покрыл тонкий слой белоснежного инея.

Иней был везде.

Деревья стали полупрозрачными. Император пошёл сквозь них, за один длинный стремительный шаг покрывая расстояние в несколько десятков моих шагов.

Плавными гигантскими шагами он двигался по моему следу, по тропе, по которой я пришла на эту поляну.

Глава 13. Катарина. Приговор

Император развернулся, и всё так же, прижимая меня к боку одной рукой, шагнул прочь от поляны.

Снова марево, иней, холод.

Мы двигались сквозь призрачные контуры камней и деревьев, а я пыталась осознать, что именно я чувствую, после того, что показал мне император.

Да, казнь предателей выглядела жутко и сверхъестественно. Чужеродная магия императора ужасала.

Но я видела в своём пустынном королевстве столько смертей, казни предателей случались часто, на некоторых мне тоже как принцессе и дочери короля приходилось присутствовать.

В этом плане мне ничего нового он мне не показал, кроме ещё одного жуткого способа лишить человека жизни. Очень жуткого способа.

Думала я больше о другом… Меня поразило искажённое болью лицо императора, похоже, что случившееся стало для него ударом, таким, что он не сразу смог удержать бесстрастную маску на лице.

Во дворец вернулись очень быстро, также среди странного пространства с дрожащим воздухом и белоснежным инеем.

Было странно видеть, как мы проходим сквозь полупрозрачные стены дворца мимо очерченных контурами фигур людей.

Когда я поняла, что мы приближаемся к девушке, гуляющей в саду, мне поплохело.

Нет. Он не сделает этого. Он не сделает с ней того же, что сделал с этими людьми в лесу…

Не знаю почему, я была уверена, что эта девушка по какой-то причине ему дорога. Нельзя, нельзя допустить, чтобы…

Призрачные контуры деревьев и кустарников в саду вдруг обрели краски. Светало, хоть солнце ещё и не поднялось из-за горизонта.

Ароматы цветов сада окутали меня, но вместо умиротворения, мне почудился привкус тлена.

Император поставил меня на ноги и шагнул к мертвенно бледной девушке с золотистыми волосами.

— Рина, — тихим голосом сказал мне император, не отводя взгляд от белокурой красавицы, — расскажи, как ты покинула дворец.

Лаура, казалось, не замечала ничего вокруг, с удивительно спокойным лицом смотрела на императора и молчала.

«Я говорю, и ты делаешь».

Нужно было говорить правду.

Я вытерла иней с лица и осторожно произнесла:

— Лаура сказала, что меня ждут, чем-то уколола в шею, открыла проход в полу внутри беседки, и там меня забрали те люди, которых ты превратил в пепел в горах.

Лаура побледнела ещё сильнее, но сжала кулаки и гордо подняла голову, не отводя взгляда от императора.

— Почему ты предала меня, Лаура? — тихим спокойным голосом спросил император.

Она на мгновение прикрыла глаза, а потом также спокойно ответила.

— Я не предавала тебя, Алессандро.

Вокруг Лауры из земли появились чёрные блестящие ленты, ярко-синяя погладила её по щеке. Она побледнела сильнее, но шагнула вперёд.

— Давай, чего ты ждёшь, ты же всё уже решил! — выкрикнула она. — Забирай память, карай, сжигай! Ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу!

— Чем же я заслужил твою ненависть, малышка? — усмехнулся император.

Ленты подрагивали вокруг её хрупкого силуэта, но Лаура будто их не замечала.

— Вот именно! — горько произнесла она. — Малышка! Мне уже давно не десять лет, Алессандро! И не пятнадцать. Мне девятнадцать, замуж давно пора, а ты всё никак не осознаешь, что я выросла давно, и давно не ребёнок.

— Разве я давал тебе обещания?

— Нет, ты не обещаешь, — тоскливо улыбнулась она, — но я надеялась… Что всё же когда-нибудь…

— Да, обещаний я давно не даю, — тем же тихим страшным голосом произнёс император. — Последнее моё обещание было твоему отцу, что я возьму тебя под защиту. И продолжаю держать обещание. Но что нам сказал бы твой отец, узнав, что его дочь предала меня?

— Да не предавала я тебя, Алессандро! — со злостью тихо ответила Лаура, — я тебя защищала! Посмотри на эту пустынную дрянь, от неё смердит тенями! Можно подумать, ты мало знаешь о принцах теневой крови, которые послушали шёпот теней и вместо того, чтобы оставаться защитниками живых, стали теневыми рабами! Да то чудище с длинными волосами, который князем теней назвался, он ведь такой же, ведь из защитников был.

Она сжала кулаки сильнее и шагнула к нему ещё ближе.

— Я поступила верно, в твоих интересах. Помогла твоей трофейной жене сбежать к жениху, ты покарал бы их всех, заодно настоящих предателей из дворца. Сил бы заодно набрался. И я вижу, что так и случилось, ты же набрался сил, а тебе силы нужны! Я поступила правильно! Я не позволю тебе превратиться в ещё одного раба теней. Не позволю, Алессандро, слышишь?

— Ты ошиблась, Лаура, — убийственно спокойным голосом сказал император, — причём сразу в нескольких вещах. Решила, что я ослаб. Не пришла ко мне с этими своими мыслями. Впрочем, все твои ошибки долго перечислять. Они все проистекают из главной.

Он помедлил, а потом, как приговор подписал, сказал:

— Ты решила, что можешь решать за меня, Лаура. В этом твоя главная ошибка.

Я вдруг поняла, что это действительно был приговор. И действительно, ленты взвились выше и начали заворачиваться вокруг Лауры.

Глава 14. Катарина. Ответы

Все ленты тут же исчезли, растворились в воздухе.

Кожу после их прикосновений нещадно жгло, я еле стояла от слабости, в глазах то и дело темнело, но я всё равно крепко держала Лауру и смотрела в синие глаза императора.

— Ты тоже думаешь, что можешь решать за меня? — задумчиво спросил он.

— Нет, ваше величество, я прошу о подарке, — ответила я.

Он помолчал, а потом внезапно улыбнулся.

— Да, я помню, ты считаешь меня щедрым.

Я смотрела на то, как едва заметная улыбка преобразила его лицо. Осторожно улыбнулась ему в ответ.

Император подошёл ближе и приказал:

— Рина, отпусти её и отойди в сторону.

«Я говорю, и ты делаешь».

Я снова, снова сделала, как он сказал…

И это было одним из самых сложных, что мне приходилось делать.

Я подчинилась приказу. Разжала руки и отошла в сторону.

Император подошёл к Лауре.

— Посмотри на меня.

Лаура подняла глаза не сразу.

— Пустынная дрянь, говоришь? — усмехнулся император. — Много ли ты таких знаешь, кто бросился бы защищать желающих ему смерти? Я вот только одного такого знаю. И только среди защитников. Твоего отца.

Лаура обхватила себя руками и опустила голову. Она подрагивала, её пальцы тряслись.

Император помолчал, а когда заговорил, я снова вздрогнула от его тихого властного голоса.

— Твоя жизнь теперь принадлежит пустынной принцессе, Лаура, пожалуй, это для тебя будет наказание посуровее смерти.

Лаура вскинула голову, впившись в него взглядом, а он добавил:

— Иди к Саверио. Расскажи ему всё, что произошло, и делай всё, что он скажет. Иди.

Она кивнула, и поспешила прочь.

— Спасибо, — прошептала я, едва она покинула сад.

Кажется, я сказала едва слышно, но император кивнул.

В следующий миг я оказалась у него на руках. Он понёс меня быстро, очень скоро мы оказались у него в спальне.

— Рина, ты продолжаешь делать глупости, — сказал он, опуская меня на свою необъятную кровать, — опасные глупости.

Я кивнула. Мне и правда было очень плохо и больно.

Он положил обе руки мне на шею.

— Сейчас боль уйдёт, — сказал он.

Я посмотрела в его глаза, какие же они у него синие… Боль затухала.

— Почему князь называет вас принцем? — спросила я.

Он нахмурился, продолжая держать руки на моей шее. Я удивилась тому, что он всё же ответил.

— Моё наследие. Таких как я называют принцами теневой крови, из-за врождённой способности слышать тени, и прочих особенностей. Редкость, раз в сто лет рождаются, мне вот… повезло родиться таким. Императором я сделал себя уже после.

— Эти синие ленты… Выпили память тех людей? — пользуясь тем, что он отвечает, всё же спросила я.

— Ленты? — усмехнулся он. — Ты видела ленты?

Император сместил руки чуть ниже, боль ещё немного утихла. Он стал поглаживать мою шею большими пальцами.

— Да, ленты, — ответила я. — Сначала они были полупрозрачными и изорванными, а потом, после казни, ровными и блестящими.

— Это гнев принца теневой крови, основа моей магии. Да, чаще всего я вижу его в виде лент. Забавно, что ты тоже их так видишь, хотя ты не из моего рода.

— Синие ленты на лбу, они выпивают память?

Император снова усмехнулся.

— Да, верно.

Я хотела ещё расспросить, но силы уже заканчивались.

— Спасибо, — прошептала я.

— За что?

— За ответы сейчас. За помощь моим людям. За всё. Я благодарна. Правда.

Мне показалось, что он слегка улыбнулся. Но, видимо, мне показалось, потому что он уже снова был серьёзен и мрачен.

— У тебя сильные ожоги. Чтобы это поправить, мне придётся погрузить тебя в сон.

Я кивнула.

— Спи, Рина, — сказал император.

Темнота.

Глава 15. Алессандро. Благодарность князя

Я отодвинул тщательно изученные бумаги с донесениями об обстановке в империи. Оглядел свой рабочий кабинет: строгая удобная мебель, сдержанный интерьер.

Здесь всё по моему вкусу. Удобно. Всё под рукой.

Подконтрольный мне порядок.

Я снова посмотрел на бумаги, пытаясь осознать весь масштаб задач, с которыми мне теперь предстоит справляться.

Потому что в подконтрольной мне империи, в которой я относительно недавно навёл порядок, этот самый порядок трещал по швам.

Князь обещал благодарить?

Прям с завтрашнего дня?

О да.

Он начал.

Благодарить.

Только не с завтрашнего дня, а начал уже сегодня.

От его благодарности трещали двери между мирами, вызывая жуткие последствия.

Вспышки проклятой болезни по всей империи. Исчезновения людей. Внезапные смерти.

Появились и новые беды.

Со всех концов империи стали приходить сведения о массовых сумасшествиях: люди впадали в безумие среди полного благополучия, бросались на близких, пытаясь их убить, иногда успешно, а затем убивали себя.

Пока единичные случаи. Но проклятая болезнь появлялась также единично, это уже потом затопила всех.

Я встал и посмотрел в окно, выходящее в сад.

Вспомнил, как смотрел в это окно, а Рина стояла у куста с пышными ярко-розовыми цветами, поглаживая лепестки изящными пальцами. Я хотел ускорить тот момент, когда эти пальцы вместо цветов будут гладить меня.

Сейчас она спала. Я в очередной раз полностью исцелил её тело.

Проснётся нескоро, зато здоровой и отдохнувшей.

Я потёр лицо, отчётливо осознавая, насколько сильно она проникла в мои мысли.

Как сильно она стала для меня важна.

Я думал о Рине… чувствуя, как снова обнимает меня тёплым облаком благодарность за Лауру…

С Лаурой давно было что-то не так, но я был слишком занят, чтобы уделить этому внимание.

Дело было, я чувствовал, не в женской обиде. Слишком это что-то напоминало. Надо разобраться, в чём там дело, не могла она меня предать. Здесь точно не предательство, а что-то другое.

Саверио разберётся, что с ней не так. Когда я уже доберусь до Саверио? Теперь уже, когда он закончит с Лаурой, мешать нельзя.

Я разрешил себе побыть в этом тёплом чувстве — благодарности Рине за Лауру. Малышка была дорога мне, но загнала меня и себя в ловушку, я не мог поступить иначе, я должен был забрать её жизнь.

Рина дала мне возможность, уловку, зацепку... её жизнь сохранить.

Подарить жизнь Лауры, учитывая особенности её рода, означало подарить друга, защитника до последней капли крови.

Я усмехнулся. Рина правильно сказала. Я щедр. И люблю одаривать ближних.

Ведь я уже чувствовал Рину в круге ближних.

Роскошный дар. Княжна Лаура в телохранителях жены…

Я усмехнулся. Охрана посерьёзнее вырезанных князем призрачных стражей. Несмотря на молодость, малышка проводит дни не в праздности, даже чудище с длинными волосами найдёт, чем удивить.

Интересно, это бабка надоумила Рину так поступить? Вряд ли. Некоторые секреты наших родов неизвестны даже теням.

Я потёр лицо и размял затёкшую шею.

Рина… Орхидея песков пустила корни во мне.

Я хотел смотреть на неё, чувствовать её рядом.

А ещё я желал её и чувствовал взаимность.

Но торопиться не следовало.

И вместе с тем, мне нужен её дар.

Двери трещали под ударами чудища с длинными волосами, как назвала князя Лаура, и дар песков мог разом решить все проблемы.

Конечно, я мог бы Рине сказать, что её невинность, вместе с даром песков спасёт намного больше жизней, чем уже спас эликсир.

Мог бы.

И сработало бы.

Но теперь, зная Рину… Теперь не мог.

Я вспоминал её хрупкий силуэт, как она прижималась ко мне сама там на поляне, принимая поцелуй, по своей воле поглаживая мою спину…

И понимал: хочу, чтобы сама.

Не под давлением долга. Не во имя спасения кого-либо.

Я хотел, чтобы она сама захотела меня.

Эта мысль была новой, непривычной и… правильной.

Как всегда, после осознания желания и принятия решения, мысли потекли в сторону того, как получить результат.

Доверяя себе, я позволил мыслям отправиться блуждать в поисках решения.

Вспомнилось, как вообще я узнал про дар песков.

Тени всегда шепчут. Одна из теней говорила громче, что-то втолковывала мне.

Она часто говорила со мной, уговаривала взять её внучку себе, расхваливала красоту, обещала покровительство всей теневой династии предков.

Глава 16. Алессандро. Корни

Я смотрел на пустынную королеву и осознавал её слова.

Меня проняло. Услышать от тени про моё наследие было необычно. А ещё жутко и опасно. Какова была вероятность, что это очередная попытка князя заманить меня в ловушку?

Сколько лет длилось моё личное противостояние князю? Скоро тридцать лет?

Мне тридцать семь, первую дверь я запечатал в девять. Князь веками перебирал способы проникнуть в наш мир, и веками мои предки из рода теневой крови оставались надёжным щитом.

Нас называли Стражами теней, Защитниками живых, Рассеивающими тьму, Хранителями дверей, Привратниками, десятками других именований. Суть оставалась одна: мужчины в моём роду стояли между миром живых и миром теней.

Сила крови позволяла нам слышать тени, давала власть и магическую силу. Но за всё приходилось платить. Постоянным контролем, изматывающим напряжением воли, одиночеством.

Мне повезло, рядом со мной оставались близкие, знающие мои слабости и помогающие в моей одиночной борьбе.

Почему одиночной? Да потому что слишком мало нас осталось, и теперь я постоянно выводил ближников из-под удара, принимая всё на себя.

Десяток лет назад князь нанёс сокрушительный удар по моему роду, выломав двери между мирами, истребив почти всех моих родственников. Лишь меня, и тех, кого я успел защитить, сломать не смог.

Когда я оценил весь масштаб поражения, то, что половина дверей между мирами треснула, а ещё появилась смертельная болезнь — проклятье, расползающееся по странам, нашёл решение.

Я выбрал странный путь защиты нашего мира: явился к старому императору загнивающей империи и потребовал объявить меня наследником. Старик дал мне шанс, за три года я укрепил власть, восстановил границы, наполнил казну.

Когда пришло время старому императору уходить в мир теней, я проводил его с почестями, расчистил окружение от слабых и предателей, сколотил армию, собрал верных людей и принялся планомерно расширять границы.

К этому моменту было очевидно, что проклятье, уносящее всё больше жизней — прямое следствие прорыва князя и трещин на дверях между мирами.

Способность моей крови исцелять выяснилась случайно.

Я узнал, что Саверио — мой старый друг, один из немногих уцелевших — скрывал от меня свою болезнь. Ту самую проклятую болезнь, от которой так и не было лекарства.

Когда узнал, я орал на него так, что у меня пошла носом кровь, брызги попали в кубок с водой, стоящий на столе.

Саверио остановил мне кровь, а потом заявил «не переживай, я не тороплюсь к теням, я попью ещё твоей крови» и демонстративно выпил бокал.

Каково было наше удивление, когда спустя несколько часов после этого смертельные язвы Саверио стали зарастать прямо на глазах.

Мы проверили. Капля моей крови в любую жидкость действительно исцеляла больных.

Но не всех. Выяснили опытным путём. Проклятье отпускало лишь тех, кто признавал мою власть. Независимо, добровольно или после завоевания.

Моя кровь защищала лишь тех, кто признавал мою власть, а значит, и принимал мою защиту.

Так стала расти империя.

Пустынное королевство оставалось единственным вне власти империи, и единственной страной, где бушевала болезнь. Я не мог просто так дать им эликсир, он бы просто не подействовал.

Нужно было признание правителя, которому они дали право говорить за них, моего главенства, а значит, права их защищать.

Я предлагал королю пустынников добровольно войти в состав империи. Гордый король отказывался. Я был зол, плюнул бы, оставил бы их помирать, но ко мне явилась старая королева песков.

Предложенная возможность раз и навсегда прогнать князя из нашего мира захватила меня.

За месяц я уже знал практически всё о магическом даре песков, что можно было найти, и при этом ничего.

Песчаная бабка, как я уже давно называл её, посмеивалась и убеждала идти и забирать её внучку.

— Торопился бы, принц, — шептала она. — Вокруг неё годами мальчишка-маг вьётся, влюбляется она, король уже дал согласие на брак. Забирай, пока твоё сокровище из-под носа не увели.

Их королевство было зажато между пустыней и океаном. Стоило больших трудов найти тропы и пути, чтобы провести армию. Впрочем, к этому времени у меня уже были опытные выученные войска под железной рукой Витторио, моего главнокомандующего.

Бабка торопила не зря.

Моя армия стояла под стенами столицы, король был готов на сделку, а тени из дворца песчаников уже шептали мне о попытке недо-мага, того самого жениха, взять мою будущую жену силой.

Это меня взъярило так, что впервые за долгое время мои ближники держались от меня как можно дальше, а я несколько раз уходил на изнанку, чтобы никого не убить.

Странно, что эта новость настолько взъярила меня. Я даже не знал, как пустынная принцесса выглядела, судя по внешности бабки в отражениях стёкол, вряд ли моя будущая жена блистала красотой.

Но мне было не важно. Достаточно было того, что молода и непорочна, с девицами обращаться я умел, а бабка заверяла, что одной ночи будет достаточно для закрепления брака и передачи мне сил песков.

Глава 17. Катарина. Желание

Когда я проснулась, вечерело, только на столе у окна светился небольшой огонёк в прозрачном магическом светильнике.

Я лежала в растленной кровати императора, укрытая одеялом.

Ни боли, ни усталости. Я чувствовала себя полностью здоровой и отдохнувшей.

Я ощупала себя под одеялом: прикосновения не причиняли боли, и я была без одежды. Совсем.

Император сидел на кровати рядом со мной, скрестив ноги. Опустив голову, он держал в руках пряди моих длинных волос, поглаживая их пальцами и рассматривая.

На нём были только короткие тёмные штаны. Чёрные пряди его волос падали на широкие плечи.

Замирая от страха и… непонятного необъяснимого трепета я… пожалуй, любовалась им.

Огромный, сильный, рельефный, красивый мужчина.

Мой муж.

Продолжая поглаживать в пальцах мои волосы, он посмотрел на меня исподлобья. Тёмный, хищный взгляд.

А я… Почему-то я потянулась всем телом под его взглядом, глубоко вздохнув и приоткрыв губы.

И замерла, потому что поняла: он это заметил. На его красивых губах появилась опасная усмешка.

Я начала было отстраняться от него, отползать подальше, но он в следующий миг поняла, что не могу сдвинуться с места.

Император лёг на меня поверх одеяла, упираясь локтями по сторонам от моих плеч и зажимая коленями мои ноги. Он зарылся обеими руками в мои волосы, его лицо оказалось напротив моего.

— Снова хочешь убежать от меня, Рина? — спросил он.

«Я спрашиваю, и ты отвечаешь».

— Сейчас да, хотела, — прошептала я.

— Почему? — поглаживая кожу под волосами, спросил он. — Ты хочешь моих прикосновений. Твоё тело очень красноречиво даёт мне это понять.

Я стиснула бёдра и снова выгнулась от его близости, от его ощущений его рук в волосах, неожиданно приятных.

Слишком приятных.

— Потому что… Именно поэтому.

— Потому что хочешь? — улыбнулся он.

Я потрясённо уставилась на него, настолько улыбка преобразила его лицо. Засмотрелась. Потом опомнилась, надо же отвечать, он же спросил.

— Да, — прошептала я. — Поэтому. Но очень боюсь. И вас боюсь… и ваших, и своих желаний.

— Ты много всего боишься, но всё же делаешь, — он погладил губами мою щёку, — под смертельные заклятья вряд ли без страха встаёшь.

Я промолчала, пытаясь хоть немного разобраться во всём том шквале чувств, которые затопили меня под его мощным телом, от его рук, от его голоса, от его губ на моей коже.

Без возможности двинуться, придавленная его тяжестью под одеялом, я погружалась в новые, томительные ощущения.

— Под заклятья вставать не так страшно, ваше величество, как с вами.

Он усмехнулся. Его губы уже почти касались моих.

— Почему? — спросил он, поглаживая мои губы своими губами.

— Потому что… — прошептала я, — потому что там бы всё быстро и понятно, я бы быстро стала тенью… С вами я не знаю…

— Хочу тебя поцеловать, — перебил он. — Предлагаю поцелуй. Возьмёшь?

«Я предлагаю и ты берёшь».

Сейчас я всей кожей чувствовала: могу не брать.

Я смотрела в его глаза, и почему-то знала: могла отказаться.

Без всяких последствий.

Могла.

Но…

Я хотела этот поцелуй. Видят предки, я хотела сейчас его как ничто другое на свете.

— Да… — прошептала я, и все мысли рассыпались пылью, потому что он в тот же миг завладел моими губами.

На этот раз он целовал неспешно. Будто пробовал на вкус.

Повинуясь давлению, я разомкнула губы, впуская его настойчивый язык глубже.

Во власти его томительно медленных движений я вдруг выгнулась всем телом, застонала в его губы, а ещё оттого, что мои руки прижаты одеялом, и я не могу обхватить его руками, почувствовать его кожу под ладонями.

Он отстранился, упёрся в меня тёмным взглядом, а я смотрела в его глаза, видела в них желание, страсть, голод, и поняла, что нестерпимо хочу утолить их, разделить его жажду с ним.

— Я хочу… — прошептала я, и тут же, испугавшись, опустила глаза.

— Что ты хочешь, Рина? — поглаживая меня по волосам, спросил он, спускаясь ниже и целуя мою шею. — Скажи мне, не бойся. Что ты хочешь сейчас?

— Я хочу прикоснуться… Хочу потрогать вас, ваше величество.

Он остановился и навис надо мной, заставляя меня съёжиться от мрачного взгляда.

— Ты ведь звала меня уже на «ты».

Я робко кивнула.

— Моё имя Алессандро, Рина. Я твой муж. Ты можешь называть меня по имени и на «ты».

Пожалуй, к такому уровню отношений с императором я пока не была готова, но он же не сказал «называй», он сказал «ты можешь».

Глава 18. Катарина. Прикосновение

Кончиками пальцев император провёл линию от моих ключиц до одеяла, взял его за край и потянул прикрывающую меня ткань вниз, обнажая до пояса, освобождая мои руки.

Я прикрыла ладонями грудь, испуганно глядя на императора, но он не двигался, нависая надо мной, и ждал.

Рваными движениями я опасливо протянула к нему руку и коснулась его щеки. Он не двигался, а я потянула руку вниз, по его коже, от щеки, по мощной шее, на широкое плечо.

Моя ладонь лежала на его плече, а я быстро глянула на него.

Император не двигался, и, казалось, даже не дышал.

Я глубоко вдохнула и провела пальцами по бугристой руке, обводя ямки вокруг мускулов, вздувшиеся вены. Моя кожа испускала алый свет, и от моих движений по комнате вокруг танцевали алые и тёмные пятна.

Император немного отстранился, давая мне больше простора, и я уже смелее погладила его по плечу, по широкой груди с каменными пластинами мышц, задержала руку там, где гулко билось сильное сердце.

Снова посмотрела на него. От тёмного взгляда исподлобья у меня перехватило дыхание, я отдёрнула руку, прикрывая грудь.

Император взял мои руки за запястья, развёл в стороны, прижимая к постели, и накрыл жадным ртом мою грудь.

Я выгнулась от откровенной ласки, оттого, как он прикусывал, обводил языком вокруг соска, вбирал твёрдыми губами то одну грудь, то другую, а я сжимала бёдра и тянулась ему навстречу всем телом.

Он отстранился от моей груди, лизнул сосок, и снова завладел моими губами, продолжая ласкать меня пальцами по груди, то обводя кончиками пальцев по мокрой ареоле, то сжимая её.

Казалось, мне не хватает воздуха от его откровенных ласк, страх отступал, сменяясь желанием, стремлением, жаждой чувствовать его руки и губы, продолжать ощущать его всего.

— Рина, — отпустив мои губы, тихо сказал император, поглаживая их губами, — я хочу целовать тебя. Везде. Особенно в сокровенных местах. Позволишь?

Я покраснела и испуганно посмотрела на него.

— Я могу отказаться? — прошептала я.

Император медленно кивнул. Я облегчённо перевела дыхание. Он продолжал поглаживать меня по груди рукой, касался легчайшими медленными поцелуями уголков моих губ, щёк, виска, мочки уха, возвращаясь к губам.

Сокровенных местах… Любопытство взяло верх над страхом, и я тихо спросила:

— Каких сокровенных местах?

Император приподнялся, посмотрел мне в глаза и загадочно улыбнулся.

— Я покажу одно. Коснусь рукой. Не испугаешься?

Я опасливо улыбнулась в ответ.

— Скорее всего испугаюсь, но постараюсь не кричать.

Он широко мне улыбнулся, снова поражая меня, как менялось его лицо, становясь открытым и… добрым?… Пока я пыталась осознать, что я только что видела, он снова меня поцеловал, вбирая твёрдыми губами мои губы.

Не прекращая целовать, он повёл ладонью по моему животу, ниже, скользнул пальцами между бёдер, и…

Силы барханов и песчаные дали, что же это, как же…

Я выгнулась, вцепившись руками в его плечи.

Мой протяжный стон утонул под его губами.

Император ласкал требовательными губами мои губы, гладил кончиками чутких пальцев вокруг мокрого бугорка, а я цеплялась за его плечи, потеряв себя от новых, острых, невыносимо незнакомых ощущений.

Его пальцы замедлились, губы отпустили мои.

Он спросил:

— Нравится?

Я захлопала глазами.

— Не знаю, — честно ответила я. — Это… Необычно.

— Я хочу поцеловать тебя здесь, — сказал он.

Он сказал и обвёл пальцами невыносимо чувствительную точку между половых губ, заставляя меня снова простонать и выгнуться всем телом.

Я замотала головой. Он кивнул, убрал оттуда руку и погладил мой живот.

— Только то, что ты сама захочешь, Рина, — сказал он.

Дальше всё происходило как во сне. Много поцелуев. Много прикосновений.

Мы касались, гладили друг друга, и только алый свет вокруг моего тела становился всё ярче и ярче, неумолимо затапливая всю комнату.

Вдруг император замер, подняв голову, всматриваясь куда-то перед собой.

Через мгновение он схватил меня в охапку, стремительным перекатом откатываясь в сторону. Он вскочил, поставил меня на ноги, сорвал простыню с кровати, протянул мне.

— Прикройся, живо, — его тихий приказ звучал настолько жутко, что я тут же послушалась и завернулась в простыню.

Моя кожа пылала ослепительно алым светом, просачиваясь сквозь простыню, раскрашивая всю комнату красным. Император стоял в хищной позе, заслоняя меня спиной от чего-то у двери.

Я выглянула из-за его спины. От меня, светящейся алым, высокий силуэт императора отбрасывал на стену и потолок длинную чёрную тень, которая вдруг изогнулась, подалась рябью и превратилась в огромного скорпиона.