От ненависти до любви

Дана(1)

– Ты хоть поешь нормально. Накинулась так, будто за тобой кто-то гонится. У тебя еще есть время, – ворковала мама, с любовью накладывая пышный, словно солнышко, омлет на мою тарелку.

Я торопливо проглотила бутерброд, запивая его приторным чаем, искоса поглядывая на настенные часы, чья стрелка угрожающе приближалась к заветной цифре. Время утекало сквозь пальцы, не давая возможности насладиться даже этим скромным завтраком.

– Опоздать никак нельзя, мам. Сегодня… сегодня решающий день, – выпалила я, вскакивая со стула и натягивая строгий пиджак, словно броню.

Сегодня в стенах нашей школы развернется битва умов – ежегодная научная конференция. Юные гении со всей округи представят свои творения, плоды бессонных ночей и дерзких мечтаний. Главный приз – не только денежное вознаграждение, но и путевка в мир большой науки, участие в международном конкурсе юных изобретателей.

Мама снисходительно улыбнулась, в ее взгляде читалась гордость. Она – моя главная опора, невидимый ангел-хранитель, которая верит в меня больше, чем я сама. Она мечтает, чтобы я выучилась, добилась успеха, вырвалась вперед. Она – хранительница нашего очага, домохозяйка. И кто сказал, что это не работа? Воспитать четверых детей – это подвиг, который ей с блеском удался. А я – ее младшенькая, ее надежда и отрада.

– Знаю, Даночка, знаю. Поэтому и говорю – подкрепись хорошенько перед боем.

Я промолчала, лихорадочно пытаясь укротить непокорные каштановые пряди и собрать их в строгий хвост. Нервы натянулись, как струна, и мама это заметила.

– Глупости все это, перестань волноваться. Ты обязательно победишь! У этих выскочек нет ни единого шанса, ведь моя дочка – самая умная, – попыталась она меня успокоить, но безуспешно. Ее слова были бальзамом, но тревога сидела где-то глубоко внутри.

Мы переехали сюда два года назад из Северной Осетии – отца перевели по работе. В старой школе мне было гораздо проще. И учителя понимающие, и ребята дружные, с первого класса вместе. Здесь же все чужое, незнакомое, сложное… Но разве расскажешь об этом родителям? Они и так делают все возможное для нас.

– Дана, ну сколько можно копаться? Выходи давай! – прогремел в коридоре голос старшего брата.

Я вылетела из квартиры, словно пробка из бутылки шампанского, отчаянно пытаясь убедить себя в безоблачном исходе дня. Всю дорогу, пока брат беззаботно слушал музыку, я лихорадочно шлифовала в голове свою речь. Порой я завидовала его умению проживать момент. Мне это недоступно. Я никогда не умела расслабляться, мой разум – вечный двигатель, перемалывающий вселенские проблемы.

– Куплю гору сладостей по дороге домой, отметим твой триумф, – с энтузиазмом пообещал Алан, когда мы остановились у ворот школы.

– Ещё не выиграла, – хмыкнула я, чувствуя, как тревога с новой силой сдавливает горло. – Неизвестно же, что там у других. Вдруг не первое место…

– Второе – тоже неплохо, но отбрось сомнения! Настройся только на победу!

Брат лишь подливал масла в огонь. Их уверенность в моей победе давила тяжким грузом.

Я выскользнула из машины, подхватила большую коробку и, словно во сне, побрела вглубь здания. В пустом коридоре остановилась, глубоко вздохнула и окинула взглядом свой проект. Месяцы напряжённого труда, бессонные ночи, выверенные до мелочей расчеты, безупречные чертежи – всё ради триумфа на школьной научной конференции.

Моя модель ветрогенератора, собранная из переработанных материалов, была не просто эстетичной, но и несла в себе потенциал настоящей революции. Я мечтала о том, как моя разработка поможет самым отдалённым уголкам страны получить доступ к чистой и дешёвой энергии.

Хоть бы получилось... Я так долго трудилась...

Собрав всю свою храбрость в кулак (и мысленно попрощавшись с нервной системой), я сделала шаг в коридор, как вдруг за поворотом разверзся настоящий адский оркестр: грохот, улюлюканье и, конечно же, его фирменный дьявольский хохот. Дима Громов, собственной персоной, главный мой кошмар в человеческом обличье, собственной персоной! Он и его стая вечно находили способ отравить существование окружающим, но особую "любовь" он питал ко мне.

Два года назад, как только я переступила порог этой школы, я сразу же стала его мишенью. Он травил меня ядовитыми насмешками, награждая обидным прозвищем "ботаник", и стая, как эхо, подхватывала его издевки. Однажды я попыталась докопаться до причины его ненависти, но в ответ услышала лишь презрительный хохот. Казалось, ему просто нравилось тешить своё раздутое эго за мой счёт. Больше я не предпринимала попыток и старалась держаться от этого ничтожества подальше, делая вид, что его просто не существует.

Его появление всегда было внезапным, как удар молнии. Вот и сейчас: он вылетел из-за угла во главе своей свиты и, не глядя под ноги, с размаху налетел на меня. Коробка выскользнула из рук, и он обрушился прямо на неё. Хруст ломающегося пластика и звенящий треск разбитого стекла эхом пронеслись по коридору.

Я застыла, не веря своим глазам. Мой идеальный проект, моя мечта – все в одно мгновение превратилось в груду мусора. Дима, опомнившись, поднялся на ноги и окинул взглядом сотворённый хаос. На его лице мелькнуло что-то похожее на удивление, но тут же сменилось привычной гримасой презрения.

– Ты… Ты что натворил? – прошипела я, с трудом сдерживая предательские слезы, готовые хлынуть потоком.

– Ой, прости, ботаник, не заметил, – цинично процедил Громов, нарочито растягивая слова, словно смакуя мою боль. – Ну, бывает. – И, подталкивая своих хохочущих приспешников, он бесцеремонно двинулся дальше по коридору, оставляя за собой шлейф равнодушия и разрушения.

Внутри меня клокотал вулкан ярости и бессилия. Я чувствовала, как горячие слезы обжигают щеки. Подкошенные ноги не выдержали, и я рухнула на колени. Сердце сжималось от боли при виде развороченных лопастей, смятой основы, разбитых датчиков. Все пропало. Все мои титанические труды, все мои надежды безжалостно растоптаны.