Новогодние истории (ч.1)

Двенадцать ударов и одно «да»

Москва. Накануне Нового года.

Снег падает так густо, будто пытается замести все невысказанные слова, неразрешённые ссоры и упущенные шансы. В центре города, в уютной квартире с панорамным окном и полками, заставленными старыми книгами, живёт Марина. Ей тридцать пять лет, редактор литературного журнала, уставшая от умных цитат и пустых обещаний. Она давно перестала верить в любовь и не потому что её не существует, а потому что каждый раз, когда она приходила, Марина оказывалась слишком занята «строила карьеру» или «разбиралась с собой».

А в это же время, в соседнем доме, за стеной, которую они никогда не замечали, живёт Артём. Он архитектор, который рисует не проекты домов, а эскизы будущего, где кто-то рядом с ним пьёт чай с мёдом и смеётся над его глупыми шутками. Он встречался, целовался, жил с кем-то… но сердце всегда искало «её». Ту, что читает Пастернака перед сном и терпеть не может фейерверки.

Они виделись. Мельком. У подъезда, в лифте, у кофемашины в лобби. Раз десять кивнули друг другу. Раз пять сказали «доброе утро». Ни разу не упомянув своего имени.

А в канун Нового года, когда весь город одевается в блёстки и притворяется счастливым, они оба оказались на балконе. Каждый со своей стороны, каждый со своим напитком и тяжёлой думой внутри.

- Снова один, - прошептал Артём, глядя на огни.

- Снова одна, - вздохнула Марина, сжимая бокал.

И в этот миг… «щёлк».

Свет в их домах погас. Весь квартал остался без электричества. Только луна и снег освещали улицу. Марина ругнулась. Артём засмеялся. И этот смех, неожиданно искренний, пролетел через узкое пространство между балконами.

- Вы тоже без света? – крикнула она.

- Похоже, да! – ответил он, подходя ближе к перилам.

Они разговорились. О том, как не любят искусственные ёлки, как ненавидят корпоративы, как мечтали в детстве быть кем-то другим. О том, что боишься просыпаться в сорок лет одиноким. О том, что иногда хочется просто… «остановиться». И пусть мир подождёт.

Часы на Спасской башне начали бить.

- Один… - сказала Марина, вглядываясь в его силуэт.

- Два… - прошептал он, делая шаг ближе, но уже не на своём балконе, а на общем пространстве лестницы между этажами.

Они встретились на лестничной площадке. Без макияжа, в вязаных носках и старых свитерах. Без масок. Без прикрас.

- Ты читала «Доктора Живаго»? – спросил он, когда часы пробили шестой удар.

- Каждую зиму, - ответила она, когда пробил седьмой.

На девятом ударе он коснулся её руки. На десятом она не отдернула её.

Одиннадцатый удар… и он сказал:

- Я видел тебя сто раз. И каждый раз думал: «А вдруг сегодня она скажет *привет* не для вежливости, а потому что хочет?»

- А я думала, ты слишком красив для меня, - призналась она.

Двенадцатый удар.

Мир замер.

Снег перестал падать. Или он им просто перестал быть важен.

- Останешься? – спросил он.

- Да, - ответила она.

И это «да» прозвучало громче любого фейерверка.

С тех пор в их доме всегда горит свет, даже когда гаснет город. На полке стоит старый том Пастернака с закладкой на строчке: «Ты моя тишина, моё вдохновенье…». А на балконе расположились два кресла, потому что зимние вечера теперь они встречают вместе.

«Для тех, кто всё ещё верит:

Любовь не требует идеального момента.

Иногда она приходит в отключённом свете и зажигает всё внутри.

С Новым годом. Пусть ваш двенадцатый удар станет началом»