Новая жена генерала драккаров: от яда до клятвы верности

Глава 1. Новая я

Первое, что я ощутила, — это всепоглощающую, раздирающую боль. Она пылала огненным шквалом где-то внизу живота, выжигая изнутри и заставляя мышцы сводить судорогой. Моё тело выгибалось в немом крике.

Сознание возвращалось обрывками: глухой, нарастающий гул чужих голосов, давящая теснота толпы, едкий, сладковатый запах жжёных трав, от которого першило в горте и кружилась голова. Мой желудок, не в силах справиться с этим смрадом, сжался в тугой узел. Рвотный спазм подкатил к горлу, не оставляя выбора. Я, обессиленная, судорожно повернулась набок, и меня вырвало.

Сквозь шум в ушах и спазмы я почувствовала чьё-то прикосновение. Нежная, но уверенная рука легла на мой лоб, а чей-то тихий, мелодичный голос принялся что-то нашептывать. Слов я не различала, но сам звук был похож на спасительный якорь в этом море боли. И, цепляясь за него, я снова провалилась в пустоту.

В следующий раз я пришла в себя уже в постели. Слабость была такой, что кажется, даже веки поднимались с усилием. Каждая мышца отзывалась тягучей, свинцовой болью, словно меня переехал каток. Я медленно открыла глаза.

Помещение, в котором я оказалась, было до абсурда роскошным: где-то вдалеке алели причудливые цветы в золотых вазонах, над головой клубился шелк балдахина, а стены украшали витиеватые полотна, написанные светящимися красками. Этому убранству позавидовала бы любая королевская ложа. Но где я? Последнее, что я помнила — леденящую воду, сжимающую легкие, и темноту. Выжить после падения в ледяной океан? Невероятно. Да и это место меньше всего напоминало больницу.

В растущей тревоге я опустила взгляд на свои руки — и сердце замерло. Изящные, почти хрупкие запястья. Кожа — неземного, фарфорового оттенка, будто сквозь неё просачивается тусклый, сероватый свет.

«Чёрт... Это... это не мои руки», — пронеслось в голове, и по телу разлилась ледяная волна паники.

Адреналин, пусть и слабый, заставил кровь бежать быстрее. Я судорожно, превозмогая тяжесть в конечностях, отшвырнула лёгкое, словно паутина, шёлковое одеяло. Одно неверное движение — и справа, на периферии зрения, мелькнуло что-то гибкое и узкое. Нечто... покрытое мелкими, переливающимися чешуйками. Змея?!

Беззвучный крик застрял в горле. Я рванулась прочь, но тело, непослушное и слабое, не смогло даже подняться. Я рухнула обратно на подушки, беспомощно задыхаясь. В панике я металась взглядом по комнате, пытаясь выследить тварь — и обнаружила ещё две. Они лежали неподвижно, эти... щупальца? Придатки?

«Да у меня тут целый выводок змей!» — пронеслось в ошарашенном сознании.

Бессилие накатило новой, горькой волной. Я вцепилась пальцами в скользкую, холодную простыню, сжимая её так, что кости побелели.

«Ладно... Кусайте, твари. Умру — буду призраком летать и каждую ночь вам спать не давать», — с горькой истерикой подумала я, зажмурившись.

Но минута прошла, затем другая... а обещанной боли или смерти всё не было. Собрав остатки мужества, я приоткрыла один глаз, а затем второй, и начала медленно, с леденящим душу страхом, вглядываться в эти странные отростки... и наконец поняла. Ошеломлённая, я продолжала смотреть, и осознание накрыло меня с новой, ударной силой.

Эти...штуки... были частью меня. Они лежали беспомощно, в точности повторяя моё собственное измождение, и лишь изредка подрагивали, будто во сне. Я замерла, боясь пошевелиться, и заметила невероятное: их движения были не случайны. Стоило волне страха снова сжать моё горло, как кончики этих отростков слабо и тревожно дёрнулись. Когда я пыталась взять себя в руки, их дрожь понемногу утихала. Они... реагировали на мои эмоции.

Мне стало дурно. Ком подкатил к горлу, но вместе с тошнотой пришло и неудержимое, почти болезненное любопытство. Я должна была это сделать. С затаённым дыханием, преодолевая волну инстинктивного отвращения, я медленно, кончиками пальцев, дотронулась до одного из них. Ощущение было поразительным. Чешуйки под моими пальцами оказались не скользкими и холодными, как я ожидала, а идеально гладкими, сухими и... тёплыми. В них пульсировала жизнь — та самая, что текла и в моих, теперь уже чужих, венах. Осторожно, словно разминируя бомбу, я проследила за их направлением, раздвигая пряди незнакомых шелковистых волос. Всего их было шесть. Два самых тонких мягко струились ото лба, начинаясь у самых висков. Следующая пара, чуть массивнее, пряталась в прядях за ушами — и тут я замерла снова. Мои уши... они были чуть заострёнными кверху. И последние два, самые длинные и крепкие, тянулись от самого затылка, переплетаясь с волосами.

«Вот и всё, — горестно прошептала я. — Теперь я неведомая зверушка с щупальцами на голове». Моё саркастичное самосожаление было прервано тихим, но чётким стуком в дверь. Я замерла, сердце заколотилось где-то в горле. Что делать? Молчать? Кричать?

— Войдите... — мой голос сорвался в тихий, хриплый шёпот, и я тут же закашлялась. Горло саднило, словно его натерли рашпилем, — точное ощущение после долгого, надрывного крика.

Дверь отворилась бесшумно, но в проёме возникла фигура, от которой по телу пробежал холодок первобытного страха. Это был не мужчина. Это было воплощение мощи. Он нёс большой деревянный поднос, с которого струился дразнящий, пряный аромат куриного супа и свежего хлеба. Запах был настолько осязаемым и «земным», что на мгновение перебил оцепенение. Он был высок, как баскетболист, и плечи его были так широки, что он едва прошёл в дверь. Кожа на его руках, шее и частично на торсе была покрыта тёмной, почти чёрной чешуёй, складывавшейся в сложные, как кольчуга, узоры. За его мощной спиной замерли, плотно прижавшись, кожистые крылья, а тяжёлый хвост с лёгким скребущим звуком волочился по каменному полу. Его золотистые глаза, с узкими, как у кошки, зрачками, скользнули по мне — быстрый, оценивающий взгляд. И в этот миг, будто вспышка из глубин чужой памяти, в моём сознании всплыло имя, от которого похолодела душа: Рашар Ашкарр.

Мужчина молча опустился на стул у кровати. Дерево тихо скрипнуло под его весом. Он поставил поднос на столик, и тогда его взгляд — мрачный, упрямый — снова упёрся в меня. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки, челюсть напряглась. Он был похож на воина, готовящегося к самой трудной битве в своей жизни.