Ошибка

Лика стояла напротив большого монитора одного из компьютеров огромной модульной автоматической расчетной системы или сокращенно МАРС. Ошибка в коде пульсировала и горела красным, но её никто не замечал. Один символ был лишним. Он царапал глаза каждый раз, когда Лика кидала взгляд на экран.

Система, да и вся лаборатория, вела контроль за работой космической станции, отправленной месяц назад в систему Тау-Бета. Там её задача состояла в том, чтобы собрать как можно больше информации о пригодной для жизни планете класса М с красивым поэтическим названием Семирамида.

Планета была названа в честь второго, древнего и позабытого, чуда света — садов царицы Семирамиды. Она была сплошь покрыта деревьями, которые ошеломляюще красиво цвели круглый год. Один цвет плавно сменял другой, а потом перетекал в третий и дальше, дальше, пока год не начинался заново. Разведчики рассказывали ещё о волшебном аромате цветов, которыми был напоен воздух планеты. Третьей пригодной для жизни людей.

И вот, громадная неповоротливая станция уже целый месяц где-то там летела в космосе, а малюсенькую ошибку так никто и не заметил.

Лика не имела права что-то менять в коде. Слишком сложной и кропотливой была проведённая работа. Слишком много жизней зависело от отлаженной работы огромной системы вычислительных комплексов. Она оглянулась и, со вздохом полезла под стол, проверять состояние запутанной паутины проводов и кабелей, питающих МАРС. Искусственный интеллект, хоть и был умён, но нуждался в электропитании и таких техниках, как Лика, которые постоянно контролировали внешнее состояние оборудования.

Инженером-электронщиком Лика стала от безвыходности. Дорогое обучение на программиста родители потянуть не смогли, а подработка, которую Лика с трудом нашла, помогала лишь сводить концы с концами. Но любовь свою она не предала и посещала все открытые лекции по этому направлению в универе.

Страсть к программированию в ней проснулась давно, ещё в начальной школе. А в средней она уже читала коды как увлекательные любовные романы, которыми зачитывались её подружки. Потом они пересказывали сюжеты и обсуждали героев, расхваливая их красоту силу и мужественность, а также цвет глаз и обороты речи. А любовью Лики были коды и алгоритмы. Главным героем её романа был искусственный интеллект, прекрасный в своей непостижимой совершенности.

Лика была гением, непризнанным талантом, и в этих странных непонятных для большинства знаках, символах и строчках видела гармонию. Коды пели для неё свои гимны, а алгоритмы рисовали восхитительные картины.

В институт по космическим технологиям Лика попала случайно, став единственной, получившей высший балл на выпускных экзаменах. Электронная музыка техники была ей так же понятна, как и симфонии программного кода. Её взяли на стажировку, затем на постоянную работу, а месяц назад перевели сюда. И Лика старательно оправдывала то доверие, которое ей оказали, взяв на работу без рекомендаций и сразу из универа.

А эта ошибка, которую видела одна Лика, была не столько ошибкой, сколько выбивающимся из общего ритма диссонансом. Лишней нотой, задающей неверный ритм всей симфонии. Поэтому и резала она глаза Лики и манила своим несовпадением. Но нельзя…

Лика пыталась поговорить об этом с аналитиками центра, но они не поняли её слов. Перепроверили коды, убедились в их правильности и сказали больше не мешать. Она и не мешала, лишь иногда замирала у монитора и смотрела на пульсирующий не в такт символ.

Ночные смены Лика любила. Тогда в лаборатории наступала такая тишина, что было слышно тихий перезвон электрических импульсов, бегущих внутри кабелей. Кулеры гоняли воздух и негромко гудели басами. Нечастое попискивание электроприборов и планшетов гармонично вливалось в мелодию, под которую работала вся система.

Ещё в эти смены Лика могла разговаривать с МАРСом. Искусственный интеллект был интересным собеседником и говорил приятным бархатным баритоном известного актёра. Его Лика раньше не знала, но полезла в сеть за информацией. Актёр Лику совсем не впечатлил в отличии от самого МАРСа.

МАРС, кстати, тоже не видел ошибки в коде.

— Тут всё правильно, Лика, — утверждал он, подмигивая синим.

— Правильно, — соглашалась она, — но, если здесь убрать амперсанд будет лучше.

— Лучшее — враг хорошего, — задумчиво возражал МАРС, и экран загорался фиолетовым.

И Лика понимала, что он ушёл думать. Она неосознанно относилась к нему как к человеку. Ей казалось, что она даже различала оттенки эмоций, которые не были вписаны в его программу. И в мыслях о нём оперировала вполне человеческими понятиями. Он мог обидеться или обрадоваться. Мог уйти или вернуться. МАРС был для неё живым и любимым другом. Единственным, который понимал её страсть к программированию. Но и он не видел и не слышал эту музыку, которую видела и слышала Лика.

«Чего с него взять, он программа», — думала Лика и расстраивалась, потому что ей хотелось, чтобы он увидел тоже.

— Лика, — тихонько позвал её МАРС.

Девушка, занятая своими мыслями, вздрогнула и ударилась головой о столешницу снизу.

— Айщ, — зашипела она, присаживаясь ниже и потирая макушку.

— Прости, — в голосе МАРСа слышались огорчение и веселье одновременно, — я не хотел.