Новогодний переполох, или Мой парень с попугаем матершиником

Глава 1. Вместо снега — пепел, или Кот-философ на развалинах любви.

Меня бросили. За неделю до Нового года. Если бы это был сценарий плохого рождественского фильма, я бы выключила его на пятой минуте со словами:

— Да кто так делает? Невероятно!

Но жизнь, как выяснилось, большой любитель дешёвых сюжетов и дурного вкуса.

Его звали Сергей, и своё прощальное слово он начал с классического:

—Нам нужно поговорить.

Эти три слова погубили больше отношений, чем все тёщи, ипотеки и совместные походы в IKEA, вместе взятые. Мы «поговорили» на пороге моей же квартиры, потому что он, видите ли, —заскочил на минуту по пути в спортзал. В кроссовках и с моим зелёным смузи в руке, который он прихватил из холодильника

« на дорожку». Мой бывший был не просто галантным кавалером — он был эталоном практичности.

—Я просто не чувствую того самого… огонька, понимаешь? — говорил он, отхлёбывая мой смузи из шпината и манго. — Мы как-то… приземлились. Стали удобными. Как эти твои любимые растоптанные угги.

Я смотрела на эти самые угги на своих ногах. Да, они были тёплые, мягкие и не разваливались уже третий год. В отличие от него, кто развалился на части прямо сейчас.

—Ты как мой диван, — продолжал он, видимо, решив добить меня сравнениями из мира мебели и обуви. — Уютно, привычно, но… не хватает драйва».

—На этом диване, между прочим, ты смотрел все сезоны "Игры престолов" и плакал, когда убили… того самого, — процедила я. — И драйв ему тоже не требовался».

Он сделал глоток смузи, задумавшись. —Вот видишь! Мы даже сериалы смотрим не те. Мне нужны… горизонты, Лиза. Новые впечатления».

—Горизонты» в лице администратора из его же тренажёрного зала по имени Арина, которая, как я позже выяснила из его внезапно открывшегося инстаграма, вся состоит из —впечатлений» и спандекса. На её фото он уже сиял улыбкой, держа какой-то белковый коктейль. Мой смузи был окончательно забыт, как пройденный этап.

Процесс ухода занял у него минут двадцать. За это время он:

Забрал свой —очень дорогой, фирменный» свитер (купленный мной на распродаже, когда он жаловался, что у него —вообще нет тёплых вещей»).

Извлёк зарядку от MacBook из моей розетки.

Спросил, не осталось ли у него здесь носков (—тех, чёрных, спортивных»).

Пожелал мне —найти своего человека» с таким видом, будто выдал путёвку в санаторий.

И ушёл. В спортзал. К горизонтам. Оставив меня на пороге в растоптанных, утративших драйв уггах, с чувством, что я — старый диван, от которого избавились перед Новым годом, чтобы купить новый, модный, из спандекса.

Дверь закрылась. В квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь бульканьем воды в фильтре и тяжёлым, осуждающим взглядом моего кота Бориса. Борис — существо сфинксоподобной внешности и философского склада ума. Он умеет смотреть так, будто видит твою душу насквозь и находит её весьма посредственной.

—Что смотришь? — спросила я, плюхаясь на тот самый предательский диван.

— Ты же его терпеть не мог. Помнишь, как ты ему в тапок… делал свои дела?»

Борис медленно моргнул, что на кошачьем языке означает:

—Я предупреждал. Я оставил ему знак. Вы, люди, невнимательны.

Следующие два дня прошли под знаком Великой Печали и вселенского непотребства. Я:

Выплакала все запасы жидкости из организма, восполнив их исключительно чаем с мёдом (который закончился) и солёными слезами (которые — нет).

Пересмотрела все ромкомы, где героиню бросают, и она к финалу расцветает и находит любовь в лице симпатичного бариста. У меня баристу зовут дядя Гриша, он пьёт коньяк с утра и называет меня —доча. Не тот вариант.

Устроила ревизию подарков от Сергея. Их оказалось до обидного мало: брелок (отломился), книга по личностному росту (не раскрыта) и огромный плюшевый жираф (смотрел на меня пустыми глазами, будто говоря:

—И зачем ты это терпела?

Жирафа я торжественно усадила на полку в прихожей, назначив его хранителем ушедших иллюзий.

Пыталась выбросить его зубную щётку, которую он забыл. Не смогла. Не из сентиментальности, а потому что задумалась:

—А вдруг пригодится? Для чистки щелей между плиткой…. Депрессия — верный спутник практицизма.

На третий день меня осенило: Новый год всё равно наступит. Будет ёлка, салат —оливье, бой курантов и тосты —за счастье. А у меня будет Борис, жираф и чувство, что я — старый диван посреди всеобщего ликования.

—Так, — сказала я себе, глядя в зеркало на существо в растянутой пижаме с едва заметным пятном от вчерашнего чая. — План. Нужен план выживания. Шаг первый: выйти из пижамы.

Это оказалось сложнее, чем думалось. Пижама была тёплая. И она меня не бросала.

Кульминацией этого трёхдневного марафона скорби стал вечер, когда я, намазав лицо зелёной глиной (надо же как-то восстанавливаться), сидела на диване с Борисом на коленях и смотрела прогноз погоды. Диктор радостно вещал о —волшебной снежной позёмке, которая создаст настоящее новогоднее настроение!

—Он ещё и погоду мне троллит, — мрачно констатировала я. — Никакой позёмки. Сплошная слякоть и душевный пепел. Как в плохой поэзии».

Борис мурлыкал, соглашаясь. Он всегда был на моей стороне. Особенно когда в его миске было пусто.

Именно в этот момент раздался звонок в дверь. Сердце ёкнуло с идиотской надеждой: —Вернулся! Со смузи! И без горизонтов! Я, в зелёной маске, похожая на болотного духа, рванула открывать.

На пороге стояла не Арина из спортзала и не раскаявшийся Сергей. Стояла моя соседка, тётя Валя, семидесяти лет от роду, в халате с лиловыми орхидеями и с тарелкой в руках.

Глава 2. Унизительная осада и розовая плоть

Следующим утром я проснулась от того, что Борис методично бил меня лапой по щеке. Не в знак нежности, а потому что его миска сияла девственной пустотой, а в его кошачьем мировоззрении это было ЧП вселенского масштаба, виновата в котором, безусловно, я.

— Ладно, ладно, иду, тиран, — пробормотала я, понимая, что великое «выйти из пижамы» тёти Валины пирожки мне обеспечили лишь на час. Теперь предстояло совершить нечто большее: подготовиться к корпоративу.

Сама мысль вызывала рвотный рефлекс. Представить, что я буду улыбаться, болтать и притворяться человеком, который не чувствует себя старым диваном на фоне всеобщего веселья? Нет уж. Но не пойти было нельзя. Во-первых, наш начальник, Пал Палыч, человек, похожий на добродушного, но подозрительного гнома, считал посещение корпоратива показателем лояльности. Не придешь — и всё, ты в чёрном списке. Тебе потом и скрепки к отпуску не подпишут. Во-вторых… а что, собственно, было «во-вторых»? Сидеть дома с Борисом и жирафом и слушать, как соседи веселятся? Это было ещё печальнее.

Итак, план «Выглядеть сносно, но не как старая попытка» был приведен в действие. Первым делом — ванна. Не просто помыться, а провести некий сакральный ритуал очищения от энергетики бывшего. Я добавила в воду соль «минералы Мёртвого моря», пару капель масла «гармония чакр» (пахло аптекой и надеждой) и включила плейлист «Медитация для привлечения изобилия». Через пять минут я поняла, что изобилие привлекает только Бориса, который уселся на краю ванны и с интересом следил, не выплывет ли из воды что-нибудь съедобное.

Пока я лежала, пытаясь гармонизировать чакры и не думать о Сергее и его смузи, произошло два события.

Заиграла какая-то особенно трансовая музыка, и моя душа, видимо, решила, что это сигнал к освобождению. Я потянулась к бокалу с водой (я решила, что это будет «ритуальный нектар»), задела его локтем, и он с элегантным плеском нырнул в воду. Борис фыркнул и удалился, явно разочарованный отсутствием зрелищ.

Мой телефон на полке завибрировал от уведомления. Инстаграм. Сергей отметился на фото. Я, движимая мазохизмом, на который способен только человек в солёной ванне с гармонизированными чакрами, открыла его. Он и Арина. В спортзале. Он поднимает её на руках. Она смеётся, запрокинув голову. Подпись: «Мой самый ценный груз». Комментарий его друга: «Братан, жги!».

Я утопила телефон лицом вниз на полотенце. «Груз», видите ли. Меня он называл «диваном», её — «грузом». Прогресс налицо. Теперь я не только мебель, но и потенциально легче администратора из спортзала. Спасибо, порадовал.

После этого ритуал очищения стал напоминать сцену из триллера. Я так энергично вытерлась полотенцем, что чуть не сбила со стены календарь с котятами. Дальше настал черёд косметических процедур, которые всегда превращаются в битву человека со своей физиологией.

Депиляция. Забудьте про поэзию. Это война на выживание. Пока я сражалась с эпилятором, который жужжал, как разъярённый шершень, Борис, решив, что его хозяйку атакуют, героически бросился на защиту и вцепился когтями в мой халат. В итоге я победила нежелательные волосы, но проиграла халату — на нём теперь красовалась эффектная бахрома.

Макияж. Это должна быть тонкая работа, искусство. У меня же это всегда выглядит как попытка незрячего человека нарисовать Шишкина. Тушь, которая пообещала «невероятный объём», после нанесения на одну ресницу решила, что с неё хватит, и засохла. Пришлось открывать новую. Подводка для глаз дрогнула в самый ответственный момент, и у меня появился хвостик, уходящий куда-то к виску, будто глаз решил сбежать. Я пыталась стереть его ватной палочкой, смоченной в мицеллярной воде, а в итоге стёрла всё: и подводку, и тени, и часть бровей. Оставалось лишь одно: стратегия «смоки айс», что в моём исполнении означает «будто я три дня плакала, а потом выспалась, но не очень». Нанесла побольше туши, растушевала чёрные тени. Глянула в зеркало. Выглядела как прекрасная, но очень уставшая пантера, попавшая под дождь.

И, наконец, главное — платье. Я вытащила из шкафа ту самую «отчаянную фуксию». Оно было короткое, с переливами, и в нём я когда-то чувствовала себя королевой вечеринки. Сейчас оно смотрело на меня с вызовом: «Ну что, диван? Слабо?». Я натянула его. Оно село… иначе. Не так, как раньше. Видимо, три дня печали и пирожков тёти Вали сделали своё дело. Где-то обтягивало сильнее, где-то висело. Я покрутилась перед зеркалом. Платье кричало «смотри на меня!», а моё лицо в «смоки айс» шептало «пожалуйста, не смотрите». Борис, оценивающе обойдя меня, громко зевнул. Его вердикт был ясен.

— Ладно, — сказала я своему отражению. — Хочешь драйва, Серёга? Получи. Получи розово-фуксиевый шторм сомнений и плохо наведённых стрелок.

Последним аккордом должна была стать сушка волос феном. Я включила его, и через минуту в квартире погас свет. Выбило пробки. Видимо, старый дом и мой фен, тянущий энергию целой электростанции, не сошлись во мнениях. Я стояла в полутьме, в вызывающем платье, с лицом уставшей пантеры, и тихо смеялась. Истерически. Потому что иначе можно было только плакать.

В темноте зазвонил домофон. Я, спотыкаясь об латок Бориса, подошла. На дисплее — размытое изображение курьера с огромным букетом.

— Квартира 45, получаете заказ «Новогоднее настроение»!

У меня ёкнуло сердце. Цветы? Мне? Может… нет, не может. Я нажала кнопку открытия, с безумной надеждой ждала у двери. Курьер вручил мне огромную коробку. Я дрожащими руками открыла её. Внутри лежала… ёлка. Искусственная. Полутораметровая. К ней была прикреплена открытка: «Дорогой коллектив! Пусть ваш праздник будет ярким! От руководства. P.S. Соберите сами».