Осеннее море

Пролог

Дождь шёл, будто небо решило смыть всю кровь с улиц.
Но для тринадцатилетнего мальчишки ливень был не очищением, а саваном.

Он стоял босой, прижавшись к дверному проему старого особняка, чувствуя, как колючие струи воды пробираются под воротник рубашки, обжигая кожу холодом. Внутри царила тишина, зловещая и давящая, лишь изредка нарушаемая предсмертными хрипами воспоминаний. Во дворе разворачивалась траурная церемония – похороны Дона Льюиса Росси. Главы клана, словно воронье, слетелись со всех концов страны, чтобы отдать последний долг павшему. Но гроб был закрыт. Зверское изуродование Льюиса Росси не оставило надежды на достойное прощание, превратив его лицо в нечитаемую маску смерти. Даже родной брат с трудом признал в изувеченном теле когда-то могущественного дона.

Каменные лица, застывшие в масках безразличия, скрывали бурю подозрений. Росси перешел черту дозволенного, нарушив неписаные правила, и поплатился за это. Но никто не ожидал столь жестокой расправы, и никто не мог понять, кто все-таки решился поднять руку на Росси. Шепот предательских слухов, словно змеи, обвивали чету Андрес, намекая на их причастность. Доказательств, разумеется, не было. Даже если они и были виновны, кто посмеет бросить им вызов?

Андрес стояли в первых рядах, неподвижные фигуры рядом с Доном Витторио и его супругой. Валериан, словно тень, и его консильери, составляли мрачную свиту Адель Андрес. На ее лице не отражалось ни единой эмоции. Черное платье, подчеркивающее ее статус Главы Клана, слегка намокло под дождем, несмотря на попытки мужа укрыть ее зонтом. Лишь одна маленькая фигурка казалась неуместной в этой похоронной процессии – Эмилия. Обычно ее черные, непослушные волосы свободно струились по плечам, но сейчас были тщательно собраны в строгий пучок. Синие, слегка растерянные глаза девочки беспокойно метались по двору. Это были ее первые похороны.

— Смотри, Киллиан. — дядя говорил тихо, но каждое слово проникало в сознание, словно капля яда, отравляющая разум. Он стоял рядом, тяжелая рука лежала на плече мальчика, словно удерживая его от падения в бездну отчаяния. — Андрес. Стоят, как волки в овечьей шкуре, притворяясь скорбящими. Но скоро придет и их время.

— Почему не сейчас? — спросил Киллиан, и голос его дрожал не от страха, а от клокочущего внутри гнева, готового вырваться наружу. — Почему мы не можем отомстить прямо сейчас?

Дядя чуть улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла, лишь холодная, расчетливая сталь.

— Потому что месть — это блюдо, которое подают холодным, Киллиан. Горячая голова только все испортит. Нужно дождаться подходящего момента, когда они будут уязвимы, когда их защита ослабнет. Ты станешь сильнее. Умнее. И тогда… — он чуть наклонился, глядя прямо в глаза мальчику, — …ты закроешь их род навсегда.

— Как, дядя? — Киллиан впился глазами в фигуры Адель и Валериана, выискивая в их лицах хоть малейший намек на раскаяние, но видел лишь непроницаемые маски. — Что мы можем сделать?

Дядя перевел взгляд на девочку, стоявшую между своими родителями, хрупкую и потерянную в этом мрачном мире.

— Запомни её, Киллиан, — прошептал он, указав подбородком на малышку. — Эмилия Натали Андрес. Её мать — та, кто забрал у тебя отца. Та, чьи руки по локоть в крови.

Мальчик моргнул, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле. Но в груди не было ничего, кроме пустоты. Лишь обжигающий холод и невыносимая тяжесть потери. Однако воспитание матери давало свои плоды. Он выдохнул тихо, почти неслышно. — Эми ни в чем не виновата. Она ребенок.

Астон усмехнулся, в его глазах мелькнула тень разочарования.

— Не будь наивным, Киллиан. Дети — отражение своих родителей. Она — плоть от плоти Андрес. Она вырастет такой же, как ее мать, пропитанной жестокостью и жаждой власти. Не позволяй ее невинности ослепить тебя. Она — их слабое место, их самое ценное сокровище. И когда придет время, мы используем это против них.

Дождь усилился, словно пытаясь заглушить слова дяди, но они, словно яд, уже проникли в душу Киллиана, отравляя его разум. Он снова посмотрел на Эмилию. Больше он не видел в ней испуганную девочку, с которой, когда-то проводил время на собраниях. Теперь в ней мерещилась тень её матери, тень клана Андрес, тень врага.

— Ты прав. — прошептал он, его голос стал холодным и твердым, как лед.

В этот момент Эмилия подняла голову и их взгляды встретились. В ее глазах больше не было испуга, лишь любопытство. На мгновение в сердце Киллиана что-то дрогнуло, но слова дяди эхом отдавались в голове, подавляя любое сопротивление и милосердие.

Киллиан не запомнил, как ливень перешёл в грозу, как гром расколол небо. Но он запомнил каждую деталь лица женщины, стоявшей в метре от гроба его отца в тот вечер — женщину с зелёными глазами, из которых капало равнодушие. А также девочку, чье имя стало для него клятвой. Клятвой, которую он повторял каждый раз, глядя в зеркало.

Эмилия Натали Андрес.

Глава 1.

Дом Андрес в столице жил своей особой жизнью. Двор был полон автомобилей охраны, в зале всегда дежурили бойцы, в воздухе пахло оружейным маслом и дорогими сигарами. Но для Эмилии это был теперь её мир — мир, который нужно было не просто понять, но и возглавить.

Она сидела за массивным столом в кабинете, где когда-то решались самые кровавые войны. Рядом — её отец, Валериан. Он всегда был как скала: спокойный, холодный и в то же время грозный.

— Смотри, — сказал он, подвигая к ней папку с отчётами. — Вот список людей, которые отвечают за поставки оружия. Назови тех, кого оставишь, и тех, кто уйдёт.

Эмилия пробежала глазами по фамилиям. Многие из них были знакомы: старые семьи, ещё с времён деда.

— Уйдут вот эти двое, — уверенно сказала она. — Они слишком часто опаздывают с партиями. Слабое звено убивает систему.

Валериан кивнул, в его глазах мелькнула гордость.

— Правильно. В клане нет места тем, кто думает, что мы зависим от них.

В этот момент в кабинет вошёл Кай — консильери, дядя и наставник. Его шаг был мягким, но каждое движение излучало силу. В руках он держал бокал вина, словно символ спокойствия посреди хаоса.

— Учишь дочь рубить головы? — усмехнулся он, бросая взгляд на документы.

— Учусь сама, — парировала Эмилия, встретив его взгляд.

Кай улыбнулся краем губ.

— Ты начинаешь напоминать Адель.

Он подошёл ближе, сел напротив и сложил пальцы замком.

— Эмилия, правила просты. Первое: доверяй семье, но проверяй всех. Второе: никогда не показывай слабости. Даже своим. Особенно своим. И третье: всё, что ты решаешь, должно быть окончательным. Даже если ошибёшься — ошибка станет законом.

Она слушала, ловя каждое слово. В её груди горело чувство: страх и восторг одновременно. Её учили не просто быть частью клана — её учили стать его сердцем.

— Запомнила? — спросил Валериан.

— Да, — твёрдо ответила Эмилия.

…

Зал совета был залит мягким золотым светом от массивной люстры. На длинном столе — бокалы с вином, папки, сигары. Атмосфера напоминала скорее театр, чем встречу преступных глав: каждый играл свою роль, каждый шаг был проверен годами опыта.

Эмилия вошла первой. Чёрный костюм, идеально сидящий на её стройной фигуре, волосы убраны в высокий хвост. Взгляд — холодный, уверенный, будто в ней не осталось ни сомнений, ни страха. Но внутри, в глубине души, сердце стучало слишком быстро.

Рядом шли Кай и Валериан. Отец молчал, в его фигуре чувствовалась поддержка и сила. Кай же был её тенью — наблюдал за каждым движением, готовый вмешаться.

Однако, когда Валериан отошел поговорить по телефону на балкон, началось…

— Дочь Андрес, — произнёс кто-то из старших, с иронией в голосе. — Какая честь.

Несколько голов повернулись. Кто-то усмехнулся, кто-то откровенно скривился. Для многих она всё ещё была «принцессой», а не будущим главой. Но были и те, кто не осмеливался ни на то, ни на другое.

Эмилия села, не дожидаясь приглашения, и медленно провела взглядом по столу.

— Я здесь не за титулом. Я здесь, чтобы подтвердить: Андрес держит Центральный регион. И будет держать.

— Слова девочки, — фыркнул глава семьи Кортез, недавно отсоединённые независимые территории от владений Дона Альберто. — Пока твоя мать командует — да. Но когда придёт твой час… кто тебе подчинится?

Зал наполнился смешками.

Эмилия не отвела взгляда. Её голос стал ледяным:

— Те, кто сомневается во мне, могут проверить. Только знайте: моё слово — закон.

Смех стих. В зале наступила тяжёлая тишина.

И именно тогда за столом поднялся старый мужчина с уже немного седыми волосами и живыми тёмными глазами. Его знали все. Дон Витторио — глава семьи, который ещё двадцать лет назад поддержал молодую Адель, когда многие не верили в неё.

Он поставил бокал и заговорил медленно, но каждое слово было как удар молота:

— Когда-то я слышал то же самое от твоей матери. Сидела на этом месте, хрупкая, но с огнём в глазах. Все смеялись. Все сомневались. И где теперь те, кто смеялся? — он обвёл зал взглядом. Несколько мужчин опустили глаза. — А где теперь Адель Андрес? Она стала сильнейшей женщиной в истории синдиката.

Витторио посмотрел прямо на Эмилию.

— В ней — тот же огонь. Я вижу его. И если кто-то посмеет усомниться в её праве сидеть за этим столом… он будет иметь дело не только с Андрес. Но и со мной.

Тишина взорвалась напряжением. Несколько человек переглянулись, кто-то сжал зубы. Но никто не осмелился возразить.

Эмилия почувствовала, как Кай слегка сжал её плечо — знак одобрения.

— Благодарю, Дон Витторио, — произнесла она спокойно, хотя внутри бурлили эмоции. Вне встреч, она называла его дядей. — Но я справлюсь и сама.

Старик усмехнулся, его глаза блеснули.

— В этом я не сомневаюсь, девочка. В этом — ни секунды.

Глава 2.

Самолет приземлился в ночи. Столицу встретил шум аэропорта, запах кофе и сигарет. Киллиан шагнул на выход — высокий, с тяжёлым взглядом и чемоданом в руке.

— Город Андрес, — пробормотал он сквозь зубы, сжимая кулак.

У выхода его уже ждал человек дяди Астона. На плече — след от старого ожога, напоминание о том, что его детство закончилось в крови.

Машина с тонированными стёклами. Внутри — папка.

Лица. Фотографии.

Валериан Андрес.

Адель Андрес.

И…

Эмилия Натали Андрес. Их дочь.

Девушка лет девятнадцати-двадцати, в строгой форме полиции, с огнём в глазах. Упрямые глаза, чуть насмешливый изгиб губ. Она смотрела так, будто могла сжечь взглядом любого, кто встанет у неё на пути.

Киллиан задержался. Не из-за красоты. Из-за того, что в этом взгляде была та же сталь, что когда-то в глазах её матери.

Он закурил, глядя на фотографию, и позволил дыму скрыть собственную усмешку.

Игра начиналась.

— Начинай с малого, — звучал в голове голос дяди. — Разрушай их сети, их доверие. Пробей себе место в их городе.

Киллиан закрыл папку. Взгляд его упал на фото Адель.

— За отца… — шепнул он. — Ты заплатишь.

…

Ох, как он хотел поквитаться…

Через «крысу» он узнал всё: её маршруты, её тренировки, даже где и с кем она пьёт кофе.

Он следил, но не приближался.

Вместо этого создавал ловушки — мелкие, едва заметные, но разрушающие её изнутри.

Он знал её график. Через подкупленного офицера вбросил ложную информацию: будто в пригороде муж избивает жену, и та просит помощи.

Эмилия рванула туда, как и ожидалось.

Бедная, наивная девочка.

Квартира была заперта; дверь оказалась приоткрыта, и дом пахнул холодом и чем‑то разложившимся. Женщина лежала на полу у плиты — уже неподвижная, глаза застекленны. Она была уже мертва. Слишком поздно.

Девушка вышла на улицу, держа бездыханное тело на руках. На лице её — не слёзы, а гнев и вина. Камеры соседей сняли всё.

Киллиан наблюдал из тени противоположного дома.

— Смотри, каково это — не успеть, — шепнул он. — Твоя совесть всегда будет тебе врагом.

Вечером её машина вспыхнула, как факел.

На капоте он оставил выцарапанную розу.

Она лишь сжала зубы и отошла. Ни крика, ни истерики.

Киллиан наблюдал и усмехнулся.

— Значит, тебя придётся ломать дольше. Что ж, я люблю игры на выносливость.

Однако, чем дальше шло время, тем больше парень понимал, что его начинает раздражать эта девчонка. Даже издалека.

В коридоре, где ещё недавно стояли перекрытые машины и припаркованные мопеды, теперь пахло порохом и железом. Осколки стекла у входа сверкали как крошечные звезды в лужах крови. Двое лежали лицом вниз, безмолвные, их лица – уже не люди, а пустые метки на карте утрат. Капо лапали рации, стонали, бросались под руки врачей, стараясь собрать осколки порядка среди взрыва хаоса.

Эмилия стояла в самом центре — черный костюм был залит кровью, рука, держащая пистолет, дрожала не от усталости, а от того, что сердце уже не вмещало эмоций. Она кричала приказы так, как будто с этими словами могла склеить разбитую цепь людей: «Отступаем по правому коридору! Свернуть лозунг эвакуации! Прикрытие на крыше — мы тебя видим!» Голос был ровный, но в нём слышался сдвиг: не приказ, а мольба к разуму — держите форму, держите строй, не дайте панике прожевать нас.

Руки заставляли её двигаться автоматически: повязки, укладки, проверка ран. Каждый раз, когда она прикасалась к чужой крови, в груди резало как нож. Она знала имена двоих погибших; в памяти срезались сцены — смех за столом, короткие шутки перед выездом, лицо тех, кто больше не вернётся. Но на лице не было слёз. Лицо работало по служебному протоколу: холодная концентрация.

С тёмной крыши через переулок, не на виду, он смотрел. Килиан стоял в тени фонаря, капюшон прикрывал черты, но глаза были открыты широко, как у человека, который впервые замечает, что камень, брошенный в окно, открыл в нём окно другое — в груди. Там, где обычно была только стратегия и точное расчётливое спокойствие, вспыхнуло странное жжение: не злорадство, не удовлетворение, скорее… нечто похожее на сожаление и удивление одновременно. Он видел, как она не ломается. И это задело его больше, чем предполагал.

Он произнёс — тихо, чтобы ветер унёс слова только к тем, кто слушал в темноте:

— Почему ты не ломаешься?..

…

Ресторан утопал в мягком золотом свете, отражённом в хрустале и бронзе. На столах — белые скатерти, тонкие свечи, музыка жила где-то далеко, струилась едва слышным джазом. Это был не банкет — ужин в узком кругу, где всё решалось тоном голоса, взглядом, словом, сказанным в нужное время.

Эмилия сидела рядом с дядей Каем. Он вёл переговоры уверенно, под шутки и сарказм, а она лишь время от времени кивала, слушая разговоры инвестора. Но глаза её блестели — усталость не мешала держать себя с той самой королевской осанкой, которой её учили с детства.

Глава 3.

— Милая, у тебя работы невпроворот, а ты ночами где-то гуляешь, — подала голос Адель, сидя в гостиной и погруженная в чтение толстого тома. Её голос был спокойным, но в нем чувствовалась легкая тревога.

Адель беспокоилась о ночных вылазках дочери на трассу А-51. Этот мир скорости и риска казался ей слишком опасным для юной Эмилии. Да, она сама была такой. Но это её дочь. Любая бы переживала.

Взмахнув черными, как вороново крыло, волосами, девушка ослепительно улыбнулась и, подбежав к матери, звонко чмокнула ее в щеку.

— Мамуль, я закончила академию досрочно, работаю в вашем отделе. Почему я не могу немного повеселиться? Мне всего девятнадцать! А в душе вообще лет пять отроду, — с наигранной обидой проворковала Эмилия.

— Мы просто переживаем за тебя, — покачал головой Валериан, появившийся в дверях просторной гостиной. Его взгляд был полон любви и заботы. — Эмилия, не забывай, что нужно быть осторожной. Хорошо?

Глаза дочери сверкнули детским озорством. Эмилия, словно котенок, подбежала к главе семьи и обвила руками его шею, утыкаясь лбом в широкое плечо.

— Папочка, ну пожалуйста! Я же не бросаю клан и работу. Просто люблю адреналин, скорость, запах бензина... Ну не сердись, — жалобно пробормотала она.

Валериан нежно приподнял ее подбородок и хмыкнул, глядя в эти бездонные синие глаза. Он понимал, что не может запретить дочери это увлечение. Слишком уж их девочка похожа на его Адель. Черты лица, острый ум, непокорный характер, манера говорить – всё досталось ей от матери. И, несмотря на свои силу, власть и статус, мужчина всегда был слаб перед своими женщинами.

Эмилия радостно хлопнула в ладоши и, поцеловав отца в щеку, крикнула, уже выбегая во двор дома. — Люблю вас!

Охранники, стоявшие у ворот, дружно рассмеялись, поднимая с земли выпавший из сумки девушки кошелек. После переезда Розы Андрес, Эмилия была лучиком солнца в этой огромной резиденции. Один из них, самый смелый, крикнул ей вслед:

— Госпожа! Вы опять вещи теряете!

Эмилия ойкнула и, ради приличия, вернулась. Схватив кошелек и небрежно закинув его в сумку, она кивнула охранникам. — Благодарю. Ворота не закрывайте, я вернусь ближе к двум ночи.

Во дворе особняка вновь стало тихо, лишь мерное тиканье часов нарушало безмолвие, отсчитывая неумолимые секунды.

Адель, не отрываясь, смотрела в окно, наблюдая за удаляющейся машиной дочери, пока она не скрылась за высокими коваными воротами.

— Опять? — ее голос был ровным, но взгляд, острый и проницательный, выдавал скрытое беспокойство. Ей не нравилось, что Валериан слишком многое разрешает Эмилии.

— Она взрослая, Моя Роза, — тихо произнес Валериан, подойдя к жене и обнимая ее за плечи. — Мы должны это принять.

— Она слишком похожа на меня в ее возрасте, — женщина чуть прищурилась, вспоминая свою буйную молодость. — И я знаю, чем это обычно заканчивается.

— Разница в том, что у нее есть мы, — Валериан нежно поцеловал ее в висок, чувствуя чужое напряжение. — Мы всегда будем рядом, чтобы защитить ее. С ней ничего не случится.

Адель, расслабившись, откинулась спиной на грудь мужа и, прикрыв глаза, прошептала:

— Обещаешь?

— Обещаю, — уверенно ответил Валериан, крепче прижимая ее к себе. Но в глубине его души затаилась тревога. Что-то внутри него подсказывало, что над их семьей сгущаются тучи, и надвигающаяся буря неизбежна.

Глава 4.

Ночная трасса, словно живой организм, пульсировала адреналином и предвкушением. Толпа, возбужденная и жаждущая зрелища, теснилась вдоль импровизированных барьеров, а прожекторы, словно стаи голодных хищников, разрывали ночную тьму, выхватывая из мрака блеск мокрого асфальта. В воздухе, густом и одуряющем, висел пьянящий запах бензина и жжёной резины, словно негласное предупреждение о том, что здесь, в этом мире скорости и риска, все настоящее – чувства, опасности, ставки.

Эмилия вылетела на последний поворот первой, как выпущенная из лука стрела. Её пальцы, вцепившиеся в руль, чувствовали каждую вибрацию машины, каждый вздох мотора. Она всегда так заканчивала – на грани, рискованно, без лишнего торможения, полагаясь лишь на инстинкт и отточенное мастерство. Это был ее фирменный стиль, и он всегда приносил ей победу. Последний рывок, взрыв адреналина, – и финишная линия осталась позади, рассеченная светом фар. Толпа взорвалась ликующими криками, приветствуя королеву ночных гонок.

Сбросив шлем, Эмилия вылезла из машины и, вытирая пот со лба, окинула взглядом толпу. Победа приносила ей мимолетное удовлетворение, но она давно привыкла к овациям и восхищенным взглядам. Её внимание привлекло движение на другом конце площадки. Там стояла его машина – черная, как сама ночь, с едва заметными алыми полосами, словно кровоподтеки на бледной коже, зловеще поблескивала в свете прожекторов. А он сам совершенно обычный по её мнению – высокий, подтянутый, одетый в черную кожаную куртку. Во взгляде – уверенность и спокойствие.

Подойдя ближе, Эмилия скрестила руки на груди и прищурилась, рассматривая его. Уже пора было домой, мама с папой переживают.

— Новенький? Никогда тебя здесь не видела.

Он оторвался от созерцания своей машины и посмотрел на нее, чуть приподняв бровь.

— Первый раз решил попытать счастье.

— Счастье? — Эмилия усмехнулась. — Здесь тебе светит только разочарование. Я всегда побеждаю. И ты только что в этом убедился. Так кто ты такой, раз посмел бросить мне вызов?

Парень ждал ее. Спокойно, почти надменно, прислонившись к капоту своей машины, руки в карманах, словно гонка не имела для него никакого значения. Когда Эмилия подошла ближе, он чуть наклонился вперед, и в его голосе, бархатистом и низком, прозвучала наглая, но завораживающая ленца:

— Ну что, принцесса, будем считать это нашим первым свиданием?

Эмилия ухмыльнулась, не замедляя шага. Самоуверенный новичок, возомнивший себя покорителем ее сердца. Сколько таких она уже видела?

— Будем считать, что ты в моём чёрном списке, — бросила она, не удостоив его даже взглядом.

— Чёрный мне идёт, — самоуверенно бросил парень ей вслед, наслаждаясь произведенным эффектом.

Девушка кинула через плечо, не останавливаясь:

— Отлично. В нём тебя и похоронят.

Для Эмилии это был всего лишь еще один новичок, которого она «обучила» своим привычным способом – быстрым кругом, уничтожающей уверенность победой и парой острых, как бритва, фраз. Она не придала этой встрече никакого значения, уверенная, что больше никогда его не увидит. Парень усмехнулся, глядя ей вслед, а в его глазах, темных и проницательных, промелькнуло нечто большее, чем просто интерес. Там таились и вызов, и восхищение, и холодная, расчетливая решимость. Он пришел в ее мир не для того, чтобы стать одним из многих, а для того, чтобы перевернуть все с ног на голову.

"Она выросла. Взгляд такой же, как у Главы Андрес. Её мать когда-то убила моего отца, но она об этом не знает. И я не спешу открывать карты. Чем дольше она рядом, тем легче будет ударить, когда придёт время."

Эмилия выигрывает с отрывом в полкорпуса. Они уезжают с трассы и останавливаются у причала. Ветер с моря треплет её волосы.

— Неплохо для новичка, — высокомерно фыркает она.

— Я всегда играю на выносливость, — отвечает он, и в его голосе скользит что-то почти опасное. — Иногда важно не обогнать, а дождаться, когда соперник устанет.

Она холодно смеётся, но в глубине души что-то тревожит. Незнакомое чувство — как будто этот человек ей странно знаком. Лицо, манера держаться… и ещё — в глазах холод, который она видела где-то в детстве, но не может вспомнить где.

Когда Эмилия уезжает, Киллиан остаётся у причала, достаёт из кармана старое кольцо с выгравированной буквой R. Сжимает его в кулаке. — Твоя мать отняла у меня семью, маленькая Андрес, — шепчет он в темноту. — Ты станешь ключом, чтобы её уничтожить.

Глава 5.

Сразу после похорон отца, Астон забрал Киллиана в тренировочный лагерь, затерянный в горах. Там, вдали от цивилизации, началась его подготовка. Подъем в пять утра, изнурительные пробежки по пересеченной местности, рукопашный бой до изнеможения – каждый день был испытанием на прочность.

Астон не щадил Киллиана, требуя от него полной отдачи. Он объяснял, что в их мире нет места слабости и жалости. Любая ошибка может стоить жизни.

Астон взял на себя роль наставника. Тренировки стали еще интенсивнее, а уроки – более жесткими. Он заставлял Киллиана смотреть, как пытают людей, объясняя, что это необходимо, чтобы получить информацию.

— Они – враги, Киллиан, — говорил Астон, глядя на корчащихся от боли пленников. — Они заслуживают это. Не позволяй жалости ослабить тебя.

Однажды, после особенно жестокой тренировки, Киллиан спросил дядю:

— Почему Адель Андрес убила отца?

Астон замер, его взгляд стал острым, как лезвие.

— Это не имеет значения, Киллиан. Важно лишь то, что она это сделала. Она забрала у тебя отца, она уничтожила нашу семью. Теперь ты должен отомстить.

— Но… — Киллиан колебался. — Может быть, у нее были причины? Может быть, отец сделал что-то…

Астон резко перебил его. — Закрой рот! Как ты можешь такое говорить? Ты будущий глава Росси, перестань вести себя, как твоя мать!

С этого дня Киллиан перестал задавать вопросы. Он просто делал то, что ему говорили. Астон был неумолим. Он оттачивал физическую силу Киллиана, превращая его в живое оружие. Рукопашный бой, стрельба, выживание в экстремальных условиях – Киллиан учился быть быстрее, сильнее, смертоноснее. Но главной целью Астона было воспитать в нём не только физическую мощь, но и острый ум, хитрость, умение манипулировать.

Киллиан рос в атмосфере страха и ненависти. Он знал, что должен быть верен Астону, что должен выполнять его приказы. Но иногда, когда он оставался один, его начинали мучить сомнения. Правильно ли то, что они делают? Не слишком ли много ненависти в его сердце?

Он пытался поговорить с Астоном, но тот пресекал все его попытки.

— Не думай об этом, Киллиан, — говорил Астон. — Просто делай то, что я тебе говорю. Доверься мне. Я знаю, что делаю.

Астон внушал Киллиану, что члены семьи Андрес – это чудовища, лишенные человечности. Но однажды, случайно, Киллиан увидел фотографию Эмилии Андрес, дочери Адель. Он вспомнил эту маленькую хулиганку. Дерзкая, властная с рождения. Но… была такая милая, когда злилась и била его на собраниях их семей.

Мальчик почувствовал, как в его сердце закрадывается сомнение. Неужели эта девочка тоже чудовище? Этот маленький вороненок. Так он называл её. За черные волосы и хитрые синие, красивые, как Луна глазами.

Неужели она заслуживает смерти? И ему надо будет прийти за ней?

Он попытался поговорить с Астоном об Эмилии, но тот пришел в ярость.

— Не смей жалеть их! — кричал мужчина. — Они все одинаковы! Она вырастет такой же, как её мать!

Астон заставил Киллиана тренироваться еще усерднее, чтобы выбить из него все сомнения. Он внушал ему, что Эмилия – это всего лишь орудие, что она – слабое место семьи Андрес, которое необходимо использовать.

С каждым годом Киллиан становился все более жестоким и безжалостным. Он был готов на все, чтобы выполнить свой долг, чтобы отомстить за смерть отца. Но глубоко внутри он чувствовал, что теряет что-то важное, что-то человеческое.

А ненависть, которую Астон так тщательно взращивал в его сердце, начинала пожирать его изнутри.

Утро в участке дышало привычной рутиной: запах свежезаваренного кофе смешивался с ароматом старой бумаги и типографской краски. Эмилия, ступила на выщербленный пол, отчеканивая ритм каблуками, стоимостью больше, чем месячная зарплата половины отдела, крепко сжимая в руке папку с делами, привычно пробегая глазами сухие строки отчетов и показаний. В голове уже складывался план на день: допрос нервного свидетеля по делу о дерзких ночных налетах на ювелирные магазины, затем нудная проверка камер видеонаблюдения на трассе А-51, чтобы не дай бог её не внесли в маршрут патрулирования. А потом подготовить план о новом отделе, который девушка хотела открыть в столице.

Андрес толкнула дверь своего отдела и замерла на пороге, словно налетев на невидимую стену.

За её столом, заваленным беспорядочными бумагами и личными вещами, стоял он. Черная, безупречно сидящая полицейская форма облегала его подтянутую фигуру так же идеально, как и дорогая кожаная куртка в ту ночь на трассе. На груди, будто насмешка, поблескивал новенький жетон, а на поясе красовалась кобура с пистолетом. Он держал в руках её любимую кружку с кофе, украшенную забавной надписью: «Скучно жить – значит не жить», и изучал бумаги на ее столе, словно это было его законное место уже давно.

— Скажи, что это какая-то глупая ошибка, — произнесла она, приближаясь к своему столу с королевской невозмутимостью.

Парень медленно поднял глаза, и в уголках губ появилась та самая, нахальная ухмылка, от которой у нее начинал дергаться глаз.

Глава 6.

В полумраке роскошного кабинета, расположенного на верхнем этаже неприметного склада, Киллиан Оуэн Ривз, известный в полицейском управлении как бравый детектив, представал в своем истинном обличье: Дона Росси, главы клана, что считали вымершим. Он восседал в кресле из черной кожи, в одной руке держа стакан с янтарным виски, а другой поглаживая массивный перстень, то что досталось от отца. Его лицо, обычно скрытое под маской дружелюбия и беспечности, сейчас было твердым и безжалостным.

Перед ним, понурив головы, стояли трое мужчин. Их лица были искажены страхом, их тела напряжены. Они знали, что гнев Дона Росси может быть смертелен. С годами, Астон превращал племянника в машину для убийств.

— Вы знаете, зачем я вас вызвал, — выдохнул Киллиан, его голос звучал низко и угрожающе, словно раскат грома.

Один из мужчин, самый старый и, видимо, самый опытный, сделал шаг вперед. — Мы знаем, Дон Росси. Наши люди допустили провал. Поставки Андрес идут по графику.

Киллиан откинулся на спинку кресла, его глаза сузились. — Провал? Это еще мягко сказано. Андрес наглеют. Давно наглеют. Они думают, что уничтожили клан Росси. Они расширяют свою власть, подрывают нашу территорию. И вы, позволяете им это делать?

Мужчина опустил взгляд. — Мы сделали все возможное, Дон Росси. Но охрана у Андрес стала сильнее с годами. Вы только вступили на пост и…

Киллиан резко поставил стакан на стол, заставив мужчин вздрогнуть. — "Сделали все возможное"? Я не хочу слышать оправдания! Я хочу видеть результаты! Вы должны остановить эти поставки.

Он поднялся с кресла и начал медленно ходить по комнате. — Я хочу, чтобы вы поняли, что от вашего успеха зависит ваша жизнь. Если эти поставки не будут остановлены, то ваши семьи будут оплакивать вас уже завтра. Вы меня поняли?

Мужчины синхронно кивнули, их лица побледнели.

Киллиан остановился перед одним из них, молодым и дерзким. — Ты, Гил, — произнес он, глядя ему прямо в глаза, — У тебя есть связи в порту. Используй их. Подкупи, запугай, убей, если понадобится. Я не хочу слышать о проблемах, я хочу видеть решения.

Затем он повернулся к другому мужчине, — Ты, — продолжил он, — найди способ саботировать транспорт Андрес. Взорви грузовики, испорти оборудование, создай хаос. Пусть они почувствуют вкус огня.

Наконец, он посмотрел на старшего мужчину, Джино. — Ты, Джино, — сказал Киллиан, — Проследи, чтобы все прошло гладко. Убедись, что никто не проболтается. И если кто-то попытается нас предать, ты знаешь, что делать.

Джино кивнул, его взгляд был полон преданности и решимости. — Будет сделано, Дон Росси.

Киллиан остановился, внимательно изучая каждого из них. — Хорошо, — произнес он, — Я даю вам 48 часов. Если через 48 часов поставки Андрес все еще будут идти, я лично позабочусь о том, чтобы вы навсегда исчезли с лица земли. А теперь идите и сделайте то, что я вам приказал. И не подведите меня.

Мужчины, словно тени, быстро вышли из кабинета. Киллиан остался один. Он сделал глоток виски и посмотрел в окно на ночной город. В его глазах горел огонь, огонь мести и амбиций. Он был готов на все, чтобы восстановить свой клан, уничтожить врагов. И Эмилия Андрес, с её связями и властью, была одной из главных целей.

…

В доме Андрес утро выдалось необычайно тихим, почти идиллическим. Солнечные лучи робко пробивались сквозь плотные, тяжелые шторы, окрашивая комнату в золотистые тона. Где-то на кухне тихонько шумел кофейник, источая соблазнительный аромат свежесваренного кофе. В гостиной мягко потрескивал камин, добавляя уюта и тепла.

Эмилия сидела за большим овальным столом, сделанным из темного, полированного дерева. Стол был завален папками с документами, ноутбуком, несколькими телефонами. На экране ноутбука — шла видеоконференция с парой старших членов клана Андрес. В руке Эмилия держала большую кружку с обжигающе черным кофе. Ее лицо было сосредоточенным, выражение — серьезным и решительным.

— Мы не меняем условия, — твердо сказала она, глядя прямо в камеру. Ее голос звучал уверенно, без малейшего колебания. — Если они хотят продолжать сотрудничество, пусть выполняют договорённости.

— Но это риск, госпожа. — начал один из собеседников. Он явно не был доволен таким жестким решением.

— Риск — это пойти на уступки тем, кто завтра потребует ещё больше, — отрезала Андрес, даже не дав ему договорить. Ее глаза сверкнули стальным блеском. Она перелистнула страницу с документами, показывая, что разговор окончен. — Сообщите, что решение окончательное.

Девушка отключила связь и тут же набрала другой номер.

— Доброе утро, Рован. Да, по складу у причала. Нет, передавать его мы не будем. С какого перепугу? У меня уже есть план, как закрыть дыру в финансах без продажи. Главное, чтоб с самими складами ничего не произошло. Тут думаю, проблем не должно возникнуть.

Пока Эмилия вела переговоры, на диване у камина, чуть в стороне, сидели Адель и Валериан. Адель, в мягком кресле, держала в руках книгу, но ее взгляд был направлен на дочь. Валериан, сидящий рядом, попивал чай, но его мысли, как и у жены, были заняты Эмилией.

— Посмотри на неё, — тихо сказала Адель, словно боясь нарушить тишину. — Как уверенно держится.

— И как похожа на тебя, — усмехнулся Валериан, его глаза наполнились любовью и гордостью. Он видел в Эмилии отражение силы и решительности своей жены.

Глава 7.

Отдел гудел.

Эмилия вошла уверенным, отточенным шагом. В одной руке она держала папку с отчётами, а в другой — кружку с обжигающим кофе, и сразу почувствовала, что что-то не так. Воздух был наэлектризован, а в привычном хаосе появилась новая, раздражающая нотка.

Её стол снова был занят!

Не просто занят — на её стуле, вновь восседал Оуэн Ривз, раскинувшись вальяжно, будто это его место с первого дня службы. На столе были разложены её бумаги, ее личные вещи. Он просматривал их с ленивой внимательностью, попивая из… ее любимой кружки.

Опять двадцать пять! Эмилии казалось, что у нее дежавю.

— Ты заблудился? — спросила девушка ровным, ледяным голосом, подходя ближе. Ее слова прозвучали словно выстрел в тишине. — Или решил, что имеешь право занять моё место и мою жизнь заодно?

Парень поднял на нее взгляд, в котором отражался вызов и неприкрытый интерес. — Зачем ограничиваться только столом, если можно сразу и жизнь? — уголок его губ дернулся в едва уловимой усмешке. Его слова были двусмысленными и дразнящими.

— Встань, — холодно приказала она, стараясь сохранять самообладание.

— Не вижу ни одной веской причины, — он облокотился на спинку кресла, испытывая ее на прочность. — Кстати, отличный кофе. Сама варишь или крадёшь из ближайшей кофейни?

Эмилия наклонилась вперед, уперев ладонь в край стола, словно готовясь к прыжку. — Я не люблю, когда трогают мои вещи. Особенно без разрешения.

— А я не люблю, когда на меня кричат, — парировал Ривз, выдержав паузу. — Но для тебя готов сделать исключение.

Эмилия прищурилась, медленно доставая из внутреннего кармана куртки небольшой складной нож. Щелчок откидного лезвия прорезал гул отдела, и она с едва заметным движением поставила острый кончик на стол, всего в нескольких сантиметрах от его руки. — Слезь. Или я доходчиво объясню, что значит слово «нет».

Киллиан даже не моргнул. Вместо этого он вытянул палец, легко коснулся боковой грани лезвия и аккуратно отодвинул нож в сторону, не сводя с нее взгляда. Его прикосновение к холодной стали было твердым и спокойным.

— Я уже давно понял, что ты опасная. Не обязательно доказывать это каждый раз. Я это ценю.

Ее дыхание на мгновение сбилось. Не потому, что он отодвинул нож — а потому, что сделал это с таким спокойствием, с такой уверенностью, будто угрозы вовсе не существовало.

— Тебе стоит бояться, — прошептала она тихо, словно заклинание.

— Я боюсь, — ответил Киллиан, поднялся, и шагнул ближе, теперь между ними оставался лишь воздух, наэлектризованный напряжением. — Но только того, что ты перестанешь злиться на меня. Это было бы до ужаса скучно.

Эмилия резко отступила, убирая нож обратно в карман, словно признавая поражение в этой маленькой схватке. Но в голове застрял его взгляд — спокойный, слишком близкий, и почему-то… тревожно знакомый.

Адель улыбнулась, пропуская Райану с ребенком в дом. Райана Росси была редким лучом света в их мрачном мире, хорошим человеком, несмотря на её черствого мужа.

— Райана, здравствуй! Проходи. Льюис уехал, да?

Женщина приезжала только тогда, когда мужа не было дома. Льюис не одобрял дружбу Главы клана Андрес и своей жены, считая это слабостью, а, возможно, и предательством.

— Привет, Адель. Верно, — улыбнулась робко Райана, проходя внутрь. — Киллиан, милый. Заходи, не бойся.

Из-за спины Райаны показался маленький мальчик. Черные, чуть отросшие волосы обрамляли его лицо, а в медовых глазах плескался испуг. Ему было на вид всего лет пять, не больше. Он был тихим и скромным, будто мышонок, попавший в чужой дом.

Адель улыбнулась и присела перед ним на корточки, стараясь не напугать еще больше. Протянула руку, здороваясь:

— Здравствуй, малыш. Устал с дороги?

Киллиан немного стеснительно положил свою ладошку в руку незнакомой женщины. На вид она была доброй, в её глазах не было холода, который он привык видеть в глазах взрослых, потому мальчик слегка расслабился.

Достав из кармана шоколадку в блестящей обертке, Адель протянула ему и поднялась, кивая Райане:

— Проходите. Риан уехал в Германию от моего имени. Я же пока не могу, — хмыкнула она, намекая на то, что не может оставить ребенка, особенно сейчас, когда ее положение требовало повышенной бдительности.

Как раз из гостиной раздался детский плач, извещающий о том, что маленькая принцесса проснулась и требует внимания. Киллиан, сжимая шоколадку в руке, шел за женщинами, любопытно оглядываясь. Дом незнакомой тёти был светлее, просторнее и уютнее, чем их мрачное, строгое поместье.

В гостиной стояла кроватка, откуда доносился плач. Пока Адель ходила за водой на кухню, Райана подошла ближе и улыбнулась Киллиану:

— Киллиан, посмотри, какая малышка! Просто прелесть!

Мальчик подошел к кроватке и, поднявшись на цыпочках, заглянул внутрь. Там лежал ребенок. Маленькая девочка, всего годик-полтора от роду. Чуть светлее, чем его, уже отросшие волосы, пухлые щечки, тронутые нежным румянцем, и большие синие, заплаканные глазки. В них отражалась целая вселенная, полная наивности и уязвимости.

Глава 8.

Утро в отделе встретило Эмилию какофонией звуков: истошные трели телефонов, возбужденные споры о времени выезда, ворчание дежурного, раздающего папки с новыми делами. Девушка, пробивалась сквозь этот хаос, неся в руках спасительную чашку кофе и стопку отчетов.

Она шла по узкому коридору, когда на резком повороте почти столкнулась с непрошеным гостем. Их тела едва не соприкоснулись, и лишь чудом горячий кофе не пролился на их одежду.

— Осторожнее, офицер, — прозвучал его бархатистый голос, когда он едва успел удержать ее за локоть. Его пальцы на ее коже ощущались словно электрический разряд. — Я бы не хотел, чтобы наш первый нормальный разговор с тобой начался с ожогов третьей степени.

— Первый и последний, — отрезала Эмилия, высвобождая свою руку. Ее взгляд был холодным, словно арктический лед.

Киллиан улыбнулся — спокойно и уверенно, как человек, которому отказ только подогревает азарт и интерес. Его глаза, цвета темного меда, смотрели на нее с вызовом. Эмилия на мгновение сопоставила их с осенью, которую она терпеть не могла.

— Всё бывает впервые, Андрес. Даже хорошие напарники. Кто знает, может, это судьба?

— Я прекрасно работаю одна. Мне не нужен напарник, тем более такой навязчивый, как ты.

— Но, может, я умею работать лучше? — Он говорил легко, почти небрежно, но в его голосе чувствовался скрытый подтекст, а в глазах плясала та самая мерцающая насмешка, которую Эмилия просто не могла игнорировать.

Они вместе направились к общему столу, и он, будто невзначай, оказался рядом, раскладывая свои папки. Его присутствие ощущалось как навязчивый парфюм.

— Слушай, а что ты делаешь в выходные? — спросил парень так, будто это был самый обычный вопрос, словно интересовался погодой. — Наверное, читаешь толстые тома по криминалистике?

— Пытаюсь не встречать коллег. Особенно тех, кто слишком настойчив.

— Плохая новость — тебе сегодня явно не повезло, — парировал Киллиан, искоса глядя на нее. — Я люблю случайно встречать интересных людей в самых неожиданных местах. Например, в тихом баре, где подают отличный виски.

Эмилия посмотрела на него в упор, пытаясь понять его намерения. Его взгляд был настолько пронзительным, что заставил ее на мгновение засомневаться в своей неприступности.

— Это угроза? Или, может быть, неуклюжая попытка флирта?

— Это приглашение, — прошептал он, наклоняясь ближе к ней. Его дыхание коснулось ее щеки, вызывая легкую дрожь. — Приглашение узнать меня получше, а может быть, и рискнуть.

В этот момент их "романтическую" беседу прервал дежурный, который швырнул на стол новое дело. Его лицо не выражало ничего, кроме усталости и раздражения.

— Вы двое — вместе на выезд.

Эмилия вздохнула и раздраженно взяла папку, бросив на Киллиана многозначительный взгляд.

— Ну что ж, Ривз, — язвительно произнесла она, — Вот и проверим на деле, как ты работаешь.

— И заодно узнаем, как ты относишься к новым друзьям, — тихо добавил парень с лукавой улыбкой, которая обещала немало сюрпризов.

Он шел рядом, и Эмилия уже знала наверняка: этот человек не собирается оставаться просто коллегой.

…

Дождь, словно назойливый, но элегантный поклонник, настойчиво моросил, покрывая лобовое стекло машины тонкой, витиеватой сеткой капель. Они причудливо искажали огни ночного города, превращая их в расплывчатые, мерцающие кляксы, словно акварель на холсте. Киллиан был за рулем, его большие руки уверенно держали руль, но Эмилия чувствовала на себе его периодические изучающие взгляды. Они были словно легкое прикосновение, дразнящие и заставляющие сердце биться немного быстрее.

Эмилия, устроившись поудобнее на черном кожаном сиденье, увлеченно пролистывала досье на планшете, стараясь игнорировать его присутствие. Она целиком и полностью погрузилась в детали дела, словно строила вокруг себя неприступную крепость.

— Ты всегда такая молчаливая в дороге? — наконец нарушил парень напряженную тишину, его голос звучал спокойно и непринужденно, словно он просто делился своими мыслями.

— Я всегда работаю, когда работаю, — отрезала девушка, не поднимая глаз от экрана. Ее тон был ровным и бесстрастным, словно лёд в бокале дорогого виски.

— Даже со старшими по званию? — в его голосе проскользнула легкая ирония, словно он проверял ее на прочность, испытывая ее границы.

— Особенно с ними, — парировала Эмилия, не давая ему ни малейшего шанса. Она не собиралась играть по его правилам, не собиралась открываться ему.

Киллиан усмехнулся, переключая передачу. — А вне работы? У тебя вообще есть жизнь за пределами полицейского участка? Хобби? Тайные увлечения? Или вся твоя жизнь — это погоня за преступниками?

— Это секретная информация, доступ к которой строго ограничен, — ответила она, не отрываясь от экрана. Ее ответ был отточен и холоден.

— Ну хоть скажи, есть ли у тебя любимые места в этом городе? — не унимался он, словно испытывая ее терпение. — Может быть, укромный ресторанчик с отличной кухней? Или заброшенный парк, где можно любоваться звездами?

— Да. Те, куда не ходят коллеги, — ответила девушка, не вдаваясь в подробности, не желая раскрывать свои секреты.

Глава 9.

Солнце клонилось к закату, окрашивая сад в теплые, золотистые тона, но идиллию нарушало напряжение, витавшее в воздухе. Очередное собрание влиятельных семейств проходило на территории Дона Льюиса Росси. В этом году была его очередь принимать гостей, демонстрируя свое богатство и влияние. Отдельно снятый большой дом для отдыха и развлечений, детская комната, накрытый стол, ломившийся от изысканных блюд и дорогих напитков. Всё это было призвано показать силу Росси, но Эмилия чувствовала, что за этим великолепием скрывается что-то зловещее.

В то время, как взрослые, с натянутыми улыбками на лицах, обсуждали в своем кругу вопросы бизнеса и власти, дети разбежались по саду, пытаясь найти себе занятие.

— Эй, Андрес! — раздались голоса мальчиков сзади неё, нарушая тишину сада.

Маленькая Эмилия, увлеченно рассматривавшая розы, растущие вдоль каменной ограды, повернулась на звук и нахмурилась, увидев трех мальчиков, старше её на пару лет. Она сразу узнала их. Дети тех, кто за обедом смотрел на ее мать с нескрываемым презрением.

— Что надо? — спросила она, вспоминая слова отца о том, что на таких встречах нужно быть осторожнее. Не всех растили в любви и доверии. Многие завидовали их семье и ждали момента, чтобы нанести удар.

Мальчики самодовольно рассмеялись, понимая, что вокруг были лишь они одни. Остальные дети, в основном младше их, были в детской комнате, а из тех, кто гулял в саду, большая часть были мальчиками, чем девочек. Никто бы не заступился.

— Почему твоя мамаша глава? Наши просто жены, — спросил один из них, самый наглый, делая шаг к ней. Его глаза горели недобрым огоньком.

Эмилия прошипела, не отходя и не пугаясь. Она была маленькой, но гордой, и не собиралась позволять этим соплякам оскорблять её семью.

— Обращайтесь, как полагается. Глава Андрес, а не мамаша. Можно ведь и получить, — предостерегла она, вспоминая уроки самообороны, которые давал ей дядя Кай.

— Ой, испугались! — залились смехом старшие, и стали подходить ближе, окружая её со всех сторон. — Твой отец, видимо, подкаблучник, раз позволил женщине быть наравне с собой.

Продолжить они не успели. Эмилия действовала быстро и решительно. Она ударила одного в нос, чувствуя, как хрустит хрящ под её кулаком, второму со всей силы пнула по коленной чашечке, как учил дядя Кай, а третий замер, опешив от её внезапной агрессии.

— Еще раз я услышу хоть одно слово про моих родителей, устрою такой праздник на ваших костях, мало не покажется! — воскликнула она, её глаза метали молнии.

На шум, со стороны террасы стали выходить охранники. Видимо, поняли, что завязалась драка.

Мальчики поднялись, и один из них, с разбитым носом и полными ненависти глазами, замахнулся, чтобы ударить Эмилию по лицу:

— Ах ты, маленькая…

Его руку перехватила другая рука, сильная и уверенная. Все застыли, поворачиваясь к Киллиану. Нападавший тут же сжался. Так как они были на территории Росси, и он знал, что Киллиана лучше не злить.

— Килл, ты…

Киллиан вывернул ему руку, поставив на колени и, схватив за волосы, прошипел, его голос был полон угрозы:

— Еще раз вы, мрази, посмеете тронуть её, — он вывернул руку сильнее, заставляя мальчика вскрикнуть от боли. — Убью к чертям. Понятно?

— П-понятно… — простонал мальчик, сын Дона Альберто, с мольбой смотря на Киллиана.

— На колени, все трое, — приказал Киллиан, не обращая внимание на растерянную маленькую Эмилию, которая с удивлением смотрела на него.

Семья Росси была одной из самых жестоких по своей сути, потому к ним никто не осмеливался приближаться. Ребята, осознав, в какую ситуацию попали, опустились на сухую траву, боясь ослушаться.

Киллиан усмехнулся, отпуская чужую руку из захвата. А потом встал рядом с Эмилией, что была ему по плечи, и приказал вновь:

— Извиняйтесь. Как положено.

— Простите, госпожа Андрес. Такого больше не повторится, — хором проговорили они, не поднимая глаз, в которых плескался гнев и страх.

— А теперь пошли вон! — прикрикнул он, и через секунду их уже, как ветром сдуло, только пыль осталась.

Его внезапное появление и резкий тон застали ее врасплох. С одной стороны, она была благодарна, с другой - ей не понравилось, что ее посчитали слабой.

— Лиан… Зачем ты вмешался? — спросила она, нахмурив свои маленькие брови. Ей не нравилось, когда ее жалели.

В свои десять, Киллиан казался намного старше. Он был выше ее, шире в плечах, и его взгляд был серьезным, не по-детски взрослым. Сейчас он смотрел на нее с какой-то непонятной тревогой.

— Они тебя оскорбляли, Эми, — ответил мальчик, словно это было очевидно. — Я не мог этого допустить.

— Но я могла сама за себя постоять! — возразила она, топнув ножкой. Девочка очень гордилась тем, как дала отпор обидчикам, и его вмешательство, казалось, обесценило ее усилия.

Глава 10.

Большой зал директората всегда казался Эмилии холодным. Высокие окна пропускали утренний свет, который падал на пол мраморными квадрами. Длинный дубовый стол занимали старшие чины: комиссары, начальники отделов, советники мэра. На стене — герб и фотографии бывших глав полиции. Где в том числе были и её родители. Девушка всегда смотрела на них и улыбалась, понимая, что какими бы жестокими не были мама с папой – они много сделали для этого города и для людей.

Она стояла в конце стола с папкой. Голос у неё был чёткий, но внутри сердце било так, будто бежит спринт.

— …Я предлагаю создать независимое подразделение по расследованию преступлений против женщин, — закончила она, раскладывая перед членами совета распечатки с цифрами. — Дела будут вестись без давления сверху, без связей с политическими донорами и… без взяток.

В зале повисла пауза. Затем комиссар с лысиной и дорогими часами склонился вперёд.
— Офицер Андрес, при всем уважении - это утопия. У нас и так хватает подразделений.

— Хватает подразделений, которые закрывают дела по звонку сверху, — холодно отрезала она. — В прошлом месяце шесть жалоб на насилие просто «потерялись» в архиве.

— Ваши данные не подтверждены, — вмешался другой.

— Подтвердятся, когда вы перестанете прятаться за бюрократией, — парировала Эмилия.

Кто-то кашлянул. Кто-то откинулся в кресле. Но никто не сказал «да». Ничего. Она подождет. Она добьется своего.

Слева, чуть в тени, сидел Киллиан. Он наблюдал за ней, скрестив руки, и на его лице не было ни усмешки, ни одобрения — только внимательная, почти изучающая тишина.

Когда заседание закрыли, зал начал шуметь от стульев и шагов. Эмилия собрала бумаги, развернулась к выходу — и столкнулась с ним в дверях.

— Идёшь против всей системы, — произнёс он, чуть склонив голову.

— А ты всегда был её частью? — она метнула быстрый взгляд.

— Иногда проще быть внутри, чем снаружи, — ответил он, и уголки губ чуть дрогнули. — Но снаружи у тебя виднее, кто именно готовит удар.

— Спасибо за совет, — она шагнула в сторону, чтобы пройти, но он не сдвинулся.

— Я просто пытаюсь понять, — продолжил он тихо, так, чтобы никто не слышал, — Ты действительно веришь, что сможешь изменить то, что твоя мать пыталась переломить и не смогла?

Эмилия встретила его взгляд и улыбнулась — коротко, но с вызовом, понимая, что мальчик знает о славе её матери в делах полиции. — Разница в том, что я собираюсь идти выше.

Парень чуть усмехнулся, пропуская её.
— Посмотрим, принцесса. Политика — грязнее, чем твои гонки.

— А я и не боюсь пачкать руки, — бросила она, уходя по коридору.

Киллиан смотрел ей вслед, уже зная, что её амбиции могут оказаться куда опаснее, чем он предполагал.

…

Эмилия, нахмурившись, сидела в уютной гостиной, склонившись над ворохом документов. Свет ламп с потолка, отбрасывая теплые блики на ее лицо, не мог скрыть усталость, затаившуюся в уголках глаз. Рядом возникла знакомая рука, заботливо ставящая на стол чашку, наполненную ароматным мятным чаем. Легкий, успокаивающий запах трав на мгновение отвлек от мрачных мыслей, преследовавших ее весь вечер. Тихий, ласковый голос матери заставил девушку поднять голову.

— Милая, уже поздно. Что-то ты засиделась. Что тебя так беспокоит?

Адель, излучающая мягкое сияние материнской заботы, стояла рядом, ее стройная фигура, несмотря на усталость, сохраняла элегантность и грацию. Она бережно высвобождала густые черные волосы дочери из строгого, сковывающего хвоста. Кончиками пальцев, нежно перебирая пряди, она начала расчесывать их, терпеливо ожидая ответа. Женщине было почти сорок пять, но она выглядела максимум на тридцать. Гены, не иначе. Эмилия поймала себя на мысли, что не представляет в дальнейшем свою жизнь без матери. Никак. Адель была для нее не просто мамой, а лучшим другом, наставником, опорой во всех начинаниях. Мысль о том, что когда-нибудь ее не станет, вызывала животный страх, сковывающий сердце ледяной хваткой. Если мама умрет… она просто сбросится вслед за ней в эту бездну отчаяния.

— Просто… — замялась девушка, не решаясь озвучить свои опасения, и прикрыла лицо руками, словно пытаясь спрятаться от гнетущих мыслей. — У меня новый напарник, старший по званию и… ужасно раздражающий.

Адель ласково улыбнулась, и в ее зеленых глазах, всегда излучающих тепло и понимание, мелькнула искорка веселья.

— Что? Бесит? Не можешь с ним ужиться?

Эмилия фыркнула, иронично закатив глаза.

— Еще как! Просто невыносимый тип! Представляешь, мама? — она развернулась на стуле лицом к матери, скрестив руки на груди, словно пытаясь защититься от воспоминаний. — Познакомились на гонке. Пытался обогнать меня. Меня! Эмилию Андрес! — воскликнула девушка, возмущенно вскинув брови, будто это было немыслимым, вопиющим нарушением всех существующих законов. — А потом, представь себе, он как ни в чем не бывало явился в отдел. Сказал, что теперь работает у нас. "Приказ сверху", видите ли. Будто меня кто-то спросил!

Женщина тихо рассмеялась, не в силах сдержать улыбку, и покачала головой, вспоминая собственные молодые годы.

Глава 11.

Вечер над особняком Андрес стоял тёплый, пахнущий жасмином. В саду, где росли высокие кипарисы, каждый был занят своим делом: охрана играла в карты, кто-то чистил оружие, дядя Кай обсуждал дела с подручными, а бабушка сидела в кресле, читая книгу. Всё было так привычно, так спокойно — словно маленький остров внутри мира, полного хаоса.

И в этот вечер Эмилия хотела впервые показать себя.

Она поднялась по лестнице в своей комнате, в руках — футляр со скрипкой. На постели уже лежало её платье: белоснежное, сшитое специально для конкурса в музыкальной школе.

Эмилия смотрела на платье с блеском в глазах. Ей было десять, но она уже понимала: красота — оружие, и её нужно уметь держать так же, как нож. Она аккуратно переоделась, закрепила локоны жемчужными заколками, натянула белые туфельки. В зеркале на неё смотрела не просто девочка, а юная леди, которая готова покорять сцену.

Скрипку она взяла под мышку, платье аккуратно поправила и решительно вышла из комнаты. Прошла длинный коридор, спустилась по мраморной лестнице и шагнула в сад.

Тишина упала сразу.

Кто-то перестал перебирать карты, кто-то замер с полиролью для оружия, бабушка подняла глаза от вязания. Эмилия стояла посреди дорожки, выпрямившись, с приподнятым подбородком — словно на подиуме.

— Ну? — спросила она звонко. — Как я выгляжу?

Первым ответил один из охранников, с татуировками на руках. — Совершенство, госпожа.

Второй, молодой подручный, тепло и озорно, добавил. — Вы — как картина. Глаз не отвести.

Кай подхватил девочку, целуя в макушку. — Вот наша принцесса.

Эмилия рассмеялась, смотря на мужчину. — Дядя! Я же тяжелая! — тот лишь покачал головой и поставил её на траву.

— Весь центральный регион – твой, Эми.

— Конечно, — заметила бабушка Одри, вставая с кресла и подходя ближе. Она поправила на внучке складку платья, коснулась её щеки. — Ты не просто красива, Эмилия. Ты совершенство. Вся в маму с папой.

Эмилия слегка покраснела, но не опустила головы. Она чувствовала, как каждый взгляд держит её на пьедестале. Внутри поднималась волна гордости и решимости: «Да, я — Андрес. Да, я — принцесса»

К ней подошёл ещё один охранник, протянул руку и с улыбкой сказал. — Я бы сам заплатил за билет, чтобы увидеть, как вы будете играть, госпожа. — они всегда относились к ней, как к милому ребенку, но и с уважением. Все были друг другу родными.

Эмилия гордо вскинула скрипку, словно на сцене.
— Тогда слушайте. Только один фрагмент.

Она приложила смычок к струнам, и первые ноты разлились по саду. Лёгкие, уверенные, трепещущие. Даже птицы в кронах замерли. Музыка звучала звонко, как клятва: Я достойна всего самого лучшего.

Когда мелодия стихла, сад взорвался аплодисментами. Стефан, что выходил из дома, разговаривая с Валерианом, улыбнулся. — Наш ангел сегодня дебютирует. Готова?

Адель, что только вернулась со смены в отделе подошла к дочери и ответила за нее. — Естественно, пап. — она чмокнула девочку в лоб и коснулась щеки. — Умница.

Эмилия стояла, сияя. Для нее сомнений не было: она — в центре мира. И весь мир принадлежал ей.

Семья Андрес жила в окружении роскоши, но истинное богатство их дома заключалось не в дорогих картинах и антикварной мебели, а в той атмосфере безусловной любви и заботы, которой были пронизаны каждый уголок и каждый момент их совместной жизни. Валериан и Адель, несмотря на свою принадлежность к миру, где правят жестокость и коварство, сумели создать для своих дочерей, Эмилии и Розы, настоящий оазис тепла и безопасности.

Эмилия росла, окруженная любовью и вниманием. С самого рождения она купалась в заботе матери, Адель, которая, несмотря на свою жесткую хватку в делах клана, была невероятно нежной и любящей матерью. Валериан, в свою очередь, баловал дочерей, исполняя любые их прихоти, но при этом не забывал прививать им важные качества: честность, справедливость и умение защищать себя и своих близких.

Их дом был полон смеха и радости. Вечера часто проводили за семейным ужином, где обсуждались не только дела клана, но и повседневные мелочи, школьные успехи и мечты на будущее. Валериан и Адель всегда находили время для своих дочерей, несмотря на свою занятость. Они вместе читали книги, играли в настольные игры, ходили в кино и просто гуляли по парку, наслаждаясь обществом друг друга.

Эмилия росла, зная, что ее любят и ценят такой, какая она есть. Она видела пример любящих и преданных друг другу родителей, и это сформировало ее представление об идеальных отношениях. Она знала, что семья — это самое важное в жизни, и что всегда может рассчитывать на поддержку своих близких.

Утро выдалось на удивление тихим и умиротворенным. Лучи восходящего солнца робко пробивались сквозь плотные шторы, очерчивая золотистые полосы на стенах комнаты Эмилии. Обычно ее будил назойливый звонок будильника, но сегодня она проснулась сама, еще до того, как первые лучи коснулись ее лица. Девушка уже не чувствовала того волнения и страха, которые охватили ее накануне вечером. Она проснулась с твердой уверенностью в своих силах и с четким пониманием того, что ей нужно делать. Она знала, что родители верят в нее, и это придавало ей сил.

Глава 12.

В памяти Киллиана остался один день, который разделил его жизнь на «до» и «после».

Серое утро, запах дождя и горячее дыхание матери, когда она наклонилась к нему. Её руки дрожали, но голос звучал твёрдо:

— Запомни, Килли, — прошептала она, голос натянутый, словно струна, готовая лопнуть, — ты сильнее… чем он.

Он не понимал. Отец? Этот безжалостный зверь, именуемый королем? Он просто кивнул, маленький и испуганный, не зная, что смотрит на нее в последний раз.

Через час всё рухнуло.

Люди клана Андрес нашли их. Они хотели забрать мальчика, как трофей, как залог союза. Но мать не дала. Она доверила его брату — Астону.

Они бежали. Лес, мокрые листья, холодный воздух. Маленькие ноги сбивались в кровь, дыхание сбивалось, но Астон не отпускал его руку. В глазах дяди была жёсткость, и именно она держала ребёнка на ногах.

— Не плачь, — приказал Астон. — Беги.

С тех пор Киллиан редко плакал.

Годы скитаний превратили его детство в тренировку. Пока другие дети играли, он учился стрелять. Пока другие падали и ждали помощи, его поднимал грубый голос Астона:

— Встань. Ты сын своего отца. Не смей быть слабее.

Слово «отец» било сильнее, чем кулак. Киллиан помнил его: холодного, жестокого, презирающего всё вокруг. Он ненавидел его, и в то же время тянулся — потому что сын всегда тянется к отцу, даже если тот мудак.

Астон твердил:

— Ты похож на него. Взгляд, походка, злость. Всё в тебе от него.

И каждый раз Киллиан сжимал зубы, чувствуя отвращение. *Я не он. Я никогда не буду таким.*

Но где-то глубоко внутри жила странная, болезненная любовь. Ведь отец был первым, кого он хотел победить.

Слова матери — «Ты сильнее, чем он» — возвращались снова и снова.

Иногда Киллиан слышал их, когда вставал после десятого удара. Иногда — когда смотрел на Астона, который лепил из него копию отца. И он не понимал, какой смысл она вложила в эти слова.

Она верила, что сын превзойдёт мужа?

Или предупреждала: «Не стань таким, как он»?

Ответа не было. Но с каждым годом Киллиан выковывался в ненависти. И единственное, что держало его на ногах, была мысль: *однажды я докажу. Я — сильнее.*

Когда Астон ставил перед ним новое оружие или загонял в очередной бой, Киллиан смотрел на свои руки. Они дрожали от усталости, но внутри звучал голос матери:

— Ты сильнее, чем он.

И Киллиан верил. Даже если эта вера стоила ему детства.

Их жизнь походила на вечное кочевье. Сегодня — маленький портовый городок, завтра — пыльная деревня у самой границы, послезавтра — дешёвая квартира над лавкой, где пахло рыбой и табаком.

Они никогда не задерживались надолго. Киллиан привык засыпать под стук чемоданов и просыпаться в чужих стенах.

Астон называл это «свободой». Для Киллиана это было бегством.

— Запомни, — говорил дядя, когда они ужинали в очередной съёмной кухне, — Нас ищут. Они хотят сделать из тебя игрушку. Но мы будем первыми. Мы ударим, пока они не дотронулись до тебя. А потом ты встретишься со своей матерью.

Он смотрел в глаза мальчику так, будто искал там согласие. И каждый раз видел лишь усталость.

В двенадцать лет Киллиан впервые получил настоящий приказ.

Они жили в южном городке, где у Астона были связи с местной бандой. Вечером он подвёл мальчика к двери ветхого сарая.

— Внутри крыса, — сказал он. — Информатор Андресов. Сделай, что должен.

У Киллиана руки дрожали, но он вошёл. В сарае пахло плесенью и страхом. Человек был связан, глаза — полные ужаса. Киллиан поднял оружие.

Слово «убей» било в висках сильнее, чем пульс.

Он сделал это.

Вышел бледный, молчаливый. Астон похлопал его по плечу, гордый:

— Ты - Росси.

Так было снова и снова. Каждый новый город приносил новые лица, новые цели. Астон приказывал, Киллиан выполнял. Сначала из страха. Потом — из привычки.

И каждый раз, словно мантра, в его голове звучали слова матери: «Ты сильнее, чем он…»

Но что значит быть «сильнее»?

Точнее стрелять? Жестче бить? Или не позволить себе превратиться в такое же чудовище?

В пятнадцать лет он уже не дрожал. Входил в комнату с хладнокровной уверенностью, исполнял приказ Астона и уходил, оставляя за собой лишь тишину и запах смерти. Его взгляд стал холоднее льда, движения – выверенными до автоматизма.

Он был убийцей.