Няня поневоле. Золушка для лорда-ледышки

1

Я бежала с работы домой с ощущением, что за моей спиной трепещут крылья. Во время перерыва моя хорошая приятельница и коллега с таинственным видом шепнула, что видела Антона, покупающего колечко в ювелирном салоне.

Кругом пестрило от гирлянд, в глазах у меня плясали радужные блики, будто с воображаемых крыльев сыпалась волшебная пыльца.

Машина Антона стояла возле подъезда. В окнах нашей квартиры горел свет.

Лифт дожидаться не стала – так не терпелось попасть домой. Взлетела, почти не запыхавшись, на седьмой этаж, распахнула дверь и рухнула. К радужным бликам добавились почти осязаемые звездочки, а штука, о которую я запнулась, оказалась чемоданом.

Ушиблась я довольно сильно, даже слезы из глаз брызнули, но сбитые коленки и ушибленный лоб мигом были забыты.

“Божечки, божечки, – трепыхалось сердце вслед за моими заполошными счастливыми мыслями, – это не просто предложение, это предложение и путешествие! Но почему он не бежит меня встречать?”

Я слышала, как Антон шебуршится и мурлычет что-то себе под нос, собралась подняться и посмотреть, как он появился сам. Спиной, со спортивной сумкой в руке, изображая ногами нечто похожее на лунную походку. В ушах помигивали диодами капли наушников.

Он сделал движение бедрами вперед, произнес звонкое “у!”, эффектно развернулся, увидел меня, отвесил челюсть и выронил сумку.

С минуту ничего не происходило. Он смотрел на меня, я, сидя на полу, на него. Слышно было, как звучит музыка в его наушниках.

Я смахнула невольные слезы, ожидая подначек в неуклюжести, а Антон выдохнул, вынял наушник и сказал:

– Давай не надо.

– Что не надо? – не поняла я и протянула руку, чтобы он помог мне встать, но он в этот момент отвлекся на загудевший на журнальном столике телефон.

Встала сама. Пошла за ним. В комнате царил беспорядок.

– Тош, а мы куда? – замирая сердцем спросила я сосредоточенно тыкающего в монитор Антона.

– Мы? Не мы, Лиечка, я. Мы – кончились.

– Как кончились? Что за дурацкие шутки? А как же… кольцо?

– Кольцо! – воскликнул Антон. – Чуть не забыл, блин.

Он полез на антресоль, в коробку, где я хранила свои попытки научиться вязать, которые закончились на одной кривоватой варежке. Именно из этой варежки, красной с белой снежинкой, Тошка достал коробочку. Тоже красную.

Шутки у Антона были не всегда понятные и тактичные и подобный розыгрыш вполне в его стиле, так что я мигом воспряла. Ненадолго. Коробочка отправилась в другую сумку, где уже лежал ноутбук и не слишком аккуратно топорщились петли зарядных шнуров.

– Спасибо, что напомнила. В общем… необходимое я собрал...

В груди мелко задрожало, но я отчаянно не желала верить в происходящее. Два года вместе, планы, праздничный ужин в дорогом ресторане с его родителями… завтра.

– Тош, я не понимаю. Ты в командировку? А ужин?

– Лий, ты что несешь? – устало вздохнул он. – Головой ударилась? Не понимаешь? Я. От тебя. Ухожу. Все. Ужин – без тебя. – В родном голосе, проскользнуло раздражение. – Хотел же без нервов... Какого ты пришла так рано?

– Корот… Короткий день. Я думала… Мы же… Ты же кольцо… А я…– Ком в горле мешал говорить, я все еще не верила, что можно вот так взять и все перечеркнуть.

Он прошел мимо, задев плечом. Мой самый родной человек – и мимо. Мама умерла, когда я еще малышкой была. Папа второй раз женился. Соня была хорошая, но я так и не смогла называть ее мамой, а она обижалась, так что когда папы не стало, мы почти перестали общаться. А теперь еще и Тошка…

Он что? Он правда сейчас уйдет? Совсем?

Я стояла и вдохнуть боялась. Будто от вдоха рассыплюсь.

Антон отодвинул ногой чемодан и сумку, чтобы выход не перегораживали, и принялся надевать пальто. Шарф навертел. Подошел. Неловко, будто чужую совсем, обнял и по голове зачем-то погладил.

– Лиечка, послушай, ты хорошая, очень. Домашняя, теплая. Готовишь, уют создаешь. А мне драйва не хватает, понимаешь? Огня, движухи, бесшабашности. Нет в тебе этого! Ты даже скандал человеческий не можешь устроить. Только глазами хлопаешь и смотришь бездомной собакой.

Отпустил, шагнул в сторону, глаза отвел.

У него в кармане задергался и засветил монитором телефон.

– В общем, я… пойду? А ты… Ну, прости, что ли.

Было ощущение, что я смотрю сериал. Мелодраму. Героиню бросают, а она даже скандал не в состоянии устроить. То есть я. Это я – не в состоянии. И драйва во мне нет. И ужин без меня. И кольцо не мне. И как мне теперь?..

Состояние странное: внутри все дрожит, а снаружи вот это немое. В голове звон, как рождественские бубенчики в рекламе: “Праздник к нам приходит, праздник к нам…”

– Ой, вот же… Твой подарок! – чересчур радостно спохватился Тошка. Убежал на кухню, вернулся с коробкой. Тоже красной. В бумаге с елочками и полосатыми карамельками.

– Туфли. Те, в стразики. Ты же хотела, чтобы как у принцессы.

Пристроил коробку на край узкого комода, сумки подобрал, неловко протиснулся в дверь.

2

– Тебя из кухонных в горничные перевели? Перевели. Про личное собеседование говорили? Говорили. А ты бегаешь, прячешься.

Мужик потерся об меня и потащил вверх юбки. Прикосновение ладони к голой коже заставило содрогнуться от омерзения, а гадкий тип, сладострастно выдохнув, прижался к моему рту своими слюнявыми губами.

Я, ошалев от происходящего, попыталась вывернуться, но мужик был больше, гораздо сильнее и мое стремление избежать дальнейшего развития событий понял как то не так.

– Тихо ты, не ерзай, вот же неумеха! Первый раз что ли? Моя сладенькая… – губы снова впились в рот.

Одновременно с этим тип дернул меня к себе, приподнимая, будто собирался на что-то усадить, но я извернулась, двинув ему по ноге.

Он взвыл, встряхнул меня как куклу. Я приложилась затылком о стену, в голове зазвенело, перед глазами поплыли разноцветные пятна. Затем подножка и я на полу, ноги голые, а эта туша навалилась сверху и, судя по всему уже стягивает штаны.

Нетнетнет!

Я что было сил задергалась, принялась брыкаться.

– Помогите! – взвизгнула я, но мне закрыли рот.

А я наконец разглядела эту сволочь. Мерзкие усики, круглые, чуть навыкате глаза.

Лицо приблизилось:

– Последний шанс остаться в хорошем месте, Камелия. Прекрати орать и пинаться и я буду осторожен и ласков. Сделаю все медленно, тебе понравится. Или пойдешь опять котлы мыть и камины чистить за три зо́ла в неделю.

Я моргнула и прекратила сопротивление. Но не потому, что согласилась. Я вообще понять не могла, что он мне говорит. Мне просто стало нечем дышать, а еще моя рука наткнулась на что-то твердое. Что-то, что можно схватить.

Гадкий тип дернул с меня белье…

В этот момент я уж точно не думала, с какой силой ударить. Шарахнула, что есть мочи.

Мужик издал сиплый звук, закатил глаза и обмяк.

Колотясь и попискивая от омерзения и ужаса, я выбралась из-под бездыханного тела. Запнулась о его руку, упала… Из вмятины на его виске сочилась темная струйка, сердце… кажется не билось.

Я… Я его?..

К горлу подкатило.

Поднялась на дрожащие ноги, подтянула на место сползшие… шорты? панталоны? Что вообще на мне надето? Неважно, это неважно, главное поскорее отсюда…

На полках стояли какие-то коробки, а в углу метелки и другой примитивного вида инвентарь для уборки.

Перебирая по стенке, поскреблась к подсвеченному абрису двери. Долго не могла понять, как открыть засов. Наконец справилась, вывалилась наружу.

Свет ослепил. Я снова прижалась к двери и поторопилась ее закрыть. Длинный коридор убегал вперед. По одну сторону, через равные промежутки, тянулись красивые одинаковые двери с резьбой и табличками-номерками, совсем не похожие на ту, из которой я выбралась. По другую сторону находились арочные окна со светлыми занавесками и высокие вазы с цветами в простенках. За окнами – усыпанный снегом большой двор, кареты, люди, горы на горизонте.

Я сошла с ума и брежу, а кладовки не существует, и никакого мужика не было?

Проверять не осмелилась. Неуверенно шагнула к окну.

Из стекла, поверх зимнего пейзажа со средневековым колоритом на меня смотрело отражение. Не мое. Вернее, мое, только странное. Белое лицо, глаза во всю ширь, волосы длинные локонами. У меня никогда таких не было. Я хотела, но как-то…

Платье до пола кирпичного цвета, чуточку мятое и в пыли, шнуровка на груди, рукава, кружево какое-то, передник. Юбок оказалось несколько, а на ногах, поверх шерстяных чулок… разная обувь. На одной ноге вроде как ботильон, на другой туфля со стразами. Моя туфля.

Это сон, это сон, это… бред.

Еще несколько шагов вдоль окон. Затылок по-прежнему болит, локти. На бедрах, как что-то липкое, ощущение от прикосновений.

Разве во сне бывает больно? Или гадко? Запах! Запахов во сне точно не слышно, а здесь?

У похожих на астры свежих, несмотря на снег за окном цветов в вазх был горьковатый прохладный аромат. Хотелось закрыть глаза, свернуться комочком и чтобы ничего этого…

– Камелия!

Я вздрогнула. Снова это имя.

А в коридоре откуда-то взялась девушка в таком же, как у меня, платье и с такой же прической.

В каштановых волосах приближающейся девушки ярко выделялись три тканевых темно-оранжевых розы веночком.

Я протянула руку к своей голове. У меня ничего. Вообще не было, или остались в кладовке рядом с этим?..

К горлу снова подкатило.

– Камелия! – девушка схватила меня за руку. – Идем скорее, там леди И́ннес прибыла, она всегда требует двух горничных, а из свободных только ты. Что это с тобой? – Она шагнула назад, рассмотрела меня как следует и, встревожившись, спросила: – Ты… Ты где была?

– С… Собеседование проходила, – своим, но дрожащим голосом проговорила я, потому что от меня ждали ответа, а это было первое, что в голову пришло.

Незнакомка округлила глаза и на миг прижала ладонь к губам.

– Больно? – в ее голосе было столько сочувствия, что у меня слезы на глаза навернулись. – Присядь. Как неудачно… Что же делать? Мадам Кац с утра орет на всех, и точно тебя не отпустит…

3

По какому поводу орут, догадаться было совсем несложно: любителя проводить собеседования в кладовках обнаружили.

Все, кто был в холле отвлеклись на крик и суету. Бежать мне было некуда, но я побежала. Вместе с пальто леди Иннес. Оно само как-то.

Вообще все само. Руки сами в рукава, пуговицы сами. Руки в рукава еще возле лестницы, пуговицы – на ходу. А пушистый воротник оказался не просто воротником, а капюшоном. Единственное, нога в туфле проскальзывала по утоптанному снегу, когда я наружу выскочила.

Но именно скользящая туфля, к счастью или нет, довезла меня до собирающегося отправляться экипажа с большим багажным отсеком сзади.

Меня по инерции припечатало в баул, крышка отщелкнула, я сочла это приглашением и кулем ввалилась внутрь, как еще один тюк с поклажей.

И очень вовремя! Из дверей гостиницы уже выбегали, рассредоточиваясь по двору, люди. Наверняка за мной. Но экипаж уже тронулся.

Я приоткрыла крышку дрожащими руками. Разглядела удаляющуюся высокую ажурную ограду и ворота с большой гербовой (корона, под ней хищные глаза и клыки и оленьи рога веночком) вывеской и названием гостиницы. Затем ворота и сама гостиница, довольно большая, скрылись за заснеженными деревьями, а у меня появилась куча времени обдумать происходящее.

Я честно старалась. Но как думать о том, что в голове не укладывается? Творящийся вокруг бред поражал, ужасал и восхищал одновременно.

То, на чем я, скрючившись, лежала, тоже не способствовало вдумчивым размышлениям. Твердые края сундучков впивались куда только можно, мерзли ноги, особенно та, что в туфле.

Наверное, не будь этой туфли, поверить в реальность происходящего было бы проще, но пока все выглядело, как дурной сон.

Итак. Что мы имеем, если оставить в стороне спецэффекты вроде сияния, призрачных птиц и амулетов? Барышня Камелия…

“Бризе”, – всплыло у меня в голове словно само собой, заставив покрыться пупырышками, а только успокоившееся сердце ухнуть в пятки.

Это еще что за игры разума?..

Камелия Бризе работала служанкой на кухне гостиницы “Глиняная горка” в славном королевстве Остерн, чистила котлы и камины, пока не попалась на глаза некоему Типитсу. Этот типус, по ощущениям, руководитель среднего звена…

“Эконом,” – уточнил внутренний голос.

Эконом Типитс продвигал по карьерной лестнице симпатичных молодых работниц за определенные услуги. Получить повышение Камелии было выгодно, а рассчитываться с благодетелем она явно не жаждала. Причем настолько, что готова была…

“На все, потому что репутация – единственное приданое бедной сироты”, – отозвалось внутри, а я почти услышала безмолвный вопль и желание оказаться, где угодно, только не здесь. Вернее, там.

И вдруг я.

Там – бросила туфлю, разбила стекло, попала под машину. Здесь – очутилась в лапах “экзаменатора”, убила (не точно), а теперь бегу, вернее еду.

Куда?

Если находишься неизвестно где, то особой разницы, куда ехать нет. Не думаю, что в этом реалистичном сне возможного убийцу будут искать затем, чтобы отблагодарить, даже если пострадавший был дрянь человек… Не хотелось бы, чтоб насмерть. Брр…

И все-таки интересно, куда следует экипаж? А более интересно, насколько еще хватит моего теперешнего взвинченного состояния, чтобы продолжать делать все то, что я делаю?

Я тут же засомневалась, стоило ли бежать, причем в чужом пальто. Побег в таких делах совсем не смягчающее обстоятельство. Амулет Тимеи у меня остался, а у нее без него спина болит. Не по-подружески вышло. Она поддержала, а я…

Экипаж подкинуло, багаж и меня тоже. Я ощутимо приложилась многострадальной головой о крышку, но было и хорошее. Сундучки так ловко сместились, что мне теперь никуда не давило и даже удобно стало, особенно когда я подтянула мерзнущие ноги поближе к себе.

Не удержалась и сняла туфлю. Посмотрела “в лицо” второй виновнице моего ненормального приключения. Багажный короб изнутри чуть светился, что немного позволяло видеть.

Плотно усаженная стразами, с цветком из более крупных кристаллов обувка напоминала хрустальные туфельки Золушки, мою тайную детскую мечту. раньше мне казалось, будь у меня такие, все сложится, как в сказке. Но то что происходит сейчас, какая-то совсем несказочная сказка.

Экипаж ехал ровно, чуть покачиваясь, ноги согрелись. Ужин, на котором меня не ждали, был вечером, время, по моим внутренним часам, перевалило за полночь, и организм, утомленный приключениями сдался. Я задремала.

Проснулась я от рывка. Затем снаружи заговорили.

– В чем дело? Почему остановка? – Спрашивал не то возница, не то пассажир, или оба разом. Приглушенные мужские голоса звучали одинаково.

– Прислали вестника проверять все экипажи, идущие со стороны Глиняной горки, – ответил еще один голос. – Ловят беглянку.

– А что натворила?

– В послании были только приметы, имя и требование задержать.

Пассажир, скорее всего он, ворчал о задержке и нежелании ехать в сумерках из-за каких-то тарков, но препятствовать проведению осмотра не стал. А у меня холодело, опускалось и екало.

4

Было не темно, немного сумрачно. Сыпал мелкий снежок. Над дорогой, почти смыкаясь, неподвижно застыли густо усыпанные снегом ветви деревьев. На меня смотрел немного сонный, поросший сизым волосом мужик в кителе, тяжелом плаще, подбитым мехом, но с голой головой.

На меня. Смотрел. В упор.

Очень странный мужик.

Шевельнул треугольными ушами на макушке, дернул темным на кончике носом. Я только собралась глаза протереть, вдруг мне только показалось, что он не совсем человек, как он захлопнул крышку.

– Можете ехать. Все в порядке.

И мы поехали.

Странный мужик, странно, что не сказал ничего. Я даже пощупала и ущипнула себя на предмет внезапного развоплощения. Щипок прогнал дремоту, но и только. У меня начали неметь ноги, да и пальто уже не особенно спасало от холода.

После попыток размяться лежать стало неудобно. Багаж сместился и мне снова упиралось и давило. Пока еще можно было терпеть, но совсем скоро это может стать проблемой. Так же, как холод.

Я надела туфлю обратно. Удачно, что каблуки оказались практически одной высоты. Иначе меня изловили бы еще во дворе гостиницы. Только это мало утешало при прочих перспективах.

Следующие пару часов я провела изобретая новые способы как не сойти с ума от невозможности нормально вытянуть ноги или согреть себя. Может, времени прошло меньше, ведь ожидание в таких условиях подобно пытке.

Я рассказывала сама себе анекдоты, вспоминала стихи, которые когда-то в школе учила, спрятала нос, так как где-то слышала, что так теплее, энергично терла ладони одна о другую, пыталась растирать ноги. И угрожала сама себе страшными казнями, принятыми в средневековье, к которым меня непременно бы приговорили, если бы я не сбежала.

И вдруг меня обожгло осознанием, мне совершенно негде провести ночь.

Надежда была лишь на то, что получится спрятаться в более или менее отапливаемом помещении, когда экипаж прибудет… куда-нибудь. И меня в этом где-нибудь не обнаружат. Но даже если ночь пройдет относительно спокойно, что делать дальше?

Лучше бы это был бред от сотрясения, а я лежала в больнице и… Нет, только не Антон в сиделках.

Но сердце, обожженное предательством и подлостью человека, ближе которого, как я считала, у меня нет, уже сжалось, а душевная боль на какое-то время заставила забыть о физической. Я хлюпала носом в рукав и отчаянно жалела себя.

Какой дурой нужно быть, чтобы тебя использовали как перевалочную базу для поиска более подходящей пассии, у которой и драйв, и безрассудство?.. А у меня нет? Я вот тут вот огого чего натворила! Как бы теперь с этим всем…

Новая остановка добавила мне головной боли буквально. Я встретилась лбом со стенкой.

И испуганно прислушалась. Звук шагов раздался неожиданно. Я даже испугаться, как следует, не успела, как крышку багажного отделения откинули, а меня потащили наружу. Уперлась, как кот лапами, совершенно рефлекторно. Но возница, опознала по хлысту, сунутому за отворот дубленки, уперся тоже. И тут его ноги поехали.

Миг и он, ругнувшись, исчез из поля зрения, потому что я так же рефлекторно ударила по руке, которой он схватился за край багажного короба.

Глухой звук удара, невнятная возня…

– Мне еще долго ждать? – нетерпеливо спросил пассажир, высовываясь в приоткрытую дверцу, и встретился со мной взглядом. А я только решила удостовериться, что возница жив, пытаясь заглянуть под дно экипажа сбоку, откуда торчал внушительных размеров сапог.

Все, лимит удачи исчерпан.

– Ты! – воскликнул мужчина. – Это тебя!..

Что меня, я дослушивать не стала. Сиганула из ящика и на подгибающихся, онемевших ногах ринулась с дороги в лес.

– …Ой! – кричали мне вслед. – …Да! …Ки!

Но я неслась, чудом не врезаясь в темные стволы, с треском проламываясь сквозь кусты, пока не споткнулась и не упала.

Сердце готово было проломить грудную клетку, в горле горело и болело от холодного воздуха, который я, запыхавшись, хватала ртом, руки и лицо жгло от снега. Под юбки тоже набилось, а ведь под ними лишь чулки чуть выше колена, один вообще сполз. Обувь… на месте. Не иначе как чудом.

Я села, кое-как отдышалась, поднялась на ноги, отряхнулась, поправила чулки, огляделась, а через некоторое время поняла, что теперь действительно все.

Сыпал густой, хлопьями снег, синие сумерки опускались на не слишком густой, но внушительный лес. Промокшие ноги и прочие части, стремительно согревшиеся от забега по сугробам, снова начали замерзать, причем с удвоенной силой. Попытка вернуться к дороге по собственным следам не увенчалась успехом.

Сначала все шло неплохо, я двигалась уверенно и бодро. Благо быстро сообразила, что бежать вообще было дурной идеей. Лучше было остаться и попытаться договориться с пассажиром экипажа, на жалость надавить, поплакать, а теперь… Они точно не станут дожидаться меня обратно.

А потом я чуть не свалилась в овраг. Даже удирая, как удирала я, не заметить овраг было бы проблематично.

В какой момент я пошла не туда – непонятно. Да, снег присыпал следы, но не скрыл окончательно, но я все равно спутала их с чьими-то еще, нечаянно пересекшимися с моими.

5

С некоторыми сложностями, в основном для Лилии, все главные действующие лица наконец собрались там, где будет происходить действие истории.

Красотка в красном - наша Камелия (Лия) Бризе.

Милая, добрая, домашняя девочка Лия и подумать не могла, что вместо долгожданного праздника, попадёт в другой мир и тут же огребет чудес на все места. А во всем оказалась виновата новая туфля. Обе туфли, если подумать.

"Это какая-то несказочная сказка!"

Любуемся ангелочком, уложившим в нокаут измученную беготней по лесу героиню. А теперь разворачиваемся и тоже бежим! Подальше!

Лекси Айсблум, шкодник со спонтанно срабатывающим стихийным даром. Извел проказами армию дипломированных гувернеров и нянек-любителей. Но нежно любим отцом и почти всегда прощаем, отчасти только за то, что похож на свою погибшую мать.

“Это не я! Оно само!”

Неприступный мужчина в центре это Тайрон Айсблум.

Нелюдимый, замкнутый, одинокий герцог ищет няню. Требования: стрессоустойчивость, крепкая голова, твёрдый характер, железные нервы. Любовь не предлагать. А хотя… У вас все шансы, если вы второе воплощение Селесты Айсблум.

“В этом мире больше нет женщины, способной завладеть моим сердцем”

С другими действующими лицами, второстепенными, но не менее важными в судьбе героев будем знакомиться постепенно.

Спасибо, что отправились в сказку вместе со мной.

6

– Лорд Айсблум! Вы не можете… – пытался возражать чуть дребезжащий мужской голос.

– Что я не могу? – высокомерно отозвался другой, тоже мужской и наверное красивый, будь в нем хоть капля приязни. – Входить сюда? Вы ничего не путаете, целитель Пилл? Это мой дом.

– Но леди в постели!

– Она не леди. Клавз?

– Да, ваша светлость? – прозвучал еще один мужской голос, низкий, как у ряженых в красные шубы новогодних дедушек, и невозмутимый, какой бывает лишь у настоящих английских дворецких.

– Клавз, помогите магиусу Пиллу собрать его вещи.

– А как же леди? – снова возмутился доктор теперь уже куда увереннее.

– Она не леди, – повторил светлость.

Насколько сильно сиял, я не видела, глаза были закрыты и открывать их не очень-то и хотелось. Но если по голосу судить, ослепну тут же, как посмотрю.

– Целительный сон все еще длится, я обязан быть рядом в миг пробуждения. Опасность, что леди…

– Она. Не…

– Это не важно. Важно, что ее память могла пострадать. Я уже неоднократно говорил вам, лорд Айсблум, что обязан сообщать о случаях магических травм по неосторожности с участием лиц не достигших…

– Клавз!

– Магиус, его светлость герцог Айсблум желает, чтобы вы проследовали…

– Но я не могу!..

– Можете, – перебил лорд. – Клавз, когда выдадите магиусу Пиллу вознаграждение, не забудьте добавить его обычную… добавьте две обычных суммы за беспокойство. Всего доброго, магиус, – с некоторым нажимом произнес герцог. – Если мне понадобятся ваши услуги вновь. я пришлю вестника. А теперь… Все. Вон.

Последнее было сказано тихо, с расстановкой, но стекла вздрогнули, издав едва слышный звук. Дернуло сквозняком, повеяло ароматом грозы, воздух словно наэлектризовался. До молний было далеко, но волоски на коже приподнялись. И тихо стало. Как только перед грозой бывает, если бывают зимние грозы.

– Я тоже вон? – уточнил в воцарившейся тишине новый, на сей раз женский голос.

Этот голос звучал как будто ближе и так, словно его обладательница стояла у меня в изголовье. А доктора и дворецкого с голосом Деда Мороза в комнате уже не было.

– Грина, – произнес лорд Айсблум, тоже оказавшись как-то ближе, – вы разве не должны заниматься ужином? Вы-то что здесь делаете?

– Соблюдаю приличия.

– Вы кухарка или сиделка, Грина? Больше некому было поприсутствовать, пока магиус Пилл осмотрит пострадавшую?

– Остальные заняты, – ответила женщина.

– Чем, позвольте спросить?

– Пытаются снять вашего сына со шкафа в кухне.

– Кстати говоря. Как вышло, что Александер оказался совершенно один в парке так поздно?

– Как вы сами сказали, лорд Айсблум, я кухарка, а не сиделка.

– Вот и нечего тут сидеть.

– Стоять.

– Стоять. По возвращении сюрприз на сюрпризе. И снова ехать пришлось. Я остался без обеда, пытаясь добиться толка от владельца “Глиняной горки”, а вы хотите меня еще и ужина лишить.

– Но мисс останется с вами наедине, – упорствовала женщина и мне лично очень даже хотелось, чтобы она осталась иначе тогда останусь я наедине с этим герцогом. Понятия не имею, как себя с подобными типами вести. Тем более что он, они оба, герцог и кухарка, были довольно близко, и изображать беспробудно спящую становилось все сложнее.

Как всегда, когда требуется лежать неподвижно, производя как можно меньше шума, тут же начинает чесаться где-нибудь или в носу зудеть до желания оглушительно чихнуть. Но я терпела. Выдержала же несколько часов скрючившись в багажном отделении, отчего бы на полежать. Тем более, что постель была оптимальной упругости и, по ощущениям, довольно широка.

Если лежать очень тихо, меня оставят в покое? Возможно.

– Ничего, кроме разговора с ней не случится, – выдержав паузу, произнес герцог, шагнул еще ближе.

Я подумала, что он сейчас на постель сядет, но нет. Остался стоять, а я едва ли не кожей чуяла, что он смотрит прямо в лицо. Был еще звук, словно похлопывают по ладони стопкой бумаги.

– Так уж и не случится? – не поверила Грина. – Да и как с ней говорить, если она спит?

– Вы бы спали при таком шуме?

– Сомневаюсь.

– Вот и я… сомневаюсь. Передайте Александеру, если он еще не в курсе моего возвращения, что я буду рад увидеть его за ужином в соответствующем виде. Ужин, Грина.

– Как прикажете, ваша светлость.

Судя по шороху, она присела. Раздались мягкие шаги, дверь закрылась. Какое-то время было тихо. Затем оставшийся стоять у постели герцог Айсблум, кашлянул и, по-прежнему глядя на меня в упор, сказал:

– Вы не спите.

– Нет.

– Давно?

– Успела узнать, что не леди. Трижды.

– Тогда прекратите изображать смертельно больную и откройте глаза, – приказал мужчина.

7

– Вот так возьмете в дом непонятно кого с улицы?

– С улицы – да, непонятно кого – уже вряд ли. Пока вы тут изволили отдыхать на перинах, я отправился в “Глиняную горку”.

Дальше можно было не слушать. Судя по лицу хозяина внезапной вакансии, он обо мне свое мнение составил и менять не собирается. Обидно, но не закрывать же уши демонстративно?

Зато узнала, что существует общественная рассылка новостей (тут же представились полупрозрачные птички в гостинице), в которой, как в любых новостях, могут подвирать для красоты момента. Что земля, на которой стоит гостиница, принадлежит герцогу, и он не заинтересован, чтобы дающее стабильный доход начинание, перестало этот доход приносить из-за скандала с убийством в разгар сезона новогодия.

Лежать, когда собеседник перед тобой расхаживает, не очень комфортно, поэтому я все же села.

Во время своего не слишком эмоционального монолога лорд Айсблум нет-нет, да и сползал взглядом с моего лица куда-то ниже.

Сейчас на мне, вместо платья-униформы гостиницы, была максимально закрытая и просторная ночная рубашка с небольшой кружевной вставкой в области декольте. Вот я и не стала натягивать выше сползающее одеяло. Неловко мне не было. Ровно до того момента, как герцог не придвинул стул и не уселся рядом.

Контракт снова оказался перед моим лицом, как и похожие на драгоценные камни глаза Айсблума.

– Не понимаю, – заупрямилась я вполне честно, с трудом поборов желание отодвинуться.

– Вы читать не умеете? – изумился герцог, и его ровные брови чуть приподнялись. – Как вас тогда в “Глиняную горку” приняли?

– За красивые глаза? – предположила я.

Ответом мне был очередной сомнительной эмоциональной окраски взгляд.

Вообще, наверное, стоило изобразить покорность, благодарность, спасибо сказать, что не выкинули обратно за ограду.

В дом принесли, переодели, уложили в комнате явно не для слуг. Просторно, окна большие, на них тяжелые с виду бархатные шторы с кистями. Вдоль стен мебель в медальонах и резьбе, столик тонконогий с графином рядом с кроватью, а сама кровать с балдахином, как для принцессы. Для двух принцесс. И то не тесно будет. Обои тканевые, ковер…

Доктора вызвали у моего бесчувственного тела дежурить, приличия соблюдали. Приняли меня за леди, которая не я, из-за пальто? Или потому что хозяина дома не было и некому было сказать, что я не она, не леди то есть?

А если подумать, ну, шарахнул по мне мальчишка, которого я даже рассмотреть не успела, бронебойным снежком с перепугу или из вредности. Отнесли бы подальше в лес, а там тарки уже аппетит нагуляли. Косточки бы только хрупнули. И – ничего не знаем, не видели, никто не пробегал и никаких проблем. Господи, о чем я думаю?

– О чем это вы думаете? – спросил Айсблум.

Я опомнилась и обнаружила, что контракт лежит у меня на коленях, мой указательный палец скользит по рубчикам и завиткам чуть выпуклой печати, а взгляд устремлен на небрежно расстегнутую верхнюю пуговицу кипенно белой герцогской рубашки. И даже не на пуговицу, а скорее под, в тень воротника.

Свет в комнате дрогнул. Будто на свечи дунули. Но никаких свечей не было, обычные бра на стенах. Подозреваю, что под плафонами совсем не лампочки, но светило так же и… вдруг сквозняк.

– Я… – пришлось замолчать и сглотнуть. В горле было сухо. А его светлость протянул руку к столику, плеснул воды в стакан и подал.

Стало нервно и неуютно. Во-первых, я совсем не помнила, как взяла документы из рук. Доктор говорил что-то про потерянную память, но такие провалы в восприятии явно не то.

Во-вторых, стакан, взять который не коснувшись руки Айсблума было нереально. Снова дрогнул свет. Я грохнула зубами о край стакана, несколько раз глотнула. Отдышалась, сказала спасибо. Потянувшись, поставила уже пустую посуду обратно. Я хоть и не леди, но тоже не плебейка. У меня бабушка по маминой линии исторически дворянка. Папа в детстве рассказывал.

Как вообще можно так долго смотреть, не моргая? А ведь смотрит. Выжидательно. Что же я сказать хотела?

– Я могу отказаться? Я ничего не смыслю в воспитании детей. Его же еще учить нужно будет, – вспомнилось мне из того, что я знала о гувернерах в дворянских домах.

– Для воспитания и обучения есть учителя. Вашей задачей будет всего лишь находиться рядом, сопровождать, занять игрой, но по большей части препятствовать разного рода шалостям, от которых могут пострадать окружающие и сам Александер.

– А если я пострадаю?

– Не пострадаете.

– Серьезно? Я сюда сама полежать пришла?

– Проникли во двор – сами. И ваше беспамятство мелочь и ничего не значащий пустяк по сравнению с тем, что было бы, скажем, с Клавзом, угоди фаэрколд* в него или еще в кого-либо из обычных людей.

– Я, по-вашему, не обычная? При том что не леди?

– Вы не леди. Ваши жесты, манера разговора и словарный запас это только доказывают, но и для гостиничной служанки, мисс Бризе, вы ведете себя чересчур вольно и независимо. Не-обычность, – он так и сказал, будто дефисом разделил, – в том, что вы выжили после удара без видимых последствий. Мой сын, как я понял, испугался, когда увидел вас. Если он пугается или испытывает иные очень сильные эмоции, формирующийся, но пока спящий дар прорывается, а Александер еще слишком мал, чтобы это контролировать.

8

Тайрон

Когда у Тайрона Айсблума случалась бессонница, он всегда приходил в круглую комнату, любимое место Селесты, его покойной жены и матери Александера.

Это была только ее комната. Там она пряталась в редкие минуты размолвок, иногда рукодельничала или читала. Подарок, придуманный для жены после рассказа Селесты о детстве в поместье тетушки, которая взяла ее на воспитание.

За проказы будущую леди Айсблум часто ставили в угол, читали нотации, а затем оставляли, но обязательно садили рядом большую лохматую пастушью собаку, которая начинала лаять, едва Селеста пыталась выйти без позволения. Поэтому она терпеть не могла углов, больших собак и осуждения.

От собак в Айсблум-холле Тайрон избавился еще до того, как привел Селесту как жену и хозяйку, а комнату, в которой были тщательно заложены и выправлены все углы, презентовал на первую годовщину бракосочетания.

Почему не сразу? Брак был договорным. До венчания они виделись редко. Чувство постепенно выросло из уважения и заботы и оказалось сильнее, чем все предыдущие юношеские увлечения Тайрона.

У них долго не было детей. Селеста дважды беременела, но все заканчивалось трагично. Дело было в магическом даре, который Селесте заблокировали, не желая тратиться на дополнительное обучение приемыша, которого воспитывали с целью выгодно пристроить замуж. Последствия блокировки в раннем возрасте, когда магия еще не проявилась, обычно не давала побочных эффектов, но исключения иногда случались. Селесте не повезло.

Александер родился после шести лет брака. Поздняя, по мнению целителей беременность, да еще такая предыстория. Они сами до последнего не верили в это чудо. Казалось, счастью не будет предела, но…

Раздался стук. Цепочка воспоминаний прервалась.

– Ваша светлость, скоро утро, – сказал из-за двери Клавз.

Вслед за голосом в щель просочился аромат кофе.

Тайрон как-то сразу почувствовал, что голоден, устал, что ему кроме кофе нужна ванна и переодеться. А еще снова придется привыкать к присутствию в Айсблум-холле нового лица.

Собственно, внезапное появление мисс Бризе, а по большей части сопутствующие обстоятельства, как раз и лишили сна, что странно, поскольку подобного с Тайроном не случалось уже пару лет.

Сердце, все еще ноющее от потери любимой, потихоньку излечивалось. Но в самые тяжелые моменты он возвращался в круглую комнату, куда приказал повесить портрет жены, перенес ее любимые вещи и строго-настрого запретил входить.

Магический ключ, внешне похожий на самый обычный, был только один. Его Тайрон всегда носил с собой.

Раз в месяц, он просил Грину, которая работала в доме еще до женитьбы, немного прибраться. В остальное время справлялся артефакт магической чистки, а приобретенная в Остерне эмоклиматическая установка*, изготовленная по специальному заказу, сохраняла в круглой комнате аромат, который царил в комнате при жизни Селесты.

Владелец магазина “Погода в доме”, прибывший вместе со своей компаньонкой снять замеры и взять пробы для эмокапсул, так и остались единственными чужаками, побывавшими за дверью своеобразного мемориала. Тайрон прекрасно понимал, что подобное поведение граничит с одержимостью, но ничего не мог поделать с собой.

– Лорд Айсблум, – напомнил о себе Клавз.

Тайрон встал с кресла, погладил кончиками пальцев переброшенный через подлокотник широкий шарф, даже скорее шаль, которой Селеста укрывала плечи или колени для уюта, а не потому что мерзла. Бросил взгляд на портрет, задержавшись на спокойном миловидном лице со сдержанной, теплой улыбкой. Та же улыбка сквозила в серо-голубых глазах. Художнику удалось удивительно точно отразить внутренний свет, который излучала леди Айсблум.

Тайрон вышел, прикрыл дверь, убедился, что замок заперт и лишь тогда взял кофе с подноса, который держал на одной руке застывший статуей Клавз.

– Вы не спали, ваша светлость? – спросил дворецкий.

– Вы тоже, Клавз? – вместо ответа спросил Тайрон.

– Я старик, в моем возрасте привычно маяться бессонницей.

– Не думаю, что это слишком зависит от возраста, скорее от душевного неспокойствия. Вы нервничаете, Клавз?

– А вы, лорд Айсблум?

– Немного.

– Из-за гостьи?

– Немного, – повторил Тайрон. – Она остается.

– В качестве кого?

– Она будет присматривать за Александером.

– Долго уговаривали? – невозмутимо поинтересовался дворецкий, но Тайрону слышалась скрытая улыбка. Не насмешка, именно улыбка. Клавз служит в Айсблум-холле больше сорока лет, подобное отношение к хозяину, которого он знал ребенком, вполне допустимо. К тому же Клавз никогда не злоупотреблял своим положением.

– Уговаривал не очень долго. Она в весьма затруднительном положении, чтобы отказываться. Взамен я обещал защиту рода.

– Думаете это того стоит, ваша светлость?

– Она выжила после смертельного магического удара, а когда прибывший в дом магиус Пилл попытался привести ее в чувство, целительские амулеты не подействовали, и почти все заклинания, кроме того, что погружает в сон.

9

Наниматель, или скорее хозяин, ушел, оставив договор у меня. Потом поскреблась служанка, оставила поднос с чашкой какао, оладушкой, похожей на ватрушку из-за творожной начинки, показала, где можно умыться, и тоже ушла.

Ванная и удобства находились за замаскированной под шкаф дверцей. Все знакомых форм и функционала. Немного смущало отсутствие задвижки на двери, но смущение пришлось побороть. Затем я поиграла с режимами подачи воды и тут же, в ванной, нашла еще одну целомудренную сорочку и халат.

Быстро ополоснулась, подперев открывающуюся внутрь дверь похожей на навесную полку штукой. Это наверное, чтобы ванну принимать и при этом читать, например.

Вернувшись в комнату, расправилась с перекусом и взялась тщательно изучать договор. Да. Все грамотные люди делают это до того, как подпись поставить, но не в моей ситуации было перебирать.

Читать сверху вниз оказалось жутко неудобно. Но это куда лучше в сравнении с тем, что я могла вообще ничего не понимать.

Ну вот, стоило задуматься, каким чудом я понимаю написанное, перед глазами поплыло. Пришлось отложить документ и пройтись.

В первый раз я пыталась в окно смотреть, но там было темно. Чуть мерцали садовые фонари, но в основном в стекле отражалась комната и я призраком. Распущенные волосы, длинная белая рубашка, халат нараспашку. Наверняка уже поздно, а сна ни в одном глазу.

Вернулась к договору.

Я действительно оказалась в полной зависимости от владельца Айсблум-холла. А договоров по факту было два. Первый обязывал меня присматривать за ребенком. Взамен я получала полное содержание (проживание, одежда, еда) и некое вознаграждение, которое я могу получить как подарком, так и деньгами, но суммой не более стандартного жалования для персонала верхней категории*. Где бы мне еще про эти категории и суммы узнать?

Второй договор был тем самым договором защиты жизни, и именно благодаря ему я лишалась прав этой жизнью распоряжаться. Свободой тоже. Шаг за границу поместья и закон защиты переставал действовать.

Это что же получается, если меня спеленать и вынести за забор или за ворота вытолкнуть, меня больше ничто не спасет? Так, да не так.

Если буду одна – пиши пропало, но если рядом окажется любой кровный родственник Айсблум, он будет обязан защитить даже ценой собственной жизни. Как данный субъект почует, что защищать нужно именно меня если мы вдруг будем незнакомы, не ясно. Зато теперь ясно, отчего предки его светлости не торопились раздавать добро.

Документы были изучены, светильники продолжали гореть ровно, я потерялась во времени. Сложно сказать, сколько прошло с момента ухода герцога, но спать по-прежнему не хотелось.

Будет очень плохо, если я высуну нос из комнаты и посмотрю, что за дверью? Недалеко. Еще заблудиться не хватало. Снаружи особняк выглядел внушительно.

Надеюсь, здесь в коридорах не каменные полы, потому что обуви я не нашла.

Деревянные. Мозаикой. Не то паркет, не то ламинат. Кое-где ковровые дорожки. До середины стены деревянные панели, выше обои с тисненым рисунком. Несколько дверей. В нишах вазы и статуэтки. Чуть тлеют светильники, украшенные венками из остролиста или сосны с шишками. Тихо. Похоже на спальное крыло для гостей.

Мне нравилось смотреть фильмы про английскую аристократию или что-то в таком же стиле, а теперь я сама в один из них попала. И магия бонусом. Хорошо, что у меня ничего подобного нет. Не представляю, как бы я с этаким подарком судьбы справилась. Наверняка натворила бы бед. Впрочем, я и так натворила.

Но как быть с тем, что я в нынешней действительности вовсе не Камелия Бризе? Признаться? Молчать?

Решила, что буду молчать. Прежде чем откровенничать, нужно разузнать об этом месте побольше. Еще за сумасшедшую примут и никакой мне защиты. Кто сумасшедшую к ребенку близко подпустит?

Я миновала лестницу вниз, там тоже было сумрачно. К внешнему краю перил была привешена гирлянда. Тот же остролист, сосновые ветки, какие-то фигурки из красного стекла. Кто-то дремал на кушетке под большой картиной с видом на особняк. Там, как и снаружи, царствовала зима. Интересно, здесь бывает лето?

Прошла по балкону, еще одна лестница. Коридор тянулся дальше и кажется, сворачивал. Отделка была похожей, но отличалась цветом. И если коридор, из которого я пришла, был похож на гостиницу, в этом атмосфера была совсем иной.

Но далеко мне пройти не удалось. Я услышала голоса и затаилась, вжавшись в одну из ниш.

Говорили герцог и дворецкий с густым голосом.

– …Вы нервничаете, Клавз?

– А вы, лорд Айсблум?

– Немного.

…

– Полагаете, неудачи предыдущих компаньонов для вашего сына в неспособности противостоять его… разрушительности?

– Это одна из причин. О другой мне просто неприятно вспоминать… Надеюсь, мисс Бризе достаточно разумна, чтобы не поступить, как предшественницы. Угроза безопасности и жизни хороший стимул, чтобы найти в себе силы обуздать сиюминутные желания.

…

– В этом мире больше нет женщины, способной завладеть моим сердцем, Клавз.

Потом я шмыгнула обратно. Мышью вдоль стены. Стало стыдно, словно я подслушала что-то очень-очень личное. Да и не дело это, шарахаться по чужому дому ночью. Лучше дождаться утра и попросить кого-нибудь мне все здесь показать.

10

Меня разбудила служанка, большеглазая с кукольным личиком темноволосая девушка. Она принесла сначала стакан теплого молока, а потом одежду: платье из гостиницы, которое было на мне до начала квеста, еще одно платье, простое, без всяких рюшек и излишеств, скромное, но из красивой бордовой ткани, много всяких кружевных штучек, и обувь. Не мою.

Я расстроилась, отказалась от молока, нервно поплескала на лицо водой, изобразив умывание. Но от помощи в одевании отказываться не стала. Может и догадалась бы в каком порядке что надевать, но вряд ли получилось бы так ловко и аккуратно.

То же самое произошло с волосами.

Разглядывая в зеркале новый образ, мне хотелось напевать песенку из детского фильма о Мери Поппинс про леди-совершенство. Даже спина сама собой выпрямилась, плечи расправились, ступать хотелось плавно и изящно, словно вот-вот в вальсе закружусь.

Но туфлю было жаль. На мой вопрос о том, куда делась обувь, в которой я была, служанка только извинялась в незнании и приседала. Надо будет это движение перед зеркалом потренировать. Я ведь как-то так должна герцога приветствовать, а не стоять истуканом? Интересно, есть тут у них библиотека, а в ней книжки, как перед кем приседать?

Во всех приличных благородных домах просто обязаны быть библиотеки. Может там и другие полезные книжки найдутся, не только про приседания. Глядишь и привыкну со временем сверху вниз читать.

– Если все хорошо, мисс, я покажу вам вашу комнату.

Я удивилась. Что тут показывать, если я в ней уже почти двое суток провела, правда первые сутки без сознания, но остального времени хватило с лихвой, чтобы ознакомиться.

– А с этой комнатой что не так?

– Она для гостей его светлости, а вы… только няня. Но завтракать, обедать и иногда ужинать вам придется вместе с его светлостью, милорд Александер ест с отцом, когда его светлость в доме. Идемте, вам уже доставили служебное платье. Ничуть не хуже этого. Целых три. Два на смену этому и одно выходное.

У служанки поблескивали от восторга глаза, будто это ей лично столько счастья. Целых три платья и одно выходное.

– И куда мне в нем выходить? – забывшись, спросила я.

– К ужину, – тут же ответила девушка. – Если нужно будет милорда Александера сопровождать.

– Как вас зовут?

– Меня… – девушка залилась румянцем от смущения и снова присела. – Мое имя Юта, мисс. И мисс, пожалуйста, говорите мне ты. Это так неловко. И не положено. Вы ведь выше по рангу. Если Клавз или Грина услышат, я могу получить взыскание.

Кажется, книга про приседания нужна мне прямо сейчас. Одна надежда, мне сделают скидку на невежество, потому что его светлость почти на весь дом трижды заявил, что я не леди.

В голову лезли глупые ассоциации про обычай развода в восточных странах, когда достаточно трижды заявить об этом при свидетелях, но они не мешали мне следовать за Ютой.

– Ничего дурного не подумайте, мисс, что комната на первом этаже, зато в хозяйской половине. Там раньше была большая музыкальная гостиная и комната для игры в бридж, но милорд Александер боится высоты, потому леди, когда еще была жива попросила его сиятельство сделать там еще одну детскую, смежную с ней спальню и игровую. Классная комната тоже там. Когда его светлость дома, милорд спит в спальне наверху, а когда отлучается, внизу. Без его светлости милорд Александер отказывается подниматься наверх, нервничает и кричит, что боится упасть. А когда он нервничает… Сами знаете.

– Погоди, боится высоты? А как же шкаф, откуда его снимали вчера?

– Так влезать он как раз не боится, а вот обратно… – она хихикнула. – Помощник кучера принес стремянку, а Лекси… Ой. Милорд Александер испугался, что его сейчас вниз потащат, и теперь у Ети волосы меняют цвет от настроения.

– Ети, – повторила я, вообразив себе снежного человека с колорированием. Стражник с собачьими ушами встречался, почему бы и ети не быть?

– Етан Фэй, – добавила Юта и зарумянилась. – Он очень симпатичный.

– Давно здесь работаешь?

– Четыре года, мисс. Я не знаю про леди, я ее не видела. Мне Грина рассказывала и другие девушки. Вот сюда прошу, мисс.

Мы спустились по гостевой лестнице. “Лучше ходить здесь, если вдруг нужно будет наверх”, – поучала Юта и делала большие глаза. За неимением книги с табелем о рангах и прочих премудростях, она вполне сгодится как инструктор.

Прошли по холлу ко второй лестнице, хозяйской, которая была ближе к коридору, где я подслушала разговор. Встретили Клавза. Хоть я и не знала, как выглядит дворецкий, только слышала, но этот фактурный пожилой мужчина с седыми волосами и бородой, в идеальном темном костюме с тускло-золотой вышивкой на манжетах просто не мог быть никем другим.

Юта исполнила приседание, я замешкалась, чтобы не быть уж совсем невежливой, кивнула и, кажется, поприветствовала дворецкого как положено, потому что он одобрительно кивнул в ответ.

– Завтрак через полтора часа, мисс Бризе, – произнес он. – Его светлость представит вас милорду.

– Спасибо, Клавз. Я буду без опозданий.

Затем мы прошли в арку за лестницей, и мне показали мою спальню. И правда оказалась не хуже гостевой. Даже лучше, потому что была моя. Заглянула через дверь в смежную комнату. Тоже спальня. Больше моей.

11

Какой демон дернул меня возвращаться по хозяйской лестнице? Ведь путь из гостевого крыла в мою комнату был одинаков, по какой ни пойди, но организму упрямо казалось, что по хозяйской лестнице ближе, поскольку она ближе к арке, ведущей в детскую.

Если бы только это. Подойдя к лестнице я тут же посмотрела вглубь коридора, откуда слышала разговор, и заметила, как из ниши, выглядывает тканевый хвостик. Я тут же опознала в нем пояс от халата, в котором бродила ночью по этажу.

Зачем я полезла его забирать? Сложно сказать. Ведь это даже не мой халат и пояс от него не мой. И какое мне дело, что если пояс найдут, обо мне подумают дурное? Например, что я обронила его, возвращаясь из спальни его светлости.

Что за бред? Мысли будто не мои.

Я комкала пояс в руке, стоя рядом с высоким столиком-подставкой на “куриной лапе”, на котором красовалась хрупкая полупрозрачная ваза. И как я только не опрокинула его ночью, когда пряталась здесь?

Светильник в нише не горел, как и другие светильники в коридоре. Проникающего в эту часть дома дневного света было недостаточно, и здесь царил легкий полумрак. Не менее таинственно, чем ночью.

Откуда эти странные мысли о дурном поведении? Разве что дело в том, что…

…бабушка по маминой линии была из обедневшей и лишившейся земель и титула дворянской семьи. Мама работала гувернанткой, забеременела вне брака, умерла родами, и мне все детство вдалбливали, что нет позора ужаснее, чем испорченная репутация.

Стойте. Мне?

Голова пошла кругом. Я пошатнулась, пытаясь удержать равновесие, оперлась о столик, но не слишком удачно. Столик качнулся, ваза опрокинулась, ударилась об пол и разлетелась на осколки.

Такими же разрозненными осколками казалась мне сейчас моя память. Только осколки, из которых я пыталась собрать ее обратно, попадались не те. Похожие, но не те.

Я не слышала, как и когда подошел герцог Айсблум. От голоса, произнесшего мое здешнее имя, я дернулась, снова задела столик и свалила бы и его, если бы герцог не поймал и не водрузил на место. Жаль с вазой так нельзя…

Его светлость что-то неразборчиво проговорил, осколки зашевелились, замерцали по краям и стали сползаться к столику, рядом с который лежало донышко от вазы, как муравьи к муравейнику.

– Вы работаете первый день, а ущерба уже на три сотни зол, – проговорил хозяин дома уже более разборчиво и с явным неудовольствием. – Придется вычесть из вашего жалования.

– У меня есть жалование? – мгновенно подобралась я, потому что из текста документа так и не поняла точно про оплату.

– Вы же читали контракт. Даже перечитывали, судя по всему, – герцог Айсблум сделал бровью на свернутые трубочкой бумаги. – Вы моя собственность, платить вам или нет, только мой выбор. И зачем вам деньги? Вам все равно не выйти за пределы поместья, а внутри вас обеспечат всем необходимым. Но. Готов назначить вам специальную премию в пятьдесят зол в день, если за этот день Александер ничего не натворит.

– За каждый день, когда он ничего не натворит?

– За каждый, – подтвердил герцог. – При соблюдении некоторых правил.

– Есть какой-то перечень, чтобы я выучила? – чуть более дерзко, чем должно, спросила я. Но это не потому, что я обычно нахальничаю с вышестоящими и субординацию соблюдать не умею. Его светлость стоял, по не-моим ощущениям, как-то очень уж близко, а нервировало это меня.

– Уверен, вас просветят, – снисходительно спустил на тормозах мой выпад Айсблум. – Но, пожалуй, начну первый, на правах хозяина. Вам нечего делать в этой части дома, разве что я сам приглашу вас в свой кабинет.

– Совсем? – уточнила я, робея под суровым взглядом и свой взгляд отвела вглубь коридора, откуда ночью слышала голоса.

– Совсем, – подтвердил Айсблум. – А в конце коридора особенно.

Смотрел он на меня при этом так многозначительно, что я на мгновение решила, что мои шпионские игры не прошли незамеченными. Но более подробных комментариев о ночных прогулках не было, и я расслабилась. Насколько это возможно, когда в шаге от тебя высокий властный тип с пронзительным, пробирающим до печенок взглядом. А ведь Клавз сто раз прав, герцог Айсблум привлекателен. Я бы сказала, бессовестно привлекателен, даже с вот такой укоризненной миной и вагоном претензий.

Часть претензий вполне по делу. Шатаюсь, где не положено, да еще и прослушала, что он сейчас мне говорил. Услышала только: “Вам ясно?” – сказанное донельзя назидательным тоном.

Кивнула. Чтобы не раздражать. Наверняка не выспался. Его сейчас любая мелочь раздражать будет. Меня, например, раздражает.

– Я представлю вас сыну за завтраком.

– Как мне к нему обращаться? Милорд?

– По имени, вы ведь не прислуга.

– Мне можно идти, ваше сиятельство?

– Светлость. Ваша светлость. Это обращение к герцогу крови, родственной королю. И не просто можно, нужно. Чтобы успеть отнести то, что у вас в руках, к себе и вовремя войти в столовую.

– С вашего позволения, ваша светлость, – сказала я, припомнив фразу из кино, как получилось, изобразила книксен, развернулась к лестнице.

12

Просторная кухня в лучших сказочных традициях: арочные окна винтажные плиты, начищенные до слез в глазах кастрюли и сковородки, огромный обод люстры над огромным столом заваленным снедью и овощами в разной степени готовности. Вот посреди этой снеди прямо на столе жаба и была. Яркая, зеленая, крупная в чепце и белоснежном переднике.

Глаза на недовольной широкоротой морде умные, в лапе – внушительный нож, обагренный соком только что разрезанной свеколки.

Рядом со столом, на второй ступеньке небольшой лесенки-стремянки стоял ангелочек в синем костюмчике. Такой очаровательный каштанововолосый маленький принц лет шести. У него тоже были умные глаза, а рожица предовольная, хоть и немного удивленная.

И я – как фигурка на торте, присыпанная сахарной пудрой. Белый порошок, небольшая часть которого попала мне в рот, оказался не мукой.

– Квак мне это надоело, – тяжко выдохнула жаба, хряснула ножом по разделочной доске, попятилась и увесисто шлепнулась со стола на пол.

Следом шлепнулась я. В обморок.

Сему сногсшибательному событию предшествовало: а) довольно громкий вопль: “Новости слышали?” и пинок в спину; б) моя нога, наступившая на лежащую на полу опрокинутую миску; в) три рожицы веночком над лежащей на полу мной. Одна рожица зеленая жабья, одна злорадно-лукавая мальчишечья, одна симпатичная мужская с всклокоченными ядрено-розовыми волосами. Знакомая такая рожица.

– Кватастрофа, – вздохнула жаба и щелкнула розововолосого ложкой.

– Ой, – досадливо сказал парень и стал ярко-лимонный.

– Ой, – ни мало не раскаиваясь в том, что произошло по большей части по его вине, сказал маленький принц.

– Ой, – согласилась я и выключилась. От перегруза. Такой бред даже для бреда слишком… слишком.

Приходила в себя на мягком, с необычайно ярким чувством дежавю. Звуки вокруг меня были, картинка отсутствовала. И народа, по ощущениям, как на привозе.

– Я принесла! – воскликнула Юта.

– Прекрасно, – прогудел Клавз. – Грина, поторопитесь, его светлость вот-вот спустится в столовую, а завтрак еще не накрыт.

– Он даже еще не совсем кватов! А все из-за…

– Я в вас верю, вы что-нибудь придумаете. Етан, ты еще здесь? Что ты вообще в кухне делаешь? Марш на конюшню.

– Я волнуюсь!

– Можешь волноваться, будучи на конюшне. А вы, милорд Александер, не соблаговолите ли проследовать к вашему отцу и немного задержать его появление в столовой?

– Еще чего! Из-за какой-то няньки? – громко возмутился ребенок.

– Она хорошая! – эмоционально возразила Юта и тут же извинилась за дерзость.

– Они все сначала хорошие. Эта – такая же! – еще громче воскликнул Александер. – Зачем отец ее оставил? Нужно было бросить ее в парке в снегу или вообще за оградой. Пусть бы замерзла там, и не ябедничала отцу, что я ее снежком ушиб. А теперь меня на ярмарку в Бриктоун не возьмут!

– Желаете мисс смерти? – спросил Клавз.

– Я… я… я... Я хочу мой десерт! – капризно выкрикнул мальчик и притопнул ногой. – Грина обещала мне утром эльфийский десерт.

– Десерт подадут в столовую, милорд, – невозмутимо произнес Клавз, – а вам не к лицу болтаться в крыле для слуг.

– Тогда я пойду к папе и позову его…

– Как-нибудь отвлечете.

– Позову пойти побыстрее.

– Как вам будет угодно, милорд, – спокойно ответил дворецкий и кажется поклонился, а капризный ребенок, нарочно грохоча каблуками вышел, еще и дверью хлопнул так, что у меня в ушах тренькнуло.

Несколько секунд было тихо. Я осторожно пошевелила пальцами везде, где у меня были пальцы. Пальцам на ногах было свободно без туфель и немного прохладно, а еще пятки свисали с короткого диванчика или кушетки, на которую меня уложили.

– Юта, что же ты стоишь? Помоги сейчас же мисс Бризе переодеть платье и поправить прическу, – сказал дворецкий.

– Но она же без сознания.

– В сознании. Мисс Камелия? – обратился ко мне Клавз.

– Да? – осторожно произнесла я.

– Вы в порядке?

– Не уверена. Мне кажется, что я сошла с ума и ослепла.

Я поморгала, по-прежнему было темно, но ресницы во что-то упирались.

– Вы не ослепли, у вас полотенце на лице, а об остальном не мне судить. У вас пять минут, чтобы привести себя в порядок. Юта, поторопитесь, а я… – Клавз будто к чему-то прислушался.

– Отвлечете его светлость? – спросила Юта.

– С этим прекрасно справится милорд Александер, особенно если будет стараться в обратном ключе, а я пойду скажу Грине чтобы приказала поставить в столовой еще два прибора и отопру ворота. У нас гости.

– Кто?

– Инспектор Снифер из жандармерии и незнакомый офицер в форме магического надзора.

13

Очень хотелось обратно в обморок, но Юта уже взяла меня в оборот.

Вытряхиваться из платья оказалось не намного легче, чем в него упаковываться. Адреналина поддавало то, что дверь в комнатке для отдыха прислуги не запиралась.

С волосами вообще беда была. Сладкая пудра легко стряхнулась и оттерлась с кожи, но не с волос, особенно там, где ее смочило влажное полотенце, которое мне положили на лоб.

Пока одевались, волосы подсохли. Силе закрепления позавидовал бы самый стойкий лак для волос. Монолит почти не поддавался расчесыванию и упрямо принимал самое первое положение – лихой зализ набок.

Выделенные мне пять минут прошли, по моим ощущениям, уже дважды, а то и трижды. Юта едва не плакала от досады. Пришлось снова подмочить. Влажные волосы улеглись и закололись.

Едва сборы закончились меня обуял страх перед будущим.

По чью душу гости? Вдруг Типитс ласты сложил, а его светлость передумает с убийцей дело иметь и сдаст меня представителям власти от греха подальше? Тогда тот, который по магии, зачем?

Ладно, палки, чтобы пощупать дно, под рукой не нашлось, оставалось только нырнуть. К тому же все уже были внутри: и хозяин, и гости. Получается, я опоздала.

Спасла внезапно появившаяся Грина с накрытой фарфоровым колпаком тарелкой. Кухарка была и близко не похожа на разговаривавшую ее голосом жабу. Женщина как женщина. Лет пятидесяти, полноватая приятная. В чепце и белоснежном фартуке. Разве что глаза чуть навыкате и, может, чуточку рот широковат…

– Это десерт, – пояснила она, вручая мне тарелку. – Извинитесь, скажете, что дожидались, пока будет готов, чтобы порадовать милорда.

Вот теперь можно и нырять. То есть, войти.

– Доброе утро, господа. Доброе утро, ваша светлость. Доброе утро, милорд.

Я надеялась, что не перепутала очередность приветствий. Вроде бы гостям полагалось первым “здравствуйте” говорить. Или это правило только за столом с подачей угощения работает? Как сложно…

Приседать с легкой, но широкой тарелкой в руке тоже было не очень-то просто. Да еще под прицелом стольких глаз.

Гости, при всей их внушительности, мундирах, усах и носах (усы у одного, большой нос-клюв у другого) не шли ни в какое сравнение с выражением угрожающей вежливости на лице герцога Айсблума. Даже рядом не сидели.

Рядом сидел паразит Лекси.

А мне куда прикажете? Вот… засада.

И тут опять повезло. Прислуживающий герцогу за столом Клавз отодвинул мне стул рядом с Александером, тарелку забрал.

Неловко было не только мне. Гостям тоже. Они явно не ожидали, что их за стол усадят. Теперь по капле чай пьют, поддерживают беседу о погоде и намечающейся ярмарке и ни слова о делах. При детях и няньках не положено? Представлять меня, видимо, тоже. Не обязательно. Я тут не как самостоятельная личность.

Даже Александер вел себя до странного прилично, чего я от него, после утреннего представления, совсем не ожидала. Очень сдержанно радовался обещанному десерту, пару раз ложкой ковырнул, скривился, поерзал, потом смиренно опустил руки на коленки и изображал ангелочка.

Я даже поверила. Честно. Пока герцог Айсблум не сказал:

– Если вы сыты, Александер, можете пойти к себе и поиграть до прихода учителя.

– Спасибо, – сказал мальчик, попрощался с гостями, быстро взглянул на меня и сделал равнодушное лицо, зародив тень подозрения.

Но я не успела решить, волноваться или нет, потому что снова едва не порезалась о выжидательный взгляд герцога. Клавз за его спиной делал мне глазами знаки: вверх и в сторону. Еще бы вниз посмотрел, кокетка…

Я разнервничалась, хотелось хихикать, но я сдержалась. Поняла, что раз мальчик уходит, мне здесь тоже делать нечего.

Встала и ушла. Вместе со скатертью, которую этот… этот… привязал к краю моего платья!

– Аха-ха-ха! – не сдержался мелкий пакостник, когда сервировка поехала вслед за мной, как на сказочной самобранке. И так же, хохоча, умчался прочь, снова грохнув дверью.

Айсблум успел приподнять чашку, даже бровью не дернув на случившийся бедлам, звук журчания и дребезжания раскатывающихся по полу блюдец и тарелок, допил. Промокнул губы салфеткой. Вот выдержка у человека! Или это затишье перед бурей?

– Прошу прощения, господа, – ровно произнес герцог и обозначил на лице вежливую, чуть извинительную улыбку. – Дети всегда шалят.

Оба представителя власти усиленно закивали. Усатый инспектор из жандармерии, а у кого еще такие усы могут быть, как не у жандарма, кивал с особенным пониманием.

А я стояла, сияя малиновым лицом на всю столовую, уши горели так, что вполне уже должны были осыпаться пеплом.

Так стыдно мне не было с далекого детства, когда я лезла в шкаф за конфетами, которые запретили трогать, а в процессе хищения упала, набила шишек и вазу разбила. Мои попытки отвязать скатерть вызвали череду новых обрушений. Я замерла. Попробовала снова.

Айсблум прижал край скатерти к столу, засияло, ткань приклеилась и перестала сползать, замершие на краю столовые приборы возрадовались, что спасены, а меня опять спас Клавз, просто отрезав меня от скатерти поднятым с пола ножом.

14

– Сядьте вон на тот стул, мисс, – велели мне, когда я вошла.

Вместе со мной вошла служанка с кофе, графином, тарелкой сырных канапе и вазочкой засахаренных фруктов на подносе.

На этом стуле я все полчаса и просидела, не шелохнувшись, пока лорд Айсблум демонстрировал представителям власти договор.

Нет, к моему счастью Типитс не погиб, но значительно пострадал и теперь ему нужна была сиделка и специальный уход. За это тоже полагалась ответственность. Не только в виде суда и заключения под стражу, но и в виде выплаты компенсации пострадавшему, а также возмещение расходов на лечение.

С каждым новым произнесенным усатым жандармом словом я чувствовала, что погружаюсь в яму. Долговую. Зла не хватает. Зол. Или золов? Мне столько и за год не заработать даже при условии, что Александер сделается кротким и покладистым.

Нервный смешок сдержать не удалось. На меня посмотрели слегка удивленно. Они, кажется, забыли, что я здесь. По крайней мере жандарм и офицер, которого герцог называл магиус Феррет.

– Вам весело, мисс? – зыркнул на меня из-за стола Айсблум.

– Нет, ваша светлость, это нервы, – созналась я.

– Сумма компенсации заставила вас нервничать больше, чем состояние пострадавшего от ваших рук господина Типитса? – возмутился моим бессердечием усатый инспектор Снифер. – Вы уложили в койку здорового полного сил мужчину и даже не раскаиваетесь в содеянном

– А знаете, нет. Этот ваш здоровый и полный сил регулярно укладывал в койку своих подчиненных не особо заботясь взаимными симпатиями. Не обязательно в койку, не обязательно укладывал. Годился дровяной сарай, кладовки, бельевые, пустые номера, откуда только что съехали гости. Он называл это собеседованием и очень расстраивался, когда девушки не понимали своего счастья. Но он ведь был, как вы сказали, здоров и полон сил, так что счастье все равно случалось.

Я уже не сидела. Стояла посреди кабинета, гневно стискивая кулаки. Какая-то часть меня была в ужасе от выступления, другая испытывала удовлетворение.

Герцогская бровь поехала вверх.

– Никто из опрошенных не жаловался, – заметался взглядом с меня на сиятельство жандарм.

– Жаловался? Кому? Заведующему по персоналу? – продолжила возмущаться я. – Ой, это же еще одна должность уважаемого господина Типитса. Управляющему? Нужно сначала сообщить о своем желании побеседовать старшей горничной госпоже Кац, которой господин Типитс приходится единственным и любимым племянником. “А что ты хотела деточка, хорошее место нужно заслужить”, – покачает головой мадам, добавит: “С тебя не убудет”, – и отправит работать дальше. А если деточка не хотела хороших мест и вполне была довольна местом на кухне, но нечаянно понравилась господину Типитсу, так это деточкины проблемы. И то, что деточка, как могла, защищала свою честь, тоже.

Я видела крупный напомаженный рот и пышные рюши на груди статной пожилой дамы с мундштуком в руке. Выходящую из дровяного сарая молоденькую помощницу прачки, прикладывающую к опухшему от слез лицу пригоршню снега. Видела свои собственные руки, протирающие серебряные тарелки после мытья, и другую руку, мужскую, оглаживающую плечо.

– Мисс, – пробился сквозь шум в ушах и мельтешение картинок голос герцога Айсблума. – Мисс Бризе… Мисс, – повторил он с нажимом чуть повысив голос, – сядьте. Я уверен, инспектор примет ваши слова к сведению и проведет дополнительное расследование, а я как совладелец, непременно прослежу. Вопрос о выплате компенсации считаю в данный момент неправомочным, тем более что компенсировать придется мне, как ответственному за судьбу мисс.

– Чего только не скажешь, в попытке избежать наказания, – вклинился офицер Феррет.

– Мисс Бризе, – обратился ко мне герцог. Я на автомате приподнялась, но он поморщился. – Сидите, на вас лица нет, еще не хватало, чтобы вы сознания лишились. Мисс Бризе, посмотрите мне в глаза и ответьте, то, что вы только что сказали о господине Типитсе, правда?

У Айсблума большой кабинет. С массивной тяжелой мебелью, книгами, картой, скрещенными мечами под гербом, который я уже видела на воротах гостиницы.

От моего стула до стола было метра два с половиной. Но несмотря на эти два с половиной метра, мерцающие, как два голубых бриллианта, гляделки светлости заставили меня замереть словно мышь перед удавом.

Ощущение было, что мы стоим друг напротив друга, как утром в коридоре, я даже чувствовала исходящее от Тайрона Айсблума тепло и легкий аромат одеколона: сначала древесные нотки, затем прохлада и что-то цитрусовое.

– Мисс Бризе… Камелия, – звучало одновременно, будто бы наслаиваясь. – Все ждут вашего ответа. Я жду только вас.

– Да… Я… согласна…

– Что? Говорите громче.

Я вздрогнула. Сердце билось, как ненормальное. Во рту стало сухо, как в пустыне.

– Да, – повторила я, заметавшись взглядом, лишь бы снова не попасться в ловушку глаз. – Это правда.

– Вы слышали.

– Вы верите ей на слово, ваша светлость? – засомневался жандарм.

– Договор защиты жизни, инспектор Снифер, пока он у меня в руках. Мисс Бризе не способна мне соврать, как бы ни старалась, – Айсблум шевельнул лежащей на столешнице кистью, будто рисовал пальцем, и я тотчас ощутила прикосновение, горячую пульсирующую точку в ямке между ключиц.

15

– Раз уж дело коснулось магии, ваша светлость, я, с вашего позволения, хотел бы протестировать мисс. В рамках ведущегося расследования, – заговорил офицер из надзора. – Как бы там ни обстояло дело с мотивами, но факт причинения ущерба здоровью и побег с места преступления неоспоримы.

Когда он говорил, кончик его большого носа забавно подергивался.

– У вас есть личное дело мисс Бризе из гостиницы. Насколько мне известно, в анкете имеется обязательно заполняемый пункт о магическом образовании, и в нем стоит прочерк.

– Но вам не менее моего так же должно быть известно, что многие подданные Остерна, особенно неблагородного происхождения, обладая даром, не только не развивают свои способности, но и скрывают их. Однако пользуются в быту, хотя это строжайше запрещено в целях безопасности.

– Мисс Бризе магиус? – с толикой брезгливости усомнился герцог. Мне даже обидно стало. – На каком основании сделаны выводы?

– Во время проверки на одном из постов, мисс, находясь в багажном отделении экипажа, где пряталась, сбежав из гостиницы, каким-то образом отвела глаза и одурманила патрульного, что не так-то просто сделать, поскольку осматривавший экипаж патрульный – оборотень. На самом деле он ее видел, но сказал обратное, а вспомнил об этом только спустя несколько часов.

– Что за магия?

– Непонятно. Артефакты среагировали на факт воздействия, но определить принадлежность ни к одной из Школ так и не удалось. Такие же следы нашли чуть позже на стенках багажного короба экипажа. Нет, в экипаже не перевозили никаких артефактов и магосодержащих смесей. Либо у мисс Бризе был с собой артефакт кустарного производства, либо она сама магиус, использующий дар без образования и лицензии.

Три пары глаз уставились на меня с подозрением. Подозрение светлости мало чем отличалось от подозрений жандарма и офицера из надзора, разве что было насквозь фальшивым.

Откуда я это знаю? Просто знаю. Детектор правды, встроенный в договор, работает в обе стороны?

Я максимально выпрямилась и даже чуточку вытянула шею, чтобы рассмотреть, касается ли ладонь герцога Айсблума печати договора. Вот, черт…

То что я была в шоке, еще мягко сказано. Но причиной оказалась не рука его светлости, которая лежала как раз там, где я и думала. Вернее, не только рука. В окне за спиной герцога я увидела два солнечных круга. Будто мне магии и оборотней мало было.

Одно солнышко побольше, второе поменьше. Оба светили, темно-каштановая макушка лорда Тайрона Айсблума отливала красным золотом, а сам Тайрон Айсблум продолжал ломать комедию, ничуть не стесняясь того, что я это прекрасно понимаю.

– Почти все эльфийские артефакты, а также сами эльфы, поголовно обладающие магией, не квалифицируются стандартными артефактами-определителями.

– Вы верно шутите, ваша светлость. Ну какая из мисс Бризе эльфийка? Она даже на полукровку не тянет, – заявил, пройдясь взглядом по моей очень кстати выпрямленной фигуре, жандарм.

– Почему не тянет? Может, она не так изящна, как их олва-эль*, но уж точно гораздо изящнее простолюдинок. А еще у нее весьма говорящее имя – Камелия. Только вслушайтесь – Камэ Эль-Лия**.

– Намекаете на недавно назначенного министра внешней безопасности Мажардии Эсхатэля Камэ, известного тем, что вместо принятого среди эльфов гарема, завел себе школу шпионок? – оживился офицер из надзора.

– Я, магиус Ферет, намекаю, что притянуть за уши можно что угодно, а проверка мисс Бризе ничего вам не даст, поскольку артефакт покажет присутствие магии школы Стихий, моей магии. Ведь с момента заключения договора еще и суток не прошло.

– Тогда я вернусь позже.

– Как вам будет угодно.

Усатый жандарм и офицер из магического надзора ушли. Судя по голосам в коридоре, там их поджидал Клавз, чтобы проводить.

Айсблум посмотрел на меня поверх сцепленных в замок рук, встал.

– Теперь с вами, мисс, – сказал он, выходя из-за стола. – Подойдите.

Я подошла, приняв максимально покаянный вид, и не прогадала. Глаза-ледышки чуть потеплели, но я рано радовалась.

– Трижды в неделю на два часа к милорду Александеру приезжает учитель манер. (hKofF-ki) Полтора часа он будет заниматься с моим сыном и полчаса с вами, чтобы я больше не видел ничего, подобного тому, что произошло сегодня за завтраком.

– А не мало?

– Полчаса? Не думаю, что вы глупее, чем выглядите.

– Полтора, – уточнила я, решив не озвучивать мнение о манерах самого Айсблума в данный момент. Или это считать комплиментом? – Полтора часа манер трижды в неделю для милорда Александера не мало? Я бы добавила.

– Я сейчас не о выходке моего сына, а о том, что вы совершенно не знали, как себя вести, хоть держались при этом весьма уверенно, – он скрестил руки на груди и смотрел надменно сверху вниз. Впрочем ему это легко, он выше почти на голову и, когда стоит вот так, рядом, мне свою приходится приподнимать.

Черт. Опять косяк. Я ему не ровня, чтобы так себя вести и так смотреть. Но пятиться сейчас назад, чтобы увеличить расстояние до более приличного, так же поздно, как изображать смирение, таращась в пол.

16

– Они уехали, ваша светлость, – громко сообщил Клавз, входя в кабинет.

– Ты пришел только за этим? – удивился герцог Айсблум, мгновенно принимая свой обычный отстраненно-высокомерный вид, будто ничего не было.

А что было? Что это вообще такое было? Что за порыв внезапной немотивированной страсти? Или я как-то не так поняла происходящее? Мне на это реагировать или сделать вид, что ничего не случилось?

Я так и стояла, пытаясь сообразить, как мне быть, а они переговаривались.

– Я пришел также сообщить, ваша светлость, что милорд уже закончил первый урок с учителем грамматики и просится погулять во дворе во время перерыва. А вы задержали мисс Бризе.

– При чем здесь мисс Бризе?

– Милорд очень просил, чтобы вместо учителя Стилуса с ним пошла мисс. Милорд сказал, что хочет извиниться за шалость. К тому же господину Стилусу нужно некоторое количество личного времени.

– Для чего это? – насторожился герцог. – Его личное время начнется, когда закончится учебное время милорда.

– Ему нужно привести в порядок одежду, которая немного пострадала во время урока.

– Что на этот раз, Клавз? – обреченно выдохнул светлость и слегка поник плечами.

– О, не волнуйтесь, просто чернила. Милорд помогал учителю подготовиться к каллиграфии и был немного неловок.

– Пусть учителю Стилусу принесут переодеться, а милорду передайте, что перерыв он проведет в прачечной, где ему выдадут все необходимое для стирки и покажут, как из грязной одежды делается чистая.

– Думаете, это будет безопасно?

– Думаю, это будет полезно. Впрочем, я сам. А ты останься с мисс Бризе и проследи, чтобы она съела все то, что лежит на подносе. Она не прикоснулась к завтраку и перенервничала, мне не нужны обмороки.

– Все съела, ваша светлость? – уточнил Клавз, подходя ближе. И я вместе с ним с интересом уставилась на нетронутые жандармом и надзоровцем закуски, где помимо кофейника находился небольшой хрустальный графин с жидкостью красивого темно-янтарного цвета.

– Все, – сказал Айсблум.

Мои потрепанные нервы слегка оживились.

– И ликер? – уточнил Клавз.

– Все, кроме ликера.

Блин.

– Но… Ваша светлость, здесь хватит, чтобы накормить гвардейца, а мисс не похожа на гвардейца.

– Клавз, может быть ты не в курсе, но когда женщины нервничают, они способны даже гвардейца посрамить. Кое-что еще, Клавз.

– Да, ваша светлость?

– Ты забыл постучать, Клавз. Когда вошел. А ведь ты никогда не забывал стучать.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, ваша светлость, – дворецкий склонил голову.

Я поддалась порыву и присела, тем более, что так было куда удобнее прятать разъезжающийся в улыбке рот. Клавзу хорошо, ухмыляйся себе в усы с бородой, никто и не заметит, а мне как быть? Еще и не работала толком, а уже сплошные нервы.

Может поэтому слуги все время кланяются и книксены господам делают?

Его светлость вышел с прямой, как палка, спиной. Дверь кабинета закрылась.

Клавз молча предложил мне присесть, налил в чашку совершенно не остывший за время беседы кофе, на миг задумался, взял графин и строго отмерил в чашку пять тягучих пахнущих имбирем капель. Затем аккуратно, так что сдобренный ликером напиток даже не дрогнул, подвинул чашку ко мне. А я так же молча, но с уже не сдерживаемой улыбкой, приступила к трапезе.

Как я ни старалась, посрамить гвардейца мне не удалось, зато успокоилась. Хозяйскую внезапность я решила спустить на тормозах, поставив галочку по возможности держаться от него на расстоянии полутора-двух метров, как в общественных местах во время пандемии.

Клавз остался собрать посуду, а я… Я, выходя из кабинета, свернула не в ту сторону.

Поскольку отделка была идентичной, а я смотрела под ноги, проверяя сколько моих шагов вмещаются в полтора метра, конец коридора с нишей и поворот, вместо лестницы, случился неожиданно.

Почти одновременно с этим я услышала позади, там, где как раз была лестница, голос герцога Айсблума, прижалась к стене. Решила не высовываться.

К счастью, Айсблум хоть и направился в ту же сторону, где я пряталась, но дошел только до кабинета и скрылся там.

– …Это не слишком разумно, ваша светлость, – шмелем гудел Клавз из-за неплотно прикрытой двери, когда я на цыпочках кралась мимо кабинета. – Если у мисс не было никаких фривольных мыслей в вашу сторону, то теперь они как раз могут появиться.

– Вот и посмотрим, – сдержанно отвечал лорд Айсблум.

– Надеюсь, у вас есть веские основания для подобных проверок, ваша светлость. Играть чувствами других людей ничуть не благороднее физического насилия.

– Мне неприятно, Клавз, что ты сравниваешь меня с кем-то вроде… – кажется, светлость скривился, – Типитса, но поверь, у меня есть основания. И одно из них весьма значительное.

– Верите, что она шпионка? – удивился Клавз.

17

– Етан! Ты опять здесь! – раздался возмущенный голос Грины еще до того, как я открыла дверь. – Тебе тут медом намазано?

– Ой! Ай! Только не половником, тетушка Гри!

Войдя, я застала картину битвы. Смазливый конюший или кто он там, чуть присел и вжал голову, полыхающую на всю кухню оранжевым костром волос, в плечи. В руке у него был надкушенный пирожок. Сверху, воздев половник судьбы нависала слегка зеленоватая Грина.

Кроме них присутствовали две служанки-помощницы, но они жались в уголок, чтобы не попасть под руку.

– Мисс Бризе? – отвлеклась на меня кухарка, Ети воспользовался моментом и улизнул.

– А… Я лучше попозже зайду, – я попятилась обратно.

– Ну-у… Раз уж пришли, – Грина уперла руки в бока, половник покачивался, – не составите квампанию? Нужно выпить чаю. С мятой.

И часа не прошло от моей попытки посрамить гвардейца во время перекуса. Чай девать было решительно некуда, но я сделала над собой усилие и мужественно икнула в знак согласия.

Грина живо раздала задания помощницам и поманила меня с кухни вглубь царства слуг.

Выйдя с кухни, мы в скором времени оказались в той самой комнате, где меня приводили в чувство и пристойный вид после знакомства с Александером.

Одна из помощниц принесла вкусно пахнущий мелиссой чай и блюдце с кусочками какого-то лакомства, похожего на застывший мед или прозрачную карамель.

Едва мы устроились за небольшим столиком, за окном по отливу зацокали птичьи коготки, затем раздался стук в стекло. Странного вида птичка, словно фигурка изо льда, вспорхнула и призраком влетела в комнату прямо сквозь стекло.

Снова сделавшись материальной, она принялась кружить над нашими головами и вещать быстрым эмоциональным голоском диктора канала горячих новостей, сплетен и курьезов.

Я очень старалась не удивляться.

Меня оставили равнодушной потасовка в доме моды в столице, реклама средства для роста волос, новость о новой фаворитке какого-то богача. А вот сообщение об очередной таинственной смерти близ Гиблого оврага и известие об убийце души, которого разоблачили и заключили под стражу в тюрьме для магиусов где-то на востоке Остерна, вызвали ощущение близкое к страху. Причем последнее – особенно, хотя я даже не совсем понимала, что значит “убийца души”.

Птичка, отработав программу, пискнула и развеялась снежной пылью.

– И когда уже прекратится этот кошмар? – проворчала Грина, отряхивая рукав от мороси, в которую превратилась снежная пыль.

– В Гиблом овраге? – спросила я и поежилась. На меня тоже попало талым снегом, причем за шиворот, поэтому вышло вполне естественно и уместно. Да и пережитый во время побега ужас словно только ждал момента, чтобы напомнить о себе.

– Гиблый овраг дело привычное, особенно перед новогодием. Тарки на изломе года будто с ума сходят. Пробираются ближе к деревням, бросаются на патрули. Их давным-давно вывели магиусы, чтобы границу в горах стеречь, а они нахватались тьмы в пещерах и стали неуправляемыми. Превратились из защитников в монстров. Да вы и сами знаете, мисс. В ваших краях это может и не бедствие, но уж слышать-то должны. Тем более что вы в “Глиняной горке” работали.

Я покивала.

– Я имела в виду душеубийц, – продолжила Грина. – Вселяется такой, пока человек тяжело болен или без сознания, вытесняет родную душу из ослабленного недугом тела и притворяется своим. Когда есть семья и внимательные близкие – подмену можно распознать, потому что очнувшийся становится сам на себя не похож. Но если одиночка или нелюдим, может долго в чужом теле разгуливать, привыкает к миру, живет. Особенно страшно, если у такого дар есть. Говорят, если подменная душа в теле магиуса обживается, она начинает призывать подобных себе.

– А если… если они не специально? – проговорила я, сообразив, что сказанное относится ко мне непосредственно, и мне это совсем-совсем не нравится. Не нравится куда больше, чем обвинение в покушении на убийство мерзавца Типитса. – Вдруг они случайно? А потом выбраться не могут?

– Вот магиусы из надзора их ловят и изгоняют.

– Как изгоняют?

– Никто не знает.

– А ловят как?

– Тоже никому не говорят. Раз ловят, значит есть способ. Да и стали бы они это рассказывать? Чтобы душеубийцы знали, как прятаться? Правда бывает, что человек просто с ума сошел или память потерял, но их наверняка проверяют целители. Любого преступника могут помиловать, но только не убийцу души.

– Почему?

– Мисс, вас будто за морем воспитывали, такого не знать… Откуда вы?

– Медвежий угол, – сказала я и будто бы не я, потому что до момента, как слова сорвались у меня с языка, я ни о каком Медвежьем углу даже не подозревала.

Но едва сказала, как наяву увидела небольшой поселок, скорее большую деревню, обветшалый особняк в сторонке, поля, огромный старый яблоневый сад, постепенно сливающийся с лесом.

– Не слышала даже. А вообще, нужно отказаться от этой рассылки. Одни нервы. И вы свои тоже поберегите, вам пригодится, мисс.

– Из-за его светлости?

18

Сначала Клавз предупредил, что перед обедом мне все же придется пойти с Александером на прогулку, и показал как пройти в холл не через кухню. Я твердо намеревалась отправиться к себе, поискать в шкафу что-то потеплее платья, но перед выходом из хозяйственной части услышала голос герцога. И струсила. Я его боялась, но и встречаться лишний раз опасалась. После проверки. Решила, что если выйти наружу через дверь, в которую в дом входят слуги, и быстренько добежать до парадного крыльца, сумею и встречи избежать и не замерзнуть.

Тугая тяжелая дверь, которая открывалась наружу, сыграла со мной злую шутку. После очередного пинка она распахнулась и меня буквально вынесло. Гладкая подошва комнатных туфель проскользила, я с ветерком скатилась со ступенек, и врезалась в идущего навстречу Етана.

Помощник кучера, как предупреждающий знак светофора, полыхнул желтыми волосами, и мы оба оказались на снегу в обрамлении стриженых кустиков. Слева зеленой стеной возвышались пушистые туи, похожие на посыпанные сахарной пудрой пирожные.

Етану повезло меньше. Он был внизу.

– Хы-ы, – выдал ушибленный, сделал круглые глаза, а я прозрела.

– Ты!

– Я, – не стал отнекиваться Ети, уже экстремально лиловый. – А что я?

– Я тебя знаю!

– Еще бы. Мы только сегодня уже несколько раз виделись. Позвольте представиться лично, Етан Фэй.

Лежалось ему на снегу, видимо, удобно, потому что он не торопился вставать, а меня за голую шею и за руки, защищенные только рукавами платья, уже покусывало холодом.

– Да без разницы, как тебя зовут! Это ты листовки раздавал возле салона, блестками в меня сыпанул и на ухо орал про новый мир.

Я в этот момент была так впечатлена узнаванием, что мысли об опасности подобных воплей пришли гораздо позже. Но мои порядком подмерзшие пальцы уже сцапали парня за воротник и встряхнули.

– Блин… Это не я!

– Это ты. Ты сказал “блин”.

– Тут так говорят.

– Тут так не говорят.

– Ладно, твоя взяла. Только не ори.

– Зачем. Ты. Это. Сделал. – На каждое слово я встряхивала воротник, голова Етана дергалась и шевелюра меняла окраску.

– О-о-о, ну хватит! Ты меня еще носом в снег потыкай, как кота в пакость, – проныл парень. – А нечего было те туфли из магазина забирать и тем более обувать. Атас!

Етан вскочил. Вместе со мной. Затем дернул меня за руку, и мы нырнули за пушистые, припорошенные снегом туи. Снег тут же оказался у меня за шиворотом. Я зашипела, но Етан прижал мне рот ладонью, продолжая держать. И ведь даже не дернешься! И откуда столько силы в этом лживом паразите?

Однако вовремя. По дорожке, рядом с тем местом, где мы только что лежали и где остались странные следы, словно кто-то делал снежного ангела, с деловым видом прошел герцог Айсблум. Он что-то втолковывал семенящему на полшага позади полноватому дяденьке с бульдожковыми брылями и бакенбардами. На дяденьке было расстегнутое пальто вроде шинели и засунутый за пояс хлыст. На светлости его утренний камзол и лицо, которое я помнила по завтраку.

Отчитывает небось. И не холодно ему без пальто? Мне вот очень даже. А у меня только платья. И как с Лекси на прогулки ходить? К кому обратиться, к Клавзу или прямо к светлости? Бр-р. Мало ли что ему снова придет в голову проверять? Он конечно, как Клавз сказал, мужчина привлекательный, но лучше действительно подальше.

– Слюни подбери, – гадким голоском прогудел на ухо Ети.

– У тебя не спросила, – оскорбилась я.

– А ты чего здесь бегаешь почти голышом?

– На разведку.

– Зуб на зуб не попадает, разведчица. Идем, одарю, пока твои чемоданы...

– Какие чемоданы?

Но фальшивый помощник конюха словно воды в рот набрал, едва мы вошли обратно в дом. Вид у него был, как у того, кому поручили что-то, а он забыл.

Войдя, мы свернули в подобие гардеробной. Етан так же молча снял с одного из крючков, серое пальто-шинель, длинный оранжевый шарф. Вещи точно были его. И с цветом шарфа он сейчас гармонировал.

Подал с поклоном.

– Рад был услужить, мисс.

– Мы не договорили, – зловещим шепотом произнесла я.

– С крыльца направо и выйдете к площадке, где обычно гуляет милорд, – с выражением почтения на лукавой физиономии продолжил тот, будто не слышал, снова поклонился и сбежал.

Странный. Ведет себя так, будто в доме камеры натыканы, чтобы за прислугой наблюдать.

Я покосилась по углам. Естественно, никаких камер и в помине не было, но кто этих магов знает?

Решила воспользоваться советом поскорее. Александера наверняка уже экипировали для прогулки и вывели.

Шинель оказалась не слишком тяжелой, шарф почти не кусался, а вот туфли подвели. Они кошмарно скользили, да еще и промокли, когда я решила сократить путь поперек лужайки или клумбы (непонятно, все под снегом) и поняла, что идея была так себе только преодолев половину, но что уж.

– Что это на вас надето, мисс? – с ноткой презрения сказала тень от беседки и превратилась в светлость.

19

Упасть мне не дали, зато я вспомнила, что чувствуют детишки, когда их мамы за шарфик сзади придерживают.

– Почему вы в таком виде, мисс? Вы компаньонка и няня, а не кучер. А обувь? Судя по пируэтам, на вас домашние туфли. Ваши вещи, в том числе верхнюю одежду и обувь, должны были доставить еще утром, – отчитывал герцог.

Я возмущенно шевельнула плечами, намекая, что неплохо бы и отпустить, уже не падаю, а то мы, как охотник с собакой. Осталось голос подать.

– В шкафу были только платья, – сообщила я, подумала и добавила: – Ваша светлость. – Еще подумала и еще добавила: – Спасибо.

И отошла на полтора метра.

Двери дома открылись. На крыльцо степенно вышел Клавз, а выскочивший вперед него Александер рванул вприпрыжку поперек дорожек. Только снег столбом.

– Папа! – завопил он, тут же тормознул и скривился, опознав во мне меня.

– Вы собирались извиниться перед мисс Камелией, Александер, – напомнил герцог Айсблум, – не так ли?

– Так ли, – буркнул мелкий, тыкая сапожком в бордюр.

Взявшийся ниоткуда ветер целенаправленно, как по волшебству, сносил поднявшуюся снежную пыль мне в лицо.

Айсблум чуть сдвинул брови.

– Извините, мисс, – сказал мальчик.

Раскаяния в его голосе не было ни на грош, зато аномальные природные явления прекратились.

– Сегодня Клавз с тобой побудет, – сказал герцог сыну. – Клавз?

– Да, ваша светлость. Как скажете, – отозвался дворецкий.

Ну до чего же на Деда Мороза похож. Даже без красной шубы и посоха. И не только голосом. На вид Клавз суровый и строгий, а глаза другие.

– Клавз, разве вещи для мисс не доставили?

– Доставили. Около часа назад. Я велел Етану принести их к комнате мисс.

На меня многозначительно посмотрели. Все, кроме Александера, который делал вид, что чрезвычайно увлечен лепкой из снега. Я развернулась, чтобы ретироваться подальше от взгляда герцога, но вместо утоптанной дорожки под ступнями оказался гладкий, как стекло, ледяной язык.

Светлость не только убедился, что я в домашних туфлях, но и полюбовался на мои нижние юбки и коленки.

Как-то в детстве, на площадке во дворе, я просунула руки до подмышек в кольца для подтягивания и, поджав ноги, повисла. Ощущения от захвата, которым мой затылок вновь спасли от удара были как раз такими. Не пальцы, а железные арматурины. Про взгляд вообще молчу.

– Ох! – не сдержалась я, когда Айсблум меня приподнял, помогая встать. Оказалось, что волосы зацепились за одну из пуговиц. Ноги снова поехали. Теперь я сама схватила лорда за руки. Это дурацкое барахтание раздражало меня не в меньшей степени, чем Айсблума.

– Александер, – снова сдвинул брови герцог, ловко отцепляя от себя мои волосы и руки.

– Да?

Ну что за чудесное дитя! Сейчас разрыдаюсь от умиления. Подойду и… натыкаю носом в снег. Когда свидетелей не будет. А светлость купился. Или нет? Не поймешь…

– Мисс, немедленно вернитесь в дом. Если простудитесь по собственной небрежности, траты на целителя за ваш счет.

Повиновалась, пройдя к крыльцу не по коварной дорожке, а рядом, по присыпанному снегом газону. Ноги все равно промокли.

За мой счет? Сомневаюсь, это же светлость мне вроде как жалование платит. Но премии за сегодня мне не видать как своих ушей.

А уши, прихваченные морозцем, принялись полыхать, едва я оказалась в тепле. Гадко ныли замерзшие ноги. Что-то мне подсказывало, что Етан, на которого я сегодня столько раз натыкалась, после моей фразы “мы не закончили”, сделается так же неуловим, как обещанная за послушание Александера премия.

В тяжких думах я добрела до своей комнаты.

Дверь перегораживал стоящий торчком чемодан таких габаритов, что в него можно было и меня упаковать. Хорошо что на той стороне, которой он стоял, нашлись колесики, вернее, выступающие металлические шарики. Я протиснулась, открыла дверь, затолкала чемодан, открыла. А вот и недостающая экипировка. Верхняя одежда и обувь, чтобы по снегу гулять. Пальто, шляпка-капор, шаль, сапожки на меху, ботинки. Еще одна пара туфель и еще одно более нарядное, по сравнению с уже имеющимися, платье.

Может, Айсблум не такой уж и скупердяй?

Особенно умилил каталог нижнего белья. Внушительная книженция, отпечатанная явно типографским способом, но снабженная золочением и прочими признаками элитности, имела страницу с инструкцией для пользователя и два разворота с интуитивно понятной размерной сеткой. Картонка-закладка с кокетливой барышней в неглиже предлагала отметить прикрепленным к обложке стилусом “свои номера” и желаемые модели… не более четырех комплектов.

Все-таки скупердяй.

Этим я до обеда и занималась. На обед меня Юта позвала и помогла переодеться. А то я так увлеклась разглядыванием каталога, что напрочь забыла о мокрых ногах. И о том что платье после лежания в снегу тоже приобретает не совсем товарный вид. Но чуть раньше я услышала, как в смежную комнату вернулся с прогулки милорд в сопровождении Клавза.

20

Я проснулась от грохота и криков на кухне. Открыла глаза, смотрела в потолок. Порой, когда мне снилась моя прошлая жизнь, я, просыпаясь, в первые секунды не могла сообразить, где нахожусь. Но не сегодня.

Если на кухне вопят, значит Лекси взялся чудить с утра пораньше. В знак протеста, что ему не удалось умолить герцога Айсблума отменить наказание и все же взять его с собой на открытие новогодней ярмарки в Бриктоун.

Вчера Александер вел себя идеально, я всерьез рассчитывала на обещанную герцогом премию. И исключительно ради нее не стала вопить, когда во время ужина села на залитый чем-то стул. Из-за вороха юбок, я почувствовала это далеко не сразу. Как раз тогда, когда нужно было вставать. Герцог естественно заметил мой неестественный порыв отходить к двери, пятясь как рак, так что утаить проделку не удалось.

Отчего мне вдруг стали слышны звуки кухни, от которой до моей комнаты несколько стен и холл? Кое-чья гадкая ручонка подсунула в комнату гудок. Детская забава выглядела как полый шар и, будучи разделенным на две части, передавало звуки на небольшое расстояние. Одна часть лежала где-то у меня, вторая – на кухне.

Когда я пожаловалась на странные звуки Клавзу, он отправил ко мне Юту, и мы вдвоем осмотрели все углы, но ничего не нашли. Осталось только выждать, пока магический заряд в игрушке иссякнет.

Скорее всего я сама подала паршивцу идею, как использовать магическое развлечение для каверзы. Я приняла гудок за небольшой мяч, и взяла его из игровой на прогулку. Собиралась предложить Лекси поиграть в “горячую картошку”. Александер меня высмеял и показал принцип действия, когда я притворилась деревней, у которой в детстве нормальных игрушек не было.

Следующие два часа мы изображали приграничный патруль, охотящийся на тарков из засады. Мы шепотом переговаривались через гудок фразами “обходи слева”, “иду на прорыв” и “атакуем”, а “тарками” были стриженые кусты в центре большой клумбы и Юта, несшая из погреба овощи.

Хорошо, что к моменту ее появления, Лекси уже достаточно устал и снежок, полетевший в “живого тарка”, оказался обычным, а не сдобренным магией, как предыдущие.

Со двора Александера тащили волоком в его же вокальном сопровождении. На крики вышел герцог. Юта, все время приседая, сбивчиво поясняла, что тут происходит. А я оглохла на одно ухо. Не успела убрать сферу гудка и поймала протест Лекси на полной громкости. Его светлость сурово двигал бровями в мою сторону, смотрел укоризненно и осуждающе как на виновницу бедлама.

Я все еще дулась на лорда за его злую шутку с туфлей. Хотела высказать возмущения пару раз. Передумала. Ведь тогда пришлось бы объяснять, чем непарная и одинокая туфля, мне дорога.

С того дня, как я получила не ту туфлю, прошло чуть больше недели. Я почти привыкла к распорядку и вполне освоилась. Еще бы не эти вопли с кухни по утрам и грохот тарелок…

Кажется, завтрак опять будет, чем местный бог послал, благо кладовые у лорда не пустуют, а Грина сообразительна и быстра. Даже когда в своем жабьем обличье.

Оказалось, что история жизни у нее почти сказочная. Могла бы быть. Один пожилой богатый барон, который охотился в лесу, приметил собирающую ягоды девушку и воспылал к деревенской красотке такой страстью, что явился в дом с подарками, деньгами и предложением. Но Грина рассорилась с родителями и сбежала. Предпочла службу на чужих людей участи “царевны” при престарелом “принце”.

Еще я заметила кое-что очень милое. Клавз явно симпатизирует Грине и, кажется, уже давно, но очень сдержанно. Не уверен в себе из-за того, что старше? Из них вышла бы прекрасная пара, мистер и миссис Клавз. Совсем по-новогоднему.

Праздник, как ни чурался общения с соседями герцог Айсблум, продолжал просачиваться в поместье. Лестницы были украшены гирляндами еще до моего появления, а вчера днем привезли большую, сочно-зеленую пихту в кадке и водрузили ее в холле на равном расстоянии между лестницами.

Вместе с бородатыми плечистыми работниками, похожими на сказочных лесорубов, в ворота пытался пройти прибывший верхом офицер Ферет из магического надзора. Но ему опять не повезло меня проверить, потому что лорда-ледышки не было дома и магиуса Ферета просто не пустили в отсутствие хозяина.

Герцог Айсблум в это время ездил в гостиницу. Управляющий в “Глиняной горке” остался прежним, а вот старшей над горничными тетушке Типитса пришлось уйти. Дело самого Типитса приобрело другой оборот. Его обвиняли в совращении и превышении полномочий. Теперь в его интересах подольше оставаться немощным инвалидом, чтобы не попасть в тюрьму

Узнала я об этом напрямую от его светлости, который вызывал меня в кабинет сразу, как вернулся. Признаться, я нервничала, ждала новой проверки, но не случилось. Выходила со странным чувством разочарования. Причем не только из-за так и не снятых обвинений в членовредительстве.

Да даже если их снимут, и я смогу выйти наружу без риска оказаться за решеткой, все равно останусь собственностью Айсблума, пока он от меня не откажется. Он ведь сам сказал, что не в его правилах делиться своим, что бы это ни было.

21

Всю прошедшую неделю я старательно держала дистанцию, но начала подмечать за собой, что тайком слежу за ледышкой, когда он появляется в поле моего зрения.

Как сейчас. Идет через холл в столовую весь такой отстраненный, важный, суровый, стройный, подтянутый, красивый…

На красивом меня обычно заедало. Сердце начинало испытывать романтическое томление и подталкивать на безрассудство. Например, пристать к его светлости с вопросом. Все равно с каким, лишь бы встретиться взглядом с похожими на драгоценности глазами Айсблума.

Безрассудству наверняка поспособствовал ушибленный о край постели гудящий затылок. Вставая, я привычно сунула ноги в тапочки, чтобы отправиться в ванную, но рассыпанные по полу стеклянные шарики превратили подъем в смертельный номер.

Вот скажите мне, когда этот мелкий паразит все успевает? Он ведь даже в смежной с моей спальне не ночует сейчас, а в старой детской наверху.

– Чуть не поскользнулся, весь пол слюнями залила, – злорадно проговорил подкравшийся со спины ранее неуловимый помощник конюха.

– Попался, поганец!

Я схватила Етана так внезапно, что тот вздрогнул. Стал из песочного фиолетовым, за его спиной мигнул контур крылышек, как у стрекозы, а вокруг нас обоих – будто мыльный пузырь с тонкими стенками. Это не помешало вцепиться в парня еще сильнее с требованием прямо сейчас выложить коварный план по запихиванию меня в чужой мир.

– Я что, какая-то избранная?

– Да кому ты нужна… избранная, – фыркнул Етан, а его волосы сделались малиновыми.

– Ты на фею-крестную тоже не тянешь, несмотря на свои гламуры.

– Волосы – не моя заслуга, а паразита Александера. И не фея-крестная, а фей-хранитель. Я, чтоб ты знала, еще учусь! А ты мне все портишь. Туфлю-маяк присвоила, узнала меня на третий раз. Мне дали шанс все исправить, когда я ее не уберег.

– Кого?

– Леди Селесту, моего первого охраняемого. Я все подготовил! Но твой Тосик без очереди влез, и коробка с туфлей, попала к тебе. А ты взяла и надела. Еще и в момент слияния поля миров под машину умудрилась угодить.

– Так ты здесь, чтобы мне помогать?

– Ну нет. Ты сама по себе, я сам по себе. Выжду подходящий момент и все исправлю. Как надо было.

– А как же я?

– Ну поработаешь, не облезешь, потом устроишься где-нибудь, когда Айсблум тебя отпустит. Главное, не трепись нигде, что из другого мира, а то, – он выразительно закатил глаза и изобразил умирание. – А мне главное до Новогодия успеть. С туфлей было бы проще, но так тоже получится. В канун будет самое сильное слияние. Айсблум, как всегда, загадает свое заветное желание, и она сама притянется. Туфля тоже поможет.

– Кто притянется?

– Духовный близнец его жены же. Воплотится в ком-нибудь поблизости. Айсблум ее сразу почувствует, найдет и все будет хорошо.

– Зачем? Я честно не понимаю. Мне их всех очень жаль, но оставили бы вы их в покое. Жена умерла, светлость мается с неуправляемым ребенком, страдает, наверное, но успокоится же со временем. Зачем бередить?

– Затем, что у них, кроме Лекси, должен был родиться еще один сын, маг, который избавит Остерн от тарков навсегда, а я перчатку уронил! Блин… Зачем я это сказал?.. Зараза…

– Перчатку? Что за чушь?

– Обалдеть! – Етан округлил глаза и уставился куда-то за меня.

Я обернулась, а он взял и толкнул, выпихивая из укрытия. Я услышала, как лопнул окружавший нас пузырь, пулей вынеслась из-под лестницы и угодила прямиком в железные объятия его светлости.

– Извините, – проблеяла я, дернувшись обратно, но руки герцога продолжали стискивать плечи. Показалось, что мои пятки приподнялись и едва касаются пола.

– Камелия, вас не было на завтраке, – играя желваками сообщил Айсблум.

Это же сколько я с Етаном под лестницей проторчала? И ледышка никого не отправил меня искать, чтобы отчитать как малолетку?

– Хм… Я только хотел спросить… – медленно проговорил его светлость, еще более нервно, чем до этого, стискивая пальцы на моих плечах и сжимая челюсти, отчего голос стал похож на шипение. – Спросить вас, мисс, не с вами ли находился милорд Александер, в то время когда вы оба должны были сидеть за столом, но из вашего ответа и так все понял.

– Я это вслух?..

– Да, мисс Бризе. Мне нет дела до того, как вы проводите ваше свободное время, мне все равно, как вы относитесь ко мне лично, но мне не все равно, что вы обжимаетесь с конюхом вместо того, чтобы выполнять ваши обязанности и присматривать за моим Александером, – цедил лорд Тайрон, глаза-драгоценности опасно сверкали, по ногам тянуло холодом, а кончики иголок на пихте рядом покрывались инеем. – Я спрошу иначе, мисс. Вы знаете, где сейчас находится мой сын?

– Нет, ваша светлость. Не знаю. Я не видела его этим утром, – произнесла я, не в силах отвести взгляда от глаз Айсблума.

– Так найдите.

Пальцы на плечах разжались, пятки воссоединились с полом, сердце комком забилось под горло и трепыхалось там, мешая дышать.

Айсблум оставил меня, развернулся к двери и вышел. Я только сейчас заметила, что на нем пальто и одежда совсем не та, в которой он ходит дома, более богатая, дорогая. Все в тон. Серо-голубое, жемчужное, серебряное. Даже сапоги. Настоящая ледяная гора. Которая едва меня на раздавила.