Никогда с тобой

Глава 1.

От автора: Вливаемся в книгу о родителях Гордея) Лайки и комментарии приветствуются) А ещё дают автору волшебный пендель, чтобы писать быстрее)

Доманская Елена (Мелкая)

– Доманская!!!! – крик Ярового, как парализующий яд для меня. Застываю на месте и жду, какую хрень он выкинет на этот раз. Выглядит, как самый настоящий демон в человеческом обличии. Наверняка так и есть. Потому что, если предположить, что его создал Господь, то можно окончательно разочароваться в этом мире.

– Чего тебе?!

– Нихрена, мисс всезнайка, лицо попроще, – нагло смотрит он, ухмыляясь. – Ты мне матешу должна.

– Щас, ага, видел? – спрашиваю, показывая ему средний палец, и ухожу, пока он тащится за мной и дёргает за рукав блузки. – Слушай, отвали по-хорошему. Иначе я тебе вмажу.

– Вмазывалка ещё не выросла. У меня мало времени, гони домашку, говорю, – цедит он, больно схватив меня за локоть, и я толкаю его от себя, упираюсь ладонями в грудную клетку.

– Пошёл ты! – чувствую, что мои ноздри раздуваются от злости. Если бы я могла, то давно бы поставила его на место, но он такой наглый, такой гадкий и противный, что, кажется, ни один мой поступок априори не способен его удивить. – Я скажу Андрею, и он тебя побьёт!

– Андрею скажешь, – смеётся он, чуть ли не хрюкая. – Ну, давай, мелкая. Говори. Посмотрим, кто кого ещё побьёт.

Андрей – мой парень. Мы начали встречаться этим летом. Одиннадцатый класс, семнадцать лет, и все стараются найти себе пару. Только вот я до конца не поняла, что чувствую к нему, однако он довольно мил и заботлив по отношению ко мне. Проявляет внимание. Мы вместе ходим в кино, сидим за одной партой. В принципе, если брать в расчёт, что все мы – одноклассники, то зря я так угрожаю. Ведь Андрей совершенно точно не сможет дать этому извергу отпор. Он слишком хороший для этого…Слишком правильный.

– Доманская, ты же пожалеешь. Я тебя поломаю, – кричит он мне вслед, и я оборачиваюсь.

– Смотри, чтобы я тебя не поломала, чёртов придурок! Садись за учебники, потому что вряд ли с твоими мозгами сможешь хоть чего-то добиться в этой жизни! – фыркаю в ответ и ухожу оттуда, но нутром чувствую, что это не всё. Я его жестокий взгляд кожей ощущаю. Ненавижу, когда он так смотрит. Да вообще его всего ненавижу.

– Привет, – здороваюсь с Андреем и улыбаюсь, краем глаза наблюдая, как Яровой садится сзади меня. Специально это делает. Что-то снова задумал. Как же он меня достал…Просто неимоверно задолбал своими выходками.

– Привет, – Андрей протягивает шоколадку. Как всегда, мило с его стороны. И я тут же отодвигаю её на свою сторону стола, стеснительно убирая прядки волос за ухо. Наверное, я так кокетничаю, фиг знает. У меня это как-то от природы получается.

– Спасибо…

– Не за что. Готова к уроку?

– Да, вчера пол вечера занималась, а ты?

– Тоже.

Мы начинаем обсуждать пройденную тему, и я тем временем совсем забываю про Яра, который сидит сзади и недобро косится на нас. Какое мне до него дело? Вообще пофиг.

Что он может мне сделать?

Тяну руку в рюкзак и понимаю, что он пустой. В нём ничего нет, ни одной тетради, а учитель уже начинает урок. Шарюсь в нём и не могу понять. Я ведь точно складывала всё, я не могла забыть. Поворачиваюсь и вижу его довольную рожу, он смотрит так, словно выиграл эту жизнь. Вот ведь конченная сволочь.

– Ах ты скотина…Верни мою тетрадь! – шепчу злобным шёпотом, пока он скрещивает руки на груди и рассматривает меня.

– Не понимаю, о чём ты, Доманская. Вообще ебанулась?

– Яровой…Живо верни тетрадь, я знаю, это ты взял! Я эту домашку половину вечера, блин, делала, верни!

– Лена Доманская, – прерывает меня учитель. – Будьте тише. Что у Вас случилось?

– Ничего, – смотрю в пол. Стукачей никто не любит, и я не хочу быть одной из них. Но осознание, что мне могут поставить двойку из-за этого кретина так сильно царапает все внутренности. Как же я его презираю. Хочу треснуть по голове.

И, пока Валентина Ивановна говорит сдавать тетради на проверку, я смотрю на Андрея и вздыхаю.

– Забыла тетрадь…

– Блин, это точно не он сделал? – спрашивает у меня Андрей, и я мотаю головой. Не хочу, чтобы он ввязывался. Будет только хуже.

– Давайте, сдаём активнее. Последний год, экзамены на носу, поступление. Имейте в виду поблажек не будет, – продолжает она нагнетать, и я у меня внутри разрастается буря. Я всегда так стараюсь по учёбе. Я – отличница. Для меня не сдать домашнее задание подобно удару молнию по голове. Мне это несвойственно и из-за этого я неприятно ёрзаю на стуле весь последующий урок.

Когда занятие кончается, я подхожу к учителю вся покрасневшая в расстроенных чувствах и смотрю несчастными глазами.

– Валентина Ивановна, извините, пожалуйста, я забыла тетрадь дома, но я готовилась, честно…Я могу принести завтра…Прошу Вас, дайте мне шанс…

– Лена, как же так…Ты ведь никогда не отличалась рассеянностью… – задумчиво говорит она и хмурится, поправляя очки. – Совет тебе – не стоит тебе сейчас думать о мальчиках. Я видела, что вы с Крюковым гуляете. Лучше займись учёбой, он дурно влияет на тебя, – заявляет она, и я смотрю на неё выпученными глазами. Он конечно не отличник, но и не заядлый двоечник, однако, спорить с ней я не решаюсь. Просто киваю. – Ладно, завтра на втором уроке мне принесёшь.

Глава 2.

Доманская Елена (Мелкая)

Можно ли ненавидеть кого-то всей душой, будучи ещё школьницей?

Это не просто странно, это ужасно невыносимо. Всю ночь я сижу и делаю чёртову домашку заново, однако ответ так и не сходится. Психую и нервничаю, скрипя зубами, и уснуть мне удаётся только под утро.

Естественно, я просыпаю. В школу прихожу растрепанная и сердитая. Ладно хоть удалось всё восстановить и ко второму уроку я уношу тетрадь Валентине Ивановне.

– Леночка, так я проверила, тетрадь твоя со всеми лежит в стопке. Зачем же переделывала, забыла, что сдала что ли?

Как жаль, что нельзя убить щелчком пальца. Я кожей ощущаю, как каждый волосок на теле встаёт дыбом. Я его ненавижу. Всей своей душой ненавижу. Так, что хочу оторвать ему голову.

– Да, я, видимо, не выспалась, – извиняюсь и пулей бегу на следующий урок. Как только вижу его в коридоре, иду на него словно таран.

– Ненавижу тебя, скотина! Я всю ночь из-за тебя не спала, козёл!!! – колочу его широкую спину, а он лениво разворачивается, изучая моё раскрасневшееся лицо.

– А, мелкая… – пренебрежительно цедит он, усмехаясь. – Чё надо?

– Сволочь…Ты…Я тебе такое сделаю. Такое…

– Доманская. Давай уже вали, пока я тебе чё-нибудь не сделал. Говорил же тетрадь твоя в надёжном месте. А Андрюша тебя уже заждался, – добавляет он, и я уже чую что-то неладное. Когда забегаю в класс, вижу Андрея с распухшим носом, а в руках у него покромсанные кеды.

– Боже, что он сделал? – спрашиваю, присаживаясь рядом.

– Вот что… – показывает обувь, а мне выть хочется. Вот почему он такой придурок? Я тут же срываюсь с места, хотя Андрей окликает меня, но я иду обратно в коридор.

– Какой же ты кретин! Думаешь, если твои родители – богачи, то можно так обращаться с вещами, заработанными непосильным трудом?! Ты знаешь, сколько он работал летом, чтобы их купить?! – налетаю на него с кулаками, пока другие его дружки смотрят на нас и посвистывают, а Яровой перехватывает мои руки и смотрит волком.

– Доманская, рот закрой. Вообще не ебу о чём ты тут вещаешь. Иди, блядь, проспись. А то вон, небось всю ночь домашку делала по математике и кукуха у тебя съехала! – отталкивает он меня, но я не унимаюсь.

– Ненавижу тебя, будь ты проклят, Яровой! – нападаю снова, на что Яр уже рычит.

– Отошла, пока я тебе больно не сделал, мелкая! И про моих родителей не смей тут пиздеть нахуй!

– Какой же ты ужасный отвратительный человек… Когда-нибудь ты нарвёшься, Саша! И потом вспомнить, как подло со всеми поступал! – кричу ему, и вся умываюсь слезами, а у него на лице словно ни одной эмоции не проскальзывает. Грёбанный садист. Энергетический вампир!

Возвращаюсь обратно и сажусь рядом с Андреем, вытирая щёки.

– Зачем ты к нему ходила? Пошёл он. Пусть катится к чёрту, – говорит Андрей, приобняв меня. – Успокойся.

Пока я шмыгаю носом, стирая последние следы своей истерики, в класс входит Яровой со своей свитой балбесов и проходит мимо, опаляя меня своим уничижительным мажущим взглядом.

– Он думает, что главное звено в пищевой цепи. Считает себя здесь главным. Что ему всё можно… – мямлю себе под нос, пока Андрей сжимает моё плечо. – Я так устала от него и от его выкрутасов.

– Остался год. Потерпим. Поступим и всё закончится, – убеждает он меня, притягивая и целуя в макушку. Мы ещё ни разу по-настоящему не целовались. Пока что, я как-то намеренно избегаю этого мгновения. Не знаю даже почему.

– Угу, – мямлю себе под нос, поглядывая исподлобья на Ярового. Вот бы сделать ему что-то такое, что наконец заставит его задуматься о своём отвратительном поведении и отношении к другим.

С громким звонком у нас начинается урок, и я уже прихожу в нормальное состояние, сдавливая в себе испытанный стресс.

– Давайте быстро решим вопрос с дежурством и займёмся русским языком, – учительница начинает стучать по столу кулаком из-за галдежа. – Тихо! Тихо!

– А что решать? Пусть отличники и дежурят, они кайфуют от этого, – пренебрежительно выдаёт Яровой. – Да же, Доманская?

Я тут же оборачиваюсь и сверлю его взглядом.

– А я предлагаю Ярового. Он идеальный кандидат, Вера Степановна! – парирую в ответ.

– Да? Ну что ж. Доманская, Яровой, поздравляю. Довыкаблучивались. Вместе будете дежурить, – перебивает она, на что я растерянно хапаю воздух губами, но никак не могу вдохнуть. Боже, только не это. Я не хочу с ним.

Никогда…Никогда с ним не хочу!

– Подождите... Вера Степановна! – выпаливаю, но она уже пишет тему на доске.

– Зачем ты влезла? Теперь с этим кретином проведешь весь вечер... – хмурится Андрей.

– Ты останешься со мной? – вцепляюсь в его руку.

– Я бы остался. Только у матери сегодня юбилей. Ты забыла?

– Блин...

– Не обращай на него внимание. Игнорируй. Любую его выходку игнорь и ему надоест, – объясняет он, на что вздыхаю. Ему точно никогда не надоест... Потому что он – исчадие Ада.

Глава 3.

Яровой Александр (Яр)

Дичайше бесявая девчонка.

Просто до усрачки наглая, охреневшая, с выраженным чувством ебучей, никому не нужной справедливости.

Как же достало её поведение. Вычурная показушная чопорность, строгость, серьёзность. Словно ей за это платят.

Тогда какого чёрта носит эти стрёмные тряпки?

– Саша, сегодня отцу помоги, это не обсуждается! – прерывает поток моих мыслей маман.

– Не могу, меня дежурить назначили. Училка по русскому, честно, – сообщаю матери, на что она недоверчиво косится на меня. Ещё бы…Я ведь почти постоянно им вру.

– За какие такие заслуги? Опять отличился?!

– Что-то вроде того, – бурчу себе под нос. Хотя по факту нихрена я не делал. Просто у кое-кого рот не закрывается и ей лишь бы выделываться мне назло. Она просто филигранно играет на моих нервах, как на сраной виолончели.

– Ладно, я скажу тогда отцу, он Витю попросит. Хотя ты знаешь, как твой брат занят в университете и всё равно нас подводишь! – ругается она, заставив меня уставиться в одну точку. Ненавижу, когда и здесь начинается мозгоёбство.

Одно до потому.

Здесь Саша накуролесил, там…

– Ешь и езжай на своё дежурство.

– Ок.

Еду только потому что мне нужны нормальные оценки в аттестате, иначе отец три шкуры сдерёт. А он обещал, что если я не буду его нервировать, то пригонит мне с Владика мустанг. За эту мечту я готов рвать и метать.

Поэтому, когда выскочка Доманская обливает меня водой на дискаче, я тащу её охладиться. А мог бы сделать что пострашнее. Мог бы так её унизить, что век бы ко мне не подходила.

Убегает вся в слезах, а я иду распустить весь этот балаган по домам и сдвинуть столы. Пытаюсь выкинуть из головы мысли о том, что вода обмочила всю её блузку, за которой прячутся совсем не детские формы, твою мать.

И меня дико это волнует.

Возможно когда-нибудь мы доведём друг друга настолько, что сорвёт стоп-кран, а пока оба держимся.

Лично я трансформирую поток ненависти к ней в сексуальное возбуждение. Она-то та ещё недотрога. Там ничем таким и не пахнет. Поэтому я даже не намекаю.

Не знаю, что уж они с этим её Крюковым делают, но он точно девственник.

С этими мыслями возвращаюсь домой в половину одиннадцатого. Мог бы пойти дальше шляться, но не захотел, хотя Маринка звала меня к себе. Это моя соседка, девчонка из параллели. Втюхана в меня уже года три, но я как-то пока присматриваюсь. Вроде и красивая, а вроде и что-то не то.

Может мне подавай эту жгучую ненависть, которую я вижу в глазах Мелкой?

Хрен знает…

Но одно я знаю точно, если полезет завтра снова, я не ограничусь водными процедурами…

***

– Приятно знать, что вы довели дежурство до конца, – заявляет с утра учительница, на что я довольно лыблюсь.

– Не за что, Вера Степановна, – отвечаю за нас двоих, потому что Доманская помалкивает. Свернулась в изогнутую трубочку и молчит. Обиделась что ли? Да насрать.

После русского идём на физру. Там, как и всегда, наблюдаю и ржу над тем, как её защитник пытается подтягиваться. Зато сам делаю это одной рукой на износ.

– Яровой, харэ красоваться. Марш со всеми три круга по манежу! – кричит физрук, отвлекаясь на разговор с кем-то, и я недовольно следую инструкции. Порой смотрю, как мелкая бегает или играет в волейбол. Красиво конечно двигается. И по мячу бьёт неплохо, учитывая даже тот факт, что больно уж она низкая. Но всё равно дико бесит. Вот как это работает???

– Девочки идут приседать, мальчики отжиматься. По нормативам. Мне нужно отлучиться. Яровой, прими зачёт!

Ох, я приму... Я с радостью приму, Алексей Дмитриевич. И у девчонок, и у этих лошпедов, что меня окружают.

– Крюков! – кричу и тяну лыбу, пока Филя и Конь стоят рядом и ржут над ним. – Давай, родненький, ты справишься. Упор лёжа принял. Живо.

Это чмо что-то пытается мямлить.

– Ща я тебе неуд впаяю. Или отжимайся, или признай, что ты ссыкло галимое, которое только в спину бить умеет.

– Отвали от него! – слышу сзади и прям-таки ушам своим не верю. Очнулась, любимая защитница.

– Ваше Величество, а мы Вас не ждали... Что такое, Доманская, снова охладиться желаешь? – интересуюсь, расплываясь в улыбке. Смотрю на неё и прям рад видеть.

– Ленка, покажи сиськи, – добавляет Филя, пока я сверлю её взглядом.

– Вы – конченые. Просто мудаки. Кроме колонии вас ничего не ждёт. А ты, Яровой, – нарочно выделяет она. – Всего лишь жалкий неуравновешенный неудачник! Будешь всю жизнь жить на папочкины деньги, а сам ничего так и не добьешься!

Не успевает она сказать это, как я подрываюсь, она вздрагивает, а Филя ржёт и обхватывает меня за грудки.

– Э-э-э, релакс. Она ж девчонка, Яр. Успокойся.

Девчонка... Девчонка, бля. Да я эту девчонку убить готов, до того я её ненавижу.

Глава 4.

Доманская Елена (Мелкая)

Господи, если ты существуешь, молю…Сделай так, чтобы он исчез из моей школы раз и навсегда!

– От тебя, Елена, я такого не ожидала. Ладно, Яровой. Но зачем ты ведёшься на эти провокации? – отчитывает меня директор, и я вздыхаю. – У нас в гимназии запрещено рукоприкладство, тем более, посреди урока. Это неуважение к преподавателю.

– Извините…Прошу Вас не сообщайте родителям…

Яровой сидит рядом, вальяжно развалившись на стуле.

– А ты что смотришь?! – рявкает на него директриса. – Почему девочка должна за тебя краснеть?! Вижу ведь, что довёл её! Иначе бы она ни за что так себя не повела!

– Да она неуравновешенная, – цедит он, посмеиваясь.

– Тсссс! – продолжает она. – Попридержи язык, молодой человек! Твой отец будет точно недоволен тобой!

– Не надо ему докладывать, – нагло спорит он, на что я пинаю его ногой под столом, потому что вижу, что её это его поведение только сильнее распаляет. – Я в смысле. Пожалуйста, не надо.

– Придётся вам, мои дорогие, отработать, – говорит она и я тут же роняю голову на руки. Как же я от этого устала. Вздыхаю. – Какие-то проблемы, Лена?

– Нет, никаких, Зоя Артуровна.

– Чудесно. У нас есть музыкальный класс, знаете ведь…А там коморка, которую уже двадцать лет не разбирали, но там много всего. Уберетесь там до Нового года в наказание за свой проступок, и мы в расчёте…

Боже…Представляю какой там срач.

Кошусь на Ярового и хочу его придушить.

– Ну, что молчите? Что выбираете? – ехидно улыбается директор, глядя на нас.

– Согласны, – выдаём одновременно, а потом выходим вместе из её кабинета.

– Я так тебя ненавижу, – говорю я на выходе. – Знай, что я каждый день молюсь, чтобы ты исчез.

– Знай, что я не могу сказать того же, ведь в Бога я не верю, но чтобы ты исчезла я бы тоже мечтал, Доманская.

– Придурок! – кидаю напоследок и ухожу, но он дёргает меня за рукав. – Чего тебе?

– Когда начнём разгребать ту хрень? У меня сегодня тренировка, я не могу.

– Это мои проблемы? Одна я разгребать не буду. А до Нового года осталось всего ничего…Когда ты сможешь? – спрашиваю, отпрянув от него чуть дальше. – И не смотри так на меня, не стой так близко! Меня от тебя трясёт!

– Бля, какая ж ты зануда. Ты не просто бесишь меня…Доманская, я буквально порой боюсь не сдержаться.

– Ой, и не вздумай пугать меня! Тоже мне кухонный боксёр нашёлся, – скрещиваю руки на груди. – Завтра нет у тебя тренировки?

– Нет, но завтра, нахер, суббота!

– И что? Придём, возьмём ключ, быстрее справимся – быстрее освободимся! – чеканю, глядя в его чёрные, как бездна, глаза. – Всё, я пошла на урок. И держись от моих волос подальше.

– Может ты их уже в хвост соберешь или косу, блядь, заплетешь, чтобы они не болтались туда-сюда. Что ты как растяпа какая-то?! – выдаёт он, и я снова разворачиваюсь и бью его ладонью по грудной клетке.

– Заткнись, заткнись!!! – колочу его, а он обхватывает мои запястья и не позволяет мне шелохнуться, встряхивая на месте болезненным рывком.

– Не девочка ты, а оборванка, Доманская, – шепчет он, заставив меня насупиться. Хочу плюнуть ему в лицо, но боюсь, что ударит…

Он точно в этот раз ударит. Я ему ни капли не доверяю.

И от обиды у меня слезятся глаза. Яр всё смотрит, изучая реакцию. Он всегда так странно себя ведёт. Словно ему доставляет удовольствие причинять мне боль. Тогда, выходит, он обычный садист.

– Ну не реви ты, золотце, – усмехается он, находясь в десяти сантиметрах от моего лица. Я даже чувствую его дыхание. И это так странно. От него пахнет фруктовой жвачкой. До дрожи ей пахнет. – Вали в класс, пока я добрый. Завтра встретимся в восемь. И привет сестре передавай. – издевательски заявляет он, развернувшись, и уходит в сторону фойе, и меня отпускает только тогда, когда я вижу, что он исчез из зоны видимости.

Как мы будем убирать эту чёртову коморку, если там не развернуться, а меня от него за километр тошнит?

Чёрт, поскорее бы всё это закончилось…

***

Я возвращаюсь вечером домой, а Кристинка сидит на диване с довольным лицом и ест упаковку «Рафаэлло», обнимая в руках дорогущую куклу.

– Это что ещё такое? Мама купила?

Я удивлена, потому что обычно она не берëт ей такие подарки. Она делает домашние торты и очень-очень редко. Нас в семье двое, но даже так денег не хватает, потому что отец бросил нас три года назад. Для меня это до сих пор болезненная тема. Я стараюсь не говорить об этом.

– Нет, мальчик подарил, – заявляет она, вызвав у меня растерянность.

– Мальчик…Скажи ему, что такие подарки не делают. Это дорого, Кристина. Это же… – беру у неё куклу. Рассматриваю её. Она, блин, брендовая. – Крис…Что ещё за мальчик?

– Ну…Тот плохой красивый мальчик, – заявляет она, заставив моё сердце в груди болезненно ныть. Я в секунду покрываюсь иголками, глядя на эти подарки.

Глава 5.

Александр Яровой (Яр)

Утро субботы будит меня своими отвратными лучами. Ненавижу. Время на часах уже перевалило за восемь. Я проспал. Мы с зубрилкой договаривались прийти к восьми. Ну и хрен с ним.

Я не нанимался за бесплатно драить помещения.

Когда приезжаю в школу к десяти, она уже там. Недовольная и сама таскает какие-то тяжести из коморки, пока я наблюдаю за этим со стороны.

– Что, Яровой? Женщин жалко? – подтрунивает она, сдувая с лица выбившиеся локоны своих волос.

– Ты – не женщина. Всего лишь противная пигалица, – улыбаюсь я, скрещивая на груди руки. Она ставит огромный граммофон на парту и идёт к своему рюкзаку. Минуту копошится, а потом вынимает оттуда переданный мной её младшей сестре подарок.

– Вот, подавись. Нам от тебя ничего не нужно. Деньги за конфеты верну тебе позже, – с высокомерием заявляет она, сунув мне к груди куклу. Но я не стремлюсь её брать, и она нервно кладёт ту на парту.

– Ей вроде понравилось, – отвечаю я, приподняв брови. – Что же…Отобрала у неё?

– Тебе какое дело? Это моя сестра, не твоя! – выпаливает сучка, уходя в коморку, и исчезает там минуты на три точно, и только после этого я иду за ней.

– Хрена ты такая противная? Чё взъелась на меня? Чё я тебе сделал?

– Что ты мне сделал?! – выдаёт она, сверля меня взглядом. – Знаешь, Яровой…Если собрать всё, что ты сделал…Мне и тетради отдельной не хватит. И вдобавок из-за тебя я разругалась с сестрой! Сегодня она даже не поздоровалась со мной!

– Потому что нехуй было отбирать у ребёнка подарки. Хотя я так и знал, и сделал это специально. Потому что ты конченая.

– Вот ты сволочь…Какая же ты скотина, Яр.

Она встаёт на носочки и тянется до верхней полки, чтобы снять оттуда какую-то трубу, и в итоге чуть ли не падает вместе со шкафом, но я успеваю перехватить её вместе с этой хренью в руках.

– Балда, – цежу, удерживая перед собой. Стоим и подвисаем на лицах друг друга, как два придурка.

Какие странные у неё всё-таки глаза. Будто золота в них налили.

– Отпусти! – отталкивается она, отряхиваясь от меня.

– Я вообще-то тебе жизнь спас, – выдаю, глядя на неё с укором.

– Ну, я тебя не просила.

– Вот прилетела бы тебе эта труба на башку, я бы на тебя посмотрел.

– Это саксофон, дурень!

– Ммм…Как интересно звучит из твоих уст, Доманская…Повтори, – издеваюсь я, очевидно желая ещё раз услышать сочетание букв «секс», но она тут же вспыхивает, заливаясь румянцем, и отворачивается, недовольно бурча себе под нос какие-то заклинания.

А я следую за ней.

– Ты вообще будешь что-то делать? Мало того, что приехал к десяти, так ещё и ни одной вещи не вынес оттуда!

– Мне нравится за тобой наблюдать. Такой кайф ловлю, честно, Мелкая…

– Хватит меня так называть! У меня нормальный рост!

– Нормальный? Нормальный, – я подхожу к ней и провожу рукой сверху её маленькой головы, указывая себе в район ключицы. – Нормальный. Угу.

– Это ты дылдяра!

– Ну, конечно, – хохочу я, усаживаясь на парту, и она встаёт прямо передо мной, изменившись в гримасе.

– Саша, я не шучу. Я не буду одна это делать. Если ты продолжишь в том же духе, я просто нажалуюсь Зое Артуровне, и всё, – встаёт она в позу, прожигая меня сердитым взглядом.

– А по сопатке не боишься за это получить, Доманская?

– А ты не боишься сесть за свои вечные драки и побои?

– Не-а. Не боюсь. Иногда людей надо учить. В частности, тебя. Ты же наглая оборзевшая мелочь… – смотрю на неё ехидным взглядом, а она даже не начинает меня колотить в ответ. – Лааааадно, помогу.

Иду туда и начинаю выносить разного рода старьё.

– Бля…Все шмотки себе уделаю, – отряхиваюсь я, передёрнувшись.

– А ты совсем придурок на уборку новьё своё брендовое одевать?

– То-то ты припёрлась как обдергайка…А…Хотя, подождите…Ты всегда так выглядишь, – язвлю я, и на этот раз она шлёпает меня по затылку. – Ещё раз так сделаешь, Доманская…

– И что? Что же будет, Яровой? Снова намочишь меня водой или поставишь двойку в журнал? – скрещивает она на груди свои тонкие ручонки. Так бы и схватил…Так бы и…

Блядь. Лучше не думать в ту сторону.

Потому что её чёртовы сочные губы меня нездорово привлекают. Да ещё и цвет этих глаз.

Хрен знает, что нужно сделать, чтобы она вот так возбудилась, как я. Тупо из-за злости я воспламеняюсь. Двоякое ощущение.

Ненавижу её. За это грёбанное влияние, что она на меня оказывает.

– Могу сделать что-то и похуже…Только боюсь, что ты выбежишь отсюда в истерике, – ухмыляюсь я, на что выскочка с высокомерием цокает.

– Ха! Я тебя не боюсь, Яровой. Тоже мне, напугал кошку салом! – заявляет она, притопнув ногой, а я резко подаюсь вперёд и силой утрамбовываю её задницу на парту, оказавшись прямо между ног. Паника на её лице достигает критических масштабов.

Глава 6.

Доманская Елена (Мелкая)

Господи, надеюсь, он сгорит в Аду, ненавижу!

Меня не касался ни один парень до него.

Что он вообще себе позволяет? Как можно быть таким неуправляемым, таким мерзким и отвратительным?

Сколько я ещё должна вытерпеть прежде чем мы наконец разъедемся по разным университетам!?

– Лен, ты поможешь мне с тестом? – мама заходит в комнату, когда я переодеваюсь. – Давно порвался? – спрашивает у меня о моём бюстгальтере, который я, наверное, уже раз пять зашивала. Но я не сержусь на неё, я сержусь на обстоятельства и на отца. Но никак не на неё.

– Да, ерунда, – отмахиваюсь. – Маленький же шов. Не видно.

– Ты прости меня, дочка.

– Мам…Не надо…Прошу тебя, – прижимаюсь к ней и хмурюсь, когда она всхлипывает. – Мам…Всё хорошо.

– Так обидно, что я не могу дать вам лучшее…Так невыносимо, – я глажу её по спине и самой тошно. Мне жаль, что всё так вышло. Отец просто слинял и перестал присылать деньги, да ещё и оставил ни с чем, вынув из дома последнее. А мама платит огромный кредит за него.

– Всё будет хорошо, мам…Мы справимся. А с тестом я сейчас помогу. Ты иди. Я вот-вот приду. Кристина тоже?

– Она что-то сидит надутая в комнате…На меня, наверное, сердится…

Вздыхаю. Знаю я на кого она сердится, но вырастет – поймёт меня и мои опасения. От Ярового ничего хорошего не жди. Да и вообще принимать такие подарки от посторонних – моветон.

Мама уходит, а я рассматриваю себя в зеркало. Едва вспомню, как он прижал меня к парте, всё тело покрывается мурашками. Нет, ну каков всё-таки подлец. Ненавижу.

А эти глаза…Жестокие, способные пронести тебя до адской пропасти. Ужасные. С чёрными как смоль ресницами. Иногда я даже не вижу у него зрачков. С темнотой его взгляда они сливаются с радужками.

Пока по телу бежит дрожь, тут же переодеваюсь в домашнее и иду помогать маме делать тесто на пирожки.

Так и готовим, а завтра я планирую снова пойти разгребать ту коморку. Даже если он не придёт. Так будет лучше. Быстрее закончу и освобожусь от этой каторги.

Около восьми вечера раздаётся звонок в дверь и я, вымыв руки, иду открывать.

– Андрей…Ты как здесь? Что-то случилось? – спрашиваю, оглядываясь.

– Привет. Хотел погулять тебя позвать…Выйдешь?

– Ты проходи. Сейчас у мамы спрошу, – когда он заходит, в прихожую как раз выходит мама.

– Здравствуй, Андрюш. А мы пирожков напекли, может зайдёшь? – спрашивает она, вытирая о фартук мокрые руки.

– Здравствуйте. Да я не голодный, Надежда Владимировна, хотел позвать Лену прогуляться.

– Мам, можно?

– Можно. Недолго, – говорит она, улыбаясь мне, и я тут же радостно бегу в комнату. Не знаю, чему я так рада. Не хотелось торчать дома.

А моя лучшая подруга Даша в прошлом году переехала в другой город и теперь мы общаемся переписками.

Быстро собираюсь и набрасываю на себя куртку, шапку и сапоги, потому что на улице достаточно холодно. Андрей ждёт меня, а из комнаты вдруг выглядывает Кристина.

– Кристин…Ну иди сюда, – зову я её. – Не обижайся на меня.

Сестрёнка выходит и обиженно смотрит в пол, пока я прижимаю её к себе.

– Вы куда?

– Просто пройтись… – отвечаю, щёлкнув её по носу. – Хочешь потом на каток вместе сходим, когда зальют во дворе…

– Угу, хочу, – мямлит она, поднимая взгляд на Андрея. А потом тянется ко мне и шепчет на ухо. – Тот мальчик мне больше нравится.

Наверное, от стыда я чуть не валюсь с ног. Надеюсь, Андрей этого не расслышал.

– Тшшш…Кристина, иди к себе! – гоню я её, глядя в спину. Боюсь даже смотреть Андрею в глаза после этого, но когда сталкиваюсь с ним взглядами, понимаю, что пронесло. Он не слышал и ведёт себя как обычно. – Идём?

– Да, идём, – улыбается он, помогая мне выйти из квартиры. Его нос выглядит уже более-менее. Было просто ужасно.

– Чем сегодня занималась?

– Да ничем таким, – я не стала говорить ему про уборку с Яровым. Не хотела, чтобы он нервничал и ввязывался. В конце концов это всего на пару-тройку дней. И всё закончится. – Помогала маме…Убиралась… А ты?

– А я просто гулял с парнями, помогал маме тоже, – говорит он, спрыгивая с лесенок. – А…Ну ещё делал доклад по географии.

– Блин, – выдаю, нахмурившись. – Я что-то…Совсем уже…

– Лен, ты даёшь…Ну, завтра ещё целый день.

– Ты прав…Да, ты прав…Забегалась сегодня, – ухожу от темы, и мы выходим из подъезда.

На улице идёт снег, и мы даже успеваем поиграть в снежки, бегая по стадиону.

– Твой отец…Он так и не объявлялся?

– Нет…По правде говоря, я не хочу говорить об этом, – отвечаю с грустью. – Дело не в тебе…Не обижайся.

– Да нет, извини. Я не обиделся.

Глава 7.

Александр Яровой (Яр)

Нахрена я так сказал? Зачем вообще пристал? Хз.

Ответа у меня нет, лишь только ярое желание выбить Крюкову все мозги у неё на глазах. Верить, что это ревность, отказываюсь. Потому что, кроме как ненависти, к Доманской ничего не испытываю.

– Яр. Ну идём же, – жалуется Маринка, дёргая меня за рукав, пока я смотрю вслед убегающей Ленке.

– Чё встал-то, иди проводи свою барышню, не дойдёт ещё, – кидаю я этому придурку, пока он хлопает своими коровьими глазами. – Ау, блядь, Крюков, очнись!

У него вид такой, будто он обоссался от страха. Реально.

И лишь через минуту он отвисает и бежит за ней, пока я качаю головой.

– Как бесит меня, – цежу сквозь зубы, пока Маринка переминается с ноги на ногу.

– Холодно, Саш, идём.

– Так ты нашла в чём зимой выйти! В капронках, блин! – если честно, меня прям удивляет вот эта бабская непредусмотрительность.

Доманская же при этом шляется, укутанная в три слоя, словно ей реально похрен, что и кто о ней подумает. В частности, я.

– Красиво же…Сам сказал… – улыбается она, и я хмурюсь.

Сказал только для того, чтобы выбесить святошу и только. Явно не для того, чтобы её выставить умнее или лучше кого-то…Хотя мне пофиг.

И на то, что она замёрзнет тоже как-то побоку. Её же выбор.

– Ты говорила, у тебя предки свалили…

– Свалили, да…Вот и зову тебя уже полчаса, но ты так занят разборками с этими недотёпами, что не обращаешь внимания.

– Да ты чё, малыш, пошутила что ли? – я тут же притягиваю её и мну сочную задницу через юбку, залезая под пуховик.

– Яр, ну не здесь же! Дурак!

– Пошли быстрее, – тяну её, словно обезумивший. Но самое отвратительное, что встал у меня до того, как я её потрогал…Встал у меня на высокомерную выскочку, которая снова не постеснялась высказать мне всё, что обо мне думает. Пиздец проблема…Хоть с собой её бери и проси кричать на меня во время секса с другой…Бля…Жесть какая.

Я не так давно лишился девственности, мне тогда только исполнилось семнадцать, но вместе с тем, я уже чувствую себя профессионалом в этом деле.

У меня было три девчонки и все они были чуть старше, поопытнее.

Поэтому, когда мы с Маринкой оказываемся у неё дома наедине, я тут же раздеваю её, по пути в комнату. Она нетерпеливо стонет в моё ухо, напоминая мне чёртову чайку и это раздражает.

Пока лижемся она хоть не издаёт эти звуки, поэтому отчаянно пытаюсь заткнуть её рот своим языком и опустить веки, и меня пиздец трясёт оттого, что когда я так делаю, у меня перед глазами возникает Ленкино заплаканное лицо.

Недовольно съёжившись, пытаюсь вытурить из башки навязчивый образ, а Маринка тянет к себе.

– Яр, ты чего?

Лежит подо мной голая и разводит свои ноги, и я ощущаю, что она уже мокрая. На всё готовая, и достаю из джинсов презерватив.

– Ты же не целка, да? – спрашиваю, и она мотает головой, разглядывая меня.

– Нет, – отвечает и смотрит так странно. Глаза какие-то испуганные. Вся трясётся.

– Всё нормально? Ты чего?

– Яр, давай быстрее, я хочу тебя быстрее, – нервно подгоняет она, и я наваливаюсь сверху, приподнимая под коленом мягкое бедро, толкаю головку к её входу, подаюсь вперёд и…

– Ай, – вскрикивает она, вонзая ногти в мои плечи, и я растерянно смотрю на неё.

– Твою мать, Марина! – ору я, уставившись на неё в ужасе. – Ты чё целка?! Ты нахрена мне так сказала?!

– Просто продолжай, Яр, просто продолжай, – тянет она меня к себе, а у меня в башке хаос.

Чё за нахер вообще?

Кто так делает?!

Зачем это всё…теперь ощущаю себя извергом. Знал бы – не прикоснулся. Одно дело ебать кого-то опытного, потому что вы оба хотите, другое – забирать то единственное, что девчонки обычно отдают в отношениях.

Кое-как завершаю процесс. Хотел секса, хотел, но кончил еле-еле. То ли из-за того, что она обманула, то ли она в целом меня не влечёт. Или что вообще происходит, не знаю.

Сползаю с неё и тут же начинаю одеваться.

– Тебе понравилось? – спрашивает, а у меня испарина по всей спине. Я злюсь на неё, но ещё сильнее на себя. Потому что говорили ведь мне парни, чтобы держался от неё подальше, потому что у неё хватка мёртвая. Так нет же…

– Ты зачем мне спиздела? – рычу в ответ, и она хмурится.

– Не хотела, чтобы ты думал, что я проблемная, – шелестит она, а у меня все волоски на теле дыбятся.

– Зато теперь я конечно же думаю иначе, – набрасываю на себя свою толстовку и тут же спешу к двери, пока она бежит за мной.

– Яр…ну, подожди…Яр… – догоняет она меня в дверях, накинув на себя какой-то халат. – Прости…Я не думала, что ты так обидишься из-за этого. Я ведь ждала тебя три года. Я тебя люблю, понимаешь?

Глава 8.

Доманская Елена (Мелкая)

К дому подбегаю в расстроенных чувствах. Меня трясёт и руки не слушаются, но внезапно я слышу клич Андрея за своей спиной.

– Лен! – он нагоняет и застывает передо мной, пока я придерживаю подъездную дверь. – Почему ты не сказала за отработку? Я растерялся там. Потому что…Не ожидал от него это услышать.

– Я не хотела тебя тревожить. Это вообще ничего не значит…

– Так же, как и его слова о тебе. Я ведь вижу, что он это специально. Ты очень красивая, Лен. Не слушай его, прошу тебя, – говорит Андрей, а я чувствую, что холод на щеках усиливается. Порыв ветра хлещет прямо по невысохшим слезам.

– Спасибо, Андрей, но я пойду.

– Ладно…Не обижайся на меня. И рассказывай мне всё. Ладно? Давай я помогу убрать подсобку…Завтра?

– Завтра я не смогу. Географию не сделала, – шмыгаю я носом. – Давай в понедельник поговорим…

– Хорошо.

Андрей уходит, а я забегаю в дом, хватаю степлер, ту сраную куклу, что нашла в рюкзаке снова после уроков, и несмотря на все вопросы мамы убегаю в сторону дома Ярового.

Пришпандоривая её к дереву, думаю о том, как его ненавижу и хочу, чтобы на месте этой куклы был он сам.

Чёртов придурок.

Домой возвращаюсь, хоть немного выдохнув.

Мечтаю, чтобы понедельник не наступал, чтобы никогда его больше не видеть…

***

– Итак, класс, поговорим насчёт поездки в Питер, активнее, – предлагает Вера Степановна. Она ведь по совместительству и наш классный руководитель.

Вряд ли я наскребу денег поехать туда, поэтому просто не обращаю внимания. Вообще я сегодня очень тихая. Стараюсь лишний раз не показываться. Хотя та самая Марина, проходя мимо меня в школьном буфете чуть не ужалила меня своим ядовитым взглядом. Я уже думала, что придётся давать словестный отпор, но она, слава Богу, промолчала.

– Ты не против если я поеду? – спрашивает Андрей, на что я впадаю в ступор.

– А почему я должна быть против?

– Ну…Ты ведь говоришь, что может не получится…Вдруг обидишься, что у меня получается.

– Нет, Андрей, мне всё равно, – отвечаю я. – Езжай конечно, если хочешь. Что за глупости.

Сижу за партой и чувствую давление пальца на своём позвонке. Знаю, что Яр снова нагло сел сзади меня и просто подаюсь вперед, полностью оперевшись на парту. Не хочу даже оборачиваться к нему, не хочу спорить. Ничего не хочу.

Проклятие. Да я даже видеть его не хочу. А слышать тем более.

– А сопровождающим кто будет? – спрашивает он, словно это имеет для него какое-то значение, он один хрен поедет. Это же лишний повод подурить и поприставать к Маринке. А она точно поедет. Хотя им и так, наверное, есть где встречаться.

О, боже о чём я только думаю?

Мне вообще пофиг, где они там встречаются и что делают, лишь бы меня не трогали.

Как только звенит звонок, я тут же забрасываю учебник в рюкзак и вылетаю из кабинета, но этот придурок тащится за мной.

– Поедешь в Питер? – спрашивает, на что я смотрю на него, будто увидела привидение.

– Тебе какое нахрен дело?!

– Просто спросил, Доманская, – отвечает он, и я ухожу, но он всё не унимается. – Когда будем разгребать подсобку? Сегодня?

– Нет, я не могу, – лгу на ходу, потому что собираюсь разобрать её сама. А может даже и с Андреем.

Наплевав на его последующие вопросы, иду в кабинет химии и готовлюсь к уроку, пока вдруг этот псих не садится рядом со мной.

– Яровой, – цежу я сквозь зубы, и Андрей застывает в дверях, глядя на то, что он занял его место. – Уйди отсюда.

– Не-а, – отвечает он, раскладывая на парту тетрадь и ручку. Я удивлена, что он вообще носит с собой хоть что-то. Обычно он просто просит у кого-то из класса.

– Я сейчас нажалуюсь Александру Валерьевичу.

– Жалуйся, я просто хочу лучше усвоить материал, – заявляет он, глядя на Андрея, что завис возле парты. – Ну чё встал, иди назад, Алёшенька.

– Прекрати его обзывать, – рявкаю я на Ярового. – Сколько можно всех унижать? Думаешь, лучше других? Так иди к Марине, создайте идеальную ячейку общества и размножайтесь, пока не заполоните всю планету лучшими людьми.

– Нихрена ты ревнуешь, Доманская.

– О, боже, – вздыхаю я, закатывая глаза. – За что мне это? – я роняю голову на свои руки, а он смеётся.

– Лучшие люди будут размножаться тогда, когда я этого захочу.

– Не подавись своим самомнением, ок?

– А если серьёзно…Ты едешь в Питер?

– Нет, Яровой, отстань, – отворачиваюсь я, съезжая на край парты и наконец звучит звонок, а с ним резко входит и наш химик. Классный молодой мужчина, который знает о химии буквально всё и постоянно проводит с нами какие-нибудь интересные эксперименты.

– Ну что? Вдарим по зелёному огню? – предлагает он с порога, и мы начинаем смеяться.

Глава 9.

Александр Яровой (Яр)

Чёрт… Она дрожит и так близко, будто приклеенная ко мне.

Мы дышим шумно и натужно, еле сдерживаем скопившееся внутри напряжение. Ткань её блузки пропиталась водой от моей рубашки. Это ощущается так остро, что моё тело предаёт меня. Не могу пошевелиться. Стою камнем и прижимаю к себе Мелкую. Хрен его знает, что при этом чувствую.

Что-то запредельное и до одури запретное. Полномасштабный взрыв, техногенная катастрофа…

У меня сердце в груди совершает какие-то трюки, из-за которых кровь бурлит и носится по организму, как одержимая. Я всегда был дурным, но рядом с Доманской ощущаю себя абсолютным психом.

– Блин…Извини, – она выдыхает и тут же, отпрянув назад, прикрывается руками. Потому что вся промокла и тело реагирует соответствующе.

Хотя я, сука, весь горю.

Нет, полыхаю! Как на костре инквизиции, блядь.

– Как же теперь домой идти, – тарахтит она, нахмурив брови, и я дёргаю её за руку.

– Идём.

– Куда? – тормозит она всеми силами, но я не щажу, сильнее потянув за собой.

– Доманская, не беси, идём, – тащу её в сторону спортзала. Там в раздевалках есть спортивные шмотки. Что-то должно ей подойти, даже несмотря на то, что она от горшка два вершка.

Достаю ей треники и футболку, а сам начинаю переодеваться прямо при ней, отчего она растерянно таращит глаза, а потом резко разворачивается ко мне спиной. Голых парней-то, небось, ни разу не видела …

А у меня есть на что посмотреть…

– Блин, мог бы подождать! – выпаливает, пытаясь нащупать дверь закрытыми глазами. Всё ещё жмурится, как дурочка, хотя уже отвернулась.

– Левее, малыш, – шепчу ей язвительно, и она убегает в женскую раздевалку, протаранив собой дверной косяк.

Я же выхожу и жду её, сложив руки в карманы.

Она выбредает, держа свои мокрые вещи, и несёт их в сторону кабинета. Идём молча. Она даже не смотрит на меня, а сразу как мы заходим, достаёт пакет из рюкзака и убирает мокрую одежду туда.

– Слушай…Спасибо, что дал вещи. И что не стал трогать Андрея. Не знаю, что на него нашло…

– Зато я знаю, – выпаливаю я в ответ. Сучоныш просто заревновал, когда речь зашла за её целку. Как будто ему в принципе что-то светит, грёбанный кретин. – Но я это сделал не для тебя и не за благодарность. Просто руки марать не хотелось.

– Ты можешь идти. Я сейчас здесь уберу воду и тоже пойду домой…

– Нет уж, помогу убрать, – перебиваю и начинаю поднимать стулья на парты. А Ленка берёт сухую тряпку и швабру, начиная собирать воду. Похоже, что пока нас не было говноед Крюков забрал свой рюкзак. Потому что я его больше не наблюдаю. Бля, какой же трус, а. – Ответь мне на один вопрос, – задаю я, даже не дождавшись её реплики. – Как ты можешь общаться с таким чуханом?

– Мы не общаемся, он – мой парень…– выдаёт она. Чем вынуждает меня заржать.

– Что для вас обоих значит – общаться. Ведь вы даже в дёсна не долбитесь. Нихера не делаете, чё я слепой что ли, – выдаю самоуверенно, на что она цокает.

– То, что мы не делаем это в школе, у всех на виду, как некоторые. Не значит, что мы не делаем этого никогда, – выдаёт она, а мне внезапно хочется её убить. Я даже стул громче положенного поднимаю.

– Не пизди, Доманская. А то прямо щас засосу, – говорю ей, и она вспыхивает.

– Слушай, прекрати так себя вести! Иди да сосись со своей красавицей, тебя здесь никто не держит! – повышает она на меня голос, а сама покраснела, словно её кипятком облили. Ух ты…

Как ты оказывается умеешь, Мелкая….

Она выжимает тряпку, а я, блядь, как завороженный смотрю на её торчащие соски под тонкой тканью спортивной формы.

Нахрена лифчик-то сняла…? Пиздец…

– И пойду сосаться. Вот щас уберу здесь всё и пойду, – отвечаю, на что она помалкивает, продолжив собирать воду. А я так и изучаю её, поправляя свой стояк в штанах. – Чё в Питер то не едешь?

– А сам как думаешь? Очевидно же.

– Из-за того, что еду я? – спрашиваю, и она изгибает бровь.

– Боже, Яровой. Ты точно бредишь, если считаешь, что оказываешь такое влияние на мою жизнь. Нет, не поэтому, – язвит она, глядя на меня своими жестокими янтарями.

– А что же тогда? У родителей не хватит бабла, чтобы избавиться от тебя? – выдаю и начинаю ржать, но она обдаёт таким ледяным взглядом, что вокруг как по щелчку пальца всё леденеет. Это просто охуеть!

– Не трогай моих родителей, – грубо отвечает она.

– То есть, только тебе можно трогать моих?

– Никого я не трогаю. И тебя тоже. И то, что мы…То, что сейчас было не говорит о перемирии. Я просто перенервничала…Просто…

– А что сейчас было? – изгибаю я бровь, намерено издеваясь над ней.

– Ничего, ты прав…Ничего не было.

– Ааааа… – протягиваю я с усмешкой. – Ты про тот позорный момент, когда ты обняла меня, прижалась ко мне…Всем своим телом, – смотрю я на неё, а та замирает, глядя на дверь. Вся краснеет и начинает трястись.

Глава 10.

Доманская Елена (Мелкая)

– Это от холода, я замёрзла, придурок! – воплю ему вслед, слушая его противный смех. Ненавижу его…Блин, как же сильно ненавижу!

Что я теперь скажу Андрею?

Зачем я позволила себе эту слабость? Можно ведь было просто обхватить его и не дать побежать за ним. Как-то остановить…

Дура, Лена, ты дура!

Вернувшись в коморку, доделываю всё и смотрю на свою грудь. Вот сейчас она, как назло, выглядит совершенно спокойно. Ничего не торчит и не позорит меня, вынуждая краснеть! Ааааааа!!! Бесит!

Возьми себя в руки, ты – тряпка!

Домой ухожу в расстроенных чувствах. Всё ещё не знаю, как буду оправдываться перед Андреем. Он ведь всё слышал, и я действительно обнимала Яра. Точнее, прижималась к нему. Это он обнимал.

Боже, я – позорище!

Плюхаюсь на кровать и сканирую потолок, когда в комнату заходит мама.

– Ты сегодня поздно и вещи какие-то…Странные…

– Да, я испачкала свои, пока убирала помещение. Пришлось переодеться в одежду Андрея.

– А, понятно, – выдаёт мама. – Ужинать хочешь?

– Хочу, сейчас приду, – отвечаю и, когда она уходит, достаю пакет из рюкзака, направившись в ванную, чтобы замочить их и потом засунуть в стрику.

А затем со спокойной душой следую на кухню, где сидит и Кристина.

Мы садимся есть, и я почти молча поглощаю ужин. Кристина же ковыряется в тарелке и вообще не спешит есть. Она у нас малоежка. Любит сладкое, но обычную еду – не заставишь.

– Всё хорошо, Лен? Ты грустная…

– Нет, всё прекрасно, – отвечаю, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться и не рассказать маме, как ненавижу Сашу и как я ненарочно обидела Андрея. Но это был бы стыд и позор. Про Питер даже не заикаюсь, знаю, что денег нет, зато встревает Кристина.

– Вера Степановна сказала, что старшеклассники едут в Питер на зимние праздники…

Неловкая тишина длится около двух минут.

– Почему не сказала, Лен? – спрашивает мама.

– Я не…Я не знаю. Зачем?

– Может я попробую…Как-то перезанять…

Я хмурюсь и кладу руку на её.

– Мам. Прекрати, прошу тебя…Это неправильно. Никогда я так не поступлю. Знаю ведь как ты крутишься, чтобы прокормить нас. Нет. Никакой Питер мне не нужен.

– Ох, Лена… – задушено вздыхает мама, а Кристинка стыдливо вжимает голову в плечи, когда я хмуро смотрю на неё.

Вот надо же было ляпнуть, как специально!

Мама только расстраивается из-за этого.

Ну неужели она не замечает? Я понимаю, что она ребёнок, но всё-таки…

Вечером я иду пожелать ей спокойной ночи и заодно поговорить.

– Ты устала? – спрашиваю, и она зевает, кивая. Я поправляю ей подушку и ложусь рядом. – Когда-нибудь, Кристина…Всё изменится.

– Но сейчас ты несчастная, Лена…

– Ох, ты боже…Горе ты моё луковое, кто такое тебе сказал?

– Я вижу, как другие радуются, а ты всё время такая серьезная. Только и делаешь, что учишься. И тот мальчик…Он сказал, что ты такая, потому что осуждаешь всё, что для тебя делают!

– Что? – спрашиваю, вздёрнув бровь. – Бред.

– Нет, не бред. Ты всё время отторгаешь подарки. И мамины тоже! Говоришь, что тебе ничего не надо! А мне надо! Я хочу жить на море! Хочу кокосовые конфеты и дорогую одежду! Я всё это хочу! – выдаёт сестрёна, вздёргивая кверху свой маленький нос.

– Ну, – смеюсь я в ответ на её заявления. – Когда-нибудь это у тебя будет, дорогая. У всех разные желания. И тот…Мальчик, что тебе это сказал, он вырос в другой семье, малыш. У него очень богатые родители. Они могут себе это позволить, а нас мама растит одна. И у неё большой кредит. Мы должны понимать обстоятельства…

– Не хочу ничего понимать! – выдаёт она, и я вздыхаю.

– Ложись спать, вредина…Думай о море. Когда-нибудь точно будешь жить там, – я целую её в лоб и ухожу из её комнаты, погасив свет.

Она ведь ещё ребёнок, а Яровой своими наглыми фразами взращивает в ней всё самое негативное. Словно специально настраивает против семьи.

Какой же он всё-таки испорченный и гадкий человек.

Ложусь спать с мыслями о том, что он сломал и мои отношения с Андреем, и сестру настроил против меня.

А я всё ещё вспоминаю это его…

«У тебя соски на меня стоят. Сладких снов».

Придурок…

Полночи не могу уснуть. Верчусь по кровати словно одержимая. Мне ведь только семнадцать лет, что он вообще себе позволяет? Я не из этих. Пусть говорит такие пошлости своей Марине, она явно этого ждёт.

Мне и стыдно, и одновременно непонятно. Что это за реакция тела?

Почему я ощущаю всё вот это к этому придурку?

Боже, я ненормальная, наверное… Это бы многое объяснило.

Глава 11.

Александр Яровой (Яр)

Хочу, чтобы она поехала. И мои желания идут в разрез со здравым смыслом, но если у меня есть деньги, так почему я не могу за неё заплатить? Правда же?

Нет…Не правда. Это полный трэш.

Платят за девушек, Яр. За девушек, за друзей, за сестёр, а ты заплатил за Доманскую! Ту, которую всей душой презираешь…Это же смешно, блин.

Какого чёрта творю?

Впервые в жизни делаю такую дичь, а что будет, когда она узнает? Ну, можно чисто теоретически всё отрицать, я же просто кинул бабла в стопку и поставил крестик. Я же не подписывался, что это сделал я.

Вечером у меня, как всегда, тренировка, и я спокойно бегаю по манежу, играя в баскетбол с парнями, пока вдруг дверь в спортзал не распахивается.

– Ууууу…Это походу к тебе, Яр, – ржёт Филя, и я оборачиваюсь, увидев на пороге озлобленную Доманскую. Выглядят как настоящая мегера. Скоро начнёт метать в меня молнии.

Подходить к ней не тороплюсь. Изучаю со стороны и понимаю, что сейчас закатит истерику, но продолжаю дальше носиться вокруг корзины.

– Яровой!!! – кричит она на весь спортзал эхом, и парни начинают гоготать.

– Бля, Яр, уйми свою женщину, – бросает Филя, пока я кошусь на него.

– Ты отхватишь щас, – цежу сквозь зубы и со всей дури швыряю в него мяч.

– Ай…Придурок, – бурчит он, когда я уже разворачиваюсь и иду к этой сумасшедшей.

– Чего тебе? – спрашиваю, стараясь не смотреть ей в глаза.

– Почему Вера Степановна говорит мне, что билет в Питер за меня оплачен?! Это твоих рук дело, верно?! – выпаливает она, скрещивая на груди тонкие ручонки. Маленькие ноздри раздуваются от гнева, и она чуть ли не брызжет слюной от ярости.

– Пффф, что за бред? Думаешь, мне бабло девать некуда?! – приподнимаю бровь, на что она растерянно смотрит в ответ. Не моргает и чувствует себя неловко. Конфузится.

– Тогда…Получается… Это правда не ты?

– Правда не я, – лгу я, рассматривая её, и буквально вижу, как шестерёнки в её мозгу крутятся, и она неоновыми буквами рисует в мозгу имя «Андрюша». Твою мать…

– Ладно…Тогда пока, – она тут же убегает, а я как придурок смотрю ей вслед, понимая, что только что напиздел ей, и она всё равно узнает правду. Но пусть лучше пока думает так.

– А чё у тебя с Маринкой, слышь, – спрашивает Конь, как только я возвращаюсь. – Слышал, ты её целку сбил?

– От кого слышал?

– Так от баб. Она трепалась, – заявляет он, а у меня прям неприятно внутри всё саднит. Сука.

– Нахуй мне её целка? – спрашиваю, отбирая у него мяч. – Играть давай. Не пизди тут.

***

Домой прихожу морально выжатый и выебанный, так ещё и отец даёт жару.

– Завтра нужно будет заехать к Шаховым на ужин, – цедит он, на что я морщусь.

– Нахрена? В смысле…Зачем?

Если скажет, что эта пизда рассказала о нашем сексе или что-то такое, я застрелюсь.

– Сделка у нас с ним по недвижке. Надо обсудить, а ты вроде с его дочуркой нормально общаешься, – добавляет он, и я сглатываю. От напряжения хочется орать благим матом.

А тут ещё и Витёк приехал. Их любимый старший сын, мой родной братец. Я в этой семеёке так. Только когда нужно опозорить кого-то.

– Чё там в школе? – спрашивает так, словно сам никогда не учился. Будто школа – это что-то такое, через что он не проходил. Конечно, он же весь такой взрослый и самостоятельный. Невъебенно правильный.

– Норм, как обычно.

– А у нас в универе, бать, такая жесть. Ректора же взяли. За взятничество, – рассказывает он, на что отец смеётся.

– Можно подумать, никто не знал про Филимонова. Это они кого-то выше прикрывают. Министра какого-нить, сто процентов. Потому что все и давно знали, что он на лапу гребёт, – заявляет он, накладывая себе мясо.

– Ну да, возможно… – отвечает брат. – Но всё равно, это жесть. Разговоры ходят не самые приятные.

– Да и не наше это дело, сын. Пусть говорят. Тебе главное доучиться…

– Угу, так я и так, – заявляет он, откинувшись на спинку стула. – А ты чё, Сашк…Чё там в аттестате? – словно издевается, сука.

– Норм всё, сказал же, – огрызаюсь, и он посмеивается.

– Ты как всегда…

– Да не трогай его, Витя. Саша сейчас правда старается, – отвечает за меня отец. – Потому что хочет получить свой первый мустанг, да, Александр?

Кривлю губы и приподнимаю бровь. Как же бесит их надменность.

Эти вечно кичливые взгляды. Неужели я, блядь, такой же???

– Я поел, спасибо, можно мне идти заниматься? – спрашиваю с едкой усмешкой, и Витёк подливает масла:

– Заниматься, – передразнивает.

– Иди, – бросает отец, и я ухожу в свою комнату.

Теперь, блядь, ещё завтра с этой ужинать…Нарвался, блин.

Глава 12.

Александр Яровой (Яр)

Вечером меня ждёт ужин с Шаховыми. И я уже мысленно предвкушаю весь этот ёбанный пиздец.

Мало того, что Маринка втюрилась, так ещё и пустила в школе слух о том, что я забрал её невинность…Охуенно. Ничего не сказать.

– Лев, дружище, как ты, – батя принимает рукопожатие от её отца, я стою в прихожей, оперевшись на стенку и небрежно засунув руки в карманы, рассматриваю всю их высокомерную семью.

Передо мной сам Георгий Шахов – владелец самого популярного агентства элитной недвижимости Москвы.

– Порядок, Гоша… – он поворачивает на меня свой сердитый взгляд. – Саша, поухаживай за дамами. – Влада…Марина…Какая выросла красавица…Вроде по соседству живём, а не замечаю…

Чёртов лизоблюд. До тошноты мерзотно наблюдать за этим. Но я подхожу, чтобы принять у Маринки шубу, и она передаёт мне её, закидывая руки на плечи и поцеловав в щёку.

– Я скучала, – шепчет, а у меня по всему телу дрожь бежит. При чём не приятная, а колючая, как овечья шерсть. Аж передёргивает прямо перед её лицом. Убираю её полушубок на вешалку, и она хватает меня за руку.

– Мама, мы поговорим с Яром недолго наедине. Пять минут.

– Пять минут, – говорит её мама и пронизывает меня точно таким же колючим взглядом. Блядь. Две змеище, отвечаю.

Оказавшись в комнате, она тут же лезет в мои штаны, а я отпихиваю её от себя.

– Ты чё творишь? Там предки, блин, наши.

– Когда это тебя останавливало? Я же знаю, что ты хочешь. А я готова. Уже не целка…Яр, давай…По-быстрому…

– Бля, Маринка. Какого хрена вообще? Ты нафига слух пустила, что я – твой первый?

– Это не слух, а правда, – дует она губы.

– Бля, правда-то правда. Только вот ты мне спиздела. А теперь херню такую несёшь…Как называется?

– Называется, не трогайте моего Сашу, он только мой, – выдаёт она, поглаживая меня через штаны, и я просто охреневаю от её наглости.

Раз она так, то и я тоже. Не на того, сука, напала.

– Ладно. Сосать будешь? – спрашиваю, и она неловко сглатывает.

– Буду.

– Ок, садись на колени, – поясняю ей.

Вообще не ебёт, чего она там хотела. Я сейчас максимум на это настроен, а трахать её вообще не хочу. Но как только берёт в рот, закрываю глаза и процесс идёт уже довольно неплохо. Помогаю ей рукой и кончаю на язык. Не глубоко в глотку конечно. Это ж Маринка Шахова. Девочка – конфета.

Обидишь её, и папка Лев на части тебя разорвёт. Примечательно, что меня он пока считает хорошим. Она же ему обо мне все уши прожужжала.

– Круто было, – выдыхаю, пока она сглатывает. – У тебя помада размазалась. Теперь и на члене моём походу. – ржу я, чем заставляю её испуганно рвануть к зеркалу. Она тут же судорожно поправляет макияж, а потом поворачивается ко мне.

– Я же нравлюсь тебе…М?

– Что за вопросы такие? Нравишься конечно…

– Ладно, – она снова берёт меня за руку.

– Всё пойдём, иначе родаки потеряют.

Пока сидим рядом, она то и дело гладит моё колено и рассказывает бате, какой я молодец. Как меня хвалила училка по математике, а я даже не был в курсе, что обо мне теперь слагают легенды.

– Она говорила, что Саша вышел и решил всё, что она его попросила. И она исправила ему оценку на пятёрку…

– Это правда? – недоверчиво смотрит отец. – Похвально, сын.

– Да, Саша, молодец, – поддакивает мама. Господи, какие же они убогие, когда пытаются соответствовать чужим ожиданиям.

– Угу, пасиб.

– А мы с Сашей ждём не дождёмся поездки в Питер, да, Саш? – добавляет Маринка, и абсолютно все за столом ждут моей реакции.

– Эммм…Да…

– Пап, ты же профинансируешь? Чтобы у нас всё там было… – лезет она, на что Георгий хмурится.

– Разве у вас и так не будет всё? Вроде неплохую сумму сбрасывали…

Естественно, неплохую. Я треть своих сбережений за Мелкую отдал. А тут эта выскочка со своим «мы с Сашей».

– Ну…Я просто имела в виду…Может ещё что-то…

– Ты губу закатай, доча, – добавляет он, на что она обиженно фыркает, а я сижу и угораю, как он поставил её на место.

Хорошо, что ужин длится недолго и буквально через час они сваливают, предварительно договорившись у моего отца в кабинете о своих вопросах. Я же тем временем, помогаю матери убрать со стола. Мог бы и не помогать конечно, но что-то вот на меня нашло…

– Ты чего это?

– Что?

– Не знаю…Обычно ты убегаешь…Никогда не помогал…За последние года четыре точно…

– Ой, мам. Ну прям я такой хреновый сын, да? – спрашиваю, а сам понимаю – да. Самый ужасный, блин.

– Я так не говорила. И молодец, что подтянул математику. Правда, это очень здорово. Думаю, отец будет рад.

Глава 13.

Лена Доманская (Мелкая)

Заканчивается год. Зоя Артуровна благодарит нас с Яровым за уборку подсобки прямо на прощальной линейке, посвященной концу первого учебного полугодия. Словно это была наша с ним инициатива, а не её. Видимо, она хочет выставить так перед остальными. Я чувствую, что что-то между нами стало иначе, но пока не понимаю, что.

Тем более, мы с ним больше не контактируем. Только видим друг друга, неловко переглядываемся, но даже не здороваемся, и я мысленно радуюсь, что он дал мне этот перерыв, хотя чувство, словно попахивает новой подставой.

Даже один его недобрый взгляд вызывает внутри меня какую-то эмоциональную бурю. Я всё время нервничаю и трясусь стоит только увидеть его неподалёку. Не знаю, что это за влияние. Ещё никто и никогда не оказывал на меня подобного. Все его грязные фразочки отныне сидят на подкорке, но я стараюсь их не вынимать. И так слишком много себе позволила.

А последний день перед окончанием четверти вынуждает напрячься ещё сильнее. Потому что я должна заставить себя подойти к нему, а я не могу. Всё откладываю и откладываю, но уже некуда.

Поэтому, собрав волю в кулак, поджидаю его возле раздевалки. И он, видя меня, прожигает своими чёрными омутами, сгущая свой и без того насыщенный взгляд нахмуренными бровями.

– Вот, я постирала и погладила…Не знаю, чья она была, но спасибо, – я передаю ему форму, пока никто не видит, потому что не хочу, чтобы люди болтали о нас. Даже просто о том, что мы общаемся. Или чтобы Андрей увидел…

– Я и сам не знаю, чья. Вообще ни малейшего понятия. Могла бы там её бросить.

– Но это ты мне дал…Вот я и отдала прямо в руки, – заявляю, на что он кривит губы.

– Ясно. Это всё?

– Да, всё, – оборачиваюсь я, но всё-таки выдавливаю из себя. – С наступающим.

– Ага, мелкая, и тебя, – недовольно бурчит он себе под нос, когда я ухожу оттуда и спиной чувствую его осуждающий взгляд.

Что снова не так?

Я вроде даже поздравила…Так почему ты так смотришь, Яровой, словно я объявила тебе третью мировую?

Домой возвращаюсь к вечеру и начинаю собирать вещи в Питер. Приходится сознаться, что Андрей заплатил за мою поездку, и я всё-таки еду туда вместе с классом. Мама и Кристина сильно удивлены, но рады за меня, а я пока не знаю, как реагировать. Это так странно. Всё же огромные деньги…А он сказал – не надо возвращать…

Не знаю, правильно ли я делаю, что не отказываюсь...

***

Наступает 31 декабря. По телевизору «Ирония судьбы», за окном снег, а мы с Кристиной кромсаем салаты и запекаем мясо с картошкой. Мама пошла в магазин за бенгальскими огнями и мандаринами. У меня хорошее настроение. Даже несмотря на то, что я ещё не переварила ситуацию с поездкой.

– Подай горошек, Кристин…Аккуратнее. Не порежься. Давай я сама картошку нарежу…

– Давай…Я вообще ничего не хочу делать, – улыбается она и плюхается на диван. – Хочу конфеты и газировку.

– Ну будут тебе конфеты и газировка. Стоит же всё в холодильнике.

– Я очень удивилась, что Андрей за тебя заплатил. А ты?

– Да, я тоже, – нехотя отвечаю, вздыхая. – До сих пор не знаю, зачем приняла этот жест.

– Это же Петербург! Развлечения! Мальчики должны ухаживать за девочками. А иначе зачем тебе парень???

– Ой, Кристина…Всё. Вырастешь – поговорим…

В дверь раздаётся звонок.

– Открой, Крис, у меня руки все в картофеле…

– Да, мама, наверное, с сумками, – бежит она туда стрелой, а потом притихает. Я прислушиваюсь и через несколько минут иду туда, вытерев руки о полотенце.

– Мааам?

– Это не мама, Лен…Это подарки, – улыбается она, протянув мне небольшую коробку. – Для меня и для тебя… Может, папа?

– Эм… – я тут же откладываю её в сторону и выглядываю в подъезд. Там тишина. Иду в квартиру смотрю в окно, тоже пусто. Никто не выходит.

Но я вообще не верю, что отец вдруг решил проявить дочерям внимание. Это на него не похоже, да и вообще…

Пока я думаю, Кристина уже нагло распаковывает свою.

– Ваааау…Ты посмотри, какая красота, – она достаёт из подарочной коробочки заколку и вертит её под лучами солнца, а та сверкает, словно выполнена из настоящих бриллиантов. Красивая и, судя по всему, дорогая. Я уже боюсь открывать то, что в моей. – Ну. Давай, Лен… – подгоняет меня Кристина, и я, развязывая атласную ленту, снимаю крышку. А там белоснежные варежки и шапка, пушистые из настоящей ангоры. Дико красивые с аккуратной вышивкой из камней.

– Вау, я вообще такого раньше не видела, – добавляет сестрёна, а у меня на душе так неспокойно, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Нет…

Это никакой нахрен не отец и даже не Андрей…

Я точно знаю, кто может дарить такие дорогие вещи.

Но вот вопрос. Нахрена он это делает???

– Это тот плохой богатый мальчик, да? – интересуется сестрёнка. – Ты ему нравишься?

– Нет. Вовсе нет. Не нравлюсь. У него девушка есть, – парируя я и, как мне кажется, реагирую слишком агрессивно. Сестра не виновата, что он такой придурок. Но это не отменяет того факта, что я очень нервничаю.

Глава 14.

Лена Доманская (Мелкая)

Первое января встречает ярким солнцем и узорами на окне. Рассматриваю их, едва продрав глаза, и с радостью смотрю на залитый каток внизу. Чем мы можем похвастаться – это двумя парами коньков. Ещё когда отец жил с нами нам купили их на вырост. И уже два года мы катаемся во дворе дома. Моя нога с того времени почти не растёт, а вот Кристинке коньки скоро станут малыми.

– После обеда пойдём кататься? – спрашиваю сестру, и она довольно кивает. Вечером же я планирую навестить Андрея и поздравить его семью. Ничего особо не планировала. Просто принесу им конфет и фруктов, а пока мы садимся за стол и трапезничаем остатками наготовленной еды.

– Ты вещи все собрала?

– Ну, почти…Остались мыльные принадлежности и нижнее бельё. А так вроде всё.

– Хорошо, дочка…Я надеюсь, ты там повеселишься. Я немного собрала, – мама встаёт и даёт мне денег.

– Мам… – мотаю я головой.

– Бери говорю. Там хоть сходишь в кино, музей...

– За музеи и так входит в путёвку, – хмурюсь я.

– Ну и что? Кино тогда…И кафе…Всякое такое.

Я беру деньги и разделяю их пополам.

– Мне этого хватит. А вот на это вы сходите, пока меня не будет. В кино и кафе. Хорошо?

Кристинка обнимает меня, а мама вздыхает.

– Ты неисправима, дочь…

– Какая есть…

***

– Мы первые тут заняли, валите отсюда, – кричат какие-то мальчишки, носясь со своей шайбой, а Кристинка ругается с ними, закидывая снежками издалека.

– Погоди, малышка. Пойдём тогда на школьный стадион. Он же тоже залит. И там всем хватит места…

– Ладно, пойдём, – Кристинка показывает язык какому-то мальчишке, а тот показывает ей в ответ средний палец. Я тут же возмущенно закрываю ей уши и кричу ему, что я ему сейчас засуну этот палец в жопу, но Кристина всё слышит и хохочет.

Дальше мы смеёмся, держа в руках свои коньки и следуем к месту «икс».

И каково же моё удивление, когда и там мы оказываемся не одни…

– Это же… – мямлит Кристинка, и я шикаю на неё.

– Ничего не говори, вообще делай вид, что не замечаешь, прошу тебя, – строю я жалостливую гримасу, помогая ей переодеться. Мы много раз здесь встречались, но после этих подарков так неловко.

Мы катаемся в одной стороне, а мальчишки играют в хоккей в другой, но Яровой конечно замечает нас. Почти сразу, как мы приходим туда, однако он тоже не подаёт виду. Во всяком случае, пока Кристинка нагло не лезет в ту самую сторону, а я не успеваю среагировать, и шайба летит прямо в неё.

Я тут же бросаюсь туда, но Саша оказывается намного ближе, а ещё быстрее, и возникает прямо перед ней, закрыв собой. Что в мгновение вводит меня в какой-то ступор.

Он что…Только что спас мою сестру от удара, прикрыв своим телом? Серьёзно?

– Бля, Шолохов, сука! – орёт он на своего товарища, держась за ногу. – Смотри куда бросаешь!

– Да я же не хотел туда, Яр, так вышло! – оправдывается он, и я подлетаю к ним.

– Спасибо…Извини, что так, – тут же извиняюсь я, пока он ковыляет до скамьи.

– Доманская, лучше за ребёнком смотреть надо. Что ты, как всегда, варежку разинула, – цедит он, и тут я уже узнаю Ярового.

На секунду другую мне показалось, что его подменили инопланетяне, но нет.

Это точно он.

– Ааа…Это ты. Всё в порядке, – отвечаю я, взяв Кристинку за руку. – Ладно, ещё раз спасибо, мы уходим.

Я пытаюсь утащить сестру, но она специально буксует, обращаясь к нему:

– Ты классный. И спасибо за заколку. Мне очень понравилась.

Наверное, у меня сейчас покраснели даже уши. Какой стыд. Я смотрю на него, он на меня, а потом на неё.

– Я не понимаю, о чём ты, – отвечает он, пожав плечами. Кристинка хмурится и мне всё же удаётся оттащить её к краю катка.

– Катайся, пожалуйста, здесь. Чтобы больше не влезать туда… – ворчу я, на что она выдаёт:

– Это он из-за тебя не сознаётся. Ты грубая с ним.

– Что?

– Да, ты грубая.

– Ты его вообще не знаешь. С ним не то что грубой, с ним надо оборонительные щиты выставлять. Он опасен и беспощаден, Кристина! – выдаю я излишне громко, и, кажется, он это слышит. Блин.

– Ничего подобного, он меня спас!

– Ну и что! Кристина, если продолжишь в том же духе, мы уйдём отсюда. Мне не нравятся эти разговоры!

– Опять собачится? – слышу я голос сзади и оборачиваюсь.

– А ты не офигел ли?! – нападаю на него, а он прикатил ближе и стоит передо мной с улыбочкой на лице.

– Наезжает на тебя? – спрашивает у моей сестры, и та кивает. – А ты внимания на неё не обращай. Хочешь с нами в хоккей погонять? Я тебе клюшку свою дам.

– Что?! Об этом не может быть и речи! – рявкаю я, а Кристина уже отвечает «хочу». Предательница!

Глава 15.

Лена Доманская (Мелкая)

Не знаю, какие слова я должна отыскать, чтобы поддержать его, и из меня вырывается только:

– Ой…

– Привет, Лен…Хотел забежать к тебе сегодня сам…Но не добежал, – хмурится он, пока я держусь за лицо. В любой другой ситуации я бы, может, посмеялась, но не сейчас…

– Боже…Как же так…

– Вот так… – огорчённо выдыхает его мама. – Я вас оставлю.

– И что же, – присаживаюсь к нему на кровать. – Ты теперь не едешь в Питер???

– Нет, Лен…Как я поеду?

– Точно…Ужасно…

– Нормально.

– Тогда я тоже не поеду, – отвечаю, а его словно кипятком обливают, он тут же испуганно повышает на меня голос:

– Ты что?! Ты должна ехать! Обязана!

– Эм…Ладно…Ладно, только не кричи, – успокаиваю его я. – Андрей, но как же…Мне неудобно.

– Нормально, Лен. Потом расскажешь мне всё. Фотки покажешь. Я буду ждать.

Вздыхаю. Как-то очень тупо, что я поеду в другой город за его деньги, а он сам – нет.

– С праздником… – протягиваю пакетик мандаринов, и он посмеивается, а потом подзывает меня к себе пальцем. Я вроде как сажусь, а он чуть тянет за руку, словно хочет сказать мне что-то на ухо, а сам же…Целует меня в губы.

Рваным поцелуем, чмоком, но... Меня и это сильно пугает. Чувствую, что сердце ускоряет ритм. Он чего-то от меня ждёт?

Я должна что-то сказать? Чёрт…Как же неловко-то…

– С Новым годом, Лена, – шепчет и я судорожно киваю, пытаясь скрыть напряжение и тревогу.

– И тебя, Андрюша. Наверное…Нам стоит пойти посидеть с твоими родными. Как-то неловко.

– Да, пойдём…Правда я с костылём…Прыгаю, – смеётся он, а мне совсем не до смеха.

Около часа мы сидим за столом и пока ещё не совсем поздно я спешу домой, прощаясь с ним.

Когда подхожу к дому вижу компанию Шаховой и мне становится не по себе. Кажется, они пьяные. Ну, точно…

– Доманская! – слышу я из её уст, но не оборачиваюсь. – Эй! Доманская, лохушка! – звучит сзади, но из двери моего подъезда выходит сосед, и эти идиотки сразу меняют направление, я же успеваю проскочить и добраться до квартиры.

Любители они пугать толпой. Я это уже знаю.

Я конечно не трусиха, но против пятерых явно ничего бы не смогла предпринять.

Уже дома выдыхаю и расслабляюсь. Собираю последние вещи. Даже кладу одну книгу на всякий случай, если вечерами там будет скучно и нечем заняться.

Надеюсь Шахова будет занята там своим Яровым, чтобы вообще забыть про меня. Интересно, как у них серьёзно? Когда они закончат школу, то сразу поженятся? Господи, о чём я вообще думаю…Нафиг их обоих.

Перед сном в комнату заходит Кристина.

– Ты была у Андрея?

– Угу…Он сломал ногу, представляешь, – вздыхаю…

– И не едет в Питер? – радостно спрашивает Крис, а у меня из-за этого вспыхивает возмущение на лице.

– А что хорошего?

– Нуууу…Это значит, что вы с Сашей можете больше общаться.

– О, Господи, Кристина…Как вот ты можешь? Ну, как?

– Андрей же не может всем нравиться, – заявляет моя десятилетняя сестра.

– Причём здесь это? Суть одна. Андрей – мой парень, а не Саша. Уясни это уже. И учти, что Яровой – наглый и злой мальчик. Он может выглядеть нормально, разговаривать как все. Даже бывает нормальным, но за тенью всего этого кроется очень плохой человек. Поняла?

– Угу, – отвечает она, но чувство, будто каждое моё слово, как всегда, пролетело мимо её ушей.

– А тот Шолохов?

– Боже…Хоккеист? Я его впервые вижу. Слышала, что они с Яровым давно знакомы, но он не из нашей школы…

– Он тоже красивый, – выдаёт она, и я кошусь на неё.

– Ты пугаешь меня, Кристина. Им по семнадцать. Тебе десять. Забыть забудь!

– Любви все возрасты покорны! Это Пушкин сказал, не я! – добавляет она, заставив меня рассмеяться…

– Это значит, что влюбиться можно и в семьдесят, но в такого же семидесятилетнего. И так же в десять можно, но в десятилетнего, понимаешь? В одноклассника, Кристина…

– Фу, зачем мне одноклассник? Они все придурки.

– М-дааа…Тяжелый случай, – хихикаю я, потрепав её по голове. – Иди давай…Я спать уже хочу. Устала сегодня.

– Хорошо…Ты только Саше ещё раз скажи «спасибо» за заколку…

– Ага, скажу.

– И передай, что мне понравился хоккей…

– Да-да…

– И тот мальчик…

– Да-да, Кристина, боже, иди уже, – выгоняю её, и она вздыхает, двигая к выходу.

Вот ведь неугомонная девчонка. Мне в десять нравились только узоры на коврах и крабовые чипсы. Ну и Хабенский из «Убойной силы». Всё.

Глава 16.

Лена Доманская (Мелкая)

Никогда не была в Питере. И когда нас привозят в тот самый забронированный дом, любуюсь видом. Сегодня снеговые тучи особенно сильно разошлись. В воздухе пахнет мёрзлым металлом. Странная ассоциация…

Но почему-то я ощущаю именно это.

Вокруг настоящий кипиш, а Вера Степановна пытается распределить нас по комнатам.

– Девочки по двое и мальчики тоже. Выберите себе пару. Я пока оплачу всё и вернусь к вам, будем заселяться, – твердит она, и все начинают ещё громче ругаться и спорить. Боже. Я же думаю, с кем мне заселиться. Выбираю нашу тихоню Лизу, и она соглашается. Вместе с тем, пока происходят распределения, администратор этого места говорит нам, что необходимо сразу предоставить документы и список учеников. Пока Вера Степановна достаёт бумаги, обнаруживает, что списка у неё нет.

– Как же так…Был же здесь! Не могла же я…О, Господи! Я забыла его на железнодорожной станции…

– Вера Степановна, миленькая, Вы успокойтесь, – говорю я. – Сейчас мы заново всё быстро составим.

Я достаю ручку и листок, и начинаю вписывать людей.

– Спасибо Лена…Боже, как же я так опростоволосилась… Все быстро подходим сюда и называем Доманской по очереди свои имена и фамилии! – прикрикивает она, и все выстраиваются в очередь.

– Шахова…Марина Георгиевна, – нагло заявляет эта пигалица, жуя при этом жвачку. Так и хочется исковеркать её имя.

Но я молча записываю, чтобы лишний раз не связываться. А потом.

Потом ко мне подходит Яр…

– М…Яровой… – поднимаю на него отрешенный взгляд и уже вношу его в список, произнося вслух. – Яровой Александр Львович.

– Похвально, Мелкая, и имя моё наизусть знаешь…Конечно, тебе же потом мне ещё кофе приносить.

– Ага, разбежался, – язвительно отвечаю я, растягивая губы в пренебрежительной усмешке. – Я скорее пойду улицы мести.

– Не удивлён…Там тебе и место, девочка-президент.

– Да пошёл ты! – выпаливаю я, и Вера Степановна шипит на нас.

– Тшшшш…Опять вы начали! Свои заигрывания потом будете озвучивать, – затыкает она нас, а я возмущенно пыхчу себе под нос, пока Филиппов ржёт сзади, пихая меня локтём. Мол «я же тебе говорил, одна ты тут нихрена не замечаешь».

Стараюсь не обращать на это внимание, а когда формирую список, передаю его для распределения пар.

– Настя! – зову я свою одноклассницу, а она делает расстроенное лицо.

– Ой, Лен, со мной уже Маша…Извини.

– В смысле? Мы ведь договорились…

– Извини, так вышло, – вновь бормочет Васильева, и я вздыхаю.

– Есть ещё кто свободный? – спрашиваю, и Филиппов ржёт громче положенного, озвучивая вслух.

– А ты чего переживаешь, Доманская, ты уже с Яром в одной комнате!

– Эм, что?! – возмущаюсь я, на что Вера Степановна хмурится.

– Мальчики с девочками не допускаются, не выдумывай! – рявкает она на него, а потом смотрит в список. – Так…Ты, Конев, какого чёрта записан с Буйко?

– Она сама напросилась! – выпаливает Конев, а Буйко возмущается, и пока весь этот балаган происходит, я смотрю на Ярового, он, кажется, вообще не удивлён ситуации. Шахова пожирает его жестоким взглядом, а он смотрит так, словно с самого начала планировал попасть со мной в одну комнату.

– Я буду с Буйко, – говорю я Вере Степановне, и она кивает.

– Хорошо, вот и распределили. Тогда вещи пока оставляем здесь, потому что мы уже опаздываем на первую экскурсию. Чуть подзадержались. Одевайтесь тепло. Сейчас поедем в Екатерининский и Александровский дворцы. В гости к императору… – шутит Вера Степановна, а Филиппов тупит.

– Прям к самому императору?

– Ага, Филиппов, именно к нему… – издевается она. – Точнее посетим резиденцию, где жила царская семья, проходили балы, приёмы и другие не менее важные церемонии.

– Пффф, скучище… – заявляет он. – А когда уже пойдём в пабы и рюмочную?

Они с Конём ржут, а я закатываю глаза. Как же задолбало подобное поведение.

Вера Степановна естественно не реагирует, а ждёт, когда мы соберемся внизу, чтобы рассадить нас по забронированным автобусам, которые уже стоят возле дома.

***

После насыщенного дня мы возвращаемся обратно. Слава Богу, там Яровой и Филиппов не докапывались до меня, и я спокойно наслаждалась экскурсией. Хотя они, похоже, без ведома учителя успели приобрести алкоголь.

Бедная Вера Степановна и Маргарита Юрьевна. Они так замаялись с нами. Сто десять человек, четыре класса. Попробуй, уследи…

– По комнатам! – командует она, а сама уходит куда-то к администратору.

Я же следую к списку и ищу Буйко Веру.

Когда нахожу, плетусь к комнате 311, которая располагается на третьем этаже, но стоит мне войти, как я вижу на пороге оголтелого Конева.

– Сорян, Доманская, но тут уже занято... – нагло заявляет он, чем вынуждает меня напрячься.

Глава 17.

Александр Яровой (Яр)

Сам не знаю, как так вышло... Когда она засопела, не смог спать на полу. Замёрз и сначала держался в стороне, а потом… Как магнитом потянуло обнять.

Что за хрень происходит с моим телом рядом с Доманской, остается только гадать... А самое главное, мне всё время хочется взять её в плен. Вот что это такое?

Ночью мне снится разная хрень, в результате чего я просыпаюсь с ней в обнимку. И естественно я лапаю её, потому что хочу, а не потому что сплю. И, блядь... У неё такое тело, что никакая нахер Шахова ей в подмётки не годится. Нахуй прятать всё это под слоями своих балахонов???

– Саша, блин! Проснись, это я!!! – кричит она, задыхаясь, а потом спрыгивает и бежит к стене, как ошпаренная.

– Релакс, Доманская... Мне Маринка приснилась, сорян, – пизжу я, а она не может отдышаться. Вся побледнела от страха, скукожилась.

– Ты! Ты! Какого чёрта ты вообще оказался рядом со мной?! Ты ведь сказал, что будешь спать на полу! Иначе я бы никогда не легла с тобой, никогда!!!

– Не истери, – грубо обрываю я. – Так вышло. Я замёрз. Ничего такого не произошло.

– Ничего такого?! Ничего?! Ты лапал меня! Ты меня трогал! Грязно трогал, Господи! – выкрикивает она и от этого крика у неё краснеют уши и щёки.

– Если тебя утешит, я был сонный и почти ничего не помню, – добавляю, а она уже красная словно варёный рак. Напряженная, чуть ли не пятнами покрылась от ужаса.

Сто процентов никто раньше её так не касался.

– Ты чего так напряглась? Одно касание, блин. Неужели твой Крюков не лапает тебя вечерами после школы... Значит, он педик.

– Яр... Саша... Ты... – она начинает плакать, обхватив себя руками за плечи. Прекрасно, блин. Да чё я сделал то... Каждый раз как касаюсь – ревёт. Ну неужели я так противен?

– Лена, прости. Я больше так не буду. Вышло случайно, – говорю я, на что она меняется в лице.

– Что?

– Я сказал, прости. Ты слышала. Впредь постараюсь не допускать такого даже во сне. Договорились?

– Ладно, – шелестит она, нахмурившись. – Хорошо...

Ленка берёт вещи и идет мыться, и я шурую следом. Тут разные душевые для парней и девчонок, а то я мог бы и нагрянуть к ней, как ни в чём не бывало... Мог бы, но не стану конечно.

Она возвращается и надевает тёплые вещи.

– Там на завтрак все собираются...

– Я слышал. Тоже сейчас пойду.

– Как думаешь, Коневу хватит одной ночи с Буйко? Можно нам уже поменяться?

– Думаю, нет, Доманская, – ржу, а она еще сильнее гримасничает.

Сегодня с самого утра нас ждёт насыщенная экскурсия. Эрмитаж, Исаакиевский собор, дом учёных... Я нахожусь в предвкушении, но не от самой экскурсии, а от того, что могу шляться за Ленкой и смотреть на неё.

А уже на завтраке ко мне подсаживается Маринка и целует в щеку, обхватив колено своей цепкой ручищей.

– Как спалось? – мурлычет на ухо, прижимаясь вплотную.

– Нормально.

– Правда? Я приходила, стучалась... Ты не слышал?

– Нет, я спал, – отвечаю, завтракая и попивая кофе.

– Понятно... Сегодня придёшь? Я выгоню Вику...

– Посмотрим, – отвечаю задушено. Я в принципе на хочу, чтобы она знала о тусе, которую мы запланировали. Чтобы потом не липла ко мне весь вечер, не дав толком ни повеселиться, ни расслабиться, ни... Потрогать Доманскую... В рот мне ноги...

– Яр, я хочу провести вместе ночь... – снова шепчет она, заставляя меня нервничать. Рассматриваю её лицо вблизи и хмурюсь.

– Зачем накрасилась? Только утро же... Семь часов...

– Ну... Красиво же... Надо соответствовать в любой час, – заявляет она, а мне прям смешно. Эти следы штукатурки. Может меня это и тянет к Доманской? Она же вообще, блин, не красится. Типа... Совсем. Я, кажется, вообще её накрашенной не видел никогда... У неё и без того глаза огромные.

– Ясно, – отвечаю и снова бросаю взгляд на Ленку. Держит прямую осанку, пьёт сраное какао и читает книжку, не обращая ни на кого внимания. Дал же мне Бог развлечение... Рассматривать недотрогу... Бредить о ней. Как кретин, честное слово...

– Куда ты смотришь? – спрашивает Маринка, и я отворачиваюсь.

– Никуда, у меня башка болит. У тебя есть таблетка?

– Есть в сумке... В моей комнате, – вновь с намеком говорит она, и я уже думаю, что всем будет лучше, если я пойду и трахну её, чтоб она уже отстала.

Но неожиданно ситуацию спасает Филя, обвив нас руками.

– Ну что, голубки... Завтракаем? – спрашивает, а Маринка куксится, словно её облили чем-то неприятным.

– Филиппов, мы разговариваем вообще-то... – тянет недовольно.

– Я вижу вообще-то, – передразнивает он. – Сегодня всё в силе? – спрашивает, а я мысленно его проклинаю.

– Что в силе? – хмурится она, глядя на меня.

Глава 18.

Доманская Елена (Мелкая)

– Обязательно идти за руку? – спрашиваю его, когда он протаскивает меня через длинный коридор.

– Ты же тормоз. Потеряешься...

– Я вовсе не тормоз! – бубню себе под нос, и мы оказываемся на заснеженной улице, где уже ждут несколько человек, включая Конева и моей несостоявшейся соседки.

– На остановке договаривались. Сумки с бухлом у Фили и Ромы.

– Ок, – бросает Яр и тянет меня за собой.

– Слушай, можно я просто буду идти сзади. Чтобы не мешать... – прошу я, выглядывая из-за его плеча.

– Нет, нельзя, – он ещё крепче сжимает мою ладонь. Словно боится, что выскользну. И даже через варежки я чувствую какие у него горячие руки. Просто дикий огонь.

– Что подумают другие? – спрашиваю приглушенно, и Яр приподнимает бровь в изумлении.

– Другие?

– Ну да... Что ты ведёшь меня за руку...

– Бля, да мне насрать, что они подумают. Почему я вообще должен кому-то что-то объяснять и доказывать?

– Ты ведь понимаешь, что Марина может подумать что-то не то... Обидеться и потом...

– Ты боишься что ли? – перебивает он меня. – Доманская... Кажись, от тебя разит трусостью...

– Нет, это не страх вовсе. Просто... Я не хочу, чтобы все болтали. У меня Андрей. У тебя – Марина. Пусть так и остаётся, – с горем пополам, но я всё же забираю у него руку.

– Да я же как друг просто...

– Ты? Друг? Яровой... Ты кто угодно, но не мой друг...

– Как скажешь, – недовольно цедит он и целенаправленно топает к остановке. Там народу намного больше. А потом мы садимся в такси, которые подъезжают одно за другим. И снова я оказываюсь рядом с Сашей, но с нами ещё несколько одноклассников.

– Далеко ехать? – спрашиваю его, и он кивает.

– Минут тридцать точно.

– Понятно... А ты раньше был в Питере?

– Был.

– И как тебе город?

– Город как город. Тоска... Дело не в городе, дело в людях, – отвечает он, и я проникаюсь этой фразой. Наверное, она и для него что-то значит. Хотелось бы верить, что Саша Яровой больше, чем просто избалованный мальчик. Что у него тоже есть душа. И что-то в ней скрыто.

– Кристина благодарит тебя за подарок. И за ту игру в хоккей, – неожиданно говорю, вызвав у него лёгкую улыбку.

У Ярового красивая улыбка. Она заставляет смущаться. Не знаю, почему, я сейчас смотрю на него в таком ключе. Это странно. Я хочу запретить себе, но не могу. Не выходит. Его чёрные глаза напряженно застревают на моих губах, и я не знаю куда себя деть. Чувствую себя словно в ловушке.

– Эээм... Кажется, снег пошёл, – пытаюсь я сменить тему и Яр смотрит в окно.

– Ага... Держись меня там, не теряйся.

– А там есть где потеряться?

– Ну надо предполагать. Мы же в загородный дом едем, а не на квартиру.

– Ясно, – отвечаю и уже жалею, что согласилась. Не любитель я всех этих тусовок. Громкой музыки, алкоголя, парней. Всё это слишком.

И хотя, когда мы приезжаем туда, народу ещё не так много, но мне уже не по себе.

Пока все тут же начинают бухать, я стараюсь сделать какие-то закуски из тех продуктов, что они привезли.

– Ммм, Доманская, а вкусно, – наяривает Конев мои рулетики из ветчины и сыра, и я показываю ему «класс». Может, хоть так они не сильно налакаются... В течение получаса мне помогают и другие девочки.

И краем глаза я наблюдаю, как Яр пьёт что-то из стакана, и к нему подкрадывается Марина. Между ними что-то происходит. Какая-то неприятная стычка. Он указывает ей пальцем в мою сторону, а она цокает, отчего я чуть ли не падаю в обморок. Боже... Что он ей, блин, сказал?!

Я стараюсь не смотреть туда, но взгляд всё равно притягивается будто намагниченный.

– Где готовить училась? – спрашивает моя знакомая Валя из параллельного класса, и я отвлекаюсь от этой сцены.

– Да нигде. Дома сама, – отвечаю. – По журналам там всяким, по телику. А что?

– Сервировка красивая, и вкусно, – улыбается она. – Классно получается.

– Спасибо.

Пока отрываюсь на разговор, вздрагиваю от неожиданного появления Яра за своей спиной.

– Бу! Доманская...

– Чёрт возьми! Не делай так.

Он ржёт как придурок и протягивает мне стакан.

– Ты обещала веселиться, а вместо этого торчишь тут... – ворует он закуски и облизывает свои пальцы. Господи, не могу смотреть на это…Почему даже простое физическое действие, выполненное Яровым несёт в себе такой пошлый флёр?

– Я просто хочу, чтобы вы поели немного и не напились до ужаса. Чтобы Вера Степановна не сильно переживала... У неё с сердцем проблемы...

– Как ты это постоянно делаешь?

Глава 19.

Александр Яровой (Яр)

Красивая. Какая же она всё-таки красивая…

Понять не могу, что особенного, или же я просто пьян.

Сижу рядом с ней и вслушиваюсь в мирное сопение, а потом начинаю подмерзать. Но бросить её не смогу и поэтому снова ложусь рядом, накрыв нас обоих тёплым покрывалом.

Закрываю глаза, и ненадолго отрубаюсь, зато, когда открываю, Доманская лежит на моём плече. Прижалась так, что сложно пошевелиться. А я и не дышу вовсе. Боюсь спугнуть её. Смотрю на дрожащие ресницы, и понимаю, что ей что-то снится. Пальцами одной руки она сжимает в кулак мою толстовку. И я рассматриваю её, даже несмотря на приглушенный в комнате свет.

Если так пойдет и дальше, что меня, блядь, ждёт?

Привязанность к Доманской? Такая святоша явно не для меня.

Вообще они с чушком – идеальная пара. До свадьбы ни-ни. Оба помешаны на учебе, два задрота с комплексами. Не подходим мы с ней друг другу. Как не посмотри...

Так что…Пора её будить…

– Ленка... – шепчу я, чуть приподняв плечо. – Доманская, просыпайся...

Она открывает глаза и смотрит на меня. Будто не может отойти ото сна. Улыбается как дурочка. Мило конечно улыбается, но вижу, что ещё не осознала происходящего.

– Ой! – она испуганно дёргается и разжимает руку. – Господи, прости! Я напилась... Боже мой...

– Да успокойся ты. Не напивалась ты. Просто перезагрузилась. Нормально всё.

– Нет, нет, я не должна была, – частит она, вызвав у меня новую порцию смеха.

– Успокойся уже. Ничего не было.

– Спасибо, что... Побыл со мной. Что не бросил, – тараторит она, сползая на край кровати, и надевает сапоги.

Я же сползаю на другой.

– Ага...

– Там ведь ещё не разъехались?

– Нет конечно. Туса в самом разгаре, уверен, – отвечаю уверенно и замираю возле двери. – Пойдём.

Ленка семенит за мной по коридору, а потом мы выходим ко всем. Нихрена не изменилось с момента, как мы ушли, разве что Заур чуть ли не оттанцовывает стриптиз перед кучкой наших одноклассниц. И Шахова там же, уже готова расстелиться под ним, словно шлюха. Ничего удивительного в принципе.

Иду за пойлом и пытаюсь переключиться от мыслей о Ленке. Но её объятия никак не покидают голову. Она тёплая, нежная, приятно пахнет. И с ней иначе…

Нет этого едкого запаха женского парфюма, штукатурки, которая остаётся на одежде, постоянных доставучих вопросов...

Всё иначе, я и говорю.

И хотя порой я хочу задеть её своими словами, но это только потому что она задевает меня своим существованием в целом... Вот и всё. Только поэтому...

Смотрю на неё и в грудине жмёт. Пытаюсь отвести взгляд и краем глаза снова ловлю ебучего Филю рядом с ней.

Не, я точно ему втащу.

– Слышь, съебался, – грублю в ответ на его попытку донимать её.

– На танец хочу позвать даму сердца твоего, – ржёт он, чем провоцирует ещё сильнее.

– Тебе хули надо?!

– Рожай уже, Яр. Потанцуй ты с ней. Чё ты как не живой.

– У тебя, блядь, не спросил, чё мне делать, – гавкаю на него как псина. Реально бы покусал. Достал лезть не в своё дело.

Доманская стоит словно тень, и я протягиваю ей сок.

– Хочешь уехать? – спрашиваю, и она неловко кивает.

– На самом деле, мне здесь не нравится.

– Я уже понял. Выпей.

– Я больше не хочу...

– Это без алкашки. Я пока такси вызову. Выпей. Должно полегчать.

– Ладно... Спасибо, – она берёт в руки стакан, а я ухожу искать Заура, чтобы вызвать такси. Подзываю его, и Шахова тут же активизируется, начав маячить возле меня. Однако мне удаётся съебаться, перехватив его за рукав и оттащив в сторону.

– Ты чё сильно бухой? – спрашивает меня, и я мотаю головой.

– Не, вроде норм. Я же поспал малёх.

– На тогда тачку. Завтра вернёшь, – протягивает он мне ключи, и я сжимаю их в кулаке, словно прыщавый шкет. Тачки у него всегда охуенные, а я обожаю водить…Сплю и вижу…

Поэтому иду за Доманской и растекаюсь при виде серебристого шевроле в гараже, когда мы с ней незаметно от всех сваливаем оттуда чисто вдвоём.

– Каталась когда-нибудь на таком?

– Конечно нет. А ты?

– Точно на таком – нет... На похожем. Я сам о тачке мечтаю... Мне в феврале восемнадцать... Должен получить.

– Ммм, – отвечает она мычанием и пристегивается. – А водишь ты как?

– Хорошо я вожу, Доманская. Вожу – это моё второе имя...

– Ты что какой-то индеец? – спрашивает она, и я начинаю ржать.

– Бля, какая же ты смешная, Мелкая. Поехали, кароч.

Я уже за десять минут езды осознаю, что влюбился в эту машину... Слишком она охуенная. Да и Ленке она нравится.