Ноктюрн

Утро началось с того, что кортеж черных автомобилей с затемненными окнами подъехал к небольшому отдельно стоящему зданию Института физики темпоральных парадоксов. На полупустой стоянке среди нескольких невзрачных автомобильчиков бронированным лимузинам не хватило места, и они выстроились в ряд на узенькой улице, застроенной покосившимися домами прошлого века.

Институт не пользовался особой славой. Его исследования не были связаны ни с новомодными открытиями в области энергетики и искусственного интеллекта, ни с потребностями военно-промышленного комплекса. Финансирование исследований проводилось по остаточному принципу, и молодежь обходила стороной его лаборатории.

В общем-то, так было. Хотя последнее время жители соседних домов замечали на стоянке дорогие автомобили. Чаще всего кадиллаки и линкольны приезжали под вечер, иногда в сопровождении охраны, а уезжали уже под утро. И всю ночь окна Института горели ярким светом.

Но сегодня все было по-другому. И это вызвало панику у нескольких молодых людей в белых лабораторных халатах.

Молодой мужчина лет тридцати вбежал в кабинет с табличкой на дверях «Опытно-экспериментальная капсула. Не входить!» и чуть не рухнул на пороге, зацепившись за перевернутое кресло.

— Яцек, нас раскрыли! — голос Михала сорвался на шепот.

Второй мужчина, не обращая внимания на крики вошедшего, продолжал работу. Тишину в лаборатории разрывал лишь яростный стук пальцев по клавиатуре. Яцек не обернулся, его лицо было освещено холодным синим светом монитора.

— Знаю. Уже звонок был от нашего клиента из министерства, — его голос был сух и спокоен. — Почти всё стёр. Готовься к незапланированному визиту.

— Как ты можешь быть настолько спокоен! Это служба безопасности Самого!

— И что? Расслабься и… — Молодой профессор улыбнулся и сложил ладони в замок. — …и попробуй получить удовольствие. Не каждому удаётся встретить Самого. Может, попадём в выпуск новостей.

— Это же чистейшее безумие!

— Безумие — это то, что мы тут устроили, — бросил Яцек, и его пальцы вновь забегали по клавиатуре с удвоенной скоростью, стирая последние следы. — А его визит — простая бухгалтерия. Приехал лично закрыть статью расхода.

Звуки шагов по коридору. Топот сапогов. Множество людей. Двери открываются, и в кабинет врывается десяток мужчин в очень дорогих, безукоризненных костюмах. Не глядя в сторону учёных, один из них направился на кухоньку, другой распахнул дверь в лабораторию, но на пороге заколебался, заглянул внутрь и вновь закрыл дверь. Парочка одинаковых рельефных парней с безразличными взглядами замерла по обе стороны от входа.

Сам консул вошёл привычным размашистым шагом. В знакомом всем сером обычном пиджаке, со значком на лацкане. Вот только галстук привычных нейтральных тонов отсутствовал. Рубашка была расстёгнута не на одну, а на две пуговицы. Так обычно бывает, когда человеку кажется, что воротник не даёт вздохнуть и только так можно уловить живительную струю кислорода. В руке Сам держал сегодняшний выпуск столичного выпуска газеты «Гражданин» со своим вчерашним посланием к нации, и Михал был уверен, что в этом обращении точно не было ничего, что могло бы взволновать кого-либо.

Консул сделал несколько шагов, остановился и некоторое время просто переводил взгляд с одного учёного на другого, будто решая, на кого повесить окончательную ответственность за происходящее. Кадык на шее двигался так, как будто Сам уже произносил какую-то речь, вот только слова никак не желали вырваться наружу.

Молчание затянулось, и Михал в конце концов не выдержал и отвёл глаза. Кончик галстука торчал из кармана консула, и это было настолько удивительно, что у молодого специалиста похолодело на сердце. Великий никогда не показывал свои чувства на людях, а сейчас всё было настолько явно, настолько просто по-человечески небрежно, что вывод можно было сделать только один.

«Первый консул решил использовать ресурсы их лаборатории».

Гость прервал тишину, похлопывая по бедру свернутой в трубочку газетой, затем бросил её на стол и уселся в кресло, вытянув ноги. Прищурился и произнёс чётко, буквально по слогам выговаривая слова.

— Господин Вуек, господин Настасе. Мне известно про ваше изобретение всё.

Михал подумал, что не закрыл на кухне кран. Или сантехника надо было вызвать. Кап, кап, кап. Почему так громко? Во взгляде стоящих у дверей невозможно было прочитать ни малейшего оттенка эмоций.

— Более того… Большинство людей, прошедших через ваше «кресло Гагарина», были людьми, выполняющими моё задание… Поручение…

Тут он внезапно замолк и, склонив голову, потер лоб. Михал поймал себя на том, что улыбается… Улыбается странной, кривой улыбкой. Поручение?

Яцек поднялся из-за клавиатуры и вытянулся, словно солдат на плацу. Кажется, хотел что-то сказать, но только бессмысленно шевелил губами.

— Сколько… На сколько вы отправляли… Чёрт, не правильно, на сколько вы пересылали…

Михал чувствовал, как холодная капля ползёт по щеке, переползает на шею… Пересылали? Ах да…

— Господин консул! На пять минут, потом на пять дней, на месяц…

— Хватит молоть чепуху! Время, на которое вы отправляли в прошлое разум своих клиентов? Без вранья.

— Господин Крашевский заплатил за семь месяцев сто пятьдесят тысяч. И, кажется, не прогадал.

В голосе Яцека слышалось восхищение. Ещё бы, теперь бывший мэр заурядного городишки — миллиардер.

— Семь месяцев?

Господин консул сложил руки на груди и усмехнулся. Кажется, именно в такой позе он вёл переговоры по Компленскому миру. А улыбка могла означать только крах партнёров.

— Мне надо сорок лет. Даже чуть больше.

— Сорок лет? Но господин консул, мы не можем взять на себя такую ответственность…

Михал понял, что если он не отправится прямо сейчас в туалет, то произойдёт катастрофа.

— Это вы говорите мне? Ты. Ты хочешь возразить? Мне?

Яцек шатался, как будто ноги уже не держали его и вот-вот он рухнет с грохотом, как во время знаменитого крымского землетрясения.