Опасная одержимость бандита

Глава 1

Мия

— Очнулась? — слышу мужской голос сквозь шум в ушах.

Виски пульсируют, а голова будто налита свинцом. Больно не то что открыть глаза, а даже дыхание дается с трудом. Совершенно не понимаю, что происходит. Не помню, где я и что со мной случилось. Делаю глубокий вдох, выдох, звон немного рассеивается, и только тогда приоткрываю веки. Картинка перед глазами размазана и окончательно сбивает с толку.

— Выпей, — раздается совсем рядом со мной низкий голос.

С трудом фокусирую взгляд на протянутой широкой ладони с белой таблеткой по центру, и кажется, что я это где-то уже видела, но нет сил копаться в воспоминаниях.

— Что это? — поморщилась от того, каким громким кажется собственный голос.

— Выпей, станет легче, — так и не могу посмотреть на мужчину, настойчиво предлагающего таблетку и зажатый во второй руке стакан с водой.

Не задумываюсь, делаю как сказано и, забрав лекарство, кладу его на язык, запивая ледяной жидкостью.

Снова закрываю глаза и, помассировав виски, привыкнув к ощущениям, распахиваю веки. Напротив меня в кресле сидит Он. Пронзительно-синие равнодушные глаза неотрывно следят за мной, проникая под кожу и вызывая табун мурашек. Воспоминания тут же обрушиваются на меня беспощадной чередой событий.

Я сама села к нему в машину, собираясь нарушить все папины запреты и окунуться в волнующее приключение, на которое не решилась бы даже неделю назад.

Его улыбка, от которой сжимается все в груди и в животе порхают бабочки. Протянутая бутылка шампанского, чтобы отметить мое сумасбродство и смелость. Пузырьки, лопающиеся во рту и щекочущие нос, а затем внезапно навалившаяся усталость и темнота.

— Что ты подмешал в шампанское? — смотреть на него все еще больно, а в голове туман, сквозь который с трудом продирается осознание произошедшего.

— Снотворное, — ответил спокойно.

— Зачем? Я и так сама уехала с тобой. Что ты со мной сделал? — упиралась ладонями в матрас, чтобы не упасть обратно на кровать.

— Ничего. Лишь то, что ты и хотела. Спрятал от назойливой опеки твоего отца, — низкий баритон обволакивает, дурманит, как и тогда, когда я впервые услышала его голос.

— Спрятал где? — боль отступает, и на смену растерянности приходит страх.

Да, я хотела уехать с ним, хотела хоть раз сделать что-то наперекор отцу, устав от бесчисленных запретов и удушающей заботы. А встретив его, такого мужественного, высокого и красивого, его ведь даже эта русая бородка, напоминающая больше щетину, совершенно не портила, а придавала еще больше брутальности. А эти пронизывающие до самого нутра синие глаза с прищуром, от взгляда которых у меня подгибались коленки, совершенно не выходили из головы.

Так могла ли я отказаться? Нет. Я решилась и осмелилась на немыслимое! Доверилась мужчине и сделала то, чего никогда не делала — последовала порыву сердца, а не голосу разума.

— А что такое? Уже передумала прятаться от папы? — произнес с таким холодом, что по позвоночнику пробежали ледяные мурашки и сердце заколотилось пойманной птицей.

— Что… — наконец-то стало проясняться в голове, и вырисовываться картинки того, для чего именно я ему понадобилась. — Что ты хочешь? Тебе нужен выкуп? Или ты хочешь держать меня в плену и насиловать, как все те извращенцы из ленты новостей?

Синяя радужка потемнела, и он заиграл желваками.

— Неужели я похож не тех, кому, чтобы получить женщину, нужно запирать ее и брать силой? — выплюнул он зло.

Нет. Не похож. Я видела, как на него смотрели другие женщины. Да я сама грезила им с момента встречи. Тогда…

— Для чего? — повторила вопрос, окончательно растеряв флёр влюбленности.

Передо мной больше не было того мужчины, от которого веяло сексуальностью и бунтарством, в которого хотелось окунуться с головой. Нет. Теперь передо мной находился лишь опасный незнакомец, прикинувшийся волком в овечьей шкуре.

— Тебе нужен выкуп? — к глазам подступили слезы.

Прав был папа. Я хороша лишь для того, чтобы через меня манипулировать им. Все хотели получить от отца что-то, и нет способа лучше для воздействия на него, как его единственная дочь. А я была так зла на родителей за постоянный контроль, и так рада была обмануться, что собственноручно пришла в западню.

— Не выкуп, нет, — покачал он головой, опираясь локтями о колени.

— Тогда что? — голос дрогнул, потому что в мыслях проносились догадки одна хуже другой.

— Пора проучить твоего отца.

— За что? — мне не нравилось то, куда он вел, и чем больше получала ответов, тем страшнее мне становилось.

— Потому что твой отец забыл — нельзя трогать чужое. И тем более нельзя обижать чужих женщин, — выпалил с отвращением, обдавая меня волной презрения.

— Что? Ты ошибаешься. Он никогда никого и пальцем не трогал…

— Нет, Пуговка. Руки твоего папаши по локоть в крови, — смотрел прямо в глаза, и я видела, как на дне его радужки беснуется бездна, которая утягивает меня за собой. — Неправда, — помотала головой.

Это ложь! Наглая клевета! Мой отец — он самый лучший, самый честный. Да, он успешный бизнесмен и баллотируется в депутаты. Поэтому постоянно находится в какой-то гонке, с кем-то конкурирует и редко бывает дома. Но я за всю жизнь не слышала от него грубого слова, и он не способен обидеть даже котенка.

Глава 2

Мия

Чуть более месяца назад

— Молодец, дочка, — обнял папа и прижался губами к виску, — горжусь!

— Миюша, — мама оттолкнула в сторону папу и со слезами на глазах сжала меня в объятиях. — Доченька, это было невероятно красиво! Уверена, победа за тобой!

— Спасибо, — позволяла маме осыпать мое лицо поцелуями, смущаясь под взорами прохожих. — Мам, ну не здесь!

Мне уже неделю как восемнадцать, а они по-прежнему сюсюкаются со мной как с маленькой.

— Прости, — удерживая меня за щеки, еще раз чмокнула меня в нос и наконец-то отпрянула, доставая салфетку и вытирая влагу под глазами. — Всегда знала, что станешь великой скрипачкой! — продолжала вытирать слезы.

— Мам, это всего лишь второй этап конкурса. Я даже не знаю, прошла ли я в третий, — не разделяла восторгов родителей. — К тому же ты видела, какие конкуренты! Где я и где они, — чувствовала как начинает болеть голова, от накатившего напряжения.

— Прекрати недооценивать себя! — одернул меня отец. — Плахотины просто не могут быть в проигравших. У тебя это в крови.

— Но если не получится, попробуешь на следующий год, — робко добавила мама.

— Я отойду, — сунула маме в руки футляр со скрипкой и поспешила сбежать от родителей куда-нибудь подальше.

— Осторожно, дочь! Через десять минут не вернешься, отправлю Михаила тебя искать.

Не стала ничего отвечать. Стараясь как можно скорее отдалиться от них и хотя бы пару мгновений побыть в одиночестве. Как же они достали со своими запретами, контролем и слишком завышенными ожиданиями. Засунула два пальца под воротник наглухо застегнутой блузки, стараясь вдохнуть как можно глубже воздух. Но ткань прилегала к коже так плотно, что, казалось, еще немного, и я просто задохнусь.

Оглянулась на девушек в красивых платьях и совсем не с целомудренными декольте. Пробегая мимо зеркального зала, бросила взгляд в отражение, поморщившись. Настоящий синий чулок. Белая блузка, рукава фонариком и черная узкая классическая юбка-карандаш. Собранные в конский хвост волосы тянули кожу головы. Как же хочется хотя бы раз пойти против того, что говорят родители, и выбрать наряд и прическу самой. Но нет! Я же дочь того самого Плахотина и не должна выглядеть как все эти легкодоступные пустышки.

Знала, что внешностью природа меня не обделила. Большие голубые глаза смотрелись особенно ярко на контрасте с темными волосами, маленький аккуратный носик, пухлые губки и по-детски круглые щечки привлекали немало мужского внимания.

Но папе не нравился чрезвычайный интерес мальчиков ко мне. Поэтому из престижного лицея для детей олигархов он перевел меня в не менее престижный пансионат для девиц. Там пресекалось любое общение с противоположным полом и воспитывали целомудренных дев. Но даже там девчонки умудрялись сбегать на свидания через дыру в заборе, заниматься сексом с парнями за пределами территории пансионата, беременеть и делать аборты. А на каникулах отрывались по полной, разрезая на лоскуты ненавистную форму и наверстывая время своего заточения с лихвой.

Но для меня это все оказалось непозволительной роскошью. Вечеринки с друзьями, походы в клубы, парни… Нет. Я не имела права позорить имя Плахотиных. Я должна во всем быть лучше других. Учеба, скрипка, балет, стрельба, иностранные языки. Я и школу закочила раньше других на год, и поступила в консерваторию. Порой мне казалось, что я не просто не живу, а даже не дышу. Вот и сегодня. Меня тошнило от этого места, от конкурса, от скрипки и стертых подушечек пальцев. Но я должна делать то, чего от меня ждут близкие. Сейчас передохну и вернусь к роли примерной дочери.

Куда бы я ни посмотрела, везде находились люди.

Люди, люди, кругом люди! Боже!

Шла без разбора, задыхаясь. Голова кружилась и участилось сердцебиение. Оперлась рукой о стену, тяжело дыша. Но с каждым шагом становилось лишь хуже.

— Девушка, вам плохо? — услышала женский голос.

Смотрела на появившуюся передо мной фигуру, но видела лишь размытый силуэт.

— Что такое? — присоединился к ней мужской голос.

— Вот…

— Отойди, — рявкнул мужчина, приблизившись и застилая собой весь свет.

В следующее мгновение чьи-то руки подцепили мой воротничок, и я ощутила, как на горло перестало давить.

— Держи, — поднес к моим губам горлышко бутылки и осторожно влили мне в рот воду.

Дыхание восстанавливалось, а вместе с ним возвращалась четкость зрения.

— Ты как? — спрашивал меня незнакомец с василькового цвета глазами.

Медленно выпрямился, возвышаясь надо мной горой. Какой же он высокий.

На мгновение я замерла, рассматривая мужчину, а он именно мужчина, ведь совсем не походил на тех парней, что встречались во время учебы. Наверное, ему лет тридцать. Тут же почувствовала, как вспыхивают щеки. Его глаза заворожили меня, и, чтобы убедиться в том, что он настоящий, блуждала взглядом по нему, отмечая детали. Русые волосы, словно растрепанные порывом ветра, прямой нос, короткая, аккуратно подстриженная борода, покрывающая нижнюю часть лица и щеки незнакомца, красивые губы, будто высеченные из гранита. Опустила глаза ниже, заметив сильную шею и широкие плечи, и снова подняла взор к его лицу. Дух перехватило от того, насколько красив этот мужчина. Он же в ответ разглядывал меня.

Глава 3

Мия

— Миюша, ты готова? — заглянула в спальню мама, критически осматривая меня.

— Кажется, да, — смотрелась в зеркало и в очередной раз сравнивала себя с той роковой красоткой, что я видела сегодня с синеглазым мужчиной.

И снова при мыслях о нем в животе потеплело и к щекам прилила кровь.

— Что с тобой сегодня, Мия! — услышала мамин голос. — Где ты витаешь?

— Прости, мам, — взглянула на нее через отражение. — Какая ты красивая! — окинула ее восхищенным взглядом.

Светлые волосы собраны в высокую красивую прическу, а кремовое платье облепляет идеальную фигуру, как перчатка, оттеняя белизну кожи и осеннюю зелень глаз. Всегда любуюсь мамой, сожалея, что пошла красотой и ростом не в нее, а вышла бабушкиной копией о папиной линии.

Да и подавать себя я так не умела. Мама же могла нарядиться даже в мешок из под картошки и при этом выглядеть как королева красоты, которой она и была в юности.

— Что это на тебе? — проигнорировала меня.

— Платье, — пожала я плечами.

Нежно-голубое платье без выреза в пол, с воротником-стоечкой, скромной римской драпировкой на груди и расклешенными рукавами, смотрелось на мне неплохо, но напоминало больше вдовий наряд, чем вечернее платье восемнадцатилетней девушки.

— Нет, нет, нет! — стремительным шагом мама побежала в мою гардеробную, и я слышала, как застучали друг о друга плечики. — Что это за гардероб! — доносилось глухое бормотание родительницы.

— Тебя всегда он устраивал, — говорила себе под нос. — Что не так с этим платьем? — повертелась перед зеркалом, не понимая, в чем проблема и почему именно сегодня мама решила, будто я одеваюсь как-то не так. Ничем не хуже того, что я привыкла носить обычно.

— Я же говорила, — вернулась наконец-то мама, — что сегодня особый случай.

— И я оделась для особого случая. Это всего лишь прохождение в следующий этап, мам. К тому же какой праздник, если папа не сможет с нами его разделить, — терпеть не могла всю эту показуху, которая, по большому счету, требовалась только папе для создания необходимого имиджа. И обычно он не упускал возможности, мелькнуть в полном составе перед представителями СМИ. Но сегодня случилось нечто слишком важное, раз он пропустил семейный вечер.

— При чем здесь конкурс? — разложила на кровати пудровое платье с кружевными прозрачными плечами до самого декольте и расклешенной юбкой чуть ниже колен. — Это мы отметим через пару дней с папой, как только у него закончатся переговоры. Сегодня мы едем к Соколовым. У них вернулся старший сын. Помнишь Ромочку? — загадочно улыбнулась она.

— Забудешь его, — тяжело вздохнула, вспоминая ненавистного пацана.

— Вот и отлично! Это приветственный прием. И ты должна показать себя с лучшей стороны, — дернула шпильку из моей прически, а за ней вторую и третью.

— Ай! — вскрикнула, совершенно теряя нить происходящего.

— Так-то лучше, — родительница удовлетворенно смотрела на стрящиеся по плечам и спине локоны. — И вообще, пора нам обновить твой гардероб. Скоро таких таких выходов станет гораздо больше, — улыбаясь подмигнула она.

— Ясно, — только и выдавила из себя, с удивлением отметив, что платье, выбранное мамой, мне нравится гораздо больше того, что на мне, да и с распущенными волосами я выгляжу как нормальный человек.. — Смотрины, значит.

Особняк Соколовых по размеру напоминал больше Эрмитаж, чем обычный человеческий дом, необходимый людям для того, чтобы там есть и спать. Но Игорь Романович обладал какой-то неуемной тягой к гигантизму, и это непроизвольно наталкивало на мысли о размерах его мужского достоинства. Стоило про это подумать, как из меня вырвался нервный смешок.

— Не позорь нас, — говорила мама сквозь натянутую улыбку, — и улыбайся. Постарайся понравиться Роману.

— Пусть лучше он старается мне понравиться, — фыркнула так, что за музыкой мама не могла меня расслышать.

Сад мерцал тысячами огней, будто они пытались сделать так, чтобы их дом можно было увидеть из космоса.

Отдав верхнюю одежду, прошли в холл, украшенный гирляндами из живых цветов, обвивающих белые колонны и хрустальные люстры. Шары, фотозона с надписью: “С возвращением, Роман”, красовавшаяся прямо напротив входа, все это выглядело пошло и банально. Казалось, будто мы отмечаем не то день рождения папиной принцессы, не то чью-то свадьбу. По залу лавировали официанты, разносящие закуски и шампанское, а гости кочевали от одной кучки приглашенных до другой.

— Нелли, какой прекрасный вечер! — прижалась щекой мама к хозяйке вечера.

— Спасибо, милая. Так жаль, что Алекс не смог прийти.

— Бизнес, — развела мама руками, а хозяйка лишь понимающе кивнула.

— Мия! Отлично выглядишь, — обратила на меня внимание моложавая брюнетка.

— Здравствуйте! Спасибо! — изо всех сил изображала взаимную радость.

— Поздравлявляю! Мама сказала, ты перешла в следующий этап конкурса!

— Да, благодарю.

— Надо же, какая умница у вас выросла, Нати. Ну беги к молодежи. Роман с друзьями вон там, — указала она в противоположный конец зала, где толпились виновник торжества и его приятели.

Глава 4

Мия

Музыка оглушает и отдается вибрацией не только в теле, но кажется, будто все помещение сотрясается от отвратительных звуков. Я искренне не понимаю, как от этой долбежки можно получать удовольствие.

— Пойдем в Лаундж-зону! — крикнул Соколов, отворачивая меня в сторону.

Пробираясь сквозь море из человеческих тел, с любопытством осматривала клуб. Перед глазами мерцали неоновые лучи. Стены, завешанные жидкокристаллическими мониторами, транслировали какую-то абстракцию, переходящую в изображения танцующих разноцветных женских теней. Под потолком висели клетки с полуголыми извивающимися девушками. Выцепила взглядом несколько платформ, возвышающихся над танцполом с полуобнаженными, покрытыми краской телами, двигающимися под ритмы, что крутил диджей, забравшийся со своим пультом практически под потолок.

Глаза разбегались от изобилия цветов, звуков и красок. Не знала, куда смотреть и просто следовала в указанном направлении. Роман не отпускал мои плечи ни на мгновение. А я старалась сквозь дым, полумрак и бьющие по глазам разноцветные лучи найти того, ради кого вошла внутрь этого филиала ада.

Мы поднялись по ступенькам и прошли на балкон, опускаясь на диванчики, огражденные от соседней такой же зоны перегородкой из темного стекла. Вокруг столика уже расселись те четверо парней, с которыми мы приехали из дома его родителей. Роман посадил меня рядом с собой, прямо напротив балкона. Так, что весь танцпол виделся как на ладони.

— Что будешь пить? — Роман почти дотронулся губами моего уха, и я отшатнулась, сторонясь такого тесного контакта.

— Сок.

— Сок? — вскинул он брови. — А как же выпить за мое возвращение?

— Я не пью с незнакомыми людьми, — это правило я уяснила и не собиралась подставляться.

— Да ладно, мышиный хвост! Ты же под моим присмотром, — сделал знак официанту, и как только он подошел, что-то прокричал на ухо.

Парень кивнул и скрылся из поля зрения.

— Ты же понимаешь чего ждут наши старики? — хмыкнул он.

— Нет, — старательно делала вид, что это все меня не касается. Да и участвовать в этом не хотела, продолжая взглядом сканировать танцпол.

— Мыша-а-а, — протянул Роман в мое ухо, обдавая горячим дыханием. — Ты же не дура. Они еще в детстве нас с тобой поженили.

Вскинула на него взор, встретившись с темными, в этом освещении практически черными, глазами.

— Они не могут нас заставить делать то, чего мы не хотим, — ответила, маскируя под маской спокойствия панику, нахлынувшую на меня.

— Похоже, что пока у твоих это прекрасно получалось, — усмехнулся он, вгоняя меня в краску. — А к чему противиться, — улыбнулся он. — Ты вроде ничего такая стала.

— Спасибо, — поблагодарила из вежливости, нежели получив удовольствие от такого комплимента.

— О-о-о! — послышались радостные возгласы и улюлюканье, когда в зону ввалилось пятеро девчонок. — Киски подъехали!

Мне вмиг стало еще более неуютно от вида этих кисок, чьи юбки практически не прикрывали их интимных зон. Девушки быстро расселись между парнями, и самая яркая из них, с огненно-рыжими волосами и пухлыми красными губами, прилипла к Роману с противоположной от меня стороны.

— Приветик, милый, — промурлыкала она. — Лиза, — улыбнулась винирами.

— Приве-е-е-ет, — протянул Соколов, расплываясь в улыбке.

Роман на какое-то время залип на ее губах и глубоким декольте с выдающимися достоинствами и как-то вмиг напрягся.

— Все? — напомнила я о себе. — Вопрос с женитьбой закрыт?

— Что? — еле оторвав взгляд от груди рыжей, повернулся ко мне.

— Говорю, что ни тебе, ни мне этот брак не нужен.

— Почему же! — видела по взгляду, как быстро начали шевелиться шестеренки у него в голове. — Я за выгодный брак.

— То есть чувства для тебя вообще не имеют значения? — зачем я вообще обсуждаю это с ним, если для него женитьба лишь выгодная сделка.

Несколько мгновений он молча рассматривал меня, в то время как к его бедру все теснее прижималась рыжая, а он, будто не замечая этого, пытался построить диалог со мной. Я хоть и не разбиралась в мужчинах, но видела, как он отреагировал на эту девицу и каким оставался со мной. И пусть как женщину меня слегка задевало такое поведение, то как человека, имеющего представление о натуре этого парня, понимала — нам не по пути. Он не привлекал меня как мужчина, и даже чисто гипотетически у меня не получалось представить нас парой, и тем более полноценной ячейкой общества. Это же он будет маячить перед глазами каждый день, обнимать, целовать, спать в одной постели и не только …От последнего меня передернуло.

Ну уж нет!

По крайней мере, в выборе мужа родители должны прислушаться к моему мнению. Все же не им с ним жить, а мне.

— Забавная ты, мыша, — рассмеялся он.

— Почему это?

— Ты… — отвлекся на официанта, принесшего напитки.

Соколов забрал с подноса бокал и рюмку. Нет, это не рюмка, кажется это называется шотом.

Глава 5

Мия

— Спасибо, — щеки пылают, а сердце скачет так быстро, стучась о решетку ребер, что, кажется, не выдержит дикой скорости.

Незнакомец смотрит на меня так пристально, что по телу разливается жар, сбивается дыхание и кружится голова. Но мне уже не страшно быть здесь. Я забыла о неприятном разговоре на балконе и неприятной сцене после него. Все было не зря. Ведь я снова увидела Его. И даже в полумраке, с испещренным разноцветными полосами лицом, посреди царства порока и разврата он выглядел, как самая запретная из фантазий. Пусть до этого дня я даже не знала, как выглядит мужчина моей мечты, а теперь четко осознавала, что вот он — стоит передо мной. И от осознания этого по телу расползлись мурашки, а в животе все замерло, приготовившись к долгому падению в пропасть.

— Что ты здесь делаешь? — склоняется ко мне, чтобы я его услышала. — Развлекаешься?

Теперь кажется, что он не просто сканирует меня глазами, а пытается проникнуть в голову.

— Пришла посмотреть… — и не знаю, как объяснить дальше, зачем именно я здесь оказалась.

Не говорить же мужчине, от взгляда на которого дух захватывает, о том, что меня отправила в клуб мама — для более тесного общения с претендентом на заключение со мною брака. Да, именно в такой формулировке. Потому что тому, за кого хотели отдать меня родители, плевать на мою руку, на нее он точно не покушался. Брак для него воспринимался не более чем сделкой.

И тем более я не признаюсь, что на принятие решения войти в клуб повлияло желание встретиться с ним.

— На меня? — заканчивает за меня фразу, и его чувственные губы изогибаются в порочной ухмылке.

Теперь мне кажется, будто этот мужчина обладает экстрасенсорными способностями, иначе как он узнал о моих мыслях? Опускаю взор, не в силах выдержать пристального внимания. Кровь приливает к лицу, и я теряюсь, не зная, как отвечать на подобную бестактность. Зачем он делает это? Зачем заставляет меня смущаться, краснеть, испытывать стыд за собственные чувства и мысли.

— На клуб, — выдавливаю, с трудом пересилив обиду на него и саму себя.

Смотрю вниз, упершись взглядом в широкую грудь, спрятанную под темным классическом костюмом. При этом освещении не получалось различить его цвет, но выглядывающая из-под пиджака рубашка определенно белая. Расстегнутый белоснежный ворот и верхняя пуговица обнажают сильную шею и ямку между ключицами. Отчего-то этот участок кожи кажется мне настолько интимным и производит такое сильное впечатление, что мне становится неловко оттого, как беспардонно я позволяю себе пялиться на незнакомого человека.

— И как? — снова раздается его голос прямо у меня над ухом и обдает жаром от близости его тела.

— Ваша вода, — ставит на стойку бутылку бармен.

В ответ незнакомец лишь кивает, но даже не забирает бутылку.

— Хотела уехать домой, — вскидываю на него взгляд, тут же посмотрев в сторону и снова возвращаюсь обратно, блуждая по лицу, стесняясь смотреть в глаза. Отмечаю густоту бровей, длину темных ресниц и то, как выглядят его губы, когда падает на них красный свет, или же когда их окрашивает синим или зеленым. Делаю все, чтобы не встречаться с тяжелым взором.

— Почему не уехала? — непроизвольно встречаюсь с его взглядом, ставшим более острым, резким.

А на губах так и застывает улыбка, но теперь она кажется хищной.

— Заблудилась, — всматриваюсь в абсолютно нечитаемую радужку синих глаз. Я помню, какие они при свете дня, поэтому кажется, будто отчетливо вижу их цвет.

— Компания твоя где? — лицо вмиг становится жестоким.

— Занята… — что я еще могу ответить. Не говорить же, что мой потенциальный жених забыл о моем существовании и сейчас практически совокупляется с какой-то девицей.

— Езжай домой, — не остается и следа веселости на красивом лице.

— Не хочу, — понимаю, что теперь я никуда не уеду до тех пор, пока не узнаю его ближе.

— Что так? — презрительно хмыкает. — Ищешь приключений, Пуговка?

— Уже нашла, — не знаю, откуда только взялась эта смелость, но я чувствую, если сейчас не сделаю этот шаг, то больше никогда в жизни не встречу этого мужчину.

В воздухе висит напряжение. И теперь он как-то иначе смотрит на меня. Словно оценивая. Совсем не так, как смотрят на маленьких дурочек, а на заинтересовавшую девушку.

По телу пронеосится электрический разряд, разгоняя сердце еще сильнее и впрыскивая в кровь адреналин. Кажется, я играю с огнем, но отступить уже не смогу.

— Не смотри на меня так, — усмехается он.

Я чувствую, как у меня горят щеки, и на мгновение становится страшно, будто я перешагнула черту. Отвожу взгляд в сторону, пряча появившееся смущение, но снова возвращаю его обратно, перебарывая трусость.

— Как — так? — поднимаюсь на цыпочках, стараясь перекричать музыку.

— Голодно, — хмыкает он.

— Я не… — осеклась. — Я даже не знаю, как это.

— Как женщина, которую тянет к мужчине. Которая готова ему отдаться.

Лицо заливает краской, и от его слов сбивается дыхание.

Глава 6

Мия

Лицо пылает и щиплет глаза. Вместо красивого мужского лица, я вижу лишь его размытый силуэт. Молча открываю и закрываю рот, теряюсь, что ответить на эту грубость. Зачем он так? Зачем унизил меня, заставил себя почувствовать не то что нежеланной, а гадкой уродиной, неспособной вызвать интерес у мужского пола.

Какое-то время еще стою на месте, рассчитывая ударить его в ответ словами и сделать так, чтобы он прочувствовал всю ту боль, что причинил мне. Хочется, чтобы у него щемило в груди и сжимало спазамами горло, чтобы он не мог и звука произнести, зная, что стоит открыть рот, как его разорвут рыдания.

Но все это лишь мои фантазии. Фантазии глупой маленькой девочки, липнущей ко взрослому мужчине.

— Хорошо, — с надрывом выдавливаю из себя, стараясь не разреветься у него на глазах, и кидаюсь снова в гущу людей.

Не успеваю сделать и пары шагов, как меня хватают за руку и тащат в совершенно другую сторону. Оборачиваюсь, увидев блестящие во тьме глаза моего незнакомца. Он тут же отворачивается от меня и тянет к выходу. В это мгновение во мне надрывается какая-то струна. Я понимаю, что это все. Сейчас он посадит меня в такси, и я выполню его просьбу, потому что вряд ли звезды сойдутся так, что мы пересечемся где-то еще на этой планете.

Обида, боль, разочарование и отчаяние смешиваются в дикий коктейль. Шипящий и бродящий под прессом из воспитания, приличий, осознания того, насколько я совершила дурной поступок, и желания во что бы то ни стало понравиться этому мужчине. Ему одному. Все это кипит и бурлит внутри меня, но я больше не могу держать эмоции в себе. Не получается сдерживать их напор, распирающий изнутри. Это предел.

Меня прорывает потоком слез, омывающих щеки и стекающих с подбородка, капающих на кружево.

Я иду следом за высокой фигурой, чувствую его пальцы, сжимающие мое предплечье поверх тонкого кружева. Они жгут. И наверняка там останется ожог, напоминающий о разбитом сердце.

Иду, не разбирая дороги. Слепо следуя тому, кто всего лишь за пару мгновений перевернул мою жизнь вверх дном, превращая в ту, кого я до этого не знала. Сердце рвано стучит, пытаясь выпорхнуть из клетки, а я больше не сдерживаю слез, позволяя им оплакивать мою несостоявшуюся любовь.

— Прекрати, — резко одергивает меня, когда оказываемся в холле. — Где твой номерок?

Слышу словно сквозь толщу воды его бархатный голос, вызывающий теперь только раздражение.

Не дождавшись ответа, выдернул у меня из рук сумочку, отыскивая там номерок и забирая пальто из гардероба.

— Почему? Что со мной не так? — знаю, что сейчас сделает еще больнее, но надеюсь услышать, что не все потеряно и, возможно, у меня есть мизерный шанс.

Он игнорирует меня, молча держит пальто, сверля каким-то хмурым нечитаемым взором.

— Поторопись. Мне некогда с тобой возиться, — звучат слова очередной оплеухой.

Засовываю руки в рукава пальто и позволяю вывести себя на улицу, словно безвольную куклу. Он что-то набирает на телефоне и отводит меня подальше от входа с огромным охранником и очередью, пытающейся проникнуть внутрь.

— Ну так скажешь? — плевать, что решит, будто я душная и липкая, он и так уже навесил на меня ярлык неинтересной, непривлекательной. Вряд ли ситуация может усугубиться. — Почему меня нельзя хотеть? — нет сил даже поразиться собственной смелости и тому, что я смогла произнести эту фразу вслух.

— А ты разве что-то умеешь? — недобро усмехнулся.

— Я многое умею! — слезы высохли, и теперь смотрю на него снизу вверх, задрав подбородок.

— Серьезно? — убрал смартфон во внутренний карман пиджака. — Умеешь сосать член и заглатывать так, чтобы самой при этом кончать от наслаждения? Готова подставить любую дырку, какую только захочу, даже если я люблю анал? — с каждым новым словом все сильнее заливаюсь краской. — Ты вообще представляешь, как выглядит мужской член?

— Конечно… — звучит неуверенно, и он это слышит.

— Или что ты хотела? Думала, поведу тебя на свидание и буду благодарить богов за твою целку, потратив год на то, чтобы ты дала к ней доступ? — выплевывает яд, окончательно разъедая мою душу.

— Я не … — пытаюсь повторить это грязное слово, порочащее то, что я оберегала и наивно считала своим достоинством. А он лишь парой фраз превратил это в уродство, дефект, от которого обычных людей тошнит.

— Что не? — вижу издевку и отвращение на красивом лице и чувствую то же самое к себе. Теперь кажусь себе прокаженной. Будто я покрыта язвами, а нутро у меня кишит гадами. Мерзкая, гадкая, отвратительная.

Собираюсь солгать, хотя бы немного смыть с его лица пренебрежение. Но рядом останавливается автомобиль. Мужчина открывает пассажирскую дверь, дожидаясь, когда я наконец-то исчезну и перестану уродовать его мир.

Подхожу к автомобилю и смотрю в последний раз ему в глаза.

— Кир! — слышу мужской голос, который мгновенно перетягивает мое внимание. — Ты уже отвез своего босса? Поехали с нами. Для тебя тоже есть подарочек.

Поднимаюсь на цыпочки, посмотрев поверх автомобильной двери и высовываясь из-за высокой фигуры.

— Папа? — ошарашенно смотрю на отца, идущего от клуба и прижимающего к себе за талии двух девушек, льнущих к нему и пьяно хихикающих. Сердце замирает, а затем с грохотом падает в пропасть. Одна из девиц облизывает его шею, а у меня к горлу подкатывает рвотный позыв.

Глава 7

Кирилл

— Поехали? — расплылся в улыбке Алик, словно мартовский кот, которого вылизывали со двух сторон девочки.

— Я на работе. Давайте без меня, — встал поодаль, оценивая развернувшуюся картину.

Плахотин не настолько пьян, каким пытается казаться. Все подмечает, за всем следит, и ничто не ускользает от его взгляда. Та еще прожженная мразь. Вот только как не углядел дочку свою? Все знают, в каких железных рукавицах он воспитывает ее. И как его принцесса оказалась посреди рассадника разврата, оставалось загадкой. Да и ее лицо говорило красноречивее любых слов, стоило ей заметить папашу, что тот не в курсе ее пребывания на одной с ним территории.. Похоже, мелкая устроила бунт и улизнула от строгого родительского надзора.

А ведь я не сразу узнал ее. Утром в филармонии, куда сумел выделить часок, чтобы поддержать Каринку на конкурсе, стоило взглянуть в её личико детское, испуганное, как тут же пришло узнавание, кто такая. Да и Алика видел в зале во время выступления конкурсантов. Тогда она мне показалась совсем ребенком. Девчонкой наивной. И зная, как дрессировал ее Плаха, понимал, не было у нее возможности повзрослеть. А заглянув в чистые, огромные как блюдца синие глаза, обалдел, встретившись с такой непорочностью, что мгновенно захотелось защитить её и сохранить эту чистоту, чтобы осталась непорочной как можно дольше.

И нужно ли говорить, как я охуел, когда понял, что вот эта девчонка в платье с полупрозрачным верхом и так зазывно смотрящая на меня — та самая Пуговка, которую я встретил несколькими часами ранее, задыхающуюся от панической атаки. Как она здесь оказалась? Да и еще в то время, как ее папаша в паре сотен метров от нее расслаблялся в компании эскортниц.

Увидел восторг в ее глазах и какое-то странное обожание, и в голове вмиг включились все аварийные сигналы, кричащие о том, что нужно обрубить это на корню. Не знаю, зачем она находилась в клубе и что именно искала, но, поймав ее намерение раздеться передом мной, должен был предотвратить возможную катастрофу. Она ж девчонка еще совсем. Глупая, наивная, дочь нашего прямого конкурента. И мне такой гимор нахер не сдался. Хочет приключений, пусть ищет их без моего участия и без моего ведома. Да и папаша ее не должен увидеть.

Показал ей, какими ублюдками могут быть мужики. Малышка явно не привыкла к такому общению. До слез ее довел, и в груди чувство такое гадское поселилось, словно Каринку мою заставил плакать, но в то же время был бы рад, если кто-то вовремя остановил ее от подобных глупостей, как я остановил Плахотинскую малолетку. Стоило представить, что моя мелкая егоза так же смотрит на какого-то взрослого мудака, как эта Пуговка на меня, и сразу кровь закипала в венах. Убью любого, кто только посмеет ее хоть пальцем тронуть. Поэтому, отправив домой Пуговку, ощутил облегчение, но лишь на время. Поганое чувство поселилось после этого короткого общения. Но я тут же погасил его в себе, сосредоточившись на работе.

— Да ладно тебе. Босс уже отдыхает, тебе самое время расслабиться, — тянул лыбу Плаха, явно не просто так приглашая меня присоединиться.

— Не положено, — прямо смотрю ему в глаза и жду, когда он уже сядет в машину.

— Смотри, жалеть будешь, — хохотнул Алик и сел в дожидающийся его седан.

Остальные участники переговоров погрузились в соседние автомобили вместе с девочками. Первым тронулся автомобиль охраны, и спустя пятнадцать секунд за ним последовал остальной кортеж, состоящий из четырех машин, с еще одним составом охраны в хвосте.

Дождавшись, когда за поворотом исчезнут стоп-огни замыкающей кортеж тачки, развернулся обратно к клубу. У черного входа находились мои люди, подстраховывающие на недружелюбной для нас территории. Трое парней со мной и еще пятеро с Адамом в отеле. Никогда не знаешь, чем обернется с первого взгляда мирная встреча, и нужно быть готовым ко всему.

— Все чисто, — отчитывается Дэн. — Записей нет.

Киваю и поднимаюсь в випку, где проходила неофициальная часть. Лёха еще не запускает уборщицу и официантку в кабинку, чтобы те навели порядок.

Прохожу в помещение, пропахшее сигарами, алкоголем, потом вперемешку с дорогим мужским парфюмом и сладкими духами девиц и похотью. Вместе с Семеном и Михой проверяем все поверхности по кругу на наличие припрятанных записывающих устройств, заглядываем во все щели, чтобы не допустить промаха. Мы проделывали все то же самое до того, как сюда поднялись Адам и компания Плахотина. И никому из них ничто не мешало установить запись во время попойки.

Пустые бутылки, объедки, остатки белого порошка на зеркальной поверхности стола и использованные презервативы в мусоре. Кто-то успел присунуть, не нуждаясь в уединении. Убедившись, что не осталось никаких следов пребывания Панкратова, даю уборщице добро на уборку помещения.

Вернувшись в отель, еще раз проверяем все входы и выходы, и, назначив дежурных, ухожу к себе в номер.

Не успев перешагнуть порог, слышу вибрацию во внутреннем кармане. Достаю смартфон, одновременно скидывая пиджак на тумбу и расстегивая верхние пуговицы рубашки. Нажимаю на зеленый значок видеосвязи и тут же вижу пышную грудь в черном кружевном лифчике.

Смотрю, как изображение меняется, и женские ладони сжимают груди, делая впадинку между сиськами глубже.

— Ну привет, — здороваюсь с девушкой, скрывающей лицо. — Мила? — усмехаюсь и мысленно считаю до трех.

Глава 8

Мия

— Жду внизу, — пронесся по номеру папин голос.

— Угу, — глухо отзываюсь.

— Мия, ты меня поняла? Без задержек!

— Да, — отвечаю, но меня, кажется, слышит только дверное полотно.

До сих пор не верится, что папа выдернул меня с занятий и потащил в эту дыру. Но теперь он меня не оставляет без присмотра ни на мгновение.

Вздрогнула, вспомнив, как началось мое утро после клуба.

Никогда я еще не видела папу в таком гневе. Он тогда практически с ноги открыл дверь моей спальни, так, что у меня от стука, с которым она отлетела от стены, долго еще звенело в ушах. Помню, как за ним вбежала в комнату мама, но не вмешивалась. Скукожившись у входа, наблюдала за разворачивающейся сценой словно побитая собака, опасающаяся новой вспышки хозяйской агрессии.

Оказывается, отпустить в клуб с Ромашкой было лично ее инициативой. И кто-то ночью прислал папе видео, где мы с Соколовым сидели в лаундж-зоне, а потом я одна бродила по танцполу. Без Романа.

Тогда первое, что мне пришло на ум — отец увидел меня со взрослым незнакомцем и поэтому так взбешен. И снова одна только мысль о мужчине, разбившем мне сердце, и грудь болезненно сжало.

Но затем впервые в жизни я услышала, как отец осыпает таким отборным матом и меня, и маму, что мгновенно забыла о своем страхе, как и обо всех мужчинах на планете вместе взятых. Но зато вспомнила, как увидела отца в компании женщин. И мамы среди них не было. Стоило воскресить в памяти те мгновения на улице возле такси, как меня охватила ответная ярость.

Как он смеет предъявлять мне что-то после такого предательства?! Неужели считает, что может меня третировать за единственный выход в клуб, и то не самовольный, а с маминого разрешения, в то время как сам там… с другими. Судя по тому, как они вылизывали его шею, вряд ли они поехали петь в караоке. И все это за спиной у мамы и на глазах у его приятелей!

Никогда не забуду его подлости и тех слов, которыми он осыпал меня и маму за несогласованные решения. Пусть спустя два дня после завершения переговоров он и повел нас с мамой в ресторан и пытался как-то сгладить ссору, но для меня все навсегда изменилось. В моих глазах он — предатель, и я больше не смогу воспринимать его, как и прежде. Таким же непогрешимым, чье слово воспринимается за истину, и самым честным.

Когда же я попыталась рассказать об увиденном маме, она лишь сверкнула глазами и сказала:

— Ты ошиблась, — сухо проговорила она. — Папы там не было, — показалось, что её пальцы, сжимающие чашку с кофе, сжали фарфор чуть сильнее. — Выкинь из головы эти глупости и больше никогда не смей обвинять отца в подобной мерзости! Тебе должно быть стыдно, Мия, что ты наговариваешь на отца!

Конечно, после подобной реакции я вряд ли решусь вновь влезать в их отношения. Но родители после того случая заметно отдалились друг от друга. При мне они ничего не обсуждали, но я чувствовала звенящее между ними напряжение.

Радовало одно — меня больше не заставляли общаться с Романом. Хоть я и понимала, это лишь временное затишье. Родители наверняка устроили тому взбучку за то, что бросил меня одну в рассаднике порока. Иначе для чего бы ему писать мне на следующий день кучу сообщений с извинениями. Как и все последующие две недели, ежедневно.

Но все равно я не понимала, зачем папа потащил меня с собой на периферию для посещения какого-то благотворительного бала, да еще и без мамы. Кажется, между ними все стало совсем плохо.

Поэтому отдуваться сегодня придется мне одной.

Кинула на себя в зеркало последний взгляд, особо даже не заботясь о том, как выгляжу, и спустилась вниз.

— Наконец-то! — раздраженно сказал папа, направляясь к выходу. — Опаздываем уже.

Молча следую за ним, снова ощущая ту самую духоту, что так часто стала донимать меня в присутствии родителей. И вообще я осознала, насколько неуютно рядом с ними. Мне все время кажется, будто я в клетке, выбраться откуда у меня нет ни единой возможности.

— Ничего себе! — вырывается из меня, когда вижу здание оперного театра, где проходит благотворительный вечер.

— Неожиданно, да, зайчонок? — усмехается папа, помогая мне выбраться из машины.

— Не думала, что в этом захолустье есть на что посмотреть, — рассматривала большой купол здания, спрятанный за несколькими рядами белоснежных колонн, чувствуя, как настроение постепенно начинает исправляться.

Вечер проходит примерно так же, как и множество ему подобных. Фуршет, журналисты, выступление организаторов фонда, еще каких-то людей и кавер-группы. Все по привычному сценарию. Папа как обычно на людях само дружелюбие и очарование, поскольку постоянно находится под прицелом камер. Я же глазею по сторонам, рассматривая людей. В целом вечер кажется привычным и течет в своем русле.

Все меняется в один миг, когда останавливаемся поздороваться с папиным знакомым, от взгляда которого по коже бегут мурашки. Уродливый шрам на скуле, черные непроницаемые глаза, сканирующие каждого словно рентген, и подавляющая энергетика. Мне не нравится, как он смотрит на папу и на меня, но я, как и положено Плахотиным, продолжаю улыбаться вопреки своим эмоциям. Но чтобы как-то скинуть напряжение повисшее в воздухе во время беседы с мужчиной по имени Адам, стараюсь смотреть куда угодно, только не пересекаться с ним взглядами.

Глава 9

Мия

Сердце пропускает удар. Пауза. Разряд.

Медленно оборачиваюсь и упираюсь взором в широкую грудь обтянутую черной рубашкой и темно-синим пиджаком. Медленно поднимаю глаза вверх и ощущаю, как пересыхает во рту. Синие пронзительные глаза смотрят на меня так пристально, что невольно опускаю веки, стараясь не поддаваться эмоциям, пробуждающимся рядом с ним. Но вместе с этой эмоциональной бурей из груди на поверхность поднимается злость.

Какое право он имеет так со мной разговаривать?

— Это ты за мной вышел, не я, — кинула зло, встретившись с тяжелым взором. — Мне воздуха мало было внутри. Что тебе самому от меня нужно?

Говорю резко, и с каждым словом моя злость на него за то, что общается со мной как с назойливой мухой, на папу за лицемерие и обман, маму, за то что никогда не встает на мою сторону, и свою жизнь в целом, наслаивается слой за слоем, превращаясь в огромный ком.

Кир не двигается и не выдает никаких эмоций вообще, просто изучает меня, словно интересный экземпляр. И только теперь я начинаю нервничать. Меня охватывает озноб. Ощущаю, как шелк платья и подкладка жакета накаляются от морозного воздуха и прижимаются ледяной пленкой к коже, вызывая мурашки. Но не сбегаю внутрь, пригвожденная к месту энергетикой мужчины напротив.

— От тебя? — и снова от звука его голоса перехватывает дыхание. Да что со мной не так? Почему он так действует на меня? — Ничего. Выполняю свою работу, — не стал вдаваться в подробности, какую именно.

— Твоя работа — следить за моими передвижениями? — выдаю, прежде чем успеваю задуматься.

— Зайди внутрь, простудишься, — игнорирует мой вопрос.

Конечно, зачем вообще реагировать на малолетку и отвечать на вопросы.

— Можно подумать, тебя это волнует, — обняла себя руками, чтобы так явно не стучать зубами.

Он лишь пожал плечами, продолжая сверлить меня взглядом.

Казалось, что он совершенно не чувствует холода. Стоит так же спокойно, уверенно, засунув руки в карманы брюк, и даже не двигается. Я же уже откровенно приплясываю, переступая с ноги на ногу.

Мужчина хмыкнул, и его идеальные губы изгибаются в усмешке.

— Что? — огрызнулась, но подобное поведение совершенно мне не свойственно.

— Жду, насколько хватит твоего упрямства.

— Я не упрямлюсь… — ответила, задумавшись, когда вообще такое было, чтобы я делала что-то назло себе, лишь бы вывести кого-то на эмоции. И ответ поразил меня. Никогда. Тогда отчего я веду себя с ним как капризный ребенок? Неужели вот такая я на самом деле?

Кир лишь хмыкнул еще раз.

— Ты зубами стучишь.

— Почему ты не сказал, что знаешь моего отца?

— Это что-то меняет? — слегка нахмурился.

— Из-за этого ты был так груб со мной? — горло сжимается, и голос звучит глухо.

— Нет. Я сказал, что думаю. Найди себе сверстника и держись подальше от таких как я.

— Не волнуйся. Мне уже нашли жениха. Можешь не опасаться за свою честь, — рот наполнился горечью.

— Ты будешь счастлива. Твоя жизнь только начинается, — ласково улыбнулся он.

— Буду! Несмотря ни на что! — с каждым новым словом понимала, как эти слова далеки от моих ощущений. Я ведь буквально тону под толщей норм и ожиданий окружающих. А мне так хочется просто дышать полной грудью и не оглядываться на мнение окружающих.

— Кирилл Владимирович, — взбежал по ступеням молодой мужчины в черном костюме. — Все готово.

Кир лишь кивнул и открыл входную дверь в театр.

— Заходишь? — спросил меня, но уже словно потеряв всякий интерес ко мне.

— Да, — призналась себе, что мерзнуть понапрасну нет никакого желания. Как и пролежать с бронхитом последующие пару недель.

Как только мы заходим в блаженное тепло театра, я, кажется, даже издаю какой-то звук, похожий на стон. Ловлю себя на этом и тут же краснею, надеясь, что Кир не услышал этого постыдного мычания. Но ему все равно.

Обогнув меня, он устремляется вперед и уходит, не попрощавшись и даже не оглядываясь. А я плетусь в зал, откуда доносится музыка, упав духом еще сильнее, чем до встречи с ним. Вижу папу, мило улыбающегося какой-то паре, но остаюсь в стороне, понимая, что он даже не заметил моего отсутствия.

Боковым зрением замечаю, как Кир и еще трое высоких парней, сопровождают того самого мужчину, от которого у меня мороз по коже, с его молодой спутницей. Стараюсь не смотреть на моего незнакомца, решив для себя прекратить эти бесполезные страдания, но взгляд так и липнет к его высокой фигуре.

— Вот ты где! — вздрагиваю, услышав папин голос. — Готова ехать?

— Конечно, пап, — улыбаюсь, снова включаясь в роль идеальной дочери, но напоследок решаю все же узнать, от чьего взгляда у меня подгибаются коленки и сбивается дыхание. Набираю побольше воздуха в легкие и спрашиваю: — А кто вон те люди? — стараюсь звучать беззаботно, но голос дает трель.

— Это, зайчонок, те, от кого стоит держаться подальше, — вмиг становится серьезным.

Глава 10

Мия

— Ну чего ты? Цветы не понравились? — смотрит на меня с привычной самоуверенной ухмылкой Соколов.

— Красивые, — задумчиво говорю, лишь мазнув взглядом по букету.

— Тогда в чем проблема? Радоваться надо. Или второе место не достойно гордости?

Он стоит слишком близко. Резкий аромат парфюма обволакивает. Чувствую его мятное дыхание с оттенком манго и отчего-то реагирую именно на примесь фруктового аромата. Курит?

— Ты куришь? — не сдерживаюсь, игнорируя его вопрос.

— Что? — удивлённо вскидывает брови. — Вейп, — озадаченно разглядывает меня. — Это имеет какое-то значение?

Пожимаю плечами, стараясь отодвинуться от Романа подальше.

Не хочу, чтобы он нарушал моё личное пространство. Я не готова к этому, не сейчас. Особенно когда в такой же близи был совершенно другой человек, мысли о котором я, как бы ни старалась, не могла вытравить.

— Мышиный хвост, да ладно тебе. Столько времени прошло. Мне правда стыдно, как я тогда с тобой поступил, — улыбается, старается, а мне плевать на все его попытки.

— Неважно, — отдаю букет горничной и иду в сторону гостиной.

— Может, прогуляемся? — идёт следом за мной Роман.

— Холодно, — отвечаю не оборачиваясь.

— Мышь сегодня не в духе? — слышу хриплый смех.

— Ром, — резко оборачиваюсь. Так, что он почти врезается в меня. — Зачем тебе все это? Я ведь тебе совсем не нравлюсь. Я видела, какие девушки в твоём вкусе, а я и близко не такая.

На лице Соколова на несколько мгновений появляется удивление, а затем сменяется на воодушевление.

— Зря ты так, — как-то внезапно хмурится он. — Честно, когда старики объяснили мне весь расклад насчёт тебя, я сначала воспринял это только как сделку. Но потом увидел, какой ты стала, и теперь совсем не против. Даже больше. Мне нравится то, что ты будешь моей женой. Потому что я представлял тебя все той же мышью, а ты эволюционировала и из гусеницы превратилась в бабочку.

— Я ещё не давала согласия, — в груди жгло, а во рту стало кисло от этой фальши и лицемерия.

— Можно подумать, у тебя есть выбор, — шагнул ближе, снова вторгаясь в моё личное пространство.

Смотрела на него, тяжело дыша, представляя, как буду видеть это лицо каждый день, и становилось тошно. Я не смогу жить с нелюбимым, не смогу даже притворяться счастливой с кем-то, к кому не испытываю совершенно никаких эмоций, кроме отвращения. После похода в ночной клуб мне даже как с другом неприятно стало с ним общаться, не говоря уже о том, чтобы представить его в роли мужа.

— Выбор есть всегда, — наконец-то отвечаю на его вопрос.

— Ха, — рассмеялся мне в лицо. — Наивная девочка Мия! Расскажи об этом своим родителям.

Ромашка стал откровенно раздражать меня. Я не хотела его навязчивых фальшивых ухаживаний. Не хотела обсуждать с ним договоренность родителей, а она была, иначе папа после случая в клубе ни за что не подпустил бы его ко мне. Но, оказывается, мои безопасность и покой ерунда, когда речь идет о сделке.

Разозлившись, повернулась в нему спиной и пошла в гостиную.

— Я знаю, почему ты такая сердитая, — не отлипал от меня этот банный лист. — Правда, что ты целка?

— Что? — от возмущения вспыхнули щеки, и я даже растерялась с ответом, просто метала в него глазами молнии.

— Так давай помогу. Это даже как-то символично, что я у тебя буду первым. Еще ни разу не рвал целку, — протягивает руку, пытаясь дотронуться до моей щеки.

— С ума сошел! — вскрикиваю, отскакивая от Ромашки на шаг. — И не мечтай!

Обернулась и, больше не делая пауз, влетела в гостиную, куда как раз вошли наши родители.

— Инга, я же говорила, что они поладят! — на лице матери Соколова растягивается приторная улыбка. — Ну что за милашки! — подошла ко мне потрепав за щеку.

— Действительно, — по захмелевшему взгляду мамы вижу, что она счастлива тем, что мы поладили. — Вы у нас такие молодцы!

А я смотрю на маму широко раскрытыми глазами и не верю в ее лицемерие. После клуба она негодовала немногим меньше, чем отец, называя Соколова-младшего малолетним подонком. Теперь же так радостно втюхивает меня ему, будто это самый лучший кандидат в мужья ее единственной дочери из всех возможных.

— Правда? — чувствую, как внутри закипаю от злости. — И в чем же у нас преуспел Роман? Есть какие-то личные заслуги, кроме как родиться в семье Соколовых? — из меня так и сочится яд, буквально из каждой поры. Сейчас у меня нет желания анализировать свое поведение, только выплеснуть разъедающую меня изнутри желчь, на людей что окружают меня.

— Ромочка у нас магистр финансов, капитан команды чемпионов мира по поло, а еще Роман получил награду за самый перспективный стартап года.

Пока Нелли с гордостью перечисляла достижения собственного сына, мне хотелось сквозь землю провалиться.

— Надо же! Как мне повезло! — перевожу взгляд на него. — Какая выгодная партия!

В комнату входит отец в сопровождении Соколова-старшего.

Глава 11

Кирилл

— Ты уверен? — слушаю Димана, моего человека, следящего за перемещением товара Плахотина.

— Можешь не сомневаться, Кир. Мой информатор говорит, что ее уже готовятся продать на Восток.

— К чему тогда этот цирк с видео? — тру надбровные дуги, пытаясь перебороть усталость, навалившуюся в последние дни, с момента похищения любовницы моего начальника.

— Там какая-то мутная история. Но совершенно точно, после того как отправят последнее видео, ее посадят в грузовик отдельно от остальных и отправят по особому заказу, — слышал, как он выдыхал табачный дым изо рта.

— Чей заказ, известно? — ситуация дерьмово пахла. И требовала быстрых реакций и еще более быстрых решений.

— Об этом знает только тот, кто организовал эту заварушку.

— Думаешь, Плаха сам до этого додумался? — вся эта история не давала мне покоя. Слишком это не походило на стиль Плахотина.

Он, конечно, как и многие в этих кругах, не брезговал разными методами, но вот так радикально — похищать подружку конкурента, инсценировать насилие, хотя я уже не удивился бы, если эти гондоны довели дело до конца, да еще вдобавок ко всему продать в рабство за границу… Что-то здесь нечисто. Неужели он настолько отчаялся выползти из задницы, в которую сам себя планомерно загонял своими политическими амбициями и неверным партнерством, что пошел на то, что заведомо не прощается. А зная Адама как никто другой, могу сказать, что Плахотин труп. И если он до сих пор жив, то лишь потому, что Диман не выяснил точные координаты базы, где ее прячут.

— Не думаю, что сам. Сам бы он и не обратил внимания, что Панкратов потрахивает новую девицу. Не мне тебе рассказывать, откуда ноги растут, — зло выплюнул Димон.

— Необдуманно. Со всех сторон, — презирал предателей. Нет ничего омерзительней, чем крыса, постепенно откусывающая куски от руки, прикормившей ее. И теперь предстояло разбираться как минимум с двумя из них.

Если мне так дерьмово и мерзко от одной только мысли об этом, то сложно представить, каково Адаму. Но, с другой стороны, лучше избавиться от крыс сейчас, чем продолжать позволять им гадить там, где сами кормятся.

— Надо узнать имя заказчика. Сможешь организовать? — буквально слышал, как крутятся шестеренки в голове Димана.

— Сделаю. Ты что думаешь? — повисла напряженная тишина.

— Как станут известны точные координаты, сразу сообщишь мне, — строил дальнейший план действий. — Уверен, что на старых базах ее нет?

— Уверен. Он не светит одни и те же точки, каждый раз меняя расположение.

— Есть какая-то закономерность в организации баз? — не зная Плахотина лично и об его теневом бизнесе, никогда не подумаешь, что этот примерный семьянин и начинающий политик — настоящая мразь, торгующая живым товаром и оружием.

— Я не смог просчитать, — тяжело выдохнул Диман в трубку.

— Понял, — снова потер лоб, всматриваясь в лобовое стекло машины. — Тогда до связи, — оборвал звонок, несколько мгновений размышляя над услышанным.

Времени оставалось очень мало. И чтобы притормозить Плаху, у меня был лишь один железный аргумент, благодаря которому он не доведет до конца задуманное. А нам, по сути, нужно лишь выиграть время.

Но прежде всего нужно разобраться с подгнившими корнями. Обрубить нахер плесень, съедающую все дерево.

И, тем не менее, медлить с Плахой нельзя. Стоит ему показать, что так, блядь, бизнес не делается. Окунуть его мордой в свое же дерьмо. Вряд ли после этого он будет петь так же.

Набрал новый номер, услышав лишь один короткий гудок, после которого раздалось:

— Слушаю, — коротко поприветствовал Серый.

— Докладывай.

— Вчера отправил девчонку вместе со всем семейством Соколовых на юг, на открытие нового курорта, — отчитывался Серега, следящий за каждым шагом младшей Плахотиной.

— Ты на месте? — должен был убедиться, что каждый выполняет свою работу на все двести.

— Да, следую за машиной с девчонкой и Соколовским сопляком.

— Они вместе? — внезапно эта мысль меня разозлила.

— Да, он постоянно таскается за ней.

Значит Соколов-младший и есть тот самый, одобренный родителями, жених.

“Что ж, Пуговка. А ты времени зря не теряешь”, — мысленно усмехнулся, ощутив досаду.

Такая наивная, искренняя девчонка, и такой подонок как Соколов-младший — не самая лучшая партия для Плахотиной. Очень быстро рядом с ним в ней погаснет то чистое, что сразило меня за время нашего короткого общения.

— Не теряй из вида. Жду отчет, — стоило скинуть вызов, как тут же на мессенджер посыпались фото.

Вот счастливое семейство в сопровождении матери Пуговки и самой девочнки выходят из аэропорта, заселяются в отель. Вот все собравшиеся в сборе, ужинают в ресторане. Увеличиваю фото и рассматриваю грустные синие глаза, опущенные в тарелку. На всей серии снимков из ресторана девчонка выглядит одинаково несчастно. Похоже, все не так гладко, как она представила мне.

Глава 12

Мия

— Нравится? — наклоняется ко мне и выглядывает через мое окно Соколов, придвигаясь непозволительно близко на сидении.

— Что именно? — отодвигаюсь ближе к дверце, чтобы не соприкасаться с ним.

— Город? Компания? Отель и программа? — ухмыляется он, закинув руку на спинку сидения позади меня..

— Город — один из любимых. Отель замечательный. А вот программу и компанию я не выбирала, — не собираюсь притворяться, будто всем довольна.

Мне надоела игра в поддавки. Надоело, что не имею права голоса. И если Роману идея пожениться, кажется, нравится, то я не буду с этим мириться и сделаю все, чтобы он сам отказался от меня. Зачем ему ломать жизнь и связываться с кем-то, кто его на дух не переносит, ведь найдется толпа желающих взять его фамилию?

— Да ладно, Мий, — ухмыляется он, поглаживая мое плечо через палантин. — Мы поладим, правда.

— Ты вспомнил мое имя? — удивленно окинула его взглядом, скидывая руку с плеча.

— А ты отрастила коготки? — тихо смеется, возвращая руку обратно. — Мне нравится.

— Не боишься, что воткну эти самые коготки тебе в глотку? — снова убираю его щупальцы со своего плеча.

На несколько мгновений Соколов замолкает и внимательным взглядом осматривает меня. Меня это не волнует и вообще не вызывает совершенно никаких эмоций. Спокойно выдерживаю его взор.

— Ты же понимаешь, что это вызов? — наконец-то изрекает он.

— Что именно? Не дать воткнуть в себя когти или что? — смотрю на него так же внимательно и пытаюсь понять, что находят в нем все эти девушки, готовые выпрыгнуть из трусов, только познакомившись с ним.

— Влюбить тебя, — заявляет он совершенно серьезно, и это вызывает у меня странный звук, похожий на хрюкание.

— Влюбить? — не сдерживаю улыбки, думая, что это шутка.

Соколов слегка ухмыляется в ответ, а я не выдерживаю и смеюсь в голос. Меня веселит его вера в собственную неотразимость. Вот бы мне хоть капельку его самоуверенности, тогда, возможно, жить стало бы немного проще.

— Ты же понимаешь, что этого не произойдет? — выдаю сквозь смех.

— Посмотрим, мышиный хвост, — подмигивает он.

Не успеваю парировать на счет этого прозвища, как машина останавливается, и Роман отодвигается к двери.

— Не вздумай пока выходить, — резво выпрыгивает из салона, а я терпеливо жду, пока он распахнет дверь с моей стороны и подаст руку.

Улыбаясь, вкладываю пальцы в его ладонь и выхожу из машины. На мгновение Соколов замирает, разглядывая меня. А я, несмотря на то, что он мне безразличен как мужчина, смущаюсь. Его реакция на мой внешний вид льстит мне.

— Отпадно выглядишь, — наконец-то отмирает Рома и ведет меня к ресторану.

И, наверное, впервые я готова с ним согласиться. В черном обтягивающем платье-бюстье с вырезом по ноге до колена, с распущенными волосами, уложенными локонами, ощущаю себя не безликой тенью, а вполне симпатичной девушкой.

Надо признать, что мама постаралась на славу, собирая мне гардероб в это путешествие. Будто не для меня старалась, а для себя самой. Еще бы пару недель назад я пришла бы в ужас от такого выбора одежды. Несмотря на то, что всегда восхищалась и мамиными нарядами, и девушками, одевающимися смелее, чем я, строго следовала завету родителей быть скромнее. И самое основное, чего я делать не должна — это подчеркивать мою немаленькую грудь. Если для кого-то четвертый размер груди это мечта, то я грезила о том, как уменьшить ее. Поскольку при моем росте метр с кепкой такой объем казался карикатурным.

Но после знакомства с моим синеглазым Киром вдруг стали проскакивать мысли, что, выгляди я иначе, смелее, что ли, он бы не воспринял меня как неопытную дурочку и мог проявить интерес…

— Спасибо, — благодарю своего спутника, решившего пригласить меня на свидание. Конечно же, мама не позволила мне отказаться от этой пытки. Взяв Романа под локоть, прохожу в ресторан.

Хостес провела нас к месту, а мне даже неинтересно рассматривать интерьер. Все, о чем я думаю по дороге к столику, это то, что впереди меня ждут несколько часов в компании Романа. Тяжело смириться с отсутствием выбора. И на протяжении последних трех дней, несмотря на желание избавиться от Соколова, рядом с ним я ощущаю больше свободы, чем с собственной матерью, прожужжавшей мне все уши о том, какой Рома хороший, как великолепно мы вместе смотримся и как чудесно, что придумали эту поездку. Любые мои попытки протестовать встречались глухим игнором. И это жутко злило и обижало до слез. Почему самый близкий и родной человек настолько глух к моим желаниям и просьбам?

— О чем думаешь? — вырывает меня из размышлений Роман, сделав заказ.

— О том, что хочу сбежать, — впервые за долгое время говорю напрямую о своих желаниях.

— Даже так? — взлетели вверх темные брови. — Есть пожелания куда? — отпил из бокала виски.

— Даже не знаю… Может, в Мексику... Куда обычно сбегают? — почему-то казалось, что он должен знать об этом. Судя по тому разгульному образу жизни, что вел Роман, то побеги должны быть в списке его прегрешений.

Глава 13

Мия

Несколько мгновений смотрю немигающим взглядом на сообщение, пытаясь понять, галлюцинация это или нет. А может, чья-то злая шутка?

Но никто не называл меня Пуговкой, кроме него. И никто не знает о Кире. Я не рассказывала о нём ни одной живой душе.

Тогда что это? Откуда у него мой номер телефона? И как он узнал, где я нахожусь.

Дрожащими руками набрала сообщение:

Где находится эта парковка?

Успела отправить сообщение, прежде чем подумала, что должна была уточнить, кто это.

Парковка ресторана “La Grande”.

У меня в груди готовится к взлету ракета. Турбины запущены и экипаж собирается взлететь. Сердце замирает, и стоит кому-то дать отмашку “поехали”, как корабль взмывает в небо, пронзая облака. Еще чуть-чуть, и он выйдет в стратосферу. Механизм запущен и его уже не остановить. Я готова лететь на зов той вселенной, что спрятана в суровом и в то же время заботливом мужчине.

Как он здесь оказался? Откуда узнал, где я? Где взял мой номер?

Все эти вопросы отошли на задний план, когда единственная мысль в моей голове осталась: “Он не забыл обо мне!”

Я помню наш последний разговор, все жестокие слова, произнесенные его губами в ту злосчастную ночь у клуба, помню и папино предупреждение насчет того, что от него стоит держаться подальше.

Но стоит лишь воскресить это в памяти, как слабела рядом с ним, подчиняясь мужской энергетике. Его выразительное лицо, проницательный взгляд и запах. Боже! Только мысли о нем пробуждают во мне какой-то дикий гормональный всплеск. Внутри меня буквально вспыхивают огни, один за другим, и тут же гаснут. Мои терзания не дают им всколыхнуться в полную силу. И узел в животе, удерживающий на месте и не дающий принять поспешное решение, сердце, пробивающее толчками решетку ребер, вступают в конфликт.

Все решает тошнотворная реальность, где я буквально несколько минут назад размышляла над побегом. Так могут ли эти сообщения быть знаком свыше, подталкивающим в нужную сторону?

Не успеваю подумать об этом, как уже вылетаю из дамской комнаты. Осторожно выглянув в зал, отмечаю залипнувшего в смартфоне Романа и скучающих в конце зала охранников наследного принца дома Соколовых.

Проскальзываю к служебным помещениям, наткнувшись на официанта, выходящего из кухни.

— Где у вас черный вход? — спрашиваю растерянного парня.

— Через кухню, — хмурится он. — Туда гостям запрещено ходить! — кричит мне вдогонку, когда я врываюсь в кухню.

— Где выход? — спрашиваю у повара, стоящего на раздаче.

— Гостям через зал, — упирается взглядом мне в грудь, даже не удосуживаясь поднять глаза вверх и посмотреть в лицо.

— Нужно успеть сбежать от парня-тирана! — говорю сбивчиво. — Прошу, помоги, — выпячиваю грудь еще больше, краснея и сгорая со стыда от собственной выходки.

Стараюсь загнать в дальний чулан подсознания осуждающий мамин голос, твердящий о моей глупости и вульгарности. Анализировать свои поступки я буду позже. А пока…

— Налево до конца и через раздевалку, — тяжело выдохнул повар, наконец-то посмотрев мне в лицо.

— Спасибо! — просияла и быстрым шагом, переходящим на бег, направилась в указанном направлении.

— Девушка! Гостям сюда нельзя! — слышала чьи-то крики.

— Мне очень надо! — оправдывалась на ходу, краснея от собственного хамства.

Добежав до раздевалки, стараясь не смотреть по сторонам, увидела две двери, ведущие в мужскую и женскую комнаты, и между ними находился выход на улицу. Радуясь как ребенок каждой из своих побед, выскочила на улицу в одном платье прямо на холодный по южным меркам декабрьский воздух.

Разгоряченная побегом и согреваемая обжигающей вены кровью, выбежала на парковку, осматриваясь по сторонам. Машины гостей были припаркованы с другой стороны здания парковщиком.

Черный седан с тонированными стеклами поморгал фарами и подъехал ко мне. Пассажирская дверь распахнулась, и я услышала низкий бархатистый голос, при звуках которого сбилось дыхание.

— Садись, Пуговка, я тебя похищаю.

— Увезешь меня отсюда? — заглянула в салон автомобиля, встретившись с синими пронзительными глазами, чувствуя, как слабею в коленях.

— Ты хочешь этого? — смотрел прямо в глаза, чуть пригнувшись, так, чтобы видеть мое лицо, и запуская мой бедный моторчик на максимальную скорость.

— Хочу, — мысленно молю его не бросать меня здесь снова на растерзание Роману и нашим родителям.

— Учти, как только ты сядешь в машину, то выйти не сможешь. Назад дороги не будет, — вижу, как напряжена линия его челюсти, и понимаю, для него это тоже непростое решение.

— Мой выбор уехать с тобой! — не знаю, кому именно адресована эта фраза, наверное, самой себе.

Сделать то, что хочется самой. Принять самостоятельное решение и не оглядываться на всех тех лицемеров, что выстроили свои жизни по какому-то сценарию и упорно стараются убедить себя и весь мир в том, что счастливы и успешны. По факту же лишь занимаясь пусканием пыли в глаза и самообманом.

Глав 14

Мия

Настоящее время

Бойтесь своих желаний!

Это обо мне… Обо всем, что произошло со мной за последний месяц.

Хотела попробовать другой жизни… Влюбилась. Даже не так… Выдумала себе образ и с радостью в него погрузилась.

Сколько бы я отдала, если тогда, в ту ночь в клубе, тот синеглазый незнакомец, с обворожительной улыбкой и теплотой во взгляде, притянул меня к себе вот так, как сейчас. Как бы я хотела ощутить на себе его широкие, горячие ладони, чувствовать, как под широкой грудью ритмично бьется сердце.

А что в итоге? Стоило получить желаемое, как я не только не могу насладиться происходящим, но и впадаю в настоящий липкий ужас и медленно скатываюсь в панику.

— Нет, — говорю еле слышно, сама до конца не понимаю, что именно вкладываю в это короткое слово.

Возможно это нет своим глупым мечтам, нет пугающей реальности, нет тому, что он не может просто оказаться мерзавцем или нет его действиям. Что это, черт возьми?

Кир впечататывает меня в свое большое тело и я чувствую его рельеф так четко, что меня сковывает не просто страхом, а я погружаюсь в настоящий кошмар. От той опасной близости, в которой мы оказались, мне сложно дышать и тело сковывает.

Разве не этого я хотела?

Но вглядываясь в холодные синие глаза, я не нахожу там и следа того мужчины, что вернул мне пуговку, вывел из темного царства порока. Мужчины, старающегося оградить от себя…

— Да, Мия, — хрипло говорит он. — Ты отчаянно хотела этого с ночи в клубе. Ты жаждала этого и активно предлагала. Как я могу отказаться от такого настойчивого предложения? — его рука, прижимающая меня к себе за спину, двинулась вниз, к пояснице.

Кровь хлынула к лицу, а внутри меня забилась тревога.

— Нет, нет, нет! — сдавленно выдыхала звуки, больше напоминающие мычание, чем слова.

Тело так и осталось онемевшим. В голове горела красная лампочка опасности,требующая оттолкнуть, сопротивляться, предринять хоть что-то, но не отдаваться ему в руки.

— Поздно, — наклоняется ко мне, обдавая мятным дыханием.

Непроизвольно прикрываю веки, трепеща от его близости или же от страха, сама не могу разобраться, но одно знаю точно. Что вот так, я не хочу. Мне этого не нужно.

Трется щекой о мой висок, царапая бородой, а у меня сердце замирает, когда нутро исступленно кричит прекратить, сделать хоть что-то, пока все не зашло слишком далеко.

Кир обхватывает губами мочку моего уха и проводит по ней языком. Тело пронзает током от места соприкосновения его губ с моей плотью.

Напряжение достигает своего пика. Дрожь, зародившаяся внутри, вырывается наружу и вот меня уже колотит так, что стоит заговорить и застучат зубы. Но я по-прежнему не могу выдавить из себя ни звука. Язык словно стал каким-то тяжелым и неповоротливым, а на шею накинули невидимую удавку, сжимающую горло.

Картинка перед глазами помутнела и я почувствовала как по щекам застурились слезы.

— Что трясешься, как заяц? М-м-м, Пуговка, — раздается в ухо обжигающий шепот, а затем он прикусывает ухо и слегка тянет, лаская языком.

У меня от этого в животе пропасть разверзается. Чувствую как его руки, скользят по моей спине, опускаются ниже, накрывая ягодицы и вдавливают в мужское тело. Эрекция Кира даже сквозь брюки упирается мне в живот и я чувствую ее настолько пугающе-отчетливо, что задыхаюсь, не в силах даже сделать вдох. Он целует мою шею, в то время, как пальцы жадно вонзаются в мою плоть.

— Красивое платье, — шипит он, целуя плечи влажно, языком вылизывая ямку ключиц. — Идеальный выбор для потери девствености, — снова окунает меня в отрезвляющую реальность.

— Нет, — шевелю губами, но от меня не исходит и звука, словно я нахожусь в чертовом сне, где кричу о помощи, но никто меня не слышит. Вот и сейчас, будто запечатана внутри самой себя, как в тюрьме, и не вырваться на волю.

Мужские ладони скользят ниже, поддевая подол платья и потянув его вверх, накрывая мои бедра.

— Как ты хочешь, чтобы это случилось? — шепчет с жаром, покрывая поцелуями мое лицо, шею и плечи, но не спускаясь ниже. — Скажи, или я сделаю выбор за тебя, Пуговка.

Шершавые пальцы скользят выше, добираясь до резинки чулок. Слышу как шумно он втягивает воздух, и сбивается его сердечный ритм.

— Сссука, — выдыхает с шумом. — Для жениха нарядилась?

Краем сознания улавливаю злость в его голосе, но не в силах зацепиться за нее, настолько силен мой страх. Когда его рука скользит вверх, дотрагиваясь до обнаженной ягодицы я будто получаю электрический разряд и упираюсь ладонями в мощную грудь.

— Нет… — сначала звучу тихо, не смело. — Нет! Нет! — перехожу на крик и толкаю его в грудь. — Не хочу! Не надо!

Стараюсь оттолкнуть его от себя, но он слишком большой и сильный. Он чертова гора, а его руки путы, что я не способна с себя скинуть.

— Оставь меня, подонок! — прорывается голос вместе с рыданиями и криком. — Оставь!

Мечусь в его руках до тех пор, пока наконец-то не ощущаю, что становится свободнее дышать. И уже тогда в полную силу предаюсь истерике.

— Как ты мог! Как мог! — опускаюсь на пол, не в силах вынести тех эмоций, что обрушились на меня.

— Так лучше, — прорывается его голос, сквозь мои завывания. — Никому нельзя доверять, Мия. Никому, — а затем слышу удаляющиеся шаги и звук захлопывающейся двери и поворачивающегося ключа.

Глава 15

Мия

После истерики на меня накатывает опустошение. Просто смотрю в одну точку, сидя на ковре. На душе раздрай, воспаленные глаза горят от пролитых слез, засохших на щеках и висках солеными дорожками. Кажется, будто из меня вынули душу и оставили одну оболочку. Не хочется ни кричать, ни плакать, не хочется совершенно ничего. Как и не ощущаю иных эмоций, кроме звенящей пустоты.

Наверное, стоит искать какой-то выход из положения, кричать и звать на помощь. Но у меня совершенно нет на все это сил. Я будто закрылась внутри себя и, найдя там покой, не собираюсь высовывать нос наружу.

Так бы, наверное, и сидела, если бы замок не заскрежетал снова. Стоит мне услышать этот звук, как напрягаюсь всем телом. Но дверь распахивается, и я шумно втягиваю воздух, встретившись взглядом с Кириллом. Он держит в руках поднос с едой. Пробегает по мне взором, а затем отводит глаза в сторону. Проходит в комнату, поставив поднос с едой на столик.

Затаив дыхание, наблюдаю за ним, пытаясь отгадать, что у него на уме. Но на кажущемся идеальном лице ни одной эмоции. Непроницаемая маска хладнокровия, не позволяющая заглянуть в голову мужчине.

Не сказав ни слова и даже больше не удостоив и взглядом, он снова оставляет меня одну, закрыв дверь на замок.

Под ребрами неприятно кольнуло. Что это? Разочарование?

Наверное, я ожидала от него каких-то слов, объяснений, возможно, даже извинений. Ведь то, как он повел себя со мной, совершенно не сочетается с образом того парня из филармонии. Да, даже когда он грубил мне и отталкивал от себя, я не воспринимала его как мерзавца или зло во плоти.

Но то, что он воспользовался моим доверием, моей растерянностью, глупостью и влюбленностью…

— А-а-а! — выкрикиваю в пустоту, наконец-то ощутив, как грудную клетку прорезает боль.

Все мое нутро будто отходит от первоначального шока и погружается в нестерпимую, невыносимую муку. Первым накрывает осознание того, что я чудом избежала насилия. Не оттолкни я его, и мужчина бы довел дело до конца. Кровь отливает от лица и на мгновение сердце ухает куда-то в пропасть, а в следующее мгновение бешено стучит в груди.

Боже! Одна мысль об этом сводит меня с ума, а что бы со мной случилось, если ему удалось задуманное?

Вскакиваю на ноги и начинаю измерять шагами просторную комнату, теребя пальцы и заламывая их. Хожу из угла в угол, не замечая обстановки, игнорируя запах свежеприготовленной пищи и думая лишь о своем несчастном сердце, истекающим горючими слезами.

И лишь когда выбиваюсь из сил, падаю в то самое кресло, где какое-то время назад сидел мужчина моей мечты, осознаю, что я взаперти. Он не просто почти не воспользовался мной, но и увез в неизвестном направлении. Ужас случившегося наконец-то накрывает меня с головой.

Да, я была готова сбежать от родителей и их контроля. Сбежать с чутким и внимательным мужчиной, которого выбрала сама! А теперь… Что со мной будет дальше? Что он там говорил про моего отца и расплату?

Представила на мгновение, в каком ужасе пребывают мои родители, обнаружив мою пропажу, и меня затопило чувством вины.

— Дура! — бормочу себе под нос. — Какая же ты дура, Мия! — падаю лицом в ладони, снова тихо всхлипывая.

Мир окончательно перевернулся с ног на голову. Больше не существует лишь черного и белого. Границы размылись, сливаясь в грязную серую массу, где невозможно определить, кто друг, кто враг, кто прав, кто виноват и как поступать правильно.

Что ж. Выбор сделан. Решение принято. Придется мириться с последствиями своей глупости. А пока нужно взять себя в руки и понять, что именно задумал Кир. Исходя из его планов, думать, как именно действовать дальше.

Приняв ситуацию, ощутила, как тяжкое бремя вины за случившееся начало меня отпускать. Только теперь я начала приходить в себя, осматриваясь по сторонам, отмечая детали комнаты.

По центру помещения располагается просторный диван, напротив которого висит большая плазма. Чуть в стороне от телевизора, ближе к занавешенному коричневыми портьерами окну, стоит кресло с журнальным столиком со стеклянной столешницей. Справа от дивана находится приоткрытая дверь, видимо, в ванную, а чуть левее входной двери шкаф со стеклянными матовыми дверями. Дизайн в спокойных кофейно-бежевых цветах, и только ковер с крупным белым ворсом выбивается из общей цветовой гаммы, привлекая внимание.

Надо же, ковер…

Почему-то только сейчас зацепилась за него взглядом, рассматривая то, насколько он чистый и пушистый. Казалось, что его положили на пол прямо перед моим появлением в этой комнате. Присмотревшись к деталям, показалось, будто и ремонт в целом сделан совсем недавно. И, скорее всего, до меня здесь еще никто не жил.

От этой мысли по позвоночнику пробежал холодок.

Это что же, он готовился к моему появлениею тут?

Во рту пересохло и спазмом сжало горло.

Перевожу взгляд на поднос, где в тарелке меня дожидалось картофельное пюре с отбивной, овощной салат и чашка чая.

Поморщившись отодвигаю поднос подальше. Кто знает, что он туда мне подсыпал. С него станется усыпить меня вновь, закончить начатое, а потом отправить папе доказательства моего позора.

Глава 16

Кирилл

— Почему не поела? — смотрю на хрупкую фигурку, на подрагивающие ресницы, на то, как она старательно делает вид, будто не слышит меня.

Хмыкнул. После того, что я устроил здесь несколько часов назад, удивительно, как она еще не решилась прирезать меня пластиковой вилкой, что я положил ей на поднос, а решила притвориться спящей.

Такова жизнь. Нельзя совершать необдуманные поступки, нельзя доверять незнакомцам и тем более нельзя считать любовью обычное влечение. Я знаю, о чем говорю. И пусть я не намерен делать ей больно осознанно, но если встанет выбор, то он явно будет сделан не в пользу Мии.

— Больше суток без пищи. Голодовка вряд ли приблизит твое освобождение, — разглядываю то, как она подогнула стройные ножки и поджала пальчики, подложила ладони под щеку и оттого сжала грудь плечами.

Взгляд непроизвольно залип на аппетитных полушариях. Да, сложно относиться к девочке как к безликому существу, когда практически в лицо пихают полуобнаженную грудь. Ладони так и зудят прикоснуться к ней.

Отвожу взгляд в сторону, заметив выступившие у девчонки на коже мурашки.

Боится. Сжимаю челюсть, погасив порыв дотронуться до нее и пожалеть, погладить по голове, успокоить.

Гребаный лицемер. Сам себе противен. Совсем не эти желания во мне просыпаются рядом с этой юной дурочкой, так решительно запрыгнувшей ко мне в тачку. Помнил, как прижимал ее к себе, когда переносил из машины в самолет, и потом в машину и домой. Как зарывался лицом в мягкие волосы, пропахшие жасмином, и как любовался ею до тех пор, пока Пуговка не пришла в себя.

Блядь. Стоит подумать о прикосновениях к этой крохе, как кровь снова начинает бурлить в венах, приливая к паху. Теперь, когда попробовал на ощупь и на вкус ее кожу, вряд ли сумею забыть её нежность, как и то, насколько дурманит запах ее тела, и как соблазнительные изгибы ощущаются, прижавшись ко мне. Нет. Это не дело. Все эти мысли ведут совершенно не туда.

Прокашливаюсь, отхожу к креслу и медленно опускаясь в него, до конца не понимая, нахрена это делаю. Принес еду, потом забрал посуду и поднос, и на этом все. Ни к чему хорошему это общение не приведет.

— Тебе нужно есть, — пытаюсь вывести ее на диалог, убедиться, что с ней все в порядке. — Пуговка…

— Не называй меня так! — распахнула глаза, прожигая меня взглядом и осторожно присаживаясь. — Не смей больше никогда так называть меня. Ты потерял это право!

Звучит дерзко. Щеки горят, искусанные губы покрыты бордовой коркой, а взгляд мечет молнии.

— У меня было на это официальное право? — улыбаюсь оттого, что говорит со мной, фонтанирует эмоциями.

Да, девочка! Злись на меня, кричи, обзывай. Но выкинь напрочь розовую херню о влюбленности.

Молчит, плотно сжав пухлые губки, и смотрит на меня блестящими от влаги глазами. Красивая. Жаль, что выбрали ей в мужья такого подонка, как Соколов. Надеюсь, одумается и не пойдет на поводу у родителей.

— Ты!.. — выкрикивает она и тут же осекается.

— Я?.. Продолжай, — зачем-то провоцирую.

— Как ты мог? Я ведь поверила тебе… — столько боли в ее голосе, но я не чувствую вины. Я должен был ей показать, что шутки с незнакомыми дядями ни к чему не приведут.

— Я предупреждал тебя, Мия. Разве не говорил, что ты пожалеешь? — молчу, наблюдая за ее реакцией, за тем, как она кусает губы.

— Говорил. Но я думала… что ты совсем другое имел в виду.

— Например?

— Ну… — залилась она краской и опустила взгляд вниз.

— А теперь что думаешь?

— Теперь думаю, почему ты не довел все до конца, — тихо говорит она.

— А ты бы хотела, чтобы довел? — совершенно не понимаю эту девчонку.

— Если ты подонок, то ты обязательно воспользовался бы представившимся шансом, наплевав на истерику. Но ты не стал. Почему?

И вот теперь я теряюсь с ответом. Сказать ей все как есть, тогда она снова нарисует в голове картину, что совершенно не соответствует реальности.

— Я ведь права, ты не такой. Тогда зачем все это?

— Поверь, Пуговка. Я гораздо хуже. И тебе лучше не строить воздушных замков. Любви между нами не случится. Никогда не трону тебя и пальцем, — провожу пальцами по волосам, осознавая свою ошибку, что какого-то хера остался с ней разговаривать. Поднимаюсь с кресла.

— Почему? Я чувствовала твой… — снова зарделась, став пунцовой.

— Ты дочь Плахотина. А у такого ублюдка вряд ли может быть достойное потомство, — выплевываю, вспоминая все то, чем промышлял Плаха.

Стоило подумать о ее папаше, как злость впрыскивается в кровь, растекаясь по венам. Торговать людьми может лишь последняя тварь. А притворяться при этом добропорядочным гражданином и любящим семьянином способен лишь полностью прогнивший человек. И не может быть такого, чтобы червоточина ее отца не коснулась самой девчонки.

Иду к выходу, когда слышу:

— Кирилл! — сердечный ритм сбивается, стоит услышать свое имя из ее уст. — Что со мной будет? Зачем я здесь?

Глава 17

Мия

Вздрагиваю от звука захлопываемой двери. Открываю глаза, не увидев в комнате никого. Лишь на столе снова появился поднос со свежей едой. Приподнимаюсь, откидывая плед в сторону и хмурясь. Плед? Не помню, чтобы укрывалась накануне.

В душ я так и не сходила, не собираясь располагаться здесь, словно планирую остаться надолго. И все ещё на мне было то злополучное коктейльное платье, что казалось мне в вечер моего похищения таким шикарным, а теперь воспринимается как вульгарный наряд продажной девки. Оглядываю себя, убедившись, что меня никто не трогал во время сна, и только после этого поднимаюсь на ноги.

На подносе стоит тарелка рисовой каши, вареное яйцо и чашка с какао? Подношу напиток к носу, вдохнув сладкий запах, и усмехаюсь.

Он действительно не воспринимает меня как женщину, а только как ребёнка. Удивительно, как ещё не добавил маршмеллоу в горячий шоколад и не насыпал на тарелочку горку карамелек.

Урчание в животе напоминает, что я не кукла и мне нужно чем-то питать организм.

Опускаюсь в кресло, взяв ложку и с подозрением посмотрев на кашу. Осторожно подношу ложку ко рту. Вряд ли Кир хочет меня отравить. У него для этого было множество шансов. Поэтому съедаю содержимое ложки и не замечаю, как исчезает все, что стояло на подносе. И только вытирая рот салфеткой, вижу записку:

"Пуговка, поешь.

Сменная одежда в шкафу, постельное белье в диване.

Не скучай".

Перечитываю несколько раз, невольно любуясь аккуратно выведенными буквами, и фыркнула.

Надо же, "не скучай"… Читаю вслух, кривляясь, но ловя себя на том, что непроизвольно улыбаюсь.

Все же беспокоится обо мне.

Не понимаю, что чувствую по этому поводу. Сердце ликует, а в голове плотно обосновался кавардак.

Растерянная, прохожу к гардеробу, отодвинув в сторону матовую дверцу. На полочках лежит стопка обычного хлопкового нижнего белья и пижама с единорогами. На плечиках висит ночная сорочка, несколько футболок и спортивный костюм с изображенным на худи микки маусом.

Надо же, какой заботливый. Но судя по гардеробу, женщину во мне он не видит. Впрочем, он не раз говорил об этом мне прямым текстом. И я бы поверила ему, если бы не помнила, как он сжимал меня, покрывал тело поцелуями, и как в меня упиралась его эрекция.

Вспыхиваю от воспоминания прикосновений Кирилла, ощутив, как жар скапливается внизу живота.

Дура! Хватит додумывать то, чего нет!

Одернула себя, напоминая, что для него я не более чем "недостойный потомок своего отца".

После душа настроение улучшается. Я перестаю себя ощущать потасканной и грязной. Да и спортивный костюм, скрывающий тело и не сковывающий движения, позволяет себя чувствовать более защищенной.

Подойдя к окну и осторожно выглядывая между штор, с облегчением обнаруживаю пустой двор. При свете дня мне лучше удается рассмотреть припорошенную снегом территорию, огражденную кирпичным забором, доходящим высотой до середины моих окон, с монолитными металлическим воротами. Никаких посадок или строений во дворе нет. Но за высокой кирпичной стеной растет густой еловый лес. Высоченные сосны практически полностью скрывают от взора серое небо, приготовившееся опрокинуть на землю снежную буру.

Значит, я больше не на юге. И где именно спрятал меня Кир, остается лишь гадать, как и то, сколько продлится мое заточение.

Осмотрела окно, думая открыть его и попытаться сбежать. Но ручки на раме не оказалось. О том, как бы я прыгала со второго этажа и куда бы бежала без теплой одежды в зиму, подумала уже после того, как успела расстроиться, что не смогу сбежать через окно. Остается смириться с заточением и ждать дальнейшего развития событий.

День протекает медленно. Занять голову не удается ни просмотром телевизора, ни бессмысленным шатанием из стороны в сторону. Я снова и снова мысленно прокручиваю сцены того, как запрыгнула в машину к Кириллу, какой счастливой ощущала себя в тот момент, и то, насколько разительным было мое пробуждение в этой комнате. И, несмотря на все случившееся, у меня не получается определиться со своим отношением к этому мужчине. Как бы я ни старалась возненавидеть его и начать воспринимать как врага и подонка, у меня не получается. Очень уж то, как он позиционирует себя, расходится с его действиями.

На самом деле я по-прежнему надеюсь, что все это окажется шуткой. И Кир похитил меня не с целью навредить папе или мне, а для того, чтобы уберечь от нежелательного замужества и родительской гиперопеки.

“Наивная, глупая Мия…“ — вновь и вновь приходится одергивать себя.

Хватит придумывать оправдание для своего похитителя.

Но как же хочется, чтобы ему претило то, что он делает, но еще больше хочется, чтобы на самом деле Кирилл испытывал ко мне хотя бы долю того, что я чувствовала по отношению к нему.

Гоняла в голове эти мысли, поражаясь собственной наивности и глупости. Наверное, еще всего месяц назад, если кто-нибудь рассказал бы мне историю восемнадцатилетней девочки, влюбленной во взрослого опасного мужчину, то я обязательно посмеялась бы над ее глупостью. А что в итоге? Сама превратилась в бестолковую дурочку, мечтающая о том, чего никогда не будет.

Глава 18

Кирилл

— Насколько точная информация? — спрашиваю Димана.

— Стопроцентные данные, — голос товарища серьезен. — Есть подтверждения с камер наблюдения.

— Пришли мне, — всегда нужно перепроверять любые данные.

Все же натравливать на точку конкурента практически целую армию дело нешуточное. А ложная информация, впоследствие которой будет привлечено такое количество людей и ресурсов, как требует это задание, повлечет за собой серьезные последствия. И расплатой за ложную наводку будет жизнь. Каждый в наших кругах в курсе этого, и организовать подставу решится только смертник.

Зная Димана еще по службе по контракту, где его надежность проверена настоящим огнем, был уверен в нем, как в себе. Поэтому в голове сразу выстроилась последовательность действий.

— Жди сигнала. Пока действуй согласно плану, — дал указания и сбросил вызов, смотря сквозь лобовое стекло автомобиля.

Сегодня ночью все решится. А дальше… дальше я смогу отпустить Мию.

Должен. Других вариантов нет.

После того, что произойдет ночью, о мирном сосуществовании с Плахой можно забыть раз и навсегда. Встанет вопрос ребром: он или мы… Зная, что грядет масштабный передел территорий, переманивание союзников и настоящая война, мне стоит забыть о хорошей девочке Мие, как забыть о том, насколько шелковой ощущается ее кожа под моими пальцами, как сладко от нее пахнет и то, как она на меня смотрит.

Чёрт! Ни одна женщина не смотрела на меня с таким восхищением, как Пуговка. Словно, я блядь, гребаное божество. Даже Каринка никогда не воспринимала меня настолько восторженно. А все же я — единственный родной человек, заменивший ей и маму, и папу, в свое время.

Не знаю, в чем именно дело, но стоило поймать на себе взор Пуговки, как кишки сводило и все нутро переворачивало. Дышать спокойно не получалось под прицелом ее огромных синих глаз-блюдец. И, тем не менее, я старался, клянусь памятью родителей, старался воспринимать ее как младшую сестру, игнорируя совсем не детские формы ее тела, стараясь запихнуть подальше воспоминания о том уродском порыве, которым я пытался оттолкнуть ее от себя, и перечеркнуть даже намек на переход нашего общения в горизонтальную плоскость.

Не нужно марать ее собой. Недостоин я такой чистой и наивной девочки. До сих пор в ушах стоял ее крик и взгляд, полный ужаса. Я тогда все правильно сделал, на этом и следовало остановиться. Но отчего так паршиво и гадко было на душе после этого. Сам себе отвратителен стал после той сцены, особенно от того, что не хотел останавливаться. Во мне все кричало и требовало довести начатое до конца. Надругаться над нежной девочкой, испортить, разрушить ее иллюзию о себе, но самое главное — избавиться от этого болезненного наваждения…

Сука! Сколько еще можно думать о ней? А самое главное зачем?

Все дело в гребаном воздержании. Надо трахнуть кого-то, лишь бы снять сексуальное напряжение, скопившееся за пару недель напряженной работы. Ведь другой причины по которой я думал о ней все время просто не может быть. И чем дольше длился этот пиздец, тем отвратительнее становятся мои мысли о ней. Самое мерзкое, что я все еще представляю, как она будет ощущаться подо мной, как из ее пухлых губок будут вылетать крики удовольствия и звуки, складывающиеся в мое имя, на пике страсти.

Понимал, что херней маюсь. Не о том думаю, не на том сконцентрирован. И если все продолжится в том же духе, то все может полететь к чертям. Считал дни, минуты, когда наконец-то смогу избавиться от нее, отгоняя от себя грязные мысли и желания.

До сих пор в ушах стояло ее: “Не уходи”. Придурок. Какого хрена поперся к девчонке посреди ночи проверять, как там она. Зашел и охренел, что Пуговки нет на месте. Не помнил, чтобы впадал когда-то в панику. Даже во время службы. А тут, стоило потерять хрупкую девицу, как сердце в пятки ухнуло. Как? А самое главное, куда она рванула? Зима ведь…

Как только увидел торчащую из-за шторы голую пятку, выдохнул. Осторожно заглянул за портьеру, рассматривая завернутую в одеяло куколку. Испугалась, малышка. Стоял, улыбаясь, смотря на торчащий из кокона носик, и чувствовал, как внутри что-то переворачивается. Мерзко стало от самого себя, что запугал девчонку до такой степени, что она по углам прятаться начала.

Выключил свет и осторожно, чтобы не разбудить, перетащил на диван, укрывая тем самым одеялом-коконом. Смотрел на нее умиротворенную, спящую, и почему-то остался там, любоваться тем, как она спит.

Сидел в кресле, слушая размеренное дыхание Пуговки, поймав нечто похожее на покой. Понимал, что должен уйти и не страдать херней, но ничего не мог с собой поделать, словно прирос к этому гребаному сидению. И лишь когда она начала всхлипывать, дернулся. Подошел к дивану, присев на корточки и вглядываясь в лицо. Под ребрами защемило. Увидел, как в свете луны блестят на висках слезы, и не выдержал, захотел успокоить ее хотя бы во сне. Скоро все закончится, и мы наконец-то забудем друг о друге.

А когда встретился с испуганным взглядом, полным мольбы и надежды… не смог отказать, чувствуя ответственность за то, что происходит с ней. Но и пообещать ей не смог, что не обижу, не зная до конца, чем закончится история с Евой. А ведь для меня первоочередное — заботиться о выполнении задания, думать, как защитить своего босса, расправиться с его конкурентами и выйти победителем из сложившегося положения.

Глава 19

Мия

Звук мотора привлекает внимание. Убавляю звук на телевизоре до минимума и подбегаю к окну. Сердце бешеной птицей клокочет в груди, когда знакомый чёрный внедорожник останавливается под моими окнами.

Приехал!

Волнение охватывает все тело, пробегаясь пузырками по венам и оседая в животе легкой щекоткой. Пульс моментально разгоняется на максимум, и к щекам приливает кровь.

Взволнованно закусываю губу, не таясь выглядываю между шторами и дожидаюсь, когда наконец появится человек, при мысли о котором в животе все замирает, а из солнечного сплетения по телу расползается жар.

В поле зрения попадает снова тот жуткий дед, от которого у меня мурашки по коже. Никогда не забуду, как он впервые принес мне еду. Я, наивная, после той ночи, когда Кир держал меня за руку, ждала его. Хотела обсудить, почему он так переменчив в общении со мной. Но мои ожидания в очередной раз рассыпались осколками уродливой реальности. Кирилл избегаает меня. И приставил ко мне в надзиратели этого ужасного типа.

Увидев его первый раз два дня назад, я с криком забежала в ванную, запираясь изнутри, и слушая кинутое по ту сторону дверного полотна злое: “Идиотка”. А когда вышла из ванной, увидела поднос с едой.

Следующее его появление вызвало не столь яркие эмоции, но я затаилась, наблюдая за чужаком. Но он, как и в прошлый раз, принес еду и забрал грязную посуду, со словами:

— Очередная белоручка. Посуду мыть никто не научил, — стрельнул холодным взглядом серых глаз.

Столько злости и презрения в отношении себя я еще никогда не видела. Именно в тот момент ощутила себя в настоящем плену. Присутствие Кира придавало всей этой ситуации иллюзию нормальности, как бы дико это ни звучало. А с этим совершенно чужим человеком я прочувствовала одиночество до дна. Поэтому так рьяно ждала возвращения того, кто мог мне вернуть веру в то, что все окончится хорошо.

И вот теперь, когда мотор его машины урчит под моим окном, в груди расцветает огненный цветок, я жду, когда Кир появится. Но, вопреки моим ожиданиям, Кир лишь приоткрывает окно и, сказав что-то деду, направляет автомобиль в сторону, убирая из моего поля зрения.

Какое-то время еще стою у окна, но вижу только, как злобный дед закрывает ворота и скрывается где-то во внутреннем дворе.

Расстроенная, возвращаюсь к дивану и невидящим взглядом смотрю в одну точку. Надежда увидеть Кирилла не тает. Успокаивает одна мысль о том, что он где-то под одной крышей со мной, и, возможно, я увижу его уже сегодня. Так и успокаиваю себя. Но проходит день, ужин мне приносит снова не тот, кого я жду.

— А Кирилл… Почему не он принес мне еду? — не выдержав, впервые спрашиваю пугающего мужчину.

— Забудь о нем, — резко оборачивается на меня, пронзая взором. — Он тебе не друг и не спаситель. Молись выйти отсюда живой, — говорит хрипло и хладнокровно, прежде чем выйти за дверь.

От последних слов этого мужчины волосы встают дыбом на теле. Жадно глотаю воздух, чувствуя, что он совсем не достигает легких.

Дед не мог же говорить серьезно, верно? Ведь одно дело держать кого-то взаперти, а другое… Что? Убить?

Нет, я не верю, что вот так все обернется! Не верю, что моя влюбленность закончится смертью. А что тогда? Что я знаю о Кирилле и том человеке, на кого он работает?

Я отказываюсь принимать слова этого жуткого человека за правду, как и темную сторону Кира, что он так отчаянно пытается продемонстрировать мне. Но какой выбор у меня еще есть? Впадать в панику и депрессию? Если от меня ничего не зависит, то нужно искать хоть что-то положительное в этой ситуации. То, что облегчит мое существование взаперти. И этим чем-то стал Кир.

На ночь я возлагаю особые надежды, жду, что он снова появится. И этот узел, стягивающий грудную клетку, хоть немного ослабнет, и тогда дышать станет чуточку легче. Но ночью он не приходит, как не появляется и в течение дня.

— Мне нужно поговорить с Кириллом, — заявляю я мужчине, когда он только перешагивает порог моей комнаты. — Почему он игнорирует меня?

— О чем ему с тобой разговаривать? — оборачивается на меня этот страшный человек, в лице которого я не вижу не единой человеческой эмоции.

— Ему не нужно… — осекаюсь, понимая, как глупо звучу. Но если я не попробую, то буду вечно корить себя за трусость. — Это нужно мне. Прошу вас! — смотрю в ледяные волчьи глаза, внезапно напоминающие мне Кирилла, и стараюсь не струсить и не отвести взор в сторону. — Прошу вас! Просто разговор… Мне он очень нужен… — и это правда.

Мне безумно сильно, до боли в мышцах и скрежета зубов, требуется его увидеть и просто услышать его голос.

Мужчина игнорирует меня, хмыкнув, скрываясь за дверью. А я обессиленно падаю в кресло, понимая, что здесь я никто. И все мои просьбы это бессмысленное сотрясание воздуха.

Всхлипывая, ковыряю плов в тарелке. Слезы комом застревают в горле, и я отчего-то боюсь давать им волю. Вдруг Кир все же придет, а тут я, с красными глазами и распухшим носом. И, только подумав об этом, начинаю рыдать в голос.

Долго стою под душем, прячу постыдные слезы, сливающиеся с горячим потоком и утекающие в канализацию. И только когда спазмы прекращаются, выключаю воду и, обтеревшись полотенцем, выхожу в комнату, собираясь забыться беспробудным сном.

Глава 20

Мия

Язык прирастает к небу, а кровь в висках шумит так громко, что, кажется, от этого дикого шума я сейчас оглохну. Кир останавливается всего в шаге от меня и смотрит сверху вниз. Кожа пылает под его пристальным взглядом, а я теряю дар речи, не зная, с чего начать.

— Ну же! — низкий голос отдается тяжестью внизу живота, резонируя с дрожью в теле. — О чем ты хотела поговорить… — замолкает, и я вскидываю на него взор. — Ми-и—и-я-а-а, — растягивает мое имя, и от этого подгибаются колени.

Кожа покрывается мурашками. Кажется, что я дышу даже микродозами, боясь выдать то, насколько взволнована его появлением, а теперь еще и близостью.

— Дядя передал твою просьбу. Говори, — сказал так глухо, словно осип.

Чувствую его собственный запах, не замаскированный посторонними отдушками. Он окутал меня, кружа голову. Вдохнула его аромат, и мой сердечный ритм начал сбиваться.

Снова посмотрела на мужчину, шумно втянув воздух от того, насколько он красив. Даже с этой отрощенной щетиной, плавно превратившейся в бороду, он выглядел круче всех тех слащавых красавцев по телевизору, а все потому, что красив не только чертами лица и глазами сказочного цвета, но и мужской притягательностью. От каждого его движения, жеста и слова веет мужской энергетикой, животной силой, и меня это восхищает.

— Я… — голос дрогнул, и я отступила в сторону, задыхаясь от напряжения и чувств, затопивших меня рядом с этим мужчиной. Сделав несколько вдохов и выдохов, обернулась к нему, столкнувшись со взором фиалковых глаз, и нашла силы заговорить. — Я хотела узнать, почему ты… — подбирала слова, чтобы не дать ему неверное представление о себе. — Почему ты такой противоречивый. То притягиваешь, то отталкиваешь, то говоришь, что брезгуешь, и тут же сидишь всю ночь у постели, а потом снова резко пропадаешь, но когда возвращаешься, старательно игнорируешь меня? — выпаливаю на одном дыхании и тут же заливаюсь краской, опуская глаза к полу, не в силах выдержать его проницательного взора.

Кирилл молчит, а я лишь плотнее прижимаю полотенце к груди, совершенно забыв о том, что нужно одеться.

— Ты скоро вернешься домой, — наконец-то разрывает тягостную тишину.

— Это не объяснение! — вспыхиваю как спичка.

Надоело, что со мной обращаются как с маленькой.

— Ты не рада? — уводит в сторону тему разговора.

— Рада? — встречаю его кажущиеся в этот момент грозовым небом глаза. — Да я там задыхалась!

— Хочешь сказать, здесь тебе лучше, чем дома? — удивленно приподнимает бровь.

— Везде лучше, чем среди этих лжецов и манипуляторов, требующих жить по их указке.

— И тебе совсем не страшно, что я могу с тобой что-то сделать? — снова говорит осипшим голосом.

— Нет! — поднимаю лицо вверх, стараясь не дрогнуть под его тяжелым взором. — Почему? — говорю на выдохе. — Почему ты такой противоречивый! — губы дрожат, но я упорно гоню от себя слезы. Нет! Сейчас я должна все выяснить, чтобы не жалеть об упущенной возможности. — Неужели ты не видишь, как действуешь на меня?

— Вижу, — говорит так спокойно, будто мы погоду обсуждаем.

— Тогда зачем? Тебе нравится издеваться надо мной? — вылетает из меня боль, хранимая внутри на протяжении всего моего заточения.

— Если я скажу да, это что-то изменит? — на мгновение замираю, рассматривая его, а затем начинаю громко смеяться.

— Именно поэтому ты держал меня всю ночь за руку и успокаивал, — звучит так надменно, что я сама себя пугаюсь и тут же замолкаю.

В следующее мгновение чувствую, как большое сильное тело прижимается к моему и длинные пальцы обхватывают мое лицо. Вздрагиваю, поймав абсолютно нечитаемый взор.

— А ты бы хотела, чтобы я по-плохому? Так же, как поступаю с другими? — наклоняется так низко, что меня обдувает его горячим мятным дыханием.

— Просто ответь почему? — не хочу домыслов, не хочу неверных выводов, хочу, чтобы он просто сказал правду.

— Она тебе не понравится, — исследует мое лицо, останавливая взгляд на губах дольше, чем на других частях.

— Вряд ли может произойти что-то более ужасное, чем то, что родной отец, оберегавший всю жизнь, подкладывает меня под совершенно мерзкого человека. В то время как мой отец, которого я считала идеалом, изменяет маме со шлюхами, а той на это плевать. Нет ничего хуже того, что мой добропорядочный и честный отец оказывается замешан в чем-то нелегальном, и его враги украли меня с целью… чего? Зачем ты вообще во все это ввязался? Что нужно от меня?

Мелкая дрожь сотрясает мое тело. И сложно сказать, от чего именно, от того, что Кир так близко и вжимается в меня твердым телом так, что у меня плечи осыпает мурашками, или от эмоций, льющихся из меня непрерывным потоком.

— Таков этот мир, Пуговка, — опускает вторую ладонь мне на талию. — Есть множество вещей гораздо страшнее того, что произошло с тобой.

— Например? — во рту снова пустыня, и я непроизвольно облизываю губы.

Радужка Кирилла — беспросветная темень, и он заметно сглатывает.

— Например, что молодую девушку крадут со двора дома ее отца и убивают охранника прямо у нее на глазах, держат взаперти, обещая групповое изнасилование, снимая на камеры домогательства и насилие и планируя продать в рабство на Восток.