Ночной приём у демона

Пролог. Кошмар, завёрнутый в шёпот

— Я хочу убить свою мать.

Эти неожиданные слова повисли в тишине кабинета. Как эхо выстрела, которому только предстояло разразиться. Он в последнюю очередь надеялся услышать от хрупкой девушки с глазами, как у бездомного щенка, что-то настолько кровожадное.

Карандаш в его руке тут же остановился, перестав рисовать в углу блокнота плачущую рожицу от скуки, а взгляд взметнулся к лицу клиентки, усыпанному ржавыми брызгами естественной краски. В нём загорелась искра интереса.

— Как именно вы хотите убить свою мать? — спросил Демьян.

— Разве вы не должны сначала узнать причину? — В интонацию слабого голоса девушки просочилось сомнение — первая эмоция за последние десять минут приёма, которые они провели практически в тишине.

Он дал время, чтобы её страх созрел и наполнил комнату густым запахом. И даже не подозревал, что за этими влажными, настороженными глазами его будет поджидать куда более пикантный деликатес.

— Сначала мы должны познакомиться, — с вкрадчивой улыбкой ответил Демьян. — Как я могу к вам обращаться?

— У вас есть мои документы, — напомнила она. Сомнение в её голосе лишь крепло.

— Я знаю, что вас зовут Анастасия Жарова. Но я хочу знать, как вам будет комфортнее, чтобы я вас называл.

— Анастасия, — выдохнула она, и вместе с затихающим недоверием, всякие намёки на эмоции вновь сползали с бледного лица.

Нет, так дело не пойдёт, нужно встряхнуть её. Иначе Демьян останется сегодня голодным.

— Хорошо, Анастасия, расскажите, почему хотите убить свою мать?

— Я не знаю. Вернее, не уверена, что этого хочу. Мне просто сны жуткие снятся, где я её убиваю.

— Жестоко убиваете?

— Вы снова задаёте странные вопросы.

— Какой я у вас по счёту? Третий, пятый, десятый? — уточнил он и, не дожидаясь ответа, пояснил: — Ко мне обращаются в самых сложных случаях, когда другие уже ничем не могут помочь. Мои методы нестандартные, но, уверяю вас, достаточно эффективные, чтобы убрать эти глубокие мешки под глазами.

— Я правда смогу спать больше двух часов? — с робкой надеждой, как будто боялась спугнуть своё маленькое и простое счастье, спросила шёпотом Анастасия.

— Сможете. — Его губы растянулись в предвкушающей улыбке. — Доверьтесь мне.

1 глава. Ничтожная жизнь маленького человека

Кухню типовой хрущёвки освещал лишь голубоватый свет зажжённой конфорки на плите. Часы тихо отсчитывали секунды до того, как первый будильник в спальне родителей разразится противной трелью. Самый мерзкий звук на свете.

Асюта ненавидела его всей душой. Но не потому, что он не давал ей высыпаться. Нет, в будильниках она уже как три года не нуждалась. Без них вставала намного раньше, чем того требовал организм. В лучшем случае ей удавалось поспать до пяти утра, притом что ложилась после полуночи.

Причина для ненависти к будильнику лежала в иной плоскости. Механический звон пробуждал его — её личное чудовище с пивным брюшком и вечно небритой харей. Один только его вид портил настроение до конца дня.

Заметив пар, поваливший из носика чайника, Асюта встала с жёсткой табуретки и включила свет. На днях обновили лампочку в люстре, и приятный желтоватый полумрак кухни теперь сменился на слепящее до рези в глазах холодное освещение, будто в больнице. Но в больнице не увидеть таких нелепых люстр: с пятью патронами на изящных ножках с закосом под подсвечники, украшенных декоративными каплями, а-ля хрусталь. Издалека она выглядела, быть может, дорого-богато. Но на кухне в пять квадратных метров не было достаточно расстояния, чтобы проникнуться этим дешёвым великолепием. Сидя за столом, можно было разглядеть лишь пластиковое основание и толстый слой пыли на нём. Абсурднее смотрелась разве что одна вкрученная лампочка, которой за глаза хватало, чтобы осветить такую маленькую площадь.

Открыв банку с кофе, Асюта кинула две ложки с горкой и столько же сахара. За день приходилось выпивать по пяти кружек крепкого кофе. Иначе её организм попросту отказывался функционировать.

Дверь комнаты родителей приоткрылась и в коридор вышла в накинутом на плечи леопардовом халате мама. Она сначала сходила в туалет, а на обратном пути затормозила у дверного проёма, ведущего на кухню, и кинула пустой взгляд на часы.

— Ещё даже пяти утра нет. Куда ты так рано собралась?

— Я нашла подработку на утро.

— Что за подработка может быть в такой час? — недоверчиво проворчала она. — Это что-то незаконное? Настя, только попробуй вляпаться в какую-то историю. И не дай бог нас зацепит…

— Я буду мыть полы в офисе до открытия, — перебила Асюта и сделала глоток кофе, смотря в окно, за которым всё ещё стояла кромешная темень, поэтому не видела в нём ничего, кроме своего блёклого отражения.

— Ладно, — холодно бросила мать и вернулась в спальню досыпать два с половиной часа.

Завтракать дома Асюта не собиралась. Да и времени не было. Окинув взглядом свой уголок в холодильнике на верхней полке, она усмехнулась, когда не нашла там сырка. Вчера вечером купила его ради эксперимента, чтобы посмотреть, сохранится он до утра или нет. Предсказуемо сожрали.

Плевать, перекусить можно и где-нибудь по дороге.

Перелив кофе в кружку-термос, Асюта по привычке проверила вещи в сумке. Она с собой носила все документы, карточки, деньги и старенький ноутбук. Потому что ей всегда надо быть готовой к тому, что однажды вернётся домой, а там новые замки.

Глава 1.2

Дорога до офиса промелькнула в серой дымке недосыпа. Едва успела провалиться в мягкое сидение автобуса, как снова пришлось нырять в предрассветные сумерки.

В фойе бизнес-центра охранник выдал Асюте ключ-карточку и связку ключей. А дальше дело оставалось за малым: мыть полы, протирать пыль и выносить мусор — работа несложная. Совершенно механическая, не требующая ни капли концентрации.

Закончив с уборкой офиса за два часа, Асюта получила оплату. Восемьсот рублей. Не так уж и плохо для второй подработки — четыре шаурмы. У неё был один навязчивый приятель, который всё измерял этим восточным блюдом. Учился он на экономическом отделении. Может, поэтому она переняла привычку и доверяла курсу шаурмы больше, чем курсу иностранной валюты.

— Привет, зомби! — Внезапно навалился на её плечо лёгкий на помине приятель и кивнул на стакан кофе. — Уже второй за утро пошёл?

— Дима, отвали, — вяло попросила Асюта и сбросила с себя худощавую руку, но даже избавившись от чужой конечности, продолжала ощущать колючий озноб. Уже как два года у неё появились проблемы не только со сном, но и с физическим контактом. Она возненавидела любые прикосновения одним днём. Просто проснулась однажды и поняла, насколько для неё это всё невыносимо.

— Да ладно тебе, я же всего лишь руку закинул, — обиженно фыркнул он и достал из кармана старенький айфон с крупной трещиной, пересекающей по диагонали экран. — Ты со своим недосыпом совсем в слабачку превратилась. Тебе надо что-то с этим делать.

— Не поверишь, но я в курсе.

— Ты к тому спецу ходила, что Маришка для тебя нашла?

— Ещё нет.

— Чего тянешь?

— Денег не было, — равнодушно ответила Асюта и увидела на подходе к воротам универа притормозившего парня в ярко-красной олимпийке, что теперь смотрел в их сторону с каким-то хищным любопытством. Кажется, один из друзей Димы.

— Одолжить?

— Нет, сегодня день зарплаты в рестике.

— А насчёт моего предложения ты подумала?

— Какого предложения? — она сделала вид, что забыла о нём. С какой-то детской наивностью рассчитывала, что оно испарится со временем, если про него больше не упоминать. Наверное, кто-то другой, более нормальный, даже обрадовался ему. Но некоторым о нормальности можно было лишь мечтать.

Тем не менее Дима не только не забыл, но и постарался ей напомнить:

— Ну, я предлагал пожить у меня. Я всё равно снимаю двухкомнатную квартиру. Одна комната тупо простаивает. Ты могла бы въехать.

Асюта остановилась, вынуждая и приятеля притормозить, и заглянула в его раскосые, бледно-голубые глаза на слегка лоснящемся лице с куцей бородкой. Она понимала, что нравилась ему. А ещё находила это странным, учитывая, как плохо сейчас выглядела. Каждый день пялилась на себя в зеркало и не узнавала.

Однако, несмотря на всю привлекательность этого предложения, Асюта не собиралась его принимать. Как минимум потому что Дима ей не нравился. Во второй раз рисковать собой она точно не собиралась.

— Спасибо, но я коплю на съём собственного жилья.

— Ну, если тебе так важно жить не на халяву, то можешь платить мне за комнату. Будет у нас типа совместной аренды.

— Нет, хочу жить одна.

— Я ненапряжный сосед. Свинарник не развожу, пьянки не устраиваю.

— Дима, дело не в тебе, а во мне, — Асюта устало вздохнула и отхлебнула заметно подостывший кофе. — Будь ты хоть идеальным соседом, я не хочу с тобой жить.

Дима на миг застыл, смотря на неё в упор. Его челюсть задвигалась, как если бы он изнутри прикусывал щёку. Столько оскорблённой обиды читалось во взгляде, что у Асюты не осталось сомнений в том, что конкретно у него вертелось на языке. Одни сплошь оскорбления, призванные напомнить о её месте. О месте нищей и не особо симпатичной девушки с землисто-серым лицом, потрескавшимися губами и чёрными мешками под глазами. Ей должно быть за радость, что на неё хоть кто-то обратил внимание.

Однако Дима проглотил все злые слова и холодно бросил:

— Как хочешь.

Он в одиночестве пошёл вперёд, вверх по узкой улице, поравнялся с другом, и после короткого рукопожатия они вместе зашли через распахнутые ворота на территорию универа.

Асюта сделала ещё один глоток тёплого кофе и опрокинула голову, устремив взгляд к затянутому серыми тучами небу.

Ей всего двадцать лет. Но она уже слишком хорошо понимала, как же тяжело жить эту жизнь…

Глава 1.3

Впрочем, сложности закаляют характер. Так считала её покойная бабушка. А выбора, по большому счёту, у неё и не было: только бороться со всем миром в надежде отвоевать свой кусочек счастья. Не могла же чёрная полоса длиться до бесконечности, так ведь? Асюта верила, что та однажды оборвётся, поэтому продолжала старательно учиться, работать и надеяться на лучшее.

На парах она внимательно слушала преподавателей, конспектировала лекции сразу в электронном виде. Всё равно печатала быстрее, чем писала от руки. Но в их универе на кафедре менеджмента присутствовало пара педагогов, которые отличались крайне занудной манерой преподавания. Вроде говорили по теме, но при этом воды столько лили, что занятие превращалось в пытку. Пытку сном, потому что Асюту убаюкивал этот монотонный бубнёж.

Стук костяшек по столу заставил её резко поднять голову с затёкшей руки, на которой она задремала, и устремить взгляд на недовольно смотрящего на неё мужчину. Кроме них в аудитории больше никого не было. Занятие, судя по всему, уже закончилось. Чёрт, опять отрубилась после обеда. Хоть есть переставай.

— Снова отсыпаетесь на моих парах после гулянок, Жарова? — строго спросил Сергей Алексеевич и снял узкие очки, чтобы в любимом жесте протереть стёкла тряпочкой. — Не слишком ли вы безалаберно относитесь к учёбе для той, кто учится на бюджете?

— Нет, конечно. Дело не в гулянках, у меня проблемы со сном. — Асюта окончательно выпрямилась и помяла плечо. Всю руку противно кололо сотней мелких иголочек. — Извините, я потом обязательно одолжу у кого-нибудь конспект лекции и всё перепишу.

— Переписывайте сколько хотите, вам это всё равно не поможет.

— В каком смысле?

— Жарова, вы, кажется, не понимаете всю серьёзность вашего положения.

— Что вы имеете в виду?

— Я вас не допущу до экзамена.

— По какой причине? — Её собственный ровный голос прозвучал как будто где-то со стороны.

— По причине прогулов, — ответил он и надел очки на длинный нос с крючковатым кончиком, после чего впился в неё ледяным взглядом. — Я не собираюсь засчитывать за присутствие на паре ваше постоянное горизонтальное отношение. Поэтому можете больше не утруждать себя приходить на мои занятия. Отсыпайтесь дома.

— Сергей Алексеевич, пожалуйста…

— И можете не утруждаться с оправданиями, Жарова. Я давно читаю по вашему лицу, как вам глубоко наплевать на все мои замечания.

— Но мне, правда, не плевать…

— Я всё сказал, — твёрдо объявил Сергей Алексеевич и пошёл к преподавательскому столу. — Можете больше не приходить на мои занятия.

Ящик стола с грохотом захлопнулся. Этот звук отразился в висках острой пульсацией боли. Асюта поморщилась и стала собирать вещи. Её движения были точными, но они больше не подчинялись разуму. Руки двигались сами по себе, словно обрели жизнь, а она просто со стороны наблюдала, как те складывали провода от ноутбука и убирали их в сумку.

Когда Асюта встала на ноги, то аудитория поплыла. Яркий свет люминесцентных ламп растёкся по стенам маслянистыми пятнами. Время от времени с её глазами что-то происходило. Как и с ушами, поскольку звук собственных шагов до неё доносился с небольшим запозданием. В начале двухтысячных годов, когда только компьютеры и интернет пришёл в Россию, некоторые из видеоплееров не поддерживали отдельные форматы видео. Бывало, откроешь такое видео неправильным проигрывателем, а там картинка и звук жили разными жизнями. Вот, собственное зрение и слух над ней порой также шутили.

«Кажется, меня не допустят до экзамена», — эти слова прозвучали в голове отчётливо сказанные чужим женским голосом. Они не вызвали у Асюты ни паники, ни отчаяния. Внутри разверзлась лишь какая-то искусственная пустота. Плоская и неправильная.

Она моргнула и увидела, что теперь стояла перед чёрным входом хорошо знакомого ресторана. В нём она подрабатывала четыре раза в неделю. Помогала на кухне: мыла посуду, делала заготовки для поваров. Её пытались выпустить в зал, и Асюта не то чтобы была против — официантки хорошую прибавку получали из чаевых. Но после пары инцидентов всеобщим решением стало похоронить эту идею.

— Твою мать… Опять не помню, как доехала до работы, — оторопело пробормотала она, с тупой безысходностью подмечая очередной приступ, просто как факт, и дёрнула за ручку тяжёлой двери.

Глава 1.4

Записав в электронном дневнике о своём провале в памяти, Асюта переоделась в форму и на выходе из женской раздевалки столкнулась нос к носу с Мариной, как всегда, пышущей энергией.

— О, наконец-то у тебя ясный взгляд! — воскликнула она с такой преувеличенной радостью, что в неё верилось с трудом. — Я тебя на остановке видела, попыталась заговорить, а ты как зомби, ни на что не реагировала. Совсем всё плохо?

— Можно и так сказать, — ответила Асюта и обошла её так, чтобы не коснуться.

— Ты ещё не ходила на приём к тому психотерапевту, чьи контакты я тебе дала? Он реально крутой. У моей подруги мама к нему ходила. После пары месяцев болтовни с ним стала другим человеком! Настроение улучшилось, на работе проблемы сами рассосались и даже её придурошный дядька угомонился.

— Я помню, ты рассказывала.

— Все проблемы начинаются у нас с головы! Стоит только переключиться, обновить точку зрения, как всё тут же изменится, — с такой же неадекватной восторженностью продолжила говорить Марина. У неё вечно все эмоции были какими-то вычурными. Чересчур яркими, чтобы быть настоящими. — Я уверена и тебя всё наладится, как только ты… ну, станешь нормальной. В смысле, начнёшь высыпаться. Попробуй хотя бы разик к нему сходить. Уверена, уже после первой консультации тебе станет лучше. Не забивай на свои проблемы, пока они не вылились во что-то серьёзное.

— Марина, хватит, — устало вздохнула Асюта и посмотрела в её круглые глаза на таком же круглом лице с пухлыми, будто надутыми воздухом, щеками. — Хватит на меня давить.

— Да я не то, чтобы давлю… просто беспокоюсь о тебе.

— Я ждала зарплату. Сегодня позвоню и запишусь.

Она зашла на кухню, оставив Марину позади. Для той всё было так просто. Достаточно пару месяцев походить к первому попавшемуся психотерапевту, чтобы перекрасить реальность в солнечные оттенки. Но в том сером мире, где жила Асюта, пришлось уже шесть терапевтов сменить за два с половиной года.

Ходила к психиатрам в бесплатные и платные клиники, которые с высокомерными ухмылками осаживали её на первых минутах, как она начинала рассказывать о своей проблеме. А потом ещё и не стеснялись жаловаться, как их достала молодёжь, у которой вечно целый букет из расстройств возникал на ровном месте. Они сводили всё к тому, что глупые зумеры сначала начинаются симптомов в интернете, а потом их, бедных и несчастных, осаждали, чтобы получить рецепт на какие-нибудь стимуляторы или нейролептики. Зачем им это? Ни один из таких горе-врачей внятно объяснить не смог.

Асюта не хотела пичкать себя исключительно таблетками. Поэтому она искала такого психотерапевта, который мог бы помочь в том числе и словом. Встречались, конечно, адекватные люди в этой профессии. Но со временем они лишь разводили руками и честно признавались, что в столь сложном случае их методы бессильны. И снова приходилось пускаться в эти бесконечные поиски.

И сейчас ей просто подвернулся очередной вариант под именем Светлов Демьян Вячеславович. Ждать чуда от консультации не приходилось, но и не заглянуть к нему — глупо.

Рабочий вечер пролетел в привычной рутине, состоящей из чистки картошки, мытья посуды и сортировки мусора. В одиннадцать вечера они закрыли смену, бухгалтер раздал конверты, на пару тысяч распухшие от премии, и Асюта пошла к ближайшему банкомату, чтобы закинуть деньги на карту.

Сегодня её счёт пополнился на двадцать восемь тысяч. Пять уходили в накопления, ещё пять тратились на еду, остальные растворялись в мелочах и походах к тем, кто разводил руками и предлагал попить снотворное в компании с антидепрессантами. Конечно, некоторые таблетки помогали, смягчая симптомы. Но это всё равно что лечить больной зуб аспирином.

— Насть, долго ты ещё будешь пялиться в экран? Мы опоздаем на последний автобус! — окликнула Асюту всё та же неугомонная Марина.

Мало того что они учились в одном универе, работали в одном ресторане, так ещё и жили в одном районе. Настолько часто пересекались, что начинали закрадываться подозрения: так ли все случайности случайны?

— Ещё полчаса до полуночи.

— И что? Это значит, все полчаса нужно проторчать у банкомата? Боже… — Марина подошла, нажала на кнопку и сама вытащила карту, которую пихнула в картхолдер. — Всё, пошли на остановку, моя горемычная.

Асюта выдернула руку из её хватки и неожиданно даже для себя самой рявкнула:

— Я же просила меня не трогать!

— Ой, я постоянно забываю, что у тебя ещё и по этой части проблемы, — со смешком отозвалась она и, в глумливом жесте приподняв руки, снова поторопила: — Всё, всё, не трогаю тебя. Но пошли скорее, вон уже автобус на подходе.

2 глава. Когда реальность страшнее кошмара

Больше звона будильников Асюта ненавидела возвращаться домой до полуночи. Четыре дня в неделю она работала в ресторане, но осталось ещё три, которые она посвящала учёбе. Библиотеки работали до шести или восьми вечера. В кафе, чтобы сидеть, нужно было что-то заказывать, хотя бы кружку кофе раз в час, а лишних денег у неё не водилось. И даже для абсолютно бесплатного и всегда работающего парка нужна была подходящая погода.

С тоской посмотрев на экран телефона, показывающий лишь восемь вечера, Асюта тяжело вздохнула и вставила ключ в дверной замок. Ещё не успев войти в квартиру, она услышала звуки работающего телевизора. Чудовище дома.

Конечно, просто пройти мимо ей никто не позволил бы. Дурацкая планировка квартиры предполагала, что попасть в одну из спален можно только, если пересечь по диагонали зал. И стоило только зайти в комнату с телевизором, как Чудовище, почёсывая пузо в заляпанной майке-алкоголичке, окликнуло Асюту с дивана:

— О-о-о, какие люди! Настюха собственной персоной.

— Привет, — она притормозила, внимательно прислушиваясь к звукам в квартире. — А где мама?

— К подружке пошла. — Он подхватил открытую банку пива с подлокотника. — Чего это ты сегодня так рано? Обычно шляешься где-то целыми днями. Только попасть на пару часов заскакиваешь. Нихрена матери по дому не помогаешь.

— Я учусь и работаю.

— Ага, работает она…

Дальше препираться с отчимом Асюта не собиралась и прошла в свою комнату. Там заперлась и быстро переоделась в домашнюю одежду, после чего надела наушники и села за учебники. Первым делом она посчитала доходы и индекс рентабельности, по которым их гоняли на корпоративных финансах, а потом на несколько часов засела за домашку по «стратегическому менеджменту». Нужно было проанализировать кейс компании, у которой упала маржинальность из-за роста цен на аренду складов и конкуренции с большими агрегаторами.

К полуночи Асюта закончила анализ. Поставила последнюю точку и опрокинула голову на спинку стула. Она чувствовала себя реальным зомби, у которого окончательно села батарейка. Зомби плевать на гигиену, ходит себе, разлагается и воняет, а вот ей нужно было сходить в душ, потому что зомби быть неплохо, но человеком всё же лучше. У него как минимум рацион питания более разнообразный.

Прихватив сумку с банными принадлежностями, куда сунула и нижнее бельё, Асюта выскользнула в опустевший зал. Теперь тихий бубнёж телевизора раздавался из спальни.

Интересно, мама уже вернулась домой? Она иногда могла задержаться у тёти Наташи до глубокой ночи. Они красили друг другу волосы, ели роллы из дешёвой доставки и пили вино из пакетов по двести пятьдесят рублей. В общем, культурно проводили время, как у них это было принято называть.

Зайдя в маленький санузел, Асюта задвинула хлипкую щеколду на двери, никогда не внушавшую ей доверия, и поспешно разделась. А присев на корточки в старой ванне с протёртой эмалью на дне, она стала поливать себя из лейки, не дожидаясь, когда вода потеплеет.

Только успела намылить голову, как кто-то схватился за ручку и дёрнул дверь.

— Опять заперлась, — проворчало Чудовище и громче потребовало: — Настюха, давай быстрее, я ссать хочу!

— Через пять минут выйду, — ответила Асюта, дрожащими руками смывая шампунь с волос.

— Да какие нахрен пять минут? Что у тебя вообще за дерьмовая привычка такая всюду запираться.

Она не стала ничего отвечать отчиму, чтобы не спровоцировать. Ему и повода особо не было нужно, чтобы закатить сцену. Будучи младше матери почти на десять лет, он вил из неё верёвки.

— Эй, чего там затихла? — Чудовище снова дёрнуло дверь, точно испытывая щеколду на прочность. — Мастурбируешь, что ли?

Табун из мерзких мурашек прошиб Асюту насквозь. У неё словно личинки под кожей зашевелились. Она выскочила из ванны, чуть не поскользнулась на мокрой плитке и, толком не вытеревшись, стала одеваться: трусы, штаны из плотного хлопка, кофта с длинными рукавами. Так торопилась, что в процессе пару раз ударилась о раковину и тумбочку. А заметила это уже после того, как закончила и замерла. Косточка у кисти и колено глухо ныли.

Асюта вышла из ванной, обогнула по-идиотски ухмыляющегося отчима, стоящего по центру коридора в одних растянутых семейниках, и пошла на кухню, чтобы спокойно там почистить зубы.

Вот только руки продолжали так сильно трястись, что даже не получалось выдавить пасту на щётку. А затем раздался щелчок из прихожей, и входная дверь распахнулась.

— Жора, твоя королева вернулась! — радостно выкрикнула из коридора подвыпившая мама.

Её голоса оказалось достаточно, чтобы тремор утих, и Асюта, наконец-то, почистила зубы. Она старалась не слушать те сальности, которыми стали перекидываться отчим и мама. Кто, как, в какой позе и кого отымеет сегодня ночью. Отвратительно. До тошноты противно.

Асюта дождалась когда они зайдут в спальню и прошмыгнула через зал в собственную комнату. Пальцы нащупали язычок задвижки и рефлекторно его провернули. И только затем она смогла повалиться устало на кровать. Подтянула колени к груди и закрыла глаза, ощущая, как их тут же защипало.

Глава 2.2

Тёмную кухню освещала лишь полная луна. Она горела достаточно ярко, чтобы её холодное сияние отражалось на острие ножа. Необычного, а охотничьего, имеющего хищный изгиб и острый кончик. Такой легко войдёт в плоть. А прорезиненная рукоятка с выемками под пальцы гарантировала, что не выскользнет из рук.

— Асюта, не надо этого делать, — молила бабушка, сидящая в самом тёмном углу комнаты.

Однако её тонкий, как свежая паутинка, голосок тонул в нарастающем за спиной гуле. Гул давил на виски, затекал в глазницы и проникал в глубины черепа.

Асюте не нужно было поворачиваться, чтобы знать, откуда он доносился.

Сзади находилась спальня. Из её приоткрытой двери тянуло влажное храпение двух спящих тел: Чудовища и его Королевы.

— Ты станешь такой же, как и они, — продолжала нашёптывать бабушка. Внезапно её голос сорвался и захрипел. А потом изменился до неузнаваемости, приобрёл гнусавые нотки, как у второго психотерапевта, который предлагал с высокомерной ухмылкой относиться к жизни проще. — Зачем сопротивляться? Разве ты не хочешь быть как и все? Не хочешь стать нормальной?

— Безнадёжный случай, — раздался голос другого психотерапевта, принявшего через пять месяцев поражение.

— Безнадёжный, безнадёжный, — за ним последовал хор из согласных. Десятки, сотни людей ни на миг не замолкали, повторяя одно и то же слово. Шёпот постепенно слился в тот самый монотонный гул.

Луна за окном сменила окрас. Теперь она пылала алым, болезненным светом. Асюта шла, неся нож перед собой, как свечу. Дверь спальни двигалась к ней навстречу.

Под застиранным, когда-то нежно-розовым одеялом спала на боку мама, а рядом с ней огромной лужей расплылась фигура Чудовища. Его пивное брюхо колыхалось, как студень, в такт заливистому храпу.

Асюта подошла к кровати, став за спиной у безмятежно спящей матери.

Первый удар оказался стремительным. Лезвие вошло под лопатку с мокрым хрустом. Тело на кровати дёрнулось, но не проснулось. Только издало короткий и удивлённый выдох. А за ним сразу последовал и второй удар. Третий. Четвёртый.

Асюта не целилась, а бездумно колола, будто мясо готовила к пропитке маринада. Не было ярости, а была лишь методичная работа. Хлюпающие звуки мешались с храпом Чудовища. Брызги разлетались во все стороны, должны были оросить лицо, но она их не чувствовала на коже.

— За что?.. — просипела мама и попыталась повернуться. Её глаза тупые и холодные, как у мёртвой рыбины на прилавке, не выражали ровном счётом ничего. Даже страха.

И тогда Асюта всадила нож прямо ей в горло.

Мама в последний раз влажно всхрипнула и окончательно затихла. И тогда весь мир резко перевернулся. В нос ударил запах. Но не крови, а дешёвого одеколона, которым обливался отчим.

— Молодец, Настюха, — хохотнул он и тише добавил: — А теперь моя очередь…

Щелчок и, Асюта распахнула глаза. Сердце колотилось, выпрыгивая из груди, в висках стучало, перекрывая все звуки. Она судорожно ощупала себя: сухая футболка, чистые руки. И сквозь панику услышала удаляющиеся шаги. Настоящие? Или плод не до конца успокоившегося воображения после кошмара?

Отчим время от времени пробовал пробираться к ней в комнату. Не так нагло, как в ванную, тем более в присутствии мамы дома. Но проверять дверь, проверял. Всё ждал, когда она забудет запереться.

Асюта села на кровати, поставив на холодный пол босые ноги, и дотянулась до стола, на котором стояла бутылка кипяченой воды. Сделала несколько мелких глотков, как её учили, и сосредоточилась на дыхании. Постепенно дрожь ослабевала в теле, а сердце утихало в груди.

— Это всего лишь страшный сон, я никого не убила и не собираюсь убивать, — глухо говорила себе под нос она, точно зачитывала мантру. А потом подхватила телефон и легла обратно на слегка влажную подушку: то ли от мокрых волос, то ли от пота, то ли от слёз.

На часах было без пяти минут четыре утра. Смысла мучить себя и пытаться поспать ещё хотя бы полчаса не было. Дурацкий организм всё равно не даст. После кошмара Асюта никогда не могла уснуть. Просто лежала и прислушивалась к звукам, которыми переполняло квартиру в такое время.

Зайдя в планер, она пробежалась взглядом по списку дел на день и остановилась на последней строчке:

«20:00 — Консультация у психотерапевта Светлова Демьяна Вячеславовича».

3 глава. Боль, пустившая корни в кости

Глава 3.2

От диковатых, каких-то неуместных вопросов с каждой минутой ей становилось всё больше не по себе. Как вообще способ убийства может кого-то сильнее интересовать, чем причины? Он странный. Чертовски странный психотерапевт! Но… его слова о том, что он сможет помочь ей избавиться от кошмаров, почему-то внушали доверие.

— Анастасия, прежде чем начнём, хочу кое-что прояснить, — Демьян Вячеславович встал из-за стола и прошёл к креслу, стоящему напротив дивана. Опустился в него и устремил на неё пронзительный взгляд тёмно-серых глаз, напоминающих цвет мокрого асфальта. — Меня не интересуют социально приемлемые ответы. Меня интересует правда. Даже если она будет уродливой. Готовы ли вы к такой работе?

— Думаю, да, — после секундной задержки, подтвердила Асюта.

Теперь, когда он установил некие правила, ей стало чуточку спокойнее. Начинало вырисовываться понимание его методов терапии. Да, они отличались от всех тех, с которыми приходилось сталкиваться раньше, но, возможно, именно такой подход ей и нужен был.

— Отлично. Начнём с простого. Опишите свою бессонницу, но не как диагноз, а как ощущения, что возникают в вашем теле.

— Ощущение, что возникают в моём теле... Ну, обостряется слух. Я слышу, как тикают часы в кухне, как на улице проезжают машины… и даже собственное дыхание, словно звучит слишком громко. А ещё так тяжело становится. Мозг хочет отрубиться, он устал, но продолжает вяло обдумывать всякую ерунду, о которой я не хочу думать на самом деле. Просто не могу отключить этот поток. Словно у меня в голове есть маленькая шестерёнка, которая никогда не перестаёт крутиться. Она скрепит, трещит, еле проворачивается, но не останавливается.

— Но почему у вас не получается остановить эту шестерёнку?

— Потому что ей плевать на мои желания.

— Выходит, у неё есть самосознание. Ваша бессонница — живое существо? В таком случае, как вы считаете, чего она от вас хочет?

Асюта в растерянности уставилась на Демьяна Вячеславовича. Её что, таким образом, опять подвели к теме кошмаров? К подавляемому желанию убийства?

Тишина затягивалась, они смотрели друг на друга, изучая взглядами. А затем он взял и подтвердил не произнесённые вслух догадки:

— Вы же не можете уснуть уже после того, как проснётесь от кошмара?

— Да.

— А что именно вы чувствуете, когда только просыпаетесь? Стыд, ужас… облегчение?

— Конечно, ужас, — выдохнула она, сжав пальцы в кулаки.

— Разумеется, ваше сознание фиксирует сразу по пробуждению ужас, — подтвердил Демьян Вячеславович с вкрадчивой улыбкой, живущий отдельно от глаз. Глаза у него оставались холодными и оценивающими, как у хищника, изучающего повадки своей будущей добычи. — Но давайте копнём глубже. Когда вы ещё находитесь там, во сне. Что вы чувствуете за секунду до пробуждения?

— Я не помню.

— Вы просыпаетесь во время убийства или после?

— По-разному.

— Когда убийство состоялось и вы находитесь ещё во сне, у вас не возникает чувства завершённости? Что дело сделано и вы наконец-то свободны?

Преодолев очередной круг, психотерапевт снова вернулся к неприятным намёкам. Он что, увидел в Асюте какую-то маньячку? Пытается определить, насколько она опасна и не нужно ли на неё составить донос?

— Я не монстр, чтобы чувствовать облегчение от убийства собственной матери даже во сне. — Её голос предательски задрожал то ли от подавляемого гнева, то ли от желания расплакаться. Стало так обидно. Так больно и горько от мысли, что снова раскрылась не тому. — Я ненавижу эти сны. Не хочу их видеть. Да, у нас с мамой не самые лучшие отношения в мире, но я ей зла не желаю. Не надо из меня делать какого-то монстра.

— Конечно же, вы не монстр, Анастасия. У меня и мысли подобной не было, — сказал он настолько искренне тёплым тоном, что все переживания разом затихли. Буквально за секунду полностью исчезло ощущение, что Демьян Вячеславович в чём-то гнусном подозревал Асюту. — Вы молодая девушка, которую довели до предела. На пределе наши сны берут на себя ту работу, на которую не хватает смелости днём. Они не показывают, кто мы есть. А показывают, насколько сильно мы хотим жить.

— Мои кошмары — это не подавляемое желание убить маму?..

— Нет, ваши кошмары — это ярость на боль, которую вам систематически наносят окружающие люди. Любое животное в ответ на пинок оскалит зубы, но поскольку вам приходится сдерживаться днём, ночью таким образом ваша психика справляется со стрессом.

Глава 3.3

В её груди разлилось мягкое тепло, но губы упрямо прошептали:

— Как-то плохо она справляется.

— Я бы так не сказал. Большинство людей, достигнув предела, либо ломаются, либо тупеют. А ваша психика не сдаётся, борется. Многие даже не подозревают, что в них спит такой мощный потенциал, — вкрадчиво произнёс Демьян Вячеславович, словно делился с ней секретом. Он откинулся в кресле, и его взгляд из оценивающего стал... заинтригованным. Почти восхищённым. И тепло из груди Асюты медленно перетекло на щёки. — Признаюсь, меня даже завораживает сила духа некоторых людей. В ней ощущается что-то почти первобытное.

Она рефлекторно заправила пряди волос за уши и опустила взгляд на его ладонь, лежащую на подлокотнике кресла. Она выглядела одновременно изящной, но крепкой. Длинные пальцы, узкое запястье, но выступающие даже в расслабленном состоянии венки добавляли ей мужественности.

Демьян Вячеславович слегка наклонил голову, его взгляд стал более пристальным, но по-прежнему оставался в рамках профессионального интереса.

— Расскажите, Анастасия, как ещё проявляется эта ярость? Что вас беспокоит помимо бессонницы и кошмаров?

— Ну, мне ещё диагностировали тревожное расстройство, реактивную депрессию…

— Нет, меня не интересует, ярлыки, которыми вас успели обвесить, — резко перебил он, а уже в следующую секунду улыбнулся, а голос снова стал мягче и спокойнее. — Анастасия, мне важно самому сложить мнение о вашем состоянии по тем сигналам, которые подаёт тело. Может, у вас ещё руки трясутся? Бывают сложности с дыханием или ощущаете тяжесть в груди?

— Да, всё это бывает.

— Есть что-то ещё?

— Иногда я не помню, что делала несколько часов. У меня будто кусочек из памяти вырезали. На днях я приехала на работу, но не помнила, как добралась. Исчезло из головы около сорока минут, которые я должна была провести в дороги от универа до рестика.

— В тот день с вами произошло что-то неприятное?

— Да, у меня проблемы есть с одним преподавателем.

— Какого рода?

— Он считает, что я не особо заинтересована в учёбе.

— А вы заинтересованы?

— Конечно. Я поступила на бюджет в НФМУ своими силами. И в его предмете я тоже заинтересована, просто бессонница порой вылезает в самый неподходящий момент. Преподаватель очень строгий, старой закалки, не верит, что у меня проблемы со сном, а думает, что я тусуюсь по ночам и отсыпаюсь у него на парах. В общем, грозился не допустить до экзамена из-за прогулов.

— И чем это вам грозит? Вас могут отчислить?

— Нет, из-за одного хвоста вряд ли… но стипендии лишат.

— Вас испугала потеря стипендии или ранила несправедливость преподавателя? — спросил Демьян Вячеславович, параллельно что-то записываю в блокноте. — Что именно вы почувствовали в тот момент?

— Да ничего… Я в тот момент ничего не чувствовала. Наоборот, была полная пустота внутри. — Асюта подтянула ноги к груди, поставив пятки на краешек дивана, и обняла колени. — Это сложно объяснить, у меня бывает такое странное чувство… будто я за собой наблюдаю со стороны. Будто смотрю фильм от первого лица. Понимаете, о чём я?

— Да, понимаю, — коротко бросил он и совсем тихо пробормотал: — Дереализация и кратковременная амнезия.

— И ещё… мне неприятно, когда до меня дотрагиваются.

Демьян Вячеславович перестал что-то расписывать у себя в блокноте и медленно поднял на неё взгляд. Его лицо, наполовину утопленное в тени от падающего сбоку света настенного светильника, ровным счётом ничего не выражало. Она же ощутила себя словно под лупой, теснее обняла колени и посмотрела на мрачную картину, висящую на противоположной стене. На ней был изображён склеп в гуще леса под кроваво-красным небом.

— Можете мне не отвечать словами, просто кивайте, если вам сложно обсуждать эту тему. Проблемы с физическим контактом у вас появились недавно?

Асюта прикусила нижнюю губу и кивнула.

— Около года или двух назад? Тогда же, когда и начались проблемы со сном?

Она снова отрывисто кивнула.

— Хорошо, мы сегодня не пойдём глубже. Для первой встречи и так было достаточно интенсивно. — Демьян Вячеславович бросил беглый взгляд на наручные часы. — Вы проделали большую работу, Анастасия.

— Спасибо. Так у меня есть шанс… стать нормальной?

— Понимаете, — тихо начал он, — большинство людей носят свою боль близко к коже. Её легко задеть. А ваша боль пробралась далеко за кожу. Пустила корни в кости. Она стала частью вашей архитектуры. Это ужасно... и прекрасно.

Асюта впилась в него взглядом, пытаясь разгадать истинный смысл странных слов.

— Вы построили из своей боли крепость. Пусть и тюремную. Не буду скрывать, нам придётся многое сносить и отстраивать заново, и это тоже будет весьма болезненно. Но по-другому из вашей крепости не сотворить дворца.

4 глава. Аномальная реакция на надежду

Глава 4.2

Дистанционно открыв ей дверь, Демьян вернулся к столу. Вывел ноутбук из спящего режима и уставился на таблицу с расписанием.

— Здравствуйте, Демьян Вячеславович, — произнесла Анастасия, заходя в кабинет.

— Здравствуйте, Анастасия, — спокойно ответил он и краем глаза проследил за тем, как она беззвучно подошла к дивану и осторожно присела на его край. — Я хотел бы сегодня с вами обсудить план терапии.

— Хотите поменять методику?

— Да, есть два варианта, которые могут ускорить ваш выход на плато.

— Но мы же ещё не все темы… — пролепетала она и прикусила свою пухлую нижнюю губу, которая на контрасте с узкой верхней выглядела в три раза больше.

— Мы будем решать проблемы по количеству вреда, который они вам причиняют. На мой взгляд, в первую очередь нам необходимо нормализовать ваш сон, а потом будем разбираться с остальными. — Демьян достал стеклянную колбу с красным песком.

На нижней полке в столе хранился целый арсенал песочных часов: от сорока до девяноста минут. Уже со второй сессии он начал использовать самый большой объём, чем даже удивил Анастасию, привыкшую к стандартным пятидесяти минутам у других психотерапевтов. Демьян сделал вид, что такие сессии для него были в порядке вещей. Но на деле она оказалась первой, с кем он вёл настолько долгие беседы. И ему всё равно этого было мало.

— Для начала поделитесь, как себя чувствуете? Может, появились какие-то побочные эффекты от тех препаратов, которые я назначил?

— Я не понимаю... Вроде кажется, что тревога чуть тише. Особенно по утрам. Но это ненадолго, к вечеру всё возвращается. — Анастасия поморщилась. — А вот сны стали ещё ярче, ещё противнее. Это нормально?

— Всё правильно, мы же не заинтересованы в том, чтобы банально заглушить вашу симптоматику. Нам, наоборот, надо поднять на поверхность травму, и работать с ней, — объяснил Демьян и встал из-за стола, чтобы перейти к креслу напротив дивана. Ему не терпелось оказаться к ней поближе. Почувствовать тонкий фруктовый аромат, который источала её бледная кожа. — Теперь ваши кошмары не бессмысленный ужас, а структурированный материал для терапии.

— От других лекарств, что мне назначали, обычно появлялась головная боль или тошнота. На сны они никогда не влияли.

— Это показатель того, что мы движемся в верном направлении. И теперь нам надо поднажать, вычистить рану, чтобы запустить процесс регенерации.

— Как это сделать?

— У меня есть два варианта для вас, Анастасия. Первый — интенсив. Три сессии в неделю, где будем агрессивно прорабатывать ваши триггеры. Мы будем намеренно вызывать у вас тревогу здесь, в безопасном пространстве, чтобы научить ваш мозг гасить её без диссоциации. А второй... — он сделал паузу, глядя на её синяки под глазами, — ...более радикальный. Эксперимент по контролю над сном. Вы будете спать под моим наблюдением и с датчиками. В момент начала кошмара я буду вас будить, прерывая цикл. Цель — на физиологическом уровне убедить мозг, что сон может быть безопасным. Это самый быстрый способ разорвать петлю.

— Но тогда… — Анастасия уставилась на него красивыми глазами цвета запёкшегося янтаря. Буквально за долю секунды в них проскочило удивление, робкое сомнение и, в конце концов, вспыхнуло раздражение. — Мои финансовые возможности ограничены. Я не могу себе позволить никакой из этих вариантов. Откровенно говоря, я и пять тысяч в неделю с трудом тяну.

Демьян на секунду растерялся, не ожидая столь резкого отказа. Но в то же время ему нравилось чувствовать это мимолётное замешательство из-за её непредсказуемости.

— Анастасия, я же не монстр какой-то, могу вам пойти на встречу. Есть варианты с рассрочкой… — Он замолчал, читая по выразительным глазам ядовитую насмешку. Из неё прямо-таки сочился скептицизм. — Кажется, возникло недопонимание. Анастасия, я не пытаюсь вас обобрать до нитки. И я регулярно занимаюсь благотворительностью, участвую в волонтёрской деятельности. Вы можете в этом лично убедится. В прихожей есть несколько благодарственных грамот.

— Куда вы клоните, Демьян Вячеславович?

— Моё предложение о беспроцентной рассрочке — это лишь искреннее желание не ранить вашу гордость. Я вижу корень проблемы. Хочу и могу вам помочь. Вот только вы разве сможете принять бесплатную помощь от врача моей категории?

— Наверное, нет, — в её голос вернулись неуверенные нотки, и она инстинктивно села глубже, прижавшись к спинке дивана, и подтянула одно колено к груди.

— Вот и я это прекрасно понимаю. А ещё знаю, что кроме меня вам никто не сможет помочь, — Демьян подвёл её к единственно верному выводу и улыбнулся.

Глава 4.3

— Какая цена вопроса? — Анастасия посмотрела ему в глаза. — И у меня есть время подумать?

— Конечно, я вас не тороплю, обдумайте хорошенько. Цена вопроса, — протянул он, постукивая коротким, ухоженным ногтем по подлокотнику кресла. — Давайте сойдёмся на пятидесяти тысячах.

— Говорите так, будто пальцем в небо ткнули.

— Вы же понимаете, что это уникальный курс, разработанный исключительно для вас?

— Ну да, специально для меня... А сколько он продлится?

— Он будет без временных рамок, — ответил Демьян и тут же объяснил: — Я не знаю, сколько займёт ваш случай, но будем работать до тех пор, пока вы не почувствуете изменения в лучшую сторону. И тогда вернёмся к денежному вопросу. Договорились?

Он наслаждался едва уловимым ароматом расцветающей в её душе надежды. И это тоже было так странно. Раньше ему не доводилось пробовать на вкус ничего, кроме страха, боли или гнева. Всё остальное было до тошноты приторно-сладким. И в питательном смысле абсолютно бесполезным. А тут какая-то надежда, но с таким одурманивающем запахом, что ему с трудом удавалось себя сдерживать.

Подхватив с подставки бутылку с негазированной водой, Демьян отпил сразу четверть и по-деловому произнёс:

— На предыдущих двух сессиях мы обсудили те сложности, с которыми вы вынуждены сейчас сосуществовать. А сегодня предлагаю поговорить о вашем детстве.

— У меня было счастливое детство. Училась на пятёрки, друзей хватало. Ещё ходила в музыкальную школу и на плаванье, — рассказала Анастасия, и на её губах впервые на его памяти появилась тень улыбки. Слабая и нежная, как первые подснежники. — Мои проблемы не из детства.

— А как складывались ваши отношения с мамой в детстве?

— Да никак особо. Она приезжала по выходных и на праздники. Иногда даже жила с нами по несколько месяцев между рейсами. Водила меня куда-нибудь. В кино или парк аттракционов. Воспитывали меня в основном бабушка с дедушкой.

— Получается, вы жили не с мамой, а её родителями?

— Ну, можно и так сказать. Она много работала, чтобы оплачивать моё содержание. Ходила в моря по восемь месяцев. А когда мне было десять лет, встретила мужчину, за которого вышла замуж. Возможно, поэтому через три года завязала со своей старой работой. Подалась в бизнес.

— И забрала вас к себе жить?

— Нет. Она не забирала, да и я бы не пошла! Просто так сложились обстоятельства… Бабушка и дедушка попали в автокатастрофу. Дедушка умер прямо на месте аварии, а бабушка…через несколько дней в реанимации. Мне тогда было шестнадцать лет, — с явным комом в горле договорила Анастасия и на какое-то время затихла. Смотрела в пустоту перед собой влажными глазами. От неё снова потянуло чёрной, как дёготь, болью. — Плохо помню тот период. Было очень тяжело… Ну и да, пришлось переехать к маме. У неё тогда какие-то проблемы были в бизнесе. В общем, квартиру, в которой я жила с бабушкой и дедушкой, она продала. Прописала меня в своей. И первое время вроде даже нормально всё было… ну, где-то около года. Наверное. А потом появились проблемы.

— Какие проблемы?

— Ну, разные… мы много ругались. По всяким мелочам. В основном бытовуха. Я на всё огрызалась. Но и она была не права, — голос Анастасии звучал всё тише и более хрипло. — И даже начала руки распускать. То пощёчину даст, то за волосы схватит.

— И как вы на это реагировали?

— Отбивалась, само собой. От бабушки, может, я ещё и стерпела бы шлепок, но с чего этой тётке, которая почти не появлялась в моей жизни?.. — она снова замолчала, со злобой во взгляде прикусывая губу. Демьян любовался огнём в глазах, казавшихся ему тусклыми и безжизненными во время первичного приёма. А сейчас в них совершенно загадочным образом мешался гнев, обида и противоестественное желание при этом никому не навредить. — Когда мне исполнилось восемнадцать, мама стала угрожать, что выгонит из дома. По закону я уже взрослая и если не хочу её слушаться, могу катиться на все четыре стороны. Что-то вроде того.

— Что вы в то время чувствовали?

— Много чего. Бесило меня всё. В том числе и собственная тупость. Зачем дала себя выписать из дедушкиной квартиры?.. А теперь вынуждена ходить на цыпочках, чтобы снова с ней не сцепится. И она меня тоже бесит. Не мать, а кукушка. Одно название.

Глава 4.4

— Классическая травма покинутости и невысказанной претензии, — подытожил как бы между прочим Демьян, параллельно пытаясь расшифровать, что его привлекало в столь заурядном, с какой стороны ни посмотри, случае. Через него прошла уже сотня таких обиженных женщин на своих холодных матерей.

— Ещё отвращение, — буркнула Анастасия в подтянутые к груди колени.

— Отвращение? Почему?

— Наверное, из-за отчима. Он мерзкий. Вечно всякие сальные шуточки пускает, а ещё пытается зайти ко мне в комнату или… — Она резко вскинула руки, закрывая лицо ладонями. — Ненавижу это сраное чудовище.

Кабинет накрыла тишина. Это откровение заслуживало паузы. Они нащупали один из центральных узлов в паутине её бесчисленных травм. Многолетняя обида на мать, что скинула воспитание дочери на родителей, безотцовщина, смерть сразу двух близких родственников, которые являлись для неё единственной опорой в жизни. А отчим, похоже, оказался катализатором, запустивший процесс саморазрушения психики.

— А вы не думали над тем, чтобы съехать от них? — поинтересовался Демьян. — Всё же в какой-то степени ваша мать была права, когда говорила, что с восемнадцати лет вы сами несёте за себя ответственность.

— Конечно, думала! И не только думала. Съехала. — Анастасия внезапно разозлилась и вскинула на него взбешённый взгляд, как будто он только что её недалёкой дурочкой назвал. Его словно пламенем лизнуло. — У друга детства бабушка комнату сдавала. У меня вообще тогда денег не было, поэтому Тамара Сергеевна пустила меня бесплатно пожить, пока на ноги не встану. Что-то вроде того. Но я не собиралась пользоваться её добротой безвозмездно. Устроилась на первую подработку и почти все деньги отдавала. Всё же она не только мне крышу над головой дала, но и кормила.

— Но сейчас снова живёте у мамы?

— Да, пришлось вернуться.

— Почему?

— Тоже кое-что случилось. — Огонь во взгляде Анастасии резко потух, как если бы ему доступ к кислороду перекрыли. — Был праздник, все выпивали. Мне тоже налили. До этого я особо не пила, поэтому быстро опьянела. Не помню, как закончился вечер. Совсем. А утром проснулась в одной постели с Яриком. В смысле, с этим другом. Мы были голые.

— Похоже, произошло нарушение ваших границ в состоянии, когда вы не могли дать согласие или оказать сопротивление, — подметил Демьян, читая по языку тела, что эта ситуация её глубоко ранила и травма от пережитого ещё не зарубцевалась. Раз ей сейчас двадцать, а съехала она уже после восемнадцати от матери — прошло где-то год или два. — Раньше вы не рассматривали своего друга в романтическом ключе?

— Нет. Он просто друг. Вернее, был им. У нас была компания из пяти человек. Мы все дружили с детского сада, ходили друг к другу на дни рождения и всё такое. А ближе к тринадцати годам как-то стали реже общаться. Новые друзья по интересам. В общем, Ярик не то чтобы активно продолжал со мной общаться, но когда бабушка с дедушкой погибли, старался поддержать по старой дружбе. Он хороший парень. Наверное. Но мне никогда не нравился…

— Вы как-то обсудили произошедшее между вами?

— Ярик сказал, что я сама проявила инициативу. Но я не уверена, что это в самом деле так.

— Почему вы так думаете?

— Он стал больше проявлять ко мне такого внимания. Ну… вы же понимаете, о чём я, да? — замялась Анастасия, заглядывая ему в глаза. Дождалась, когда Демьян кивнёт, и продолжила рассказывать. — Тамара Сергеевна что-то вроде сводничества начала. Постоянно нахваливала внука. Говорила, какая из нас чудесная пара получилась бы. Именно такая девочка, как я, ему и нужна.

— Вам это было неприятно слышать?

— Сложно сказать… Меня больше напрягало, что она часто стала уходить куда-то с ночёвкой. Типа к родственникам уезжала... Короче, жесть какая-то началась, поэтому я свалила и оборвал с ними все контакты.

— И вернулись домой к матери?

— Ну, у меня вариантов не так уж и много было… Из-за городской прописки не могла переехать в общагу при универе. Квартира мамы в десяти минутах ходьбы от него. Снимать коммуналку тоже было стрёмно. Я походила, посмотрела варианты, но там везде жуть творилась: алкаши, антисанитария. Снимать квартиру даже на окраине не потянула бы… а другую комнату у какой-нибудь бабушки… слишком страшно.

Удивительно, как много ублюдков сконцентрировалось вокруг неё. Прямо-таки целый фуршетный стол. Вот только вместо предвкушения от сытной трапезы, Демьян вдруг почувствовал необъяснимую ярость.

Он холодно улыбнулся и произнёс:

— Последний вопрос, Анастасия, и временно закроем тему. После возвращения домой у вас начались проблемы со сном и прикосновениями?

— Нет. Сначала начались кошмары, а уже потом к ним добавились прикосновения.

Демьян кивнул, сделав последнюю пометку в блокноте. Оставшиеся минуты сеанса они говорили о нейтральном — о её учёбе, о том, как организм реагирует на смену погоды. Ритуал прощания был спокойным: он поблагодарил её за работу, Анастасия выдавила из себя подобие улыбки и собрала вещи.

— Сначала кошмары, а потом ты стала отказывать реальности в праве прикасаться к тебе, — повторил Демьян, стоя у окна и провожая взглядом её удаляющуюся фигуру. — Давно я не заглядывал в чужие сны.

5 глава. Искушение сном или предел доверия

Глава 5.2

— Здравствуйте, я согласна попробовать экспериментальный формат, — твёрдо объявила Асюта, как только зашла в кабинет Демьяна Вячеславовича. Он поднял на неё заинтересованный взгляд и отложил ручку. — Тот, что с прерыванием сна перед кошмаром.

— Отлично. Рад, что вы решились попробовать.

Она прошла к дивану и устроилась на своём обычном месте, подождала немного, пока её психотерапевт тоже не пересядет в кресло напротив, и уточнила:

— А как будет проходить этот формат работы?

— Если объяснять по-простому, вы будете спать со специальными датчиками. Они будут сигнализировать мне о начале фазы быстрого сна, и я буду вас будить.

— А где именно спать? Здесь, на этом диване?

— Нет, конечно, — с насмешливой улыбкой отозвался Демьян Вячеславович. — Я в ближайшие дни подготовлю комнату для вас. Тут рядом у меня квартира. Несмотря на всё удобство дивана в этом кабинете, но он явно не подходит для того, чтобы на нём нормально спать. Не говоря уже о том, что для меня тут места не предусмотрено.

— У вас дома? — напряжённо повторила Асюта. — Не уверена, что это хорошая идея.

— Почему вы так считаете?

— Ну, как минимум из-за вашей семьи. Не хочу доставлять беспокойства.

— Я живу один, поэтому беспокойства вы никому не доставите.

— А почему вы живёте один? — тут же удивлённо спросила она. В её глазах Демьян Вячеславович — внешне очень привлекательный мужчина с успешным бизнесом в престижной профессии. Странно, что он ещё одинок. Нет, это даже подозрительно.

— Так уж сложились обстоятельства.

— А это вообще нормально? Ну, разве психотерапевт может приглашать к себе домой клиента?

Демьян Вячеславович вздохнул, и в его взгляде появилась тень усталости, будто он в сотый раз слышал этот вопрос и в сотый раз был вынужден оправдываться.

— Анастасия, если бы мы с вами собирались пить чай и обсуждать личные проблемы — конечно, нет. Это было бы грубейшим нарушением этики. Но мы с вами проводим клинический эксперимент по коррекции инсомнии. Для этого требуется специально оборудованное место, которое я могу предоставить только у себя дома. — Он сделал паузу, давая ей осознать сказанное, и мягче продолжил: — Ваша подозрительность — это защитный механизм. И я понимаю, чем именно он вызван. Во мне, как в мужчине, вы, вероятно, тоже видите источник опасности. Это нормально, я не собираюсь на вас давить. Но в таком случае, мне придётся обдумать другие варианты, где и при каких обстоятельствах мы будем проводить эксперимент.

Сжав пальцы на коленях, Асюта прикусила нижнюю губу. Всё внутри кричало о том, что ничем хорошим для неё не закончится этот эксперимент. Буквально лампочка в голове мигала, сигнализируя об опасности. Вот только вокруг неё и так сплошная опасность.

Дом — опасность. Улица — опасность. Сон — опасность.

Вопрос лишь в том, где опасности больше?

Демьян Вячеславович не производил впечатления кроткого и безобидного человека, наоборот, он напоминал притаившегося хищника, способного в любой момент откусить от тебя как маленькую частичку, так и половину ноги.

Однако первое впечатление зачастую бывает обманчивое. Тот же отчим показался забавным раздолбаем. Да, немного ограниченным в плане интеллекта и не особо культурным, но в целом вполне нормальным мужиком. А через год он стал потихоньку превращаться в того гнусного типа с сальными шуточками и липкими взглядами, с которым Асюта вынуждена нынче сосуществовать в одном пространстве.

Поэтому теперь она была не так уж и уверена в своём умении читать людей. Может, за неё сейчас говорила паранойя. Но такое ощущение было, что Демьян Вячеславович дал ей выбор без выбора. Ведь, если она не согласится на это предложение, он просто продолжит классическую терапию с таблетками, которые ей ни черта не помогали.

— Нет, — вздохнула Асюта, встречаясь с ним глазами. Почудился проблеск хищного интереса во взгляде немигающих серых глаз, тот самый, что вечно её пугал, но она приложила усилие, чтобы его намеренно проигнорировать. Сложно было доверять даже собственному воспалённому сознанию. — Давайте... сделаем так, как вы предложили. Я согласна на эксперимент у вас дома.

— Хорошо. Вы большая молодец, Анастасия, — отозвался Демьян Вячеславович с патокой в бархатном голосе. — Ваш защитный механизм годами оберегал вас. Но сейчас он стал единственным, что стоит между вами и спокойным сном. Я очень рад, что вы смогли наконец-то его перебороть.

Глава 5.3

Если Асюта и совершила ошибку, то понять ей это вряд ли позволили бы. Даже трёх дней не прошло с последней сессии, на которой она согласилась на эксперимент со сном, как Демьян Вячеславович позвонил и назначил новую встречу… у себя дома.

Мысли об абсурдности происходящего крутились у неё на протяжении всего времени, что Асюта собиралась сумку, а потом ехала на последнем ночном автобусе. Смотрела в запотевшее окно, разглядывая безлюдные улицы, и думала о том, что, кажется, инстинкт самосохранения у неё окончательно испустил дух.

Не спуская взгляда с карты на телефоне, Асюта шагала точно по линии, что нарисовал для неё GPS. И она практически дошла до места назначения, когда уткнулась в забор. Двухметровый кованный забор огораживал элитный жилой комплекс с высоченными домами, которые тянули этажей эдак на двадцать.

Шикарное местечко. Ни в какое сравнение ни шло с привычными дворами советских хрущёвок. Здесь был отдельный вольер для выгула собак. При входе в неё даже урна для экскрементов стояла. Огромная детская площадка содержалась в идеальном состоянии. На ней расположилась куча разнообразных качелей вокруг корабля, от которого отходило несколько горок. И даже уличные тренажёры обнаружились через десяток метров.

Вот только, как попасть в этот чудный уголок Пустограда?

— Настроили тут заборов, чтобы отгородиться от простого люда, — фыркнула Асюта и набрала номер Демьяна Вячеславовича. И пока слушала монотонные гудки, подёргала ещё раз за ручку на калитке. — Здравствуйте, я практически дошла, но тут закрытая калитка. Не понимаю, как попасть внутрь.

— Вы пошли не в ту сторону, Анастасия. Но стойте уже на месте, сейчас подойду.

— Да я могу… — она не успела договорить. Звонок с коротким звуковым сигналом оборвался.

Выбора особого не осталось. Пришлось ждать.

Переминаясь с ноги на ногу, чтобы не замёрзнуть на кусачем морозе, Асюта услышала шаги вдалеке. Посмотрела в сторону звука и увидела приближающегося к ней мужчину в безразмерной куртке с капюшоном, скрывающем большую часть лица.

Мог ли это быть Демьян Вячеславович? Возможно. Но чем ближе подходил неряшливо одетый мужчина, тем активнее голову атаковали сомнения. И они окончательно окрепли, когда Асюта разглядела чёрную бороду и толстые коричневые губы.

Незнакомец вдруг остановился в шаге от неё и посмотрел из-под своего огромного капюшона. Поскольку он стоял спиной к фонарю, у неё не было и шанса разглядеть его глаза.

— Привет, — произнёс он и эти неприятные на один лишь вид губы тронула ухмылка. — А ты чего здесь скучаешь, красавица?

— Я не скучаю, — тихо ответила Асюта и нащупала в кармане связку ключей. Сердце замерло в груди.

— Холодно, да? Можем погреться у меня.

— Нет, спасибо.

— Да ладно тебе. Не бойся, я не кусаюсь... если не просишь, — ехидно произнёс этот неприятный тип и шагнул, заставляя её отступить инстинктивно назад. Она упёрлась спиной в забор и тут же вытащила руку из кармана, направляя на него самый острый ключ, что у неё имелся в наличии. — Что это у тебя? Ключики? А я думал, конфетку мне достала!

— Пожалуйста, просто идите, куда шли, — дрожащим голосом взмолилась Асюта, рука с ключом тряслась как у паркинсонщика. Но она едва была в состоянии вообще на ногах стоять, не говоря уже о том, чтобы усмирить свои конечности.

Мужик подошёл ещё ближе. Так близко, что она почувствовала кисловато-гнилостный запашок.

— Красавица, давай не будем на морозе. У меня машина неподалёку. Или... тебе тут больше нравится?

Его крупные пальцы вцепились в металлический прут рядом с её головой, отрезая путь к отступлению. А вторая шершавая ладонь схватила за дрожащую руку с ключом. Не больно, но так крепко, что кости захрустели.

И тут за спиной раздался щелчок замка.

Калитка распахнулась, и Асюта буквально упала в объятия Демьяна Вячеславовича. Он её придержал, помогая встать ровно, а потом не отпустил, а наоборот прижал к себе, обнимая за плечи, и обратился к мужчине:

— Вы что-то хотели от моей девушки? — с едва уловимой сталью в спокойном тоне голоса спросил он. Вернее, это даже не сталь была… а что-то более зловещее.

И у Асюты сердце, замершее от страха перед незнакомцем, теперь забилось, как у загнанной лани. Облегчение, мгновение назад прокатившееся по её телу, отчего едва не подкосились ноги, растворилось. Объятия уже не ощущались безопасными. Напротив, они были как тиски, мягкие и неумолимые.

— Да просто интересовался, не потерялась ли она, — с нервным смешком отозвался мужик.

— Не потерялась, — ответил Демьян Вячеславович. И голос сделался ещё более тихим и пугающим. В нём будто не осталось ничего человеческого — лишь плоский, безжизненный звук, вбирающий в себя все шумы ночи.

— Извините... я... я просто...

Незнакомец, не сказав больше ни слова, резко развернулся и почти бегом засеменил прочь.

Глава 5.4

— Демьян Вячеславович, — перебарывая страх, позвала его Асюта и, наконец-то, почувствовала долгожданную свободу. — Спасибо.

— За что вы благодарите? Я едва не опоздал, — с раздражением подметил он.

Это, наверное, нелепо. Но именно примитивное раздражение развеяло ореол мрачной загадочности, окутавший секунду назад его почти нечеловеческий образ. И вместе с тем успокоило её распоясавшуюся тревогу.

Демьян Вячеславович закрыл калитку, по-хозяйски подхватил спортивную сумку с её плеча и направился вперёд по дорожке, параллельно снова заговорив с привычными врачебными нотками:

— Вы не с той стороны стали обходить комплекс. Тут задний вход. У переднего есть домофон.

— А, вот как. Это в моём стиле, — пробормотала Асюта, разглядывая широкую спину, и не сдержала смешка. В подобном шерстяном пальто, сидящем идеально по фигуре, она и ожидала его увидеть.

— Я совершил ошибку, назначив встречу так поздно, — продолжал сам себя корить он, открыв перед ней стеклянную дверь подъезда. — По крайней мере, мне следовало встретить вас у автобусной остановки.

— Нет, не следовало. Я часто возвращаюсь в такое время домой после работы.

— И это весьма беспечное поведение для девушки.

— Но ничего страшного ведь не случилось.

— «Ничего страшного» практически случилось, — не согласился Демьян Вячеславович и продолжил её отчитывать с почти отеческой укоризной, когда они зашли в лифт. — Это лишь счастливое стечение обстоятельств, что вас ещё никто не подкараулил.

— Да кому я нужна, караулить меня. Кожа да кости, да на лицо без слёз не взглянешь.

— Срочно нужно что-то делать с вашим отрицанием собственной привлекательности, пока это не закончилось трагически.

Асюта резко перевела взгляд на него и утонула в тёмно-серых глазах, задумчиво на неё смотрящих. Щёки вспыхнули, а сердце совершило не менее внезапный кульбит в груди. Слово «привлекательность» прозвучало из его уст так же ошеломляюще и нелепо, как если бы он вдруг заговорил на древнегреческом. И всё, что она смогла ответить на столь неожиданный диагноз — был сдавленный смешок.

Квартира встретила их огромным и шикарным коридором: на полу чёрный мрамор, а на стенах что-то фактурное, вроде декоративной штукатурки. По правую руку стояла пустая вешалка, видимо, предназначенная для одежды гостей, а по левую — софа.

Квартира производила впечатление ровно такое же, как и сам Демьян Вячеславович. Дорогая, безупречная и… слишком странная, чтобы быть настоящей. Она выглядела так, будто в ней никто не жил. Асюта слышала краем уха о минимализме, где у каждой вещи было своё место, как в каком-нибудь музее. Вот только люди не живут в музеях. Тут же вокруг ни пылинки, ни соринки, ни фотографий, ни любого другого намёка на личную жизнь.

— Вы въехали недавно? — спросила она, проходя вглубь зала. На границе, где начинался пушистый ковёр с высоким ворсом, остановилась и повернулась. А уже в следующую секунду в испуге отшатнулась, когда увидела прямо за спиной у себя Демьяна Вячеславовича.

— Ой, я вас напугал? — он мягко улыбнулся, продолжая смотреть на неё этим своим жутким немигающим взглядом.

— Вы очень тихо ходите, — пробормотала она, снова плавно увеличивая между ними расстояние. Теперь спиной не поворачивалась, а стояла боком, чтобы следить за его перемещением хотя бы периферическим зрением. — Я не ожидала увидеть вас… так близко.

— Хорошо, постараюсь шаркать тапочками, чтобы больше вас не пугать. — Демьян Вячеславович положил её сумку на журнальный столик и прошёл мимо. — Въехал я давно, но дома практически не бываю. Для меня это место, куда я просто прихожу поспать.

Он встал у огромного панорамного окна во всю стену. В квартирах Асюта таких ещё не видела, только в крутых офисах, магазинах и на кадрах в голливудских фильмах. Даже не подозревала, что в Пустограде кто-то жил в подобных шикарных апартаментах.

— Вот как… тут у вас очень чисто.

— Клининг три раза в неделю.

— О, ну да, логично. Вы вряд ли сами стали бы убираться.

— Анастасия, у меня к вам неортодоксальное предложение, — по-деловому заговорил Демьян Вячеславович, наконец-то, прерывая эту пытку тишиной. — Я хочу предложить вам пожить здесь как минимум две недели.

Что это ещё за предложение такое?.. Да он точно имеет какие-то скрытые мотивы!

И пока Асюта хватала ртом воздух, как выкинутая на берег рыба, пытаясь подобрать уместные слова для размаха своего шока. И, желательно, цензурные. Он развернулся к ней лицом и более развёрнуто пояснил:

— Изначально мы договаривались, что вы будете спать у меня. Но я всё хорошенько обдумал и пришёл к выводу, что этого будет мало. Вам необходим полноценный побег из той реальности, которая ежедневно вас калечила. Высыпаться в безопасности и в тот же день возвращаться в дом, полный травмирующих элементов, попросту не имеет целесообразности. Поэтому будет лучше, если вы поживёте какое-то время у меня. Воспринимайте это как санаторий. Только со свободным графиком посещения.

— Слишком роскошный у вас домик для санатория.

— Спасибо, — сдержанно улыбнулся Демьян Вячеславович, кажется, намеренно проигнорировав сарказм в тоне её голоса. — Вы сможете вести свою обычную жизнь. Будете посещать занятия в университете, работать, а вечером возвращаться сюда вместо родного дома.

— Я не думаю, что это…

— Анастасия, — перебил он и стремительно подошёл, остановившись так близко, что Асюта испуганно вдохнула тонкий аромат его изысканного парфюма. — Дайте мне две недели, и я нормализую не только ваш сон, но и начну решать проблему с вашей… — Мужская рука взметнулась и провела линию вдоль её щеки, не дотрагиваясь до кожи, но давая ощутить тепло чужого тела. — Нетерпимостью к прикосновениям.

Она замерла, ожидая приступ отвращения, паники, но никак не приятную волну тепла, оставляющую лёгкое послевкусие тревоги. И самое что странное, тревога словно была вызвана не понятными и привычными вещами, а страхом, что эта рука к ней никогда так и не прикоснётся.