Одержимый Ромео

Пролог

Вспышки тысячи огней.

Я чувствую, как свист пуль разрезает мою грудь, вынуждая с глухим ударом упасть на пол, выпуская из сломанной руки второй глок.

Завалившись на бок прямо за раздробленным кадиллаком, я пытаюсь оценить ущерб, нанесенный предателями.

Лучано не двигается.

Мой младший босс напоминает мертвеца посреди этой кровавой бани. Однако легкое, почти незаметное движение руки, что сжимала окровавленное оружие, опровергает весь внешний осмотр.

Нас отрезало от основной части солдат, загнав в тупик прямо в темном перекрестке.

Эти твари совершенно точно знали, куда они идут, и все схемы ближайших проездов.

Однако им мало что представлялось о моей подготовке и желании жить.

Игнорируя боль в сломанном запястье, перезаряжаю пистолет, направляя его под ноги двум солдатам Манчини.

Идиоты, как птенцы, заливаются с визгом на грязный асфальт, позволяя добить их еще парой пуль, которые любезно выпускает Лучано.

— Моррети, твоя рука? — Он шипит, откидывая свои длинные волосы прочь с лица.

Глаза медленно спускаются к онемевшей окровавленной руке.

— Порядок. — Кричу не своим голосом.

Эта утробная ярость, обещающая всем выжившим предателям скорый финал.

Где-то позади моя правая рука, Нино Висконти, забрасывает в сторону оставшейся пятерки гранату, снося нас ударной волной в ближайший загроможденный свалкой переулок.

Это короткое мгновение доставляет невыносимую боль, усиливая мою дизаренацию.

Громкий, почти осязаемый хруст костей и тупая боль, отягощающая голову настолько, что я не в силах подняться.

А потом туман и резкий запах медикаментов.

Словно беспробудная пелена печально известного финала, который я не в силах изменить.

Из-под пелены бредового флера вижу слабые очертания чужого лица и чувствую мягкие волосы на своей кровавой руке.

Я мог бы ошибиться, но был уверен в том, что они благородного каштанового цвета. Мягкие и отливающие золотом.

Манящие настолько, чтобы цепляться за сознание, как за последнее пристанище.

Эти нежные изящные руки касались моего разбитого тела, оскверняя белоснежную кожу.

Всё это походило на сильнейший бред, которого не возникает даже от литра текилы, или дурацкий сон при высочайшей температуре.

Это наваждение, которое кружило голову, и как назло, сил сфокусироваться совершенно не было.

Но запах.

Этот запах... Словно ты оказался в огромном белоснежном саду, засаженном сверху донизу цветущими жасминами.

Он опьянял, не позволяя напиться и насытиться, лаская обоняние.

Он удушающе топтал всю мою жажду, наполняя ее темным желанием.

Я цеплялся за каждый кусочек этого безумия до тех пор, пока острый укол не разрезал мое воспаленное бедро.

Оставив в напоминание лишь скрытый флером силуэт.