Никому не скажем

Глава 1

Стася

— Стась, ты уверена, что нам за это ничего не будет? — перекрикивая музыку, спрашивает Саша.

— Конечно. Здесь мой брат. Вон, — показываю в сторону ВИП-зоны, — видишь? В большой компании.

— Ну ладно тогда, — выдыхает моя новая подруга из колледжа нового города. — Идем танцевать?

Еще раз стреляю взглядом в затылок Захара, поправляю слишком обтягивающее платье, взятое у той же Саши, и решительно иду на танцпол.

Музыка глушит немного с непривычки. Я не хожу по таким местам. Родители и брат запрещают. Сегодня просто день особенный, и Захар сказал «можно», пока он будет здесь.

Тряхнув темной копной густых длинных волос, улыбаюсь и с визгом кружу Сашу в танце. Мы прыгаем, смеемся, извиваемся двумя красивыми змейками.

Пить очень хочется. Беру Сашу за руку, тяну к бару. Хочется нарушить правила, но тогда я огребу от Захара и точно больше вообще никогда никуда не пойду. Даже мама не спасет.

Заказываю нам с подругой по стакану безалкогольного освежающего коктейля. ВИП отсюда не видно, и я, спрыгнув с высокого барного стула, аккуратно двигаюсь в сторону от танцующей толпы туда, где нужная мне часть зала просматривается хорошо.

Захар теперь сидит ко мне боком. Расслабленный, улыбается, что-то обсуждая с парнями. Рука свободно лежит на подлокотнике. Он проводит пятерней по светло-русым волосам. Саша рядом со мной вздыхает.

— А что за темненький парень напротив него?

— Не знаю. Брат меня со своими друзьями не знакомит.

— А с подругами? — хихикает Сашка.

— А с ними я сама не знакомлюсь! — поднимаю выше голову. — Идем! Мы сюда отрываться пришли, а не на парней смотреть.

Оставив стаканы на баре, снова врываемся в толпу. Я кручу бедрами, подняв руки. Грудь без белья непривычно сильно раскачивается. Делаю поворот и с улыбкой врезаюсь в незнакомого парня.

— Оу, как мне повезло. Привет, — провокационно улыбается в ответ. — Потанцуем?

Неопределенно киваю, и мы двигаемся теперь втроем. Парень крутится то вокруг меня, то вокруг подруги. Касается руками. Водит ладонями по моим ребрам до бедер и обратно, неприлично близко прижимается сзади. Мне даже кажется, что я чувствую всю его выпуклую анатомию. Щеки вспыхивают от смущения, пытаюсь втянуть попу и чуть отодвинуться от него.

— Эй! — Он внезапно вскрикивает, и меня больше никто не трогает.

Старший брат тащит парня за шкирку в сторону выхода. Мы с Сашей торопимся за ним.

— Захар, прекрати! — кричу, вылетев на улицу.

Тут уже стоят парни из его компании. Что, толпой одного бить собрались? Да каждый из них в разы крупнее и явно старше моего внезапного партнера по танцам.

— Отпусти его сейчас же! — прыгаю вокруг брата.

Я, блин, маленькая! Это и так мой главный, вечный комплекс, а рядом с ним ощущаю себя совсем крохой. Но в данном конкретном случае — чихуахуа, пытающейся остановить бульдозер.

А «бульдозер» уже схватил парня за горло и поднял его над землей. Тот задыхается, машет ногами в воздухе, а Захар с невозмутимым лицом смотрит ему в глаза. На руках только мышцы под кожей перекатываются напряженными канатами, и волосы встали дыбом от холода.

— Захар, Захар, не кипятись. Убьешь ненароком, — вмешивается один из его друзей.

— Да прекрати! — стучу кулачком в спину брата. — Отпусти! — требую. — Мы просто танцевали!

— Видел! — рявкает на меня. — Натанцевалась!

— Захар, он же сейчас задохнется! — возмущенно пищу, снова подпрыгивая.

Он разжимает ладонь, и несчастный мешком падает на холодный, грязный тротуар. Кашляет, хватаясь за горло обеими руками.

— Ты чего накинулся на него? — спрашивает тот темненький, на которого заглядывалась Саша.

— Руки распускает! А ты… — разворачивается к нам с Сашей. Ежусь под его взглядом. — Сейчас же едешь домой!

Умеет он смотреть так, что хочется забиться под кровать и не высовываться оттуда недельку, но я это все уже выучила.

— Не кричи на меня! — топаю ногой. — Достал!

— Домой, Стася. Пока я отцу не сказал, где ты шляешься, — рявкает и нервно клацает по экрану мобильного, вызывая такси.

— Ты сам разрешил, — насупившись, напоминаю брату.

— Это был первый и последний раз. Домой!

— Захар, ну пожалуйста. Ничего же не случилось.

Он молча сажает меня в быстро подъехавшую машину, дежурившую в час пик у клуба. Саша забирается в салон с другой стороны.

— Смой с себя этот боевой раскрас и спать. Завтра на учебу!

— Тебе тоже, — напоминаю ему.

Обидно так. Наорал. Еще и при своих друзьях.

— Я взрослый, Стася. А ты... Домой! — сжав зубы, дает таксисту наличку, называет два адреса. Сначала Сашин, потом наш. Я даже боюсь спросить, откуда у него адрес моей подруги.

Едем быстро. Пробок в это время уже нет. Высаживаем подругу у ее подъезда, и в машине становится совсем пусто. Сползаю немного ниже по сиденью, упираю взгляд в запотевшее стекло, рисую на нем цветочки, потом красиво вывожу его имя: «Захар». Злясь на себя и на него, тут же стираю.

Глава 2

Захар

— Ты чего не стучишься? А если я не один тут или не одет? Вломилась! — отчитываю мелкую.

Я вообще девочек сюда не вожу, но для профилактики втык дать надо. Мало ли, как оно может быть.

— Я стучала, — жалобно так. И руками себя обнимает, переступая с ноги на ногу. Босая!

— Ты же дуешься, — стараюсь не улыбаться.

— Больше нет. Ну пожалуйста. Можно с тобой…

Вздыхаю. Двигаюсь на другой край кровати и хлопаю ладонью по освободившемуся месту рядом. Стася пробегает босыми ногами ко мне, забирается на кровать и засовывает ледяные ступни под одеяло, нечаянно касаясь моих ног.

— Ой, — вздрагивает и жмурится. — Извини.

— Спи давай, — укрываю ее, а себе беру покрывало, валяющееся на полу рядом с кроватью.

Мышонок долго вертится, устраиваясь удобнее, укрывается одеялом по самый нос и забавно смотрит на меня оттуда. Я на нее.

И когда, блин, вырасти успела? Всегда мелкая была.

Не, ну она и сейчас мелкая, не зря ж ее все кому не лень Дюймовочкой обзывают. Мышонок она персонально для меня. Девочка изменилась за последний год-полтора.

В голову мысли закрадываются странные. Отворачиваюсь, закрываю глаза. Спать. Завтра в колледж ее утром везти и гнать в академию, а то отец опять будет лекции читать о пользе образования. А то без него никто же не знает!

— Расскажи мне про них, — тихо просит Стася.

Очередная годовщина сегодня. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как погибли ее родители. Она не помнит их, конечно же. Откуда? Ей три года едва исполнилось. Но все равно грустит. Я и в клуб пойти разрешил, чтобы не хандрила, а ее все равно слегка накрыло.

— Ты же знаешь, я почти ничего не помню. — Сам мелкий был. — Поспи, ладно? Это пройдет к утру. Ты же знаешь, — заправляю ей за ушко прядь волос. Она приятным, легким шелком холодят пальцы.

Подтыкаю ей одеяло получше, чтобы согрелась. Это все платье то ужасное виновато. Дуреха! Наверняка еще у клуба замерзла.

— Чуть-чуть, — не отстает Стася.

Прикрыв глаза, начинаю вспоминать, что рассказывал мой отец. Транслирую ей. Ее веки тяжелеют. Начинают слипаться. Сестренка быстро засыпает под звук моего голоса.

Отворачиваюсь от нее и тоже отрубаюсь. Спать осталось всего ничего, а на физухе всем похрен, как ты провел ночь. Если узнают, что нарушил режим, драть будут в два раза жестче. Показательное выступление, чтоб остальным неповадно было.

Просыпаюсь от того, что мне сопят куда-то в лопатки и худенькая ручка обнимает со спины. Спросонья пытаюсь вспомнить, когда я успел притащить в дом телку. Не мог же. Не. Я не пил вчера толком, чтобы вдруг взять и учудить такое. Родители не поймут, а вот утренний стояк радуется, что сейчас его приятно опустят. Но я тут же обламываюсь, вспоминая, что ко мне Стаська ночью прискакала.

Черт! И как вставать теперь?

Даже повернуться к ней не комильфо. Сестренка лежит слишком близко. Одна надежда на будильник…

— Да, родной! — радуюсь его воплям как никогда.

Стася вздрагивает, снова копошится, убирает от меня руку и отползает подальше.

— Захар, — трясет за плечо уже с безопасного расстояния. — Захар, вставай. Будильник.

А то я, блин, не слышу!

— Брысь к себе, — хриплю ей.

Прочищаю горло и понимаю, что затек весь от сна в одной позе. Мне бы размяться.

— Ты не злишься за то, что пришла?

— Если ты сейчас же не уйдешь отсюда, я очень разозлюсь. Брысь, сказал!

Поправляя пижаму, мелкая сбегает из моей комнаты. Слышу командный голос отца в коридоре. Скатываюсь с кровати, встаю на разминку. Растянув и разогрев мышцы, принимаю упор лежа, отжимаюсь, чередуя кулаки с раскрытыми ладонями. Для утра двадцаточки хватит. Бодрит лучше кофе.

В душ теперь.

Повесив на шею полотенце, выхожу из комнаты. Семья уже на кухне. Там отец что-то рассказывает, а наши женщины, маленькая и большая, звонко смеются.

Автоматом прохожу мимо ванной к ним. Киваю маме, суетящейся у плиты. Отец строго смотрит на мой голый торс, растрепанный вид и домашние трико, держащиеся низко на косточках бедер.

Стася улыбается. Легкая такая, всегда весенняя. Мое сердце начинает колотиться чуть сильнее. В непонятках торможу его. Бросаю еще один взгляд на сестренку и все же ухожу смывать с себя пот после утренней разминки.

Возвращаюсь к своим уже в приличном виде. Трико все тоже, сверху футболка. Стася уплетает омлет, наскоро запивая его соком. Набила полный рот, щеки, как у хомяка. Ловит мой взгляд, краснеет и жует интенсивнее.

— Ну не торопись ты так. Подождет тебя Захар, — гладит ее по волосам мама. — Он и сам еще не собрался.

— Я ж как в армии, мам. Пока горит спичка.

— Ну-ну, — хмыкает в густые усы отец. Смотрит на часы. — Ты на развод не опоздаешь? — отрицательно качаю головой. — Где был вчера?

Переглядываемся с мелкой. Я ее не сдаю. Говорю только за себя.

Глава 3

Стася

Сижу на переднем сидении его красного «лексуса», бессовестно заглядываю в бардачок и тут же получаю по пальцам. Успеваю увидеть лишь спрятанную на «черный день» пачку сигарет, упаковку влажных салфеток для машины и то, от чего у меня внутри опять неприятно зудит — несколько блестящих квадратиков, небрежно валяющихся без коробки прямо с края.

— Еще раз позволишь всяким упырям лапать себя, — начинает отчитывать Захар, — будешь сидеть дома до конца жизни. И под одеяло не пущу, — заявляет с совершенно серьезным лицом.

Прыскаю в кулачок от смеха. И он вместе со мной.

Улыбаясь и слушая радио, добираемся до моего нового места учебы.

— Ты меня заберешь сегодня? — ерзаю по кожаному сиденью.

Задумавшись, постукивает пальцами по рулю.

— Заберу, — уверенно кивает.

Тянусь к нему, мажу губами по щеке, оставляя на коже немного блеска. Выбегаю из машины.

Мы рано приезжаем, чтобы брат успел в свою академию вовремя. Первая смена только-только подтягивается. Ко мне подскакивает Гришка, один из одногруппников. Тянет за лямку рюкзака. Она сползает с плеча вместе с курткой. Дергаю обратно. Гриша не отпускает. Захар агрессивно сигналит из машины. Синхронно оглядываемся. Брат выворачивает руль и, шлифуя асфальт, уезжает за территорию.

В нарастающем гуле голосов идем на первую пару. Тихо перешептываемся с Сашей за последней партой. В меня прилетает скомканный лист бумаги. Разворачиваю.

«Пойдем со мной гулять, Дюймовочка» — гласит записка.

Ну да, моего номера кроме Саши и учителей ни у кого нет. Ни в какие групповые чаты я не вступала. Сама не знаю почему. Надо вливаться в жизнь коллектива, но я еще не привыкла. Город чужой, люди все вокруг тоже пока чужие, хоть и неплохие вроде. Как везде.

Привыкну. Это наш второй глобальный переезд. Папа на повышение, и мы за ним, как его самая верная гвардия.

Гриша возмущенно смотрит в ожидании ответа. Отрицательно кручу головой. Раздраженно закатывает глаза, выдирает из тетради еще один листок и снова что-то строчит.

— Соловьев, я, конечно, рада, что один из древних способов передачи информации еще не вымер во времена гаджетов, но обрати свой взгляд на доску, будь добр, иначе эта записка будет передана на пару инстанций выше — директору, — коварно улыбается Жанна Каримовна, наша биологичка.

Гриша бросает на меня еще один взгляд. В этот раз многообещающий. И послушно смотрит на доску до конца пары.

На перемене ловит меня в коридоре.

— Новенькая, ну ты чего такая несговорчивая? — кладет руку мне на плечо. Скидываю, ускоряюсь. — Стась, дай номер телефона.

— Нет! — фыркаю на него.

— Да ну, хорош! — возмущается. — Съем я тебя, что ли?

— А вдруг? — обаятельно улыбаюсь и забегаю в кабинет русского и литературы.

— Стась, а если я твой номер сам достану, пойдешь со мной гулять? — не отстает он.

— Что, Соловей, — разворачивается к нам первая красавица группы, — не работает твое обаяние на девочку с севера?

— И не такие бастионы падали к моим ногам, — гордо заявляет он. — Растоплю и заберу.

— Удачи, — пожимаю плечами. — Брату моему не забудь об этом сообщить. Он будет рад.

Вроде отстает на время. Садится к Васе, и они всю пару тихо обсуждают прошедшие выходные.

К концу занятий у меня уже голова гудит. Это ведь не просто колледж, а с усложненной программой и кучей дополнительных предметов. Папа постарался, чтобы меня сюда взяли, да еще и не в начале года. Теперь надо дотягивать и соответствовать.

Саша убегает в библиотеку, ее завуч попросила, а я решаю подождать подругу на улице. В просторном холле накидываю куртку, поправляю ее у большого зеркала. Сзади подлетает Вася и стаскивает у меня рюкзак.

— Детский сад, — вздыхаю я.

Два здоровых лба с вызовом смотрят на меня.

— Погуляй со мной, Стася, — напевает Гриша, подкидывая мой рюкзак в воздух.

— Отдай, — прошу его.

— Пойдешь со мной на свидание, отдам, — играет бровями.

— Гриш, пожалуйста, — делаю шаг к нему, оказываюсь между двумя парнями.

Вася за спиной теперь. Разворачиваюсь, он руки поднимает и мой несчастный рюкзак летит у меня над головой. Вася ловит с довольной улыбкой. Кидает его обратно. А во мне опять включаются все комплексы.

Я маленькая! Не допрыгну!

Да и не стану прыгать!

— Что вы делаете?! — кручусь между парнями. — Вася, отдай немедленно! Вы сейчас его порвете! Придурки!

— Да брось, Дюймовочка, папа новый купит.

И рюкзак снова пролетает у меня над головой. Из него выпадает ручка, падает прямо мне на голову. Парни ржут.

— Достали! — топаю ногой.

Вокруг вдруг становится тихо. Я его энергетику наизусть знаю. Разворачиваюсь. Захар держит в одной руке мой рюкзак, во второй за шкирку Ваську.

Глава 4

Стася

«Знаешь ли ты, что дельфины никогда не грустят?

Их печаль и слезы забирает море.

Научи, научи, научите меня

Улыбаться так же в отчаянье и горе…»

Слышу песню по радио, и случается самое ужасное, что только может случиться. Я всхлипываю и чувствую влажную прохладу на щеках, а впереди сидит его дурацкая очередная безымянная подружка. Еще не хватало, чтобы увидела!

Рукавами яростно стираю слезы с лица.

Это все Захар виноват! И песня дурацкая! Неужели нельзя крутить что-то повеселее? А если сейчас за рулем ревет такая же дурочка, как я, и случится авария? Кто будет виноват?

Странная мысль отвлекает, и неожиданный водопад так же внезапно прекращается. Я только тихонечко всхлипываю, глядя, как эта трогает его за коленку и уже тянет свою лапу по бедру выше. Захар пресекает, я делаю вид, что в окне ну очень интересная картинка, и никто не замечает, что я успела пореветь.

«Маникюр ужасно безвкусный, — продолжаю себя успокаивать. — Сейчас такой каждая вторая делает. Эти загнутые ногти, всякая фигня на них наклеенная, камушки вроде какие-то блестящие. Ну фу же! Фу! Что он в ней нашел?»

Снова рисую на стекле. Это всегда успокаивает. Мне нравится рисовать или вышивать что-то, можно из бисера сплести браслетик. Помню, как в седьмом классе сплела Захару подарок на день рождения. Откровенно говоря, вышло корявенько, я тогда только училась сложным плетениям. Брат мало того что носил его с полгода, наверное, так потом еще и в армию забрал и там потерял уже перед самым дембелем где-то «в полях». Мне все равно было ужасно приятно. Я так гордилась, что мой подарок ему понравился и он его не стыдился.

Кстати, о браслетах. Новый ведь я ему так и не сплела.

Подползаю к краю сиденья, аккуратно касаюсь его плеча. Мне можно! А этой грымзе нельзя!

— М? — откликается он.

— Захар, а мы можем заехать в магазин со всякими штуками для рукоделия? Я вроде видела тут неподалеку.

— Что задумала? — кидает на меня быстрый взгляд и снова внимательно смотрит на дорогу.

— Да так. Хочется. Можем?

— Если объяснишь, где искать, можем. Специально сейчас никуда не поеду.

— Захар, у нас же планы, — противно тянет его безымянная.

Довольно улыбаюсь и напрягаю память. Смотрю в окно, чтобы попробовать определить направление по вывескам.

— Стась, давай уже завтра тогда. Точный адрес узнаешь и …

— Нашла! — подпрыгиваю на сиденье. — Налево посмотри, розовая вывеска.

— Угу, вижу.

Примеряется, как туда добраться, и везет довольную меня в магазин. Вручает карту и просит не задерживаться.

Не застегиваясь, выбегаю из машины и попадаю в другое измерение. Коробочки, бантики, бусинки, ленточки. Все-все для творчества. Краси-и-иво…

Кручусь возле витрин, выискивая бисер нужных тонов и размеров. Выбираю несколько пакетиков с черным глянцем и с оттенками на несколько тонов светлее. Получится градиент. Еще беру белый для рисунка, леску и так, по мелочи.

Довольная возвращаюсь к ним. Карту Захару возвращаю через приоткрытое окно. У него на щеке блеск с коралловым оттенком. Это ее. И как она его в эту щеку поцеловала?

— Что? — не понимает брат.

— Вытрись. Испачкался, — разворачиваюсь и сажусь на свое место.

Смотрит в зеркало. Тихо матерясь, стирает след от поцелуя. А я молчу, что могу отсюда пешком до дома добежать. Тут крутиться на машине дольше. Вот и пусть крутится.

У подъезда выхожу молча.

— Стась? — зовет он. Всегда чувствует, если что-то не так.

— Пока! — бросаю не оглядываясь.

Выходит из машины, догоняет. Всматривается в мое лицо, и столько удивления во взгляде.

— Мышонок, ты чего, плакала? Из-за тех придурков, что ли? — тепло улыбается он, поправляя мне опять съехавший с плеча рюкзак. — Ну хочешь, я твоему Васе или Грише, хоть обоим, устрою каникулы на пару недель?

— Они ни при чем.

— А чего тогда глаза на мокром месте?

— Песня грустная играла про дельфинов. — Голос вздрагивает. — Жалко.

— Ну ты даешь, — тихо смеется брат. — Беги домой, холодно тут.

— У тебя режим, — напоминаю.

— Помню, не переживай, — щелкает меня по носу как маленькую. Обидно. Я, может, и мелкая, но не маленькая уже. — К девяти буду.

Смотрю, как он уезжает со своей противной пассией, и захожу в подъезд. В лифте встречаюсь с соседкой. Перекидываемся с ней парой слов, пока поднимаемся.

На всю лестничную клетку так пахнет пирожками, что у меня рот моментально наполняется слюной.

— Пожалуйста, пусть это будет от нас, — бормочу, выискивая свой ключ в рюкзаке.

Мама дома сейчас. Отец очень попросил ее хотя бы некоторое время после переезда не выходить на работу.

Глава 5

Стася

Сижу в своей комнате, уже который час нанизываю бисеринки на леску, лишь изредка поглядывая на схему плетения. На улице стемнело. Девятый час. Захар скоро должен вернуться. У меня то и дело предательски щиплет в носу, и уже пару раз непослушные слезинки вырывались на свободу.

Он же уехал с этой своей безымянной. Никак не выходит из головы. В красках представляю, чем он там с ней полдня занимается. Как она лапает его красивое тело, а на напряженной спине брата блестят капельки пота. Так бывает, когда он занимается спортом без майки. И я почему-то уверена, что во время... в процессе... все так же.

Глаза опять на мокром месте. Откладываю браслет, ссыпаю бисер в баночку. Иду к зеркалу и долго смотрю на себя, невольно сравнивая с той, что была в его машине, или той, в кого он был влюблен еще в Иркутске. Она так жестоко разбила Захару сердце. Ему было так больно. И всем домашним вместе с ним. Мне иногда кажется, что папа согласился на эту должность и переезд еще и потому, что Захар до конца не переболел. И не понимаю, лучше от этого мне или хуже! Ведь там он видел ее, а здесь не видит, но, вероятно, думает. А мне опять так и остается место рядом с ним только в качестве сестры.

Все его девушки выше меня. Мои метр шестьдесят два никогда не сравнятся с длинноногой стервой. Мама говорит, я в родную, ту, что родила. Она тоже была миниатюрной и хрупкой. А я не хочу. Хочу быть выше. И чтобы ноги длиннее. И никаких больше пирожков. Мне начинает казаться, что я мало того что низкая, так еще и толстая.

И попа...

Нет, попа у меня ничего. Я занимаюсь, чтобы она была красивая.

Волосы темно-русые, длинные, до лопаток. Никогда даже не думала обрезать. Они мне тоже нравятся.

Машинально плету косу, собрав копну на один бок. И глаза у меня вроде ничего. Эх…

Наверное, Захару будет неловко, если его девушка будет настолько ниже, или ему такие вообще не нравятся. Этого я не знаю, его девушек мы никогда не обсуждали.

Сняв с себя домашние штаны, снова вглядываюсь в фигуру, подмечая даже самые мелкие детали.

Достаю из шкафа одно из любимых платьев. Прикладываю к себе и кружусь перед зеркалом. Оно делает мои глаза и губы ярче. Красное, как самое спелое яблоко.

Бросаю его на кровать. Надеть пока некуда и повода нет, но прятать обратно эту красоту не хочется.

Снова иду к шкафу. Подтягиваюсь на носочках к верхней полке, там ремешок скрученный лежал к этому платью. Шарю рукой, чувствуя, как трусики сползли с одной ягодицы и врезались между ними.

Нащупав тонкий черный кожаный ремень, тащу его с полки. Разворачиваюсь…

— Блин! — подпрыгиваю, прижав кулачок к груди.

Захар стоит у распахнутой двери с огромным голубым дельфином в руках и смотрит на меня так, что по позвоночнику бегут мурашки прямо в трусы... Трусы! Черт! Они еще и в попу влезли и.... Ой!

— Подарок. — Захар проходит и кладет игрушку на кровать. Она занимает сразу половину.

— Спасибо. — Чувствую, как лицо начинает гореть. Мельком бросаю взгляд в зеркало. Щеки красные. Ужас просто!

— Ты опять плакала? — Брат смотрит только в глаза.

И чего краснею, спрашивается? Ему же все равно. И он отлично провел вторую половину дня. А это всего лишь я.

— Выйди, пожалуйста. Я оденусь, — стараюсь не поворачиваться к нему спиной.

— Конечно, извини, — отводит взгляд и выходит из комнаты.

Неловко. И на меня, главное, ругался, когда я к нему в комнату прибежала, хотя я стучалась. А сам?! Рука бы отсохла?

Быстро натягиваю домашние штанишки. Перетаскиваю на колени большую, тяжелую игрушку. Она с меня ростом, если не длиннее. Мягенькая. Глажу дельфина по морде и улыбаюсь. Ну дурочка же. Только меня никто не спрашивал, в кого я бы хотела влюбиться. Захар, он такой, такой…

Закрыв глаза, утыкаюсь носом в его подарок. Дельфин успел втянуть в себя запах салона «лексуса» и повседневного одеколона Захара. Я вдыхаю его, немножко фантазируя.

Судя по голосам из коридора, домой вернулся папа. Выхожу к ним. Тут же получаю чмок в щеку и вопросительный взгляд. Мама гонит мужчин мыть руки, а меня просит помочь накрыть на стол. Прикладывает ладонь ко лбу.

— Не горячая вроде. А вид как при температуре. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Мам, а можно я к Саше поеду с ночевкой? А утром нас ее папа в лицей отвезет.

— Стась, ты время видела? Куда сейчас ехать? Да и зачем?

— У нас проект по биологии сложный. Мы его вместе разберем. Ну пожалуйста.

— Захара попроси, он поможет.

— Мам, — закатываю глаза. — Где Захар и где биология? Ты же помнишь, что мне ЕГЭ по ней сдавать?

— Помню. Уже ищу тебе репетитора. Спрашивай у мужчин. Я против, — старается сохранить строгость.

Вот у мужчин спрашивать мне бы хотелось в последнюю очередь. Я просто решила сбежать от своих мыслей и поднять себе настроение. Перезагрузиться. Саша веселая, она точно справится с этой задачей.

— Что тут надо спросить у мужчин? — Папа проходит на кухню, целует меня в макушку.

Глава 6

Захар

Что-то я не выспался нихрена. Проклятый будильник орет уже с полчаса, а глаза никак не открываются. Вроде выжал вчера себя нормально, должно было отрубить. В итоге провалялся, глядя в потолок, почти до рассвета. Теперь надо встать.

— Ты озверел, курсант?! — командным тоном рявкает отец.

Глаза так и не открылись, а тело подорвалось на рефлексах и встало смирно.

— Ты еще честь мне отдай, — усмехается до омерзения бодрый родитель. — Я Стасю в лицей сегодня отвезу сам. А ты гони сразу в академию. Чем занимался всю ночь?

— Можно не отвечать, товарищ генерал? — все же открыв глаза, смотрю на отца.

В форме уже. Взгляд строгий, будто мне пятнадцать и я накосячил. Не было такого. Ничего не знаю.

Он к службе относится серьезно, у нас династия — прадед, дед, отец и я вот теперь, все так или иначе в погонах. Ничего против не имею, но дома можно было бы не применять. В академии хватает.

— Бегом давай, Захар! И еще, — сдвигает брови.

Та-а-ак. Где-то я все же накосячил?

— Еще раз узнаю, что ты свалил из академии раньше положенного, сам влеплю тебе десяток нарядов. Персональных. Генеральских.

— Так я же официально… — зеваю, прикрыв рот кулаком.

— Знаю я ваше официально. Ты еще через забор лазить начни на третьем курсе. Где был?

— Мы вообще-то торопимся, — напоминаю отцу, накидывая на смятую кровать покрывало. — Да надо мне было. Так вышло, — понимаю, что не отстанет. — Не дави. Нормально же все. Без залетов.

— Свое «надо» оставляй на выходные. Уехали мы.

— Есть. — Рука дергается вверх. Вовремя одергиваю.

Капец мы дрессированные!

Натянув штаны, выхожу из комнаты вслед за отцом. Надо быстро умыться холодной водой, чтобы снять сонливость.

Стася уже стоит в коридоре, теребит пальчиками пушистый брелок на рюкзаке. А ведь она была сегодня в моей дурной голове. Думал ночью о ее слезах в тачке, и потом она явно плакала еще, хоть и не признается. Меня беспокоит и трогает за живое глубоко внутри. С ней рядом всегда срабатывает естественный мужской инстинкт — защищать. Вообще от всего. Я с ним ничего сделать не могу. В меня отец это тщательно вкладывал еще в детстве и на своем примере показывал.

Семья — это всегда сверхценность, ее надо оберегать любой ценой. Это правило установил еще мой прадед, а может, и до него кто. Черт его знает.

Стою в ванной, плескаю в морду холодную воду и думаю, может, мама права. Надо все же зайти в лицей к их куратору, пообщаться. Стася у меня девочка с зубками, но добрая и немножко наивная. Очень чувствительная, ранимая. Если кто правда обижает, надо решить. Сама она не признается. Слишком хорошо знает мой характер. Я могу иногда взрываться.

Вопрос дня: как попасть в лицей, если я до восемнадцати часов должен находиться в расположении? Отец точно влепит свой «генеральский» наряд. Заебусь отрабатывать.

Пока затягиваю шнурки на берцах, мама всовывает мне в рот теплый пирожок с картошкой.

— Спасибо, — вынув его, целую ее в щеку.

В академию успеваю вовремя. Телефоны мы не сдаем, но пользоваться ими на парах строго запрещено. Да и в коридорах особо не поговоришь. Это, скорее, привилегия. У первокурсников забирают и на нас пальцем тыкают. Мол, вот доживете хотя бы до третьего курса, будут вам мобильники. Приходится дожидаться перерыва между парами, чтобы выцепить Ильяса.

— Можешь мне номер мобильного куратора из лицея достать? Буду должен.

— А на сайте нет?

— Есть. Мне личный нужен, чтобы после шести набрать.

— Проблемы какие-то у сестренки?

— Да хрен знает. Вот, выяснить хочу, но чтобы она не узнала. Надуется, будет сопеть ходить два дня.

— Давай заедем в моему бате вечером, попробуем найти тебе номер. А куратор симпатичная? — с похабной улыбкой играет бровями Ильяс.

— Не приглядывался, если честно. Я ее видел-то пару раз всего. Мы ж здесь недавно, — напоминаю.

— Точно, — хлопает себя по лбу. — Ладно, погнали. Мы еще на стрельбах сегодня пересечемся с вами.

Черт. Я забыл, что сегодня промежуточный зачет. Не страшно. Еще бы спать так не хотелось, было бы вообще шикарно. Рубит капитально. Сижу на лекции, головой трясу, чтобы не отрубаться. И кофе у нас тут не достать. Хотя я бы сейчас «адреналинчика» жахнул банку. Сразу бы проснулся.

Отстрелявшись на «отлично», плывем по распорядку до самого вечера. В шесть с копейками тех, кто живет в городе, отпускают по домам. Ильяс забирается ко мне в тачку. Включаем музыку и гоним в отделение, где служит его отец.

Он достает мне номер без лишних вопросов. В благодарность доставляю парня до дома. От его подъезда сразу же звоню Стасиному куратору.

— Да? — удивленно и немного устало.

— Добрый вечер, Анастасия Сергеевна. Меня зовут Захар Шолохов, старший брат вашей ученицы, Станиславы. Новенькой.

— Да-да, я поняла. Что-то случилось, Захар? — беспокоится женщина.

Глава 7

Захар

— Анастасия Сергеевна, мою сестру в лицее никто не буллит? — решаю называть вещи своими именами.

— Нет, — качает головой. — Не замечала. Хорошая, умненькая девочка. В учебный процесс влилась, с ребятами общается. С Александрой Фоминой часто ее вижу. Вроде сдружились. А что, есть повод думать, что ее могут травить?

— Не было бы повода, мы бы с вами тут не сидели. А парни? Есть у вас там парочка, — хотел сказать «гандонов», но вовремя одумался. — Гриша и Вася.

— А-а-а, да нет. Они не подарки оба, конечно. Но девчонок в таком ключе не обижают. У Григория папа владелец банка, а Вася, — улыбается она, — он вообще Дима Васильев, но почему-то все по фамилии Васей прозвали. У него отец в министерстве культуры и спорта. И парни избалованные, как и большинство наших детей, но не жестокие.

— Это все очень здорово, только я своими руками разгонял этих двоих, когда они отобрали у сестры рюкзак и играли с ним в «собачку». Она ревела потом в машине. И дома еще. Стася очень смущается своего роста, а тут эти... — глотаю слово «долбоебы». — И вещь могли испортить. Она этот рюкзак из Иркутска сюда притащила точно не для того, чтобы его порвали.

— Я вас услышала, Захар. Давайте сделаем так. Я подключу нашего психолога, и мы понаблюдаем за ребятами и ситуацией. Буду держать вас или ваших родителей в курсе.

— Лучше меня. Потому что если отца, вам не понравится, что будет дальше. После шести можно звонить на номер, с которого я вас набирал. Не затягивайте, пожалуйста, с этим вопросом. А то отцу я скажу сам.

— Не беспокойтесь. Мы разберемся.

— Благодарю. Вас точно не надо подвезти?

— Точно, — задумчиво кивает, будто еще переваривая наш разговор.

Выходит из моей машины. Вспоминаю про пакет. Достаю и сам несу до ее седана.

Проводив взглядом тачку, разворачиваю свою и еду домой через кондитерский магазин. Одну коробку с авторскими десертами сразу вручаю матери, вторую несу сестренке.

Стучусь в дверь. Тишина. Открываю. Мелкая умилительно сопит на своей кровати в обнимку с дельфином. Закинула на него ногу, обняла и уткнулась носом в плюшевую голову.

На столе разбросаны тетрадки, учебники, темный бисер и куски лески. Сгребаю все в бок, ставлю коробку со сладостями. Увидит, будет улыбаться.

Укутываю ее частью покрывала. Она вздыхает, но не просыпается. Свет падает из окна на миловидную мордашку. Под глазами темные тени от длинных ресниц. Так хорошо у нее здесь, уютно, тепло. В ней живет солнце, сияющее даже в ночное время суток. Я, когда с бывшей разошелся, питался этим солнцем вместо еды. Она спасала меня своими улыбками, шутками, смехом. Не давала задохнуться в переживаниях. Никогда не осуждала за мои болезненные, эмоциональные «взрывы». Очень хреново мне тогда было. Я Алиску с корнем из груди выдирал за то, что она так со мной поступила. Не смог простить. Не уверен, что умею. А эта маленькая девочка была глотком свежего воздуха…

Улыбнувшись, тяну руку к ее щеке. Осторожно прикасаюсь, чтобы не разбудить. Костяшки пальцев скользят по светлой бархатистой коже. Не открывая глаз, Стася тянется за моим прикосновением. Отдергиваю руку, слушая собственное сердце. В тишине комнаты оно умудряется перестучать настенные часы. Так громко и часто, немного больно колотится.

— Захар, иди ужинать, — шепчет неслышно вошедшая мама. — Пусть поспит. Она уроки вроде сделала.

Кивнув, ухожу сначала к себе, переодеваюсь в домашнее. Отец опять сильно задерживается. Мы за столом вдвоем.

Перекатываю по тарелке тефтелю в томатном соусе.

— Что такое? Невкусно? — беспокоится мама.

— Очень вкусно. Извини. Задумался.

— Устал, наверное. Как в целом тебе эта академия? Нравится?

— Нормально. У нас было строже, — все же закидываю в рот мясной шарик, чтобы не обижать маму. Она старалась.

— А девочки там как? — улыбается она.

— Ты опять? — смеюсь. — Со мной все хорошо. Правда. Не надо переживать.

— Как у меня сердце за своих детей и болеть не будет? Кстати. Отца пригласили за город на выходные. Мы должны быть. Не планируй ничего, пожалуйста.

— Кто пригласил?

— Ой. Там шишка какая-то. Я пока их не знаю. Заодно познакомимся. Сауна, бассейн, сосны. М-м-м… — закатывает глаза. — Воздух, наверное, обалденный.

— А я говорил, надо дом брать. Вы уперлись в эту квартиру.

— Вам на учебу добираться ближе. И отцу на службу ездить отсюда удобнее. Не ворчи.

— Да не ворчу я. Спасибо за ужин, — поднимаюсь, убираю за собой тарелку. — Отказаться совсем не вариант? У меня и так с выходными напряг. Были планы.

— Возьми планы с собой.

— Мам!

Ухожу, пока мы не начали по второму кругу.

Пиздец! Буду ходить злой и агрессивный всю следующую неделю. Пусть не жалуются!

Заваливаюсь на кровать с планшетом. Новостная лента подкидывает всякую неинтересную хрень. Я на местное еще ни на что не подписан, у меня все по нашему предыдущему дому в основном. Смотрю видюшки. Понимаю, что не вставляет.

Глава 8

Стася

Двумя машинами въезжаем на территорию загородного особняка. Захар категорически отказался ехать с родителями, а я напросилась к нему в «лексус».

Брат практически всю дорогу молчал, задумчиво глядя перед собой. И сейчас из машины вышел первым, хлопнув дверью так, будто это не его любимая машинка, а старая «шестерка».

Нас встречают новые знакомые отца и владельцы этого чудесного места. Потрясающий чистый воздух оставляет на языке хвойное послевкусие. Прямо на территории дома растут огромные сосны и ели. Под ногами хрустит снежок, и после тепла машины по коже пробегает легкий озноб.

— Стася, — толкает меня в бок мама.

— Ой, простите, — смущенно улыбаюсь. — Здравствуйте. У вас тут очень красиво, — приветствую хозяев.

— Какая милашка. — Мне в ответ улыбается приятная блондинка, на вид ровесница моей мамы. — Татьяна, — представляется она. — И никаких «вы»! — строго грозит нам с Захаром пальцем. — Муж мой, — машет рукой в сторону беседующих недалеко от нас мужчин, — Яков Степанович. И наши парни, Август и Клим, отвечают за то, чтобы вам тут было нескучно, пока занудные дядьки обсуждают работу даже не отдыхе, — смеется она.

Братья Зорины по очереди жмут руку Захару. Август подмигивает мне, Клим улыбается, очень напоминая сейчас свою маму. Они, в принципе, оба на нее похожи. Светленькие, голубоглазые, а в глазах бесы у обоих. Я как-то автоматом делаю шаг ближе к брату.

Парни рассматривают машину Захара, переглядываются.

— Пойдем, — кивают нам в сторону большого гаража.

С кнопки открывают ворота.

— Воу, серьезный аппарат. — Захар рассматривает трехколесного «монстра» на агрессивной резине.

— Отец подарил на совершеннолетие, — делится Клим. — За городом кататься вот такая тема, — показывает большой палец вверх.

— Сейчас за стол, от этого не отвертеться. Потом можем свалить и покататься, — говорит Август.

— Отличный план, — подтверждает Захар. — Я уже настроился сдохнуть со скуки. Теперь все гораздо интереснее. Осталось Стасе занятие придумать, чтобы тоже не скучала.

— Я с вами хочу, — подаю голос, пока меня и тут не решили заботливо бросить дома со взрослыми.

— А я совсем даже не против, чтобы твоя сестра составила нам компанию. Трайк двухместный, я ее аккуратно покатаю, — снова обаятельно улыбается Клим, и все вопросительно смотрят на Захара.

— Ну где же еще вы могли быть! — фыркает вошедшая к нам Татьяна. — Похвастался своей зверюгой? — смотрит на Клима. — К столу. Только вас ждем, — берет меня под руку и уводит вперед. — Твой брат тоже всем этим самоубийственным увлекается? Не понимаю, почему отцы им это позволяют. Дети лишние, что ли? — ворчит прямо как моя мама.

Это очень забавно. Я всеми силами стараюсь не улыбаться, чтобы не обидеть хозяйку дома. Но буду рада, если мама найдет с ней общий язык и у нее появится местная подруга, а то она только по телефону со своими общается.

Перекусив, оставляем старшее поколение и сбегаем кататься. До открытой местности нас ведет Клим верхом на своем трайке. Август едет с нами в «лексусе».

Высаживаемся на большой заснеженной поляне. Я стараюсь все вокруг рассмотреть, пока брат примеряется к новой для него технике. Срывает ее с места, делает первый круг. На второй уже заходит смелее. Ему очень идут и агрессивные колеса этого «монстра», и рев мотора. Захар красиво приподнимается с сиденья на поворотах. Сильные ноги в темных джинсах напрягаются. Закусив губу, отвожу взгляд, потому что сердце этого зрелища не выдерживает. Оно опять колотится как сумасшедшее.

Следующим за руль садится Август, а брат подходит ко мне. У него глаза горят, и я подозреваю, что однажды в нашем гараже тоже появится такая вот штука.

Он зубами стягивает с себя перчатки. Берет в теплые ладони мои.

— Замерзла? — подносит их к губам. Греет дыханием, глядя в глаза.

Так близко, что я задохнусь сейчас.

Он медленно растирает мои покрасневшие пальцы своими, снова дышит на них, касается губами и замирает. Между нами повисает что-то очень странное, совершенно новое. Я вижу, как пульсируют его зрачки, чувствую, как его губы снова прикасаются к моим пальцам.

— Иди в машину, погрейся, — отступает он. — Почему перчатки не взяла?

— Забыла, — отвечаю шепотом. Голос куда-то подевался.

— Возьми, — отдает свои. — И бегом в машину! — Брат снова становится собой.

А у меня не получается так. Я не могу за секунду переключиться. Глупо смотрю на его губы. Я же придумала себе опять лишнее. Он просто грел мне руки. Но так смотрел и… Мог бы не целовать!

А-а-а! Блин! Блин! Блин! Ну почему все так сложно?!

Психанув на собственные чувства, на этот дурацкий жест Захара, устроивший в моей груди маленький взрыв, обхожу его и направляюсь к Августу. Наверное, просто потому, что они примерно одного возраста с моим братом, и мне вдруг до безумия хочется, чтобы он приревновал. И я не знаю, с чего вдруг решила, что вызову у него это чувство как у мужчины, но мне просто необходимо куда-то выплеснуть ту химию, что бурлит во мне после его прикосновений. Ответить ему. Пусть у него тоже случится взрыв!

Глава 9

Захар

После парилки ныряем в бассейн. Брызги летят во все стороны. Смех эхом отражается от стен. Из больших окон во всю стену открывается вид на подсвеченный заснеженный двор и сосны. Выныриваю из воды, провожу ладонью по лицу, смахивая воду, оглядываюсь в поисках сестры.

Стася в своем открытом черном купальнике сидит на бортике, опустив ноги в воду. Забавно болтает ими и лучезарно улыбается. Возле ее ног в воде поплавком болтается Клим. Касается пальцами ее голых коленок. Что-то говорит ей. Я вижу, как она смущается, но не отгоняет младшего Зорина.

Август вылез из бассейна. Устроился в шезлонге, развернув его так, чтобы смотреть в окно. На столике несколько открытых бутылок пива, сок, фрукты и легкие закуски под алкоголь.

Решаю присоединиться, гася в себе желание отогнать Клима от Стаси. Это будет пиздец как странно сейчас. Он же ничего такого не делает.

— И как тебе этот колледж? Я про него слышал, — доносится до меня обрывок их разговора.

— Мне нравится. Там, кстати, тоже есть крытый бассейн.

— Да? Звучит заманчиво. А ты куда потом поступать собираешься?

— Я хотела на военного врача, но папа не разрешил, буду поступать в обычный мед, а там уже думать.

— А чего не спортивным? Это безопасно.

Выхожу из воды, подтягиваю второй шезлонг ближе к столику и разворачиваю так же, как сделал Август.

— Клим занимается спортом? — спрашиваю у парня.

— Угу. — Он, лениво прикрыв глаза, потягивает пиво из бутылки. — Лет с пяти. Нас отец вместе отдавал, но мне бокс не зашел, а младший брат втянулся. Меня больше по боевым прет, но для себя, на профессиональный уровень так и не вышел. Предпочел универ спорту. Вместе хреново сочетается. А ты?

— Да меня с детства тоже везде водили. Сейчас в академии нас в обязаловку гоняют, но там спецкурс для МВД. Смесь из бокса, самбо, кикбоксинга и вольной борьбы.

— Тоже неплохо…

— Ай-яй! — раздается Стасин визг.

Дергаюсь. Август тоже подскакивает. Мышонок в воде, глаза огромные. Клим близко очень, касается ладонями ее лица. Ныряю к ним. Август за мной.

Подплываем. Оттесняю младшего Зорина от сестренки. Заглядываю в перепуганные глаза.

— Что случилось? — сам вытираю воду с ее лица.

— Все нормально. Испугалась просто.

— Мы плескались, и она с бортика соскользнула. Сразу с головой под воду. Я капец испугался!

— Ты чего, мелкая? — улыбаюсь, бережно прижимая ее к себе. — Плавать разучилась?

— Я неожиданно падать никогда не умела, — ворчит она, обнимая меня за торс.

Прижимаю ее чуть сильнее, касаюсь губами лба. Чувствую, как ее прохладные пальчики машинально скользят по позвоночнику. В висках начинает тарабанить ускоряющийся пульс. Делаю вдох, отпускаю Стасю и погружаюсь с головой под воду.

Мне же нельзя чувствовать к ней то, что я чувствую. Совсем нельзя. Мы семья. Как можно заводиться за секунду на члена семьи? Какого хрена вдруг?

Долбаный извращенец!

Она девочка совсем, а я избалованный, испорченный женским вниманием засранец. Мне кажется, я одними этими мыслями ее пачкаю, а я не хочу. Бля, просто не имею права на все это.

Бредятина какая-то!

Легкие горят. Выныриваю, хватаю ртом воздух. Глаза заливает водой, а на «берегу» у бассейна разворачивается новое действие. Лицо Августа забавно вытягивается, глядя на вернувшегося к нам Клима.

Шустрый парень, однако!

У младшего Зорина в руках какое-то очень дорогое бухло и стаканы. Он сгружает все это на столик. Я выбираюсь из воды.

— Ты сдурел? — рассматривает бутылку Август. — Отец нас на елке за яйца за нее подвесит. Это ж коллекционка. Подарок!

— Я тебя умоляю, — хулигански закатывает глаза к потолку Клим, забирает у старшего брата бутылку и скручивает крышку. — Мы чуть-чуть. Разбавим, я в коробочку поставлю, и она еще лет пять там будет стоять нетронутая. Бухло нужно, чтоб его пить, а не чтобы смотреть!

— У тебя вообще спортивный режим! — рявкает на него Август.

Стася сидит на шезлонге, завернутая в полотенце, и улыбается, глядя на парней.

— У меня стресс! Я чуть девочку не утопил. Случайно! — косится на меня.

И мы все срываемся на громкий хохот. У него еще глаза такие. Голубые и честные! Пиздец! Сдержаться оказалось невозможно, и коллекционный алкоголь полился по стаканам. Даже Стасе плеснули на донышке, чтобы попробовала.

По «чуть-чуть» не получилось. На третьей порции Клим притащил надувной матрас, кинул его на воду, выпил, взял свой вейп и отправился плавать на матрасе по бассейну, выпуская ароматизированный пар в потолок.

Стася с любопытством наблюдает за ним, я всеми силами стараюсь сосредоточиться на разговоре с Августом. Приятное, немного обжигающее тепло тянется по венам, опьяняет, кружит голову.

Мелкая идет купаться. К ней тут же подкатывает Клим на своем матрасе. Предлагает вейп, она крутит головой, отталкивает от себя эту «черепаху Тортилу» и плывет к другому бортику.

Глава 10

Стася

Так лень после выходных включаться в учебу. Сонно бреду через двор колледжа, все время зевая. Сама не знаю, чего мне не спалось. После насыщенных свежим воздухом и эмоциями выходных должно было отрубить, но я плавала в полудреме, все время просыпаясь. Думала о наших с Захаром ночных посиделках на подоконнике, о его реакции на подарок. Он так прикоснулся пальцами к браслету на запястье, что у меня на мгновение остановилось сердце, будто он дотронулся прямо до него. А в лицее Гриша с Васей. Сейчас обязательно докопаются.

Не хочу-у-у.

Сашка еще куда-то запропастилась. Мне ей столько всего надо рассказать! У меня море впечатлений от поездки за город. Два дня с Захаром, но про это я, конечно же, буду молчать.

Если бы не поехали, брат пропал бы с новыми друзьями или подружкой. А так мы были вместе, и внутри меня тепло теперь так, что я могла бы с кем-нибудь поделиться.

Первую пару мечтательно просмотрела в окно. Ко второй все же пришла подруга, и стало веселее. Еще и Гриша притащил охапку полевых ромашек.

— Где ты их взял? — смотрю на букет, занявший всю нашу парту.

— Погуляй со мной, я тебе полянку покажу, — заводит свою пластинку.

— Отстань, — подтягиваю ближе цветы, наклоняюсь и дышу резковатым, но приятным ароматом, напоминающим лекарство от простуды.

— Стась, Дюймовочка, милашка, малышка. — Гриша оказывается у меня за спиной и дышит в ухо. — Хорош ломаться!

— Уйди! — передергиваю плечами, скидывая с себя его дыхание и запах.

— Тебе девушка русским по белому сказала: «Нет». Непонятно?! — рявкает очень знакомый голос.

Разворачиваемся все вместе. У меня рот приоткрывается от удивления.

— Клим? — хлопаю ресницами.

— Привет. Можно мне тут упасть? — просит у Саши. Подруга безоговорочно уступает, пересаживаясь за последнюю парту среднего ряда поближе к нам.

Зорин кидает рюкзак на столешницу и очаровательно улыбается всем одногруппникам.

— Что ты тут делаешь? — глажу пальцами нежную бархатистую желтую серединку одного из цветков.

— Учусь. Ты же разрекламировала мне этот колледж. Я подумал, почему бы не закончить именно его. Отец с утра сделал пару звонков, и вот я примчался. К первой паре не успел. Документы ездил забирать и тут оформлялся. Рассказывай, кто тебя обижает? Сейчас всех накажем.

— Ну ты даешь… — смеюсь я. — Не ожидала.

— А я вообще внезапный, — подмигивает Клим. — Зато со мной не скучно.

— Это я уже успела заметить. Кстати. Что вам было за тот алкоголь? — становится интересно.

— Да ничего не было пока. Чай налил, в коробку засунул и на место поставил. Отец не заметил.

Со звонком в кабинет заходит куратор, вызывает его к себе и официально представляет всей группе, сразу обозначая, что Клим — профессиональный боксер. Это для парней, чтобы не нарывались. А то наши заводилы уже косо на него смотрят.

После пары мы с Сашей проводим ему экскурсию. Показываю тот самый бассейн, о котором мы говорили еще у него дома.

— Нормально, — удовлетворенно кивает. — В столовую?

Да! Есть уже очень хочется.

Заносим цветы к Анастасии Сергеевне, ставим в ведро с водой и ведем Клима на обед.

С интересом наблюдаю, как он подбирает себе еду, параллельно рассказывая мне, что с чем сочетать, а что лучше есть отдельно и даже в какое время суток. Мне сразу становится стыдно за мою любовь к маминым пирожкам. А еще удивительно, как он преображается из забавного и нахального в серьезного, важного и, наверное, очень взрослого в сравнении со многими местными парня.

Гриша с Васей сидят за соседним столиком. Недовольно косятся на нас.

— Поговорю с ними. Отстанут, — жуя овощи, заявляет Клим.

Сколько у меня теперь защитников…

— Вы случайно с Захаром не сговорились? — подозрительно кошусь на Зорина. Он только загадочно улыбается и невнятно машет головой, продолжая жевать.

До конца занятий все время где-то рядом. С народом знакомится. Девочкам нашим нравится. Он хорошенький и умеет быстро расположить к себе, так что фанатками обязательно обзаведется.

На литературе с его подачи вместо темы мы обсуждаем последнюю комедию и смеемся всей группой, а сразу после звонка на выходе из кабинета меня ловит Анастасия Сергеевна.

— Стася, завтра вместо последней пары зайди, пожалуйста, к нашему психологу, — просит куратор.

— Зачем? — Сразу становится не по себе.

— Поговорить хочет. Не бойся. Ничего страшного там не будет. — Она тепло касается моего плеча. — Если тебе что-то не понравится, ты всегда сможешь уйти.

— Ладно…

Попрощавшись с ней, в полной растерянности возвращаюсь к друзьям, пытаясь разобраться, что я такого сделала, чтобы меня отправили на разговор к психологу. Вроде веду себя как обычно и ничего не натворила.

В этих расстроенных чувствах едва не забываю про цветы. Приходится вернуться за ними в кабинет куратора. Клим тут же забирает у меня тяжелый букет. Недовольно кривится, вдыхая лекарственный запах. Вызывает нам такси.

Глава 11

Стася

У меня никогда даже в мыслях не было намеренно ударить человека. Ее очень хочется. Алиса смотрит на меня снисходительным взглядом, как на глупого наивного ребенка. Кажется, еще секунда — и она махнет своей изящной рукой, выгоняя меня из кухни, чтобы не мешала взрослым разговаривать. Только я никуда не уйду! Если от «мимолетных» и «безымянных» прикосновений Захара у меня все горит внутри, то от этой конкретной особи выжигает напалмом.

Сложив руки на груди, прислоняюсь плечом к деревянной рамке в арочном проходе и открыто рассматриваю бывшую своего брата. Стерва похорошела. Сменила прическу, краситься стала иначе. На ней стильная шелковая блузка с закатанным рукавом и кожаные узкие брюки.

Алиса и два года назад была эффектной, сейчас тоже повзрослела, наверное. В ней появилось больше именно тонкого, женского шарма. Это чувствую даже я и уже ревниво представляю, как на нее будет смотреть Захар.

— Больше не бегаешь хвостиком за старшим братом? — смеется она.

И это, черт бы ее побрал, идеальный смех! Я ненавижу ее еще больше, всю такую красивую и такую мерзкую. Предательница! Дважды предательница!

— Зачем ты здесь? — повторяю вопрос.

— Приехала поговорить с родителями и Захаром. Ты все еще дуешься на меня? — улыбается она.

В смысле, я дуюсь?! Что за странная формулировка? Будто она мне на ногу наступила, а я два года на нее обижаюсь.

— Дуются дети, а ты меня бесишь.

— Стась, — тормозит мама, положив руку мне на плечо и отрицательно качнув головой. — Иди к себе, я тебе сейчас туда обед принесу. Хочешь?

Я чувствую себя ребенком. Меня просто выгоняют из кухни, чтобы не слушала взрослые разговоры. Так обидно становится.

— Ее обедом покорми. И можно яду подсыпать. Может, успеем труп вынести до возвращения Захара!

— Стася! — вскрикивает мама.

Что «Стася»?! Стася защищает брата, но ее никто не слушает!

Ухожу к себе, сажусь на кровать, подтягиваю на колени дельфина и обнимаю его обеими руками. Захару сейчас звонить бесполезно, до шести он вне зоны. На часах уже практически три. То есть Алиса будет сидеть у нас до его возвращения? Серьезно?!

Шмыгнув носом, решаю позвонить папе. Может, хоть он возьмет трубку, приедет и выгонит ее отсюда. И к сыну своему не подпустит. Пусть стерва возвращается домой первым же рейсом. Так хорошо без нее было. Захар перестал быть тенью, между нами появилась какая-то очень глубокая, пока плохо объяснимая связь, и я даже готова потерпеть его гиперопеку, лишь бы не вернуться назад, особенно в первый год после их расставания.

Включив на громкую, нервно глажу дельфина и слушаю длинные гудки в трубке.

— Что-то случилось, маленькая? — тепло и по-доброму спрашивает папа. Один, наверное, у себя в кабинете, вот и напоминает через слова, как он на самом деле меня любит.

— Алиса приехала, — чувствую, как голос дрожит сильнее.

— Твою мать… — выдыхает он. — Она у нас, что ли?

— Да, — всхлипываю, не в силах больше держать эмоции внутри.

— Чего ей надо? — Его голос перестает быть теплым. Сейчас о него можно порезаться.

— Поговорить с вами и Захаром. Мама с ней на кухне, — сдаю любимую родительницу. — Пап…

— Ш-ш-ш, ну ты чего, детка? Не реви. — Он старается быть мягче. — Разберемся.

— А можно ее просто выгнать? Желательно сразу в аэропорт. Ты же можешь?

— Стась, давай я с мамой сейчас поговорю, ладно? Потом приму решение. А ты прекращай слезы лить и садись заниматься лучше. Сейчас твои мысли должны быть только об учебе. С остальным разберутся взрослые.

— Да я тоже взрослая! — подпрыгиваю на кровати.

— Взрослая, — снисходительно и с улыбкой. — Все, детка, мне пора. Не грусти. Маме наберу сейчас.

Ложусь на кровать в обнимку с плюшевым подарком Захара. Слышу, как у мамы звонит телефон. Как она проходит мимо моей комнаты, уже разговаривая с отцом. На меня вдруг впервые накатывает ощущение, что я тут чужая. Оно такое болезненно-острое. Зарождается в животе и расползается по всему телу.

Это ведь моя семья, у меня другой нет. Я их очень люблю и знаю, они меня тоже, но вот в этой ситуации кажется, что меня отделили от семьи, отодвинули в сторону. Они же сами все решают, они все взрослые, а меня отправляют делать уроки, будто мне семь. Наверное, чтобы не мешала.

Если бы я не смотрела на дверь, вряд ли бы услышала, как в комнату заходит мама. Она тихо подходит к кровати, садится рядом и гладит меня по волосам.

Дурацкое ощущение сразу проходит.

Нет, не чужая я здесь. Сквозь слезы вижу это в ее глазах. И мне становится стыдно за то, что такое пришло в мою дурную голову.

— Алиса ушла, — сообщает мама. — Вечером должна вернуться.

— Мам, — рвано выдыхаю, — ты забыла, как Захару было плохо? Забыла, сколько его ломало? Зачем?

— Не плачь. Я все очень хорошо помню. И мое сердце обливалось кровью вместе с его. Но ты... — Она грустно улыбается, — Ты пока не понимаешь. Такая любовь не проходит, не оставляя следов. И еще человек имеет право на второй шанс.

Глава 12

Захар

Еду за машиной отца. Внутри вроде спокойно, голова только разболелась так, что дорога периодически теряет четкость. Я рад этой головной боли, она моя заслонка от рвущихся наружу воспоминаний двухлетней давности. Не тех, когда было плохо, а тех, когда еще было хорошо. Целый проклятый год мне было хорошо с Алисой. Это самые опасные воспоминания. Они предполагают возможность сделать шаг назад. Туда, где было это самое «хорошо». И я не знаю, что хуже: вспоминать об этом или допускать мысль, что я хочу девочку, живущую всю жизнь у меня за стенкой. Не просто хочу. Навязчиво. Целиком. Себе.

На светофоре опускаю голову на руль. Хреново мне. От того, что чувствую к Стасе противозаконное и неправильное влечение. От того, что сейчас придется говорить с Алисой.

Отец заезжает во двор первым. Сворачивает на парковку, а мои фары освещают разноцветную скамейку недалеко от подъезда. На ней, потирая друг об друга руки и кутаясь в меховой воротник модной короткой шубки, сидит моя бывшая девушка.

Решаю не ставить машину на паркинг. Подъезжаю сразу к Алисе.

Прикурив со второго раза, засовываю зажигалку в пачку сигарет, прячу все в карман и, затянувшись покрепче, выхожу из «лексуса».

— Здравствуй. — Она тоже подносит к губам сигарету. Затягиваемся синхронно. Меня обдает яблочным дымом.

— Ты пролетела пять тысяч километров, чтобы поздороваться? — кидаю окурок себе под ноги, наступаю ботинком, вдавливая его в снег.

— Поговорить. Два года прошло, я думала, ты немного остыл. — Она делает еще одну затяжку и выкидывает недокуренную сигарету в сторону от себя. Мерзкий фруктовый дым снова летит в меня.

— Я тебе все сказал тогда. Мне нечего добавить, — пожимаю плечами, морщась от нестихающей головной боли.

— Я не все сказала. Тогда, дома у моих родителей, думала, что все. Полгода назад поняла, что ошиблась. Прилететь долго не решалась. Думала, твои родители меня на порог не пустят.

— Ты знаешь мою маму, она не умеет грубить людям. Был бы отец, тебя бы и правда не пустили.

— Сестренка твоя зато фыркать научилась, — смеется Алиса. — Такая стала бойкая, но все равно маленькая и забавная. Я замерзла, если честно. Мы можем поговорить в тепле?

— Мне переодеться надо. В машину сядь, подожди.

— Я уже и забыла, как тебе идет форма, — тянет руку к кителю под курткой.

— В машину сядь или здесь будешь сидеть, пока не спущусь!

Тут же отдергивает руку и, проваливаясь тонкими каблуками в снег, идет к «лексусу».

Быстро поднимаюсь в квартиру. Никому ничего не говоря, ухожу в комнату. В курсантской форме после девяти по городу перемещаться нельзя. Вообще нельзя, но без формы не спалят. Вряд ли я вернусь раньше, так что меняю ее на черные джинсы и такую же футболку с длинным рукавом. Брызгаю немного одеколона скорее по привычке, чем с какой-либо конкретной целью. Смотрю на Стасин подарок, лежащий на комоде. Обещал носить. Закручиваю вокруг запястья, застегиваю замочек. Вот теперь точно все.

— Ты с Алисой уедешь? — Мама выходит в прихожую, пока я обуваюсь.

Поднимаюсь, вижу, как приоткрывается дверь в Стасину комнату.

— Да. Не жди меня, ладно? Я не знаю, во сколько вернусь.

Дверь в комнату сестренки громко захлопывается. Так и не вышел ко мне мышонок.

— Переживает. А тебя я очень прошу, думай вот этим. — Мама касается пальцами моего лба.

— Разберусь. Нет меня.

Думать сейчас вообще сложно.

Спускаюсь на улицу. Молча сажусь в машину и еду в ближайшую аптеку, беру таблетки от головы и бутылку воды. Закидываюсь сразу парой, надеясь, что полегчает быстро.

Алиса разглядывает город через стекло. Поворачивает голову, замечает браслет.

— Ты стал носить бижутерию?

— Это подарок, — тоном отрезаю ее желание задать следующий уточняющий вопрос.

Она снова отворачивается к окну, а я сворачиваю к небольшому кафе, в котором, судя по тому, что я вижу через большие окна, практически никого нет. Отличное место, чтобы выяснить отношения с бывшей.

Выхожу. Алиса задерживается в ожидании, что для нее откроют дверь. Раньше я так бы и сделал, но все меняется. Выходит сама. Ставлю «лексус» на сигнализацию и, не особо парясь, что девушка на каблуках за мной не очень-то успевает, захожу в кафе. Оставляю куртку на входе, выбираю столик. Самый дальний, в стороне от всех остальных.

К нам подбегает официантка. Заказываю чайник горячего чая, не интересуясь желаниями Алисы. Как только нам приносят заказ, наливаю себе в чашку ароматный напиток и внимательно смотрю на бывшую.

— Я скучала, — выдает она.

Хорошо, что в этот момент я успел поставить чашку с чаем на стол.

— Это даже не смешно, — мрачно отвечаю.

— Ты видишь, чтобы я смеялась?

Не вижу. В ее красивых карих глазах с натуральными угольными ресницами застыла вполне настоящая печаль. Алиса открыто транслирует ее мне, постукивая длинными ногтями по своей чашке.

Глава 13

Стася

«…Дельфины тонут голыми, голыми

Под тоннами воды бездонными, голыми.

Прощаясь навсегда, прощаются голыми

И улыбаются, и улыбаются…»

Песня стоит на репите, и я подпеваю, зазубрив все слова. Это мой личный гимн теперь. Точнее, то, что я чувствую, выразить просто невозможно.

Прижав к себе плюшевого дельфина, смотрю в потолок, шевеля губами под припев. Песня заканчивается и начинается заново. Не знаю, какому богу молится мама за мою счастливую любовь, а может, он ее не слышит и просто занят более важными делами. Или я где-то успела так нагрешить, что он отвернулся. Но любить становится очень больно.

Я не понимаю, что нужно моему глупому сердцу. Есть Гриша. Он прикольный, хоть и страшно назойливый. Ромашки притащил зимой! Это поступок. Есть Клим. Он перевелся в наш колледж и решил меня от всех защищать. Тоже поступок. И Зорин очень крутой. Он яркий, харизматичный, в меру наглый, только без друзей. Я хочу стать ему другом. Все. Это все, потому что Гриша и Клим не Захар. Маму днем пришлось немножко обмануть, чтобы не задавала вопросы, на которые я никогда не смогу ей ответить.

Захар — это табу. Но куда мне деть свои чувства?

Мой брат бывает невыносим. У него тяжелый характер. Он чрезмерно носится со мной, возомнив себя еще одним отцом. Даже хуже! Папа дает мне больше свободы, правда, и Захару ни слова не говорит, когда тот начинает меня воспитывать.

Захар родной. К нему можно прийти если страшно, и он не прогонит, даже если занят. От его запаха кружит голову, а от прикосновений в животе начинаю порхать сумасшедшие бабочки. От его взгляда и голоса подкашиваются ноги и пересыхает горло.

Мне больно, когда ему больно. Вот прямо сейчас бабочки в животе притихли, а вместо них там все зудит и крутит, покалывает подушечки пальцев, и я нервно глажу игрушку, чтобы унять хотя бы часть этих неприятных ощущений.

«…А ты знаешь, что дельфины без любви не живут?

В одиноком и холодном море не согреться.

Лишь одну, лишь одну, только лишь одну

Берегут любовь, так преданно, всем сердцем!»

Больше не могу слушать ее в наушниках. Грустная и такая близкая мне песня заполняет все пространство комнаты.

Я, как эти несчастные дельфины, кажется, тоже не смогу жить без любви. И мое сердце замерзнет без Захара. А брат сейчас не со мной. На часах уже три часа ночи. Он еще не вернулся, а я не посмела позвонить.

Что в этот раз сделает с ним Алиса? Зачем она на самом деле приехала? Сможет ли он ее простить? Разве возможно простить такое предательство? Он тоже забыл, как ему было больно? Зачем он поехал с ней? Чем они сейчас занимаются?

А-а-а! Черт! Угораздило же меня влюбиться именно в Захара!

«Да потому что он идеальный!» — подсказывает внутренний голос.

Для меня — да. Самый идеальный, самый лучший. Просто самый.

«…Нарисуй, нарисуй, солнце нарисуй,

Даже если все напрасно…»

Брат всегда говорил, что я его солнце. Улыбаюсь сквозь слезы. Я стала слишком много плакать. Потому что невыносимо смотреть на него и понимать, что ответа не будет. Потому что больно и очень ревниво видеть его с другими девушками! Но я все равно буду улыбаться. Ему нравится, и мне так легче.

Кусая губы, поднимаюсь с кровати. Меняю музыку на более веселую. Подхожу к зеркалу. Расчесываю ставшие влажными от слез темные прядки. Глаза немного воспалились, и губы припухли, но это ничего. Скоро пройдет.

Хочется безумства, протеста. Сделать что-то совершенно безбашенное, чтобы лампочка внутри меня включилась, а мыслей о Захаре стало меньше.

Чего я никогда не делала?

«Ты вообще очень послушный ребенок», — опять тыкает в меня внутренний голос.

Есть такое. Не люблю расстраивать родителей, да и повода не было. Плюс тотал-контрол старшего брата. Особо не похулиганишь. Вон даже недавний поход в ночной клуб оказался провальным.

В прихожей что-то падает. Быстро выключаю музыку и прислушиваюсь.

Тихие мужские голоса, явные попытки не заржать одного из них, и снова грохот.

Выглядываю из своей комнаты…

— Бля, ну ты и нажрался, — тихо матерится тот, кто одновременно прикалывается над совершенно пьяным Захаром и пытается его не уронить.

Я знаю этого парня. Мы виделись в клубе.

— Привет, — шепчу, выходя к ним и оглядываясь на спальню родителей.

Капец будет кому-то, если сейчас проснется отец и увидит этого кого-то в таком состоянии.

— Мышо-о-онок, — пьяно и грустно тянет Захар, пытаясь снять второй ботинок.

— Что тут… Твою ж! — ругается все же проснувшийся папа.

От его тона даже не виноватая я вжимаю голову в плечи.

— Добрый вечер. Извините, что разбудили. Доставка, — улыбается парень. — Я Гордей, — представляется он. — Уложу его сейчас. Не переживайте.