Образец №1

Глава 1. Вспышка.

«Сон разума рождает чудовищ»

Франсиско Гойя

Резко зазвонил телефон.

Недовольно ворча от дикой головной боли, которую вызывали эти звуки, я искал телефон среди скомканного белья, учебников, бутылок и грязных тарелок.

Хорошо вчера погуляли.

В итоге я просто отбросил одеяло в сторону вместе со всем, что там было.

-Алё, - протянул я так тухло, чтобы от меня хотелось поскорее отстать.

-Толян! Слава Богу! Ты в общаге же ведь торчишь? – раздался возбужденный голос Паши.

-Я сплю, Паш, что такое? – недовольно протянул я.

-Вставай! Срочно закройся на ключ, слышишь, Толь! И еще лучше загороди дверь чем-нибудь! Не впускай никого, вообще никого, даже самую красивую бабу! Я буду минут через двадцать!

-Чего? Что случилось то?

-Сделай, если жить хочешь, блин!

Гудки.

Я недоуменно посмотрел на телефон. Появившийся страх боролся внутри с нежеланием стать жертвой глупого розыгрыша.

Наконец, разум возобладал. Пожав плечами, я пошел на кухню, чтобы поставить чайник.

На кухне воняло от мусорного ведра. Я открыл окно, включил чайник, и под его ровный шум стал рассеянно думать, что же означал этот звонок.

Сосед Паша был отличным парнем, веселым и разговорчивым, но при этом с адекватным чувством юмора. Редкий набор для биофака. И чего это вдруг его понесло на тупые пранки? Имея черный пояс по борьбе и полный шкаф наград за спортивные успехи, он вообще не имел привычки задираться и злобно шутить над кем-то.

Внезапно меня отвлекли звуки из открытого окна. На улице что-то происходило. Выглянув наружу, я увидел на большой дороге вдалеке гигантскую пробку. Машины стояли в пять рядов в диком беспорядке, тыкались в разные стороны и гудели как-то слишком рьяно, как встревоженный пчелиный рой. Некоторые резко срывались с места, и, наплевав на все, гнали по тротуарам. Пара брошенных автомобилей стояла с распахнутыми дверцами. Вдалеке между домами, спотыкаясь, пробежал человек.

Я с тревогой почувствовал, что происходит что-то неладное. Перегнулся и посмотрел вниз. На улице не было ни души. И тут у меня прошёл мороз по коже – откуда-то из глубины двора раздался пронзительный женский крик. Я оцепенел, напряженно вслушиваясь.

Может, все-таки не пранк?..

Резко щелкнул чайник.

Я захлопнул окно и двинулся в комнату. Ключ был похоронен где-то на полке под грудой бумаг, пустых пачек из-под чипсов и истрепанных десятирублевок. Я подбежал к двери, быстро запер её и прислушался. В коридоре слышались голоса. Потом хлопнула дверь, и шаги нескольких человек стихли на лестнице. Наступила тишина.

Что, черт возьми, происходит?

Стараясь успокоиться, я вернулся за стол и открыл ноутбук. Открыв сразу несколько вкладок, я увидел, что сайты пестрят одинаковыми заголовками:

«Очевидцы сообщают о нападениях на прохожих сразу в нескольких районах Москвы».

«Буйное помешательство: группы неадекватных граждан нападают на прохожих северо-западе столицы».

С каждым словом мурашки на моем теле становились все больше.

«В Царицыно по агрессивно настроенным гражданам открыла огонь полиция».

«По всей столице отмечаются массовые ДТП: граждане бесцельно бегают по проезжей части и бросаются под машины».

«Давка на станции «Киевская»: неизвестные атаковали пассажиров метро»…

Внезапно зазвонил телефон. Мама.

-Толенька, ты где? – раздался в трубке плачущий голос.

-Я в общаге, мам, все в порядке, - быстро сказал я. – Все хорошо, я сижу в квартире! Что творится то такое, ты знаешь? Где вы? У вас все хорошо?

-Я… я не знаю, сынок! Просто стали передавать по всем каналам… В Москве что-то непонятное... Я так за тебя боюсь, вдруг это террористы!

-Мама, не беспокойся! Я в безопасности, – я постарался придать голосу уверенности. – У вас все спокойно? Отчим где?

-Со смены еще не вернулся.

-Опять бухал где-то? – бросил я и тут же ругнул себя.

-Он… я же тебе говорила! Он работает и уже давно не пьет, - ко всхлипам добавилась обида.

-Ладно. Извини. У вас в городе все спокойно?

-Да… Вроде да…

-Не переживай, ма. Может, это теракт. Я пересижу в общаге, а потом постараюсь вырваться и приехать к тебе, если здесь будет что-то опасное.

-Я тоже за тебя! Толя, я буду звонить каждый час! Слышишь?!

Но я не услышал ответа. С всплеском животного ужаса, от которого затряслись коленки, я заметил движение за окном. Кто-то перевалился через перила балкона и замер за дверью! Оцепенев, я бешено обдумывал варианты: схватить что-нибудь… нож с кухни! Драться, когда полезет через окно! Нет! Убежать, закрыть дверь за собой, бежать быстрее и спрятаться! Я уже подскочил, чтобы спасаться, как вдруг за окном появилась возбужденная, раскрасневшаяся физиономия Пашки с вечным «ежиком» и выразительной мимикой, над которой часто потешались. Он постучал в стекло пудовым кулачищем и что-то прокричал.

Глава 2. Изоляция

Я силился вспомнить, что обычно делают в разных фильмах о зомби или конце света, чтобы как-то сориентироваться. Жаль только, что они не имели к реальной жизни никакого отношения. У нас не было оружия, рации, огромной бензопилы и коктейлей Молотова. Интернет отрубился очень быстро, и до последнего был полон истеричных сообщений, слухов, криков о помощи, отдельных попыток собраться вместе и жутких видео, на которых буквально один зараженный в мгновение ока превращал толпу людей в себе подобных.

Все, что мы додумались сделать – это наполнить бутылки, чашки, тарелки, тазики, кастрюли водой, зарядить всю электронику и выключить её, чтобы растянуть заряд. Паша сказал, что если заразился персонал электростанций, то очень скоро они отрубятся, а за ними и насосы, гонящие воду в дома. Питьевая вода, канализация, электричество в розетке – все эти блага цивилизации, которые стали столь обыденными, скоро нас покинут.

Я надеялся, что до этого не дойдет. Но ошибся.

Первые несколько дней были нервными. Мы перерыли всю квартиру в поисках еды, и найденное нас не радовало. В холодильнике нашлись продукты не вернувшихся соседей: яйца, дешевая колбаса, молоко, немного овощей, какие-то сладости. В морозилке немного мяса, пельменей и полуфабрикатов. В шкафу нашли крупы, десять банок консервов. На сколько этого могло хватить?

Связь еще какое-то время плохенько работала, но я не мог даже позвонить матери, хотя все время пытался. На третий день и полоски на телефоне полностью исчезли.

По вечерам мы выглядывали в окно и видели одинокие светлые окна в громадах жилых домов. С каждым днем их становилось все меньше, пока не погасли все.

По улицам иногда пробегали зараженные. Днем, когда выглядывало солнце, они все куда-то прятались, а вечером снова вылезали наружу и бесцельно наворачивали круги по двору.

Однажды по двору проковыляла, оступаясь на высоких каблуках, зараженная девушка в грязной и изорванной одежде. Измочаленная блузка плохо прикрывала ожог на боку и красивую молодую грудь.

Пару раз во дворе слышались крики и выстрелы.

Головная боль, тревога и подавленное настроение.

Я включил телефон, чтобы посмотреть, не написал ли кто.

Пришло сообщение от матери. Отправленное еще день назад. Прочитав его, я чуть не заплакал. Отчим так и не вышел на связь и не вернулся, она заперлась в квартире и старается растянуть припасы… Я позвонил десять раз, слушая гудки, помехи, постоянные прерывания. Тупо набирал заново, раз за разом, пока связь совсем не отрубилась. Я не мог позвонить никому, ни её знакомым, соседям, ни своим однокашникам, никому! В отчаянье я швырнул телефон на пол, чувствуя полную его бесполезность. И свою тоже.

Мне было очень страшно.

Ладно. Все с ней будет хорошо. Там в городе, небольшом совсем, нет ничего, она сама сказала. Надо просто подождать пока связь восстановится. Просто подождать… Все будет хорошо.

А если не будет?! Если я немедленно нужен ей там? Если я последний, кто может ее спасти?

Я беспокойно вскочил и заходил по комнате. Пашка лежал на кровати, смотрел в потолок и даже не реагировал на меня.

-Паш… Нам надо выбираться из Москвы.

Паша показал большой палец и молча отвернулся к стенке.

---

Вечером пятого дня мы сидели, отупев от безделья, переговорив и обсудив все, что только можно. Я перебирал струны на гитаре, Паша читал «Робинзона Крузо». Вдруг я понял, что мы сидим в темноте. Затих холодильник на кухне. Перестала ворчать вода в трубах.

С соседней кровати послышалось емкое матерное слово.

Я с ленивой радостью почувствовал, что мне как-то все равно.

Вскоре улицы заволокло нестерпимой вонью. Канализационная система больше не работала, мусор не вывозился, и все отходы цивилизации дали о себе знать. Пришлось закрыть окна и заткнуть щели мокрой тканью. Но запах все равно пробивался, и вскоре мы к нему привыкли.

Нас грела одна мысль: где-то там, за пределами Москвы, все еще течет обычная жизнь, живут обычные люди. Что бы ни произошло здесь – эпидемия или атака с помощью биологического оружия, оно явно не могло произойти одновременно во всем мире. А значит, скоро сюда придут военные, перестреляют всех зомбаков, найдут нас…

Но время шло, а никаких знаков из «внешнего мира» не поступало. Тревожным знаком стало то, что в небе больше не летали самолеты, хотя раньше в ясный день все небо было исчерчено белоснежными линиями, испускаемыми маленькими сверкающими точками.

Прошло две недели. В целом, ничего страшного. По утрам даже казалось, что все хорошо. По утрам читали или играли в карты, в сотый раз обсуждали, что мы можем предпринять. Как добраться до магазина? Как наладить связь?

Ночью было сложнее. Мы приучились лежать в темноте, смотря в потолок, перекидываться редкими словами. Из туалета доносился мерзкий запах. Вовсе не от нас – нет, мы, как цивилизованные люди выливали помои из ведра на улицу. Закончилась туалетная бумага, в ход пошли старые лекции и конспекты по зоологии позвоночных. От нас уже начинало пахнуть, но тратить питьевую воду на мытье мы не решались.

Наш рацион был смехотворен. С отключением электричества нам пришлось съесть все, что быстро портилось. У нас оставались консервы, мешок сухофруктов и сырой картошки. Ели мы один раз в день. Грызли макароны, давились, потому что воду нужно было экономить любой ценой. У меня постоянно болел живот.

Глава 3. План

Я не смог оставаться в этой квартире. Первым делом тщательно протер руки спиртом из аптечки, прошелся по голени, за которую схватил Паша. Затем нацепил маску, перчатки и быстро перенес вещи и запасы в квартиру напротив. Выбросил в окно кошачий трупик и забаррикадировал дверь тяжелейшей тумбой для обуви.

А потом растянулся в кресле на балконе и стал думать, что делать дальше.

Было очевидно, что это тупик. Сидеть одному в четырех стенах и медленно сходить с ума, ожидая, пока на очередной вылазке мне перестанет везти? Можно не доигрывать эту партию.

Я встал с кресла и подошел к окну. Открыл его и посмотрел вниз. Какой смысл в такой жизни? Больше нет ничего светлого, ничего важного, ради чего стоило бы барахтаться, продлевать мучения. Единственное, на что я еще надеялся - что мама спаслась. Вдруг, она будет меня искать? Или мне стоит добраться до своего городка и найти ее?

Но надежда эта жила лишь глубоко в сердце. Умом же я понимал, что мы уже никогда не увидимся.

Я как загипнотизированный смотрел на асфальт под окном, и, наверное, прыгнул бы.

Если бы меня не остановил вопрос, запустивший бешеный мыслительный процесс.

Как заразился Паша?

Он мог заразиться всего дважды: либо в самом начале эпидемии, либо во время своей ходки наверх. Я не знаю, что там происходило. Но в любом случае – болезнь развивалась в нем сутками, хотя всем другим было достаточно нескольких часов или даже минут. Из этого следовала пара интересных гипотез.

Либо болезнь за это время ослабла, а значит, что со временем она может исчезнуть совсем...

Либо есть люди, менее восприимчивые к ней, а может, и вовсе имунные. Если такие люди есть, то они могли выжить, организоваться и построить совместный быт. А это значит, что я мог бы найти их...

Оба варианта намекали на то, что бросаться вниз пока преждевременно.

Но что же тогда делать?

Я вернулся в кресло и случайно нащупал в подлокотнике заначку в виде пачки тонких женских сигарет. Она была наполовину пуста.

Закурил. Руки все еще немного тряслись.

Проблема оставалась все та же: рано или поздно мне придется выйти. Еда и вода быстро заканчиваются. Даже если смогу обшарить всю общагу, то эти ресурсы все равно конечны.

Но страшнее другое: зима.

Кто-то другой, может, и не подумал бы об этом так рано, но для меня пробирающий до костей холод был страшнее всего.

Перед глазами сразу встала картинка: старая «лада», окна, покрытые морозными узорами. Я лежу на заднем сиденье, закутавшись в куртку и через пар изо рта смотрю на единственную тусклую лампу на улице. На улице так холодно, что, кажется, даже свет не может пробиться через мороз и висит вокруг лампы небольшим шаром, пронизываемым падающими хлопьями снега. Я трясусь так, что бьюсь локтями о подлокотник. Холод пробрался глубоко внутрь, каждый вдох отдается болью.

Машина закрыта. А бухой батя, который весь день прикладывался к бутылке и отправился в ларек еще за одной, закрыв меня в машине, в данный момент свалился в овраг, сломал ногу и умирал от переохлаждения в паре сотен метров от дороги. Об этом я узнал гораздо позже, когда уже вылечился от тяжелейшего воспаления легких.

А пока я медленно замерзал и думал о том, что отец специально запер меня здесь, на пустой дороге, где нет ни прохожих, ни машин, и ушел…

Я тряхнул головой и затянулся.

Думать надо о другом. Соберись.

Как пережить почти полгода холодов? Жечь костер в квартире? Но где брать дрова? Книг, газет и учебников хватит на пару недель, а до ближайшего лесопарка - несколько кварталов.

Попытаться сбежать на юга? Нет, полный бред. Я из подъезда боюсь выйти, а пересечь пешком несколько сотен километров, полных неизведанных опасностей...

Стоп. А почему пешком? Почему я не могу взять машину, как в крутых фильмах про зомби-апокалипсис? То, что не умею водить - не беда. Штрафы за нарушение ПДД выписывать больше некому.

Буквально один взгляд в окно заставил забыть об этой идее. Дороги и тротуары были плотно забиты автомобилями, намертво вставшими в вечной пробке. Здесь бы пригодился мотоцикл, да только где его взять...

Вдруг я подпрыгнул в кресле. Мотоцикл! Тот самый, на котором приехал Пашка! Наверняка он все еще здесь.

Я вскочил и возбужденно заходил по балкону, забыв про дымящуюся сигарету в руках.

Может... Может я смогу? Наберу запасов в дорогу, возьму палатку или спальник, сяду на мотоцикл и рвану домой! Заберу маму, а потом - в южные теплые места, к морю. Чтобы не подохнуть здесь от холода. На море можно ловить рыбу, прятаться от зараженных на лодке, выращивать фрукты. Эти райские образы показались мне настолько прекрасными по сравнению с текущим положением, что из глаз потекли слезы.

Да! Точно. Вот моя новая цель: добраться домой, а затем до моря… к ноябрю! Нет, к середине октября!

От четко поставленной задачи меня захлестнул небывалый поток энергии. Захотелось бегать и кричать. Я даже поймал себя на том, что улыбаюсь впервые за несколько недель...

Палец обожгла дотлевшая сигарета, и я вскрикнул от боли.

Глава 4. Зона комфорта

Разумеется, завтра я не вышел.

И на следующий день тоже.

Потому что лишь в глупых голливудских фильмах герой меняется по щелчку пальцев. В реальной жизни на это требуются годы очень непростой жизни.

Мне было слишком страшно. Несмотря ни какие доводы разума, на составленный план, на накачку себя эмоциями – я не смог. Убежал себя самой нелепой отговоркой, что мне нужно качаться – и каждую свободную минуту, пока гнулись руки, отжимался или приседал.

Так и просидел бы, наверное, до зимы, благополучно померев качком. Но судьба силой вытолкнула меня из скорлупы.

Завонял Пашка.

В квартиру проник тяжелый смрадный запах, от которого невозможно было спрятаться. Я открыл все окна, заткнул дверные щели тряпками, но эта вонь все равно проникала в каждый уголок квартиры, впитывалась в одежду и кожу.

Ночью не получилось заснуть, потому что было тяжело дышать, а когда по утру провалился в полудрему, то мне приснилось что-то настолько мерзкое, что я еле успел добежать до балкона и блевануть.

«Нет, так больше нельзя. Придется его выкинуть» - подумал я, озлобленно вытирая рот. – «Или самому перебраться на другой этаж».

К полудню, так и не сумев поесть, я решился на выход. Замотал лицо и руки тканью в несколько слоев, неожиданно для себя перекрестился и отодвинул тумбу от двери.

Выглянул наружу.

Тихо. Солнечный луч с лестничной клетки подсвечивает пыль. Противоположная сторона в тени и трудно разобрать, что там.

Я сделал шаг. Прислушался. Еще один. Тишина. Выглянул на лифтовую площадку – пусто.

Ладно. Пора приступать.

Я решил выбросить Пашу с балкона. Другого разумного пути не было. Я не знал, что почувствую, когда буду делать это своими руками, и думать не хотел.

«И почему на биофаке не учат избавляться от трупов? Хотя, может и учат, я же прогуливал пары»

Подождав, пока глаза привыкнут к полутьме, я толкнул дверь нашего прежнего убежища.

И замер, в мгновение ока покрывшись холодным потом. Все внутри сжалось в маленькую точку.

Тела Паши не было.

Голова закружилась. Я почувствовал, что теряю контроль над рассудком и оперся о косяк.

Может, я его и не убивал? Может, это была галлюцинация из-за голода и стресса?..

Наклонившись, я отодвинул шкаф.

Нет. Все это было правдой.

На полу осталось бурое пятно засохшей крови с кусочками волос, мозга и черепа.

А теперь, знатоки, внимание вопрос…

Его забрали или он ушел сам?

Я резко обернулся. Все было спокойно. Луч света все также подсвечивал безмятежные пылинки.

Но откуда тогда идет трупный смрад?..

Я сделал несколько шагов в сторону лифтов, принюхиваясь, и слишком поздно понял, что внутри квартиры что-то происходит. Обернись на пару мгновений раньше, я бы успел спастись. Пашка, точнее то, чем он стал, уже выполз откуда-то из комнаты, встал на ноги и ринулся на меня.

Оцепенев от неожиданности, я пропустил еще пару ударов сердца, будто в замедленной съемке наблюдая приближение почерневшего, раздувшегося лица, в котором уже невозможно было узнать Пашку. Оно дышало лишь смертью, грязными слюнями и холодной звериной яростью. Хозяин этого лица улетел неведомо куда, осталась лишь гниющая оболочка, и она вот-вот отправит меня на встречу с ним…

Я очнулся уже втиснувшись в свою квартиру, захлопнув дверь и начав придвигать тумбу.

Но было уже слишком поздно.

Удар нечеловеческой силы сотряс дверь. Хрустнул косяк. С такой силой врезаться могло только существо, не боявшееся боли.

Меня откинуло в сторону, и пока я поднимался и снова бросался к баррикаде, внутрь двери просунулась рука, крепко ухватившись за угол и пытаясь втянуть все остальное внутрь. Я с остервенением бился в тумбу, пытаясь пережать руку, хотя существо не знало боли и упрямо, миллиметр за миллиметром продвигалось вперед.

Кажется, это конец.

Но все было еще хуже.

Я заметил, что на вонючей руке надуваются пузырьки с какой-то жидкостью. Было понятно, что они вот-вот лопнут. Я с ужасом вспомнил слова Паши и новостные сводки, в которых говорилось, что через эти прыщи распространяется болезнь, и отпрыгнул назад, упав на спину.

Это было мудрое решение. Пузыри взорвались, и зелено-гнойная жижа струей выстрелила в мою сторону, забрызгав пол в десятке сантиметров от колена. Я отполз еще дальше и уперся в стену. Спасся.

Существо, избавившись от моего сопротивления, протиснулось внутрь.

Трясясь от ужаса, я на карачках вбежал в спальню и закрылся изнутри на хлипкий замок.

Все. Я сейчас умру.

Эта дверь его не остановит. Он снесет ее с пары ударов. А даже если и нет – мне нечего есть и пить.

Единственный выход…

На дверь обрушился мощный удар.

Глава 5. Черная пятница

Уже издалека стало понятно, что ТЦ сильно досталось.

Верхний этаж полностью выгорел и был черным от копоти. Часть крыши обвалилась. Я с грустью вспомнил, что там располагался ресторанный дворик, в котором мы с друзьями часто обсуждали только что просмотренный фильм в кинотеатре этажом ниже.

Но «Перекресток» находился на минус первом.

Я подъехал вплотную к дверям ТЦ, перед которыми всегда толпилась масса народу – раздавали флаеры красивые студентки и школьницы, зазывали парни в ростовых костюмах ходячих афиш, решали вопросики смуглые мигранты и бородатые кавказцы. Сейчас площадка была залита пятнами крови и засыпана мелкой стеклянной крошкой.

Машину решил не глушить. Бензина еще хватало. Осторожно вышел наружу и огляделся. Стараясь не шуршать битым стеклом, осторожно подошел к раздвижным дверям, навсегда замершим в полузакрытом состоянии. Заглянул внутрь.

В ТЦ, само собой, не было освещения, но сквозь стеклянную крышу проходило достаточно света. Разбитые витрины, торчащие провода, разбросанные брендовые шмотки, опрокинутые столы и стулья из кафешек, рассыпанный попкорн. И непривычная тишина. Ни звука работающих эскалаторов, ни бессмысленно-нейтральной музыки, ни гомона потребителей, пришедших облегчить свои кошельки. Лишь ветер из разбитого окна гонял по полу рекламные листовки.

Я долго всматривался внутрь, пока глаза не привыкли к полутьме, а затем сделал шаг внутрь. Сердце снова колотилось громко, а я был готов в любой момент кинуться назад в машину и вдавить газ до максимума.

Но внутри никого не было. Медленно проходя бутик за бутиком, постоянно озираясь по сторонам, я подошел к эскалатору, ведущему на минус первый этаж. Там был большой супермаркет, аптеки, подземная парковка и книжный магазин, в котором я провел немало времени, подбирая очередное вечернее чтиво про постапокалипсис.

Дочитался. Получай теперь полное погружение. Если выживешь, напишешь отличную книгу. Правда, читать ее будет уже некому.

От воспоминаний кольнуло сердце. Эта тишина вокруг вгоняла в депрессию. Потому что пришла навсегда. Как много я бы отдал, чтобы вернуть все назад! Просто проснуться и спокойно пройтись с друзьями до кинотеатра, захавать бургер в «Маке», позвонить маме, поглазеть на новые айфоны и ноуты в магазине электроники, мечтая, как после учебы смогу заработать на один из них…

На мгновение мелькнула мысль пойти и взять себе все, что захочу, но повисла в воздухе вопросом: а зачем?

Куда важнее сейчас были продукты. Настоящие яблоки, из Краснодара, а не из Калифорнии.

Я спустился вниз и замедлился: здесь было гораздо меньше света. По спине пробежал холодок от вида стоящих в безмолвной тьме рядов полок с едой, касс, хаотично разбросанных тележек, во многих из которых еще лежали продукты, которые не успели купить.

Вдруг там в темноте кто-то прячется? Любой заблудший зараженный, выскочивший на меня в темноте – и я помру прямо на месте от испуга. А если их будет несколько…

Поэтому я долго стоял и прислушивался. Пытался поймать каждый шорох. Но в ТЦ было тихо, как в склепе.

Ладно. Страшно не страшно, а нужно что-то делать. Я умираю от жажды.

Взяв ближайшую тележку, я медленно двинулся внутрь. Тележка поскрипывала одним из колесиков, которое отказывалось ехать прямо и вращалось, как у каталки с трупом. Не знаю, почему в голову пришла именно такая ассоциация.

Возможно потому, что в супермаркете стояла дикая вонь. Сгнившие фрукты и овощи кишели мухами, растаявшее мороженое липкой цветастой жижей растеклось из холодильников, повсюду благоухали покрытые сплошным слоем плесени колбасы и сыры, вздувшиеся и лопнувшие банки. Но оно не шло ни в какое сравнение с тем запахом, что заставил меня покинуть безопасную общагу. Поэтому вскоре я перестал обращать на него внимание.

Судя по всему, я был далеко не первым, кто захотел здесь поживиться. Многие полки почти пустовали.

Первым делом я направился в отдел с напитками, взял обычную воду и залпом выпил полбутылки сразу. Умыл лицо и руки. Загрузил несколько пятилитровых бутылей с водой, а затем просто пошел по магазину и стал сгребать все, что попадется под руку. Только потом додумался, что надо бы смотреть срок годности.

Пришлось выбрасывать почти все, что набрал в тележку и думать уже серьезно. В итоге в меню выживальщика попали: вода, разнообразные консервы, крупы, несколько банок кофе, леденцы, чай, сухари, орехи, сухофрукты, туалетная бумага, мыло и конечно… дошик! Куда же без дошика.

Каждые несколько метров я останавливался и набивал рот очередной вкуснятиной. Мозг так изголодался по чему-то еще, кроме сухих макарон, что воспринимал любую другую еду пиршество.

Уже направляясь к выходу, я увидел небольшую застекленную полочку в отделе со спиртным, на которую иногда падал взгляд нищего студента…

Элитное бухло. Такое, которое мне никогда не было суждено попробовать если б не конец света.

Я подошел и задумчиво осмотрел запертую на ключ стеклянную дверцу. Взял с соседней полки бутылку дешевого вина, зажмурился и кинул, не глядя, перед собой.

Раздался оглушительный звон стекла, переходящий в грохот. Ноги забрызгало влагой. В нос ударил сладко-горький аромат. Я открыл глаза и увидел, что бутылка пробила дверцу, и все бутылки обрушились на пол, разбились на мелкие осколки.