Ордалия

Глава 1. "Обвинитель"

«Homo homini lupus est»[1]

Ованес ожидал начала судебного заседания, расхаживая по длинному коридору, освещаемому тусклыми лампами, спрятанными за пожелтевшими стеклами плафонов, разбросанных на потолке в хаотичном порядке и соединенных между собой кабель-каналами, напоминающими паутину. Он не выпускал из-под мышки толстую папку, набухшую от всевозможных постановлений, протоколов, административных актов и заявлений. В руках он держал замусоленный белый листок с напечатанным текстом обвинения. Три абзаца, четырнадцать строк и несколько десятков слов он старался выучить наизусть, периодически проговаривая у себя в голове подготовленную речь, выбирая нужные интонации. «Убедить судью. Напугать адвоката» - крутилось где-то в сознании. – «Без жалости. Без сожаления»

В назначенное время, тяжелые деревянные двери зала судебного заседания со скрипом отворились, и секретарь пригласила всех его участников пройти внутрь и занять свои места. Набрав в легкие воздуха и расправив плечи Ованес старался идти, чеканя каждый свой шаг каблуками. Кинув надменный взгляд на родственников подсудимого, он ухмыльнулся. «Всё еще на что-то надеетесь?» - подумал Ованес. Сидевший неподалеку у окна адвокат – мужчина преклонных лет, с круглой залысиной на макушке и длинными тонкими усами, как у Сальвадора Дали, нервно перелистывал книги с законами и кодексами, что-то выискивая. Судебное разбирательство подходило к концу, и сегодняшнее заседание было последним. Растерянность адвоката только раззадорила прокурора.

«Прошу всех встать! Суд идёт!» – объявила секретарь судебного заседания.

В зал вошла судья - женщина лет сорока. Большая родинка возле верхней губы имела насыщенный черно-малиновый цвет. Короткие коричневые волосы, стянутые ободком, открывали маленькие уши с большими мочками, в которые вдеты кольцевидные золотые серьги. Неестественность цвет глаз судьи говорил о том, что она пользуется линзами.

- Главное судебное разбирательство окончено, и суд переходит к прениям сторон. Прокурор Филикян, Вам, как представителю государственного обвинения, предоставляется первое слово, - сказала судья и указала жестом на место у трибуны, - Прошу, можете приступать.

- Спасибо, Ваша честь, - Ованес подошел к трибуне, - Уважаемый суд и участники процесса. Собранными по делу доказательствами, достоверно установлена причастность подсудимого Серябкина к совершению инкриминируемого ему преступления. Он, как никто иной заслуживает строгого наказания, но волею случая подсудимому удалось избежать предварительного ареста, и он остался на свободе, ограниченный лишь подпиской о невыезде. Однако я не разделял тогда и не разделяю сейчас мнения на этот счет. Серябкин совершил тяжкое преступление, он хранил наркотики в особо крупном размере и распространял их на улицах нашего с вами города. Нет оправдания тому, что он сделал и я, подчеркиваю, не сомневаюсь в правдивости и честности полицейских, репутацию которых весь судебный процесс порочил адвокат стороны защиты. Все эти слова остались лишь пустым звуком, не подкрепленным ни одним доказательством. Вина же Серябкина доказывается изъятой у него дома крупной партией наркотиков, расфасованных по пакетикам, для удобства дальнейшего сбыта. Есть у обвинения и ключевые свидетели, указывающие на Серябкина, как на лицо, у которого они закупали наркосодержащие препараты. Обобщая сказанное, считаю целесообразным приговорить Серябкина Анатолия Андреевича к пятнадцати годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. У меня всё.

- Так, далее слово предоставляется защитнику подсудимого Серябкина адвокату Касымову Азамату Еркиновичу. Прошу пройти к трибуне.

Зачесывая остатки волос на плешь, адвокат стал выходить к трибуне, по дороге обронив листы с записями. Когда поднимал один из листов, то нечаянно наступил на него и порвал. К горлу Ованеса подкрался смех, но он сдержался, но все равно вытянул еле заметную ухмылку.

- Ваша честь, - откашлявшись, начал свою речь адвокат, - Мой клиент невиновен, о чем мы неоднократно говорили в ходе всех процессов. Наркотики были подкинуты в дом Серябкина. Он никогда ранее не был замечен в подобных кругах…

Адвокат замялся, вычитывая буквы из разорванного листа.

- В каких кругах, господин адвокат? – брови судьи удивленно приподнялись.

- Ну так, в этих самых, как его… наркоманов.

- Продолжайте, - с печальной улыбкой на лице сказала судья.

- Так о чём я? Ах да. Я считаю, что мой клиент должен быть отпущен с зала суда немедленно. И… и…

- Что-то еще, господин адвокат? – спросила судья, сделав несколько заметов у себя в блокноте.

- Нет, - адвокат поджал губы и опустил голову, - У меня всё Ваша честь.

- Суд удаляется в совещательную комнату, - собирая документы со стола, огласила судья, - Объявляется пятнадцатиминутный перерыв для принятия решения.

После стука молотка, судья покинула зала, и Ованес поспешил на улицу, чтобы успеть покурить. Следом за ним вышел и адвокат. Со слезами на глазах, родственники окружили Серябкина и принялись о чем-то шептаться. Тот смотрел куда-то вдаль, перебирая у себя в голове происходящее. От последнего слова он отказался, равно как от участия в прениях, понадеявшись на своего адвоката. «Какая уж теперь разница» - подумал Серябкин и опустил голову.

На улице, адвокат подошёл к Ованесу и попросил у него зажигалку.

Глава 2. "Защитник"

«Nón sum quális erám»[1]

Офис Максима находился в самом центре города. Потратив немалую сумму денег, он выкупил участок возле центрального сквера, где построил двухэтажное здание. Лучшие архитекторы города трудились над постройкой столь грандиозного здания, где он собрался разместить весь штат своей юридической фирмы «Лекси». На него работало порядка десяти адвокатов и пятнадцати юристов. Сам же Максим брался только за крайне тяжелые и высокооплачиваемые контракты.

Одним из таких было дело об изнасиловании школьницы. Его клиента задержали на следующий же день и провели все необходимые медицинские освидетельствования. Жертва сразу опознала его, поскольку насильник даже не был в маске. Экспертиза показала наличие у девочки телесных повреждений, характерных для изнасилования. Эксперты генетики подтвердили тождество биологических следов, найденных при школьнице и изъятых у задержанного. Казалось, что выхода нет, но Максим, всё же принял поручение на защиту. Задержанным был некий Ильхом Джартасов, сын заслуженного педагога Ерика Абильевича Джартасова и поэтессы Гульнур Набиевны Джартасовой, известной под псевдонимом «Нэби». Ильхому девятнадцать лет, учится на филологическом факультете самого престижного в округе вуза. Будучи единственным ребенком в семье, родители души в нем не чаяли и во всем потакали. Поскольку они большую часть времени работали, то недостаток внимания компенсировали деньгами, выделяемыми ежедневно. Воспитанием Ильхома занималась гувернантка, которую, к слову родителям пришлось уволить из-за того, что якобы она поднимала руку на "Ильхомчика". Инициатором ее увольнения был сам Ильхом, который, как оказалось, склонял молодую гувернантку к плотским утехам. Одевался золотой мальчик исключительно в брендовые вещи и ездил на авто премиум класса. По капризу Ильхома, пожелавшего жить отдельно, родители подарили ему четырёхкомнатную квартиру в элитной новостройке, где он каждый вечер закатывал вечеринки. Основной обязанностью Ильхома была учеба, но и ее, как оказалось, он не жаловал. С преподавателями всех кафедр он договорился и те проставляли ему отметки о посещении, сессии и другие зачеты, за энную сумму денег, в условных единицах.

Пострадавшая школьница – Сафия Азарова, ученица седьмого «Б» класса общеобразовательной средней школы номер пятнадцать. Мать – Азарова Улпан, работает оператором колл-центра, а отец девочки – Азаров Ержан, бывший военный, майор национальной гвардии в отставке, комиссованный по болезни.

Максим видел перспективы там, где их нет и мог поймать черную кошку в темной комнате. Получив кругленькую сумму на свой счёт, Максим принялся за работу. Первым делом он добился отмены ареста и признания незаконным осуществленного полицейского задержания. Затем Максим досконально изучил материалы дела и стал рыть землю в поисках уязвимостей и слабых мест. «Ищущий да обрящет» - всегда говорил он сам себе. Так и вышло. По версии следствия, Ильхом силой посадил к себе в машину Сафию и вывез её на пустырь за городом, где грубо надругался над ней. Всё бы ничего, но одноклассницы Сафии сказали о том, что она сама добровольно села в машину к Ильхому. Подметив скрытность показаний девочки, Максим понял, что она попросту боялась признаться в том, что действительно сама села в машину к незнакомому человеку. Её отец бывший военный. Его она боится, как огня, а потому слегка привирала в ходе допроса. Это было только на руку Максиму. «Если жертва соврала один раз, то где гарантия того, что всё остальное не ложь?» - крутилась мысль в голове адвоката.

Ильхом отказался от дачи показаний на допросе у полицейских, но Максиму он всё выложил, как на духу. Оказалось, что девочка врала только лишь о том, как оказалась в машине насильника. Во всё остальном же она была честна. Ублюдки, такие как Ильхом, были частыми клиентами Максима. Самоуверенные, избалованные и наглые. Странно то, что родители у таких дитяток, вполне себе нормальные. Это только в математике плюс на плюс дают удвоенный плюс. В жизни же всё наоборот. Ильхом – наглядный тому пример. Напрочь отсутствующие манеры поведения свидетельствовали о полном отсутствии воспитательной базы. Во время беседы он даже умудрился высморкнуться и вытереть остатки соплей на руке об обшивку кресла, на котором сидел.

- Так значит ты всё-таки её тронул? – отбив короткую дробь авторучкой по блокноту, спросил Максим.

- Не-а, – Ильхом развалился в кресле и положил ноги на стол, – Я её отжарил во все дыры и по полной программе, хе-хе.

- Давай посерьёзнее. Мне честно говоря насрать что и куда ты там пихал. Моя главная задача вытащить тебя из этого дерьма. А если ты на допросе у следака расскажешь всё так, как сейчас рассказал мне, то смело можешь собирать вещи и сушить сухари. Более того, с такой статьей твою жопу на британский флаг расстянут и постелят к ней ковровую дорожку.

- Ладно-ладно, - Ильхом набычился и поерзал в кресле, - Чего сразу пугаешь то? Скажи лучше чё делать.

- Вопрос чисто риторический, - Максим прочистил горло, - Тебе эту девку совсем не было жалко. Она ведь еще совсем ребенок.

- Да ты видел её сисяндры. Ни у одной тёлки, что я снимал не было таких. А они-то постарше нее будут. Задница так вообще высший класс. Грех было не засадить.

- Это хорошо, - Максим задумался, - Завтра я подам ходатайство о проведении дополнительной антропометрической экспертизы.

- Антро чего?

- С помощью неё мы покажем, что она выглядела не на свой возраст. По крайней мере так мы сотрём пункт о несовершеннолетии.

Глава 3. «Талион»

«Par pari refertur»[1]

Плывущее пятно облака прорицания исчезло и белая комната, снова наполнилась светом. С пьедестала, украшенного проблесковыми софитами спустился мужчина, облаченный в бежевый облегающий колет с острыми наплечниками. Золотой обруч, крутившийся над его головой, замер и потускнел.

- Ошибки быть не может? - заговорила черноволосая женщина в красном платье. Одна из четырех что сидели за овальным столом. – Кле́йма раньше никогда не проявлялись в мирное время, тем более у простых горожан.

- Согласен. - поддержал свою коллегу импозантный мужчина с тоненькими усами, одетый в черный смокинг. – Да и типаж у них какой-то не подходящий – прокурор карьерист и алчный адвокат. Таких как они пруд пруди на Земле. Почему именно они?

- Мы это уже проходили, Ишта. – мужчина с золотым обручем махнул рукой и на стене появилась временная шкала с графиком линиий вероятностей. – Медлить нельзя. Все же помнят, чем обернулась нам последняя задержка перед началом второй мировой?

- Форсети прав. Нужно действовать прямо сейчас. – вздыхая, прокомментировала девушка с длинными золотистыми волосами, одетая в белый пиджак с черной сорочкой.

- Жду ваших предложений, - Форсети сложил пальцы домиком и уперся в них подбородком.

- Выход только один. - высказался последний член тайного собрания. Помимо гетерохромии глаз, он является обладателем столь редкого явления, как депигментация кожи, или как это назвали бы ученные – «Витилиго»[2]. Верхняя часть лица у него белая, а нижняя темная. Левый глаз у него голубой, а правый – черный. – Как на счёт «Талиона»?

- Нет! – Форсети возмутился. – Это мы тоже проходили. Нам не следовало пробуждать его тогда, не следует и сейчас.

Гетерохромный кинул недовольный взгляд, скривил губы и размял шею.

- Думаю у нас нет другого выхода, Фор, - поправляя подол своего платья ответила черноволосая, - Предшествовавший нам девятый созыв, по своей самонадеянности, потерял двух вершителей, пытаясь разобраться с заклейменными своими силами.

- Немесида, нам стоило больших трудов привести мир к порядку после его прошлого пробуждения. От Талиона была польза, согласен, но и вреда от него тоже было предостаточно. Один только суд Линча чего стоит!

- И снова Фор прав, сестра, - девушка в белом пиджаке посмотрела на Немеседу. – Это логично. Талион использует чересчур жестокие методы наказания, которые в условиях нынешнего времени и подавно могут считаться варварскими.

- Ой да ладно тебе, Адрастея. - фыркнул Шезму, - Суд Линча нами был оперативно ликвидирован...

- Ага, как же... оперативно, - перебила Адрастея, - Почти сто лет люди вершили самосуд, держа в страхе всех чернокожих Америки. Ты это называешь оперативностью?

- Адри, пожалуйста, не начинай. – скривил лицо Шезму, - Меня иногда выбешивает твоё чистоплюйство.

- Мы немного отошли от темы обсуждения, - Форсети прочистил горло и посмотрел на мужчину в смокинге, - Что скажешь, Иштаран?

- Мы можем использовать палача несколько иначе. – Иштаран подкурил цветную сигарету с мундштуком. - Вы все по-своему правы, но раз уж мы хотим избавиться от заклейменных, то должны кардинально изменить вектор работы Талиона. Не обязательно использовать его по прямому назначению. Возьмём к примеру, прокурора. Он знал, что Серябкин невиновен и всё равно подвёл его к наказанию за то, чего тот не совершал. А что если бы с прокурором случилось нечто подобное? Насколько мне известно, его отец занимается коммерцией. И точку где он работает, равно как и его самого, не трогают лишь потому, что заботливый сын замолвил за него слово перед нужными людьми. Понимаете о чём я?

- Ты предлагаешь, чтобы вместо заклейменного пострадал кто-то из его близких? – недоуменно спросила Адарастея. – Почему за поступки одного должен отвечать кто-то другой?

- То, что случается с нашими близкими и любимыми, ранит гораздо глубже собственного увечья. – Иштаран обвёл всех взглядом. – Вспомните маму Серебкина. Ее сына упекли за решетку по ложному обвинению, где он, не выдержав психологического давления, покончил с собой. Это удар в самое сердце матери и тоже самое должен испытать тот прокурор.

- Хорошо, допустим всё будет так, как ты говоришь. - смотря в зеркало и поправляя волосы, заговорила Немесида, - Ты упускаешь один момент. Как это поможет ликвидировать носителей клейма?

- А вот здесь я, пожалуй, встану на сторону Адрастеи и Форсети. Филикян с Марцыным хоть и заклейменные, но все же остаются людьми. Ликвидации подлежит только угроза, исходящая от клейм, а не их носители.

- Нельзя так рисковать, - Шезму придвинулся поближе к Иштарану, - Где гарантия того, что после предложенного тобой «вариативного» наказания, клеймо исчезнет раз и навсегда?

- Твои предложения.

- Не вмешиваться в работу Талиона. Заклейменные должны быть ликвидированы и точка. Третьего не дано.

- Предлагаю перейти к голосованию. - резолютировал Форсети. – Решение будет принято мнением большинства, Шезму.

- Как пожелаете, коллеги. – Шезму недовольно скривил рот и отодвинулся от стола.

Глаза Форсети заискрились и испустили белый пучок света на овальный стол. Напротив каждого узором стали расходиться яркие линии, вырисовывавшие их индивидуальные символы. Белоснежные крылья, обрамленные золотом у Немесиды. Серебряный щит на зернистом голубом поле у Адрастеи. Голова льва с разинутой пастью и острыми клыками у Иштарана. Два коротких кинжала, пылающих огнем у Шезму. И самый большой символ, в виде двух скрещенных золотых секир, был у Форсети. Все пятеро встали и приложил ладонь к своим меткам, из которых поочередно выростали разноцветные пульсирующие столбы света.

Глава 4. «Прокурор»

«Других мы судим беспристрастно, по делам,
Не допуская сентиментов сострадания.
Когда же отвечать случается вдруг нам,
В благих намереньях находим оправдание.»

Д.Эйт

Радостный Ованес шёл на свою любимую работу. У него было всё о чем он только мечтал. Престижная должность, крутой автомобиль, и какая-никакая жилплощадь. Его отец наконец-таки смог нормализовать бизнес, а мама спокойно выйти на заслуженный отдых. Всё это благодаря Ованесу, а точнее его возможностям. Он чувствовал себя всесильным и всемогущим властелином, способным по щелчку пальцев сворачивать горы.

Звонок брата Ромы, сообщившего об аресте отца очень насторожил Ованеса, а вся высокомерная спесь разом слетела, после того, как он получил отказ от всевозможных влиятельных друзей. Единственное, что Ованесу удалось узнать – это имена тех, кто осуществлял задержание. Ими оказались его знакомые полицейские оперативники, с которыми его связывало несчетное количество совместно «раскрученных» дел.

- Вы что творите, сволочи! – Ованес сразу перешёл в наступление, дозвонившись до знакомого полицейского.

- Не понял... – из трубки раздался охрипший возмущенный голос, - Ты че разорался с утра пораньше?

- Кто упаковал моего отца? – Ованес продолжал истошно вопить в трубку.

- Какого еще на хрен отца?! Чьего, твоего что-ль?

- Нет блять, соседа! – прокричал во всё горло Ованес. – Конечно же моего! Эдуард Филикян – проверь!

- А... – протянул главный опер, - Этот что-ли? Ну да, есть такой, хы-хы.

- Какого хера ты ржёшь!? – смешок главного опера окончательно выбесил Ованеса. – Это по твоему смешно?

- Балоны спусти пока не лопнули. – телефонный собеседник сделался серьёзным. – Через полчаса на центральной набережной. Не опаздывай.

Ответить Ованес не успел. Собеседник положил трубку. Телефон завис и сенсор перестал слушаться. Ованес хотел было уже разбить гаджет, но вспомнил, что ему нужно сделать еще пару звонков. Перезагрузка телефона шла, как на зло, медленно. Немного успокоившись, Ованес стал перелистывать телефонную книгу и найдя карточку с контактом своего начальника «Усенов И.Р.» нажал кнопку вызова. Тот словно ждал его звонка и сразу же ответил.

- Здравствуй, Ованес.

- Ильяс Рахимович, здравствуйте, я...

- Знаю... знаю. По поводу отца звонишь?

- Да, - поджав губы ответил Ованес, - Вы не могли бы...?

- Нет, - отрезал Усенов, - Даже не проси. Полиция сработала граммотно, а самое главное – законно.

- Я уверен, что там полным полно нарушений. Я их знаю, они не могли не накосячить. Отпишите материал мне и я от них мокрого места не оставлю.

- Ты в своём уме?! – опешел Усенов. – Как ты себе это представляешь? Как по твоему я отпишу надзорный материал сыну подозреваемого?!

Ованес пропустил замечание мимо ушей, но осознал, что ляпнул не подумавши.

- К тому же, прокурор города сам лично поставил резолюцию и отписал надзорку Гараеву.

- Кому? Гараеву? Этому полудурку?

- Ну раз ты с ним знаком, то думаю сам сможешь с ним переговорить. Извини работы много. Удачи.

Вот и начальник положил трубку не дождавшись ответа от Ованеса. «Что за день?» - подумал он и пнул по колесу своей машины. Времени мало, через двадцать минут надо быть на Набережной. «Жусип долго ждать не станет и эта встреча мне нужна больше чем ему» – подумал Ованес, - «Надо спешить».

Поймав все красные сигналы светофора и чуть не устроив аварию на перекрестке, Ованес гнал свой кабриолет, как сумасшедший. Все дорожные камеры успели его сфотографировать и тут же прислать ему штраф за превышение скорости. Набережная пустовала. Поднявшийся ветер гонял волны по реке, которая омывала прибрежный песок и фундамент помоста. Жусип приехал на своём брабусе вместе со всей своей командой. Они вышли из машины, но подходить не стали. Проглотив всю свою горделивость, Ованес сам подошёл к ним и протянул руку. Жусип скривив лицо посмотрел на руку, затем на Ованеса и небрежно кинул руку. Все остальные лишь махнули рукой. Жусип никогда не носил формы и никто из начальства за это его не ругал. Он пользовался завидным авторитетом среди всей полицейской братии. Его морщинистый лоб и такой же сморщенный нос, придавали ему вид грозного бандита девяностых. Ему не доставало только плаща, толстой золотой цепи и кожанного сюртука. Вложив в свои толстые губы сигарету и подкурив ее, Жусип первым начал разговор.

- Тебя кто учил так с людьми разговаривать, а?

- Чё?! Да я...! – Жусип оборвал Ованеса на полуслове, сильно ударив его под дых.

- Алё, гараж! – Жусип обхватил шею Ованеса. – Берега попутал?! С лохами так будешь разговаривать! Понял?!

- Понял, - прохрипел Ованес, пытаясь отдышаться.

- Вот и ладненько. – Жусип отступил от Ованеса и продолжил смаковать сигарету, - И так. Внеси пояснения за свой наезд. На всё про всё у тебя пять минут.

- Мой отец, - всё еще хрипя, ответил Ованес, поднимаясь на ноги, - За что вы задержали моего отца?

- Сомик, зачитай господину прокурору протокол задержания господина Филикяна, а то он не въезжает.