Оса: Путешествие на запад к Сердцу Океана

пролог

— Я...

— Молчать! Вас требует военная разведка. За мной.

Пробормотав это, он повёл Видеху в лагерь, к зданию штаба. Здание стояло справа от огромной площади, примерно посередине, в тени деревьев, окружавших его со всех сторон. «Платц», — подумал Видеха. И верно: из-за угла, бодро отбивая ботинками такт «трум-трум-трум», маршировал взвод десантников. Сержант скомандовал: «Песню за-пе-вай!» — и взвод, надрывая глотки, запел:

В далёкий край товарищ улетает,

Родные ветры вслед за ним летят.

Любимый город в синей дымке тает:

Знакомый дом, зелёный сад и нежный взгляд...

Видеха сделал ещё одну попытку достучаться до офицера.

— Капитан, я уже не раз пытался объяснить охране, что...

— Заключённым запрещено вступать в разговоры с караулом, — отрубил тот.

— Но я не заключённый...

— Молчать! Заключённый!

Взвод, делая второй круг по плацу, горланил:

Пройдёт товарищ все фронты и войны,

Не зная сна, не зная тишины.

Любимый город может спать спокойно,

И видеть сны, и зеленеть среди весны...

— Давайте я догадаюсь, вы сири, верно? — вдруг неожиданно спросил офицер, обернувшись к нему. Голубая планета с золотой молнией — эмблема десанта — сверкнула на его фуражке. Видеха вдруг почувствовал, что эта молния нацелена прямо на него.

— Я... — снова начал он.

Не дав ему ответить, капитан чёрным, надраенным до блеска ботинком, в котором отражались синие облака, распахнул дверь и доложил:

— Вот он, господин полковник.

Офицер разведки поднял взгляд от бумаг. Всё вокруг было выдержано в официальной гамме: серая комната с голубыми элементами, такой же стол. Даже в окне, где взвод солдат, завершив свой марш, наконец-то поворачивал в сторону столовой, отражались всё те же два цвета — цвета формы Звёздного десанта.

— Так вы и есть Моха Видеха? — Офицер поднял тяжёлый взгляд человека, привыкшего к беспрекословному подчинению.

— Так точно, господин полковник!

— Что ж, — сказал офицер, — интересное у вас имя. Видимо, ваши родители были люди с фантазией. — С совершенно серьёзным лицом, без тени улыбки, констатировал он, словно прикрепил ещё один файл к делу Видехи.

— Так точно, господин полковник!

— Как вы знаете... — задумчиво глядя в окно на пустеющий плац и закуривая сигару, произнёс он, — нам известно всё. Мы — разведка. И о вас у нас есть полное досье.

«Наконец-то», — подумал Видеха про себя, — «всё становится на свои места». В голове его сначала появился лазурный океан, который он видел на каком-то рекламном плакате. Потом девушка в бикини, с этого же плаката. И наконец, совершенно чужеродная на этом красивом и благопристойном виде деталь — он сам. Он уже стал потихоньку обнимать девушку за плечи, как с белоснежных облаков послышался раскат грома, не предвещавший ничего хорошего.

— Мы потеряли агента на одной из их планет...

До Видехи не сразу, но стал доходить смысл сказанного.

— Агента, господин полковник?

— Вы замените его. Вылет завтра.

— Как... — Слова Видехи не хотели выходить из его рта, он выдавил: — Завтра?

— Именно так. Вы будете «осой». — Офицер сверкнул золотой коронкой, улыбаясь. Сам процесс, казалось, доставлял ему видимое удовольствие. — Да, завтра. Вы не согласны? — Уже без всякой улыбки закончил он.

— Э-э-э... я... — замямлил Видеха, — я, господин пол...ковник... я немного устал... — с мутнеющим взглядом медленно проговорил он.

И с грохотом повалился на пол.

— Дежурный! — заорал взбешённый офицер. — Уберите к чёрту эту тряпку отсюда!

Тем временем Видеху, которого двое здоровенных солдат тащили по плацу за собой как мешок, посещали видения: агенты ССД догоняли его и тащили в свой дрон. Странно было то, что лица агентов в точности были как у девушки с плаката. Он отбрыкивался и кричал: «Я сири! Сири!»

— Конечно, конечно, — со зловещей улыбкой приговаривали девушки-громилы и продолжали его тащить.

Один из солдат не выдержал и с силой ударил Видеху по щеке.

— Вот сволочь, ещё и брыкается... — доложил он товарищу.Сильная боль в правой щеке привела его в чувство.

Он замотал головой, солдаты остановились и бросили его на асфальт.

— Смотри, Джек, этот кусок дерьма хочет что-то сказать... — Оба дружно заржали.

Видеха поперхнулся, помотал головой и огляделся. Голубое небо отражалось в начищенных ботинках десантника прямо у него под носом.

— Где я? — с трудом выдавил он.

— Пока на этом свете, но если ещё вздумаешь лягнуть меня, отправишься на тот, — уже без всякого смеха, нагнувшись, произнёс громила.

— Вставай, сирийская ты сволочь. Сержант приказал отправить тебя в расположение части и накормить, хотя я... — он презрительно сплюнул сквозь зубы, — просто прикончил бы тебя, чтоб не тратить сухпайки.

— Ясно... — ответил Моха Видеха.

Он встал. Пошатнулся, покосился на двух громил, сопровождавших его, и, хромая, пошёл за ними...

глава1 часть 1

Часть 1.

В надраенном до блеска окне отражалась большая столовая с десятками длинных столов и скамеек вдоль них. Посередине одного из них сидел Видеха, уперевшись локтями в крышку стола и положив голову на ладони. Казалось, убери он эти подпорки — и голова немедленно скатится на стол, подпрыгнет, ударившись пару раз о него, и покатится по полу к тому месту, откуда шёл к его столу упитанный повар, держащий в руках парящую кастрюлю.
У повара не было белого колпака и белого фартука, он был в обычной форме десанта, зато у него были пышные усы, торчащие густыми щётками по обе стороны носа. Подойдя ближе, он поставил кастрюлю так, что на столе подскочили и зазвенели алюминиевые чашки.
— Лопай, — бросил он, разворачиваясь спиной и уходя по серо-голубой плитке на полу. На одном из его ботинков присох кусок зеленоватой каши. И Моха, поднимаясь со скамьи и направляясь к кастрюле, подумал: «Сержант не знает». Из-под открытой им крышки не пахло ничем аппетитным. «А то бы он заставил тебя, друг, надраить ботинки собственными усами», — закончил он свою мысль, накладывая себе в чашку зеленоватой субстанции, от которой пахло машинным маслом, и глядя вслед уходящему повару.
Есть не хотелось. Оркестр из мучительных мыслей и боли играл туш. В проёме дверей в дальнем конце столовой о чём-то говорили его охранники; обрывки фраз долетали до него.
— Да куда этот задохлик денется, здесь закрытый периметр. Сэм и Чарли скорее всего уже в баре, а мы стережём тут эту падлу…
— Знаешь, что тебе сделает сержант, если он сбежит?
— Да ты посмотри на него..

На освещённый вечерним летним солнцем стол стали падать серые, похожие на пепел, снежинки… Ложка в его руке задрожала… Над головой застрекотал квадрокоптер. Он лежал, зарывшись в осенние листья, не шевелясь; вдалеке слышался лай собак — прочёсывали лес. Вторую неделю он прятался и лишь по ночам выходил на поиски еды; от голода сводило желудок. Ноющей болью простреленная нога отдавала в виски. Сири искали тех, кто сжёг в порту четыре эсминца… Он провёл рукой по голове, и его челюсти стали методично пережёвывать безвкусную смесь.
За спиной послышались шаги. Он обернулся. Перед ним стоял Джек, кажется, так звали одного из них.
— Послушай ты… — начал он. — Ты это... не вздумай никуда улизнуть. Постовые стреляют без предупреждения, усек?
— Мы это... отойдём с Даком по важным делам. Казарма напротив столовой, не заблудишься, дневальный покажет тебе койку. Врубился?
И смотри… — перед носом у Мохи показался здоровенный кулак. — Усек?
Видеха молча кивнул. Ему не хотелось говорить. Он не думал бежать. Бежать ему было некуда.
Дожёвывая свою кашу, он потащил себя в казарму, что была в двух десятках метров от столовой. Всё было так, как и сказал десантник. Дневальный указал ему на койку, и он лёг, забывшись тяжёлым пустым сном.
— Взвод! Ровняйсь! Смирно! Кажется, спал он недолго; за окнами был ещё день, но уже смеркалось. Послышались ещё команды и звуки шагов по казарме.
«Надо поспать, надо поспать», — повторяя как заклинание, думал он, — «завтра задание, нужен отдых». Он лежал и смотрел в потолок, сон всё не приходил…

На сереющем в уходящем дне потолке ветер шевелил густой ковёр трав. По узкой тропинке, утопая в густой летней пыли, шелестело колесо. Велик катил его к другу Сане. Лето полыхало жаром, летал тополиный пух. Разорванные на коленках джинсы хранили в своём кармане, завернутую в старую газету, тайну. Запчасть от настоящего боевого крейсера, списанного на свалку…
Большое звёздное небо висело над костром, и пламя почти доставало до звёзд. Палатка. Отец. В руках у него верёвка. — Смотри, морской узел. Надёжно? Вот то-то и оно… учись..
Из кухни доносился запах пирога, щекотавший ноздри. Солнце, пробиваясь в окно, слепило глаза. — Моха! Хватит дрыхнуть, завтрак остынет! — звал его из далёкого прошлого голос мамы..
В старом заброшенном сарае на краю города Саня спорил с ним. — Да один землянин стоит двух сири, поверь мне, брат…
Он держал в руках первый в своей жизни настоящий боевой бластер, сержант дружески похлопывал его по плечу. — Служу Флоту! — выкрикивал он… Война…
«Сирианские звери уничтожили несколько мирных городов», — докладывал сводку диктор… Больше не было ни дома, ни друзей, не было ничего...

Первый день в разведшколе, «Каменный мешок», как они её называли. Табличка над дверью его кельи: «STATUS: SOLITARY. PERMANENT.» «Статус: Одиночное. Постоянно.»…
«Вашего имени больше не существует», — голос инструктора был плоским. «Вы — призрак. У призрака нет друзей. У призрака нет прошлого. У призрака есть только цель». Его личные вещи сожгли у него на глазах. Фотографию матери он украдкой стёр с лица земли, разрывая её в клочья в кармане. Он не хотел, чтобы они трогали её своими грязными лапами. Ему выдали новое лицо. Не метафорически. Хирургическим путём. Без прошлого, без имени, без лица. Он — никто. Одиночество было официальным, утверждённым начальником штаба. Из него сделали оружие. Заточенное как бритва, опасное как радиация, проникающая всюду… Оса…
Звуки в казарме затихли. Наступила ночь. Он лежал и смотрел в потолок…
Каждый день эти четыре года мог быть последним… Свои охотились за ним, не зная кто он, и чужие не зная, кого они ищут. Там, откуда он уходил, оставались только страх, смерть, хаос — и пустота. Пустота стала заполнять его изнутри. Холодная пустота. Он, каждый день идущий на смерть и презиравший страх, стал её бояться. Это стало невыносимо. Душа его почернела. И в этой выжженной чёрной пустыне шёл снег. Серый снег, похожий на пепел, холодный пепел надежд...
Этот последний разговор с полковником… разрушил последнюю надежду и вморозил её в лёд. Шахматы. Игра. Расклад этой игры виделся ему теперь ясным как никогда. Он сжал кулаки. Ногти впились в кожу с такой силой, что выступила кровь. Он не почувствовал боли. «Игрушка в руках системы… кукла», — со злостью подумал он. — Но в эту игру можно играть и вдвоём.