Он мне не нужен

Осколки в шампанском

Дождь барабанил по огромному панорамному окну кофейни, размывая огни вечерней Москвы в неясные, дрожащие акварельные пятна. Желтые, красные, белые огни машин сливались в бесконечную реку, текущую по Тверской, но мне казалось, что эта жизнь проходит где-то невероятно далеко, за толстым слоем бронированного стекла, а я застряла в вакууме, где нечем дышать.

На столе передо мной остывал латте, к которому я так и не прикоснулась. Пенка опала, превратившись в некрасивую бежевую пленку. Рядом лежал телефон, экран которого погас минуту назад, но я продолжала смотреть на черный прямоугольник, словно ожидая, что слова на нем изменятся.

«Алин, прости. Дело не в тебе, дело во мне. Я просто не готов к серьезным отношениям. Нам лучше расстаться. Вещи заберу, когда тебя не будет дома».

Игорь даже не позвонил. Два года жизни, совместные планы на отпуск в Турции, мои попытки научиться готовить его любимые сырники, уютные вечера под сериалы — всё это уместилось в четыре сухие строчки мессенджера.

«Дело не в тебе». Самая лживая фраза в истории человечества.

Я чувствовала себя не просто брошенной. Я чувствовала себя бракованной деталью, которую вынули из механизма и выкинули в мусорное ведро за ненадобностью. Слезы душили, но я запретила себе плакать в людном месте. Вокруг сидели парочки, студенты с ноутбуками, хохочущие подружки. Никто не замечал, как рушится мой маленький, уютный, но такой хрупкий мир.

Игорь был... удобным. Спокойным. Обычным менеджером среднего звена, как и я. Мы жили от зарплаты до зарплаты, считали скидки в супермаркетах и мечтали когда-нибудь взять ипотеку в Новой Москве. Мне казалось, это и есть стабильность. Но стабильность оказалась карточным домиком, который рухнул от одного дуновения ветра, стоило ему встретить кого-то «поярче». Я знала, что есть другая. Женская интуиция кричала об этом последние два месяца, но я, как наивная дурочка, затыкала уши.

— Ваш счет, — официант положил на край стола чек.

Я вздрогнула, возвращаясь в реальность. За окном усиливался ливень.

— Спасибо, — прошептала я, доставая кошелек. Руки предательски дрожали.

Выйдя на улицу, я полной грудью вдохнула холодный, влажный воздух. Зонта у меня не было, и ледяные капли тут же начали жалить лицо, смешиваясь с горячими слезами, которые я наконец-то позволила себе выпустить. Тушь, наверное, потекла, превращая меня в панду, но мне было все равно.

Я шла к метро, не разбирая дороги, и в голове пульсировала одна мысль: я так больше не хочу. Не хочу быть серой мышкой, которую можно вычеркнуть из жизни смс-кой. Не хочу считать копейки. Не хочу быть «удобной» Алиной, которая всегда поймет и простит.

В тот вечер, сидя в пустой съемной квартире, где еще пахло одеколоном Игоря, я приняла решение. Ярость вытеснила жалость к себе. Я открыла ноутбук и нашла вакансию, на которую смотрела уже неделю, но не решалась откликнуться.

«Личный помощник руководителя департамента. Строительный холдинг "Титан-Групп". Требования: стрессоустойчивость, презентабельный вид, знание английского...»

Раньше я бы подумала: «Куда мне? Там нужны акулы, а я — рыбка гуппи». Но сегодня во мне проснулось упрямство. Я переписала резюме, добавив себе уверенности хотя бы на бумаге, и нажала «Отправить».

***

Утро собеседования выдалось пасмурным, но дождя не было. Я стояла перед зеркалом, критически оглядывая свое отражение. Белая блузка, строгая юбка-карандаш чуть выше колена, туфли на каблуке, которые я надевала только по праздникам. Светлые волосы я собрала в идеальный пучок, оставив одну прядь у лица, чтобы смягчить строгость образа. Макияж — сдержанный, но подчеркивающий глаза.

Из зеркала на меня смотрела симпатичная девушка двадцати четырех лет. Не роковая красотка с обложки, но вполне милая. В моих серых глазах, обычно мягких и доверчивых, сегодня блестел холодный огонек решимости.

Офис «Титан-Групп» находился в одном из небоскребов Москва-Сити. Здание из стекла и бетона устремлялось ввысь, пронзая облака, и я почувствовала себя муравьем у подножия горы. Вращающиеся двери проглотили меня и выплюнули в просторном холле, отделанном мрамором. Здесь пахло дорогим парфюмом, кофе и большими деньгами. Люди вокруг двигались стремительно, говорили по телефонам, несли папки. Это был другой мир, мир, где Игорь с его скидками на гречку просто не существовал.

— Вам назначен пропуск? — рафинированная блондинка на ресепшене даже не улыбнулась. — Да, Алина Смирнова. На десять утра.

Лифт взлетел на сорок пятый этаж с такой скоростью, что у меня заложило уши. Сердце колотилось где-то в горле. «Спокойно, Алина. Ты ничего не теряешь. Самое страшное — тебе просто откажут».

В приемной сидели еще три девушки. Все как на подбор: длинноногие, ухоженные, в брендовой одежде. Я невольно поджала ноги, пряча свои туфли из масс-маркета под стул. Конкуренция давила.

Меня вызвали последней.

Кабинет HR-директора был светлым и стерильным. Женщина средних лет в очках с роговой оправой перебирала мое резюме с таким видом, будто держала в руках дохлую мышь.

— Опыт работы администратором в салоне красоты... Курсы делопроизводства... — она сняла очки и посмотрела на меня с легким пренебрежением. — Алина, вы понимаете уровень нашей компании? Здесь не просто перекладывание бумажек. Здесь ненормированный график, жесточайший дедлайн и работа с топ-менеджментом.

— Я быстро учусь, — твердо сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — И я умею работать с людьми.

— Учиться нужно было в университете, милочка. А здесь нужно работать, — она вздохнула, явно собираясь произнести дежурное «мы вам перезвоним».

В этот момент массивная дверь за моей спиной резко распахнулась. В кабинет вошел, нет, ворвался поток энергии, заставивший воздух наэлектризоваться.

— Марина, где отчет по тендеру на Ленинградке? Я жду его со вчерашнего вечера!

Голос был низким, властным, с бархатными нотками, от которых по спине пробежали мурашки. Я обернулась.

Холод золотой клетки

В зеркале отражалась незнакомка. Идеальная укладка — волосок к волоску, кашемировый джемпер бежевого цвета, стоимость которого превышала мою годовую зарплату на прошлой работе, и глаза… Потухшие, пустые глаза цвета осеннего неба, в которых застыл вечный испуг.

Я провела кончиками пальцев по холодному стеклу, пытаясь найти в этом отражении ту Алину, которая четыре года назад смеялась под дождем и верила, что вытянула счастливый билет. Той девушки больше не было. Ее место заняла ухоженная, дорогая кукла, живущая в доме, похожем на музей, где нельзя громко смеяться и переставлять вазы.

— Мамочка, смотри! Я нарисовала кота!

Голос Маши вырвал меня из оцепенения. Я вздрогнула и обернулась, натягивая на лицо привычную, мягкую улыбку. Моя дочь — единственный луч света в этом царстве мрамора и стекла. Ей было три с половиной года, и она была копией Руслана: те же темные, упрямые брови, тот же волевой подбородок, но, к счастью, мои глаза и моя душа. Пока еще не испорченная этим домом.

Маша протягивала мне альбомный лист. На нем красовалось нечто оранжевое и пушистое, с огромными зелеными глазами.

— Красиво, солнышко, — я присела на корточки, обнимая её. От дочери пахло молоком и детским шампунем. Этот запах был моим единственным успокоительным. — Только давай уберем фломастеры, пока папа не приехал. Ты же знаешь, он не любит, когда в гостиной беспорядок.

Маша тут же посерьезнела, и в её маленьких глазках мелькнула тень той самой тревоги, которую я видела в зеркале. Это кольнуло меня в самое сердце. Ребенок не должен бояться отца. Ребенок не должен знать, что разбросанные игрушки могут стать причиной скандала, от которого будут дрожать стены.

— Я быстро, — прошептала она и принялась торопливо складывать фломастеры в коробку.

Я посмотрела на часы. Девятнадцать тридцать. Руслан должен быть с минуты на минуту. Внутри всё сжалось в тугой узел. Четыре года назад я ждала его прихода с бабочками в животе, предвкушая объятия и рассказы о том, как прошел день. Теперь я ждала его как приговоренный ждет палача, гадая, в каком настроении он вернется сегодня.

«Каменная стена», о которой я так мечтала после предательства Игоря, оказалась тюремной. Высокой, непреодолимой, с колючей проволокой поверху.

За окном сгущались сумерки. Элитный поселок на Новой Риге погружался в сон. Здесь всегда было тихо — пугающе тихо. Высокие заборы скрывали жизнь обитателей, и никто не знал, какие драмы разыгрываются за фасадами особняков, стоимостью в десятки миллионов.

Звук мотора разрезал тишину. Тяжелый, рычащий звук его внедорожника. Я выпрямилась, одернула джемпер и бросила быстрый взгляд на идеальный порядок в гостиной. Ужин был готов еще час назад — запеченная утка с яблоками, его любимая. Я сама стояла у плиты три часа, потому что Руслан уволил очередную домработницу, заявив, что она «слишком громко топает».

Щелкнул замок. Дверь распахнулась, впуская в теплый, кондиционированный воздух дома запах холодной осени и дорогого парфюма — терпкого, с нотками табака и сандала. Этот запах когда-то сводил меня с ума. Теперь он вызывал тошноту.

— Я дома, — голос Руслана прозвучал глухо.

Я вышла в прихожую. Он стоял, стряхивая капли дождя с черного пальто. Высокий, статный, с жестким лицом римского императора. Он ничуть не изменился за эти годы, только морщинка между бровей стала глубже, а взгляд — еще более колючим.

— Привет, — тихо сказала я, подходя, чтобы принять у него пальто. Это был ритуал. Я должна была встречать его, как верная жена самурая.

Он не поцеловал меня. Даже не посмотрел в глаза. Просто позволил снять с себя верхнюю одежду, словно я была вешалкой.

— Ужин готов? — бросил он, расслабляя узел галстука.

— Да, конечно. Мой руки, я накрываю.

— Маша спит?

— Нет, она рисовала в гостиной. Ждала тебя.

Руслан поморщился, словно у него заболел зуб.

— Алина, я устал. У меня был адский день. Переговоры с китайцами сорвались, поставщики тупят. Мне нужна тишина, а не детский лепет. Отправь её в детскую.

— Но она весь день спрашивала про папу… — попыталась возразить я, но осеклась под его тяжелым взглядом.

— Я сказал: в детскую. Или ты разучилась понимать русский язык?

Я сглотнула обиду, кивнула и пошла к дочери. Маша, услышав голос отца, уже выбежала в коридор, держа в руках свой рисунок. Она замерла, увидев его спину, удаляющуюся в сторону ванной.

— Папа не посмотрит котика? — тихо спросила она.

— Папа очень устал, милая, — я присела перед ней, стараясь, чтобы голос не дрожал. — У него болит голова. Давай ты пойдешь к себе, поиграешь с куклами, а рисунок мы покажем ему завтра утром?

Маша все поняла. Она была слишком умной для своих лет. Она опустила голову, шмыгнула носом и молча побрела в свою комнату. Глядя на её маленькую фигурку, я почувствовала, как внутри закипает глухая, бессильная ярость. Он даже не взглянул на неё. Для него мы были лишь атрибутами успешной жизни: красивый дом, красивая жена, красивый ребенок. Функции. Декорации.

Ужин проходил в гробовой тишине. Руслан ел, уткнувшись в планшет, просматривая котировки акций. Я сидела напротив, ковыряя вилкой салат, который не лез в горло.

— Ты опять похудела? — внезапно спросил он, не отрывая глаз от экрана.

— Нет, вес тот же, — соврала я. На самом деле, я потеряла три килограмма за последний месяц от постоянного стресса.

— Выглядишь изможденной. Кожа серая. — Он наконец поднял на меня взгляд, в котором сквозило не беспокойство, а брезгливость, как если бы обнаружил царапину на своей машине. — Запишись к косметологу. И смени прическу, этот цвет тебя старит. Я переведу деньги завтра.

— Руслан, — я решилась. Слова давались с трудом, язык словно прилип к небу. — Я хотела поговорить.

Он отложил вилку, всем видом показывая, какое одолжение мне делает.

— Ну?

— Маша подрастает. Света нашла хороший частный садик недалеко от нас. Там английский, бассейн… И я подумала… Может, мне стоит выйти на работу? Хотя бы на полставки. В то бюро, где я проходила стажировку до декрета, сейчас ищут помощника.