Ночная книга

1

Ночная книга

Ночное

Ночью… теплой летней ночью я мог часами наблюдать за огненными красками заката. То было чарующее действо. Будто усталое солнце из-за горизонта посылает прощальный луч, он спектрально рассеивается, расцветает множеством сочных тонов — фиолетовый, синий, голубой, красный, абрикосовый, лимонный. Если смотреть на закат долго, не отрываясь, кажущаяся статика преобразуется в динамику звуковых аккордов — они звучат в тишине ночи торжественно и таинственно. Баритональные фиолетовые ноты перетекают в лиловые, оранжевые тембры, затем в прохладно-лимонные звуки. И вот уже роскошная партитура органной фуги завершается мощным крещендо — и наступает тишина, обволакивающая темнотой, в которой нет обреченности, но ожидаемая надежда восхода утра, зари нового дня.

Кто хоть раз был в ночном, уже не забудет этого чувства примирения твоей души с великой нежностью погруженной в сон вселенной. Ты сидишь у костра, тебя обвевают волны тепла и света, взлетают вверх искры от поленьев, на фиолетовом небосклоне сияет россыпь сверкающих звездных бриллиантов. Где-то рядом постанывают во сне невидимые птицы, тихонько ворчат лошадки, долетает скрипение цикад, а в тебе самом благодарственную молитву дополняют напевы из детства, мечтания юности, легкая тревога суетной взрослой жизни, о чем Тот, к Кому улетает молитва знает лучше тебя самого, но позволяет любимому сыночку дойти до сути самостоятельно.

Иной раз тебя окутывает уютная дрёма, ты погружаешься в омут воспоминаний, почему-то всегда при этом весьма добрых и приятных, о материнском поцелуе на ночь, о молитвенном шепоте бабушки, призывающем ангелов охранять сон младенца, о светлых снах про играющих зайчиков и летящих на крыльях пегасов, о рыбах в реке и птицах в вышине. Выбираясь из мягких оков дремоты, одним глазом скользишь по огонькам костра, по лунной дорожке на воде, по мигающим звездам, по друзьям, уставшим от купаний и рыбалки, печеной картошки и походных песен, медленно погружающимся в такую же дремоту, а огромная вселенная — «небо и земля» — обещает тебе множество таких же минут блаженного покоя, гладит тебя теплыми волнами по лицу и шепчет колыбельную: всё хорошо, ты под защитой, мир тебе.

Или вот эти сидения у открытого ночного окна, когда затихают шелестящие городские звуки и откуда-то сверху опускается тишина, льющаяся из окна в комнату, снаружи внутрь. Замерли движения, стихли звуки, и только звезды помигивают в вышине, и только впитавшая солнечное тепло земля отдает прозрачный пар наступающей утренней прохладе. Хочется запомнить этот миг примирения всего со всем, насладиться великой тишиной, обнимающей усталое человечество — осторожным движением руки берешь блокнот, записываешь пришедшие на ум строчки, бесценные для тебя, принадлежащие вечности, из вечности пришедшие, лишь тихо по-детски попросившие быть тебе друзьями, ночными собеседниками, званными гостями. Наконец, уставший до немоты, позволяешь сну окутать тебя, благодаря и сожалея о своей человеческой немощи, благодаря и сожалея, исполненный надежды и веры.

Тренер

Не я по собственной прихоти, — когда напряженно работаешь днем, в полночь падаешь от усталости — нет, именно под давлением обстоятельств, самое ответственное время суток от усталого вечера, через часовой обрывной сон, перетекает в лоно поздней ночи с длинным закатом и робким рассветом на востоке.

Это летом… Зимою же, или в межсезонье, приходилось погружаться в живую память, извлекая оттуда счастливые мгновенья ночных восхождений в пылающее небо.

А помог мне в этом оптимистичном деле Борис. Дядя Боря. Друг семьи. Мой «тренер».

Отец в качестве начальника сам построил наш дом, в строгом солидном стиле, с высокими потолками, просторными комнатами, большими балконами. Как положено, десятая часть квартир отошла строителям, чем и воспользовался отец, поселив к нам своего старинного друга. Мы с ним были знакомы с моего раннего детства, я называл его дядя Боря, очень любил и весьма ценил минуты, проведенные в общении с этим веселым большим другом.

Отец какое-то время держал Бориса на дистанции, видимо, ревнуя к маме, но старинный друг в общении с мамой был настолько вежливым и предупредительным, что повод к ревности со временем отпал. А когда Борис познакомил отца со своей женой, которую скрывал от посторонних глаз, ввиду ее скромной нелюдимости, тут отец совсем успокоился. Как выяснилось позже, причиной такой скрытности Бориной жены, была серьезная болезнь, которая очень рано, хоть и ожидаемо, свела несчастную женщину в небытие. Как ни странно, уход жены, дядю Борю не расстроил, а успокоил. Такое отношение к уходу близкого человека для меня было чем-то новым и необычным, о чем я не преминул расспросить его.

— Видишь ли, мой юный друг, — начал он неспешный разговор, — когда человека поражает неизлечимая болезнь, когда много лет он испытывает боли, окончание страданий приносит облегчение. И ему и окружающим. Правда, есть еще одно «но» — человек в состоянии долгой болезни часто приходит к вере. В таком случае, приходит надежда на райское блаженство… в вечности. Не удивительно, что на лице человека, который освободился от изматывающей боли, появляется улыбка благодарности. Как тебе это!

— Здорово! — осторожно сказал я. — Хоть и не совсем понятно.

— Ничего, — успокоил он меня, — со временем, во всем разберешься. Думаю, именно по этой причине твой папа и поселил меня в своем доме. Сам того не догадываясь.