Объятия опунции

Глава первая. Побег

Татьяна проснулась ранним утром. Нельзя сказать, что её мучили смутные предчувствия, или вещие сны. Толчок, глаза открылись сами и какой-то необъяснимый, липкий страх сковал тело на несколько секунд.

В эти несколько секунд Татьяна вспомнила вчерашний набивший оскомину скандал с дочерью. Хильда традиционно, до глубокой ночи, маялась дурью, зависая в смартфоне, не готовилась к тестированию, где-то бродила днями, на вопрос о ближайших перспективах на жизнь, например, какое учебное заведение привлекает, какая деятельность манит, отвечать не желала. Как всегда, молчала, с вызовом глядя на мать. Этот текст Татьяна повторяла почти каждый день кое-что добавляла, кое-что убирала лейтмотив оставался неизменным. Почему спросонья вспомнился, именно, скандал с дочерью объяснить не удалось, накрыла необъяснимая, тихая истерика. Муж Владимир спал рядом. Обычно тихое сопение останавливало тревогу и страхи, на этот раз созерцание спящего супруга не возымело успокаивающего эффекта. Захотелось выпить чаю, или проглотить снотворное, чтобы просто отключиться.

Татьяна поднялась с кровати и прошла на кухню, мимо пяти закрытых дверей по темному холлу. Включила свет и замерла, осматривая помещение. На краю кухонного стола возле чашки с остатками чая лежал смартфон дочери под ним сложенный вдвое лист бумаги.

Сердце оборвалось и понеслось сквозь тело куда-то вниз, голова закружилась женщина мгновенно, подскочила к столу, выхватила лист отодвинув смартфон. Читать не решилась. Задыхаясь помчалась в спальню по пути включая свет.

– Володя, прочти, – Татьяна испуганным шепотом вырвала мужа из сна.

– Что читать? – спросил Владимир смахивая остатки дрёмы. Пытаясь навести резкость, яркий свет слепил.

– Вот, – протянула она лист офисной бумаги, исписанный где-то на четверть. Автоматически отметив почерк неразборчивый, некоторые слова исправлены, некоторые зачеркнуты и несколько ошибок.

«Мама, я знаю, когда уходят из дома записок не оставляют, но я не смогла уйти, не высказав свои претензии. Ты хотела, чтобы я ушла, я ухожу. Твои скандалы меня достали. Смартфон оставляю, делай с ним теперь что хочешь, раз он так тебя мучил, карточки забираю, ключи найдёшь под ковриком за дверью. Хильда».

– Что за херня, я в пять утра видел Хильду, выходящую из туалета, одетую в пижаму? – сознание Владимира отказывалось вместить полученную информацию.

Владимир и Татьяна метнулись в комнату дочери. Неубранная кровать, сиротой стояла у стены, одеяло валялось на полу, на письменном столе примостилась скомканная пижама и сверху почему-то один тапочек.

Владимир выскочил в прихожую, отрыл дверь, раздался гулкий звук на пустой лестничной клетке, поднял пыльный плетеный коврик и достал ключи. Все сошлось. Смартфон без карточек, ключи под ковриком и отсутствие дочери в доме.

– Я заварю кофе, – осиплым голосом предложила хозяйка дома, посмотрела на ключи с приметным брелоком и зарыдала в голос, проглотить комок из слез не получилось. Плакать не хотелось, наоборот, она попыталась сохранить спокойствие, но именно попытка оставаться невозмутимой сорвала её с катушек. Ещё осознание, что шестнадцать лет потрачены впустую, не дало принять удар стоически и повести себя рассудительно, не впадая в бесполезную истерику. На Владимира слезы жены подействовали отрезвляюще, и он начал действовать четко и правильно.

Вымыл руки и ключи, тщательно вытер всё и повесил полотенце на крючок у раковины.

– Я вызываю полицию, не такая дура наша дочь, чтобы что-то с собой сделать, и не думаю, что она стала жертвой обмана. Ей всё же шестнадцать с хвостом, никаких суицидальных наклонностей не замечал, в городе ориентируется нормально, скандалите вы регулярно, вряд ли состояние аффекта, деньги есть немного, странно в таком возрасте уже не бегают, – очень спокойно сказал Владимир и набрал номер полиции.

Обстоятельно рассказал всё известное на данный момент, заварил кофе и сел напротив жены в ожидании полицейских чинов.

– Таня, ты что правда, выгнала Хильду из дома? – муж всё же задал убийственный вопрос жене, вспомнив текст записки.

– У меня всегда один набор требований, чтобы она отлипла от смартфона, вынырнула из своих сетей, готовилась к независимому тестированию, определилась с профессией. Вчера еще попросила, чтобы она прошлась, подышала свежим воздухом, третий день сидела сиднем дома, не отлипая от экрана. Ну, ещё пригрозила разбить смартфон, если она не пересмотрит свой график в сторону уменьшения времени, проведенного в телеграм, инстаграм, фейсбук, или где они там еще влипают. В ответ получила, что она желает, чтобы мы оплатили курсы вождения автомобилей и подобрали ей автомобиль, дали разрешение на татуировку на всю спину. Потому как она нашла способ самовыразиться. На остальные предложения по обучению ей насрать. Именно, это мерзкое слово «насрать». Подожди, Володя, ты сейчас упрекнул меня в том, что я выгнала дочь из дома, или намекнул что я ней не занимаюсь? Володя, ты в уме? Она год как рехнулась, такое впечатление у нее на плече устроился мелкий бес и нашептывает какие ещё гадости сотворить, именно, нам на зло. И сделать нам, в частности мне, максимально больно. В глазах пустота. На весенних каникулах в прошлом году, последний проблеск вменяемости, ездили по бутикам, выбирали платье на выпускной, туфли, чтобы не перед самым выпускным и выбор больше и цены не запредельные. Потом выпускной, ты вспомни, что она творила. Танцы на парапете, в обнимку с парнями. А потом как отрезало ни с кем из класса не встретилась ни разу, парней нет, а своих подружек доченька надежно прячет, – начала оправдываться Татьяна и отчетливо осознала, её слова звучат неубедительно.

Сразу после окончания школы, Хильда изменила внешний вид, на крайне странный. Татьяна попыталась выяснить, почему такое преображение, и получив в ответ абсурдный текс о том, что она не видит себя в ни в качестве жены или матери, и вообще она лесбиянка. Татьяна промолчала, переговорила с мужем, и опешившие от признания, родители, решили не акцентировать на этом внимание. В конце концов, гормональный возраст, протестное настроение. Незаметно пролетели полгода, никаких подвижек в сторону улучшение не произошло, только в сторону ухудшения. Хильда завалила тестирование и начала вести паразитический образ жизни. Ожидание не оправдались, замалчивание проблемы не принесло никакого результата. Кульминацию добрые родители получили сегодня.

Глава вторая. Возвращение и претензии

С момента побега минули четыре недели. На пороге замер последний месяц зимы, и вместе с февралём беспросветная безысходность. Хильда вернулась домой сама, через неделю, после побега. Волосы коротко обстрижены, без намека на женскую прическу, в мужской сорочке на два размера больше, грязных ботинках, в кенгурушке с капюшоном, правда в своем синем пуховике и с новым смартфоном.

Раздался звонок. Владимир открыл дверь и Хильда вошла в дом, как будто ничего не произошло.

Татьяна вышла в прихожую, прислонилась спиной к стене, не понимая какие слова произносить. Смесь ярости, обиды и жалости, и на самом краешке радость, что дочь вернулась живой.

Один страх исчез, его место занял другой, ожидание следующего побега.

Владимир тоже не кинулся с объятиями и расспросами. Он позвонил в полицию, потом сфотографировал Хильду, отправил ее фото по указанному адресу, и ушел к себе в комнату, оставив Татьяну разбираться с Хильдой.

Хильда прошла мимо матери в ванную и тут же закрылась на защелку.

Татьяна села в кухне и терпеливо ждала пока дочь приведет себя в порядок.

– Наконец, соизволила выйти. Не скажешь, что это было? – стараясь сохранить спокойствие задала вопрос Татьяна.

– Ну, что помогла вам ваша полиция? – ехидным голосом уточнила Хильда.

Татьяна поняла, дочь не то что не раскаивается, наоборот, решила ситуацию доводить до абсурда. Допустила, что это такая защита и бравада, но не поверила.

– Решила поиграть на нервах. Между прочим, мы тебя и среди трупов искали и среди коматозников с проломленным черепом. Если ты решила что-то нам объяснить, есть другие способы, как вариант, слова, – Татьяна попыталась пояснить все пласты ее поступка.

Хильда, действительно, не задумалась, какой пласт подняла. Убегала она не за этим.

– Нечего меня донимать своими придирками, если я не сдала тест и мне не нравятся мужики, и я не желаю выходить замуж так меня надо пилить с утра до вечера, – возмутилась Хильда.

Татьяна поняла, её дочь лжет. Причем грубо и бессмысленно. Она не от её придирок бежала, а преследовала определенную цель и у нее есть единомышленник, или подстрекатель.

– Насчет замужества – перебор. Нам и в голову не приходило отдать тебя замуж насильно, да и кто тебя возьмет. Всё, проехали. Поясни, где и с кем ты лазила, думаешь ты убежала, прибежала и всё закончилось? – поинтересовалась Татьяна.

Хильда открыла холодильник, достала мясную нарезку, сыр, масло, отрезала толстый кусок батона намазала его маслом и принялась сооружать бутерброд.

За этим занятием её застал Владимир, взял из её рук бутерброд положил на стол и произнес:

– Я там немного успокоился. Чтобы не сделать то, чего я никогда не делал, не надавать тебе оплеух. А теперь слушай, завтра ты едешь со мной в полицию, на формальности ты нарвалась сама. Будешь писать, рассказывать под протокол о своих похождениях, – Владимир обрисовал планы на завтра.

– Не поеду, – тут же высказалась Хильда.

– Тогда тебя заберет патрульный автомобиль. Ты теперь себе не принадлежишь. Так что протоколы и объяснения никто не отменял, – предупредил ее Владимир, – хочешь я наберу участкового и твоего инспектора. Да, девочка, у тебя все это уже есть.

Хильда голодными глазами смотрела на бутерброд, но взять не решилась.

Татьяна хотела разогреть суп, но побоялась что просто бросит кастрюлю на пол. Молча смотрела на свою дочь и не узнавала ее.

– Хорошо, я все в полиции расскажу. А не вам, раз вам так хочет, – с вызовом произнесла Хильда и схватила бутерброд.

Утром Владимир усадил дочь в автомобиль и поехал с ней в полицию. Где она писала объяснительные, которые ему не дали прочесть. Но судя по выражению лица Владимир догадался она продолжает какую-то игру.

Вечером Татьяна предприняла вторую попытку поговорить с дочерью. Владимир намотался с ней по полицейскому участку и не стал принимать участие в беседе.

– Понравилось писать пояснения? Тратить свое время на написание бесполезных бумаг? – спросила Татьяна.

Хильда взяла в руку смартфон и не стала отвечать.

– Понятно, решила, что чужие люди тебя поймут. А мы здесь враги, – сделала вывод Татьяна.

– Тебе обязательно надо лезть в мою жизнь? – снизошла до вопроса Хильда.

– Не так чтобы, но я должна понять, чего тебе не хватает. Не зная диагноза, болезнь не вылечить, – продолжила выяснения Татьяна.

– Мне не хватает понимания и свободы. Я должна постоянно выслушивать ваши требования нормально жить. Что такое нормальная жизнь? – спросила она Татьяну.

– Ну, уж точно не бежать из дома без пояснений, – Татьяна подумала, что беседа всё-таки началась.

– Я оставила записку, – парировала Хильда.

– А до того, как оставить записку ты не пробовала поговорить с нами. Неужели есть какой-то непреодолимый конфликт? – уточнила Татьяна.

– Можно подумать, вы мне купите машину, снимете квартиру и оплатите автошколу, – выпалила Хильда и осеклась, сообразив, она таки прокололась.

– Ты серьезно решила, что, убежав из дома и вернувшись ты добьёшься всего перечисленного? – Татьяна удивилась, дочь никогда не просила ничего супер дорогого. А они не скрывали от нее примерный уровень дохода.

– Тебе шестнадцать, водить ты сможешь только в восемнадцать. Автомобиля нет и у меня, и вопрос на что ты собралась жить в отдельном жилье? Ты не работаешь, не учишься и просто не умеешь даже готовить толком. Я понимаю, что не обучила, но ты не стремилась, – теперь Татьяна не сомневалась, Хильду кто-то, или подбил на такое, или она решила кому-то понравиться.

Поверхностность и недалекость Хильды ударили по ней. Татьяна и Владимир и раньше понимали, что девочка не очень интеллектуальная, но сейчас перед ней сидел инфантильный ребенок лет двенадцати и побег вписался в общую картину.

– Вы меня все время душили, я хочу жить с девочками, там всему и научусь, – парировала Хильда.

– Прости, но твои требования абсурдны, – Татьяна поняла, что препирательства бесполезны.

Глава третья. Осмысление случившегося

Татьяну, как школьницу отчитала девушка ювенал, напирая на конфликты с дочерью, на неусыпный контроль и нежелание дать Хильде жить по своему разумению. Звучали требования понять и принять её ориентацию, иначе она потеряет дочь.

Полицейский чин женского пола на вид лет двадцати пяти, взывала к совести Татьяны, параллельно жалуясь, на отсутствие общежития и чрезмерную загруженность. Поначалу Татьяна намеревалась пояснить, что тексты дочери мягко говоря, ложь и подтасованы под ситуацию, что сбежавшая малышка с третьим номером груди завалила тестирование, не работает, не учиться и не собирается, толком ни с кем не встречается, только увеличивает требования. После поняла, криминалисты и ювеналы, вообще все, с кем она столкнулась, выполняют программу, и их не интересует ни моральные аспекты, ни реальные отношения в семье. Есть факт побега несовершеннолетней, факт возвращения, протокол полный лжи, но это де-юре. А де-факто никого не волнует происходящее в отдельно взятой семье, а тем более в душе Татьяны. Ей показалось что все они ждут, когда девочке исполнится восемнадцать и тогда ответственность исчезнет. И девочкой, с нетрадиционной ориентацией, займется реальность.

Татьяна застыла, как маленькая пластиковая игрушка в глицерине, она двигалась, размышляла, говорила, но как бы находясь в вязкой жидкости, не переставая удивляться своей отрешенности, но скованность постепенно слетала и то что прорисовывалось ничего хорошего не сулило. Нервное напряжение зашкалило.

Татьяна внимательно слушала дочь, её оправдания, сдобренные скрытой агрессией. Слушала тексты мужа, обращенные к дочери с призывом начать общаться, а не бегать бог знает где и не вступая в дискуссию уходила к себе в комнату. В результате бесед Владимир выяснил, во время побега Хильда жила у друга Саши, двадцати четырёхлетнего парня, живущего на съемном жилье и перебивающегося случайными заработками. Заверила отца, никаких сексуальных отношений у неё с ним нет, и ещё что она познакомилась с ним в телеграмм. Дальше Хильда опускала голову, замыкалась и не признавалась ни в чём. В такие минуты, Татьяне хотелось схватить нож и просто пырнуть ее, бросить всё и уйти самой. Или схватить лопату и снести голову, с плохо скрываемой ехидной улыбкой. Потом оживить свое чадо и спросить, как ей такой поворот. Испугавшись, своей неадекватной реакции, Татьяна, считавшая себя выдержанной и не поддающейся сиюминутным порывам, старалась не оставаться наедине с дочерью. В душе Татьяны образовалась дыра, в нее постепенно вылетало доброе отношение, она почему-то представила, как в темный водоворот этой дыры затягиваются детские фотографии, рисунки, поделки. И материнский инстинкт начал давать сбой.

Татьяна посмотрела на свою дочь, как на взрослую женщину, легко представила, как она заниматься сексом с женщинами, в существование какого-то Саши, она не верила ни одной секунды. За историей побега четко прослеживалась рука взрослой женщины, срежессировавший этот побег. И Татьяна подумала:

«Только женщина способна на такую жестокость, доподлинно знающая и понимающая, как уязвить себе подобную. Она бьет меня по самому больному, отнимает часть меня, часть моей души. Она уже развратила Хильду. Женщина, скорее всего, после тридцати, младших дурочек моя дочь слушать не станет. И это должна быть какая-то тусовка, где-то же её обучили так одеваться и так себя вести. Называть себя не женщиной или мужчиной, а человеком. И для кого-то она планирует сделать татуировку. Да, вообще, ее страсть причинять себе вред, кто-то разбудил в ней эту потребность. Такое просыпается само крайне редко, надо ощутить, чтобы определить ту грань боли, за которой наступает возбуждение и оргазм. О чем я думаю? Разве о таком я мечтала, когда бредила ребенком, жаждала родить всеми силами, передать ей свои мысли и чувства. Сделать её продолжением себя и Владимира. Пока она просто так само выражалась пусть, но сейчас я просто должна это остановить».

Перспективы явственно прорисовались. Хильда уйдет к этой неведомой женщине и начнет ей отслуживать, прислушиваться к её мнению. А самое страшное, она станет заниматься с ней сексом, как выглядит такой интим Татьяна боялась представить. А когда все же представляла, к горлу подкатывала тошнота. Наверно, если бы речь шла о какой-то абстрактной девушке, реакция бы сгладилась. Но в главной роли выступала её дочь.

«Жизнь прожита зря. Я родила моральную уродку, извращенку. Меня никто не заставит играть по её правилам. Этот кусок дерьма вывалился из меня. И я не позволю манипулировать мной. Мне только сорок один. Пусть я разрушу свою семейную жизнь и это произойдет почти с девяносто процентной вероятностью. Пусть я не устрою свою жизнь второй раз. Но ждать возвращения своей дочери лесбиянки из очередного загула, а тем более принять и понять такое поведение, никто меня не заставит даже под страхом расстрела. Владимир у нас с более широкими взглядами, вот пусть он и принимает доченьку целым куском. Я уже подавилась».

Татьяна, оглянувшись назад, прикинула для себя, что прожила счастливо в браке несколько недель, называемых медовым месяцем и еще столько же набралось за двадцать один год. Дальше она пахала на семью. Жалость о загубленной жизни, как у всякого сильного человека, подняла злость и желание действовать. Пока она пыталась достучаться до дочери, давая ей шанс осмыслить происходящее, остановиться. Для себя Татьяна приняла решение. И вряд ли бы его сменила.

Никаких подвижек со стороны дочери Татьяна не заметила. Просто Хильда вдруг без объяснений сменила тактику, без смены требований, и основное, внутренних перемен не намечалось. То ли Хильда сама так решила, то ли её кто-то надоумил, но она заговорила с Татьяной по своей инициативе. Сообщила, что вообще она, скорее всего, бисексуальная, но мужчины ей нравятся. Насчет побега, пояснила, что просто разозлилась на мать, и в приступе ненависти сбежала. На этом подарки завершились. Дальше Хильда открыла торг в качестве лота выставила сдачу тестов и поступление в институт даже заверила, что желает получить профессию психолога, естественно не бесплатно. Дочь смотрела на Татьяну и ехидно улыбалась, осознав, что шантажировать своим побегом Татьяну сможет вечно, тоже проделывать с Владимиром. Татьяна не стала улыбаться в ответ, мысли обрели четкость и ясность:

Глава четвертая. Звонок другу

– Максим, привет. Ты можешь пригласить меня в ресторан? – обратилась она к своему единственному другу мужского пола.

Максим остался другом в единственном числе, остальные ухажеры как-то растворились в пространстве, женились, обзавелись семьями, и, естественно, на роль друзей не годились. Подруг у нее не осталось, маму вовлекать пока не решилась. Дружба Татьяны и Максима выросла из тесного общения родителей. Родители Максима купили генеральскую дачу. А отец Татьяны был генералом, сейчас уже в отставке и таким образом у них появился сосед. Постепенно семьи познакомились и завязалась такая необременительная дружба. Максиму было приказано охранять Татьяну, во время прогулок по дачному поселку. И они умудрились детскую дружбу и светлые чувства, возникшие из детской симпатии, пронести через не очень приятную реальность. Не вовлекая друг друга в проблемы.

– Танюша, приглашаю в любой ресторан. Выбирай страну, – тут же без раздумий пригласил её Максим.

– Лучше на этой территории, отдельный кабинет и часа четыре времени, без звонков по мобильнику, надо очень серьезно поговорить, – выставила условия Татьяна.

– Дай минут сорок, я всё устрою, – желание встретиться и доброжелательность звучали в голосе мужчины. Татьяне даже в голову бы не пришло, что это такая форма отказа, он не отказал ей ни разу в жизни.

Максим не стал задавать вопросов, он ни минуты не сомневался о ком пойдет речь, в поисках Хильды он вынужденно принимал участие. Знал не понаслышке о проблемах в семье Татьяны и Владимира, контекст озадачил.

– Танюша, есть такой ресторанчик «Укромный уголок» автомобиль уже выехал, меню без фанатизма рыба, салат, десерт и вино, собирайся не торопясь, водитель подождет, – отчитался Максим час спустя.

Вопреки раскладу Таня собралась, почти мгновенно, и замерла у себя в комнате в ожидании звонка водителя. Желание двигаться накрывало, хотелось вырваться из опостылевшей квартиры.

Перед выходом из дома, Татьяна заглянула в комнату дочери. Часы показывали 15–00. Хильда спала, разметавшись по кровати, голая спина и ноги, почему-то картинка умиления не вызвала.

Не пытаясь её разбудить, Татьяна прикрыла дверь, вышла из дома и уехала на встречу.

Мужа она предупредила еще вчера, о встрече с психологом. К психологу Татьяна действительно сходила, но в десять утра. Договорилась о приеме для дочери на завтра и вернулась. Беседовать на предмет себя не стала. Но в случае звонка от Владимира, могла легко съехать с темы на занятость у психолога.

Татьяна не афишировала свои отношения с Максимом, в особенности перед супругом. Владимир не воспринимал друга детства Татьяны, из-за его сомнительных связей, и доходного, но совершенно непрезентабельного, бизнеса. После рождения дочери, вообще, настоял на минимизации общения. При таком подходе общение семьями постепенно сошло на нет. Тем более Максим оставался холостяком, а родители по большей части жили все на той же даче и помешать общаться, не привлекая внимания Татьяне и Максиму не смог бы никто. Максим навещал своих родителей, но последнее время и при таком раскладе их пути пересекались крайне редко.

Водитель молча вел автомобиль. Но даже если бы мужчина попытался заговорить Татьяна вряд ли бы ответила.

Выйдя из автомобиля, она прошла в холл небольшого уютного ресторана, Максим встретил её у двери поцеловал руку, а потом обхватил маленькое худое тельце и с чувством прижал к себе.

– Привет, родная! Плакать будешь? – полушутя полусерьезно спросил он женщину.

– Привет, родной, плакать не буду. Максим, не поверишь, в день побега драгоценной дочери я выплакала все слезы, у меня сейчас не душа, а выжженная пустыня с такой растрескавшейся соляной коркой, влаги нет, копай не копай, не найти живительный источник, – призналась она мужчине.

Максим промолчал. Официант проводил их за столик в отдельный кабинет, подал вино и минеральную воду, предложил разлить по бокалам, но Максим жестом отстранил его, парень ретировался.

– Рассказывай, – сразу перешел к делу Максим.

– Тебе не рассказать, что я пережила. Когда приехала полиция, чужие вонючие мужики в обуви лазили по моей уютной ухоженной квартире и снимали отпечатки пальцев, писали бесконечные протоколы, а главное смотрели на меня и на мужа так, как будто мы убили своего ребенка, а труп закопали в парке. Не стесняясь бродили по скверику, приглядывались ко всем бугоркам. Благо зима и нигде ни совочка свежей земли. Потом телефоны, связи, бесконечные звонки родственникам, нас опозорили где только, могли. Макс, оказалось я мерзкая тварь, контролирующая свою дочь, мне необходимо дать ей свободу, это в шестнадцать лет? Ни образования, ни работы, а главное без желания работать или учиться. Меня никто не слушал. Все безоговорочно глотали её ложь и верили. Боже, Хильда патологическая лгунья. Мир рехнулся, – начала она свой рассказ и пригубила вино.

– Трудный возраст, все проходили через это, – Максим умышленно произнес банальную фразу.

– Трудный возраст? Ага. А не хочешь услышать, что она лесбиянка и её не прельщают простые радости жизни, такие как свадьба, жизнь в семье, рождение детей. Она будет отлизывать какой-то старой твари, а я должна целовать обнимать свою дочь после этого и принимать лесбийскую ориентацию. Ты представляешь мою жизнь? – Татьяна произнесла наболевшее и они оба замолчали.

– Это меняет дело, но отчасти. Дочерью она от этого вряд ли перестанет быть, – приняв информацию к сведенью, как-то уложив её на дно сознания первым заговорил Максим и дополнил, – Дистанцируйся, что тут сделаешь.

– Не поняла твоей фразы, ход мыслей скрыт, так что подожду пояснений, – ответила Татьяна.

– Возможно что-то изменить? – не стал давать пояснения Максим, просто задал вопрос.

– Пару недель назад я бы ответила утвердительно, сегодня зависла. Вот, проведу экскурс в прошлое. Я из дому не бегала и в смартфоне не зависала, и ты насколько я помню, получил диплом юриста и из дома не бегал. Мы не зависали в социальных сетях и не издевались над родителями. Мне сорок один тебе сорок три, и мы до сих пор слушаем родителей, да я согласна, не всегда выполняем, но откровенно не игнорируем. Об ориентации, а тем более об эпатаже таким разрушительным способом не помышляли. Владимир бьётся с ней, пытается говорить, не акцентируя внимания на ее пристрастиях к женщинам. Я не сомневаюсь следующий побег она устроит где-то через две недели, а где мне искать её летом? Это зимой холодно, нужна крыша над головой, а летом простор для фантазии, от проживания на заброшенной даче, до поездки на велосипеде, на море. Что её гонит из дома и куда? Все же есть, просто живи как человек, почему из всех пороков выбрать самый отвратительный – содомию. Почему банкет только за мой счет. Макс, я недооценила глубину пофигизма, хамства и черствости своей дочери, и, естественно, глупости. До этого момента мне казалось, что сбегают только из неблагополучных семей, оказывается среди сытых недорослей такое развлечение тоже котируется, – ответила она на банальный вопрос.

Глава пятая Портрет девочки

Вкус к еде и жизни возвращался медленно, но прогресс наметился.

Несколько минут прошли в молчании, и Татьяна продолжила свой рассказ.

– Я вышла в три часа дня, Хильда спит, но, если я её подниму, она максимум выпьет чай, что-то бездумно проглотит и уткнётся в мобильный. Смысл будить, ругаться, взывать? Никакого. Тестирование завалила ни на какие курсы не пошла, она упорно ждёт нашей смерти, мы в её понимании, древние твари, хватит небо коптить, пора и честь знать. Она точно знает, как распорядиться богатствами. Ума не хватает додуматься что, если из тумбочки брать и ничего не класть, мебель для денег быстро опустеет. Звонит своей лесбиянке, врет Владимиру о том, что беседует с Сашей, где-то бродит по городу в обнимку с любимой. Макс, вдумайся, с любимой! Отвисает в клубе, где собираются эти лесбийские твари. Добиться от неё кто эта тварюка, где живет и номер телефона пока не удалось. Я живу в каком-то вывернутом наизнанку мире, боюсь уйти из дома чтобы она не сбежала, когда эта скотина уходит, боюсь, что не вернется. Владимир либеральничает, успокаивает меня, типа терпением можно все перебороть, главное говорить с ней, не опускать руки. Я обратилась в полицию с просьбой прояснить у кого она обреталась семь суток. В участке признались, что моя дочь дала липовый телефонный номер и несуществующий адрес, поскольку Хильда нашлась, никто не станет ворошить и отслеживать. Во всяком случае пока она не сбежит второй раз. Любопытство удавило, я нашла способ, деньги открывают многие двери открыли и эту, – Татьяна остановила повествование и выпила почти полный бокал вина и продолжила, – сейчас ты узнаешь то, о чем не догадывается Владимир. Я поехала к этой даме из полиции, и она дала мне переснять объяснительную. Потом почитаешь. Суть в том, что моя дочь, которую я родила, описала как ненавидит меня, какой я страшный человек, прямо-таки цербер, спущенный с цепи, вцепившийся ей в глотку. Господи, куча ошибок, средняя школа понеслась мимо. Но там мелькнуло имя Вера. Эту девушку я легко нашла поскольку моя дочь очень скрытная, но совершенно неумная. Вера бывает у нас дома, она ее бывшая одноклассница. Я прижала эту дуреху в уголке, все-таки цербер и Верочка поведала о какой-то Арии, так что любовь всей жизни дочери обрела имя, но пока я не знаю кто она.

– Найти эту сучку, раз плюнуть, скажу своим детективам, проводят до дома и культурно объяснят, забудет не только Хильду, своё имя вспомнит через пару месяцев, когда кровью ссать перестанет, а перед этим расскажет, за каким хреном совратила малолетку, – немедленно внес предложение Максим, так решать проблемы он умел и отчасти считал такой способ действенным.

– Максим, результат зеро. Хильда сразу поймет кто стоит за расправой, помчится в полицию и накатает на меня жалобу. И продолжит со своей лесбой туканить сначала в больнице, потом по подворотням, а мне придется оправдываться, причем неумело, что я к избиению её любовницы не имею никакого отношения. Эти мысли я удавила в себе. Как и желание отволочь её за остатки волосенок в платную клинику к гинекологу, чтобы тот подтвердил или опроверг, наличие половых связей. Желание разобраться, нет ли у нее венерических заболеваний, немедленно подпадет под домашнее насилие и даст доченьке повод продолжить свое мерзкое поведение. И потом у нее появится реальный повод ненавидеть меня. Ария из просто увлечения немедленно превратится в мученика. Вручить ей такой подарок собственноручно! Нет, я ещё из ума не выжила, только начинаю в него входить, стряхивая гормональную пелену, выданную в родильном доме, – изложила свою точку зрения на насилие Татьяна.

– С юридической точки ты права, да и по-человечески тоже, могу поискать другие варианты, если решишь и разрешишь, – согласился с женщиной юрист и оправдался, – я всё больше по недвижимости строительству и по инвестициям, веду тяжбы, увы далек и от криминального кодекса и ювенального.

– Я тоже месяц назад находилась невероятно далеко от этих разделов юриспруденции, теперь сижу в этом дерьме по самую шею. Месяц без остановки прорабатываю разные варианты, – Татьяна достала смартфон и положила его перед Максом.

Официант принес мясную нарезку маслины и несколько видов сыра.

– Доченька, ночи напролет переписывается с этой Арией, а днями спит. Я как-то зашла смотрю телефон не выключен. Пересняла переписку, на свой, почитай, я не знаю, что меня удержало от того чтобы избить её до полусмерти выбивалкой для ковра, – Татьяна придвинула смартфон.

Макс внимательно читал переписку, состоящую из непонятных слов, матов с добавлением нормальных слов, быстро листая экраны.

– А с кем это она переписывается? Кроме Арии? – уточнил Максим, догадаться, о чем идет речь не получилось.

– А кто ее знает. Какая-то Каруджа ей девятнадцать работает в пиццерии сбежала из семьи в семнадцать. По причине нетрадиционной ориентации и острого неприятия этого факта родителями. Родители повыпендривались и смирились. Квартиру оплачивают и денег иногда подкидывают. У нее всего шесть партнерш было, но она себя шлюхой не считает, понимаешь у них там длительные любови не очень котируются. Ищет единственную. Понимаешь, я ее мать, но меня слушать не надо, я тварь, а подзаборная шлюха с аватаркой волчицы в ошейнике, душеприказчик и советчик, где логика? – возмутилась Татьяна и дополнила, – отсюда информация о сроках свала, она не желает останавливаться. Денег не добилась, съемного жилья не получила и автомобиль Владимир не желает покупать, а Ария наседает, судя по нарастающей истерике. Описывает, как они прекрасно заживут с любимой женщиной.

– Тебе повезло что ты ухватила смартфон, я потом скопирую все и пробью этих Арий, Карудж и прочую шушеру, – в голосе прозвучало неподдельное восхищение, – я тобой восхищаюсь, после таких откровений, ворвался бы в комнату и избил бы до полусмерти. И пусть пишет куда хочет и что хочет. Вообще меня удивляет инфантилизм, вроде возраст позволяет включить мозг.

– Мной восхитишься после, – прервала его восторг Татьяна, – и о доброте, и заботе после в самом конце, если тема не увянет, как сорванный укроп на солнышке. Так вот. Оказывается – я её ненавижу, контролирую каждый шаг. Заставляю учиться, пристаю с тестами на независимое тестирование, вообще я её не хотела, вышла замуж по залёту, изменяю мужу и ещё я алкоголичка, правда пью с умом не попадаюсь. Она ждет не дождется, когда ей исполнится восемнадцать, тогда она поставит условие отцу, как ты понимаешь моему мужу, чтобы тот выгнал меня, выделил ей определенную сумму на прожитье и вообще содержал, иначе она убежит и её не найдут. В идеале мечтает жить с Арией в любви и согласии, у нее есть какие-то деньги, она рассчитывает на деньги отца. Бред, Макс, настоящий. Ты досмотри фото, до конца обязательно.

Глава шестая. Суть просьбы

– Макс, я выйду на террасу выпью кофе, а ты таки долистай трофей, прочти о чём моё сокровище пишет и что замышляет, – Татьяна оставила смартфон на столе, взяла чашку и вышла из-за стола. Аккуратно прикрыла дверь, не делая резких движений, чтобы не разлить кофе.

Мужчина читал глупые тексты на молодежном сленге, густо пересыпанные матом, половину не понимал, но основной лейтмотив вычленялся достаточно легко и доходчиво. Тупая ничем не подкрепленная ненависть именно к Татьяне и желание получить максимум благ. Ещё он отметил, что девушка ведет переписку с непонятными проще стрёмными личностями. Сомнительные знакомства, грязные намеки сексуального характера. Но самое неприятное, девушка принимала правила игры.

Максим понимал, Татьяна попала в очень сложный расклад, и реально испугался, советы в такой ситуации безнадежное дело. Вообще, когда на передний план выходил материнский инстинкт и отношение между матерью и дочерью, давать советы, себе дороже. Лучше сразу признать свою несостоятельность и согласиться просто выслушать. Тем более, рецепта уладить конфликт, или способ достучаться до сознания Хильды умудрённый опытом мужчина не придумал. Он работал с глупыми девочками и неплохо зарабатывал на их страстях и телах, образумить не пытался ни разу.

Максим открыл папку: «фото дочери» и обомлел. На него смотрела развязная и невероятно красивая своей наглой красотой девушка. Голубоглазая брюнетка с высоким лбом, чуть раскосыми глазами и чувственными губами. Дальше шли фото обнаженной груди, ног, плеч, рук, лицо пока в кадр не попадало, но легко прочитывалось, кому принадлежит тело. Максим с трудом заставил свое сердце биться с нормальной скоростью. Толк в женской красоте он знал. Но вся эта красота была изуродована короткой рваной стрижкой, десятком сережек в ушах по пять на каждой мочке уха и проколотыми сосками. Кожаный ошейник с железным кольцом, чем-то напоминающий собачий, деланная сутулость, обвислые мужские штаны на широком ремне, футболка сверху темно-синяя куртка с капюшоном. Более нелепого сочетания ни по цвету, ни по стилю трудно представить. Максим по роду занятия знал, кто из девушек носить ошейник. И не сомневался, что Ария существует и доминирует, а Хильда однозначно у нее ведомая. Ярость накрыла мужчину. Зная о пороке не понаслышке картинку представил почти мгновенно. Реально затошнило.

Вернулась Татьяна. Подали десерт и еще бутылку вина.

– Ты фото просмотрел? – прозвучал первый вопрос.

– Да, красивая, – оценил он девушку.

– А теперь ответь. Сколько у меня времени, до того момента, когда она выйдет из дома и её начнут таскать с кровати в кровать бить и лишать девственности каким-то извращенным способом резиновым страпоном, или хрен знает, чем делается такое у этих секс меньшинств, где-то в подворотне, или в пятизвездочном отеле? При условии, что этого ещё не произошло. Сомневаюсь я в её чистоте. Только не щади и не лги, – задала логичный вопрос Татьяна.

– А почему в подворотне, может у нее все ограничится романтической историей? Встретится нормальный парень и все наладится. Как-то так повелось девушки становятся женщинами. Этот эпатаж с однополыми отношениями вылетит из головы, – попытался сгладить остроту Максим.

– Надеюсь, ты переписку внимательно изучил? Добавляю. Владимир попытался что-то объяснить, на предмет девичей чести и удачного брака с достойным человеком. Все слова отлетают как от стены. Она бунтует против нормальности. На нее открыла пасть эта акула Ария, и пока не дотянется до наших денег не уймётся … Макс, кому я говорю, – обрисовала она перспективу и дополнила, – ещё есть наркотики, ты сам об этом сказал, а за них она вынесет весь дом, мы станем нищими, выкупая её из наркоманских притонов.

– Пройдет этот гадкий переходный возраст год, полтора потерпеть, она остепенится, поступит, выйдет замуж, – Макс произнес слова, в которые и сам не верил.

– Ты на вопрос так и не ответил. Сколько у меня времени? – Татьяна вернулась к началу беседы.

– Отвечаю. Времени нисколько. Рулетка. Как выпадет заданная цифра, так и произойдет. Утешать и щадить не стану, надеюсь не в подворотне, – вынужденно ответил Максим.

– Макс, она бегунок. Побежала от нормальности за наслаждением. Уверена, ты не тупой и до тебя дошла направленность Хильды – главное просто бежать, без анализа. Но то такое. О пустом поговорили. Вкусно поели. А теперь Макс постарайся сохранить лицо и выслушать меня без крайнего отторжения, – Татьяна решилась озвучить за чем пришла.

– Обещаю, – Максим поторопился заверить женщину.

– Макс, я хочу, чтобы ты поработал по своей теневой профессии. Отправь мою красавицу по рукам твоих богатых ненасытных клиентов. Подбери такого милого мужичка пусть потрахает ее с полгода. Куда направить полученные деньги я пока не решила, но то такое, отдам ей, – наконец текст был произнесен.

– Таня, ты в уме?! – задал абсолютно нормальный вопрос Максим, спокойствие удалось сохранить неимоверной ценой, о лице он не подумал.

– В трезвом уме и полностью при памяти. Её всё равно трахнет жирная перекормленная мамочка, без денег под забором. Накачают наркотой и вся история. А после третьего побега её замуж в нашем кругу не возьмут, кому нужна подзаборная шлюха, объявившая на весь мир о своей лесбийской ориентации? А так она исчезнет, и ты же знаешь полиция никого не находит, когда вернется, или если вернется – это будет уже другой человек, – Татьяна ответила на реакцию Максима.

– Ты хоть представляешь, о чём просишь? И кто тебе сказал, что я дам согласие? Ты же сломаешь ей психику, что там психику – всю жизнь пустишь под откос. Таня – это запредельная жестокость. Лучше закрой её в психушке, гуманнее, клянусь. Давай, сведём твое предложение к неудачной шутке, – предложил Максим.

– Отнюдь. Я, наверно, не донесла до твоего сознания. Эта тварь вцепилась в руки кормящие. Где написано, что я обязана содержать шлюху, нетрадиционной ориентации, поливающую меня грязью? Володя, по наивности, надеется на понимание. Это пока она меня опозорила где могла. Придет момент, милый ребенок и его окунет в чан с дерьмом. А деньги они такие, уйдёт уважительное отношение исчезнуть заказчики. Вернемся ко мне. До того, как моей дочери исполнится восемнадцать, я пропишусь в ювенальной полиции, превращусь в задрипанную «яжмать», бегающую на опознания трупов в морги и катающуюся по травматологиям рассматривать коматозников. Мне сорок один, я молода не плохо сохранилась. Я имею право пожить для себя. Этот выродок выпавший из меня имеет право сломать мне жизнь, а меня такого права почему-то лишили. С какой радости? По причине моего похода в родильный дом? Если все равны, почему Хильда равнее? Потому что она теоретически может размножиться и вышла со мной в конкуренцию за деньги Владимира. А я уже в тираже, перешагнув детородный возраст, так она пошла природы, речь о размножении не идет, тупое потребление, – Татьяна произнесла этот текст абсолютно спокойно.

Глава седьмая. Воспоминания микс

Мужчина гладил женщину по голове, как в далеком прошлом.

– Тань, помнишь, как мы познакомились? – отправился в прошлое Максим.

– Смеёшься, познакомились. Нас навязли друг другу родители. Тебя, как старшего обязали заботиться и присматривать за мной. Они, наверно, опасались нашей конфронтации и драк, а мы как-то легко договорились. Сидели дни напролет под вишней. Макс, такие огромные вишни с ветками до земли растут только в детстве? – поинтересовалась она.

– Действительно, только в детстве. Я никогда больше не видел таких деревьев. Хотя одно уцелело, но стало высоким, старым, никаких веток до земли. Мы устраивали такой уютный домик под ветвями, когда созревали вишни, ты срывала спаренные вишенки и украшала себя, вешая их на уши, из черного платка в красных маках с бахромой сооружала сногсшибательную юбку, и пела арию Кармен, – напомнил он женщине.

– Как стыдно. Петь я не умела. Ума не приложу почему я вообразила себя Кармен и почему это жалкое мяуканье назвала арией. А вишни в жару приятно холодили уши и шею, а бахрома путалась под ногами, но мне казалось я величественно расправляю прекрасную юбку, – вспомнила Татьяна, – Макс, куда исчезает невероятно светлое восприятие мира. Почему все померкло?

– Петь ты и, правда, не умела. А вот корону, на Новый год, носила, как настоящая королева. И требовала, чтобы я опускался на одно колено и целовал руку, приговаривая: «Повинуюсь, ваше величество», – напомнил он женщине её слабость и их детские игры.

– Да, это мне нравилось. У меня и сейчас хранятся три короны, и я их надеваю, тайно, понятное дело, никто рук не целует, и никто не видит, но корона однозначно мой головной убор, – призналась Татьяна.

Максим рассмеялся. Понимая Татьяна не шутит, и легко представил её в короне.

– Всегда стеснялась спросить. Мне вот интересно, как ты четырнадцатилетний балбес возился с двенадцатилетней малявкой? Тогда я не понимала, но сейчас то что знаю, гормоны и все такое. Ведь столько соблазнов было в этом крутом городке для отдыха богатеньких нуворишей. Тебя стыдом не заливало? Припадать за мной? – спустя много лет решилась задать она мучившие её вопрос.

– Всегда питал слабость к молоденьким девушкам, – признался он Татьяне, – ты была десертом сладким и прекрасным. Остальное варево с общественной кухни я ел круглый год. Танюша, позови, я закажу тебе корону из бриллиантов и простою на коленях перед тобой сколько прикажешь в любом людном месте.

– Вот так открытие! – удивилась женщина.

– Да, открытие. Те месяцы отдыха совместно проведенные, я упаковал в маленький хрустальный тайник. Добавил туда редкие встречи, и храню сокровище как зеницу ока, – опустился до дна откровенности Максим и дополнил, – в четырнадцать ты стала превращаться в красавицу.

– Скотина, – рассмеявшись обругала Макса женщина и уже серьезно спросила, – а как ты вляпался в сутенерство?

– Я не вляпывался. Мне этот бизнес достался от отца. И его мерзкий характер. Танюш, ты последний луч света от звезды, улетевшей на миллион лет. Потому я и не приближался к вашей семье. А кто доложил? Дай, угадаю, Володька, я прав? – ответил он на свой вопрос.

– Он, а кто? И настоял на том чтобы ты не появлялся в нашем доме, после рождения дочери, типа подальше от тлетворного влияния, – честно ответила Татьяна.

– Но такая предосторожность ему не помогла, – с сарказмом в голосе отметил Максим.

– Бог предупреждал меня, четыре выкидыша, а зацепилась эта дрянь, – озвучила она страшную мысль, – я вышла замуж в двадцать. Влюбилась до одури. Три месяца счастья дальнейшая жизнь пошла неправильно. Жизнь идет, а я стою на кассе и листаю даже не деньги, себя, свою душу. Думала хоть дочь как-то оправдает, то что я сотворила. Фиаско, полное.

– Да, Володька красавец, нечета мне, – поддержал её мужчина и серьезно спросил, –Ты бы хотела изменить свою жизнь?

– Да, я хочу счастья, покоя и стабильности. В этом от Хильды я ничем не отличаюсь, правда, я заплатила за свои мечты. Моя реальность сплошная боль. После первого выкидыша мне сказали надо просто не обращать внимания и стараться. Благо стараться было легко. Володька со свой гиперсексуальностью и черствостью легко занимался со мной сексом, закрывая глаза на мои слезы. Подсказки свыше надо слушать, а я проигнорировала, – вздохнув приняла правоту проведения Татьяна.

– Больно? – Макс положил руку на низ живота и ощутил шрам под тонкой тканью платья.

– Иногда мне снится боль и как будто ребенок шевелится внутри. Долгие годы меня мучил сон, какой-то страшный монстр заставляет меня выносить ребенка. Прошло, Макс. Все забывается. Хорошо, что кесарево. Внутри я узкая без швов растяжений и разрывов, а секс с мужем, как отрезало, – Татьяна ответила на вопрос мужчины.

– У тебя любовник? Иначе бы ты не стала пускаться в такие откровения, – озвучил предположение Максим, он боялся услышать положительный ответ, но нуждался в ясности.

– Нет, Максим я ошиблась и с браком, и с ребенком, не хватало ещё ошибиться с любовником. Я хочу пожить для себя, я вот подумала все служители культа в любой религии, уходят от деторождения, воспитания, взращивания, от всей этой тягомотины и рутины. До меня поздно дошло. Гормоны сыграли со мной злую шутку. А любовника нет, зачем? Желания нет, восторгу взяться не откуда, – вздохнув сказала женщина, горечь исчезла.

– Бедный строптивый ребенок. С кучей незакрытых гештальтов. Я помогу тебе, – заверил её Максим, – по сути всё игра. Люди игрушки, события игрушки, или правила. Ты мне подыграешь?

– Не сомневайся. Мой злой добрый ангел, – прошептала Татьяна.

В их отношения секс так и не вошел. Но в такие минуты возбуждение достигало апогея.

– Я, так понимаю, о прощении для Хильды, речь не идет, – уточнил Максим на всякий случай.

– Нет, Хильда не остановится, поверь. Но шанс мы ей дали. Закрываем тему, – предложила упокоенная добившаяся своего женщина.

Татьяна поднялась переместилась за стол. Наполнила бокал и устроилась за столом. Максим взял ее смартфон, перенес к себе на планшет всю интересующею его информацию. Слил последние фотографии Хильды и вызвал водителя.

Глава восьмая. Ожидание неизбежного

Татьяна вернулась в восемь. Отметила Хильда таки вставала, на столе валялся пустой пакет из-под молока, в раковине грязная посуда, скатерть залита кофе, усыпана крошками. Зачем Хильда пила кофе Татьяна не понимала, но ответ не получила ни разу.

Прислугу они не держали. Таня не работала и считала неправильным тратить деньги оплачивая труд, с которым она ещё легко справлялась. Они нанимали клиринговую компанию четыре раза в год, те отмывали стены, полы, окна, потолки, а чистоту Татьяна поддерживала сама.

Заручившись поддержкой Максима, женщина стряхнула с себя страх и вошла в комнату к дочери. Скандалы в свете принятого решения её больше не пугали. Так что Татьяна спокойно шла на обострение.

– Привет, я смотрю, ты не выходила на улицу, сейчас что-то приготовлю. Не желаешь присоединиться? – наполнив голос дружелюбием предложила Татьяна, но Хильда знала такой тон не сулил ничего хорошего.

– Ой, тон изменился. Начинай готовить, я переоденусь и приду, – не отрываясь от смартфона с чувством превосходства в голосе ответила дочь, подняла глаза на мать и дополнила, – работа психолога, класс.

Татьяна опешила в первый момент, а потом поняла, дочь следить за ней, задавая вопросы отцу и отслеживает её передвижения.

– Угадала, – поддержала игру Татьяна.

– А что тут гадать. Пришла в хорошем настроении, мурлычишь, даже смартфон из рук не вырываешь, – поддержала беседу дочь.

– Прекрасно, завтра мы вдвоем пойдем именно к этому гениальному психологу, она нас ждет, – обрисовала планы Татьяна.

– Пойду, – дала согласие лицемерная дочь.

Татьяна возилась на кухне, в ожидании супруга, он обычно приезжал к девяти, женщина давно не задавала вопросов почему он приезжает в такое время, после рождения дочери секс утратил для нее привлекательность, Владимир пару раз нарвался на мощный скандал со слезами и отказами и перестал предлагать, а тем более настаивать на интиме в семейной жизни. А она в благодарность не задавала ему вопросов, как он решает мужские проблемы.

Надо отдать ему должное, дочь Владимир любил и заботился о ней, почти не в чём не отказывал. Татьяну радовало и утешало такое отношение отца к дочери, но до момента её побега. После необъяснимого вояжа, тихие беседы Владимира и Хильды выводили ее из себя.

Татьяна поставила вариться гречку и бросила на сковородку куриное филе, замаринованное еще утром. Хильда медленно вплыла в кухню, не отрываясь от смартфона.

– Чем помочь? – спросила она и положила смартфон на стол.

– Например, нарежь огурцы и помидоры, – предложила она Хильде.

Девушка нарочито медленно принялась выполнять команду, то и дело отвлекаясь на переписку.

Татьяна не реагировала. Покрошила зелень и лук, поставила салатник перед дочерью и отправилась в ванную комнату смыть макияж.

Вернувшись в кухню, она застала там супруга и дочь, и нарезанные овощи, правда Хильда салат не заправила и не перемешала, но и этот выпад не вызвал привычного замечания. Предвкушение скорого избавления от Хильды сделал её хамство терпимым. Когда зажигается свет в конце туннеля, частности, в виде расстояния до выхода, перестают угнетать.

Ужинали почти молча. Перебрасываясь односложными фразами.

Хильда, подхватив смартфон умчалась к себе в комнату. Татьяна не отреагировала на явный выпад.

– Таня, я смотрю, ты успокоилась, и вы начали общаться? – отметил перемену супруг и отец.

– Не успокоилась, держу себя в руках. Володь, она замыслила очередную каверзу, очень покладистая последние несколько дней. Ты бы ей денег не давал и построже, неужели не видишь она меня в злые полицейские записала, а тебя в добрые, лжет обоим, а показания давать не намерена, – обратилась она к мужу.

– Тань, ну не враг же она себе, отказаться от всего, я ей жесткие условия выставил. Хильда согласилась. Дай ей время, схлынут гормоны она ещё извинится, – Владимир перестал замечать свои повторы.

– У неё вся жизнь впереди, она каждый момент имеет шанс стать нормальным, или просто человеком. Объясни каким образом я ей мешаю? Почему на мне свет клином сошелся? – задала логичный вопрос Татьяна.

– Ты давишь на неё, – дал обтекаемый ответ Владимир.

– Да, давлю. А что из нее получится? Она ноль, шантажист и больше ничего. Нет, прости, она ещё в лесбиянки подалась. Какие ты ей условия поставил? Автомобиль взамен независимого тестирования? А я ставлю условия, чтобы она поступила, начала учиться, определилась с работой, а после тыкала нам в глаза своей ориентацией и желанием жить в качестве маргинала на твои деньги. Она же мечтает прожигать жизнь на твои деньги. Володя, я не прошу автомобиль, понимая деньги нужны для дела. Нам жить, если все правильно, и мы не умрем раньше. Неужели это не очевидно? Ну, получит Хильда автомобиль, она что начнет вести нормальный образ жизни? Нет. Расширится ореол обитания, мы будем ещё думать в каком состоянии наша красава сядет за руль и где мы ее найдем. Безответственность, вот основа ее отношения к нам и к себе. Она не имеет права ставить условия, – высказала своё мнение Татьяна.

Владимир молча выслушивал слова обличения в адрес дочери. Он не отследил, момент выхода в конфронтацию с женой. И сейчас удивился, как мастерски дочь настроила его против Татьяны, причем он почти не поддавался на манипуляции, вдруг попался. Признать свою беспомощность не смог и ответил Татьяне в стиле базарной торговки:

– По-твоему её второй побег лучший вариант? Опять поиски, опять полиция? Таня, надо договариваться.

– Иногда мне кажется, побег без возврата лучше, чем его ожидание, – просто ответила Татьяна и аргументировала, – в таком случае она возьмет ответственность за свою жизнь на себя. На данный момент – бездельница устраивается на твоей шее. Как говорится пустой кошелек и пустой желудок лучшие учителя.

– Она ещё маленькая, – Владимир всё больше терял уверенность, отстаивая свою точку зрения.

– Клеопатре исполнилось восемнадцать, когда она стала править, так-то в древности, сейчас мир проще и понятнее. Возраст, как оправдание не принимаю, – не согласилась Татьяна.

Глава девятая. Неведомая Ария

Хильда забежала за угол, именно, там назначено свидание, но встретила она не Арию, а Сашу. Хильда холодно поздоровалась, не ожидая встретить парня. Скрыть разочарование в голосе не удалось.

– Привет, как дела? – Саша первым задал вопрос.

– Да норм. Дожимаю. Мамочка водила к очередному психиатру, ставки повышаются, – Хильда отчиталась перед парнем и уточнила, – а где Ария? Почему не приехала.

– Подъедет в кафе, чуть позже. У нее клиентка на макияж, или маникюр, меня к тебе на встречу отправила. Так что выяснял психиатр? – поинтересовался парень, ответив на вопрос.

Саша волей судьбы участвовал в побеге Хильды. Ему пришлось слышать обрывки бесед, а потом и выслушивать Хильду, когда Ария уезжала к клиентам, или в клуб.

– Пойдем в кафе, околела, там расскажу, – приняла решение Хильда.

И они прошли в кафе, за ними вскочил парень, но кто на него обратил внимание. Постояв дождавшись пока, парочка усядется, устроился за столиком прямо за ними, чтобы подслушать беседу.

– Мне психиатр призналась, мама Таня боится, что я наложу на себя руки, – радостно объявила Хильда и сложила руки на груди в характерной позе.

– И что лично тебе дает подобное признание твоей матери? – поинтересовался парень.

– Как что? Мама Таня боится суицида и отползет в сторону, главное, чтобы хватка не ослабела. А папа почти ручной, он великий педагог, считает, что слово очень даже на меня подействует, – пояснила девушка.

– Зачем такие злые игры? – удивился Саша.

– Затем, что машина и деньги нужны пока молодой. Зачем мне автомобиль в сорок или в пятьдесят? Какой восторг? Эти старые уроды уселись сверху мешков с деньгами и завели песню. Учись, работай, замуж иди, деньги в бизнесе, – ответила Хильда и распалившись добавила, – А что хорошего в этой их нормальной жизни?

– А знаешь Хильда – это таки не твои деньги. Мне история перестает нравиться. Давай летом мотнемся в лагеря на море. Работа не пыльная, я буду электриком при кухне тоже ничего, тебя пристрою. Три месяца быстро пролетят. Тепло, море, пляж, дети бегают, на хрен автомобиль, деньги, ещё закопаешься в эту обывательщину, – Саша предложил нормальный светлый вариант.

– Ага, лето пролетит, опять наступит зима. Вернусь домой к маме Тане, тестирование опять провалю. И понесется воспитание. Нет Саша, меня не прельщает жизнь с мужиками. Вот что ты можешь дать женщине? Детей наделать. Сам гоняешь по заданиям Арии, деньги лесбы не харит брать? – Хильда не удержалась от оскорблений, она вообще не умела отслеживать кого-то кроме себя.

– Работаю до весны, я тебе уже доложил. Мне как-то не сообщили, что Ария лесба. Нанимали разнорабочим, в саду убрать, бассейн почистить. Грузчиком и охранником скучнее. Слушай, тесты сдай. Я тупой, тупенький на мне просто написано: «Я дебил» и то поднапрягся и сдал и учусь между прочим заочно, ну так чтобы всё и сразу выложить это – извини, можно удавиться, – не согласился парень с Хильдой.

Саша действительно выглядел стрёмно. Обвислые давно не стиранные трикотажные серые штаны с пузырями на коленях по молодежной моде. Реглан с капюшоном и пуховик такой же свежести. Но если пообщаться, он постепенно отказывался от подросткового максимализма и внимательно вглядывался во взрослую жизнь.

– Саша, ты ополоумел? Или тебя отыскала мама Таня и прогрузила? – вопрос Хильды прозвучал оскорбительно.

– Никто меня не искал и не находил, но честно, так как ты придумала, не живут, – озвучил свое мнение Саша, он давно вырвался из-под опеки родителей и на многие вопросы уже имел ответ, вдолбленный иногда кованым сапогом по морде.

Главное, он не сомневался, мир жесток, и никто никого жалеть не собирается, особенно если ты не защищен и пришел невесть откуда, а тем более, если идешь неизвестно куда.

– А как живут? – уточнила Хильда, парень начал её раздражать.

– Не знаю, но так нечестно, я своих родителей оставил и живу, выкручиваюсь, изворачиваюсь, это вы тут в столице зажрались, в провинции проще и беднее, мне или назад в Тмутаракань, или жениться на даме с квартирой, и понятно пахать, за границу я не хочу. Там тоже пахать надо, даже больше. Хильда, а как? Я воровать не обучен, а без диплома куда? Ты и с дипломом на хрен нужен, но без диплома, вечным разнорабочим, – пояснил парень свою позицию, чем крайне удивил и разозлил оппонента.

– Это тебя кто так подковал? – уточнила она у парня, голос девушки звучал крайне раздражено. Хильду раздражали все, высказывающие трезвый взгляд на жизнь.

– Реальность подковала. Ты решила, раз я работаю у Арии, так и совести нет. Дура ты. Я могу и завтра уволиться, такой работы валом, тем более она вчера мне деньги за работу отдала, ничего не теряю, снег я почистил, а ветки кто-то другой подрежет, – ответил он девушке.

– Да, поражена твоим ползаньем по земле, а что ожидать от провинции, – вдруг взвилась Хильда, больше всего ей не хотелось слышать правду, чтобы она не творила, но постепенно до её сознания доходило, ведёт она себя, мягко говоря, неправильно. И ещё ее стратегия не привела к мгновенному результату. Терпение заканчивалось.

– Я, конечно, дебил в рванине и провинция, но никогда не связываюсь с тем, кто может дать сдачи. А твоя мама может. Она пытается тебе что-то пояснить, не услышишь, отгребешь. Просто так по психиатрам не водят. А вообще, ты клиническая дура и малолетка, с задержкой в развитии. Короче, жалею, что сразу тебя не сдал, когда ты дрыхла на моем диване, а смартфон на кухне на столе валялся. Ария меня не для этого нанимала, вот свяжешься с уродами, сам в такое превратишься, – окончил свою речь парень.

Он вынужденно участвовал в побеге Хильды. Ария не могла спровадить её домой, так что поселила у него в съемном жилье. Боялась засветить дом своей подружки, лесбиянки, живущей в Польше, где она устроилась в гостинице поваром и не плохо зарабатывала.

– Осмелел? Что ли? Накопил с десяток жизней, или бессмертным заделался? – спросила Хильда.

Глава десятая. Затянутый узел

Ария и Хильда бросились в объятия друг друга, как только пересекли порог дома. Они не виделись две недели. И каждая сделала свои выводы. Куда вела их выбранная дорога девушка и женщина пока не задумывались. Но игра затягивала. Если Хильда по наивности только познавала свое тело, свои эмоции, Ария же наслаждалась непередаваемыми ощущениями. Женщина даже не предполагала о существовании такого восторга.

Их губы слились в долгом поцелуе. Ноги подкашивались, Хильда прислонилась к стене, Ария прижалась к ней и ее язык проскользнул к самому горлу. Девушка перестала дышать, а женщина вцепилась рукой в ее волосы и сильно потянула голову назад. Поцелуй прервался, и Хильда перевела дыхание. Руки женщины скользил по внутренней части бедра и ласкали ноги, но плотные джинсы снимали остроту наслаждения.

– Остановимся, на пару секундочек, – прошептала Ария.

Женщины, не сговариваясь молча, как роботы направились в ванную, вымыли руки, частично разделись.

Принимать душ и не планировали. Накал страсти приугас. Сконцентрировавшись в определенных местах, хотелось разрядки, но никто не торопился.

Хильда и Ария устроились на кровати сохраняя дистанцию, не прикасаясь друг к другу. Ария смотрела на воспаленные проколотые соски Хильды и не понимала, как она решилась на такой шаг. Имея низкий порог боли, она даже уши не решилась проколоть.

Ария вспомнила как они встретились с Хильдой первый раз в «Синем кактусе». Почему синий и какого беса кактус, никто не знал, на самом деле клуб носил гордое имя «Лос-Анжелес», а среди лесбийского сообщества прижилось название «Синий кактус». Хильда не походила на лесбиянку. Скорее на девушку, вышедшею на прогулку за новыми впечатлениями и, естественно, не очень умную. Умные девочки и цельные натуры в таком месте не появлялись. Даже для подростковых забав находили другие точки на карте города.

По умолчанию, новеньких всегда привечала и вводила в курс дела именно Ария. Потом они или исчезали, или с ними встречались другие люди. Так получилось и с Хильдой.

Их отношения начались, как простой флирт с корыстной целью, но постепенно Ария влюбилась. Неожиданно и необъяснимо, что вызвало крайнее удивление у последней. Если Хильда искала впечатлений и восторгов, разгоняя свою пробудившуюся сексуальность, то Ария замерла в недоумении. По сути, Хильда подходила по финансовым параметрам и её стоило раскручивать в этом направлении, и женщина не отказывалась и от этого варианта, но внезапно пробудившаяся влюбленность не дала ей развернуться во всю мощь. Продолжительность бескорыстных отношений прогнозировать она не бралась, но пока платить откровенным цинизмом и стяжательством за откровенное отношение не планировала. А вступать в бой с родителями вообще не входило в ее планы.

Сейчас Ария поцеловала грудь Хильды, боясь прикоснуться к соску, чтобы не причинить боль.

Вспомнила истерику Хильды, когда она призналась Арии, что ей только шестнадцать, а не восемнадцать, естественно Хильда соврала при первой встрече. Побоялась, что ее прогонять как малолетку. Для Арии такое открытие не сулило ничего хорошего, и она попыталась как-то отодвинуть ее от себя. Хильда закатила истерику на глазах у Арии проколола две дырки в ушах и вставила туда сережки, снятые из проколов рядом. А потом она пришла через два дня и показала воспаленные проколотые соски и сказала, что это для нее. Ария сдалась, решила, кому какое дело до возраста Хильды, в любом случае на длительную связь никто не рассчитывал свои силы. Накрывало возбуждение и осознание насколько приятна, вот такая, бесхитростная влюбленность.

Хильда уговаривала Арию перейти к более откровенным ласкам, поцелуев и объятий ей уже не хватало. Ария отказывала, мотивируя, что такие ласки с проникновением, не для несовершеннолетней, она не хочет ей показывать такие игры, такое должно произойти как-то, само собой. Правда, выглядела неприятно – ей не хотелось таких игр с малолетками, пока все в области поцелуев и вздохов никаких обязательств. Позволив себе что-то большое, пришлось бы взять на себя ответственность, в планы Арии такое не входило. Еще Арии не хотелось задавать вопрос, кто был или была первой, почему произошел разрыв, а дальше огромный ворох домыслов, фантазий на тему и без темы. А если никого не было, тогда вообще полный караул. Боялась она и откровений, кто знает, накроет девочку раскаяние и вывалит малышка подробности, или маме Тане, или психологу. Или кинется вены резать, пытаясь доказать свои чувства. Соски то она уже проколола. Дружить одно, а вот играть в секс по полной программе совсем другое. Это, давно заведенное, правило Ария отменять не собиралась. Никакие уговоры помочь не могли. Хильда же пребывала в неведении и сегодня предприняла очередную попытку.

– Ария, почему ты мне отказываешь? Я хочу более откровенных ласк, – прошептала Хильда, прижимаясь к любовнице всем телом.

– Сотый раз повторяю, как только тебе исполнится восемнадцать. И при условии, что ты меня не разлюбишь, – в очередной раз отказала Ария.

– Это так долго. Я не разлюблю тебя. Не говори глупости и гадости. Этого не случится никогда, – заверила Арию Хильда и прижалась лицом к ее груди.

Ария с трудом подавила желание рассказать о непрочности таких связей, но она и сама попалась в сети странной привязанности и страсти. И решила закрыть тему верности и преданности, не открывая. До момента игр с проникновением, все как-то останавливалось, дальше шел другой пласт. Ревность, подозрительность и простое желание манипулировать. Любовь мужчины и женщины не всегда выдерживает испытания. Однополая любовь, при всей поэтизации, сохраняет налет извращенности. Ария насмотрелась спектаклей, более того, ей пришлось играть разные роли, и брошенной, и неумолимой, и влюбленной, и ревнивой. Ни одна из ролей ей не нравилась, всегда оставался отвратительный осадок.

Глава одиннадцатая. Час без смартфона

Подходя к дому, она достала смартфон, хотела позвонить Арии, поговорить с ней пока не вошла в квартиру, обнаружила экран треснул. Смартфон оставался живым, но экран потух. Мысленно выругавшись, девушка поднялась в квартиру в крайнем раздражении. Теперь она не понимала, как забрать свой старый смартфон у матери. До вечера оставалось ещё очень много времени, а идти на поклон не позволяла взятая линия поведения.

Татьяна отследила, подозрительно быстрое возвращение дочери, но не отреагировала, вернее не подала вида.

Девушка закрылась в комнате и тупо смотрела на учебники по подготовке к сдаче тестирования. Ярость накрывала. Что делать без гаджета она не представляла. Через час вышла на кухню, пельмени уже переварились и забылись. Голод взял верх над характером и глупым поведением. Еще Хильда все время представляла недоумение Арии, после безуспешных попыток дозвониться. Ярость клокотала, прорываясь наружу раздражением.

– Что-то пошло не так? – спросила Татьяна.

– Саша оказался плохим другом, – вынесла вердикт девушка.

– Серьезно? Мы сейчас обсуждаем парня? А как же ориентация? – спросила Татьяна, она устала налаживать отношения с дочерью и в свете принятого решения, просто троллила ее.

– Издеваешься? – уточнила дочь, – начни мне рассказывать, что не видишь разницы. Друг – это не любовник и не ориентация.

– Дошло, правда, я догадывалась о его ненадежности. Парень, не сообщивший что несовершеннолетняя девочка, находится на его территории, несерьезный, плохой или хороший другой вопрос, но положиться на него, однозначно, нельзя, – пояснила Татьяна и ей на миг показалось, побега не было, как и хамства, издевательств, вымогательства, она беседует со своей девочкой Хильдой, и они достигли взаимопонимания.

– Ма, а где мой старый смартфон? – Хильда не удержалась, сорвалась на банальщину и очарование исчезло.

– У отца в сейфе, ключ у него. Полиция в нем копалась. Вернула отцу. А где подаренный? Пришлось вернуть? – спросила Татьяна.

– Ага, мне его дали во временное пользование, срок истек, – не смогла сказать правду девушка, в голосе зазвенела истерика.

Потом она положила на стол свой разбитый смартфон.

– Вот уронила, никто ничего не отнимал, – душа слезы призналась Хильда.

– Ну, тогда до вечера займи себя чем-нибудь полезным. Свари суп, макароны, как вариант, подготовься к тестированию, от безделья и бесконечного валяния в кровати рехнешься, – предложила Татьяна, отметив ничего не изменилось, правда взяла в руки поломанный гаджет. Хотелось швырнуть его в стену, но этот жест ничего бы не изменил. На истерику дочка не отреагировала бы, и так несчастное средство связи уже погибло, добивать не имело смысла. Имело смысл починить.

– Ладно, попробую тебе поверить, возможно, держишь его в своей тумбочке и нарочно издеваешься, – Хильда раздраженно упрекнула мать.

– А терпение не твой конёк, – заметила Татьяна и добавила, – я пройдусь в супермаркет за продуктами, не скучай.

– Неужели ты такая конченная? Мне надо позвонить. Пожалуйста, – слезы градом покатились из глаз дочери.

– Девочка, что же ты творишь? Это запредельный идиотизм, полшага и шизофрения, – только и сказала Хильда. Протянула ей свой смартфон и вышла из кухни.

Хильда звонила Арии и рассказала, что смартфон разбила, скорее всего когда упал рюкзак, и она ее любит, и чтобы та не обижалась на молчание. Ария не стала признаваться, что не звонила и даже не думала о ней. Попросила удалить контакт с телефона матери. Татьяна услышала тишину и вернулась на кухню.

– Спасибо, – выдавила из себя дочь и протянула смартфон матери.

– Ты помнишь её номер наизусть? А мой? – уточнила Татьяна, пряча свой смартфон в сумку. Собираясь за продуктами, а вернее пройтись, чтобы не натворить глупостей, она вдруг осознала, что не может уйти без телефона, и где-то согласилась с дочерью.

– Помню, – ответила Хильда и назвала номер, удалить номер не успела, просить вернуть телефон и демонстративно удалять номер не решилась.

– Ну что ж, радует, вдруг вот так осознать, что занимаешь какое-то место в жизни своей родной дочери, или как правильно тебя называть? Чтобы убрать намек на пол. Человека, да, правильно? – отметила озадаченная мать.

– Тебе на меня наплевать, ты боишься последствий, моего повторного побега, и рассказа под запись, какая ты конченная. Так что не ври, о материнской любви, – Хильда выдала бессмысленный оскорбительный текст и хлопнув дверью кухни, скрылась у себя в комнате.

Татьяна вышла из квартиры, не сомневаясь сегодня дочь не сбежит. Она не торопясь складывала продукты в тележку, если раньше ей нравился процесс покупки припасов, хотелось порадовать дочь и мужа сегодня она посмотрела на привычную работу, как на обузу. Она осознала, как ей надоело таскать сумки, перерабатывать тонны полуфабрикатов в еду, только для того чтобы утром все её труды унеслись в унитаз, превратившись в субстанцию, о которой лучше не вспоминать. Женщину начала тяготить зависимость от супруга, от его денег, зависимость от дочери, ей захотелось на свободу. Она даже попыталась оправдать свою дочь. Девочка, по сути, бунтовала против принятия обывательских норм жизни, но ума не хватало сделать это по-умному. Список покупок, составленный в уме, окончился, Татьяна запретила носить себе больше семи килограмм, за тяжелыми покупками отправляла супруга на автомобиле. Он молча выполнял команду, но всем видом показывал, ему не нравится такая нагрузка, но не отказывал.

Как Татьяна и предполагала, дочь за уборку и готовку не схватилась, обучение её тоже не заинтересовало, улеглась спать. Ботинки валялись в прихожей в разных углах. Татьяна отшвырнула их ногой к полке с обувью. Женщина, разбирая сумки думала о том, что даже эта Ария, как оказалось умнее, раз так нагнула её тупую бездельницу, она не смогла представить, что ее дочь звонить ей беспокоясь, о ее нервах и здоровье. Еще о том, что такая жизнь ей уготована на долгие годы. Стало себя жаль, до слез.