Невольница любви

Пролог.

Рассвет.

Стою на пирсе у моря.

Красиво - спокойное море и нежно розовое небо.

В голове нет мыслей.

Полнейшая пустота.

Закрываю глаза и вдыхаю холодный морской воздух, который приятно покалывает нос внутри.

Делаю шаг и..

Падаю

В бездну.

1. Лира.

Пробуждение – словно всплытие из темной пучины. Сон, еще влажный от красок и ужаса, таял, как дымка на утреннем ветру. Потягиваясь, словно кошка, я потерла глаза, но реальность безжалостно вернула меня в затхлую кухню, где симфония родительских ссор звучала, как всегда, фальшиво и надрывно. Годы шли, а мелодия их разлада оставалась неизменной, отравляя каждый уголок нашего дома, и, казалось, разъедая души детей.

Никогда не постичь мне безумия матери, решившейся подарить жизнь пятерым отпрыскам этому… этому одержимому. Хотя, возможно, и в ней самой таилась червоточина.

Поднявшись, натянула на себя бесформенную майку и, словно вор, бесшумно приоткрыла дверь. Они за закрытой дверью, там, на кухне, в эпицентре бури.

– Великолепно, – прошептала я, впервые ощутив горький привкус одиночества в собственном голосе. Все чаще я находила собеседника лишь в себе самой.

Тихо скользнула по узкому коридору в соседнюю комнату. Где-то в недрах квартиры раздался звон разбившейся тарелки – очередной осколок семейного благополучия.

– Лира! Мама с папой… они… опять… – ко мне кинулся младший брат, захлебываясь в слезах.

– Тише, – присев на корточки, я заключила его в объятия. Мое сердце сжалось от сочувствия к этому невинному созданию, слишком юному, чтобы понять и принять этот хаос. Он еще не привык.

Мать, словно одержимая, плодила нас одного за другим, и пятый явился на свет, когда мне самой было всего тринадцать.

Окинув взглядом комнату, я заметила лишь Кирилла, второго по старшинству, застывшего в компьютерном кресле, спиной к двери, с головой погруженного в телефон. У подножия шкафа, словно брошенные солдаты после битвы, валялись игрушки. По всей видимости, он изображал "надзор" за Даней, чтобы тот не расшиб себе лоб, пока развлекается.

– Кирилл, почему не в школе? – мой голос прозвучал резко, выдавая гнев. – У тебя и так прогулов выше крыши, вылетишь ведь.

– Отвали, – буркнул он, отворачиваясь.

Я никогда не могла понять его враждебности. За такие слова впору было влепить оплеуху, но присутствие маленького Дани в моих объятиях сдерживало меня.

По правде говоря, где-то в глубине души я чувствовала отголоски его боли, но не знала, чем заслужила его презрение. Старший из мальчиков, он был нашей слабой защитой от отцовского гнева. Они с отцом были схожи телосложением – оба высокие, статные. Я же пошла в мать, маленькая и хрупкая. Где-то между ста пятидесятью тремя и ста пятьдесятью шестью сантиметрами… Быть гномом – тяжкая ноша, но зато проще перегрызть кому-нибудь артерию на ноге… О чем это я?

Осторожно отодвинув от себя маленькое тельце Дани, но продолжая сидеть на корточках, я обратилась к нему:

– Солнышко, мама успела тебя покормить?

– Да, мы с ма… – не успел он договорить, как дверь распахнулась, и я увидела отца.

Безумец. Долгое время я терзалась вопросом, как этот человек мог оказаться моим отцом. Но дети не выбирают семью.

Отец был высок и худощав, как щепка, с запавшими карими глазами, в которых плескалась мутная злоба. На вид – вполне безобидный, но в душе – жестокий и ненавидящий весь мир, особенно тех, кого сам породил.

Даня юркнул обратно к Кириллу, а я замерла в ожидании неминуемой грозы.

– Вставай, поговорим, – его голос прозвучал как удар хлыста, и я ощутила, как его безумный взгляд прожигает мою спину.

– Куда? – кажется, я совершила ошибку, задав этот вопрос. Нахмурившись, отец в один рывок приблизился ко мне и, схватив за волосы, грубо дернул вверх. Неприятно. Пришлось неохотно подчиниться.

– Кто тебе позволил здесь вопросы задавать? – процедил он сквозь стиснутые зубы, изрыгая ненависть.

Хотя бы волосы отпустил, и на том спасибо. Но моя радость была преждевременной. В следующее мгновение он схватил меня за запястье, сжимая его до боли, и потащил за собой.

Мы вошли на кухню, где уже сидела мать. Отец захлопнул дверь.

– Садись, – меня толкнули к стулу.

Покорно подчинившись, я уставилась на его осунувшееся лицо.

– Лира, у нас к тебе серьезный разговор, – брови отца сошлись на переносице, – ты выходишь замуж.

– Что?

– Мне предложили очень выгодное дело, и мы с мамой, – слово "мамой" он произнес с особым цинизмом, – все решили. Ты выйдешь замуж за прекрасного молодого человека, он обеспечит тебя всем. Возражения не принимаются.

Я словно окаменела, пытаясь осознать каждое слово. Отец продал меня? Неудивительно… Продать собственную дочь… А что же будет с младшими? Кирилл один не справится, я знаю… Не знаю, сколько времени я провела в оцепенении, но меня вернул в реальность оглушительный хлопок, и через секунду мою щеку обожгло болью. Подняв глаза, я увидела отца, лицо которого исказила ярость. По щеке поползла предательская слеза, осознание безысходности давило, словно камень. Еще один удар.

– Я спрашиваю последний раз, – отец схватил меня за подбородок и, сдавив его до хруста, повернул к себе, – ты меня поняла? Ты теперь замужняя. И никакого нытья. Ясно?

Я кивнула, лишенная сил сопротивляться. Отец отпустил меня и вытолкнул из кухни. Едва добравшись до комнаты, я рухнула на кровать, укрылась одеялом с головой и разрыдалась.

Худшее – это бессилие и осознание полного отчаяния. За что с нами так? Что мы ему сделали? Как он может продать собственного ребенка? Как?

Бесконечный поток вопросов, на которые не было ответов. Пелена безысходности заволакивала глаза, и я провалилась в спасительный сон.

От автора :Привет, это я) Не буду писать много и непонятно, только по делу - в этой и последующих главах может замечаться непоследовательность событый и необъясненные до конца моменты. К сожалению, именно по правилам литнета я не могу упоминать какие то моменты, ибо тогда Лиру считают несовершеннолетней и книга блокируется за 18+ с недостигшими совершеннолетия. Заранее извиняюсь за это!

2. Ник.

Утро началось не с кофе, а с противного голоса очередной шлюхи, которую я подцепил этой ночью в баре.

Если честно, немного устал шляться по клубам и подбирать претенденток на кандидатуру «подари Никитке букетик венерических». Забавно.

Звон будильника. Восемь тридцать.

Вытягиваю подушку из - под головы и накрываюсь ею сверху, дабы не слышать ни звона, ни голоса этой.. Насти? Кати? Не помню. Да и не суть, больше я ее никогда не увижу. Это игра: один короткий секс, одна короткая ночь.

Раньше я был более внимателен к подбору той, с которой буду проводить ночь, но раньше мне не пилили мозг – мать настаивает на женитьбе. Даже уже подобрала для меня, цитирую, «лучшую из лучших». Каждый день на завтрак, обед и ужин у меня «Никита, ты должен», «Никита, взрослая жизнь», «Никита, продолжение рода», а Никиту, собственно, никто и не спросил. Мне двадцать два, а не тридцать два, хочется и шлюх поебать, а не жениться на живой кукле, натянутой и накачанной везде, где можно и нельзя.

Ещё и эта перспектива быть батьком меня тоже не сильно воодушевляет.

Я уже давно понял эту вашу жизнь, я хочу лишь спокойствия и этого вашего, как его там.. умиротворения.

Тяжко быть единственным ребёнком, от которого ждут этого «продолжения рода». Мы королевская семья в восемнадцатом веке, или нормальная в двадцать первом? Сомневаюсь уже в обоих вариантах.

Мать совсем с ума сошла после смерти отца. Он погиб очень рано, в свои тридцать пять. Мне было шестнадцать.

Отец был богатым и успешным человеком, бизнесменом. Какие – то черти подкараулили и перерезали горло в подворотне. Мать до сих пор не отошла, иногда плачет, а у меня эмоциональный фон как у зубочистки, поэтому мне тяжеловато успокоить рыдающую женщину.

Все пожитки отца ушли мне, сейчас я не просто Никитка – накидка, а целый Никита Вячеславович. Хорошо звучит, мне нравится.

Снова звон будильника. Восемь пятьдесят.

Что ж, работа зовёт, хотя нахер я там не нужен. Сижу целыми днями как дорогостоящий экспонат в музее. «Для красоты».

Встаю и протираю глаза, солнце, которое светит в окно, освещает комнату и полностью ослепляет меня. Осмотревшись, вздыхаю с облегчением, ведь не нахожу эту.. Не суть. Одеваюсь и топаю в ванную. Наш девиз – не подрочить с утра равно зря встать вообще.

Делаю все дела и спускаюсь вниз. Завтрак и недовольная мамулечка. Картина маслом.

- Доброе утро, свет очей моих, – подхожу и обнимаю сидящую мать на стуле, не забывая чмокнуть в щеку, – давно меня ждешь?

- Ты проспал. Снова.

- Наша жизнь тяжела, любимая моя, – хотел закончить как - то красиво, но меня заткнули коротким «Закройся». Обидненько.

Сажусь за стол напротив матери и начинаю уплетать завтрак. Всё по базе – кофе и яичница с сосисками. Вкусненько в любом случае.

- Сегодня я еду смотреть на твою будущую жену.

- В каком резиновом музее нашла? – подмигиваю и виновато смотрю на мамулечку. Она, мне кажется, скоро даст по башке за такие шутки.

- Мда, у Никит всё стабильно, – показушно закатила глаза мать, – она, вообще-то, дочь моего хорошего знакомого. Сашки Белова, может, ты его помнишь.

- Случайно не тот, с которым ты траха...КУЛЬТУРНО ОТДЫХАЛА? – Никит, мы на "Титанике", тебя точно прибьют.

- Да, тот. – мать недовольно фыркнула, а после резко переменилась, вспомнив, о ком шла речь, – она очень хорошенькая, Никит. Золотая медалистка, с детьми ладит, красивая, добрая.. В общем, сказка, а не жена.

- Сколько лет - то этой сказочной девочке?

- Недавно восемнадцать исполнилось.

Ну ахуеть, дожили. Представляю это брёвнышко, и, если честно, становится грустно. Не любил бы мать, не согласился бы и в помине. Я вообще жениться не хочу, брак – границы, которые кричат большими буквами: «НИКИТА, ТРАХАТЬ ДРУГИХ БАБ НЕЛЬЗЯ». Не то чтобы брак меня как - то останавливал, но рамки приличия у меня есть.

Тем более, любимая мамочка желает от меня внуков. О, замечательно. Я, школьница и наши дети. Я шалею.

Искренне не понимаю, как ей могло прийти в голову женить своего сыночку – корзиночку, которому, кстати, давно не восемнадцать. Еще и детей ждут. Какие дети той малой в ее возрасте? Да я с ней даже в одну кровать не лягу, не тоьчтобы детей делать. Нашли мне тут дурачка. И самый прикол в том, что я и отказаться – то не могу. Не хочу разочаровать свою мать. Я её гордость и всё такое.

- Ну что ты хмуришься так? – меня вырвал из мыслей встревоженный голос матери, – Солнце... я всё понимаю, но я делаю это только из самых добрых побуждений, – она нервно улыбнулась и ласково начала гладить меня по руке, которая лежала на столе.

- Всё нормально, я просто задумался.

- Вот увидишь, она тебе понравится, – это было сказано полушёпотом.

- Поживём – увидим.

Я встал из - за стола и отнёс за собой посуду на кухню. Поблагодарил кухарку, мило ей улыбнувшись, и ушёл собираться на «любимую» работу.

Я знаю, что секрет привлекательности мужчины состоит не только в харизме и размере хуйца, но еще в хорошем вкусе в одежде. Одеваюсь скромно, но суки текут.

Надеваю чёрную водолазку, облегающую меня полностью, и заодно вспоминаю, что сегодня в зал, чёрные брюки, и, безусловно, брызгаю на шею одеколон, который стоит как десять пар стринг очередной малыхи.

Спускаюсь, целую маму и обуваюсь. Чёрные брендовые кросовки подчёркивают элегантность образа. Выхожу и закуриваю в ожидании машины желанную сигарету, смотрю время – девять сорок. Неплохо.

Погода, на удивление, не отвратительна. И дело не в самой погоде, а в моём настроении. На удивление, видимо, я в хорошем расположении духа. Середина апреля, птички поют, а яркое солнце, которое ослепило меня с утра, всё так же греет. Хочется улыбаться. Непривычно.

Скоро мой день рождения, мне исполняется двадцать три. Там и лето, отпуск. Похоже, его я проведу не с парочкой эффектных шлюшек с ахуительными формами, а с новоиспечённой «жёнушкой». Блистательно. Лучше, конечно же, и быть не могло. Ладно, прорвёмся. Будет как будет.

3. Лира.

Меня будит мать. За окном ярко светит весеннее солнце.

- Вставай живо! — она тянет меня за запястье.

- Сколько времени? - второй рукой, которую не тянут, я протираю глаза. Насилие в нашей семье - это уже как обычай, так сказать, традиция.

- Уж точно не время для сна! - мать сильнее тянет меня к себе. Ну, спасибо за точный ответ, дура, - уже почти два часа. В три у нас встреча с матерью твоего будущего мужа.

Ну, здрасте приехали, называется. Я уж думала, что этот бред мне приснился. Обидненько.

- Сейчас же идёшь в ванну и собираешься. Я дам тебе одежду, накрасишься. В общем, сделаем из тебя конфетку. Ты обязана понравиться ей и не упасть носом в грязь, надо чтобы она тебя одобрила.

- Круто. Поздравляю, ты родила товар. Интересно узнать цену своей жизни. Не подскажешь?

Услышав это, мать позеленела, резко отпустила меня и убежала из комнаты, прокричав что - то типа «собирайся».

Что ж, вариантов нет. Всё уже давно решили, и, конечно же, меня не спросили. База. Ладно, надо собираться.

В целом, я могла бы тупо сделать так, чтобы меня никто не «выбирал» - убежать и все дела, но меня найдут.

я за свои восемнадцать годиков делала так уже и не раз, и пока что все варианты были провальные. К сожалению. Хотя в этом всём цирке можно найти и свои плюсы : я наконец - то уеду от отца.

Ком подступил к горлу. Я снова подумала о том, что оставляю младших не по своей воле. Не знаю, кем является мой будущий супруг, но надеюсь, что он будет понимающим, и мы заберем хотя бы Даню. Ему всего лишь четыре года, а он уже пережил так много..

Выхожу из комнаты и иду в ванную. Знаете, говорят, что все женщины вышли из ада, поэтому моются в кипятке. И я, как пример и медалистка, строго соответствую этому, однако, чтобы собраться с чувствами, сегодня сделаю исключение и помоюсь под ледяной водой, чтобы прийти в себя.

***

Так, голова помыта, осталось высушить это нечто.

Мать сказала, что поможет высушить их. Ненавижу свои волосы, честное слово.

Как я уже упоминала, я пошла в мать. У меня длинные кудрявые волосы шоколадного цвета. Всё, что меня бесит в них - это именно, чёрт побери, их кудрявость.

Каждый раз мыть и сушить их определённым методом, чтобы они не были мочалкой. Это, извините меня за мой французский, очень заебно.

Натягиваю бельё, и в нежную кожу начали врезаться резинки стринг, без которых моё платье, итак едва прикрывающее всё что нужно, не будет так красиво выглядеть. Это уже не просто неприятненько, а очень неприятно. Ладно, хочешь быть красивой, терпи - моя красавица. Натягиваю майку, которую отжала у брата.

Она прикрывает лишь половину бедер, но мне хватит, всего - то в соседнюю комнату перебежать.

Выхожу и, как и сказала, захожу в соседнюю комнату, там меня уже ждёт мать.

- Где отец? - вопросительно оглядываю комнату.

- Не называй его так грубо, - она слегка приподняла бровь. Бесится, когда я называю его как - то, кроме «папа» и любых форм этого слова. И ведь она знает, что я скорее сама реально выйду замуж за этого тюбика и рожу ему десять детей, чем скажу ему это слово. — уехал пораньше на встречу к матери твоего жениха. Ее, кстати, зовут Алиса Николаевна.

- А его? - судя по моему уточнению полу - злобным тоном, она поняла, о ком речь.

- Никита, вроде.

- За что.. - улыбка натянулась сама по себе. Ну почему Никита? Почему не Слава, Ваня, Дима.. Нет, Дима тоже не то. особенно, если он из какого- нибудь Вла... о чем я.

- Никита - ещё не самый ужасный вариант. - мать так же улыбалась.

- Это точно..

- Слушай, Лир, я отдам тебе своё платье. Насовсем.

Хочешь?

- Я хочу быть маленькой девочкой, которую любят мама и папа, а не той, кого собственные родители за деньги замуж выдают. Удивительно, правда?

Улыбки спали. Мать опустила глаза в пол. Из - за накалившейся в одночасье обстановки в комнате стало жарко. Безумно жарко.

Мы молчали какое - то время, и сложно сказать, сколько именно - десять секунд или десять минут, но это время казалось вечностью. Мать нарушила эту давящую на горло тишину первая.

- Садись, я помогу с волосами.

***

Так, вроде стрелки получились ровные. По крайней мере, я молю об этом Бога. Я давно не брала в руки ничего, связанного с косметикой. Отец всегда был против. Помню, как несколько лет назад проработала всё лето, накопила немного, купила себе косметику, и.. отец всё выбросил в мусорное ведро. Сначала показушно все сломал, а после избавился. Обидно до посинения.

Я надела платье, которое отдала мне мать. Чёрное, облегающее, немного коротковатое. На груди небольшое декольте, что придаёт большей сексуальности. Оно мне нравится. Волосы оставлю так - распущенными, не хочу заморачиваться.

На часах уже четырнадцать сорок, и мы дико опаздываем. Отец трезвонит матери каждые две минуты и отчитывает, а та, подобно маленькому ребенку, переминаясь с ноги на ногу в лифте, оправдывается. Мы выходим из подъезда и садимся в такси. В этот раз отец не зажмотил денег и заказал машину категории «комфорт +».

Мать села спереди, а я сзади. Ехали молча, смотря каждый в в своё окно. Было тревожно.

Никогда не могла подумать, что я окажусь в такой ситуации. Да даже в накуренную голову никому такое не придет. А, нет, моему отцу. Забылась.

Мы ехали недолго. От силы минут десять - пятнадцать. Могли бы и пешком.

У входа в ресторан стоял отец и судорожно теребил себя за низ пиджака. Я впервые увидела его таким.. красивым?

На нём был чёрный костюм - двойка, волосы были аккуратно зачёсаны. Но его выдавал взгляд - всё такой же жестокий и безумный. Мы вышли из машины и пошли к отцу. Тот, увидев нас, презрительно посмотрел на меня, и сложилось ощущение, будто его сейчас стошнит. В прочем, не удивляет. Он всегда меня ненавидел.

- Ещё хуже одеться не могла? - прошипел отец.

- Саш, Алисе понравится, не переживай. Я лично дала ей это платье. - мама всеми силами пыталась сделать так, чтобы отец не начал прилюдно орать на нас.

4. Алиса.

Я осталась одна, утопая в ожидании Никиты. Сын, как всегда, не торопился. "Хоть бы брак и ответственность за крохотную, беззащитную Лиру образумили его", – промелькнуло в голове с надеждой.

Эта девочка, словно солнечный зайчик, проникла в самое сердце. Если уж она, своим очарованием, не оставила мне ни единого шанса на равнодушие, то, быть может, и каменную глыбу, что вместо сердца у моего сыночка, растопит.

Но я видела её страх перед отцом. Александр был резок и жесток – это я, к сожалению, познала на своей шкуре. Никите тогда я ничего не рассказала, да и не собираюсь: иначе от Сашки и мокрого места не останется. Сын раза в два его больше. Пусть хоть теперь у Лиры будет защита, такая, какой не было у меня.

– Привет, свет моих очей! Там пробка – жесть, еле прорвался, – сын чмокнул меня в щеку. – Как ты? Выглядишь встревоженной. – Никита присел напротив.

– Да, вроде, ничего… Задумалась просто.

– С таким лицом редко задумываются. У тебя такая гримаса, будто кто-то кого-то прикончил, ей-богу! Выкладывай.

– Просто думала об отношениях Лиры и её родителей.

– Это кто?

– Жена твоя, балбес, – я улыбнулась и легонько постучала пальцем по его лбу.

– Ааа… Господи, ну кто такие имена придумывает? – он, как и раньше, сделал удивленное лицо и, заметив вино, покачал головой. – Тебе нельзя напиваться, вдруг плохо станет.

– Мы с Лирой выпили по полбокальчика, остальное её папаша уговорил. Там ещё бутылки три плещется.

– Жестоко. Надеюсь, не буянил?

– Немного… – я опустила глаза, вспомнив, как бедной Лире прилетело несколько оплеух.

– Ты в порядке? – в голосе Никиты послышалась злость.

– Мне он и не посмел бы что-то сделать. Он Лиру ударил несколько раз.

– Бить женщин, тем более своих детей, – это самое дно. Ты уверена, что твоим внукам нужны такие гены?

– Не пытайся увильнуть. Лира очень милая девушка. Кстати, когда и где будем отмечать твой день рождения?

– Думаю, здесь и как раз в четверг. Специально освобожу этот день.

– Если я позову Лиру, ты будешь против?

– Только с условием, что она не будет бегать и орать на каждом углу: «А я замус зя Никитю выхазу!». – он коротко расхохотался. – Буду ждать это чудо-юдо.

– Она со мной стеснялась поздороваться, не то чтобы кому-то говорить, за какого дебила выходит.

– И я тебя люблю, мамуль.

– Вообще-то, я всегда мечтала о дочери, – я погрозила сыну пальцем. – Только попробуй её обидеть, в фарш превращу.

– Маленьких не обижаю, – Никита поднял руки в примирительном жесте.

Поговорив ещё немного о предстоящем дне рождения, мы решили, что пора ехать домой, и, устроившись в машине с водителем, отправились сквозь вечерний город, мерцающий огнями фонарей.