Нянька для мерзавца

Глава 1

— Алла Борисовна, вы уволены! — радостно сообщила мне начальник отдела кадров.

Старая кошелка, смотрит на меня из-под наращеных ресниц, которые на ее морщинистой физиономии смотрятся, как волоски на заднице бракованной кошки сфинкса — у моей подруги такая: зрелище душераздирающее, должна я вам сказать. Хотя там и не сфинкс даже. Вальке просто продали за бешеные бабки бритую котейку породы «уличная превосходная».

— И за что, позвольте спросить? — нахально поинтересовалась я, чувствуя себя уверенно.

Ну как можно уволить человека, который ведет самый успешный проект компании?

— По статье профессиональное несоответствие, — радостно хмыкнула старая корова, показав мне документ. — Вас заменит более грамотный специалист, разбирающийся в маркетинге, а не играющий в бирюльки.

Ну конечно. Как же я не догадалась сразу?! Адке тепленькое местечко. Этой овце, которая появилась в компании без году неделя. Выскочка, зато племянница коммерческого. А мне, выходит, коленом под зад?

— Значит, я это направление создала, вела его два года, подбирала поставщиков, модельеров, проводила показы, а меня просто, как дворовую собачонку? — недобро прищурившись, спросила я у мымры, с превосходством на меня поглядывающей. — Развели тут кумовщину. Думаете, я не знаю, что вы все тут спелись? Рука руку моет, да? Ну, ничего. Я вам устрою, дойду до хозяина этой гребаной богадельни, в которой охреневшие в край старухи правят балом, при этом его же и накалывая! — я бесновалась, брызгая ядовитой слюной, которая едва не шипела, попадая на столешницу, но не доставляла ни малейшего неудобства ехидно улыбавшейся кадровичке. Судя по всему, в искусстве плевания ядом ее мне не превзойти никогда.

— Вали давай, страдалица, — после пяти минут моего спича выплюнула она. — Хозяину похрену, что тут происходит. Ты его тут видела когда в последний раз? Он получает прибыль, и на этом его интересы заканчиваются. Так что если желаешь — вперед! А теперь иди, собирай вещи и не мешай мне работать. Тоже мне, фря вавилонская.

Такого я стерпеть не смогла. Да ко мне на «ты» лет пять уже никто не обращался! Ну, может, бабуля только.

Я наблюдала, как белые листы, скинутые мною, буквально сметенные со стола наглой старухи, кружась, опускаются на покрытый зеленым ковролином пол.

— Я вызову охрану! — взвизгнула тетка, но меня уже было не остановить — понесло по кочкам. Я планомерно принялась громить кабинет. — Ах ты сволочь!

Кадровичка подскочила ко мне и оттолкнула от стеклянного шкафа. Я почувствовала, что падаю, в этот раз любимые туфли на десятисантиметровой шпильке меня подвели. Падая, стараясь сохранить равновесие, я схватилась за первое, что под руку подвернулось — за кадровичкину голову. Минута, и я лежу на полу, сжимая в пальцах что то похожее на дохлую кошку. Боже это же ее волосенки! На гадине был парик?.. Парик! А она стоит напротив меня, красная, как помидор, и абсолютно плешивая, как коленка. От такой картины я даже забыла о боли в отбитой заднице и в голос заржала. До слез, умываясь слезами.

…Короче, из здания фирмы меня выволокли под руки два охранника, которые раньше вежливо и с почтением меня приветствовали и кроме как по имени-отчеству не обращались. Выкинули, как отработанный материал, и коробку с моим барахлом вдогонку швырнули.

— Ну, ничего. Умоетесь еще кровавыми слезами! — погрозила я кулаком, отвлекшись от собирания разлетевшегося по земле имущества, уже зная, куда пойду потом.

Ну, конечно же, к конкурентам! У меня много чего есть им рассказать. Тем более что они давно пытались меня переманить.

— Да уж, — услышала я отвратительно визгливый голос, — вот именно это твое — ползание на коленях по заплеванному асфальту! На! Возьми! — сказала Ада Рощина, бросая мне под ноги, как нищенке, пятисотрублевую купюру.

Сука, дождалась-таки своего звездного часа. Именно из-за нее меня уволили, но даже этого ей мало! Она хотела меня унизить, и, надо сказать, это ей удалось. От злости я задохнулась, а когда пришла в себя, ее и след простыл. А я стояла на улице, как оплёванная, сжимая в пальцах чертову пятихатку, даже не помня, когда и за каким чертом ее подняла. Видимо, чтобы порадовать соперницу и окончательно потерять лицо.

Глава 2

Алла

Итак, меня зовут Алла. Алла Борисовна Звягинцева. Специалист по маркетингу в фирме, занимающейся продвижением модной одежды. Ну, точнее уже бывший специалист. И сейчас я сижу в кухне у подруги Вальки и планомерно напиваюсь мартини, закусывая его отвратительными мягкими маслинами. Вот интересно, почему в любой другой стране они не похожи на жеваные тряпки?

— И эти твари конкуренты, знаешь, что мне сказали? — спросила я, гоняя во рту косточку от маслины и отчаянно борясь с тошнотой. — Ты, говорят, нам нужна была, когда у Зотова работала. А сейчас толку с тебя — ноль. Шпионка им нужна, понимаешь? А теперь я даже на эту малодостойную роль не гожусь. Представляешь?

— Слушай, так дай им то, чего они хотят. Проблема, что ли? — пьяно икнула Валька, подперев рукой подбородок, она как выпьет, всегда так делает, чтобы фейсом об тейбл не приложиться. Ей надо-то две рюмки, чтобы оставить отпечаток своего профиля на столешнице. Вот и сейчас ручонка того и гляди подогнется, а поди ж ты, умные речи вести пытается. — Или моральных терзаний боишься? Так зря, у тебя отсутствует этот, как его… «атавизьм»

— Ты меня слушаешь, вообще? — вызверилась я, проглотив от злости косточку. — Трудно шпионить, когда тебя на пушечный выстрел к офису не подпускают. Я пока еще не обзавелась суперспособностью быть там, где меня нет.

— Ну и дура, — хмыкнула Валька, обрушившись-таки многострадальной физиономией на стол.

Противная лысая кошка, уже начавшая обрастать клочковатым пушком, взвыла возле стула, на котором сидела ее хозяйка, и я поняла, что помощник из моей подруги, которую даже продавцы на птичьем рынке легко обводят вокруг пальца, ну никакой.

«Ладно, посплю, а утром решу что делать», — подумала я и свалилась на Валькину кровать, предварительно перетащив ее бездыханное тело.

Утро встретило меня головной болью, осознанием собственной бесполезности, нелюбовью ко всему миру и Валюхой, сладко сопящей на моей груди и пускающей слюни на дорогой костюм, который я вчера так и не удосужилась снять.

— Просыпайся, — приказала я, толкнув подругу так, что она с грохотом свалилась на пол, точнее — на уродку по имени Клеопатра, которая разразилась таким душераздирающим воплем, что у меня едва не остановилось сердце.

— И что делать думаешь? — спросила Валька, пожирая приготовленную мною яичницу спустя полчаса после пробуждения. — Я бы на твоем месте постаралась к боссу пролезть. Как, знаешь, в фильмах. О, точно — устройся к нему в дом прислугой, стань доверенным лицом и всем отомсти к чертовой бабушке, как в том кине. Как там оно называлось-то? А, да — и шпионством кучу денег заработай, а потом всем факи показывай и фиги крути.

— Ты вчера перебухала, что ли? — с подозрением посмотрела я в блестящие глаза подруги. — Я прислугой? Да я тебя. . . .

— Да ладно, шучу я, — хмыкнула нахалюга. — Не хочешь, как хочешь. А этот, как его, Зотов, он как, кстати? Красавчик, или боров жирный, как все миллионеры?

Я закатила глаза. Конечно, знаток миллионеров великий — Валентина Елкина. Она их и не видела, наверное, никогда, разве только в своих влажных эротических фантазиях. Конечно, если представлять мужиков, больных зеркальной болезнью, ясно, что со сто процентной вероятностью фригидность заработаешь, да еще и отягощенную поносом. Теперь понятно, почему она до сих пор мужиком не обзавелась. А Зотов… Что Зотов? Я имела честь посмотреть на босса издалека от силы раза три. И все три раза ловила себя на мысли, что при удачном стечении обстоятельств я бы, конечно, ему отдалась с превеликим удовольствием. Черноволосый красавец с глазами такого пронзительно голубого, похожего на родниковый лед, цвета, что можно заморозиться только от одного его взгляда. Высокий и невероятно привлекательный.

— Ясно, — завистливо хмыкнула Елкина, — Ален Делон.

— Блин, Валя, ты в каком веке живешь? Какой, к псам, Делон? Я не знаю, с кем сейчас сравнивают богов, но уж точно не с ним. И тем более даже в наше время эталоном был Брэд Питт.

— А ты погугли, — вредно ответила Валька, — а заодно и работу поищи, потому что наблюдать твою физиономию больше чем три дня я не намерена, да и просто не выдержу. Знаешь же, мне надо книгу заканчивать, а с тобой это нереально.

Я, вздохнув, признала поражение. Права ведь овца моя любимая. Хотя писатель из нее как из нее же художник, вышивальщица и все ее остальные ипостаси, пройденные за последние три года. Вздохнув, я села за компьютер. И вместо сайта с вакансиями первым делом угадайте, что набрала в поисковике? Зотов Алексей Михайлович. Прямо как бес под руку толкнул.

Алексей

— Надя, что с тобой снова произошло? — поморщился я, разглядывая ядовито-розовую шевелюру дочери-подростка, почему-то решившей, что она эмокид. Ну ладно хоть так, месяца два назад она панковала, а это в разы страшнее. — В бак с краской свалилась? Только не говори, что сделала это с собой добровольно.

— А то что, папочка? — оскалилась девочка. — Лишишь меня карманных денег? Так мне они не уперлись никуда. В моей культуре деньги — мусор. И сколько раз говорить, не зови меня этим дурацким именем! Интересно, что вы курили с мамулей, когда решили меня так назвать?

— Не смей так говорить о матери! — выплюнул я, почувствовав, что меня будто ударили под дых, выбив из легких весь воздух. Любое упоминание об Ольге — моей умершей три года назад жене — отдается болью. — Если ты не приведешь себя в порядок, точнее, в подобающий вид, я тебя обрею налысо, как там тебя… Элифита вроде, прости господи. Что за имя дебильное ты себе придумала?!

— Это не она, — подала голосок вяло ковыряющаяся ложкой в тарелке с кашей Козюлька. Точнее, ее зовут Лидочка, она моя младшая дочь, но прозвище Козюлька отражает ее внутреннюю хулиганистую сущность лучше. — Это ее приятель — Болт.

— Убью, — рыкнула Надюшка и тут же запустила в сестру яйцом, до этого мирно стоявшим на подставке.

Глава 3

Алла

Я ненавижу детей. Эти несносные крикливые существа никогда не вызывали у меня умиления. Только один ребенок смог украсть у меня сердце, душу и весь остальной ливер — мой брат Степка, которого мне так и не удалось сохранить. Я потеряла всех сразу: маму, отца и единственного сладкого малыша. Они погибли в аварии, когда мне едва исполнилось тринадцать. Ушли, вырвав у меня из груди сердце вместе с умением чувствовать что либо. С тех пор я ненавижу детей… Ах да, я же это уже говорила. Меня воспитала, за что я ей нескончаемо благодарна, бабушка — странная взбалмошная старушка без возраста, похожая на Рину Зеленую. А больше у меня и нет никого, ну разве что Валька и ее уродская Клеопатра. С мужчинами — отдельная история. Я не хочу себя связывать обязывающими отношениями. Не нужны они мне. Как говорит моя бабуля, ты сильная и независимая тупая курица. Возможно, это и так, но мне очень хорошо одной. И, кроме того, я боюсь привязанности, ведь если вдруг я потеряю кого-либо еще, то просто не переживу. Слишком свежи в памяти страшные воспоминания.

— Вот, смотри, Зотов твой няньку ищет своим дочерям, — ткнула пальцем с обкусанным ногтем в экран монитора Валька. — Странно, обычно богатенькие через агентства персонал подбирают. А тут даже адресок есть. Может, позвонишь? — сделала подруга ударение на вторую букву «о» в слове «позвонишь». Я едва поборола желание треснуть ее по маковке — бесит меня, когда говорят неправильно.

— Вот скажи мне, как у тебя так получается сразу мне в душу нагадить? — оскалилась я.

Знает ведь подруга, что я соглашусь на что угодно, лишь бы уделать обидчиков, кроме работы с милыми детишками. Могу себе представить этих мелких мажорочек, в жизни не испытывавших даже малейших трудностей. Там и мамуля, скорее всего, зажравшаяся стерва, думающая только о тряпках и тачках.

— Ну и зря. Подумаешь, недельку со спиногрызками поваландаешься, зато отомстишь, да и деньги за шпионскую деятельность неплохие предлагают. Станешь, как Крез, богатой, можем даже на недельку на острова махнуть. Да и у бабули твоей квартира давно ремонта требует, сама же говорила. Позвони ему, может, тебе еще и откажут.

— Нет, съезжу по адресу. Рекогносцировку местности проведу, — вздохнула я, признавая правоту слов Валюшки. Что ж я с двумя детишками не справлюсь? Отделом в концерне же как-то заведовала.

— Зря ты костюм надела. Слишком уж он дорогой для прислуги, — посетовала Валька, разглядывая меня с головы до ног, привалившись плечом к косяку входной двери.

 Вот блин, я-то хотела слинять без ее нравоучений. И позвонить моим новым работодателям не успела. Хотя зачем? Они же ясно сказали, что возьмут меня на должность, подобную той, которую я занимала в концерне, только при условии, что приду к ним с информацией.

— Я не прислуга. Ты что, предлагаешь мне в дерюгу облачиться и ногти обкусать? — взорвалась я, понимая, что вот сейчас совсем не права.

Валька открыла рот, чтобы что-то сказать, но я совсем ее слушать не собиралась.

— Я вообще-то хотела тебя попросить пивка на обратном пути купить. Но, видимо, тебе шлея под хвост попала. Иди уже, и пусть великий Сенцонуицнауа освещает твой путь… ну и все такое, — оскалилась Валька, прихлебывая из уродской кружки, расписанной голыми тетками, которую она же мне и подарила и явно сама вручную расписала, дымящийся кофе. Тоже мне, знаток ацтекской мифологии, а не знает, что вот это слово, которое я без бутылки фиг выговорю, означает не одного, а четырех божественных особей. Нахваталась, блин, как гусь говна, от своего последнего любовника — профессора истории по совместительству. Он ей такие дифирамбы слагал, но в постели был полный ноль. Явно даже несчастные боги не смогли справиться с половой немочью болезного.

— Федырыча вспомнила? — хихикнула подруга. — У тебя такое лицо, словно ты в Клепозаврины какахи наступила.

— Иди ты в пень, — хмыкнула я. Надо же, когда это Елкина научилась мысли читать? — Ладно, пойду я к Зотову, твоя взяла. Но костюм не сниму, не тронь мое самосознание.

— Ну и дура, — лаконично отозвалась подружейка, закатив глаза.

— А вот это ты зря. Мозг свой даже если увидишь, разочаруешься, — злорадно засмеявшись, я вышла в коридор, громко ботнув дверью.

Валька этого не выносит, а меня буквально обуяла противная вредность.

— Овца, — раздалось из-за воротины, но я поскакала по ступенькам не обратив внимания на полюбовное обращение ко мне подруги.

На душе отчего-то было крайне неспокойно, но я списала это на нервоз и похмелье — сердце-вещун, не к месту открывшиеся третий глаз и десятая чакра сигнализировали о том, что стоило бы остаться дома у Елкиной, запереться на все замки и зашторить окна. Но кто обращает внимание на глупые сигналы космоса? Тормоза придумали трусы, как говорится.

Короче, из елкинского дома я выпала через час, задыхаясь от злости, ну и от того, что долбаный лифт опять отказался доставить мое бренное тело на первый этаж с одиннадцатого. Уже на улице обнаружила, что ключ от машины остался благополучно лежать на Валькином комоде. Проклиная все на свете, я поковыляла обратно, на все лады костеря подругу за то, что живет так высоко, что она мне не напомнила про долбаные ключи и вообще просто за то, что она овца бесячая.

— Пути не будет, — радостно сообщила Валька, откусывая от огромного бутерброда с докторской, когда я растрепанная и злая появилась на пороге, отсвечивая бордовой физиономией.

— Иди Клепе под хвост, — ласково ответила я и, схватив ключи, выскочила за дверь.

Опомнилась уже на первом этаже, когда увидела соседа, выходящего из лифта. Блин, заработал адский механизм.

В общем, вы понимаете, в каком состоянии я приехала в коттеджный поселок, получивший в народе название Эльдорадо. Теперь я поняла почему. Домишки нуворишей выглядели, как неприступные крепости, ощетинившиеся видеокамерами. Правда, посмотрела я на это великолепие издалека, потому что в поселок меня не пустили бдительные охранники.

Глава 4

Алла

В этот раз охрана меня пропустила, и я даже благосклонно получила из рук не изуродованного интеллектом охранника пропуск в поселок нуворишей. Зотов расстарался — позвонил и начальственным тоном приказал, чтобы у меня был доступ.

И вот стою возле огромного особняка и, задрав голову, рассматриваю лепнину, которой он украшен. Страшный кич, на мой искушенный взгляд. Интересно, что мой новый работодатель имел в виду, когда сказал, что нервы мне понадобятся? По-моему, здесь все очень мило и пасторально.

Я шагнула на крыльцо и едва успела занести руку, чтобы позвонить, как дверь распахнулась, словно по волшебству, и на пороге появилось «нечто», заставившее меня открыть рот и заорать во всю мощь легких. Сердце упало куда-то в район левой пятки и теперь трепыхалось там, вызывая жуткую почесуху.

Предо мной стоял монстр, который в полумраке показался огромным и отвратительным: серо-зеленая, покрытая слизью кожа, куча щупалец, топорщащихся, как иглы взбесившегося дикобраза, и отвратительная слюнявая пасть — вот что я узрела, со всей силы сдерживая мочеиспускание.

Честно говоря, мне хотелось развернуться и бежать без оглядки, ломая каблуки об идеально выложенную декоративным камнем дорожку, но я храбро замерла на месте, впав в ступор от охватившего мое сознание леденящего ужаса.

— И чего орешь? — спросил монстр детским голоском, отчего стало еще страшнее. — Ты кто, вообще? Надо же, какая слабенькая. Раньше-то папочка похрабрее теток находил.

— Ня-ня-ня-ня…— заклинило меня. Я, как болванчик, кивала головой, пытаясь справиться с заиканием и дрожащими ногами.

— Это было клево, — услышала я радостный смех. — Козюлька, ты превзошла себя, дай пять! Костюмчик — огонь! Где взяла?

— На «Али» заказала, — хмыкнуло чудовище, — называется он там «монстр, воняет, страшная, уродская тварь». Я глазам не поверила — огонь у них там описания. Прям бомбические!

— Жаль, отец так уже не реагирует на нас, а-то бы еще веселее было. Как тогда, помнишь, когда мы с тобой крови бычьей в инете купили? Ооооо, это было волшебно! Он так орал, у меня аж уши заложило, — хихикнул тонкий голосок, непонятно откуда доносившийся.

Или просто у меня отшибло здравый смысл, и я не сразу поняла, что голос несется из глубины дома. Какая-то фантасмагория, честное слово.

Наконец, из полутьмы коридора появилась девочка-подросток с волосами такого розового оттенка, что я тут же почувствовала, как мигрень запускает свои щупальца в мозг, и не сразу заметила, как жуткий монстр начал разваливаться на части, являя моему взору мелкую, беззубую, отвратительно-симпатичную девочку с такой хитрой физиономией, что увидь ее Али Баба, удавился бы от зависти и навсегда потерял титул одного из самых известных хитрецов.

— Убью! — рыкнула я, наконец, взяв себя в руки. — Порешу обеих!

— А вы наша новая няня, да? — не обратив внимания на мой зверский вид, спросила розововолосая, на что я лишь кивнула. — Ну тогда велкам в ад, — хихикнула девчонка, и я сдуру — а может, с испугу — опять не обратила внимания на ее слова. Как бог разума лишил.

— Смотри-ка, тетенка-то не понимает, — хмыкнула беззубая, наблюдая, как я протягиваю руку к валяющейся на пороге монстрячей морде.

На ощупь она оказалась не такой уж противной. Первое впечатление было обманчиво. Надо, кстати, экспроприировать у паразиток уссыкательный костюмчик и порадовать Елкину, заявившись в нем к ней в гости. Ей понравится, я уверена.

Усмехнувшись своим мыслям и уже до конца придя в себя, я сделала шаг вперед и ухватила малышку за запястье:

— Еще раз повторится, что-то подобное — пеняйте на себя, — прошипела, слабо представляя, что тогда предприму.

— А вот это вы зря, нянюшка, — сквозь зубы просипела розововолосая Надя, — мы не любим, когда тупые тетки вторгаются в наше личное пространство. А ну убрала руку от моей сестры!

— А-то что? — уставившись прямо в глаза мерзавке, спросила я.

Надюгка промолчала, а маленькая Лидочка выдернула у меня из руки ладошку, пропела тоненьким голоском «Безумству храбрых поем мы песню». И так это страшно прозвучало, как в фильме ужасов. Ну, знаете, тонкий детский голосок, угрожающие интонации в нем. Сразу вспомнилась считалочка из фильма моей юности: «Раз, два, Фредди идет за тобой» — ну и дальше по тексту. Я даже пальцы разжала от охватившего душу непонятного страха, чем и воспользовадлась маленькая хулиганка.

— Это война, — хмыкнула девчонка, показав щербатую кривую ухмылку.

Мелкие оставили меня в холле и испарились, как и не было их, всем своим видом давая понять, что я лишняя на этом празднике жизни. Я встала в центре огромного помещения и задумалась, что делать дальше. Так, значит, одну из моих воспитанниц кличут Козюлькой,-то есть Лидочкой, как мне сказал Зотов, значит розовокосая — Надежда. Что ж, приколистки, не думайте, что я вам прощу свой сегодняшний позор. Посмотрим, кто будет последним смеяться. Война, так война. Тоже мне амазонки, блин. Только вы еще не знаете, с кем связались.

— Так, значит, это вас мой непутевый зять на растерзание спиногрызкам отправил? — услышала я голос, полный яда, и заозиралась по сторонам.

Да что такое?! Прям дом с привидениями,-то монстры меня встречают,-то вот теперь это.

— Хлипкая, долго не выдержит, — проговорил кто-то за моей спиной.

Я резко развернулась и уперлась взглядом в похожую на сдобную булочку миловидную женщину.

— Тебя, Нюша, кто спрашивал? Твое дело кашеварить, а не лезть в хозяйские дела.

Черт побери, да кто это говорит-то?! Я снова обвела глазами комнату и, проследив за взглядом кухарки, посмотрела вниз. Передо мной стояла женщина, больше похожая на собачонку, ну точно, ушастую такую. Чихуа-хуа. Тот же злобный взгляд, как у этих собачих недоделков, почему-то считающих себя вершиной творения: маленькая, худенькая. И ее можно было бы принять за девочку, если бы не лицо: гладкое, как коленка — явно переборщила дамочка с уколами красоты — и невероятно вредное и капризное выражение на нем.

Глава 5

Алла

Комната, в которую меня привела Нюша, мне понравилась. Светлая, не очень большая, обставленная со вкусом, без вычурности, но дорого. Видно, что кто-то очень старался, обустраивая небольшое помещение.

— Не знаю, но почему-то мне кажется, что хозяин не будет злиться, что я тебя сюда поселила, — вздохнула повариха, оглядываясь по сторонам, словно сканируя пространство взглядом.

— А почему он против должен быть? — спросила я.

— Это комната хозяйки, — тихо пояснила Нюша, и мне стало не по себе.

Я так и не узнала, кстати, куда делась мать девочек, но то, что в этом доме женского присутствия не ощущалось, было ясно с первого взгляда. Нет, прислуга и теща, и даже девочки не в счет. Просто дом был какой-то неуютный, не хватало милых женскому сердцу мелочей, которыми обычно украшают свое жилище хозяйки. Он словно впал в какую-то странную спячку и никак не желал из нее выходить, даже стараниями девочек их отца.

— Ольга Владимировна умерла, — всхлипнула повариха, и я поняла, что она была очень привязана к женщине, чье имя, казалось, повисло в спертом воздухе комнаты. — В последнее время она жила здесь. Не хотела мешать Алексею Михайловичу и пугать дочек. Светлая была женщина. Ангел. Думаю, она им и стала.

— Простите, я не знала, — с трудом сказала я, оглядываясь по сторонам. — Так, может, тогда не стоит мне здесь селиться?

— Не знаю, но у меня ощущение, что именно это ваша комната, — дернула плечом Нюша, — располагайтесь. Через час ужин.

Повариха ушла, а я свалилась на мягкую, покрытую лоскутным ярким покрывалом кровать, и прислушалась к себе. Организм требовал душа и отдыха.

Я пошла в ванную комнату, отметив, что Нюша все предусмотрела вплоть до новенькой зубной щетки и средств гигиены, выстроившихся на полочке ровной батареей. Шампунем я таким обычно не пользуюсь — по цене он превосходит мой любимый в разы. Но на безрыбье, как говорится, и рак рыба.

Пустив горячую воду, я уселась на бортик ванны, наблюдая, как она набирается, и задумалась, что делать дальше. Миссия моя ясна, тем более что хозяин конкурирующей с Зотовской фирмы дал точные вводные, и я знала, какая информация для него ценна. Вот только, судя по всему, Алексей Михайлович не тащит в дом работу, и потому моя деятельность под угрозой срыва.

А еще я поняла, что в концерне и без меня есть крот, да не просто какой-то лох, а человек, имеющий доступ почти ко всем делам. И это тоже ставило мой план под угрозу. Зачем платить бесполезному шпиону, если и так есть вся интересующая информация? Вот бы узнать, кто та сука, которая сливает все конкурентам.

Вода достигла бортиков, я, опустив в нее руку, проверила температуру и, удовлетворенно хмыкнув, сняла костюм, почувствовав невероятное облегчение. Жаль только, что после банных процедур мне вновь придется напяливать на себя несвежее белье и дурацкую тряпку. Дома-то я не была, потому сменной одежды у меня нет. Завтра нужно будет на пару часов отпроситься и съездить домой, потому что я тут, видимо, застряла надолго.

Расслабившись в теплой воде, я прикрыла глаза, прислушивясь к тихому шипению пенных пузырьков, и едва не уснула — так хорошо мне было. Будильник в телефоне разразился противным писком. Черт побери, я же забыла про ужин! На который Нюша настоятельно рекомендовала не опаздывать. Похоже, в этом доме живут не люди, а роботы. Неужели Зотов такой педант? Или просто самодур, показывающий, кто в доме хозяин? Ладно, разберемся.

Я схватила с полочки флакон с шампунем и щедро плеснула себе на макушку. То, что с шампунем явно что-то не-то, почувствовала сразу, едва коснулась пальцами своих и без того не самых густых кудрей. Точнее, пальцами я просто прилипла к своей многострадальной головушке и никак не могла выпутать их из слепленных в сосульки волосенок. Принюхавшись, поняла, что чей-то коварный план удался. И как я снова попалась на проделки мелких хулиганок? Ведь поняла же уже, что тут надо держать ухо востро. И, кроме того, прикол-то старый. Мы сами с Елкиной развлекались, подливая ее матушке в шампунь яичный производства фабрики «Желтая плесень» кленовый сироп, отмыть который с волос было делом бесперспективным.

Твою мать. Я едва сдержала рвущийся из груди крик.

После получаса бесплодных попыток смыть с себя адский сироп я сломала несколько ногтей и добилась того, что у меня на скальпе появились кровоточащие раны. Ресницы, кстати, тоже слиплись, глазенки щипало от попавшего в них мыла. Я схватила с тумбочки фен в надежде хоть немного привести себя в божеский вид. Нажала на кнопку и взвыла.

Поверьте, дом, скорее всего, привыкший к крикам несчастных нянь, в этот раз содрогнулся по-настоящему. Фен обдал мою многострадальную башку горячим воздухом и облаком муки, котрую мелкие заразы догадались в него засыпать. Надо же какая буйная фантазия у малолеток! От злости я едва не сгрызла расческу, хорошо, что она намертво застряла в моей шевелюре, придавая ей вид очень креативный, если не сказать — безумный.

На ужин я, конечно, опоздала, за что удостоилась такого взгляда о Адольфовны, что будь у меня нервишки послабее, умерла бы на месте от разрыва сердца.

— Прекрасно, — прошипела старая грымза, — вы потому опоздали, что перепутали прием у короля франции Людовика пятнадцатого и ужин в тесном семейном кругу? — ехидно поинтересовалась она, явно намекая на мою прическу, расческу из которой я так и не смогла извлечь.

Ну да, увидь меня сейчас любая фавритка его величества, загнулась бы от зависти. Девочки ели молча, с торжеством поглядывая в мою сторону. Особенно беззубая Козюлька. Теперь понятно чьих рук дело мой позор. Этой развитой не по годам малышки.

— Вас что-то не устраивает? — спросила я, глядя прямо в глаза хозяйской тещи, что ее, кстати, ничуть не смутило, хотя обыкновенные люди — в смысле, не зло в чистом виде — стараются моего взгляда избегать. — Вы так-то тоже не фонтан выглядите. Пятна на лице шарма не добавляют. И учтите, я не люблю, когда со мной разговаривают в подобном тоне.

Глава 6

Алла

— И долго вас ждать? — проорала я так, что аж подавилась воздухом и чуть не задохнулась.

— А мы никуда не поедем, — появилась в поле зрения розовокосая Надя и уставилась на меня своими наглючими, как у отца, глазюками.

— Ну и зря. Я бы вас с Елкиной познакомила, — хохотнула я, вспомнив подругу и ее три сине-зеленые волосины, торчащие из плешивого скальпа. А надо думать, когда красишься не в салоне, а в задрипанном подвале у криворукого стилиста Славика, господи прости, — тебе бы она точно понравилась

— А кто это? — спосила Козюлька, высунув  из-за спины сестры хитрую физиономию.

— Дура одна, — махнула я рукой и, не оглядываясь, пошла к выходу.

Ну не хотят — как хотят. Было бы предложено.

— Эй, а ты куда? — удивленный возглас заставил меня обернуться, но не остановиться. Так на ходу я и врезалась в дверной косяк.

— В смысле? Я же сказала, что у меня есть дела. Да и папашу вашего кто-то должен доставить домой. Вы со мной решили не ехать. Что ж мне, в ногах у вас валяться?

— Ты так-то няня, если что, — взвилась Надежда, став просто копией родителя. Те же молнии в глазах, и нос сморщила, как папашка. — Вот и няньчайся с нами.

— Я няня, а не соплевытиралка. Тебе сколько лет, девочка? Да мы с Елкиной в твои годы нос себе ржавыми иглами прокалывали, и на башке трамплины для блох сооружали с помощью пива и сахарной воды. А этой нянька нужна. Тоже мне Эмо, или кто ты там? Обычная избалованная девчонка. Все достижение, что башку в розовый цвет выкрасила, — выдала я, глядя на наливающуюся свекольной краснотой девочку.

А ничего. Шокотерапия тоже иногда полезна.

— Ты… Ты… ты… — прошипела Надя, не в силах подобрать слов.

— Мы поедем, — голос Козюльки прозвенел в воздухе, и я поняла: война заходит на новый виток. А сестрички-то молодцы, друг друга в обиду не дают.

— Даю десять минут на сборы, — приказала я, рассуждая в этот момент, к какому западло мне готовиться в скором времени — что он последует, я не сомневалась ни на минуту.

Девочки собрались быстро. Видно, желание отомстить мне гнало их похлеще, чем грешников гонит адский пес. Козюлька была сама невинность, загружаясь в мою машину, и я расслабилась, честно говоря.

— А зачем вы носы протыкали? — спросила Надя, развеяв гнетущее молчание, повисшее в авто.

— Панковали мы, — нехотя ответила я.

Ну да, была и такая веха в моей биографии. Юра Хой, хаир, куча цепей, как у каторжника, обмотанные вокруг лодыжек и шеи, и прочая атрибутика. А главное — кольцо в носу, это был писк. Меня-то пронесло, а вот Елкина занесла себе инфекцию. Шнобель у нее разнесло, и она сделалась похожа на дикого Снусмумрика в период полового гона. Только вот стоит ли рассказывать ребенку о своей глупости, я сомневалась. Так-то это не педагогично, если что.

— Прикольно, — равнодушно ответила девочка и, уставившись в окно, больше не проронила звука до самого Елкинского дома.

Козюлька всю дорогу ерзала на месте, и мне стало интересно, что же творится в симпатичной головке этого мелкого разрушителя.

— Прибыли с дружественным визитом, — наконец, выдохнула я, в душе радуясь, что хоть до места мы добрались без приключений.

Девочки вытряхнулись из машины, как из стручка горошины, и замерли, задрав головы, с интересом рассматривая панельную тринадцатиэтажку. Ну да, даже тут Елкиной не повезло. Число тринадцать преследует ее всю жизнь, что, впрочем, не мешает ей не унывая ни на минуту творить страшные глупости и впутывать в них меня, кстати, сказать.

— Ты тут живешь? — с придыханием спросила мелкая паразитка.

Интересно, что ее поразило? Неужели она не видела до сих пор такой красотищи, воняющей мусоропроводом и мочой Додика с теплотрассы? Наверное, нет, раз ее так восхищает этот клоповник.

— Нет, тут живет Елкина, — авторитетно сказала я и пошла к подъезду, прислушиваясь в топоту детских ножек за своей спиной.

Лифт, падла, опять не работал, чтоб его в аду драли черти, наматывая на свои копыта уродские тросы. Одиннадцатый этаж. Это, я вам скажу, не кот начхал.

Когда наш маленький отряд взлез на вершину «Олимпа», мы с девочками дышали, как астматики в период цветения олеандара, вот честное слово. Даже Козюлька растеряла оптимизм и выглядела, мягко говоря, помято.

То ли еще будет. Я их научу любить свободу.

Зря я расслабилась, что-то, видно, с мозгом моим произошло. Может, волнения на солнце. Или просто врожденный кретинизм поднял голову, черт его знает. Но я не обратила внимания на то, что мелкая паразитка, лучезарно улыбаясь, дернула себя за бусы, висящие на тоненькой шейке. Крупные бусины с веселым стуком раскатились по Елкинской прихожей.

— Кто тут? — Валька появилась, словно ниоткуда, иииии…

***

— Ну вы, блин, даёте, — прохрипела валяющаяся на полу Елкина и завозилась, пытаясь собрать в кучу разъезжающиеся на бусинах конечности.

Получалось у неё плохо, да и, судя по яростному шепоту, из которого я уловила только слово «мать», было ей не очень хорошо. Правая нога синела и раздувалась прямо на глазах. Это ещё хорошо, что у моей подружейки болевой порог высокий. Боится она только татуировщика Жору с его шайтан-машинкой, сделанной самостоятельно на коленке в подвале тату-салона со славным названием «Хелл». Ну да, так и написано, прямо русскими буквами на картонке, криво прибитой над дверью.

— Тут дети, вообще-то, — робко буркнула я, зная, что в такие моменты с Валюхой лучше в полемику не вступать.

— Где дети?! Эти, что ли?! — зыркнула она на притихших девочек. — Ты на физиономии-то их глянь! Они таких слов побольше тебя знают. А у меня, похоже, нога сломана, к чертям, и сотрясение мозга!

— Сотрясение чего? — тупо переспросила я, вот честно, без задней мысли.

— Ну да, только нога, — легко согласилась Валентина и зарыдала, видимо, дошло до неё, что перелом — это очень болезненно. — И что дела-а-а-ать? Как я жить-то теперь буду?! С Клепой мы теперь с голоду сдохнем, по миру пойдём! Тебе-то на нас с высок-кой колокольни плева-ать, о-о-о-о, — причитала она, а я судорожно соображала, что предпринять.

Глава 7

Алексей

Я был зол. Аж задыхался от ярости. Нет, я, конечно, давно уже понял, что кто-то сливает информацию по проекту, который должен был принести концерну немалую прибыль. Но чтобы так нагло и беспардонно!.. Явно, я бы сказал. Откуда я узнал? Все очень просто — в ожидании сумасшедшей вредины спустился в фойе больницы и словно черт меня под руку толкнул заглянуть в валяющийся на стойке администратора модный журнал.

— С вами все в порядке? — спросила встревоженная медсестра.

Видимо, ей показалось, что меня сейчас хватит удар, потому что зубной скрежет, изданный мной, мог посоперничать по силе разве что со звуком отбойного молотка в зале Павелецкого вокзала.

— Все в порядке, — выплюнул я, разглядывая морду Соловьева — моего главного конкурента, белозубо улыбающегося с центрального разворота издания для дам.

Рядом с ним так же искуственно скалилась его ведущая модель, облаченная в платье, модель которого я самолично утвердил для проекта, и которое должно было стать жемчужиной долбанной коллекции. Твою мать, кто? И эта ненормальная Алла, которая давно уже должна быть тут, что-то не особенно спешит. Хотя я привык, что мои подчиненные делают то, что я им говорю, по первому требованию. Все, только не эта наглая баба.

Она ворвалась в фойе, словно ураган. Вот реально. Вмиг заполнив своим тщедушным тельцем пространство. Так что я даже не понял, почему так трудно стало дышать.

— И чего вы врали, что не можете добраться на такси? — громко спросила она. Так громко, что все редкие для этого часа посетители больницы сразу уставились на нас, ожидая шоу. — Я, между прочим, неслась, как на пожар, савраской, аж вся жопа в мыле, а он тут шлындает бесцельно. А мне девочек надо было оставить ради того, чтобы здорового лба домой доставить.

— Вам не кажется, что вы забываетесь? — наконец, взяв себя в руки, прохрипел я и, крепко схватив ее за острый локоток, потащил за собой в палату, даже не вспомнив о больных ребрах. Да и черт с ними, эта нахалка смогла довести меня до бешенства! — Я ваш хозяин, между прочим, так что будьте любезны вести себя как подчиненная, а не как базарная торговка. И соблюдайте субординацию, черт вас дери!

— Работодатель, — нагло хмыкнула Алла Борисовна, пропустив мой спич мимо маленьких ушек, украшенных скромными серьгами, — хозяев у меня нет, привыкайте. Ладно, идемте уж, горе немощное. — Подхватив сумку, эта девка зашагала размеренным шагом, а я поплелся за ней, как щенок на веревке. Блин, ненавижу эту нахалюгу. Убил бы. — Ну садитесь уже, домой вас отвезу и за малышками поеду. А то как бы чего не вышло, — задумчиво протянула она.

Нянька стояла возле своего «Шмаровоза», призывно распахнув дверцу.

— За бабушку боитесь? Не бойтесь, мои дочки старушек не жарят на углях, — подколол я, но Алла отреагировала вяло.

— Зато некоторые бабули с этим неплохо справляются, — прошептала несносная девка, но я на эти ее слова не особо внимание обратил.

— Нет, Алла Борисовна, едем в офис, — приказал я, — бабушке вашей я доплачу за неудобства.

— Ей не нужны деньги. Слушайте, вы меня наняли за детьми присматривать, а не быть вам личным шофером, — в ее голосе послышались напряженные нотки, даже, показалось, испуганные.

— Я не приказываю. Прошу, — посмотрел я на Аллу Борисовну совсем другими глазами.

Она, оказывается, очень симпатичная: глазищи синие, нос курносый и слегка конопатый, что придает лицу немного детское выражение, и капризно оттопыреная нижняя губка делает ее очень сексуальной. Я с трудом сдержался от желания укусить ее за эту розовую, похожую на вишенку губу. Твою мать, надо наведаться к Снежане спустить пар, я у нее уже месяц не был. Иначе скоро на всех бросаться стану. Даже на эту. . .

— Вы о чем задумались, вообще? И почему так на меня смотрите? — нарушила Алла повисшее в салоне автомобиля тягостное молчание. — Отвечайте, мне не по себе.

— И как же я, по-ашему, на вас смотрю?

— Словно сожрать хотите, — хмыкнула нахалка.

Я поспешно отвел глаза. Неужели у меня на лице написаны все мои мысли? Или она просто ведьма?

— Не льстите себе. Вы не в моем вкусе, — вредно ответил, с ужасом наблюдая за дорогой.

Алла Борисовна расслабленно крутила руль, вдавив педаль газа в пол и лавируя между несущимися по дороге машинами, хаотично перестраиваясь из ряда в ряд. Отвлекшись на созерцание ее красоты, я не сразу обратил внимание на ее манеру вождения, но сейчас почувствовал, что у меня на загривке дыбом встают волосы, а по телу толпами несутся ледяные мурашки.

— Тормози! — заорал я, не сводя взгляд со светофора, который подмигивал мне красным глазом.

— Тормоза придумали трусы, — хихикнула эта идиотка, на полной скорости пролетая в миллиметре от капота грузового монстра.

Боже, кому я доверил своих детей?

— Вы уволены… — прохрипел я, когда машина остановиларыльсь у крыльца концерна, и выпал из дурацкой машинки, чувствуя, как дрожат колени.

И, кстати, откуда она узнала, куда меня везти? Я ж не говорил ей адрес.

— А вы мне адрес еще в больнице сказали, — белозубо улыбнулась Алла, предвосхищая мой вопрос и пропустив мой месседж об увольнении. — Я отъеду ненадолго, чтобы не торчать тут, как волосок на лысине, позвоните, когда вас забрать.

— Вы не поняли. Я сказал — вы уволены. Скажите, куда заехать за девочками. И вы свободны, — зло выплюнул я.

Она дернула острым плечом, достала из захламленного бардачка обгрызенный карандаж и, мазнув по грифелю розовым язычком, накарябав адрес на жирной салфетке, протянула мне. Впервые в жизни няня не сбегала из моего дома с воплями и подпалинами в волосах и на теле, а я ее уволил. Так странно.

Алла Борисовна молча махнула мне тонкой ручкой и так газанула с места, что меня обдало облаком пыли и мелких камешков.

— Господи, слава богу. Больше я никогда не увижу эту адскую бабу, — подумал я, но сердце что-то предательски карябнуло.

Глава 8

Алла

Ну конечно. А как же иначе? Вот ни раньше, ни позже надо было позвонить! Как раз тогда, когда я стояла на карачках кверху филеем и отчаяно пыталась дотянуться до забившегося в самый дальний угол под диваном адского кошака, который орал, словно его режут на колбасу, и метил приснопамятный угол то ли от страха, то ли от злости, а может, это было комбо, и воздух в Елкинской фатере явно не озонировал. И вот когда я, наконец, схватила за хвост усатую падлу, телефон разорвала противная трель. Видно, сиятельный Кецалькоатль в этот раз решил для разнообразия не одарить меня мудростью, а, наоборот, лишил остатков разума, когда я поставила на звонок этот рингтон.

— Если это не срочно — урою! — заорала я в трубку, чувствуя, как поросший легкой щетиной хвост елкинского уродца ускользает у меня из пальцев.

Этот аспид извернулся и хотел полоснуть меня по руке, но промазал и попал по диванной штанге. Когти, видимо, у котейки выкованы из закаленой стали, судя по скрежету, которому бы обзавидовался сам Фредди Крюгер, вот ей богу.

— Ох, простите, Алла. Я так виноват перед вами, — услышала я голос Зотова. — Вы хотите, чтобы я это сказал?! — уже не сдерживаясь, проорал этот мерзавец.

Вот точно, самое ему определение— мерзавец и есть. И девчонки у него потому такие противнющие. От осинки не родятся апельсинки.

— Да нет, в принципе, от вас воспитания я и не ожидала, — радостно хрюкнула, вытащив мешок с блохами из убежища и едва не сплясав от радости краковяк вприсядку, — Че надо? Так думаю, вам будет понятно. Хамам всегда ясно, когда с ними разговаривают на понятном им языке. Андестенд?

— Вы… вы… вы… — задохнулся Лексей свят Михайлович. Могу я с мужиками разговаривать, вот прям мое это. — Короче, я беру вас обратно на работу.

— Ха, а оно мне надо?! — жизнерадостно поинтересовалась я, натужно пыхтя.

Ну потому что Клеопетр никак не хотел лезть в выуженный из недр елкинской кладовки саквояж.

— Вы там что делаете? — поинтеесовался мерзавец. — Что это за звуки?

— Ну, говоря откровенно, я стою на карачках возле дивана и пытаюсь запихнуть усатую особь мужского пола в подругин чемодан.

— Избавьте меня, пожалуйста, от подробностей вашей богатой личной жизни! — гаркнул Зотов. — И заберите меня оттуда, где оставили.

— И почему я должна бежать к вам по первому требованию? У меня дел вагон. А вы меня уволили. Первое слово дороже второго, между прочим.

— Если вы не хотите, чтобы я написал заявление в полицию о похищении вашей бабулей моих детей, вы сейчас же поедете за мной без разговоров.

— Не страшно вообще. Ну ладно. Скоро буду. Вы без меня скоро пукнуть не сможете. Какой из вас отец? Потому и девочки такие невоспитанные у вас. Отец — тюфяк, бабка — козлиха горная. Одна я луч света в вашем аиде.

— Я жду, — выдохнул он и отключился.

***

Через полчаса я подъехала к знакомому зданию под неумолчный рев адского кошака. Зотов ждал, нервно притопывая ногой. А он красавчик! Я невольно залюбовалась: высокий, около двух метров, плечи широкие, бедра узкие. Прям Апполон, мать его за ногу. Надеюсь, у него там под фиговым листом не так мало, как у приснопамятного божества. Мы с Елкиной, когда в музей ходили, пожалели, что лупу не взяли.

«Эх, — сказала тогда Валюшка, — вот так всегда, ничему нельзя верить. Надо было у бабки твоей бинокль свистнуть, в который она за соседями пасет. А то тут и с лупой его причиндалы фиг отыщешь, даже если фонарем подсветить».

И я, кстати, согласилась с ней тогда. О чем это я, ах да. . .

— Вы так и будете глаза таращить в пустоту? — нервно сросил мерзавец, распахнув дверцу, чем напугал меня до чертей.

— Задумалась просто, — вынырнула я из воспоминаний. Странно, кошак затих, едва Алексей Михайлович втиснул свое немаленькое тело в мою маленькую машинку. Я чуть не захохотала, увидев его коленки, затянутые в джинсовую ткань, чуть ли не к ушам прижатые.

— Алла Борисовна, пожалуйста. Давайте заберем девочек, Прозерпина Альбертовна уже телефон мне оборвала.

— Так вот оно что! — разразилась я злодейским смехом, с удовольствием наблюдая, как перекосило моего шефа. — Я думала, вы за девочек боитесь, а вы обыкновенный каблук.

— Да я вас…

Я не стала дослушивать, что он меня. Смею надеяться, что это не то, о чем я тут же подумала и даже представила в красках. Блин, надо бы себе мужчину, что ли, завести, а то на этого мерзавца скоро кидаться начну. Хотя он, конечно, красавец. Мне всегда брюнеты нравились с синими глазами. И подбородок такой волевой.

Эх! Только вот я не за этим в его доме появилась. Выполню свою задачу и свалю в туман. Странно, а почему это мне так не хочется ему пакостить? Он же вредный, противный нестерпимый...

— Приехали, — вытолкнула я сквозь пересохшие связки, показав глазами на толпу полудурков, оседлавших своих пердящих выхлопными газами коней.

В арьергарде конницы, конечно, торчала моя бабка. И чего ей покоя нет? Сидела бы, носки вязала, скатерки на худой конец. Не такой худой, как у апполона из музея. Тьфу ты черт, дался мне этот несчастный.

Алексей Михайлович, решительно дернув дверцу, выскочил из машины и твердым шагом направился к сборищу байкеров. Нет, даже при всей моей неприязни я не могла позволить, чтобы больного человека со сломанными ребрами отмудохал какой-нибудь бородатый ушлепок. А дружки моей бабули именно так и действуют. Сначала бьют, а потом уже разбираются, что за кент к ним пожаловал. А этот Дункан мак Лауд прям словно специально вломился в толпу вонючих байкеров. Ну все, начались в колхозе танцы.

— Ты кто такой?! — взревел бородатый мужлан, больше похожий на медведя-шатуна, нежели на представителя рода человеческого.

Ну конечно, надо же было именно на Бармалея нарваться!

Вообще-то зовут дядьку Валерий Павлович, и он в миру милейший человек, детский психолог и, надо сказать, неплохой. Очередь из маленьких пациентов к Бармалею расписана на месяцы вперед. Но по вечерам — а может, от фазы луны это зависит — чудесный душевед превращается в неудержимое яростное существо, к заднице которого намертво приклеивается ревущий турбодвигателями мотоцикл. Бармалеем его, кстати, прозвали не и-за внешнего вида. С фамилией мужику повезло. Она у него исконно-русская и даже местами красивая — Лейкин. Сначала его друзья-бандерлоги трансформировали приятеля в Бармалейкина, а потом это прозвище сократили до Бармалея.

глава 9

Алексей

Откуда только берутся такие ненормальные бабы? Я был озадачен, пока не увидел бабушку моей новой няни. Теперь для меня нет загадки в этом. Ненормальность 99 LVL — это наследственное.

— Эй, мужик, ты жив? — проорал мне в ухо кто-то, похожий на Джигурду, и точно таким же голосом.

У меня аж волосы по всему телу дыбом встали от такой мощной звуковой волны.

— Жив, но если ты будешь мне в ухо так орать, точно отдуплюсь, — буркнул я, с трудом разлепляя глаза. — Гле мои девочки?

— Тут это, такое дело. В общем. . . — замялся здоровяк. Я проследил его взгляд и едва сдержал стон. Байкеры разной степени подбитости жались к своим мотоциклам, образовав неровный круг, в центре которого на земле лежала чокнутая Алла. Но даже не это меня напугало. Над похожей на спящую белоснежку няней стояли две дамы преклонного возраста и били копытом, выпуская из ноздрей клубы дыма, готовясь схлеснуться в смертельной битве.

Ну конечно — Адольфовна прибыла. Куда ж без нее… Вот всегда меня удивляет: с внучками она не очень-то ласкова, но если вдруг им что-то угрожает, ну или она так думает, несется на всех парах спасать девочек. Найдет их даже в адском пекле, если понадобится, и отбьет у демонов, используя только маникюрные ножнички и расческу. И в гневе Прозерпина страшна. Уходит, не оставив камня на камне.

— Я на Каракулу поставил, если что, — вякнул «Джигурда».

— Напрасно, братан, — нервно хохотнул я, — моя теща — достойный противник.

С трудом поднявшись на ноги, я огляделся и, увидев Надюшку с Козюлькой, заковылял к ним. Да уж, хороший же я пример своим дочерям: лицо разбито, футболка — точнее, то, что от нее осталось — болтается на шее, как у каторжника, ребра переломаны. Красавец, в общем.

— Пап, прости, — всхлипнула Лидочка, — мы не хотели.

— Дома поговорим! — рявкнул, глядя на дочку, которая так легко отказалась от меня ради какого-то бородатого урода.

Надя отвела взгляд, по вздрагивающим худеньким плечам я понял, что моя девочка плачет. Сердце тут же зашлось от жалости и тоски. Я ведь сам виноват, не могу дать им материнской любви, а только муштрую, как солдатню. Она сжалась, когда я ее обнял, и, уткнувшись мне в плечо, беззвучно заплакала.

— Ничего, дома успокоимся все, — прошептал, погладив мою малышку по голове.

— Аллу бы надо забрать, а то ее бабки растерзают, — по-взрослому вздохнула Козюлька.

Черт, я совсем забыл, что назревает военная ситуация. Да уж, несчастной няньке туго придется. Судя по зверским физиономиям бабуль, у нее осталось совсем мало времени. Уже давно пора отползать. Только нахалюга в глубоком ноккауте. И я, конечно же, буду потом жалеть о своем порыве, но и оставить девушку, которая с таким жаром бросилась меня защищать, я тоже не могу.

— Стойте тут. С места не двигайтесь, — приказал дочерям и быстро, насколько это возможно в моей ситуации, зашагал к сверлящим друг друга взглядами, как бойцы на ринге, пожилым дамам.

— Старая ты кляча! — взвизгнула Адольфовна, видно, почувствовав мое приближение, чем дала знак бабушке Аллы к боевым действиям.

Каракула молча, не тратя на пустую болтовню энергию, выкинула руку и схватила мою тещу за жидкие волосенки, уложенные руками умелого парикмахера так, чтобы смотрелись шикарной, крашенной в платиновый блонд гривой.

Алла лежала между двумя ведьмами, но мне показалось, что она приоткрыла один глаз, чтобы оценить обстановку. Да что ж это такое?! Эта ненормальная за два дня умудрилась превратить мою налаженную жизнь в театр абсурда!

— Надя, бери Лидочку, и бегите к машине Аллы Борисовны, — шепнул я. Дочь попыталась возразить, но у меня сил не было на споры. — Бегом! — приказал и пошел разнимать фурий, в противном случае они рисковали поубивать друг друга.

Моя любимая теща не стерпела издевательства над своей прической и с визгом вцепилась в лицо обидчицы дорогущим маникюром. Тетушки обе свалились на Аллу, превратившись в орущий, брызжущий ядом клубок. Байкеры молча полезли в карманы, видимо, ставки были сделаны всеми, тотализатор вступил в действие.

— Слушайте… — Откуда взялась возле меня наглая нянька, я не понял, словно из воздуха материализвалась. Вот же только валялась в пыли, притворяясь мертвой. — Вы так и будете на это безобразие смотреть? Хиляем отсюда, пока в памяти. А то еще и нам наваляют.

— Алла Борисовна, вы в своем уме? — поморщился я. — Неужели вы думаете, что я буду спокойно наблюдать, как две почтенные дамы квасят друг другу морды и не вступлюсь за свою тещу?

— Ваша теща сама за кого хочешь вступится, — хмыкнула Алла, — обыкновенно, соперницы сдаются на милость моей бабули спустя две минуты после начала потасовки, а тут прям и не знаю, что сказать, я в восторге. Адольфовну пора в Рембо переименовывать, хотя он щенок в сравнении с милейшей бабулей. Так что я предлагаю дергать отсюда, пока в памяти. Чтобы не отгрести люлей от победительницы. Ничего с вашей тещей не случится, а девочкам не надо видеть, как бабушка дерется, словно боец на ринге. Это подорвет неокрепшую детскую психику.

— Ну хорошо, — малодушно согласился я, косясь на возбудившихся мотогонщиков, которые скандировали имена мадам, потрясая руками и бородами и ожесточенно выкрикивая именя своих фавориток.

— Вот и умничка, — хмыкнула Алла и ломанулась к своей тарантайке, таща меня за руку. Девочки уже сидели в машине и нервно ерзали на сиденьи. Что-то меня насторожило в их мордашках, но я опять не обратил на свое предчувствие никакого внимания. Вообще мышей перестал ловить, и все из-за этой ненормальной. — Пристегнитесь! — приказала нянька и вдавила в пол педаль газа.

— Твою мать! — выкрикнула Надюшка.

Я хотел возмутиться и прочесть дочери лекцию о том, что порядочные девочки не должны выражаться, как портовые грузчики, но не успел. Что-то орущее, жутко воняющее мочой вылетело мне прямо в лицо, словно выпущенный из пращи камень. Я заорал так, что сам едва не оглох.

Глава 10

Алла

Ну вот, сидела я, значит, ждала увольнения. Конечно, я погорячилась, сказав, что если девочки захотят, чтобы я осталась и все такое. В жизни не поверю, что эти две пиратки могут к кому-то воспылать любовью и благодарностью. Тоже мне, няня Макфи.

Я почесала за ухом оборзевшего вконец Клеопетра, развалившегося на кровати, и принялась собирать вещи, которые не до конца и разложить-то успела.

— Эх, котяра, мне б так жить, как тебе. Покушал, покакал и спать увалился. Мечтаа-а, — вздохнула я, доставая из комода стопку своих трусиков, расписанных сейчас под хохлому всякими неприличностями. Интересно, когда эти паразитки успели? Не отстираются — поубиваю на хрен. Ну слабость у меня к дорогим трусишкам, а тут ущербу на бешеные тысячи. Придется их папаше раскошелиться. Я представила, как врываюсь в кабинет Зотова и вывалива на его стол свое исподнее, и нервно хохотнула. Да уж, картинка достойная пера Босха.

Сборы были недолги. В доме царила гробовая тишина, когда я, подхватив в одну руку сумку, в другую вырывающееся кошачье тело, вышла в коридор. И когда была уже у входной двери, тишину разорвал громкий звук телефона. От неожиданности я разжала руку. Кошачье недоразумение с грохотом обвалилось на пол, успев в полете растопырить когтисти и съехать по моей ноге. От боли я взвыла и, сама не понимая зачем, схватила с тумбочки дорогущий телефон и заорала в трубку.

— Алло!

Вот скажите, почему со мной так? Почему я всегда сначала делаю, а потом начинаю думать? Голос звонившей бабы я узнала сразу. Узнала и обалдела от наглости. Ну конечно Адка — вражина, куда ж без нее.

— Я бы хотела услышать Алексея, — тягуче прогнусела Ада. Она всегда так говорит, растягивая слова, считая это, по всей вероятности, невероятно сексуальным.

— В туалете он, — вредно хмыкнула я, — надолго. Медвежья болезнь с Лексей Михалычем случимшись. Передать чего?

— Алла? — вкрадчиво поинтересовалась вражина. Боже, да она ж не знает, что я у Зотова нянькой подвизалась. Вот только мне не хватало сейчас, чтобы эта овца мое инкогнито раскрыла.

— Вы ошиблись, — слишком поспешно пискнула я, пытаясь придуматьсебе подходящее няне имя, — меня зовут Фекла. Да, точно, Фекла Ромуальдовна Макфи. Я няня детей Зотова. Вы, кстати, в курсе, что у него две дочери?

Черт, черт, черт, какая, на фиг, Макфи?! И дура эта хмыкнула. Конечно, я бы в голос заржала, если бы услышала такое имечко. А вообще, какого черта ей надо? Почему это Адочка звонит Зотову? Это что еще за фигня? Он отец двоих детей, глава семьи. А тут эта фря нарисовалась. И не надо мне тут петь, что я ревную. Ни фига, просто за державу обидно.

За этими мыслями я даже не заметила Алексея Михайловича, стоящего на лестнице и с интересом меня рассматривающего. Почувствовала просто, что кто-то буравит взглядом, и нажала на кнопку сброса.

— Кто звонил? — спокойно спросил он, приподняв бровь. — И с каких это пор вы отвечаете на звонки, адрессованные мне?

— Номером ошиблись, — нагло соврала я.

Надо же, какой ловелас. И с кем, с Адкой! Этой акулой! Хотя мне-то какая с того печаль? Нравятся ему мерзкие бабы — так это его проблемы.

— И куда вы собрались на ночь глядя? — насмешливо поинтересовался Зотов. — Хотите меня на растерзание Адольфовне оставить? Сами кашу заварили, а теперь сливаетесь.

— Вы же меня уволили вроде. Или вас снова прихватил мужской ПМС? То вали, то оставайся. Уж надо бы определиться. А то мы с Клепом не очень понятливые. Точнее, не всегда понимаем истеричных дядек, у которых семь пятниц на неделе.

Вот кто меня всегда за язык тянет? Я прямо почувствовала, как воздух в комнате сгустился. Да что там я, противный кошак, бодро орудуя лапами, пополз под диван, чувствуя приближение торнадо по имени Алексей.

— Что вы за адское создание?! — взревел Зотов, в мгновение ока оказавшись прямо напротив меня.

Я выгнула грудь дугой, ну типа русские погибают, но не сдаются, и уставилась в пылающие злобным пламенем синющие глаза. Вот честно, я не виновата. Все противный кошак, который почему-то вдруг решил сменить дислокацию и рыжей молнией метнулся прямо мне под ноги. Я сделала небольшой шажок вперед, запнулась о ковер и свалилась прямо в объятия синеокого мерзавца.

— Мне кажется, объятия слегка затянулись, — сдавленно прохрипела спустя минуту, показавшуюся вечностью, чувствуя своей спине его горячие ладони. — Спасибо, конечно, что не дали мне упасть, но вы вроде сами что-то плели о суббординации.

— Простите, — сконфуженно шепнул Зотов, но рук не разжал.

Да мне почему-то этого и не хотелось. Так уютно и спокойно я не чувствовала себя давно. Только чуть-чуть стыдно было за так и не отмытую от художеств его дочерей, клоками обрезанную мною шевелюру, которая находилась сейчас на уровне его глаз. Боже, он же подумает, что я неряха и страшилище. От этих мыслей я слегка застонала, а он почему-то уткнулся носом мне в макушку. Милый, милый мерзавец.

Глава 11

Алексей

Я возблагодарил бога, когда в дверь кто-то заколотил, подозреваю, что ногами. Алла отшатнулась от меня, как от чумного. А я все смотрел куда-то вдаль пустым взглядом, пытаясь сообразить, что же это, черт возьми, было и всеми силами пытаясь прогнать наваждение.

— Может быть, вы меня отпустите? — странно всхлипнула всегда самоуверенная дамочка, выворачиваясь ужом из моих рук. — Надо открыть, а-то сейчас нам вышибут дверь.

— Да-да, конечно, — растерянно промычал я, чувствуя, что почему-то совсем не хочу выпускать Аллу.

— Ну так тогда пустите. Что у вас судорога, что ли? — превращаясь в адскую няньку, хмыкнула наглая девка, чем привела меня в чувства.

За что ей огромное спасибо. Ведьма, не иначе. Я давно не ощущал ничего подобного, словно наваждение.

— Вы все-таки ужасны и нестерпимы, — не сдержался я и буквально отшвырнул от себя женщину, поражаясь тому, насколько она легкая. Невесомая просто.

— Аккуратно открывайте, — успела крикнуть она, — я, кажется, знаю, кто там. . .

Но кто бы ее слушал? Я же мужчина, будет мне еще указывать какая-то там курица, которую я знаю без году неделя. Я даже не успел среагировать — дверь распахнулась, больно ударив меня по лицу. Искры, которые посыпались у меня из глаз, легко могли бы сойти за кремлевский салют по случаю празднования Дня столицы.

— И почему я должна эту кобылу на горбу таскать?! — полыхнула странная старуха, наряженная, как пьяный ковбой Мальборо, в кожаную жилетку на голое морщинистое тело и кожаные штаны в облипку, сваливая на пол к моим ногам бесчувственное тело любимой тещи. — Не нанималась, между прочим.

— Что вы с ней сделали? Она жива? — поинтересовался, глядя на неподвижно валяющуюся Адольфовну, не подающую признаков жизни.

— А что ей будет? Слабачка, — хмыкнула бабушка Аллы, — с полбутылки абсента откинулась. Да у меня внучка в одно горло бутылку засаживает, и как огурец. А эта грымза «рюмочку мне, рюмочку», — передразнила бабуля Адольфовну тоненьким голоском и смачно сплюнула под ноги.

Я с интересом уставился на Аллу Борисовну, скромно колупающую ногтем обивку дивана. Надо же, сколько в ней потаенных талантов. Хотя с такой-то родственницей — ничего удивительного.

— Ну, чего расселась? — прикрикнула бабуля на внучку. — Помоги мне эту мумию поднять, а то еще простудится, болезная, а мне потом отвечай.

— Послушайте, я отнесу Прозерпину в спальню, — спокойно сказал я, желая поскорее прервать этот спектакль.

Еще больше мне хотелоссь просто сбежать от Аллы, потому что то, что я почувствовал к ней, держа ее в объятиях, жутко испугало. После смерти Оли ничего подобного со мной не происходило. И с этим нужно было что-то срочно делать.

Дотащив тещу до ее будуара, я сто раз удивился. В ней росту, как в чихуа-хуа, да и весу столько же, но почему-то сейчас она была каменно-тяжелой.

Сгрудив ее на кровать, я прикрыл за собой дверь и сунул руку в карман в поисках телефона. Клин ведь клином вышибают. Только вот набрать номер Снежаны я не успел. Телефон зазвонил сам. Я ответил, даже не посмотрев на дисплей, и услышал мелодичный женский голос:

— Здравствуйте, Алексей. Вы обещали мне ужин, — пропела незнакомка. Как раз то, что надо, чтобы забыть о неприятном инциденте. Хотя вот убейте не помню, чтобы я кому-то что-то обещал. — Я Ада, помните?

— Конечно, — выдохнул я, судорожно соображая, с кем разговариваю. Нет, я не страдаю склерозом. Просто не забиваю голову лишней информацией, коей являются неинтересные мне люди.

— Вы лжете, но это даже мило, — переливчато рассмеялась женщина, и я сразу же узнал этот грудной смех, который слышал совсем недавно, — так что, господин Зотов, как насчет того, чтобы составить мне компанию на этот вечер?

— Согласен, — не раздумывая ответил. В конце концов, почему бы и нет?

— Тогда встречаемся в «Пьяной утке» в восемь, — хмыкнула красотка и нажала отбой.

— «Пьяная утка» — это что? — спросил я, спустившись в холл. Алла Борисовна так и сидела на диване, даже позу не сменила. Бабка-рокер с интересом изучала мой бар, даже не повернув головы.

— Говнобар, — хмыкнула чокнутая старушка, — для таких мажориков, как ты.

— Ну, в принципе, я согласна с бабулей. А что? — посмотрела на меня Аллочка.

— Да нет, просто там у меня встреча, — ответил и поспешно добавил, — деловая.

— Ну конечно, — ехидно прогнусела старуха, — туда только все и ходят, чтоб поделовить. Могу подвезти, кстати.

Я уставился на Каракулу, бодро прихлебывающую из стакана мой виски, представил себя  ней на мотоцикле и отрицательно замотал головой.

— Ну, было бы предложено, — хмыкнула престарелая ведьма и, бросив стакан, пошла к выходу. — Адьос, мучачос! — крикнула она так, что на люстре звякнули хрустальные висюльки, и со всей силы ботнула дверью.

— Так, значит, деловая встреча? — растянула губы в улыбке Алла, только вот мне не по себе стало от этого ее оскала.

— Вам-то какая разница? — дернул я плечом, стараясь не показать своего замешательства. — И кстати, завтра я дал Нюше выходной. Так что будьте любезны накормить девочек. Надеюсь, вы умеете готовить.

— Ну конечно. Я богиня кухни. Хотите — бламанже, хотите — эскалоп. Все умею, — горячо ответила нянька. Слишком горячо, жаль я не обратил на это внимания. Ну хоть так, могу быть спокоен, что дети будут сыты.

— Завтрак у нас в восемь. Обычно это каша. Учтите, это все таки дети, — распорядился и с чувством выполненного долга пошел готовиться к встрече со жгучей Адочкой.