Осколки памяти

1

Бехлюль

- Ladies and gentlemen, welcome onboard Flight TK10 with service from Los Angeles to Istanbul. We ask that you please fasten your seatbelts at this time and secure all baggage underneath your seat or in the overhead compartments. We also ask that your seats and table trays are in the upright position for take-off. Thank you for choosing Turkish Airlines. Enjoy your flight, - вещал хрипловатый голос бортпроводницы.

Бехлюль пристегнул ремень безопасности и лениво откинулся на сиденье. Он выбрал места по левому борту, чтобы не оказаться зажатым между несколькими телами, потому что, не дай Аллах, ему снова просидеть в компании двух пьяных друзей-болтунов целых тринадцать часов кряду. Место Бехлюля находилось у прохода. Рядом с ним устроилась пожилая женщина с молчаливо улыбающимся лицом, как будто она смотрела сквозь стены самолёта и видела сцены из прошлого, наполненные особым теплом. Соседом же пожилой женщины, прильнувшим к окнам иллюминатора с наигранным любопытством, был мужчина средних лет с нервно подёргивающимися ушами и недовольным оскалом, застывшим на тонких губах. Этот пассажир всем своим видом показывал, что не желал быть потревоженным ничьими пустыми разговорами.

Бехлюль заткнул уши наушниками и включил первую попавшуюся песню в списке музыкальных треков. В ушах тут же зазвучал гитарный мотив, которому вторили голоса рок-группы Badem.

Hep dert güdüp çektim bu yükü artık taşıyamam,

Yine sensiz niye ben mutlu olamam,

Aşık olamam…

Бехлюль ухмыльнулся, прикрыв глаза. С тех пор, как Бихтер не стало, он тоже не был счастлив. У него не получалось, и всё тут. Впрочем, мужчина даже не пытался найти счастье. Он застрял в том состоянии, когда тебе совершенно безразлично то, что происходит с другими, как и то, что происходит с тобой самим. Да и что такое это «счастье»? Бехлюль никогда не задумывался над этим. Вот и сейчас не время.

Слушая проникновенные песни, Бехлюль придался горьким воспоминаниям. В его памяти тут же всплыл чётко запечатлевшийся момент, когда бледное, искажённое страданиями лицо любимой в последний раз осветилось усталой полуулыбкой, а блеск фиалковых глаз потух окончательно с прорезавшим тишину гулом выстрела. Первое время этот образ преследовал Бехлюля по ночам. Он не мог спать. Его нутро разрывала боль потери и муки стыда, которые мужчина нещадно заливал алкоголем. В ту пору он слонялся по всему Стамбулу, занимая деньги у разных знакомых. Хотя большинство из них лишь одаривали его злобными словами и проклятиями, потому как высшее общество во всю порицало его предательство. Дядя лишил племянника Иуду всего: работы, доли в фирме, счетов в банке и кредиток. Тогда Бехлюль пытался отыскать средства самостоятельно, слегка увлёкшись игрой в казино. Это не помогло, а только усугубило и без того не радужное положение. Бехлюль был готов впасть в отчаяние, ведь ему приходилось в буквальном смысле скитаться по улицам. Осень наступала на пятки, и долго так продолжаться не могло. К счастью, именно в то время он случайно познакомился с Селимом Караханом, путешественником со стажем, ведущим свой блог в одном интернет-журнале о своих приключениях за границей. Селим оказался добрым и душевным малым, который помог Бехлюлю с деньгами и жильём. Но проблем с душевными терзаниями такая помощь всё равно не решила.

И вот, минуло уже десять лет, как Бехлюль твёрдо следовал своим старым привычкам и бежал от чёрных лап прошлого, от мучительных воспоминаний, от убитой им любви, от людей, которых ценил больше всего на свете и которых безжалостно предал, от знакомых, которым задолжал кучу денег, и, самое главное, от самого себя. От того гнусного труса, малодушного баловня судьбы, безответственного прожигателя жизни, слабовольного пустомели и поистине жалкого подлеца, который по-прежнему оставался частью Бехлюля. Но чем дальше он убегал, тем более бессмысленной затеей оборачивалось его бегство.

Впереди забрезжил удивительно белый свет, который пробивался сквозь распахнутое настежь окно. Прозрачные шторки шелестели серебристым тюлем, хотя ветер не ощущался. Комната, до боли знакомая, наполнилась пугающей тишиной, от которой кожа покрывалась мурашками. В глазах появилась лёгкая резь.

- Бехлюль, - позвал нежный, как безоблачное небо, голос.

Бехлюль приблизился к распахнутому окну. Свет резко ударил в глаза, заполняя собой всю пустоту комнаты.

- Не бойся возвращаться домой, - лился откуда-то сверху женский голос, чистый и невинный.

- У меня больше нет дома, - отозвался Бехлюль.

- Тогда возвращайся к родным, - призвал всё тот же женский голос.

- У меня и родных больше нет. Ты же знаешь это, Бихтер.

- Тогда возвращайся ко мне, - почти шёпотом попросила Бихтер, появляясь в оконном проёме. Светящейся нимфой, одетой в длинное платье цвета белого снега, она ступила на порог комнаты и протянула к Бехлюлю трепещущие руки.

- Я не могу, - дрожащим от слёз голосом признался мужчина.

Руки Бихтер безвольно упали вниз, а лицо её перестало источать удивительное свечение.

- Да, ты пожертвовал своей Бихтер, чтобы заглушить веление своего сердца. Но оно теперь мается и кричит с двойной силой.

- Прости меня, любимая. Прошу…

Бехлюль сделал шаг вперёд, но Бихтер пугливой бабочкой упорхнула обратно к окну.

- Я, как одинокий цветок, который увял от недостатка заботы и любви. Не увядай вместе со мной, Бехлюль. Не бойся вернуться назад.

2

Бахар

Завтрак в семье Эрдалов начался, как всегда, скучно и строго по расписанию. Во главе длинного прочного дубового стола устроился хозяин дома, Волкан Эрдал, по утрам никогда не выпускающий из рук свежую газету. В его карих глазах затаился грустный блеск, который временами способна была разогнать лишь мимолётная, но весьма обаятельная улыбка. Волосы покрылись серебром седины, которая, однако, пощадила его чёрную бороду. Несмотря не небольшую полноту, выглядел Волкан Эрдал вполне представительно для своего шестидесяти одного года. Кюгю Эрдал, вторая супруга господина, горделивым лебедем восседала по правую руку от него. Не даром многие представительницы высшего света, будучи на десятки лет моложе Кюгю, завидовали её броскости и стати. Сорока восьмилетняя женщина обладала эффектной внешностью: полными чувственными губами, всегда выкрашенными ярко-красным, прямоугольным лицом с соблазнительно острыми линиями скул, круглыми чёрно-карими глазами хищницы, изогнутыми бровями. А особым её достоянием считались прямые, достающие до плеч волосы цвета рыжепёрого махагона.

Бахар усадила чересчур энергичную Селин рядом с собой и заняла положенное место напротив своего мужа, именитого политика Салиха Эрдала.

Бенсу, работница обслуги, принялась разливать горячий чай по стаканам.

- Интересно, почему же наша дорогая Севиль до сих пор не соизволила почтить нас своим присутствием? А то я уже скоро забуду, как она выглядит, - расстелив на коленях салфетку, саркастически бросил Салих.

Волкан Эрдал с укором покосился на сына поверх листов раскрытой газеты:

- Ты поднялся не с той ноги? Почему девочка не может поспать подольше, если ей так хочется?

- Ну, конечно. Ей ведь не нужно ехать на собрание в парламент или на встречу директоров в семейную компанию.

Закончив с разливанием чая, Бенсу принялась раскладывать по тарелкам омлет с зеленью. Он был совсем горячий, и от его поверхности в воздух поднимался густой пар. Селин беззаботно болтала ногами, нетерпеливо стуча ложкой по пустой тарелке.

- Мама, мне тоже дадут омлет?

- Нет, милая, - отозвалась Бахар, приветливо улыбаясь своей четырёхлетней дочурке, - По утрам ты ешь кашу. Помнишь?

- Но, мама, мне надоела каша, - заупрямилась девочка, - Я хочу есть то же, что и все вы.

- По-моему, ты слишком разбаловала её, Бахар, - поспешил вставить своё замечание Салих, голодным псом набросившись на остывавший омлет.

- Ребёнок должен правильно питаться, чтобы потом у него не возникали проблемы со здоровьем, Салих, - заступился за невестку господин Волкан. Бахар поблагодарила свёкра коротким взглядом.

- Лучше бы ты за своей дочерью так следил, отец, - огрызнулся Салих, - А то слишком уж многое сходит ей с рук. Сначала проводит бурные ночи, а затем отсыпается. В мою молодость подобное поведение каралось старшими.

Бахар поближе придвинула стул дочери и подала ей первую ложку мухаллеби. Селин скривила рожицу, но всё же проглотила протянутую ложку.

Волкан Эрдал нервно отбросил газету в сторону, повысив голос:

- Ты проявляешь непочтение, Салих.

- Прощения просим, отец, - злобно скрипнув зубами, выдавил Салих, и упёрся взглядом в содержимое своей тарелки.

Далее напряжение за столом более-менее поутихло. Все закончили завтрак в немом молчании, которое прерывалось лишь упрямыми возгласами Селин и непоследовательным стуком столовых приборов.

- Кстати, дорогая, - опомнился Салих, когда утренняя трапеза уже подходила к завершению, - мне завтра-послезавтра придётся отправиться на важный съезд представителей нашей партии в Анкаре.

Бахар чуть не прослезилась от счастья. Она обожала, когда супруг отсутствовал по большим и очень важным делам. В такие моменты ей словно становилось легче дышать.

- Удачи тебе в делах, - холодно отозвалась женщина.

Салих поблагодарил жену (формальности в семейном кругу – святая обязанность) и поднялся из-за стола. Поправив пиджак, мужчина наклонился, чтобы поцеловать Бахар. Женщина по привычке исполнила положенный ритуал и подставила ему левую щёку. Салих поцеловал супругу и как бы между прочим заметил:

- Чуть не забыл предупредить, я уволил твоего водителя.

Бахар с силой зажала нож в ладони:

- Что? Почему я узнаю об этом только сейчас?

- Не было времени сказать раньше. Не переживай, я выделю тебе кого-нибудь из своей команды, пока не найду замену.

- Ты ведь не собираешься подбирать мне водителя самостоятельно?

- Поручу это своему помощнику.

- Какова хотя бы причина увольнения, можешь мне объяснить?

- Я посчитал это уместным, - вкрадчивым голосом ответил Салих. Бахар внутренне содрогнулась: когда её муж произносил что-либо вслух, то его голос невольно наводил ужас на слушателей и будто бы звучал не из его уст, а из уст какого-нибудь сказочного злодея.

- То есть, по-твоему, уместно увольнять водителя, работающего на меня, без моего на то позволения? – возмутилась женщина.

Кюгю Эрдал, хранившая миролюбивое молчание до этого времени, наконец произнесла:

3

Бехлюль

В комнате царила убийственная тишина, раскинувшаяся среди предрассветного мрака. Тусклые пучки света порождал лишь слабый ночник, прикреплённый к единственной свободной стене. На полу стояла уже третья опустошённая бутылка коньяка. Бехлюль сидел в центре комнаты на ковре с цветочным орнаментом, обложив себя грудой потрёпанных временем фотографий. Мужчина перелистывал альбом, который собирал десятилетие, с такой бережностью, как будто прикасался к святыне. Едва дотрагиваясь до гладкой поверхности, Бехлюль внимательно рассматривал оставшиеся от Бихтер фрагменты памяти. Вот, маленькая кудрявая малышка лучезарно улыбалась, устроившись на коленях любимого папочки. Здесь зеленоглазая девочка-подросток озорно хохотала над шутками рыжеволосого одноклассника во время загородной экскурсии. А тут, гордо вскинув голову, стояла выпускница экономического факультета.

Все снимки из года в год Бехлюль получал благодаря щедрости Пейкер, которая по возможности вручала их при личной встрече в день годовщины страшной трагедии.

Мужчина обретался в дешёвом мотеле на окраине города уже целую неделю. И примерно на столько же затянулась его тоскливая попойка. Сначала работники мотеля, забеспокоившись о состоянии нового посетителя, попытались влить в него горячий кофе и незаметно вынести весь алкоголь за пределы его досягаемости. Однако упрямство пьяного страдальца и его гневные крики напугали всех до полусмерти. Поэтому, покрутив пальцем у виска, владелец велел обходить мужчину стороной.

Бехлюль привык к тому, что окружающие сторонились его. Он и сам был бы рад отстраниться от себя на столько далеко, на сколько возможно. Коньяк хорошо помогал справиться со столь непосильной задачей. Особенно в первые годы скитаний, когда образ Бихтер настигал в кошмарах, точно становясь его уснувшей совестью. Из уст любимой вылетали проклятья, оскорбления, обвинения. Чтобы не падать в объятия сна, мужчина не расставался с бутылкой. Однако теперь крепость каждого вновь сделанного глотка угасла. Мысли снова начали проясняться, и мрачные картинки в голове вспыхнули вновь.

Громкая мелодия звонка выловила Бехлюля из стремительного водоворота.

- Алло, - буркнул в трубку мужчина, даже не посмотрев на имя звонящего.

- Привет, беглец. Вот это новости, брат. Спасибо, что поделился.

- Селим, - улыбнулся Бехлюль, ведь знакомый голос невероятно осчастливил его. Мужчина и не надеялся, что Селим найдёт в своём загруженном расписании хотя бы минуту для общения со старым знакомым, - Конечно, поделюсь. Кроме тебя, почти ни с кем не общаюсь, ты же знаешь.

- И то верно. А что у тебя с голосом? Опять взялся за старое?

- Я и не бросал никогда. Чего так удивляешься?

- Ладно. Скинь мне свой адрес, я сейчас приеду к тебе. Там поговорим.

- О Аллах...

- Не причитай, есть хорошие новости.

После этого Селим отключился, предоставив Бехлюлю время для передачи адреса по смс. Не прошло и получаса, как господин Карахан ступил на порог скромного четырёхместного номера. Солнце уже лениво отталкивалось от горизонта, возвещая о начале нового дня.

Селим выключил ночник и, бросив печальный взгляд на истерзанное страдальческими морщинками лицо друга, вздохнул:

- Что за трагедия не даёт тебе покоя уже десять лет?

Бехлюль молча присел на двухэтажную кровать слева, склонив голову. Селим понимающе кивнул:

- Хорошо. Если бы хотел рассказать, уже давным-давно бы это сделал.

- Что за новости привели пашу Карахана к нашей двери, а?

- Я нашёл тебе работу.

- Что? - подняв остекленелый от алкоголя взгляд, выпалил Бехлюль.

- Да. Между прочим, высокооплачиваемая должность. К тому же, не очень трудная. Как раз для тебя.

- Селим, не нужно было утруждаться. Правда, ни к чему это.

- Послушай, до каких пор ты собираешься бегать по свету? Сними уже этот траур. Пусть закончится. Вернись к жизни.

- Проще сказать, чем сделать...

- Нет, не так уж и сложно, - возразил друг, - главное, сделать первый шаг. Начать с чего-то маленького.

Бехлюль задумчиво почесал затылок.

- Послушай, я не предлагаю тебе звёзд с неба. Просто моей кузине срочно понадобился водитель. А за такой короткий срок я смог связаться только с тобой. Поработаешь пару месяцев. Если не понравится, уволишься. Никто силой держать не станет. Но, прошу, попробуй. Хотя бы раз в жизни не убегай от её даров. Прими их, какими бы они ни были: хорошими или плохими.

Бехлюль принялся растирать левый висок. Как тут обдумать высказанное предложение, когда головная боль появилась так некстати? Ещё и бессонная ночь дала о себе знать.

- Хорошо, если ты просишь, - только и вымолвил Бехлюль. Он не хотел возвращаться к жизни, которая злобно посмеялась над его слабостями, но когда-то Селим оказал ему бескорыстную помощь, и у беглеца не хватило духу перечить своему спасителю.

Селим радостно похлопал приятеля по спине и насильно затащил его в душ. Холодные струи воды смыли с Бехлюля пелену похмелья, и он вконец протрезвел. Жаль, что водой не стереть грязь позора и малодушия, следы которого намертво впитались в кожу.

4

Элиф

Элиф припарковала свой элегантный Porsche Panamera 4s небесно-синего цвета у задних дверей модельного агентства. Женщина пребывала в приподнятом настроении. В первую очередь, благодаря положительным отзывам и восторженным откликам прессы и многих глянцевых изданий, которые с нетерпением ожидали возвращения главной подиумной звезды Стамбула. Впрочем, Элиф не молодела, поэтому каждый прибавляемый год допускал неизбежное проседание её вершины славы. Но головокружительный успех, принёсший ей дополнительные очки на подиуме накануне вечером, помогал не зацикливаться на том, что более молодые и энергичные модели с нетерпением ожидали падения старичков, и гнать тоскливые мысли прочь.

У входа в агентство Элиф встретил охранник, который передал гостье душевные поздравления и подарки от восхищённых поклонников. Среди них оказались профессионально сделанные фотографии с благотворительного показа, оформленные в личный мини-альбом, а также букет оранжево-жёлто-красных бегоний. Женщина попросила отнести всё в её собственную гримёрку. Добравшись до верхнего этажа и поблагодарив мужчину за помощь, Элиф направилась к примерочным. Очередной показ был назначен на следующий месяц, но её менеджер настоял, чтобы все подготовки начались заранее. К тому же, в её положении необходимо пользоваться моментом, когда ещё можно трудиться в полную силу.

Элиф счастливо улыбнулась своему нечёткому отражению, мелькнувшему в зеркальной панели потолка, и шагнула навстречу распахнутым настежь резным дверям. Однако её тело тут же замерло, едва до ушей долетели слова более юных соперниц:

- Возраст мадам Дюпьер давно вышел. Не понимаю, почему журналисты устроили из её появления настоящий ажиотаж. Всё равно ей от силы осталось года три. Дольше женщина не протянет.

- И, тем не менее, публика в восторге, - настороженно возразила другая девушка.
Элиф осторожно попятилась назад и укрылась в тени разросшегося до гигантских размеров комнатного цветка. В её привычки никогда не входило подслушивание чужих разговоров, но услышать истинное мнение, существовавшее по ту сторону баррикад, представлялось почти жизненно важным. Хотя женщина и без того отлично осознавала, как многие презирали и ненавидели её за длительную профессиональную деятельность.

- Мелек права, - вступила третья соперница, тщательно подпиливавшая ноготь указательного пальца левой руки, - наша дорогая Элиф уже стара. Изжила себя. Так что пора бы ей уступить место более свежим и молодым лицам.

- А вы видели её мужа? - бесстыдно рассевшись на поверхности туалетного столика, заявила четвёртая манекенщица, - Разве он молод и привлекателен? Ну, конечно, она не смогла красивого и успешного заарканить, пришлось довольствоваться вот этим.

- Ну и пусть, ведь красивых и успешных ждут молодые и горячие красотки, - пошутила Мелек, и остальные девушки поддержали её речь ехидным и заливистым смехом.

- Я бы на её месте и за такого мужа покрепче держалась, а то и её несимпатичный загуляет, - отсмеявшись, добавила вторая.

- А чего ты так заволновалась? Ей же быть брошенной не впервой...

- Да ладно? - удивилась третья.

- А-а, ты что, не слышала про историю с ловеласом Бехлюлем? - в ответ удивилась Мелек.

- Нет...

Терпение Элиф достигло лимита, и женщина резко ворвалась в примерочную, окатив каждую из девушек осуждающим взглядом. Те тут же умолкли и разбежались по углам, точно перепуганные крысы. Лишь госпожа Мелек горделиво выпятила свою грудь второго размера и без тени стыда промолвила:

- Добро пожаловать, госпожа Элиф. Мы наслышаны о вашем успехе.

- За своими успехами следите, - ровным и предостерегающим тоном отозвалась Элиф, - А то я что-то не припомню, чтобы вам вручали награду за внесение колоссального вклада в сферу моды и красоты.

- У нас ещё многое впереди. А вот вам только наградами скоро обходиться придётся.

Элиф издала тихий вздох и дала бессовестной девице достойный отпор:

- Мелек, разве ты не знакома с выражением: "Ничто не возвышает твой успех так, как завистливые языки"?

Девушка поняла свою осечку и, недовольно скривившись, вернулась к своим делам.
После примерки трёх дизайнерских нарядов, которые Элиф должна была продемонстрировать на финальном этапе грядущего дефиле, женщина ощутила сильный приступ голода. Попрощавшись с владелицей агентства, она поспешила в ближайшее кафе, чтобы наполнить желудок разными вкусностями. Но у обочины женщину подстерегал отрадно неприятный сюрприз в лице Бехлюля Хазнедара. Элиф не придала особого значения их предыдущей встрече, но не планировала повторно сталкиваться с частью своего прошлого. Однако странное чувство, внезапно поселившееся в груди, не позволило ей пройти мимо.

- Как тесен мир, - начала женщина, подойдя ближе к Бехлюлю, - Встречаемся уже второй раз за неделю.

Мужчина, устроившийся прямо на голом асфальте, поднял на старую знакомую небесно-голубые глаза, в которых читалось изумление и настороженность:

- Элиф? Что ты здесь делаешь?

- Зашла перекусить, - ответила женщина, указав на вывеску питательного заведения за его спиной.

Бехлюль никак не отреагировал. Элиф опустилась рядом с ним на корточки и с грустью отметила:

5

Бахар

Бахар сидела у ночного столика и степенно расчёсывала свои длинные тёмные локоны, пока младшая сестра Нилюфер, устроившаяся на краю широкой кровати, развлекала её рассказом о бесцеремонном и невоспитанном парне, с которым ей довелось столкнуться на неделе.

- Я из-за него чуть велосипед не разбила, а он на меня ещё и наехал. Болван.

- Это всего лишь велосипед. Сломался, купила бы себе новый.

- Его мне подарил отец на тринадцатилетие, - сразу же надулась Нилюфер, - поэтому этот велосипед мне очень дорог.

Бахар недовольно поджала губы: Халит Караэль был недостоин даже маленького намёка на упоминание. Жаль, что истинное лицо он показал только старшей из дочерей. Нилюфер же по-прежнему продолжала превозносить образ заботливого и жертвенного отца, готового на всё ради благополучия своей семьи.

- А что за история с новым водителем? Слышала, он немало подпортил тебе нервы, хотя проработал не больше семи дней, - младшая сестра резво перескочила на новую тему.

Бахар тяжело вздохнула и отложила расчёску в сторону, приступив к косметическим процедурам.

- Обычный самовлюблённый тип, - ровным тоном проговорила женщина, нанося крем на тыльную сторону ладони, - не знаю, откуда Селим его откопал. Но, если он продолжит мне надоедать, долго не продержится.

- Селин его полюбила. А наша девочка неплохо разбирается в людях. Может, и тебе не мешало бы повнимательнее присмотреться к водителю. Кто знает, возможно, он внесёт разнообразие в твою пресную замужнюю жизнь, - поддразнила Нилюфер и, заметив уничижающий взгляд голубых глаз в зеркале, громко рассмеялась.

Бахар повернулась к сестре лицом:

- Не неси чушь, Нилюфер.

- А что? В этом доме только мне достоверно известно, насколько сильно ты обожаешь своего благоверного супруга. Или за то время, что он отсутствовал, ты успела соскучиться?

Бахар быстро закрутила тюбик из-под крема, обдав сестру ледяным молчанием оскорблённости. Иногда эта девятнадцатилетняя озорница замечала больше, чем ей следовало. Тут дверь в комнату резко распахнулась, и на пороге показалась статная мужская фигура в тёмно-сером костюме.

- Я так и знал, что моя прелестнейшая супруга не ляжет в постель без меня, - снимая пиджак, улыбнулся Салих.

Нилюфер мгновенно подскочила с кровати:

- Мне уже пора спать. Всем спокойной ночи.

Бахар резко встрепенулась:

- Мы же так хорошо беседовали...

- Уже поздно, дорогая. Позволь своей сестре отдохнуть, - миролюбивым голосом, в котором читалась открытая угроза, произнёс Салих.

Нилюфер согласно кивнула и поспешила покинуть комнату. Как только за сестрой бесшумно затворилась дверь, Бахар почувствовала, что ей вдруг стало трудно дышать. Она словно оказалась запертой в кислородонепронициаемом помещении наедине со своим самым беспощадным страхом.

Салих скинул с себя рубаху и принялся расстёгивать ремень брюк. Бахар рефлекторно прикрыла пеньюар из фиолетового шёлка ночным халатом. Губы мужчины накрыл зловещий оскал:

- Не изображай из себя недотрогу, Бахар. Я отсутствовал больше недели. Я имею право истосковаться по своей жене.

- Почему ты вернулся так рано? - неуверенно спросила госпожа Эрдал. Внезапно сильная и независимая женщина превратилась в маленькую, пугливую девочку, - Мне казалось, твои дела продлятся до конца месяца.

- Не забывай, что, помимо политической компании, на моих плечах лежит управление крупным холдингом. Я стараюсь совмещать, как могу.

Освободившись от брюк, Салих теперь стоял в одних лишь хипсах, не сводя с Бахар кофейных глаз, похожих на оружие, способное уничтожить врага одним взмахом тяжёлых век. Похолодев от ужаса, женщина вжалась в спинку стула:

- Прошу тебя, Салих. Я очень устала.

Вскочив на ноги, Бахар кинулась к кровати. Однако Салих опустил тяжёлые руки ей на плечи, уткнувшись носом в волосы и заявив:

- Я устал от бесконечных встреч с деловыми партнёрами, съездов партии. Мне надоело ждать, когда пройдёт твоя усталость, головная боль, проблемы благотворительного фонда.

- Но я действительно...

Бахар не успела поделиться наскоро сочинённой отговоркой, потому что Салих перебил жену:

- Сегодня ночью я хочу только тебя.

У Бахар всё внутри похолодело. Её сердце упало куда-то вниз, точно отчаянный самоубийца, бросившийся со скалы в ледяную воду. Женщина попыталась увернуться от настырных рук мужа. Но мужчина, потеряв терпение, ударил Бахар грозными словами, бьющими хуже кнута:

- Я - господин этого дома. И твой господин. Благодаря мне ты носишь дорогую одежду, покупаешь роскошные украшения, ездишь на лучших автомобилях. Это заслуживает хотя бы какой-то благодарности, не находишь?

- Ты отвратителен, - сквозь плотно сжатые зубы процедила Бахар.

Салих провёл пальцами по её дрожащему от сдерживаемых слёз подбородку:

- Похоже, я дал тебе слишком много свободы. Но ничего, в следующий раз я не допущу подобную ошибку.

6

Нихат

Вопреки напряжённым ожиданиям Нихата, семейный завтрак прошёл вполне спокойно и без лишних треволнений. Успев помириться с Пейкер, мужчина парил на грани эйфории, зная, что жена дала слово больше не открывать тему с отцом и банкротством. Конечно, он подозревал, что Пейкер, хоть и выразила покорность, но в душе, скорее всего, по-прежнему переживала остатки недоверчивой бури. Однако Нихат решил не предаваться тревожным умозаключениям и долил себе горячий чай, не спуская искрящихся добрым светом глаз с пары озорных мальчишек, расположившихся напротив и с жаром обсуждающих события последнего эпизода мультсериала о трансформерах.

Малышка Бихтер, засмотревшись на братьев, опустила ложку, так и не доведя её до губ, и вылила на нежно-персиковое платье суп из чёрной смородины с творожными клёцками.

- Бихтер, дорогая, ну что такое? - нахмурилась Пейкер.

Подбородок девочки, заранее приготовившейся к порции материнских нравоучений, затрясся от напора непрошенных слёз.

- Не надо, милая, всё хорошо. Это просто платье, - вступился Нихат и, чтобы Пейкер не отвлекалась от других дел, добавил:

- Ты заканчивай завтрак и поезжай с мальчиками в школу. Я поухаживаю за дочерью и переодену её во что-нибудь чистое.

- Нихат, ты лучше всех, - облегчённо выдохнула жена, вставая из-за стола и подавая знак сыновьям последовать её примеру.

- Нам обязательно ехать с тобой, мам? - спросил Джем, - Сейчас же лето. Какая школа?

- Да, мы хотим гулять в парке, а не встречаться с учителями, - захныкал Дурук.

- Не переживайте, учёба начнётся осенью. Но записаться необходимо заранее. Мы же уже это обсуждали.

Понурив темноволосые головы, мальчики направились в коридор, чтобы обуться. Пейкер схватила с тумбочки сумку и послала мужу воздушный поцелуй. Нихат усадил дочь к себе на колени и попытался накормить её оставшимся супом.

- Я больфе не хачу, - отпихнув ложку, настойчиво проговорила девочка.

- Бихтер, не упрямься, пожалуйста, - бросила Пейкер.

- Конечно, она будет упрямиться, - отодвигая столовые приборы, проворчал Нихат, - В честь кого носит имя ведь... И как я вообще согласился назвать свою дочь в честь бесчестной сестрицы?

Пейкер, которая только заступила за порог гостиной, резко обернулась:

- Нихат, не говори о моей сестре плохого. Прояви уважение к почившей.

- Почему же? А что хорошего о ней можно сказать? Использовала порядочного человека, а потом ему и рога наставила. А ты ещё с госпожой Фирдевс убеждала всех, что ей не нужны деньги, что её любовь к господину Аднану искренняя.

- Джем, Дурук, спускайтесь вниз, - скомандовала Пейкер, стараясь уберечь детей от горячих обсуждений прошлого их родственницы.

- Почему? Мы тоже хотим послушать про тётю, - вставил Дурук.

- Мальчики побыстрее. Не вынуждайте меня повторять дважды, - более строгим тоном произнесла Пейкер. Разочарованно переглянувшись, сыновья покинули квартиру. Нихат же окунулся в осуждающие речи с головой:

- А Бехлюль, каков наглец. Вернулся из ссылки и устроился под золотоносным крылом Эрдалов. Одного не могу понять: неужели господин Салих не в курсе былых грехов своего работника? Обычно он более щепетильно относится к репутации людей, входящих в его дом.

Жена взяла Бихтер на руки и подозвала няню. Когда девушка унесла малютку в детскую, Пейкер устало опустилась на край стула:

- А я не понимаю, дорогой Нихат, к чему ты ведёшь. И разве не всё ли равно, где сейчас Бехлюль и что с ним происходит? Мне лично нет никакого дела ни до него, ни до Эрдалов, ни, тем более, до семейства Зиягиль. Ты знаешь, что я не выношу упоминание о ком-либо из них. Они показали своё истинное лицо, когда вышвырнули не успевшее остыть тело моей несчастной сестры на улицу.

- Но ты не в праве винить Зиягилей за то, что они не проявили должного уважения к особе, опозорившей всю их семью. И я бьюсь об заклад, что Бахар и Салих Эрдал понятия не имеют, какое беспутное прошлое тащится за бессовестным Бехлюлем. Иначе бы ему никогда не разрешили доступ к семейному особняку.

- Брось Бехлюля сейчас. В твоём золотоносном особняке, похоже, не всё так гладко, как его хозяева хотят показать.

- Что это значит? - наклонившись вперёд, поинтересовался Нихат.

- Когда я была у них для написания портрета, то заметила некую странность. Госпожа Бахар вела себя отстранённо по отношению к мужу, а их дочь вообще предпочла держаться на расстоянии от отца.

- Может, они просто не привыкли проявлять чувства на публике. Всё-таки вращаются в светско-политических кругах.

- Возможно, ты прав. Но не знаю... Вот, вроде, со стороны на них смотришь, кажется, что нет прекраснее пары на свете. А подходишь ближе, ничего особенного не находишь. Да и вообще, они там все какие-то холодные, молчаливые, замкнутые. Честно говоря, не представляю, как закончу их портрет. Вся семья Эрдалов нарушает мой творческий баланс.

- Не преувеличивай, - взяв жену за руку, ободряюще сказал Нихат, - и не зацикливайся на их личной жизни. Нам главное, чтобы гонорар был высоким.

7

Джемиле

После тщательной подготовки, на которую Ферхат бросил все свои нелегальные силы в лице нескольких хакеров и фальсификаторов, Джемиле приступила к обязанностям прислуги в особняке Эрдалов, используя имя со своего поддельного удостоверения личности. Представившись как Мелек Байсал, женщина не постеснялась упомянуть о своём огромном опыте, подкрепив всё заранее подготовленными отзывами былых работодателей из Германии. Ферхат настоял на том, что сохранение действительных фактов из биографии и сопряжение с заграничной жизнью уменьшат эффективность разведывательной деятельности приближённых Салиха Эрдала, поэтому Джемиле поделилась с госпожой Бахар душещипательной историей гибели любимого супруга, сославшись на столь трагичное событие как на основной стимул возвращения в родной Стамбул. Однако, вопреки чаяниям новоприбывшей, хозяйка дома лишь сочувственно покачала головой и сбросила на другую представительницу прислуги дальнейшие разъяснения.

Бенсу, следуя строгим указаниям госпожи, ввела Джемиле в курс излюбленных блюд, объяснила правила поведения с семьёй, кратко рассказала про всех его жителей, провела небольшой тур по комнатам и показала место положения моющих и чистящих средств.

- На этой же территории расположен второй дом, но твои услуги требуются пока только здесь, - вскользь упомянула Бенсу. Джемиле тут же навострила уши, потому что не должна была упустить ни малейшей детали относительно его обитателей.

- Второй дом? Что это значит?

- Я тебе уже говорила, что семья господина Салиха живёт вместе с семьёй госпожи Бахар. Только её мать с дядей, двоюродным братом и младшей сестрой разместились в отдельном доме, чтобы не создавать столпотворение.

Джемиле ненавязчиво постаралась накренить беседу в сторону основного действующего персонажа здешних мест:

- И что? Господин Салих доволен тем, что все родственники собрались вокруг него?

- Ему почти всё равно. Тем более, что господин Салих проводит больше времени в Анкаре, чем в Стамбуле.

- Странно, почему он решил поселиться именно в этой части страны? Постоянные перелёты туда-сюда и, считай, жизнь на два города не кажутся лёгкими вещами.

Бенсу безразлично пожала плечами:

- Нас не должно это волновать. Наша забота заключается в том, чтобы обслуживание проходило на высшем уровне. Особенно важен завтрак. Он представляет собой особый ритуал единения перед тем, как каждый из членов семьи отправится по своим делам.

- А каково вообще прислуживать столь влиятельной семье? Страшно, волнительно, утомительно? Как?

- По-разному. Но ты скоро сама всё узнаешь.

Джемиле едва не скривилась от раздражения: ей попался закостенелый фрукт. Буквально каждое слово приходится клещами вытягивать. Нет, Бенсу никак не развести на раскрытие любопытной информации. Придётся найти более сговорчивого человека, который бы с радостью выложил ей все тайны Эрдалов на блюдечке.

- Ладно, мне пора идти. Я должна помочь маме по хозяйству. Она трудится в соседнем доме. Оставляю госпожу Бахар на тебя и передаю кухню в твоё полное распоряжение. Ты кажешься трудолюбивым человеком, так что, думаю, проблем не возникнет, и господин Салих одобрит твою кандидатуру.

- А разве не с его согласия я получила разрешение на работу в этом доме? - поразилась Джемиле.

Бенсу вздохнула:

- Видишь ли, несмотря на то, что его супруге предоставлена полная свобода действий, последнее слово всегда держится за господином Салихом как за полноправным владельцем особняка.

- То есть, если я ему не понравлюсь, я могу потерять работу?

- Не волнуйся, - ободряюще улыбнулась Бенсу, - Всё будет хорошо. Господин Салих, конечно, очень придирчив и привередлив, но в то же время учтив и никогда не станет выгонять нужных людей просто так.

Интересно, кому же её учтивый хозяин перешёл дорогу, чтобы пострадавшие захотели окунуть непроверенного и неопытного шпиона в корзину с его грязным бельём. Впрочем, из непродолжительного разговора нельзя толком вывести, действительно ли владелец дома хранит жуткие тайны, или его враги поверили в сказки, сочинённые ими самими.

Пожелав Бенсу лёгкой работы, Джемиле отправилась в кухню, чтобы заварить чай. Коллега посоветовала всегда держать чайник с горячей жидкостью наготове, потому что доподлинно неизвестно, кто заявится в качестве гостя через минуту. Засыпая заварку в верхний ярус, женщина сосредоточенно размышляла над тем, как бы ей подобраться к Салиху. Подставной прислуге выделили достаточно времени на то, чтобы осуществить задуманное, но Джемиле не привыкла играть в сыщика, и оттого дрожала от напряжения и страха возможного провала. Кроме того, она мечтала поскорее выполнить свою часть сделки, чтобы избавиться от Ферхата и его мерзких манипуляций.

Крутясь у плиты в ожидании момента, предвещающего закипание воды, Джемиле не обратила внимание на шарканье обуви по ламинату, но даже не вздрогнула от неожиданности, когда в тишине прогремела просьба:

- Бенсу, дорогая, завари, пожалуйста, кофе, а то я скоро от безделья совсем рехнусь. Ненавижу дни, когда госпожа отсиживается в четырёх стенах. Я теряю выездные баллы.

- Я сейчас же заварю, господин, - не поворачивая головы, пообещала Джемиле.

- Ай да, ты что, шутишь? Какой из меня господин? - усмехнулся мужчина.

8

Нихал

Приём с господином Мехметом прошёл вполне сносно, если не считать его претензий по поводу отсутствия у Нихал прописанного ранее хобби. Женщина пообещала, что обязательно займётся поиском такового, хотя на самом деле считала данное задание детским, и поспешила покинуть кабинет психиатра. Когда она поравнялась с тёмно-вишнёвым БМВ, то чуть не выронила ключи, услышав низкий мужской голос:

- Добрый день.

Мысленно обругав своё невезение, Нихал сердито сдвинула брови:

- Эрдем, с каких пор ты начал следить за мной? И как ты узнал, что я здесь?

Мужчина вальяжно облокотился о закрытую дверцу автомобиля, держа левую руку на поясе:

– Я сказал твоему отцу, что хотел бы поддержать тебя в столь непростой период, поэтому он мне не отказал.

- Тебе не кажется, что ты проявляешь неслыханную наглость, пытаясь использовать обрушившееся на нас горе в своих корыстных целях?

Лицо Эрдема вытянулось в позыве искренней ошеломлённости, и он проговорил серьёзным тоном:

- Я дал слово, что не отступлюсь, Нихал. Чего бы истина ни стоила, я обязательно до неё доберусь. И, между прочим, я действительно хотел оказать тебе поддержку после смерти тёти.

- Это невероятно щедро с твоей стороны. Но я уверена, что могу справиться и без навязываемой помощи, - пробурчала женщина и, обойдя Эрдема, заняла водительское кресло.

- Ты ведь не поедешь в компанию в таком состоянии? - обеспокоенно спросил мужчина, не позволяя Нихал захлопнуть дверь.

Боже, почему люди из прошлого по одному возникают перед ней точно призраки, восстающие из могил? И почему женщина не в силах долго противостоять упорству и настойчивости бывшего возлюбленного?

- У меня накопилось много дел, - начала описывать Нихал в надежде, что подробное перечисление рабочего плана убедит собеседника в необходимости её присутствия в фирме, - Бизнес-партнёры из Китая по-прежнему рассчитывают на пресс-конференцию. Ещё и целая стопка документов, наверняка ожидающая моей подписи.

- Ты не поедешь в офис, - тоном, не допускающим возражений, заявил Эрдем, - Я запрещаю тебе.

- Ты не имеешь права мне приказывать, - вспыхнув до корней волос, парировала женщина.

- Ладно, - смягчившись, отозвался Эрдем, - но тебе не кажется, что сейчас неподходящее время для бизнеса? Едва отойдя от шока потери и похоронив госпожу Ахсен, ты снова ударилась в трудоголизм. Твоя душа даже не успела оправиться от полученной травмы. Загружая себя нескончаемыми делами, ты пытаешься отгородиться от боли, я понимаю. Но рано или поздно это тебя уничтожит.

Не сводя с Нихал гипнотических глаз дубово-зелёного оттенка, мужчина протянул ей крепкую руку и предложил:

- Давай отправимся туда, где наши разум и чувства отдохнут. Подальше ото всего, что мешает нам нормально дышать, и ото всех, кто отравляет нашу жизнь одним лишь своим присутствием.

Да, вроде токсичного человека, чьё имя начиналось на букву Б. Нихал бы с удовольствием умчалась в то место, где лёгкое дуновение ветра расслабило бы каждую клеточку тела и растворило бы любые воспоминания в благоговейной тишине. Увы, насколько бы далеко от Стамбула ни оказалась Нихал, она прекрасно осознавала, что расстояние не спасёт её от вездесущего монстра под названием "память".

- Оставь эту дурацкую затею, - поддавшись скептицизму, бросила женщина, - Мы вышли из детского возраста наивных мечтателей давным-давно.

- Я - нет. А тебя, очевидно, кто-то насильно вытащил из такого возраста.

Внутри Нихал всё похолодело: неужели Эрдем всё-таки догадался, что за личиной её непреодолимых страхов скрывался образ других людей? Что необъяснимая паника, вынудившая женщину бежать от него без оглядки, исходила не из капризности её натуры?

- Смотри, срок моего предложения уменьшается с каждой секундой, которую ты тратишь на бессмысленные раздумья. Я считаю до десяти и ухожу. В следующий раз приглашение будет недействительно, - подразнил Эрдем и неторопливыми плавными шагами начал отодвигаться от автомобиля Нихал.

- Один... два... три, - не поворачиваясь спиной, продолжал счёт мужчина.

Нихал с замиранием сердца следила за тем, как он отдалялся от неё, и вдруг в груди защемило от знакомого ощущения, что женщина снова отпускала нечто ценное за пределы своей досягаемости. Как же так? Разве Нихал не собиралась бороться за любовь Эрдема? Да, но только после преодоления собственных внутренних демонов.

- Четыре... пять... шесть, - не унимался мужчина, почти поравнявшись с серебристой Mazda CX-5.

- Семь... восемь... девять...

Эрдем уже разблокировал двери машины, утроился за рулём и завёл мотор. Через секунду он назовёт последнюю цифру и уедет прочь. Если Нихал промолчит и позволит мужчине уйти, представится ли ей ещё один шанс провести время наедине с любимым? А если она согласится присоединиться к нему в неожиданном путешествии, что случится потом? Женщина пока не готова раскрывать тайны прошлого, которые встали на пути к их взаимному счастью. Но Эрдем бесспорно постарается повернуть ситуацию в свою пользу, пусть и изначально будучи ведомым благими намерениями. Ведь мужчина дал клятву докопаться до правды и, словно подтверждая силу своих помыслов, ради достижения цели успел вступить в акционерное общество Зиягилей, представился парнем Нихал и втёрся в доверие к её отцу. Кто знает, что Эрдем предпримет дальше?