Осторожно, упрямица! Инструкция для мастера.

Глава 1

Ветер яростно трепал паруса, неся корабль к причалу Нэрнина. На самом носу судна, придерживая шляпку, стояла молодая леди. Её платье резвевалось на ветру, хлопая складками подола. Она уже ловила носом пряный запах чужого города — аромат смолы, специй и солёных волн, смешанный с далёким гулом портовой суеты.

Девушка не пыталась сдержать сияющую улыбку, которая рвалась из самого сердца. Взгляд её устремился к горизонту, где среди дымчатых горных вершин угадывались строгие, величественные пики.

Академия, — пронеслось в её голове с трепетной уверенностью. Сердце её учащённо забилось, переполненное восторгом и предвкушением.

Забыв обо всём на свете, она невольно разжала пальцы, сжимавшие перила. Порыв ветра тут же толкнул её к самому краю.

Сильные руки подхватили девушку за талию, прежде чем она успела сделать и шага в пустоту, нависающую над пенными гребнями волн. Молодая леди отшатнулась и, обернувшись, увидела суровое лицо капитана гвардии Кастельгара. Мужчина в возрасте, с проседью на висках и шрамом через бровь, смотрел на неё с привычной смесью отцовской заботы и лёгкого упрёка.

— Миледи, у самого носа корабля — опасное место для столь хрупкой особы, — он отпустил ее, но сам остался стоять возле перил носа корабля. — Ветер коварен, а палуба скользкая.

Но девушка уже и не думала о своей недавней оплошности. Она ухватилась за его рукав и, сияя, указала пальцем в сторону быстро приближающегося города.

— Сир Хатарион, смотрите! Мы уже доплыли! Вон там, видите, среди тех гор? — её голос звенел, перекрывая шум ветра и крики чаек. — Я почти уверена, что это и есть академия! Видите эти пики?

Она вновь повернулась к берегу, её глаза сияли таким восторгом, что даже привыкший ко всему старый солдат не удержался от лёгкой улыбки в своих усах.

— Так и есть, миледи, — кивнул он, следуя за направлением её руки. — Там, среди облаков. Добро пожаловать в Нэрнин. Приготовьтесь, скоро сойдём на берег. Только, умоляю, держитесь подальше от перил. Мне бы не хотелось объясняться с вашим дядей, что я упустил его племянницу в море ещё до начала её учёбы.

— О, капитан, какой вы душка! – с легким ехидством произнесла девушка, хватаясь за руку, предложенную ей капитаном гвардии.

Получасом позже корабль стоял, надежно пришвартованный у гавани Нэрнинского порта. У спуска с корабля, образуя живописную группу, замерли четверо.

Первой, спиной к остальным, стояла Мари Крайнс. Её восторженный блеск в глазах сменился растерянным, непонимающим взглядом, скользящим по хаотичной жизни гавани. Она вглядывалась в груду ящиков, крики грузчиков и суетящихся торговцев, но не находила того, к чему привыкла.

Сзади, на ступеньке выше, терпеливо ожидал её брат-близнец, Максимилиан Крайнс. В его позе не было и тени смятения. Он стоял спокойно, опираясь о перила и сложив руки в карманах.

Капитан гвардии сир Хатарион, не выдержав паузы, вежливо кашлянул.

— Миледи, нам стоит спуститься. — Его голос прозвучал мягко, но настойчиво.

Мари даже не шелохнулась. Вместо этого она повернула голову и посмотрела на капитана с искренним, почти детским непониманием.

— Сир Хатарион, — произнесла она. — А где... все?

Тут встрял четвёртый, мужичок лет шестидесяти, сутулый и невысокий, с гладко выбритой головой и в толстых очках, которые съезжали на кончик носа. Он всё это время что-то бормотал себе под нос, листая потрёпанный кожаный фолиант, но теперь поднял на Мари внимательный взгляд.

— Позвольте поинтересоваться, миледи, а кого именно мы ждем? — его голос был сухим и скрипучим, точно пергамент.

Девушка повернулась к нему полностью и, ткнув пальцем в сторону горожан, сновавших мимо и даже не удостаивавших прибывших взглядом, воскликнула:

— Встречающие! Где встречающие? Разве не должно быть делегации? Знамен, приветственных речей!

Капитан фыркнул, тут же сделав вид, что поперхнулся.

Мистер Жан-Лим, их учитель и наставник, деловито поправил очки, отчего его глаза на мгновение увеличились до размеров блюдец.

— А, — произнёс он, и в его интонации не было ни капли сочувствия, лишь констатация факта. — Никто встречать нас не будет. Это не Кастельгар, миледи, а военная академия при Рейвенкрофт. Здесь вас ждут не фанфары, а первое испытание — самостоятельно найти дорогу от причала до ворот. Что, — он перевёл взгляд на Максимилиана, и в его глазах зажёгся знакомый обоим огонёк педагогического интереса, — является превосходным практическим применением наших вчерашних изысканий. Итак, мистер Крайнс, основываясь на изученных картах и замеченных вами топографических ориентирах, в каком направлении мы должны двинуться?

Макс едва заметно закатил глаза, мечтая хотя бы о пятиминутной передышке от этого ходячего учебника.

— То есть, нас здесь… никто не знает? — проигнорировав вопрос, с искренним изумлением протянула Мари.

— Именно так, — кивнул Жан-Лим. — Видите вон тех грузчиков? — он мотнул головой в сторону потных мужчин, сгружавших тюки. — Я был бы крайне удивлён, узнай они герб Кастельгара. Так что да, вас здесь никто не знает.

Взгляд Мари встретился со взглядом брата. В их глазах вспыхнула одна и та же хитрая, озорная искра. Уголки губ Мари поползли вверх, и она безуспешно попыталась скрыть улыбку. Максимилиан тут же подхватил эстафету, его голос прозвучал с деланной невинностью:

— Значит, абсолютно никто не в курсе, кто мы?

Мари сделала решительный шаг к сходне, но её остановил сухой голос наставника.

— Я догадываюсь, что вы задумали, — произнёс он, не отрываясь от книги, — и спешу разочаровать. Вы выглядите для местных как пара павлинов на птичьем рынке. Стоит вам сбежать, и первые же карманники оставят вас без гроша. И да, никто не напишет об этом вашему дяде, и поверьте, вы будете этому не рады.

Глава 2

Мари проснулась не отдохнувшей, а измотанной, словно провела ночь в беге по лабиринту собственных страхов. Тревожность не ушла за ночь — она выросла, созрела в тишине, и теперь она безжалостно давила в сердце.

Умывание, сборы — всё происходило на фоне этой звенящей тишины, нарушаемой лишь стуком её собственного сердца. Она надела своё самое воздушное, лёгкое платье —батиста и кружева, и накинула шаль, легкую, сотканную будто из паутины. Пальцы, привыкшие к этому ритуалу, сами заплели у висков тонкие косички, собрав их на затылке в изящный узел. Каждое движение было отточенным, почти механическим, попыткой укрыться в коконе привычных вещей.

В кожаную папку, пахнущую дорогой выделки и обещанием новых знаний, она аккуратно уложила тонкие листы пергамента, изящную дорожную чернильницу, перо и карандаш. Но даже эти приготовления не могли рассеять гнетущую атмосферу. Солнце только поднималось, заливая комнату холодным, безразличным светом.

И вот она стояла у двери, вцепившись в папку так, что костяшки пальцев побелели. В этот момент снаружи, пронзая толщу стен, прозвенел оглушительный колокол. Мари вздрогнула всем телом, сердце болезненно ёкнуло, отдаваясь в висках. Она вспомнила. Пять утра. Подъём. Сейчас все будут вставать. Проснётся и Макс. Было ещё очень рано, надо было подождать пока он соберется.

Мари отошла от двери и опустилась на идеально заправленную кровать, складки платья безвольно упали вокруг. Она уставилась на дверь, гипнотизируя деревянную панель, мысленно уговаривая себя.

«Не смотри на них. Игнорируй. Не бойся. Вчера же всё нравилось? Вчера это было приключением…»

Но сейчас это пугало. Да, нравилось, но пугало до дрожи, до тошноты. Тихий, бессильный стон вырвался из её груди. Она смахнула предательскую каплю, успевшую скатиться по щеке и наклонившись, опустила голову на колени. Горечь собственной слабости была отвратительна. Она злилась на себя, яростно и беспощадно, но не могла по мановению руки стать сильнее, перестать чувствовать, перестать бояться.

Снизу, словно отголоски надвигающегося прилива, донеслись первые шаги, сдержанный гомон пробуждающегося общежития. Время истекло. Мари поднялась с кровати, снова подошла к двери. Ещё две слезы, быстрые и горячие, прожгли ей щёки, но она смахнула их рукавом с отчаянной резкостью. Глубокий, прерывистый вдох. Выдох — через поалевшие от покусывания, губы.

Она вновь закусила нижнюю губу до боли, и, не дав страху нового шанса, резко потянула на себя ручку. Дверь открылась, впуская в её маленькое убежище шум чужой, уже начавшейся жизни.

Широкая каменная лестница казалась в тот миг самым длинным и опасным путём в её жизни. Снизу уже хлопали дверьми. Четвертый этаж оживал. В общих уборных создавалась очередь. Мужской смех студентов разносился эхом.

Едва её туфли коснулись последней ступени четвертого этажа, волна внимания накатила на неё, почти осязаемая. Разговоры стихли, сменившись шепотом и приглушённым смешком. Десятки глаз прилипли к её фигуре в невесомом платье, будто пытаясь прожечь ткань. Многие из них были с оголенным торсом. Очередь у другого конца коридора, все рослые парни, кто-то с перекинутым через плечо полотенцем. Не готовая к такой картина, девушка замерла округлив глаза. Даже рот приоткрылся от изумления. Мари залилась ярким румянцем и так резво отвернулась, что часть ее локонов перебросилось через плечо.

Послышался хохот довольных мужчин. Некоторые тут же выпрямились, выставляя напоказ рельефы мышц.

— Мисс, идите к нам! Мы вас пропустим без очереди! – крикнул кто-то из толпы.

Мари прикрыла лицо ладонью будто ширмой от вида полуобнаженных мужчина, намереваясь спуститься как можно быстрее.

Тут один из студентов поднимающийся с третьего на четвертый заметил ее. Он уставился на студентку, все так же поднимаясь. Парень будто гипнотизированный поднялся на четвертый и продолжил свой путь на пятый, совершенно забыв что дальше ему и не нужно. Он был так очарован девушкой, что взгляда не мог оторвать, хоть ноги и несли его вперед. Так он и пропустил ступень, споткнулся о собственную неловкость и с грохотом растянулся на ступенях, вызвав новый взрыв хохота.

Популярность Мари возрастала с немыслимой скоростью. Даже когда она просто спускалась на несчастный второй этаж. Кто-то присвистывал, кто-то бросал двусмысленный комментарий о том, что «в академии стало куда красивее».

Яркое внимание рябило в глаза. Оно было для нее на столько инородным, что девушка физически ощущала свое раздражение, но она не могла его показывать. Девушка понимала, покажи им слабость и они почувствуют еще большую вседозволенность. Поэтому Мари глубоко вздохнула, подняла подбородок высоко, взгляд обратила вперед, в некую невидимую точку и пошла. Нет, не пошла. Она парила. Внешне — это была гордая, холодная львица, проходящая сквозь стаю назойливых шакалов. Она не обернулась на хохот, не ответила на свист, не удостоила взглядом ни одного из них. Лишь пальцы, вцепившиеся в её кожаную папку, сжались так, что побелели, выдавая дикий, сковывающий страх. Но этого никто не видел.

Она спустилась на второй этаж, ощущая на спине жгучие взгляды. Игнорируя распахнутые двери комнат и новые порции любопытства, она почти бегом дошла до заветного номера 209. Здесь, в относительной тишине, её гордая маска на мгновение дрогнула. Она постучала — нетерпеливо, отчаянно, жаждая увидеть единственное родное лицо, своего рыцаря-брата, своё спасение.

Дверь открылась. Но за ней стоял не Макс.

Перед ней был высокий парень с каштановыми волосами и тёмными, миндалевидными глазами. Его лицо, увидев её, застыло в сложной, мгновенно пронесшейся гамме эмоций. Сначала — обычное удивление от незнакомого гостя. Затем — поразительное, на долю секунды, ошеломление. Он знал, что Крайнс привёз сестру, кто об этом не знал? Но он не ожидал... этой хрупкой фигурки с большими, полными скрытой паники глазами, этой тонкой шеи и этих изящных рук, сжимающих папку. Что-то в его взгляде дрогнуло, на миг став просто человеческим восхищением, прежде чем его сознание наложило поверх привычную маску вежливой отстранённости.

Глава 3

После мировой истории студентов ждал ароматный обед в огромной, манящей запахами трапезной. Это был просторный зал, где в ряд шли столы с едой, в углу располагались места для грязной посуды, а посередине друг за другом находились круглые студенческие столы. Студентов было немерено — кто поодиночке, кто группами. В зале стоял гул от голосов и шум столовых приборов. Когда молодая девушка в компании нескольких одногруппников вошла через широко распахнутые двери, гул потихоньку начал стихать.

Стоило Мари переступить порог, как десятки взглядов устремились в её сторону. Шум в зале стал постепенно затихать, сменяясь любопытствующим шепотком. Девушка невольно сжалась под этим пристальным вниманием, но старалась держать спину прямо и не подавать виду, что смущена.

Почти все головы повернулись ко входу. Кто-то даже привстал, пытаясь разглядеть новенькую. Внимание начало раздражать Мари.

«Неужели они девушек никогда не видели?» - пронеслось у нее в голове. Настроение портилось, но она старалась сохранять невозмутимое выражение лица. Студентка уверенно направилась к стойкам, выбирая еду. Одногруппники, вошедшие с ней, немного отстали в очереди. Взгляды окружающих и тихий шепот за спиной усиливали ее раздражение. Она чувствовала себя, словно диковинный зверь в зоопарке.

— Что они так уставились? – недовольно пробормотала она себе под нос.

— Ты здесь местная достопримечательность, – произнес кто-то сзади. Мари, от неожиданности, едва не выронила вилку. Обернувшись, она увидела своего соседа по парте.

— Можно же быть немного тактичнее! – нарочито громко сказала Мари, надеясь, что ее слова заставят любопытствующих отвернуться. Некоторые действительно смутились и отвели взгляды, но большинство продолжали с интересом рассматривать девушку.

Сай усмехнулся. Мари, заметив это, возмущенно спросила:

— Что смешного?

Юноша, взяв стакан с горячим чаем, осторожно поставил его на свой переполненный едой поднос.

"Несмотря на щуплое телосложение, аппетит у него, похоже, отменный," - подумала Мари.

— Ты преодолела немало трудностей, чтобы попасть сюда, – сказал он, – и после этого тебя волнует внимание?

Улыбнувшись, он направился к столикам.

Мари задумалась. Слова юноши были правдой, она действительно много работала, чтобы поступить, но вот так просто отключить свои эмоции она не могла. Ей нужно было время, чтобы привыкнуть. А время ей не давали.

— Доброго дня, леди, – раздался рядом статный голос. – Позвольте представиться, Ливен. – Высокий, худощавый юноша с надменным выражением лица протянул ей руку.

— Мари, – вздохнув, вложила свою ладонь в его. Ливен поцеловал ее руку, задержав пальцы у своих губ чуть дольше, чем полагалось по этикету. Мари пришлось вырвать свою ладонь из его прохладных пальцев. Юноша выпрямился и, опершись о стол, продолжил:

— Прелестная леди, не желаете ли присоединиться к нашей компании? – Кивком он указал на группу старшекурсников неподалеку. Один из них, улыбнувшись, подмигнул Мари, отчего та нахмурилась еще сильнее.

— Нет! Она сидит с нами, – возразили Дин и Зейн, ее одногруппники, с которыми она познакомилась по пути в трапезную.

— Бросьте, леди, неужели вы предпочтете нашему взрослому и уважаемому обществу компанию этих мальчишек? – Ливен окинул их пренебрежительным взглядом.

— Сам ты мальчишка! Ты ненамного старше нас! – возмутился рыжеволосый Зейн.

— И все же старше!

Пока юноши препирались, Мари прошмыгнула мимо них в поисках свободного столика. Едва она нашла такой и присела, как рядом, словно вихрь, уселись Дин и Зейн.

— Ну и настырные же! – проворчал Дин.

— Только они? – спросила с сарказмом Мари.

Ее недовольство, похоже, либо игнорировали, либо просто не замечали. За обедом парни засыпали Мари вопросами, расспрашивая о ее жизни. Она отвечала неохотно, а на некоторые вопросы не отвечала вовсе.

Трапезная гудела, как растревоженный улей. Студенты, разбившись на шумные компании, поглощали обед. Воздух был наполнен ароматами жареного мяса, свежего хлеба и чего-то неуловимо сладкого, похожего на яблочный пирог. Мари сидела за небольшим столиком у окна, окруженная Дином, Зейном и Айланом – старостой ее группы. Дин, русоволосый парень с веснушчатым носом, теребил в руках салфетку, а худощавый Зейн с копной непослушных рыжих волос, то и дело поправлял сползающие на лоб пряди. Их обоих, казалось, занимал только один вопрос:

- И все-таки, как удалось уговорить ректора? – не унимался Дин. – Он женщин никогда не воспринимал в серьез, а тут вдруг взял и разрешил тебе поступить.

Мари, сосредоточенно ковыряя вилкой в тарелке, хмыкнула:

- Просто он с моим дядюшкой знаком, вот и все.

- Здесь учатся не мало детей почетных вассалов, но никому не разрешено было ранее нарушать хоть какой-то устав. – Вклинился Зейн, подавшись вперед. Его карие глаза с любопытством уставились на Мари.

Девушка лукаво улыбнулась и отрицательно покачала головой:

- Не все секреты девушки стоит раскрывать сразу, – произнесла она, отпив из стакана воды. Добавлять про то, что ее дядя – один из близких и верных друзей короля она не стала.

Закончив с едой, Мари оглядела зал. Ее взгляд невольно остановился на одинокой фигуре за столиком в дальнем углу трапезной. Ее сосед по парте. Он сидел, погруженный в свои мысли, и задумчиво перелистывал страницы какой-то книги. Солнечный луч, пробиваясь сквозь высокое окно, освещал его темные волосы, отбрасывая причудливые тени на лицо и отдавая на стеклах его очков блики. Мари вдруг остро захотелось подойти к нему, заговорить. Общение с ним казалось ей куда более приятным, чем непрекращающаяся болтовня ребят рядом.

«Но что, если я покажусь ему навязчивой?» – Сомнение кольнуло ее. Парень, будто почувствовав внимание, поднял голову и посмотрел прямо на нее. На долю секунды их взгляды встретились. Мари смутилась и поспешно отвернулась, делая вид, что увлечена разговором с одногруппниками.

Глава 4

Дверь в преподавательскую открылась с тихим, почти застенчивым скрипом, словно не решаясь нарушить царящую за ней атмосферу сосредоточенности. На пороге замерла Мари — бледная, отливающая фарфоровой хрупкостью после бессонной ночи, но с лихвой компенсирующая это двумя яркими пятнами румянца на щеках и сиянием в широко распахнутых глазах.

У одного из массивных дубовых столов оживлённо беседовали двое преподавателей, их голоса сливались в приглушённый гул. А у высокого окна, залитого утренним светом, в кресле сидел преподаватель математики Алрик Дон Фейр, с невозмутимым видом погружённый в изучение пожелтевших страниц толстого фолианта.

Услышав скрип двери, он оторвался от чтения. Его взгляд, привыкший выхватывать в мире строгие линии и формулы, на мгновение задержался на вошедшей, а затем медленно, с невозмутимым любопытством, поднялся и скользнул по ней с ног до головы. И было на что посмотреть.

Не каждый день в этих аскетичных стенах можно было увидеть леди, облачённую в суровую мужскую униформу. Костюм, сшитый для крепких курсантов, болтался на её хрупком стане, но странным образом это не делало её смешной. Напротив. Чёрные штаны, хоть и не по размеру, обрисовывали изящный изгиб ног, а скромная рубашка из грубой ткани, вопреки всему, лишь подчёркивала хрупкость плеч. В этом диссонансе между мешковатой тканью и утончёнными линиями её фигуры была особая, трогательная и несомненная прелесть. Она была похожа на изящную статуэтку, случайно облачённую в доспехи великана, и от этого контраста её женственность проявлялась лишь ярче.

В дальнем углу, за массивным столом, заваленным аккуратными стопками документов, сидел её куратор, темноволосый Дориан Вейс. Он что-то писал, его поза — расслабленная, почти ленивая, но при этом излучающая непререкаемое превосходство, — выдавала в нём человека, уверенного в своей власти.

— Мисс Крайнс, — произнёс он, не поднимая глаз от бумаг. — Вы потратили моё время, заставив себя ждать. Надеюсь, это означает, что вы готовы.

— Я готова, магистр Вейс, — твёрдо ответила Мари, подходя к его столу.

Он медленно отложил перо, откинулся на спинку кресла и устремил на неё холодный взгляд.

— Раздел третий, «Дисциплинарные взыскания». Статья седьмая. Озвучьте её.

Мари, не моргнув глазом, выпалила текст, словно отбарабанила выученный урок: «За систематическое нарушение формы одежды студент подвергается наказанию в виде дополнительных дежурств по трапезной, начисляемых из расчёта одно дежурство за три нарушения в течение учебной недели».

Вейс не изменился в лице.

— Приложение первое, пункт четырнадцатый.

— «Запрещено перемещение по крышам академических корпусов без письменного разрешения коменданта или дежурного офицера», — парировала Мари.

Он задавал вопросы быстрее, перескакивая с раздела на раздел, пытаясь запутать её формулировками или второстепенными деталями. Но она отвечала без единой запинки. Каждое слово, каждая запятая были на своём месте. Вейс слушал, и его пальцы начали медленно барабанить по столу — верный признак растущего раздражения. Его безупречный план прижать её собственными правилами давал сбой.

— Достаточно, — резко оборвал он её, когда она закончила цитировать параграф о правилах пользования библиотекой. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах вспыхнули злые искорки. — Вы демонстрируете хорошую память. Жаль, что такое усердие вы не проявляете к соблюдению этих правил. Ваше изначальное опоздание...

— Какое именно правило вас интересует, магистр? — вдруг вежливо осведомилась Мари, складывая руки за спиной. — То, что не было нарушено? Или, быть может, то, о котором вы сами забыли? Например, правило из «Общих положений», пункт седьмой, который кстати вы мне не задавали, но я все же выучила, где гласит: «В случае непредвиденных обстоятельств студенту дозволяется задержка прибытия на срок не более одних суток без применения санкций».

Она сделала маленькую паузу, наслаждаясь тем, как сузились его зрачки.

— Я не задерживалась на сутки. Я прибыла вечером, в день, предшествующий началу занятий. Согласно уставу, я имела на это полное право. Вы же, магистр Вейс, пытались применить ко мне санкции за нарушение, которого не существовало.

Вейс замер. В аудитории воцарилась звенящая тишина. Лицо куратора стало похоже на маску из белого мрамора.

— Выйдите, — прошипел он так тихо, что слова едва долетели до неё.

Мари не заставила себя ждать. Она развернулась и вышла из преподавательской, притворив за собой дверь. Только оказавшись в пустом коридоре, она позволила себе победно выдохнуть, и счастливая улыбка озарила её уставшее лицо.

В этот момент с башни прозвенел колокол, оглушительный и безжалостный.

Сердце Мари провалилось в пятки. Урок по физической подготовке у мастера Икирсона! Он начинался сейчас, на стадионе, а она всё ещё находилась в главном корпусе.

Радость мгновенно сменилась испугом. Победа над Вейсом внезапно показалась ничтожной мелочью по сравнению с ледяным гневом человека, для которого опоздание было хуже преступления.

Мари неслась по пустынным коридорам академии, её дыхание сбивалось неуклюжие сапоги, на пару размеров больше, шлёпали по каменным плитам, грозя споткнуться на каждом повороте. Чёрный мундир безобразно висел на её хрупких плечах, делая её похожей на переодетого подростка. Она мчалась к стадиону, мысленно уже слыша ледяной голос мастера Икирсона.

***

На стадионе, окутанном прохладным утренним туманом, царила зловещая тишина. Студенты, выстроенные в неровный ряд, нервно переминаясь с ноги на ногу, оглядывались. И ждали. И от этого ожидания становилось только напряженнее.

Из пелены тумана, бесшумно, как чёрная тень, вышел Сэм Икирсон. Он был еще молод, но уже завоевал себе и имя и уважение своей прямолинейностью и строгостью. Идеальный воин.

Глава 5

Зал для общеакадемической физической подготовки гудел, как растревоженный улей. Первокурсники — все до одного — были зелёными, неуклюжими и напуганными. Сэм Икирсон, декан военного факультета, стоял в центре, ощущая их страх как осязаемую субстанцию. Он ненавидел эти обязательные занятия для «гражданских» факультетов — юристов, военных медиков, картографов. Пустая трата его времени. Но устав есть устав.

Его голос, привыкший перекрывать грохот артиллерии, рубил воздух, заставляя студентов вздрагивать.

— Основная стойка! Ноги на ширине плеч! Колени согнуты! Спина прямая, но не деревянная! Вы — не столбы, вы — пружины!

Он шёл вдоль строя, словно грозовой фронт, и его испепеляющий взгляд заставлял юношей вытягиваться в струнку. Пока он не дошёл до неё.

Мари Крайнс. Юридический факультет. Та самая. Первая женщина-студентка, о которой уже судачила вся академия.

Её стойка была вопиюще безобразна. Ноги слишком близко, колени прямые, корпус завален. Она выглядела не солдатом, а балериной, случайно забредшей на плац. Но не это вызвало у него первую волну раздражения. Это было выражение её лица. Она не смотрела на него со страхом. Её взгляд был… заинтересованным. Она изучала его, его манеру командовать, с лёгким намёком улыбки в уголках губ, будто наблюдала за диковинным зверем в зоопарке.

«Наглость, — молнией пронеслось в его голове. — Чистейшей воды наглость».

— Крайнс! — прорычал он. — Это основная стойка или ты собираешься исполнить менуэт?

По строю пробежал сдержанный смешок. Щёки Мари залил румянец, но её подбородок дерзко поднялся выше.

— Я стараюсь, мастер.

— «Стараться» здесь недостаточно! Здесь нужно делать! — он шагнул к ней так близко, что увидел, как сузились её зрачки. Он ощущал исходящее от неё тепло и запах мыла. Ещё одно нарушение. — Твои ноги! Шире! Колени! Я сказал, согнуть, а не дрожать!

Он намеренно был груб, почти оскорбителен. Он ждал, когда она сломается. Ждал слёз, униженного взгляда. Это вернуло бы всё на круги своя. Она — слабая, он — сильный. Она — нарушительница порядка, он — этот порядок.

Но она не заплакала. Вместо этого её брови сдвинулись, а во взгляде вспыхнул тот самый огонь, которого он в глубине души опасался больше всего. Огонь упрямства. Она с силой, от которой её собственное тело качнулось, переставила ноги и согнула колени, впившись в него взглядом.

— Так? — её голос дрожал.

В этот момент Сэм Икирсон с абсолютной, кристальной ясностью осознал две вещи. Во-первых, эта девушка была самым раздражающим существом, которое он встречал за последнее десятилетие. Во-вторых, он уже не мог отвести от неё глаз.

Он фыркнул, повернулся к строю спиной, демонстрируя своё презрение, и прокричал:

— Всем! Десять кругов по залу! Бегом!

Студенты с облегчением бросились бежать, спасаясь от его гнева. Сэм же остался стоять, чувствуя, как её взгляд жжёт ему спину. Он смотрел, как она бежит — неловко, уже уставшая, но с тем же упрямством в каждом движении.

«Ходячее нарушение, — снова подумал он, сжимая кулаки. — Аномалия. Помеха».

И почему-то его взгляд, против его воли, продолжал следить за её фигуркой в толпе бегущих, выискивая её снова и снова. Это было раздражение. Чистейшее, концентрированное раздражение. Он упорно не называл это ничем иным.

***

Кабинет мастера Икирсона был таким же суровым, как и его хозяин: голые каменные стены, карты сражений вместо гобеленов, дубовый стол, заваленный свитками. Сэм растирал виски, пытаясь сосредоточится на работе. В дверь постучали, и без разрешения вошли двое.

Первым был его старый друг, сир Годрик, начальник караула, грузный весельчак с сединой в бороде. За ним — лорд Аллик, преподаватель фехтования, худощавый интриган с пронзительным взглядом.

— Икирсон! — прогремел Годрик, плюхаясь на лавку. — От тебя одним видом пахнет порохом и скрежетом зубовным. Опять бедолаг мучаешь?

Сэм лишь хмыкнул, отпивая из кубка воды.

— Кого мучить, того и мучать, — равнодушно бросил он, ставя кубок на стол. — По крайней мере, от них какой-то толк есть. В отличие от твоих караульных, которые на прошлой неделе умудрились заснуть на посту у восточных ворот.

Годрик фыркнул, но в его глазах мелькнуло признание поражения.

— Эти молокососы... Я их уже по роте прогнал, будь они неладны. Кстати, о воротах — когда, наконец, починим подъёмный механизм? Мои люди третью неделю на руках цепи тягают.

— Бюрократы из канцелярии утверждают смету, — Сэм провёл рукой по подбородку. — Говорят, слишком дорого. Предлагают нанять местных кузнецов вместо инженеров из столицы.

Аллик, до этого молча наблюдавший, изящно прислонился к косяку.

— Местные кузнецы? Те, что в прошлом месяце подкову лорду-канцлеру неправильно прибили? Он потом неделю хромал.

— Знаю, — Сэм тяжело вздохнул. — Но если ждать столичных, до зимы не починим. А с первыми заморозками...

— ...ворота примерзнут намертво, — закончил Годрик. — Понял. Завтра же прижму этих скряг из канцелярии. Пускай лучше заплатят дороже, чем потом всю зиму с обмороженными руками цепи таскать.

Сэм кивнул, его взгляд на мгновение стал рассеянным.

— Кстати, о зиме. Нужно проверить запасы угля в подвалах. В прошлом году в самый мороз обнаружили, что половина мешков отсырела.

Годрик мрачно хмыкнул:

— Опять эти поставщики экономят на брезенте? Ладно, займусь этим завтра с утра. Придётся лично проинспектировать все склады.

Аллик лениво провёл пальцем по пыльной карте на столе:

— Наши «экономные» поставщики — это те же самые, что поставляют провизию на кухню. Кстати, о кухне... Вчера там случилась забавная сцена. Студентка с юридического устроила поварам настоящий допрос с пристрастием.

Сэм медленно поднял взгляд, его пальцы замерли на рукояти кинжала: