Ночные ведьмы

Глава 1

Зал был освещен свечами и магическими светильниками. И первые, и вторые висели в воздухе под темным каменным потолком, от чего он казался кусочком звездного неба.

Вдоль серой каменной стены, украшенной причудливой лепниной, стоял длинный стол: этим вечером Эвердин Морр, новый хозяин старинного замка Берг, давал званый ужин в честь высокого гостя – Карла Деамония, придворного чародея его величества Филиппа VI. В кухне и коридорах шептались, что господин Деамоний прибыл в замок, чтобы проверить, как идут дела на оккупированной территории, и лично укрепить на ее границах магические щиты, которые в последнее время стали едва ли не ежедневно подвергаться атакам противника.

Накануне прибытия важного гостя Берг был вычищен и выскоблен от подвалов до верхушек остроконечных башен, а в кухне двое суток непрерывно пеклись пироги и жарилось мясо.

Теперь же торжество подходило к концу. Маг и его свита были сыты и развлекались тем, что, усевшись за принесенные слугами столики, испытывали удачу в карточных и шахматных баталиях.

Получив у виночерпия очередной поднос с напитками, я вместе с остальными служанками лавировала между играющими, стараясь не только вовремя поднести полный бокал игристого вина, но и увернуться от похотливых рук, которые тянули к нашим юбкам захмелевшие гости.

- Вы говорите, в Лануре сейчас спокойно? – донесся до меня негромкий бархатный голос Карла Деамония, когда я в очередной раз проходила мимо.

- Да, господин чародей, - поспешно ответил хозяин замка. – Наши солдаты каждый день патрулируют ланурские городки и деревни и зорко следят, чтобы их жители вели себя прилично.

В карих глазах колдуна сверкнули огоньки.

- Сдается мне, вы лукавите, господин Морр. До государя дошли слухи, будто порядок на вверенной территории вы поддерживаете с трудом, а ваша агитационная кампания, призванная убедить ланурцев, что Филипп Авалейский будет для них лучшим правителем, чем Дарий Верлионский, провалилась. С треском.

- Между нашими государствами все еще идет война, - развел руками Морр. – Пока она не окончена, ланурцы остаются гражданами Верлиона, а мы – захватчиками их родины. Людям нужно время, чтобы смириться с новым положением дел. Поэтому – да, они плохо реагируют на агитацию и пытаются бунтовать. Но, уверяю вас, в целом ситуация находится под контролем.

Я проскользнула между столами и, зажав под мышкой пустой поднос, тихонько встала за каменным выступом в углу зала – неподалеку от беседующих мужчин. Слышимость отсюда была отличная и, кроме того, я могла хорошенько разглядеть всех участников разговора. Морр, полноватый рыжеволосый коротышка, меня не интересовал, за последние два дня я вдоволь на него насмотрелась. А вот Деамония я видела впервые, и потому с любопытством рассматривала его узкое лицо с шапкой черных седоватых волос, длинным прямым носом, густыми широкими бровями и узкими, как змейка, губами. Сейчас эти губы кривились в презрительной усмешке.

- Под контролем, значит, - протянул он. – Что ж, это похвально. В таком случае, не соблаговолите ли рассказать мне о ночных ведьмах, господин Морр?

Хозяин Берга открыл рот, но вместо того, чтобы ответить, лишь тяжело вздохнул.

- Ночные ведьмы? – подал голос паренек из свиты придворного чародея. – Кто это такие?

- О! – в глазах колдуна снова вспыхнули огоньки. – Неужели, дорогой племянник, вы никогда не слышали об этих интереснейших созданиях?

- Я слышал о ведьмах, - сказал юноша. – Как и все люди, собравшиеся в этом замке. Однако, предполагаю, что ночные колдуньи чем-то отличаются от обычных.

- Именно так, - кивнул Деамоний. – Ночные ведьмы – это удивительное явление, которое встречается во время длительных войн. Вы знаете, дорогой племянник: о том, что человек является чародеем, становится известно, когда ему исполнится семь-девять лет. При этом рядом с нами находится множество людей, хранящих в себе искру волшебства, но не подозревающих об этом. Если их искра не проснулась в детстве, она продолжит спать долгие годы, пока не угаснет. Такие люди способны передать магические способности своим детям, однако сами колдовать не могут. Когда же в стране бушует война, появляются женщины, чья искра под воздействием сильнейших душевных потрясений неожиданно пробуждается ото сна. Это происходит очень быстро, в одно мгновение. Женщину в буквальном смысле накрывает потоком волшебства. Этот поток перестраивает не только ее биополе, но и отдельные участки головного мозга. В итоге мы получаем сильную сумасшедшую ведьму.

- Сумасшедшую? В чем же выражается ее безумие, дядя?

- Да во всем. Эти дамы больше не способны вести обычную жизнь. Магия стирает ряд их важнейших чувств и инстинктов, оставляя только самые сильные и глубокие – злость, ярость, желание отомстить.

- Кому отомстить?

- Надо полагать, тем, кто сделал их такими. Месть становится главной и единственной целью их существования. Они перестают чувствовать боль и страх, а потому способны на любой поступок, даже самый рискованный. Жизнь им больше не нужна, они ею не дорожат, а потому, ни мгновения не сомневаясь, положат ее на борьбу с врагом. Действовать ведьмы предпочитают в темноте, поэтому их и называют ночными. После инициации у них обостряются зрение и слух, они даже способны летать – сами, без левитационных артефактов. Таких созданий надо уничтожать, дорогой племянник. Без сожаления, как крыс или тараканов. Это, кстати, не так уж сложно. Они хоть и могущественны, однако в магическом смысле совершенно не образованы, пользоваться своей силой не умеют и в боевых искусствах обычно ничего не смыслят. Некоторые ведьмы погибают сами – выпустив слишком большой поток магии, сгорают в нем вместе со своим неприятелем. Другие же способны месяцами выслеживать свою жертву, попутно нанося ущерб всем, кто попадется на их пути. Здесь, в Лануре, мы можем наблюдать уникальное с научной точки зрения явление: местные ночные ведьмы объединились в круг и теперь совершают налеты на казармы наших солдат, а также с поразительным упорством долбят магические щиты, которые укрывают этот треклятый регион от воинов верлионского короля. Я прав, господин Морр?

Глава 2

Снег за одну ночь укутал двор и сад в белую пуховую шаль. Вчера на улице стояла серая унылая осень, а сегодня подъездная дорожка, скамейки и кусты сверкали так, словно кто-то рассыпал повсюду алмазную крошку. Я смотрю на заснеженный двор сквозь тонкие узоры на замерзшем стекле и мечтаю о том, как сразу после завтрака надену шубку и меховые сапожки, и побегу к пруду, чтобы проверить, не тронул ли его воды первый ледок.

- Юна, ты готова? – раздается из-за двери голос матери. – Спускайся скорее в столовую. Прибыл гость, отец желает нам его представить.

Гость? Наверняка очередной седовласый бородач из министерства иностранных дел. Только они позволяют себе беспокоить папу так рано. Значит, снова придется молча жевать овсянку и слушать скучные разговоры о ценах на зерно, проблемах металлургии и государственном перевороте в Гаарте.

Камеристка закрепляет мои волосы последней заколкой. Я встаю с кресла и выхожу из комнаты. Вместе с матушкой мы спускаемся на первый этаж нашего особняка, степенно, как и полагается высокородным дамам, входим в трапезную.

Отец с гостем стоят у окна и о чем-то оживленно беседуют. Услышав наши шаги, они оборачиваются. И я забываю, как дышать.

Рядом с папой стоит вовсе не обрюзгший седовласый господин, а молодой мужчина, высокий и статный. Его волосы цвета меди, и сейчас, когда он стоит у окна, кажется, что в них запуталось солнце. Глаза, глубокие, изумрудно-зеленые, как свежая луговая трава, при виде меня отчего-то становятся больше, и я проваливаюсь в них, словно в бездонный омут.

Пропала зима, пропала столовая, пропал родительский дом. Теперь я стою на широком лугу под палящим летним солнцем, а в душе у меня поют соловьи, и распускаются нежнейшие фиалки.

- Юна, Ульрика, позвольте представить вам нашего гостя, - откуда-то издалека доносится веселый голос моего отца. – Прошу любить и жаловать: Август Беллатор – племянник Валерия Беллатора, новый участник нашей дипломатической миссии в Авалее.

Август… Его имя пахнет медом, спелыми яблоками и дымом пастушьего костерка.

Он смотрит на меня без улыбки, широко распахнутыми глазами и, кажется, как и я, боится вздохнуть.

- Мы счастливы видеть вас в нашем доме, господин Беллатор, - говорит ему мама.

Он с трудом отрывает от меня взгляд, что-то говорит ей в ответ, потом быстро целует руку и снова поворачивается ко мне. Мать осторожно подталкивает меня к нему - настала моя очередь приветствовать гостя.

- Рада знакомству, - чуть слышно произношу я, протягивая ему ладонь.

- И я рад, - так же тихо отвечает Август. – Бесконечно.

К моим пальцам прикасаются горячие губы. Я вздрагиваю.

И просыпаюсь.

За окном лесной избушки безмятежно светила луна. Сестры тревожно спали на лавках – до рассвета оставалось не менее двух часов. Понимая, что заснуть больше не удастся, я тихонько встала со своего места и вышла на крыльцо.

Свежий ветер коснулся моего лица. Я заправила за ухо прядь волос, вытерла мокрые от слез щеки.

Эмоции… По ночам они к нам возвращаются. Напоминают, что мы все еще являемся людьми. По ночам мы видим свое прошлое, ненадолго вспоминаем о том, чего у нас теперь нет.

Во сне многие сестры кричат. Другие, как я, плачут и стонут. Мы знаем истории друг друга, но никогда о них не говорим. Это слишком личное, слишком тяжелое, и для обсуждения не годится.

Мы с радостью обошлись бы без отдыха и сна, но это, к сожалению, невозможно. Поэтому раз за разом вынуждены заново переживать то, что вызывало у нас сильные чувства.

Август… В то далекое зимнее утро, когда дядюшка прислал его в дом моего отца, я сразу поняла, что стану его женой. Он потом признавался, что увидев меня – темноволосую, кареглазую, ни капельки не похожую на него самого – подумал о том же самом.

Мы обвенчались в начале лета, через шесть месяцев после знакомства. Родные недоумевали: для чего так торопиться? В приличном обществе брак заключают не ранее, чем через год после официальной помолвки, а любая спешка чревата нелепыми слухами и пересудами.

Нам же просто хотелось быть вместе, а до сплетников и поборников морали не было никакого дела.

Могла ли я, стоя перед алтарем, подумать, что наша супружеская жизнь, яркая и прекрасная, продлится всего девять лет?

Август… Мой милый, мой любимый, мой нежный супруг… Узнаю ли я когда-нибудь, где находится твоя могила? Помнит ли проклятый предатель Марк Тиаран, где он велел закопать твое тело?

Руки сжались в кулаки.

Ну, ничего. Скоро Тиаран и все его прихвостни ответят и за твою смерть, и за все свои преступления.

За моей спиной скрипнула дверь.

- Не спится, Юна?

Лита.

- Да, не спится. Тебе, видимо, тоже.

Она закрыла за собой дверь и, пройдя вперед, опустилась на верхнюю ступеньку крыльца.

- Предпочитаю спать днем, - сказала Лита. – По ночам мне снятся камнепады.

Что ж, не мудрено.

Я села на ступеньку рядом с ней.

Лита - единственная ведьма-сестра, с которой я была знакома до магической инициации. Она жила в Линне – самом крупном городе Ланура. Ее муж, Эний, был чародеем-целителем, лечившим от недугов едва ли половину местных жителей. Я и сама неоднократно обращалась к нему за помощью, когда болели мои дети. Лита же считалась обычным, лишенным магии человеком, и занималась тем, что выращивала на продажу розы, лилии и орхидеи.

В их небольшом домике всегда было тепло и уютно. Любой, кто переступал их порог, окунался в атмосферу любви и тихого семейного счастья. Единственным, что это счастье омрачало, являлось отсутствие детей.

Маг, которому половина города была обязана своим здоровьем, оказался не способен излечить от бесплодия собственную жену. Лита ежедневно пила какие-то отвары и пилюли, раз в полгода ездила на консультации к другим докторам, однако толку от этого не было.

На тринадцатом году их брака, кто-то рассказал Энию о зелье, изобретенном столичными целителями, которое помогало даже при самых сложных и запущенных болезнях. Эний сумел бы сварить его сам, однако ингредиенты лекарства стоили так дорого, что провинциальный чародей попросту не мог себе их позволить.