Опасная игра леди Эвелин

Глава 1

*****

Леди Эвелин, дочь опального герцога, привыкла полагаться только на себя. Когда ее лучшая подруга исчезает, она начинает расследование, которое приводит её в мир опасных тайн и интриг.

Ее невольным союзником становится граф Ричард Беркли — человек с мрачным прошлым, и холодным сердцем. Они не могут терпеть друг друга, но обстоятельства заставляют их работать вместе, особенно после того, как граф спасает Эвелин жизнь.

Что начиналось как поиски подруги, быстро превращается в смертельно опасную игру.

Сможет ли их союз устоять под натиском тайн прошлого и угроз настоящего, или они разрушат друг друга прежде, чем раскроют правду?

*****

— У вас нет чести, милорд!

На моих щеках пламенел румянец, и я тяжело дышала, пока прожигала взглядом спесивого и убийственно спокойного графа Беркли.

Смотреть на него было неприятно. Хотелось вцепиться в красивое, холеное лицо и стереть надменную усмешку, в которой изогнулись его губы.

— Леди Эвелин, — произнес он скучающим голосом, словно я была ничтожной мошкой под его ботинком, — подите вон.

Кровь отлила от щек, и лицо побледнело. Злость и возмущение душили меня, не позволяя вдохнуть.

Я была в отчаянии. Я смотрела на человека — единственного человека, который мог мне помочь.

Но он мне отказал.

Даже не выслушал толком.

Отказал скучающим, равнодушным голосом.

Моя давняя подруга пропала неделю назад, с тех пор ее никто не видел. Ее несчастная мать подозревала, что Джеральдин похитили или — много хуже — убили. Жандармам не было дела до исчезновения какой-то гувернантки: их в городе сотни.

«Сбежала с парнишкой, — так сказали ее матери. — Живот нагуляет и вернется с позором».

На королевский розыск не оставалось никакой надежды, и я бросилась за помощью к графу Беркли, который занимался частным сыском — и весьма успешно.

Я была готова умолять его, просить, терпеть насмешки и оскорбления — к ним я давно привыкла.

Ведь я, дочь опального герцога, казненного за государственную измену, слышала в своей жизни и не такое.

Но граф Беркли оказался... равнодушен. И эту стену не смогли бы пробить ни мои мольбы, ни горькие просьбы, ни даже слезы.

— Я напрасно пришла к вам, — резко втянув воздух носом, сказала я так холодно, как могла.

Сузив глаза, презрительно на него посмотрела. Но ему, небрежно прислонившемуся бедром к столешнице и скрестившему на груди руки, было плевать.

Глупо было надеяться. Его репутация бежала впереди него. Наверное, со мной случилось затмение, раз я подумала, что граф Беркли не окажется глух к чужим страданиям.

— Напрасно надеялась, что вы поможете — хотя бы потому, что знаете, каково это... — очередной спазм сдавил горло, и я замолчала, не договорив.

Нет смысла распинаться перед этим человеком. Он не поймет; лишь высмеет.

Но, кажется, мои слава задели его за живое. Граф Беркли порывисто шагнул ко мне и схватил за руку, сжав запястье до боли.

— Каково что?.. — переспросил бархатным голосом на грани шипения.

Я заглянула в его потемневшие глаза: и впрямь сильно его задела.

Он был в бешенстве.

— Каково быть незаметным, маленьким человечишком, на которого всем наплевать, — я выпрямилась и вскинула подбородок. — Но вы стерли эту часть своей жизни из памяти, не так ли? С тех пор, как получили графский титул.

На его скулах напряглись жилы. Он заскрежетал зубами и впился в меня диким взглядом. Чуть повел головой, смиряя крутой нрав.

— Подите прочь, миледи, — повторил глубоким, хрипловатым голосом и отпустил мою руку.

Повернулся спиной и подошел к окну напротив письменного стола, и замер подле него, перестав обращать на меня внимание. Я посмотрела на его напряженные плечи и шею и прикусила губу.

Плевать.

Выгнал меня — ну и плевать.

Я разыщу Джеральдин сама.

Дом встретил меня привычной тишиной. Я сама открыла дверь и сняла накидку и перчатки. Мы не держали ни дворецкого, ни лакеев. Из прислуги — только старая кухарка и одна горничная. На ней настоял дедушка, который меня воспитал.

Меня называли «миледи», и я была дочерью герцога, но земли и наследственный замок были конфискованы в пользу Короны после того, как отца признали виновным в государственной измене и казнили.

А отцовский титул вымарали изо всех книг и предали забвению.

У меня не было ни земель, ни средств, ни наследства. Лишь одно жалкое слово — леди — больше похожее на насмешку. Но я куталась в него, как в броню столько, сколько себя помнила.

— Тебя зовут леди Эвелин, — говорил мне дедушка, отец матери. — Не позволяй никому об этом забывать.

Легко лишь на словах.

Мало уважения найдется к дочери изменника. В день казни отца на мне появилось невидимое клеймо, которое не смыть до самой смерти.

Леди Эвелин. Визуал.

Леди Эвелин

*****

Сирота, воспитанная дедушкой по материнской линии. Когда ей было семь лет, ее отец был обвинен в государственной измене, осужден и казнен. Ее мать умерла за несколько лет до того, и так Эвелин осталась сиротой.

Корона отняла у нее земли, замок, деньги, приданное и титул. Она была дочерью герцога, но родовое имя ее отца после его измены было вымарано из всех официальных документов, и Эвелин лишена права его использовать.

И потому она всего лишь Леди Эвелин Летиция Рэйвенкрофт.

Глава 2

Что подтолкнуло Джеральдин найти себе вторую работу — я не знала. Днем она учила детей танцам и пению, а вечерами уходила в игорный клуб. С матушкой они жили небогато, но и не бедно, сильно не нуждались.

Не случилось ничего такого, из-за чего Джеральдин срочно потребовались бы деньги. И потому ее выбор работать в игорном салоне, стыдливо скрывавшемся под видом «клуба для джентльменов», оставался для меня загадкой.

Об этой стороне жизни дочери ее матушка не знала. Мне рассказала горничная в доме, где Джеральдин работала гувернанткой. Она же дала мне адрес игорного клуба, в который я направлялась.

Я перешла мост через реку, разделявшую два мира, и оказалась в квартале, в котором благовоспитанным леди лучше было не появляться. Уличные фонари не сияли, а лишь разгоняли сумерки мягким, желтоватым светом. Здесь обитали люди, предпочитавшие предпочитали оставаться в тени, ведя дела, о которых в столичных гостиных не принято говорить вслух.

Среди витрин прятались входы в закрытые клубы, замаскированные пестрыми вывесками, обещавшими «деликатные развлечения». Никаких вызывающих надписей, все намеками и полушёпотом, чтобы только «свои» понимали, куда и зачем нужно идти. Именно в один из таких клубов должен был привести меня адрес, указанный горничной.

Я остановилась и сглотнула, до побелевших пальцев вцепившись в небольшую сумочку, которую захватила из дома. В ней я спрятала свое единственное оружие — украденный с кухни нож.

— Эй! — резко окликнули меня. — Чего застыла столбом?! Дай пройти! — и я ощутила сильный толчок в плечо.

Через мгновение справа меня обошли двое мужчин. На прощание они осыпали меня грубой бранью, словно я перекрыла им дорогу на пару часов.

Поежившись, я тряхнула убранными под капюшон светлыми волосами и решительно направилась вперед. У нужного дома я оказалась достаточно быстро: на мое счастье, он находился не слишком далеко, потребовалось лишь свернуть с главной улицы в переулок.

По спине у меня ползали ледяные мурашки. Но выбора не оставалось. Я еще раз сверилась с адресом и огляделась. У входа я заметила привратника, сложившего руки на груди. Его фигура в темном пальто терялась в полумраке, но я почувствовала его пристальный взгляд.

Он сразу понял, что я здесь чужая.

Я постаралась держаться увереннее, чем чувствовала себя на самом деле.

— Добрый вечер, — произнесла я, шагнув к нему.

Он чуть наклонил голову, разглядывая меня в тусклом свете уличной лампы.

— У нас закрыто, мисс, — процедил он.

— Я ищу работу, — не дрогнув и не запнувшись, соврала я.

— Внутрь дам не пускают, мисс. И вы ошиблись, здесь вы работу не найдете. Ступайте себе, коли дорожите красивым личиком.

— Моя подруга здесь работает, — настаивала я.

Логично, что они не хотели пусть на порог незнакомку.

— Подруга? — в его взгляде мелькнул нехороший интерес.

Мне бы призадуматься в тот момент.

Но я этого не сделала.

— Да, — я решительно кивнула. — Ее зовут Джеральдин... — а вот с фамилией я замялась, не представляя, какую она назвала.

— Ты подружка Джеральдин Фоули? — привратник переменился в одно мгновение, его голос зазвучал совсем иначе. — Что же ты сразу не сказала, милая. Проходи. Конечно, для тебя найдется работенка.

Сердце ухнуло к пяткам. Я до последнего надеялась, что сведения о второй работе Джеральдин окажутся ложью.

Но нет. Моя подруга не только работала в этом ужасном месте. Ее тут еще и неплохо знали. Вон, как сразу оживился привратник. Даже улыбнулся уродливой, пробравшей меня до костей улыбкой.

Второй раз, когда я не задумалась.

Привратник распахнул передо мной тяжёлую дверь, и меня обдала волна табачного дыма и прелого воздуха. За нею оказался узкий коридор, слабо освещенный моргающими лампами. Дальше слышались негромкие голоса и редкий звон монет.

— Я провожу тебя, — и он бесцеремонно подтолкнул меня в спину.

Мы прошли вглубь коридора, до самого конца, и он открыл еще одну дверь. В небольшой комнате за столом, играя в карты, сидело несколько мужчин.

Назвать их джентльменами у меня не повернулся бы язык.

— Господа. Это подружка Джеральдин.

Голоса стихли почти мгновенно. Все игроки за столом обернулись, и я ощутила на себе их тяжелые, пристальные взгляды. Один из них, с сигарой в уголке рта, поднялся и шагнул ко мне.

— Подружка Джеральдин? — он растягивал слова, словно пробовал их на вкус. — Ну-ну. И где же она?

— Я… не знаю, — проговорила я, чувствуя, как слова застревают в горле.

Мужчина хмыкнул.

— Может, ты тогда знаешь, куда она делась с нашими деньгами?

Я почувствовала, как кровь отливает от лица.

— Деньги? Какие деньги?..

— Те, которые она взяла и исчезла, — мужчина шагнул ближе. — А теперь, милая, слушай сюда. Если ты что-то знаешь, тебе лучше рассказать.

Глава 3

Граф Ричард Беркли

— Милорд? — камердинер, постучав, заглянул в кабинет. — К вам прибыл мистер Эшкрофт.

Я оторвал взгляд от бумаг, которые изучал, и посмотрел в окно: и не заметил, как пролетело время после рассвета. Затем щелкнул часами на серебряной цепочке: три минуты десятого утра.

Эван был пунктуален, как и всегда.

— Проводи его, пожалуйста, в столовую. И прикажи подать завтрак.

Помедлив, камердинер кивнул и бесшумно прикрыл за собой дверь. Я знал причину его секундного колебания: он служил у меня больше года, но все еще по старой привычке каждый раз пытался помочь мне одеться.

Эти аристократические заморочки обошли меня стороной. В кадетском корпусе, куда ссылали таких, как я, мы, сопливые мальчишки, все делали сами. И от того, что было вбито с детства, мне уже не избавиться.

Потому я быстро оделся сам и спустился в столовую. Эван шагнул мне навстречу, и мы коротко обнялись.

— Дик, больше никаких полуночных записок, — отстранившись, он строго на меня взглянул. — Кэт подумала сперва, что это тайное послание от любовницы, а я — что ты на смертном одре и хочешь проститься.

Я усмехнулась. Грубоватый военный юмор за годы службы стал неотъемлемой частью Эвана. Этим утром он прибыл в гражданском: все еще находился в отпуске по ранению. Хромота была почти незаметной, но бегать мой старый друг сможет еще нескоро.

Он смотрел на меня, чего-то ожидая, и пришлось покаяться и кивнуть.

— За мной долг. Ты же знаешь, я не забуду.

— Сочтемся, — Эван широко улыбнулся.

Эта улыбка, как и юмор, еще одна его отличительная черта. Я помню нашу дружбу лет с шести. С первого года, как мы оказались в одной комнате и в одном классе кадетского корпуса. Эван улыбался всегда. Чем хуже нам было — тем шире и задорнее. Наказания, взыскания, порки, карцер, хлеб и вода — без разницы.

Мой друг был солнцем, а я — мрачной темной ночью. Противоположности притягиваются, не так ли?

Иначе как объяснить двадцать шесть лет крепкой дружбы? Мы и во внешности были совершенно различны: я — высокий и жилистый, в корпусе мальчишки дразнили рельсовой шпалой. Эван — среднего роста, мощный и крупный, как стена. Я был темноволос и всегда гладко выбрит, а Эван каким-то непостижимым образом выпросил на службе дозволения носить пусть короткую, но бороду.

Вошедшая прислуга выдернула меня из философских размышлений. Они внесли два подноса и принялись расставлять блюда на белоснежной, накрахмаленной скатерти. Эван насмешливо поиграл бровями, но молча сел за стол и расправил на коленях плотную тканевую салфетку.

— Ты смог что-то собрать? — спросил я, потому что заметил его кожаный портфель, разбухший от содержимого.

— Догадка не мужчины, а дознавателя, — он отсалютовал мне чашкой, но, впрочем, сразу же посерьезнел. — Кое-что собрал, но далеко не все. Придется подождать неделю, пока не выйду из отпуска. Сегодня едва успел разминуться с дежурным следователем.

— Спасибо, — я кивнул и бросил жадный взгляд на портфель.

— Зачем тебе это? — Эван нахмурился, что было ему несвойственно. — На это дело до сих пор наложен гриф «строго секретно».

Любопытно. Но отвечать я другу ничего не стал, потому что знал, что ему не понравится, а нотацию выслушивать я не хотел.

— Можешь проверить, поступали ли заявления о пропаже некой мисс Джеральдин в последние пару дней? От ее матери, вероятно.

— Кто это? — Эван подался вперед. — Неужели твоего скверного характера не выдержала очередная прелестница? И унесла от тебя ноги?

Я усмехнулся. К сожалению, нет.

— Погоди-ка, — друг решительно отодвинул в сторону чашку и тарелку и положил руки на стол, испепеляя меня подозрительным взглядом. — Как связана пропажа какой-то там Джеральдин и твой интерес к делу об измене герцога Невилла?

— Не зря служишь в жандармерии, — я нарочито спокойно принялся намазывать масло на хлеб.

— Дик, — тот покачал головой. — Кронпринц, может, тебе и благодарен за прошлые свершения, но всё имеет свои границы. Если ты ещё раз во что-то впутаешься, он может оказаться не в силах тебе помочь.

Я недовольно фыркнул.

Если.

Хорошее слово.

Жаль, что я «уже». И благодарить за это стоит леди Эвелин.

— Знатная дама в беде. Кто я такой, чтобы ей не помочь?

— Ты? — Эван откинулся на спинку стула и окинул меня взглядом, словно видел впервые в жизни. — Ты неверующий циник с невыносимым характером и высокомерным выражением лица. Даже я порой испытываю желание по нему ударить.

— Благодарю покорно за рекомендацию, мистер Эшкрофт, — я шутливо поклонился.

Эван некоторое время молча, лишь его взгляд делался все мрачнее и мрачнее.

— И все же, Дик? Ты никогда не слыл спасателем девиц и барышень. Так в чем же дело сейчас?

— В этот раз все иначе.

— Как иначе? — Эван не унимался.

Глава 4

Я заметил за экипажем слежку. Две неприметных двуколки, сменяя друг друга, проделали за мной весь путь от особняка до дома сэра Эдмунда и леди Эвелин. Они отстали лишь в последние минуты. Когда убедились, куда именно я направлялся.

Что ж. Я взял это на заметку и решил, что позволю им меня преследовать. Пока. Если понадобится незаметно куда-то отлучиться, уж найду способ.

Старик, увидев меня в дверях, ошеломленно попятился.

— Доброго дня, сэр Эдмунд, — я решительно шагнул вперед и чуть наклонил голову. — Прошу прощения, что без приглашения, но вопрос не терпит отлагательств.

— И вам доброго дня, милорд, — мужчина свел на переносице кустистые брови и окинул меня цепким, совсем не стариковским взглядом.

— Дедушка? — из глубины коридора раздался чуть встревоженный голос его внучки. — Доставили, наконец, молоко и яйца?..

Забавно. Как разительно отличался ее голос от того, который я слышал вчера: и в свой адрес, и в адрес Эзры.

— Это Их Сият... — начал отвечать старик, но она уже ступила в коридор, держа в руках полотенце.

Кто-то другой удивился бы, увидев благородную девицу в чем-то наподобие рабочего передника да еще и с пыльными следами муки. Но не я.

— Добрый день, миледи, — подчеркнуто нейтрально поздоровался я.

Эвелин молча присела в реверансе. Выпрямившись, скрестила на груди руки и окинула меня непримиримым взглядом с ног до головы.

— Быть может, чаю? — сэр Эдмунд чуть растерянно посмотрел на меня.

— Конечно же, — я кивнул, и мы втроем направились в гостиную.

Она дышала бедностью, и один этот запах пробудил внутри меня множество ненужных, сентиментальных воспоминаний. В тишине и молчании мы дождались, пока полноватая горничная неуклюже внесет в комнату поднос с чайным сервизом и с жалобным дребезжанием поставит его на единственный стол.

— Благодарю, дальше я сама, — Эвелин твердой рукой остановила ее, когда та едва не уронила чайник с кипятком, и принялась заваривать чай.

Щекой я чувствовал внимательный взгляд сэра Эдмунда, который рассматривал меня, не обременяя себя никакими приличиями. Впрочем, мой визит без приглашения уже выходил за любые рамки, потому не мне было ему пенять на приличия.

Когда упрямая девица передавала мне чашку, то нарочно отвернула лицо и отдернула пальцы сразу, как только я прикоснулся к блюдцу.

— Я приехал, чтобы, во-первых, принести извинения за мою некую несдержанность в словах вчерашним вечером. И, во-вторых, чтобы сообщить леди Эвелин, что я берусь за ее дело.

— Что?.. — девица вскинула голову и сузила глаза.

При других обстоятельствах она бы могла блистать на балах дебютанток и получать цветы и карточки от потерявших голову ухажеров. Да. Леди Эвелин разбила бы немало сердец: золотистые волосы, голубые глаза... Которым, безусловно, вовсе не подходил тот недоверчивый, настороженный и требовательный взгляд, которого девица с меня не сводила.

— Это о запропастившейся подружке? — сэр Эдмунд удивленно вскинул брови. — Да, помилуйте Боги, какое там может быть дело? Эвелин, дорогая, ты ведь сказала мне, что вчера случилось простое недопонимание, и речь идет о двух разных Джеральдин? — он перевел несколько оторопелый взгляд на внучку.

Та даже не покраснела.

— Наверное, Его сиятельство граф Беркли выяснил что-то новое, дедушка, раз решил мне помочь, — пропела она и перевела на меня ангельский взор.

— Верно, — я усмехнулся. — Выяснил. И намерен отыскать вашу подругу Джеральдин.

— Но у нас нет средств, чтобы оплатить ваши услуги, — старик развел руками. — Вы один из известнейших частных детективов в столице. У вас, должно быть, очередь из клиентов.

Так и есть.

Я кивнул, соглашаясь, и припомнил, как чуть зардевшаяся девица, что сидела сейчас напротив, накануне ворвалась в мой кабинет, наплевав на охрану и увещевания секретарей. Так сильно хотела со мной поговорить.

— Я не возьму ни шиллинга за свои услуги, — я легко развеял его тревогу. — Ваша внучка, сэр Эдмунд, убедила меня, что за дело стоит взяться, — добавил я, слегка кивнув в сторону Эвелин.

Ее лицо тут же напряглось, а взгляд стал колючим. Она дернула подбородком и плотно сжала губы, словно сдерживая желание ответить.

И дальше еще несколько раз сэр Эдмунд принимался возражать и говорить, как ему неудобно передо мной, а я же заверял его, что дело для меня — легчайшее и не принесет никаких хлопот. Упрямая девица слушала наш обмен любезностями молча, лишь следила напряженным взглядом то за мной, то за дедом.

Наконец, я смог распрощаться. Мы условились, что завтра леди Эвелин посетит мой рабочий кабинет для более подробной беседы. Это было вполне уместно и пристойно, потому как встреча пройдет в присутствии моего секретаря, и мы не останемся с юной незамужней девицей наедине.

Впрочем, едва ли ее репутации это могло навредить. Потому что преступление отца уже поставило на ней клеймо на всю жизнь.

Их дом я покинул весьма поспешно и с каким-то странным, муторным чувством. Словно я сбежал — но от кого или чего?..

Мой экипаж уже поджидал меня. Мы отъехали на приличное расстояние, когда прямо на ходу внутрь заскочил взъерошенный, запыхавшийся юноша в поношенной одежде.

— Вашмлость, — буркнул тот и утер со лба пот ладонью. — Сделал, как вы велели.

— И? — поторопил я его.

— Бродют возле ихнего дома охальники. Морды — во! — он поднес к лицу раскрытые ладони, изобразив широкий круг. — Четверых, значица, я срисовал. Эт те, что с утра были!

— Понятно, — я подавил вздох и протянул ему десять шиллингов. — Спасибо, Сэм, и ступай.

— Ой, благодарствую, вашмлость, — мальчишка радостно схватил монетку, неуклюже поклонился и выпрыгнул из экипажа вновь на ходу.

Я откинулась спиной на сиденье. За домом деда и внучки следили. Если Сэм не ошибся, то начали уже с утра.

Кто? На ум шел один ответ: люди Эзры.

Я нахмурился и с досадой провел ладонью по лицу. Завтра же непременно растолкую леди Эвелин, чем чревато ее поведение и что отныне она должна вести себя тихо, как мышка.

Глава 5

Леди Эвелин

Упоминание графом Беркли магии повлияло на всех прямо-таки магическим образом. Пожар, уничтоживший мой единственный дом, из рядового случая, о котором поскорее хотели забыть и жандармы, и огнеборцы, стал явлением первостепенной важности.

Меньше, чем через четверть часа, вокруг нашего дома было не протолкнуться. И не-за толпы, собравшейся поглазеть на пожар.

Как и велел Беркли, жандармы вызвали дознавателей — а ведь они занимались только преступлениями особой важности. Например, преступлениями против короны. Или делами, в которых фигурировала магия.

Дознаватели выделялись из толпы благодаря своих темно-синим форменным мундирам с золотыми эполетами и пуговицами. Им все почтительно уступали дорогу, переходя на другую сторону улицы, перед ними склоняли голову.

Меня передернуло от нахлынувших воспоминаний лишь при одном взгляде на них, и я поспешно отвернулась. Когда-то очень давно люди в точно таких же мундирах проводили в нашем старом особняке обыск. И они же уволокли отца прямо у меня на глазах. И больше я его никогда не видела.

— Мисс? — меня окликнула помощница доктора, которую я узнала по светло-желтой униформе: строгой юбке в пол и блузе с высоким воротником и длинными рукавами. — Я должна осмотреть ваши руки.

— Это леди Эвелин, — строго поправил ее граф Беркли.

— Миледи, — исправилась женщина и потянула меня чуть в сторону, подальше от пожарища.

Я бросила быстрый взгляд на деда: переживала за него сильнее, чем из-за дома, но он быстро закивал.

— Ступай, Эвелин, ступай.

Руки было обожжены — как оказалось. А я даже не чувствовала боли. Я вообще ничего не чувствовали: ни ужаса, ни сожаления, ни горечи. Грудь словно покрылась изнутри ледяной коркой, и я просто запретила себе ощущать какие-либо эмоции.

Иначе можно было легко сойти с ума, ведь мы лишились единственного жилья и всех вещей, и только лишь сумка, набитая памятными для меня мелочами, осталась лежать в ногах деда.

В ней теперь помещалась вся моя жизнь...

Из груди невольно все же вырвался всхлип, и я дернулась и прикусила запястье, чтобы задавить рыдания в зародыше, пока помощница доктора занималась второй рукой.

— А правду говорят, миледи, что огонь — магический? — помявшись, все же спросила она.

Я вяло пожала плечами. Я слышала, что сказал Беркли. Но сама не видела никакого магического отсвета.

Магия была запрещена чуть больше двадцати лет. Я и понятия не имела, каково было жить в мире, где ее можно было использовать.

Мы стояли чуть в стороне от места, где толпились жандармы и дознавателя, и здесь было очень хорошо слышно, о чем шептались люди, собравшиеся поглазеть на пожар. Сперва все было нормально, но потом кто-то один пустил слух, что в доме жили родственники герцога-изменщика, и что я его дочь...

И тогда зеваки словно с цепи сорвались.

— Так им и нужно, заслужили! — было наименьшим оскорблением.

Вскоре жандармам пришлось вмешаться и охладить пыл взбудораженной толпы. Они выстроились в единую цепь, взяв пепелище в кольцо. Но выкрики становились все громче и громче. И злее. Такое резкое изменение произошло мгновенно.

Словно кто-то намеренно заводил толпу, подзуживал ее.

— Вы закончили? — граф Беркли подошел к нам стремительным шагом, недовольно оглядываясь.

Помощница доктора отчего-то съежилась в его присутствии и смутилась. Молча кивнула и отпустила мои руки.

— Очень хорошо, — сказал он тоном, который говорил совсем об обратном. — Идемте, миледи, вас нужно увезти отсюда.

— Что?.. — это было первым словом, которое я произнесла с момента, как мы с дедушкой выбежали на улицу после начала пожара.

Голос звучал так чуждо, словно принадлежал другому человеку.

— Вы сами видите, здесь становится небезопасно, — Беркли в нарушении всех приличий придержал меня за локоть и потянул за собой к одному из экипажей, на которых прибыли дознаватели.

— Подождите! — я вскинула голову. — А мой дедушка?

— Сэр Эдмунд останется, с ним работают дознаватели, вы же видите.

— А куда поеду я?

— В Корпус жандармов. Я вас сопровожу.

Было непривычно слышать терпеливые и подробные ответы графа. В предыдущие наши встречи он не был столь любезен...

В какой-то момент мне удалось перехватить взгляд дедушки, и облегчение затопило грудь, когда он кивнул, увидев, куда я направляюсь под конвоем графа Беркли.

Мы забрались в экипаж дознавателей, который отличался от тех, к которым я привыкла: на окнах решетки, стекла затемнены, снаружи обшит материалом, похожим на листы железа... Я все еще слышала выкрики толпы, но уже гораздо тише. Правда, к сожалению, отдельные слова были различимы.

Грязная предательница — это было самым мягким, что я о себе услышала.

Но сил переживать еще и о чужих словах не было.

Граф Беркли поглядывал на меня с настороженным ожиданием. Размышлял, как скоро я разрыдаюсь? Начну колотить кулаками по сидению? Стану бросаться оскорблениями и ругательствами?

Глава 6

В Корпусе жандармов мы пробыли до самого вечера. Совершенно бездарно потраченное время. Через час после разговора с сэром Хоторном, который окончательно лишил меня всякой надежды на то, что виновные в поджоге дома будут найдены, ко мне присоединился дедушка, которого отпустили дознаватели.

Граф Беркли куда-то исчез. Ему доложили о прибытии некого мистера Эшкрофта, и больше я его не видела.

Вместе с дедушкой мы множество раз отвечали на одинаковые вопросы.

Есть ли у нас враги? Кто желал нам зла? С кем мы общаемся? Что можем сказать о магической природе пожара? Пытались ли мы прибегать к магии самостоятельно?

Но вскоре их тон поменялся.

Как я отношусь к Королю? Не испытываю ли к нему неприязни? Что думаю о покойном батюшке?.. Осуждаю ли его измену? Согласна ли, что за подобное преступление должно грозить самое суровое наказание?..

В какой момент из жертв мы превратились в главных подозреваемых, я не знаю. Но дознаватели, а нас допрашивали именно они, словно сорвались с цепи.

Было ужасно. Имя отца в тысячный раз вывалили в грязи. Как и меня саму, и даже дедушку, чья вина заключалась лишь в том, что однажды он выдал дочь замуж не за того человека.

А я ничего, ничего не могла сделать.

Эти люди... они так смотрели.

— Ну, миледи, дайте нам повод. Лишь один незначительный повод, — кричали их слишком внимательные взгляды.

Когда нас, наконец, отпустили, снаружи уже сгущались сумерки. Мы с дедушкой вышли на улицу. На нас уже никто не обращал внимания. С завершением допроса и исчезновением Беркли все потеряли к нам интерес.

Я покрепче прижала к себе сумку и посмотрела на дедушку, который выглядел ужасно растерянным и пришибленным. Казалось, он едва стоял на ногах. Нужно было побыстрее найти место, где мы сможем заночевать.

— Поедем в недорогую гостиницу, — я открыла сумку и попыталась найти в царившем внутри хаосе небольшой кошель, где хранились деньги на хозяйство.

Успела прихватить его, когда металась по дому, собирая ценные вещи...

— Дедушка? — я потянула его за обтрепанный рукав сюртука. — Идем, нужно найти извозчика, который согласится довезти нас до пригорода в такое позднее время.

Мне придется позаботиться о деде. Пожар подкосил его гораздо сильнее, чем показалось мне утром. Наверное, навалилась вся тяжесть и ужас случившегося...

Мы перешли на другую сторону улицы, и при тусклом свете газовых фонарей я принялась осматривать выстроившиеся в одну линию экипажи. Нам нужен был самый недорогой из возможных.

— Сэр Эдмунд! Леди Эвелин!

Беркли чуть торопливо подошел к нам и сказал.

— Я искал вас внутри.

— Нас уже отпустили, — борясь с раздражением, ответила я. — После того, как едва не обвинили в поджоге собственного дома.

— Что?

Он казался искреннее удивленным. Свел на переносице темные брови, нахмурил лоб.

— Зачем вы это затеяли, милорд? — я подняла подбородок и посмотрела ему в глаза. — Привезли меня сюда, показали сэру Хоторну... зачем? Чтобы потом его подчиненные задавали мне вопросы, согласна ли я с тем, что отцу отрубили голову? И не состою ли я в порочащих связах с кем-то, кто тайно занимается магией?! Они спросили, не могла ли я сама поджечь наш дом!

Мой голос зазвенел под конец и сорвался, и я сделала судорожный вдох.

Лучше бы всем было наплевать на этот пожар! Лучше бы Беркли не появлялся у нашего дома и не вмешивался. Лучше бы не дарил эту надежду, за которую я — идиотка — уцепилась!

Ведь стоило графу уйти, и нас с дедушкой втоптали в грязь.

Я сама виновата, что решила поверить. Что посмела надеяться, что кто-то по-настоящему захочет разобраться в проклятом пожаре.

Беркли сжал губы в тонкую нить, его лицо стало каменным.

— Не я задавал вам эти вопросы, леди Эвелин, — отрезал он холодно.

— Не вы, — согласилась я шепотом.

Гнев схлынул, как прибрежная волна, забрав с собой остатки сил. Вспышка раздражения прошла, и я устало посмотрела на графа.

— Вы напрасно привезли нас сюда, милорд. Всем наплевать. Лучше бы пожар остался обычным пожаром… Теперь мы лишь привлекли внимание дознавателей. Я ведь дочь государственного преступника и изменника... — выдохнула я, ощутив горечь собственных слов на языке.

— Я привез вас сюда, чтобы на пожарище вас не растерзала подзуживаемая кем-то толпа. Которую вы, миледи, сами на себя навлекли. Заявившись к Эзре.

Все возражения застряли у меня в горле, и, подавившись ими, я закашлялась. Потом вскинула на него не верящий взгляд и увидела, как он несколько раз сжал и разжал кулаки.

Как низко с его стороны было меня этим попрекать — разве я мало уже заплатила за собственную глупость? Мы лишились всего, чуть не погибли сами…

А теперь Беркли, подобно дознавателям, решил ещё немного потоптаться на нас.

— Лорд Беркли, — дедушка шагнул вперед и мягко, но непреклонно отодвинул меня плечом за спину. — Мы благодарны вам за участие и желание помочь. Но я не позволю вам в таком тоне говорить с моей внучкой.

Глава 7

Граф Беркли

— Наши пути разошлись.

Надо же.

Девица умела врать. Причем — беззастенчиво. Не покраснела даже. Лишь на мгновение отвела в сторону взгляд — так я ее и поймал. До этого смотрела прямо на меня своими невыносимо синими глазами.

— И что же сломало многолетнюю дружбу? — я усмехнулся. — Прекрасный молодой юноша?

Она обожгла меня возмущенным, разгневанным взглядом.

— Вы же частный детектив, Ваше сиятельство. Вам положено иметь богатую фантазию, — отозвалась она, и по бледным губам даже скользнула улыбка.

Только вот синие глаза не улыбались.

Я хороший детектив, миледи. И я знаю, что ваш раскол с подругой произошел из-за чего-то более серьезного, чем прыщавый курсант.

— Это не имеет никакого отношения к исчезновению Джеральдин, — твердо и тихо сказала Эвелин. — Все случилось почти четыре года назад. Прошло много времени.

— Позвольте мне решать, что имеет отношение к делу, за которое я взялся, а что — нет.

Ее губы обиженно дрогнули, и она поджала их, и принялась с нарочитой сосредоточенностью кромсать омлет.

— Чтобы найти человека, нужно для начала его узнать. Вы, миледи, ненадежный свидетель. Вы не общались с мисс Фоули четыре года. Ваша ссора на данный момент — единственная зацепка, которая может пролить свет на ее характер и дальнейшую жизнь.

— Вы разве не намерены нанести визит миссис Фоули?

— Конечно, намерен, — я вздохнул, не скрывая раздражения. — Но матушка знает о своей дочери еще меньше, чем вы. В этом нет никаких сомнений.

Помедлив, Эвелин кивнула.

Ну, еще бы. Допросы родителей крайне редко приносили какую-либо пользу. Они не знали своих детей. Не знали, чем те увлечены, что скрывают. И чем выше был статус семьи в обществе, тем шире была пропасть, что лежала между двумя поколениями.

— Из-за меня Джеральдин получила пониженные оценки при выпуске, — выпалила Эвелин быстро, словно боялась собственных слов. — И среднюю характеристику. Это все, что вам нужно знать.

— Значит, у мисс Фоули были трудности с поиском работы, — я кивнул скорее сам себе и потянулся за чашкой, в которой уже остыл черный кофе. — Она нуждалась в деньгах.

— Ее матушка сказала мне, что нет... — не слишком уверенно пробормотала девица.

— Вспомните, что я говорил о доверии словам родителей. И подумайте еще раз!

Эвелин вспыхнула гневным румянцем, но ничего не сказала.

— Где мисс Фоули трудилась гувернанткой?

Она назвала адрес: небогатый район. Состоятельные люди предпочитали селиться ближе к центру. Плата за ее услуги не могла быть высокой.

— ... и она даже не оставалась на ночь. За это ведь полагалось двойное жалование, — я продолжил рассуждать вслух. — Значит, мисс Фоули совершенно точно нуждалась в деньгах. Это и привело ее к Эзре.

— А что привело туда вас? — спросила девица с нажимом и подняла на меня глаза в обрамлении пушистых ресниц.

— Не ваше дело, миледи.

В ее взгляде что-то вспыхнуло, но очень быстро Эвелин взяла себя в руки и отвернулась, чтобы скрыть досаду.

Я посмотрел на ее опустевшую тарелку и решил, что достаточно уже светской беседы на сегодня. Пора было заняться чем-то полезным.

— Я собираюсь навестить миссис Фоули прямо сейчас. Вы поедете со мной. Чтобы ей было комфортнее.

Резко отодвинув стул, я поднялся из-за стола. Эвелин же застыла на месте и, сузив глаза, наблюдала за мной.

— Вас не учили, милорд, что невежливо приказывать посторонним людям? Они не ваши подчиненные.

— Не учили, миледи. Вы забыли? Я стал графом два года назад. А до того был, что называется, «оторви и выбрось».

Досада отразилась на ее хорошеньком лице. Помедлив, она встала со стула, проигнорировав мою руку, и вышла в холл. Я подавил усмешку и последовал за ней.

Дорога до дома миссис Фоули заняла больше времени, чем я рассчитывал. Пришлось трястись в экипаже, а я это ненавидел. Но поехать верхом и оставить гордую леди в одиночестве я тоже не мог. Все же лукавил насчет своего воспитания. Чему-то меня научили.

Джеральдин с матерью жили в районе, который еще считался неплохим, но уже на грани. Чуть лучше места, где стоял дом сэра Эдмунда и Эвелин, но далеко не предел мечтаний.

Женщина на наш стук ответила не сразу. Мы прождали на покосившемся крыльце несколько минут прежде, чем внутри дома послышались шаги: я уже приготовился выламывать дверь. Все же от Эзры и его дружков можно было ожидать, чего угодно.

Но на этот раз все обошлось.

— Эвелин, дорогая! — воскликнула миссис Фоули.

На вид ей было около пятидесяти, но я знал, что изнурительная работа не лучшим образом отражалась на женском лице. Судя по ее рукам что такое тяжелый труд, она знала не понаслышке. Ладони — покрасневшие, распухшие. Пальцы — в мелких заусенцах, кожа шелушится. Или прачка, или работала с чем-то едким на фабрике.

— Миссис Фоули, это Его светлость граф Беркли. Он очень хороший детектив и любезно согласился помочь нам отыскать Джеральдин, — мы прошли в прихожую, и Эвелин ласково заговорила с женщиной, взяла ее ладони в свои и сжала.

Я бегло осмотрел убранство: дом был старым, но добротным. Пахло чистотой, а не бедностью. И это было странно, потому что шло вразрез с моими предыдущими выводами.

Все казалось нелогичным.

Я ненавидел нелогичность.

— Ой, дорогая моя! — миссис Фоули всплеснула руками и едва не расплакалась. — Эвелин, деточка, да что же ты... да частный детектив... а ведь, а ведь нашлась моя доченька!

Что?!

Боковым зрением я заметил, что Эвелин пошатнулась, и вовремя успел подставить ей локоть. Она вцепилась в него и во все глаза посмотрела на миссис Фоули.

— Но... как же?

— Ой, так неловко перед вами теперь, Ваша милость, что Эвелин вас втянула... да и я, старая дура, должна была сразу же сообщить, как только получила письмо...

— Вы получили письмо? — я шагнул вперед, прервав поток слов. — От Джеральдин?

Глава 8

Остаток дня я провел, закрывшись в кабинете. Других нежданных визитов не случилось, и потому я успел все, что хотел: ответил на письма, закончил разбирать бумаги по старым делам, еще раз пробежался по записям в отношении Джеральдин.

Завтра нужно будет навестить Эвана. Когда в день пожара мы встретились с ним в Корпусе жандармов, друг сказал, что нашел кое-что занятное в архиве по другим девушкам, пропавшим без вести. Обещал собрать для меня документы как раз к субботе.

Как и собирался, я немного вздремнул перед бессонной ночью, а в десять вечера выпил крепкого кофе и начал собираться в клуб. Вытянул из шкафа простой черный сюртук и надел сорочку из плотной, грубоватой ткани. Застегивая жилет, мельком оценил материал: крепкий, не жалко, если придется упасть или получить удар. Обул тяжелые кожаные ботинки — в них не поскользнусь в «клетке». Отдельно взял с собой стопку плотных бинтов: беречь костяшки. Негоже частному детективу расхаживать с разбитыми руками.

Ночь обещала быть долгой, а, возможно, и кровавой. Меня ждет гул кулаков, едкий запах табачного дыма и пульсирующее напряжение подпольного боя.

Из экипажа, который я поймал далеко от своего особняка, я вышел также за несколько переулков до цели, чтобы не привлекать внимания. Улицы были слабо освещены, и под ногами хлюпала грязь. Стоило распахнуть дверь и шагнуть внутрь, как запах дешевого спиртного окутал меня плотным туманом.

— Какими судьбами, Беркли? — стоявший на входе Коул усмехнулся. — Не твой же день сегодня, — оскалился он.

— Я сделал исключение.

— Скажу Эзре! — крикнул он мне уже в спину. — Может, выйдет против тебя.

Я бы на его месте не стал.

Клетка для боев находилась в самом центре подвального зала, и вокруг нее уже толпились люди. Каждый раз, когда я входил в этот полутемный клуб, я чувствовал, как внутри меня загорается что-то первобытное.

Я давно перестал спрашивать себя, отчего продолжаю приходить. Казалось бы, я стал графом. Обладал всем, чего только мог желать: положением в обществе, богатством, влиянием. Но за этой внешней респектабельностью оставалась непонятная пустота, которую я не мог ничем заполнить. Кроме яростного ритма кулаков и ревущей толпы. Может, именно боль дает мне ощутить, что я еще жив и способен сам выбирать свою судьбу?..

Я ощутил знакомый прилив возбуждения, руки сразу же зачесались.

Но нет, было еще слишком рано. Сперва я должен поработать.

— Беркли!

Чудесно. Заговори о дьяволе — и он появится.

Ко мне из противоположного угла направлялся человек, которого я искал.

Я натянул на губы ухмылку и шагнул ему навстречу.

***

— Магические артефакты запрещены уже пятнадцать лет, — мой собеседник нагло улыбнулся. — Ты же детектив теперь, Беркли, должен знать.

Я знал его под именем мистер Грей. И сильно сомневался, что хотя бы буква в его имени была правдивой.

— Как и подпольные бои, — я вернул ему ухмылку. — И еще с десяток вещей, которые здесь происходят, — я обвел взглядом огромный зал, забитый мужчинами.

То, что я дрался, являлось хоть и незаконным, но слабо порицаемым. В конце концов, вред я причинял только себе и сопернику. Многие же приходили сюда совсем за другим. Они прятали лица, поднимали воротники и надвигали низко на лоб головные уборы. Но порой я все равно узнавал их уже за пределами этого места: на балах и в мужских салонах, в свите королевской семьи, в Корпусе жандармов и в кабинетах дознавателей.

Везде.

— Что тебя интересует? — Грей искоса посмотрел на меня и поднес к губам бокал.

— Все, что связано с огнем.

Он присвистнул.

— Может, тебя интересует один конкретный пожар? — предположил с намеком в голосе.

— Их было так мало, что ты можешь выделить какой-то особенно? — я чуть повернул голову и посмотрел ему в глаза.

Грей коротко рассмеялся.

— Ты сегодня только ради артефактов здесь или будешь драться? — он резко перевел тему и отвел взгляд, заскользил им по залу, пока не остановился на клетке, где уже шли первые бои.

— Хочешь что-то мне предложить?

Не просто же так он завел разговор о другом.

— Я поставлю на тебя. Выиграешь последнюю схватку — расскажу, что знаю.

Я заскрипел зубами. Ненавидел, когда мне ставили условия...

— Или можешь продолжить самостоятельные поиски. И ничего не найти, — Грей подлил масла в огонь.

— Зачем тебе это?

— Хочу осадить Эзру, — отозвался он нехотя. — Но заниматься благотворительностью и рассказать тебе все просто так — уволь. Я делец, а не сестра милосердия.

— Почему я должен тебе верить? Что ты что-то знаешь?

— А зачем тогда ты обратился ко мне? — Грей проницательно улыбнулся. — Ну, так что? По рукам? — и он протянул ладонь.

С секунду я смотрел на нее, а затем крепко пожал. В одном он был прав: я действительно верил, что ему что-то может быть известно. Магия находилась под запретом, за ее применение наказывали сурово, вплоть до плахи. При таких условиях даже на черном рынке немного было людей, готовых торговать амулетами. Грей был одним из них, а больше я не знал никого.

— По рукам, — я сухо кивнул ему, развернулся и начал протискиваться к огромной черной доске, на котором мелом записывали результаты схваток, делали ставки и выбирали соперников.

— Беркли! — седой, сухой старик-распорядитель обрадовался моему появлению. — Нарушаешь традицию?

— Привет, Джек, — криво усмехнулся я. — Впиши меня.

Глава 9

В ту ночь мне не спалось. В какой-то момент я сдалась и пробралась в гостиную, взяла из книжного шкафа первый попавшийся под руку роман и устроилась в кресле у камина, укрывшись пледом.

Услышав грохот и странные шорохи снаружи, я подошла к окну, которое выходило на сад и дорогу к особняку. В голове проскочила шальная мысль: флигель собираются поджечь, как подожгли наш дом.

Иначе как можно было объяснить эти звуки?

Потом я увидела мужчину. Сперва со спины. И удивилась, потому что он совсем не был похож на поджигателя. Скорее, на пьяного человека, который по ошибке забрел не в свои ворота. Ноги у него заплетались, руки висели плетьми вдоль тела. Он тяжело, с трудом брел к особняку, но упал, не сделав и пары шагов.

Стоило разбудить дедушку, потому что, кем бы ни был этот незнакомец, он нуждался в помощи. А потом он выпрямился на нетвердых ногах, повернулся в профиль, и вышедшая из-за облаков луна осветила его лицо.

По спине прополз холодок.

Передо мной стоял граф Беркли!

Впрочем, стоял — неподходящее слово, ведь он вновь рухнул на землю. Страшно, лицом. Я выждала немного, но он все никак не поднимался. И прежде, чем я поняла, что делаю, я уже набросила поверх ночного халата теплую шаль и выскочила из флигеля. Ледяной ночной воздух пробрал до самых костей. Я тут же начала дрожать, зубы громко застучали, а ноги обжег холод, что шел от земли.

Беркли, кажется, без сознания, по-прежнему лежал лицом вниз. Я подбежала к нему и присела рядом, и, поколебавшись, все же дотронулась до его шеи и не сдержала облегченного выдоха, когда почувствовала биение сердца.

Он глухо, надрывно застонал. Выглядел он ужасно. На лице кровь и ссадины, оно разбито; костяшки на ладонях стесаны до мяча, на воротнике некогда белой рубашки темнели засохшие бурые пятна...

— Я разбужу дворецкого... — пробормотала я скорее себе, чем ему.

И вздрогнула, когда почувствовала его хватку на своем запястье.

Выходило, он был в сознании.

— Стойте... — прохрипел он. — Не нужно... — надсадный вдох, — не нужно будить... просто уходите...

Захотелось его ударить. Он, может, и прошел бы мимо валявшегося на земле человека, который нуждался в помощи.

Но не я!

— Вам нужно в дом... вставайте, если не хотите, чтобы я позвала на помощь.

Беркли, напрягшись, уперся в землю кулаками и кое-как подтянулся, смог сесть. После моей угрозы он окинул меня таким взглядом, от которого все внутренности завязались узлом.

Но это меня не испугало.

Я заметила у него глубокое рассечение на брови. Одна щека неестественно распухла, такое бывает после сильного удара... Да чем он занимался?! Откуда вернулся таким?!

Выбранившись так грубо, что у меня невольно заалели кончики ушей, Беркли поднялся на ноги. Он покачнулся, и я поспешно встала следом и уперлась в него плечом. Конечно, если он вздумает упасть, то я его не удержу, и он просто придавит меня своим весом. Но лучше пусть чувствует слабую, но опору...

— Уходите... — прошипел он и нетвердо шагнул вперед.

— Обязательно, — ядовито пообещала я.

Вместе мы кое-как добрели до дверей. Беркли больше не падал, только шатался и постоянно заваливался назад. Меня он старался не касаться, подчеркнуто старался, но несколько раз невольно все же опирался на мое плечо, и меня впечатывало в землю.

Внутри дома стало полегче. Он мог держаться за стены, а, когда мы добрели до лестницы, то еще и за перила.

У подножья лестницы я заколебалась, не зная, стоит ли мне идти за ним дальше. Подняла взгляд и увидела, как он тяжело осел на ступеньку и привалился спиной к перилам.

— Вы еще здесь... — просипел удивленно.

Я гордо вскинула подбородок.

— Я не намерена бросать вас в таком виде, — сухо сообщила ему. — До вашей спальни осталось совсем немного.

— Надеюсь, там вы меня оставите... — пробормотал Беркли едва слышно.

Желание бросить его в ту самую секунду увеличилось стократно. А еще лучше — вернуть во двор! И уложить лицом в землю!

Но...

Меня он не бросил. Ни меня, ни дедушку, хотя мы были для него, по сути, никем. Еще и взялся за дело Джеральдин.

Потому плевать, что он сейчас говорил!

Граф встал, вновь покачнувшись, и крепко стиснул ладонью перила. Сглотнув, я с трудом отвела взгляд от стесанных костяшек. Он поднялся на две ступени и завалился назад, и я как раз вовремя успела подставить ладони под его спину, и изо всех сил толкнула вперед.

Мы оказались в коридоре, и с я облегчением выдохнула. Беркли медленно брел вдоль стены, то и дело наваливаясь на нее плечом. Я шла рядом и изредка на него посматривала, и лицо у него было как у человека, который взбирается на гильотину. Когда он толкнул дверь, его встретили тишина и слабый отблеск огня в камине.

К счастью, внутри никого не оказалось, но ситуация была безумно компрометирующая. Находиться в одной комнате — спальне! — наедине с мужчиной, посреди ночи, когда он то ли пьян, то ли шатается от боли, или все вместе... И я — в ночной сорочке и халате!

Глава 10

— Миледи...

Я вышла из своего укрытия, услышав, как меня позвал Беркли. К тому моменту дворецкий покинул спальню, и мы вновь остались наедине. Граф сидел на кровати, широко расставив ноги, и упирался в бедра локтями. Он одарил меня тяжелым взглядом исподлобья, который я постаралась проигнорировать.

Никто из нас не был рад, что я застала нежданный визит герцога Саффолка. И подслушала их разговор.

— Как вы... почему вы здесь?.. — спросил Беркли неразборчиво.

Я вздохнула.

— Я услышала ночью шум. И нашла вас в саду. Вы... лежали там, — я обхватила ладонями плечи. — Потом, уже в спальне, вы потеряли сознание, а я... — горло свело внезапной судорогой. — Я решила смыть с вас кровь и, наверное, задремала...

Я на миг умолкла, осознавая, насколько неловкой выглядит эта сцена.

Беркли медленно опустил подбородок, глядя на свои сбитые костяшки, а потом дотронулся пальцами до рассеченной брови и опухшей скулы. Я делала ночью примочки, но, наверное, они не слишком помогли. Я уловила, как он криво усмехнулся.

— Вы часто деретесь в том клубе? Поэтому вы знакомы с Эзрой? — я скривилась, когда произнесла его имя.

Мысль о подпольных боях пришла ко мне ночью, когда я протирала его лицо. Я оказалась к нему очень близко и смогла разглядеть множество маленьких отметин и тонких, давно затянувшихся шрамов. Далеко не впервые его били по лицу. И далеко не впервые бил кого-то он сам. У него и нос был сломан несколько раз, я увидела характерную горбинку.

Сложить одно с другим дальше оказалось несложно.

— Меньше знать — крепче спать, миледи, — оборвал меня Беркли. — Поверьте... вам же лучше.

Он хотел сказать это высокомерно, но получился измученный, лишенный сил рык. Все-таки раны давали о себе знать, и упорное нежелание показаться слабым выжимало из графа последние остатки.

Я глубоко вздохнула, подавив раздражение.

— Вам нужно уходить... пока вас не… увидели здесь... — сказал он.

И вот с этим я могла согласиться. Уйти мне нужно было еще ночью.

Беркли встал и, прижав к правому боку ладонь, дохромал до двери. Движения у него были скованными, он все делал через силу. И через боль. Его жестоко избили накануне.

Как человек может добровольно позволять с собой такое творить? Как может творить такое с другими?..

Когда он позвонил в гонг, который вызывал дворецкого, я дернулась, словно ужаленная.

— Что вы делаете? Меня никто не должен видеть!

Беркли повернулся и смерил меня холодным взглядом.

— Я бы вывел вас сам, — пробормотал граф сквозь зубы, пережидая очередную вспышку. — Но не дойду... Хилл предан мне. Он не выдаст.

— Но… — начала я, однако замолчала, увидев, как он повторно заводит руку за спину, словно от острой боли.

Он ссутулился, белея лицом, и мне стало стыдно за свой протест.

— Хорошо, —произнесла я и замолчала.

Беркли коротко кивнул и опустил взгляд. На несколько томительных секунд повисла тишина, прерываемая лишь моим напряженным дыханием да тихим скрипом досок под его шагами.

— Мне жаль, что так вышло, — сказала я чуть слышно, а потом прикусила язык, понимая, что вряд ли мои слова что-то изменят.

Граф ничего не ответил. Я видела, как с губ у него чуть не сорвалось проклятие — едва ли не физически ощущалось, насколько ему больно. Ему срочно нужен покой и доктор, но, судя по всему, он не собирался никого вызывать, чтобы не поднимать шум.

В этот момент открылась дверь, пропуская Хилла. Он выглядел невозмутимым и даже бровью не повел, когда заметил в спальне меня. Лишь прошелся обеспокоенным взглядом по своему хозяину и почтительно поклонился.

— Милорд, вы вызывали?

— Хилл… — голос графа звучал хрипло, — выведите леди… на улицу, к выходу для прислуги. Чтобы никто… не видел.

— Разумеется, милорд, — коротко ответил Хилл, и его равнодушный взгляд скользнул по мне. — Прошу, миледи. Следуйте за мной.

Беркли отступил назад, прижимаясь плечом к дверному косяку, чтобы пропустить меня в коридор. Я мельком посмотрела на графа: боль исказила его черты, но он лишь сжал губы, отказываясь показывать слабость.

Я поспешила выйти из комнаты, следом за Хиллом. Но в последний миг оглянулась: Беркли стоял в дверях, все так же держась ладонью за правый бок, и смотрел мне вслед.

Стараясь не привлекать внимания, мы спустились по узкой лестнице, которая вела к какой-то полутемной галерее в задней части особняка, и вышли к небольшой боковой двери. Хилл открыл ее ключом и жестом указал мне на выход во внутренний дворик.

— Отсюда вы сможете дойти по тропинке до флигеля, — проговорил он, избегая смотреть мне в глаза.

— Благодарю вас, — я кивнула, подавив желание сказать что-то в свое оправдание.

Я пробралась через сад во флигель и, лишь оказавшись в гостиной, сумела выдохнуть.

Кажется, остатки моей чести были спасены.

Главное теперь, вычеркнуть из памяти это утро. И то, в каком виде я предстала перед графом... И то, в каком виде был он сам, и как накануне я беззастенчиво разглядывала мужчину, его грудь, и плечи, и ключицы, и жилку на шее, и кадык...

Глава 11

Граф Ричард Беркли

— Дик...

Я хотел криво усмехнуться, но губы стянуло болью, и вместо усмешки на лице появилась гримаса.

Эван, который приехал в особняк после обеда, застыл в дверях моего кабинета в безмолвном осуждении. Он смотрел на меня, не отрываясь, и качал головой, и где-то очень глубоко в груди я почувствовал, как зашевелились остатки совести.

— Дик, ты обезумел?! — отмерев, Эван вихрем ворвался в кабинет и подскочил ко мне в два шага. — Что ты опять с собой сотворил?

Да. Выглядел я не очень — мягко говоря. Завтра, возможно, будет только хуже. Самые жесткие синяки и ссадины в своем полном великолепии проступали обычно на второй день. И это еще рубашка скрывала все остальное...

— Ты как наседка, — я умудрился фыркнуть.

Эван скрестил на груди руки и одарил меня пылающим взглядом.

— Должен же кто-то о тебе заботиться, если ты сам не в состоянии, как я вижу, — холодно сообщил он. — Итак, что было на этот раз? В чем причина того, что ты выглядишь как отбивная?

Я засмеялся и тотчас пожалел об этом, перейдя на громкое шипение. Напрасно попытался напрячь отбитые ребра... В метре от меня раздалось громкое осуждающее цоканье. Хорошо, что Эван никогда не стеснялся выражать свое мнение.

Я оперся о стол ладонью и кое-как встал со стула, и подошел к нему, протянув руку. Он колебался с мгновение, а потом крепко пожал.

— Спасибо, что приехал. Особенно сегодня, — сказал я, и Эван отмахнулся.

— Ну? — он вскинул брови. — Так что случилось?

Мой ответ прервало появление дворецкого.

— Милорд, — его беспристрастный взгляд встретился с моим. — подать вам что-нибудь? Мистер Эшкрофт?

— Только кофе, благодарю, Хилл, — сказал я, и Эван присоединился ко мне молчаливым кивком.

Я дохромал до одного из кресел и опустился в него, жестом предложив другу сесть напротив.

Голова неприятно болела, и я даже не мог сказать, из-за чего. Недосып? Удар в челюсть? Удар в висок?..

— Я узнал кое-что. От Грея. О пожаре, — произносить длинные предложения было тяжело и приходилось рубить слова.

— От Грея? — Эван удивился. — Как он согласился тебе помочь?.. — его взгляд на мгновение задержался на моих синяк, и вопрос в глазах сменился пониманием. — Ясно. Ты дрался для него? Для этого отщепенца вне закона?

— Я дрался для себя, — глухо прорычал я, но из-за боли и слабости получился скорее стон. — И тебе бы... и твоим коллегам... не мешало бы поменьше воротить нос... от таких, как Грей...

— Это почему же? — фыркнул Эван.

— Он сказал, что достать артефакт сейчас... не так сложно, как пару лет назад... на рынке их сотни...

Договорив, я шумно выдохнул и почувствовал, как на лбу выступила испарина. Дьявол. Я ненавидел слабость. Не-на-ви-дел. Но сведения, полученные от Грея, этого стояли.

— Что? О чем ты говоришь? Это невозможно, магия...

— Под запретом? Ха! — воздух с шипением вырвался из легких. — Он указа на Эзру... Этот ублюдок последним купил у него артефакт... с помощью которого можно вызвать управляемый огонь...

Глаза Эвана расширились. Мощной хваткой он сжал подлокотники кресла. Он бы мог их сломать, приложи достаточно усилий.

— А ты не думаешь, что он может тебе врать? — спросил он недоверчиво. — Эзра для него был всегда бельмом на глазу.

— Не про артефакты. Дьявол с Эзрой... но если черный рынок наводнили магические артефакты...

— Дьявол! — Эван вскочил и заходил кругами по комнате.

Я молча наблюдал за ним из кресла.

— Но это невозможно! — он резко остановился, словно наткнулся на препятствие. — У нас везде есть кроты, есть свои люди, тайные агенты. Мы бы знали. Он обманул тебя, Дик.

— Или кто-то не хочет... чтобы правда всплыла...

Появившийся с подносом Хилл вновь прервал нас. Пока дворецкий расставлял приборы и чашки, Эван смог выпустить пар и чуть успокоиться. И потому он выглядел гораздо более собранным, когда за Хиллом закрылась дверь.

— Ты понимаешь, о чем ты говоришь? — спросил он требовательно.

— Конечно, нет, — все же оскалился я и почувствовал, как треснула едва появившаяся корка в уголке губ, и вновь пошла кровь. — Мне голову вчера отбили... что с меня взять...

— Дик... — мучительный стон вырвался из груди Эвана.

Он буквально рухнул обратно в кресло и, ссутулившись, зарылся пальцами в волосы.

— Это все совершенно нелогично, — глухо пробормотал он, разглядывая ковер под нашими ногами.

— Согласен.

— Не имеет смысла.

— Так и есть.

— Как вообще связаны артефакты, Эзра, пропажа мисс Джеральдин и леди Эвелин, которой ты вздумал помогать? — Эван посмотрел на меня сквозь раздвинутые пальцы на правой ладони.

Я неуклюже пожал плечами. Дьявол, как же больно.

Глава 12

— Лорд Беркли...

Дед Эвелин оборвал себя на полуслове, когда я вошел в гостиную, и ему представилась возможность меня рассмотреть. Он скользнул взглядом по моему лицу, опустил его ниже и поднял, вновь вернувшись к лицу, и так несколько раз, пока не взял себя в руки и не отвернулся.

— Доброго вечера, сэр Эдмунд. Прошу, располагайтесь, — я кивнул ему и прошел к одному из двух кресел напротив камина. Между ними стоял уже сервированный к чаю стол.

— Где же вас так приложило?.. — пробормотал он и последовал моему приглашению.

Пришлось стиснуть зубы, чтобы опуститься в кресло без стона.

— У вас, должно быть, трещина на ребрах. Вам бы доктора... — проговорил он с искренней, подкупающей заботой, проводив меня внимательным взглядом.

Не возникло даже желания сказать в ответ какую-нибудь резкость. Например, что мое здоровье — не его, в общем-то, дело.

— Если я не вовремя нынче, милорд, то... — пожевав губы, вновь заговорил он.

Смотрел он на меня почти по-отечески. Это вызывало целую бурю чувств, которых я предпочитал избегать всеми силами.

— Все в порядке, не беспокойтесь. У вас ко мне какое-то дело?

Да, было грубо с моей стороны задавать столь прямолинейный вопрос и пропускать стадию светской беседы. Но я всегда предпочитал сразу переходить к сути. И мое самочувствие совсем не располагало к пустой болтовне.

Старик поиграл бровями, оценив мою прямоту.

— Скорее просьба...

Усилием воли я подавил зародившийся в груди вздох. Я бы подумал, что он хотел денег, но сэр Эдмунд был не похож на человека, который станет просить о таком. Значит, речь шла о чем-то более серьезном. И мне это не нравилось.

— Я должен уехать. Буквально на несколько дней, — его голос стал практически извиняющимся. — У нашей семьи остались кое-какие земли в отдаленной провинции. Поверенный посоветовал их продать — вырученной суммы как раз хватит на небольшой дом, который достанется Эвелин...

Несложно было догадаться, о чем он попросит.

Я должен ему отказать. Ради своего спокойствия. Ради его внуки, в конце концов.

— Я прошу вашего разрешения, чтобы Эвелин осталась во флигеле. Я вернусь очень скоро, и после этого мы не посмеем злоупотреблять вашим гостеприимством ни одного лишнего дня.

«Нет, это невозможно» — я уже открыл рот, чтобы заговорить. А потом перехватил очередной его взгляд — искренний и обеспокоенный, дьявол побери!

— Конечно, — выпалил я вместо разумного ответа. — Это ничуть меня не обременит.

Старик просиял, и я отвернулся. Свет, которым сочился его теплый, признательный взгляд, неприятно слепил и царапал что-то в груди.

— Благодарю вас, лорд Беркли, благодарю! — он перегнулся через подлокотник кресла, чтобы пожать мне руку, но, видимо, передумал в последний момент и лишь коснулся ладонью моего запястья.

— Не стоит, — глухо проворчал я. — Не стоит благодарности.

— Ошибаетесь, молодой человек, — сэр Эдмунд вновь блеснул взглядом. — Это дорогого стоит, — он посмотрел на меня задумчиво, собираясь сказать что-то еще. Но не стал. Хлопнул себя ладонями по бедрам и встал. — Ну, не буду злоупотреблять вашим терпением. Вам необходим отдых и крепкий сон. Всего доброго, лорд Беркли.

Я встал, чтобы проводить его, но старик махнул рукой.

— Сидите, сидите! Сам как-нибудь найду дверь.

И сэр Эдмунд ушел. Я позволил себе выругаться. Следовало ему отказать.

Присутствие девицы, пусть и во флигеле, мне будет только мешать.

«Каким же образом?» — прозвучал в голове едкий внутренний голос.

— Самым непосредственным, — пробормотал я вслух.

Ну, вот. Уже превратился в старика, который вел сам с собой беседы...

Я поднялся в кабинет, и первым, что выхватил взгляд, стала бутылка с жидкостью темно-янтарного цвета. Но напиваться каждый раз, когда больно — это не выход, верно же?

Я отставил ее поглубже в шкаф и, сев за стол, подвинул к себе документы, которые принес Эван. Среди них было несколько листов, посвящённых непосредственно Джеральдин Фоули.

Оказывается, жандармы были не такими бездарями, как можно подумать. Они отказались принимать заявление от миссис Фоули, но, для успокоения совести, которую у них было трудно заподозрить с первого взгляда, поговорили с семьей, где Джеральдин работала гувернанткой. Объяснения горничной меня зацепили.

Вопреки тому, что мать Джеральдин поведала нам с леди Эвелин, горничная утверждала, что у мисс Фоули имелся возлюбленный.

Поэтому жандармы вздохнули с облегчением и приняли исчезновение за побег. Они знали, что Джеральдин с кем-то встречалась.

Любопытно.

Хорошо бы самому поговорить с горничной. Она могла рассказать жандармам не все. Люди неохотно общаются с представителями власти. Особенно — с такими.

Я полистал еще записи, надеясь найти адрес, но безрезультатно. Я помнил, как леди Эвелин вскользь упоминала, где жила семья, в которой работала Джеральдин, но без конкретики.

Глава 13

— Давно вы служите графу Беркли?

Мистер Мэтью Миллер — а именно так звали помощника, которого Беркли отправил со мной вместо себя — искоса на меня посмотрел. Чувствовал он себя неловко, и то же самое ощущала я.

Когда Беркли согласился с моим условием, я обрадовалась. Это было преждевременно, ведь сразу после граф сообщил, что останется в особняке, а компанию мне составит его помощник.

И теперь мы ехали с ним в экипаже, и горькая досада жгла мне кончик языка. Глупое, ничем не обоснованное чувство. Граф ничего мне не был должен и ничего не обещал, и я сама виновата, что допустила... что позволила ожиданиям вскружить голову. Забылась ненадолго.

Но больше это не повторится.

Да.

Это я решила для себя твердо. Потому что нельзя девице в моем положении тешить сердце глупыми надеждами. Обманываться каждый раз очень больно.

«С чего ты вообще позволила этой надежде прорасти? — шептал мне едкий внутренний голос. — Ты всего-то помогла графу добраться до спальни. Больше не случилось ни-че-го».

— Довольно давно.

Ответ мистера Миллера вернул меня в реальность. Он выглядел моим ровесником: светловолосый, улыбчивый, располагающий к себе. Я никак не могла представить его в роли помощника мрачного, вечно хмурого Беркли.

— Как же вы познакомились?

— Он спас меня. Выкупил мой долг, — пояснил он и принялся смущенно одергивать рукава серого сюртука.

И я не стала его больше ни о чем спрашивать, хотя каждый его ответ лишь рождал новые вопросы.

— А вы, миледи? — но Мэтью заговорил сам. — Странно, что мы не встречались прежде. Ведь вы, верно, знакомы с Его светлостью еще дольше.

— Почему вы так решили? — поинтересовалась я без капли кокетства.

— Но как же, — он нахмурился чуть растерянно, — ведь лорд Беркли взялся за ваше дело. После того, как он оказал услугу Кронпринцу, и на него со всех сторон посыпались заказы, Его светлость почти перестал принимать новых клиентов. Из старых выстроилась очередь, — Мэтью коротко рассмеялся.

Я ответила ему вымученной улыбкой.

Впервые услышала об оказанной Кронпринцу услуге... Любопытство распирало изнутри, и я с трудом удержалась от новых вопросов.

Мне это не нужно.

Мне не нужно знать о Беркли ничего. Меня интересует лишь то, как продвигаются поиски Джеральдин. И все на этом.

Скрипнувшие реверсы экипажа избавили меня от необходимости продолжать диалог. Мэтью вылез первым и учтиво подал мне руку. Мы остановились прямо перед домом, где работала Джеральдин.

— После вас, миледи, — сказал мой спутник и открыл калитку, пропустив меня вперед.

На крыльце нам пришлось подождать достаточно долго, прежде чем открылась дверь. Миссис Харрисон — бывшая нанимательница моей подруги — окинула нас недовольным, подозрительным взглядом.

— Мисс Эвелин, — сквозь зубы поздоровалась она, не посторонившись. На Мэтью лишь посмотрела мельком и снова повернулась ко мне.

— Добрый день, миссис Харрисон, — набрав в грудь побольше воздуха, заговорила я. — Прошу прощения за беспокойство и за неурочный визит, но мы хотели бы, с вашего позволения, задать буквально два вопроса вашей горничной Кэтлин. Они были подругами с Джеральдин, и я надеялась...

— Не произносите при мне имя этой неблагодарной девки! — взвизгнула миссис Харрисон, и, вторя ей, в доме заплакали дети. — Ушла от нас одним днем, посмела не отработать положенный по закону месяц!

Невольно я подалась назад: волна гнева, исходящая от женщины, заняла все пространство вокруг.

— Вы про горничную Кэтлин? — переспросила я на всякий случай.

— Про это прошмандовку! — с готовностью закивала миссис Харрисон. — Знать не знаю, где она, да и не хочу!

— Нам очень нужно с ней поговорить, — взмолилась я, когда женщина начала закрыть дверь. — Пожалуйста, может быть, вы помните ее адрес?..

— Рыбацкая улица ей дом родной! — криво усмехнулась миссис Харрисон и хлопнула дверью прямо перед нашими лицами.

Я взглянула на Мэтью.

— Это улица недалеко от порта.

— Я знаю, — он озабоченно кивнул.

Спустившись с крыльца, мы вернулись к экипажу.

— Думаю, лучше всего будет вернуть вас в особняк лорда Беркли, миледи, — сказал Мэтью, вновь поправляя манжеты сюртука. — А потом я попытаюсь отыскать горничную.

— Меня Кэтлин хотя бы знает, — я заупрямилась. — А с вами не будет и говорить. Если бы вы пришли к миссис Харрисон в одиночку... — и, выразительно поиграв бровями, я замолчала, оставив легкую недосказанность.

Мэтью потер ладонью шею пониже затылка и кивнул со смущенным смешком.

— Тут вы правы. Эта гарпия вытолкала бы меня за дверь. Что же, — легко переменился он. — Тогда отправимся вместе.

И он подал мне руку.

Как с ним было легко и приятно. В отличие от одного знакомого графа. Никаких запретов, никаких мрачных взглядов, никакой сведенной судорогой челюсти...