Обреченный союз

Глава 1: Плен и Договор

Сознание возвращалось обрывками, каждый из которых был острым, как осколок стекла.

Обрывок первый: запах асфальта, промокшего от недавнего дождя, и сладковатый аромат цветущих каштанов. Я бежала с последней лекции по когнитивной психологии, торопясь в библиотеку. В руках — конспекты, на шее — глупый амулет в виде совы, подарок Лены на день рождения. «Чтобы мудрости прибавилось!» — смеялась она. Я свернула в короткий путь, через старый, незнакомый переулок, вымощенный брусчаткой.

Обрывок второй: голоса. Гулкие, хриплые, нечеловеческие. Рык. Звон металла, от которого закладывало уши. Земля ушла из-под ног, небо перевернулось, и мир провалился в черную, беззвучную пустоту.

Обрывок третий: боль. Острая, пронзающая боль в виске. И запах. Не каштанов и асфальта. Пахло гарью, едким дымом горящей шерсти, потом и чем-то медным, терпким — кровью.

Я зажмурилась, пытаясь отогнать видение, но оно не исчезало. Я лежала на холодной, влажной земле, усыпанной щебнем. Под пронзительно-синим, чужим небом кружили огромные птицы с кожистыми крыльями. А вокруг, насколько хватало глаз, в суровом ритме, отточенном до автоматизма, тренировались орки (ОРКИ???).

Это были не существа из комиксов или фильмов — уродливые, зеленокожие карикатуры. Нет. Они были… реальными. Живыми. Могучими, выше двух метров ростом, с кожей оттенка старой бронзы, темной меди и оливковой глины. Их тела, покрытые ритуальными шрамами и татуировками, лоснились от пота и напряжения. Черные, как смоль, волосы были заплетены в сложные косы, перехваченные металлическими кольцами и костяными застежками. Они отрабатывали удары на соломенных чучелах, сшибались в тренировочных поединках, их топоры и секиры описывали в воздухе смертоносные дуги, обрушиваясь на щиты с оглушительным грохотом. Это была не битва, а ежедневная рутина, отточенная и дисциплинированная.

Страх, холодный и липкий, сковал меня, пригвоздил к земле. Я была мышью, забравшейся в логово титанов. Инстинкт кричал одно: «Не двигайся!»

Но было уже поздно.

Мое появление в застиранных джинсах, серой толстовке с ушастым котом и разноцветных кроссовках не осталось незамеченным. Несколько пар желтых, как у волка, глаз уставились на меня из-под тяжелых надбровий. Один из воинов, с тренировочным топором и любопытным блеском в глазах, прервал свои упражнения и рыкнул, двинувшись в мою сторону.

Я отползла назад, наткнувшись спиной на острый выступ скалы. Боль пронзила тело, но была ничтожна по сравнению с леденящим душу ужасом. Сердце бешено колотилось, выпрыгивая из груди. Это конец. Такой глупый, нелепый, бессмысленный конец.

Внезапно солнце померкло. Тень, огромная и плотная, накрыла меня целиком. Передо мной выросла еще более массивная фигура. Тот, кто приближался ко мне, замер на полпути, его рычание оборвалось, сменившись на почтительное отступление.

Он был выше и шире в плечах, чем остальные, и с первого же взгляда было ясно — он не просто воин. Он был вождем. Его доспехи из толстой кожи и полированной стали были более искусной работы, на плече красовалась брошь в виде острого, устремленного вверх копья. Но мой взгляд застыл не на доспехах.

Он был по дикому красивым, не в общепринятом смысле. Слово, немыслимое для описания орка, но другого не подобрать. Его черты были не грубыми, а резкими и четкими, словно высеченными из темного камня скульптором, знающим толк в силе и гармонии. Кожа цвета оливковой бронзы была гладкой, шрамы на его лице — а они были, тонкая белая линия поперек скулы и еще одна, чуть заметная, рассекающая левую бровь — не уродовали, а лишь подчеркивали его характер. Длинные черные волосы были заплетены по бокам в две толстые, тугие косы, а остальные волны свободно ниспадали на мощные плечи. Но главное — глаза. Не желтые, как у его сородичей, а цвета жидкого золота, словно светящиеся изнутри. В них горел не тупой гнев, а холодный, пронзительный, невероятно живой ум. В них читалась абсолютная власть.

— Что это за дух? Явился поживиться нашими душами? — его голос был низким, как подземный гром, но слова были четкими, обращенными ко мне.

Я не могла вымолвить ни звука. Горло сжалось. Я лишь бессмысленно трясла головой, пытаясь стать меньше, незаметнее.

Он не стал повторять вопрос. Он окинул меня быстрым, оценивающим взглядом, сканируя с головы до ног. Его взгляд скользнул по толстовке, задержался на кроссовках, и наконец, упал на амулет с совой, висевший у меня на шее. Зрачки его сузились. Он сделал шаг ближе, и я почувствовала исходящее от него тепло, смешанное с запахом железа и кожи.

— Странные одеяния… — он протянул руку, и я зажмурилась, ожидая удара. Но его пальцы лишь коснулись амулета, повернули его. — И знак… Крылатой Мудрой Совы. Интересно.

Он отступил на шаг, его взгляд стал отстраненным, расчетливым. Это был взгляд не просто воина, а стратега. Хищника, нашедшего диковинную, но потенциально полезную добычу.

— Бери ее, — бросил он через плечо одному из своих орков. Его голос не повышался, но в нем была сталь, не терпящая возражений. — Живой. Не причиняй вреда.

Меня схватили менее грубо, чем я ожидала, но все же достаточно твердо, чтобы дать понять — сопротивление бесполезно. Руки скрутили за спиной грубым, но не тугим ремнем. Меня повели через тренировочный плац. Воины расступались перед своим вождем, опуская головы. Я слышала их шепот: «Зарах… Зарах ведет пленницу».

Его шатер стоял на небольшом возвышении в стороне от основного лагеря. Он был больше других, сшитым из толстых шкур, с шестом, увенчанным тем самым знаком острого копья. Внутри пахло дымом, кожей, мятой травой и чем-то неуловимо мужским, властным. На полу лежали грубые, но качественные ковры, в центре тлел очаг, у дальней стены стояло широкое ложе, застеленное мягкими, тщательно отделанными звериными шкурами.

Зарах скинул с плеч тяжелый плащ, бросил его на резной сундук. Он повернулся ко мне, скрестив на могучей груди руки. Свет от очага играл на рельефе его мышц, подчеркивая мощь.

Глава 2: Искра на публике

Путь к месту Совета Кланов занял несколько дней. Это было время, растянувшееся в странном промежутке между ужасом и зарождающимся любопытством. Мне выделили спокойного, массивного коня, но Зарах, с присущей ему непреклонной практичностью, с первого же дня распорядился иначе.

«Ты не умеешь управлять им так, как нужно. До первой же кручи ты сломаешь шею, и наш договор обесценится», — заявил он, прежде чем легко, почти невесомо, взгромоздился в седло позади меня. Его руки протянулись вперед, чтобы взять поводья, и я оказалась в своего рода живом доспехе — заключенной между его мощными руками и твердой грудью.

Сидеть приходилось так близко, что я чувствовала каждый мускул его тела, каждое движение. Сначала я вся застыла, стараясь не дышать, не прикасаться к нему спиной. Но долгие часы в пути делали свое дело. Усталость брала верх, и я невольно расслабилась, чувствуя тепло, исходившее от него, и ритмичное движение лошади, которое раскачивало нас в унисон. Его запах — кожи, дыма, пряных трав и чего-то неуловимо дикого — стал фоном этого путешествия. Это была вынужденная близость, но с каждым часом она становилась все менее чужой.

Воинство клана «Острое Копье» двигалось с поражавшей меня дисциплиной. Это не была беспорядочная орда. Отряды шли в строгом порядке, разведчики постоянно сновали взад-вперед по флангам. Никто не повышал голоса без надобности. Приказы Зараха отдавались тихо, но выполнялись мгновенно. Я ловила на себе взгляды — любопытные, настороженные. Но открытых насмешек не было. Приказ вождя был законом, и мое присутствие, каким бы странным оно ни было, стало частью этого закона.

Ночью мы останавливались. Мой статус «временной жены» обрек меня на разделение одного шатра с Зарахом. Первая ночь после нашего договора стала немым противостоянием.

Шатер был разбит, очаг разожжен. Зарах сбросил доспехи с привычной, отработанной за годы легкостью. Тяжелые стальные пластины и кожаные ремни упали на пол с глухим стуком, открыв взгляду то, что скрывали доспехи. Он остался лишь в простых кожаных штанах, и теперь его торс был обнажен. Он сидел на грубом табурете, изучая карту. Я стояла у входа, не решаясь сделать шаг внутрь, в его частное пространство.

— Ты будешь стоять там всю ночь? — не поднимая глаз от карты, спросил он. Его голос был усталым.

— Я не знаю, где мне… — я запнулась.

— Там, — он коротко кивнул в сторону широкого ложа, застеленного мягкими шкурами. — Договор включает общее ложе для видимости. Если кто-то из старейшин заглянет на рассвете, он должен увидеть, что ты делишь со мной кров и постель.

Выбора, как всегда, не было. Я покорно подошла к ложу и легла на самый его край. Сердце колотилось. Я ждала… чего? Но Зарах даже не посмотрел в мою сторону. Закончив с картой, он погасил светильник, и шатер погрузился во тьму.

Я слышала, как он движется, как снимает сапоги, как тяжело, но плавно опускается на другую сторону ложа. Между нами зияла пропасть, но она была теперь измеряема в сантиметрах. Я лежала, впиваясь в потолок шатра широко открытыми глазами, каждым нервом ощущая его присутствие. Его дыхание было ровным и глубоким.

Под утро холод стал таким пронизывающим, что даже во сне я почувствовала ледяную дрожь. Желание согреться оказалось сильнее разума и страха. Не просыпаясь до конца, в полудреме, я потянулась к источнику тепла. Перевернулась и прижалась к массивной спине Зараха, а моя рука сама легла ему на бок, найдя убежище от холода на его горячей коже.

И только тогда я проснулась по-настоящему.

Осознание пришло не сразу. Сначала — просто ощущение всепоглощающего тепла и безопасности. Потом — запах его кожи. И наконец — паническое понимание, чье это тело. Я замерла, но было уже поздно. В ту же секунду я ощутила, как все его могучее тело напряглось, как струна. Каждый мускул застыл. Он не спал. Или проснулся мгновенно.

В шатре повисла звенящая тишина, в которой я слышала бешеный стук собственного сердца. И в этой тишине родилось что-то новое, острое. Вспышка тепла внизу живота, учащенный пульс, предательское осознание мощи и тепла его тела под моей ладонью.

Я резко, почти панически, отдернула руку и отодвинулась. Он не сказал ни слова, не повернулся, не подал виду. Но его дыхание, ранее ровное и глубокое, теперь было сбитым. Через несколько минут он так же молча поднялся и вышел из шатра. Мы оба сделали вид, что ничего не было.

Но что-то изменилось. Напряжение между нами стало иного свойства. Густым, заряженным, чувственным. Теперь я знала не только тепло его спины, но и то, как его тело откликается на мое прикосновение. И он это знал.

Совет Кланов собирался в гигантском естественном амфитеатре. Сотни орков заполнили его. Это было море из кожи, мышц, металла и горящих глаз. Когда наша процессия вошла на центральную площадку, наступила мгновенная тишина. Все взгляды устремились на нас. На Зараха и на меня.

Я шла рядом с ним, стараясь держать спину прямо. На мне было простое платье из темной шерсти, но на его фоне моя бледная кожа выглядела еще более чуждо.

— Смотри-ка, Зарах привел с собой питомца! — раздался громкий, насмешливый голос. С центрального помоста поднялся матерый орк с лицом, изуродованным шрамом. Гарток, вождь клана «Черного Клыка». — Где ты нашел эту бледную муху, вождь? Или это новый знак твоего величия?

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Страх сдавил горло, но я вспомнила правило: не показывать страх. И вспомнила кое-что из университетского курса. Прямой взгляд, открытая поза.

Прежде чем Зарах успел ответить, я сделала шаг вперед.

— Мудрый воин, — сказала я, и мой голос прозвучал четко, — судит о силе духа по цвету кожи? Меня прислали знамения. Разве послание богов становится менее важным от того, в какие одежды оно облачено?

Ропот прошел по толпе. Гарток опешил. Он явно ожидал, что я сожмусь от страха.

— Знамения? — фыркнул он. — И что же они вещают, червяк?

Это была ловушка. Но я была готова. Я не была пророчицей. Я была человеком, умеющим мыслить.