Отблеск веков. Эмми

Глава 1. Плетение судеб

Жили мы так уже не помню сколько поколений. Варлейны. Скромная улица. Маленький дом с лавкой в ряду таких же магазинчиков, периодически превращавшийся из артефакторной в аптеку и обратно. Последнее зависело не от желания хозяина или хозяйки, а от их талантов и силы магии. Мой отец последние двадцать лет владел именно артефакторной мастерской. Силы мы были средней по шкале. Не то, что наш легендарный пращур Давид Знаменский, переименованный за характер современниками в Зазнайского. Но это и не важно, ведь мы с батюшкой были твердыми троечками, и не нам тягаться с десятками, которых единицы. И у которых потомков наберется на неполную деревню. Плодовит был маг, что и говорить.

Кстати, не представилась! Эмили. Можно просто Эмми, как звали меня все на нашей улице. О! Я такая забывака! Не сказать где находится эта самая улица. Располагается она в Фосбе. Втором городе по величине в нашей благодатной стране.

– Эмми, детка, подойди, – из мастерской послышался голос отца.

Обучение я проходила на дому, в отличие от родителя. На книги мы никогда денег не жалели. По его утверждению, я была на редкость понятливым и талантливым ребенком. Меня это утверждение знатно веселило каждый раз. Известно, что для родителей их дети – самые самые. А вот учителем папа был от бога.

– Иду, – отозвалась, откладывая труд Абикуса “Прикладное применение темпоральных сдвигов для комнатных растений”. Вот тема интересная, но какой же он зануда!

Между лавкой и мастерской дверь мы держали открытой. И если я проводила день за прилавком, обслуживая посетителей, то отец чинил приносимое во втором помещении и приглядывал за мной вторым глазом.

Не успела встать со стула, как звякнул входной колокольчик. Очередной посетитель с “занемогшим утюгом” или “магплитанефурычитчтота”. Как же я ошибалась, думая так!

Вошел… Нет, вплыл мужчина замечательной наружности. Высокий, худой, угрюмый, средних лет, с недовольным лицом. Эта маска брезгливости настолько прилипла к нему, что возжелай он улыбнуться, то не вышло бы. От таких бывают проблемы.

– Божественного рассвета, – поздоровалась я, как примерная девочка. Пункта “позлить клиента” не значилось в сегодняшнем расписании.

– День уже на дворе. Какой рассвет? – поморщился входящий.

– Благодатного дня, – покладисто исправилась.

– Вот, – он осторожно поставил черный деревянный ящик на прилавок.

Я вопросительно посмотрела на клиента, ожидая продолжения. Но не сегодня, видимо, так как он уставился на меня в ответ.

– Что это за артефакт и каков род поломки? – протягивать руки и цапать незнакомые предметы я отучилась еще в пять лет. А сейчас мне, слава богу, семнадцать.

– Где мастер или профессионал какой? Мне с сопливыми малолетками говорить? Понаберут… – не обошлось в этот раз без перехода на личности. Даже захотелось обидеться. Наружность моя уродилась и правда премиленькой. Каштановые волосы, карие глаза, хрупкое телосложение. Но это не повод подозревать меня не пойми в чем. Ведь половина предметов проходила через мои руки! Стоило на них посмотреть, и все понятно. Маленькие, немного огрубевшие от возни с механизмами, с несколькими памятными шрамиками и свежим ожогом.

– Поверьте, я понимаю в нашем деле. Можете озвучить проблему, – мягко попыталась вразумить пришедшего. Он открыл было рот, набирая побольше воздуха, чтобы снести меня своим возмущением, но тут к нам вышел отец.

– Я мастер. Можете говорить со мной.

Незнакомец шумно выдохнул, но заносчивого вида не утратил.

– Знайте, неосторожное обращение с этим древним сокровищем, и вам не сносить головы.

– В курсе. Артефакторы всегда ходят вдоль обрыва и осведомлены об этом как никто, – спокойно ответил батюшка. Мне бы его невозмутимость!

Тощая рука посетителя с узловатыми пальцами не переставала собственнически оглаживать коробку. Что-то хищное, от стервятника, виделось в том движении. Наблюдая за людьми в течение своей недолгой жизни, заметила, что случайные движения не так уж и случайны. А руки порою выдают характер быстрее, чем лицо. Внешность говорила, что перед нами зазнавшийся аристократ. Конечности кричали, что это человек, не гнушающийся обманом.

– Что это за предмет и чем можем вам быть полезны? – мягко, словно к душевнобольному, вновь обратился отец.

– Это из Древнего Тайрима…

Многозначительная пауза предлагала нам от радости лишиться чувств на месте и, упав, биться в конвульсиях восторга по этому поводу. Однако он узрел лишь вежливый интерес на наших лицах. Да! Это древность. Это могущество минувшей цивилизации. Это непостижимая мудрость. Но мы-то видели разные предметы того времени. А в книгах напрямую указывалось, что не всегда это славно и хорошо для вас, если перед вами что-то из Тайрима. Иначе, отчего неполную тысячу лет тому назад человечество едва не прекратило существование, прихватив туда же свою планету? Кроме того, если слушать каждого прохиндея, так и будешь думать, что у каждого второго что-то припрятано с того времени. Ага, “прямо от бабушки кузининого деда”. Знаем. Проходили. Нам не менее чем ювелирам надо разбираться в нюансах.

Наш визави посмурнел, не дождавшись реакции.

Глава 2. Новая семейка

Побежали насыщенные дни жизни с новыми родственничками. Больно было видеть, что они творили с лавкой. Конечно, ни о каких талантах артефакторов и магической одаренности в семействе и речи не шло. Даже на открытие аптеки мозгов не хватало. Поэтому впервые за несколько сотен лет стены строения удивленно наблюдали за превращением лавки в… та-да-а-а… булочную!

У нас уже была булочная через дом, но семья Харвишей была помешана на хлебопекарном деле. Они взялись за дело круто. Первым вложением в бизнес стало отдирание вывески с корнями в первый же день. Сумбурное движение неуемных пришлых распространяло волны хаоса вокруг, которые расходились кругами, сметая и трансформируя все. Уж грешным делом подумала, не темные ли непроявленные маги они. Слишком уж бесповоротно приобретали все предметы, которых касались их руки, непрезентабельный вид. О да! Потрепанность – это наш бренд отныне.

Следующим ходом для счастливого будущего они посчитали нужным убрать конкурентов. Две пекарни через дом это действительно перебор. Тем более что чистоплотностью они не страдали. А раз они на это так смотрят, то незазорно и поделиться с другими своим видением. Поэтому Тобиас с Томом несколько раз доставляли свежеотловленных таракашек, жучков и гусениц прямо к прилавку тетушки Элбиты. Она знала, чьих рук это дело. Все знали. Но как бороться с этой напастью – народ терялся. Завершилось тем, что вход Харвишам к тетушке был заказан. Часть клиентов она потеряла, но и Харвишам они не достались. С течением времени установилось шаткое равновесие. К нам ходили те, кто победнее и не брезгливый. К Элбите – ее стародавние почитатели выпечки. В их числе оказалась и я.

Была и хорошая сторона в происходящем: меня не трогали. Удалось отвоевать свою спальню и только. Теперь я там находилась на осадном положении. Выходить-то – выходила из нее. Но и в защитных артефактах прокачалась замечательно. Запоры, следилки, отпугиватели. В ход шло все. А потому, что Тобиас и Том не оставляли попыток занять мою комнату. По очкам выигрывала я. Мелочь ходила то со следами несмываемой краски на руках, то с закопченными рожицами. Но если взрослые включатся в игру, то я не была бы так уверена в своей победе. Как и в том, что этот момент не настанет, когда они запустят свой бизнес.

На лавке появилась новая вывеска. Здоровая и нелепая. Все как хотели. Надпись “Булошная Харвишей” сопровождалась рисунком розовенького предмета, который должен был изображать кренделек, но был неумолимо похож на мордаху поросенка. С целью экономии, рисовал старшенький. Каждый прыщ Алехандра излучал гордость за пик своей карьеры художника, когда водрузили это недоразумение над домом. Впервые увидев ее, я не удержалась и ржала самым дурным образом прямо на улице минут двадцать. Непрерывный хохот сделал настроение и позволил сбросить напряжение последних месяцев. Глава семейства и мой дядюшка в одном лице от этого посмурнел и ушел в дом. Алехандр же обиделся.

– Ведьма! Как есть ведьма! Мы тебя прижучим, вот увидишь, – прошипело мне это недоразумение. При этом он пропустил момент приближения крепкой матушкиной руки. Узловатые пальцы родительницы с любовью вцепились в топорщившиеся уши-лопушки и под вой их обладателя препроводили в дом. Надо было работать. Младших было не поймать. Они регулярно сбегали кошмарить новый для себя квартал добропорядочных граждан. Хромающие гуси, вздрагивающие собаки, попрятавшиеся коты стали отличительной чертой близлежащих улиц. Пострадавшие палисадники, сворованные яблоки, периодически раздающийся девчачий рев, оглашающий пространство, давали массу причин для посещения нашего дома негодующим соседям.

“А что я могу поделать? Это у вас они воруют, не у меня. Поймаете – накажете” – отвечал дядя на все претензии, равнодушно пожимая плечами.

“Аспиды! Ну чисто аспиды такое наговаривать на детей!” – шипела тетка вдогонку. Поэтому не удивительно, что все, кто когда-то заглядывал к нам с отцом, через пару месяцев забыли сюда дорогу. Появился другой контингент. Позлобнее, мельче и позавистливее. Под стать Харвишам.

– Подлюка, иди на кухню готовить. Рук не хватает. Ща вынеси помои, – привычно распоряжалась тетка. Даже именем ее не интересовалась. Если дядю знала, что зовут Андреас, как моего отца (от чего немного коробило), то ее и спрашивать не хотелось.

А обращаться Харвиши привыкли ко мне только так и никак иначе. Наверно, я была избалована, как единственный ребенок. При том очень и очень. Чем иначе объяснить, что вкалывать в булочной отказывалась. Поэтому на подобные выпады тетки неизменно отвечала:

– Ага. Как скажете, – и тут же сваливала в закат.

Денег мне родня не давала. Продуктов и еды то же. Пришлось извернуться и через старых знакомцев предлагать свои услуги артефактора. Прийти на дом и починить прибор дешевле и качественнее, чем сертифицированный мастер: вот то, чем занималась и за счет чего могла сводить концы с концами. Когда к зиме наш быт вошел в колею, мне удалось даже купить поношенное пальто на холода. Старое пало в борьбе с младшими Харвишами. Уже было подумала, что смогу сносно прожить оставшееся время до совершеннолетия. А потом выгнать без сожалений опекунов и законно вернуть лавку. Осунулась и похудела, руки загрубели еще больше. Стала подозрительнее и пугливее. Но это было поправимо. Лечилось выдворением Харвишей.

Первый звоночек прозвенел в конце мая, незадолго до моего дня рождения, когда дверь булочной с ноги открыли развеселые новые знакомые семейства. Я как раз начала спускаться с лестницы, предварительно привычно переступив через натянутую младшенькими веревку и вытерев платком краску с ручки моей двери.

Глава 3. Томми

Зябкое раннее июньское утро. Едва начинало светать, и город спал. Я передернула плечами, ускоряя шаг. Уже неделю стаскиваю свои сокровища в книжную лавку торговца в центре города. Мы с ним договорились на такой ранний час, потому как я могла вынести за один раз гораздо больше томов, пока спали опекуны. Надо было вставать прежде тетки, которая просыпалась раньше всех, чтобы идти замешивать тесто на утренний хлеб.

Около каждого дома был или палисадник, или сад за невысоким забором. Именно из такого раздался визг и ругань. Я еще не успела пересечь пределы нашего квартала, в котором подобных звуков сроду не бывало, поэтому была скорее удивлена, чем напугана. Первый порыв – узнать, в чем дело и помочь, как учил папа. Второй – как можно быстрее пройти мимо, ведь тяжелая сумка оттягивала плечо и нельзя было опаздывать. За меня эту задачу решили обстоятельства. Через заборчик переметнулась фигурка и, неловко ковыляя, побежала в мою сторону. Калитка открылась, и выбежал месье Грасс – старый цирюльник, отошедший от дел. В штанах и незастегнутой рубахе, с развевающимися седыми космами, он был ужасен в своем гневе. Когда-то он был в войсках его величества. Поэтому, остановившись и метнув палку в фигурку, он не промахнулся. Та ловко сбила преследуемого, вызвав очередной вскрик. Я узрела недобежавшего до меня несколько шагов пацана, распластавшегося на мостовой. К тому же узнала его. Это был Том. Один. Без Тобиаса, как я привыкла их видеть.

Перейдя с бега на шаг, довольный месье добрался до скулящего подростка.

– Ты у меня за все ответишь, – предвкушающе потер руки пожилой мужчина. Я знала его как исключительно вежливого и обходительного человека. Тем кошмарнее было наблюдать происходящее. Разительные перемены могут случаться с обычными людьми, если меняются обстоятельства. “Сейчас его будут добивать”, – поняла я и сделала шаг навстречу.

– Месье Грасс! Как хорошо, что встретила вас. Что натворил этот негодник?

– А? Эмми, божественного рассвета. Вор. Неделю караулю.

– Что украл? – я подошла ближе, и мужчина осознал, что он в неглиже. Это заставило его смутиться.

– Мои великолепные черешни безвозвратно обломаны! Представляете, мисс Эмми!

– Я сочувствую вам. Это непозволительно. Но вы же не убивать его будете? У нас с этим строго. Каменоломни.

– Что вы! Конечно, нет, – опомнился он.

– Позвольте, я его заберу и отведу домой, где его накажут во сто крат суровее, чем вы смогли бы придумать! – наклонилась, сграбастывая Тома с мостовой. Выглядел он бледно и неровно дышал.

– Ну…

– До свиданья, месье. Вам необходим жакет, вы можете простудиться, – сердечно распрощалась я с цирюльником и потащила братишку в другую сторону от обворованного сада. Нужна была аптека. И доктор. И то и другое нашли недалеко. Старый знакомый отца. Жалко будет уходить отсюда. Не представляю, как жить с незнакомыми людьми. Хотя… теперь представляю.

– Том, покажи доктору, где болит. И где Тобиас? – не могла не уточнить. Может, и его тельце где в саду того месье валяется.

– Убежал вперед меня. Он на шухере стоял.

– Как-то не внимательно стоял.

– Ай!

Хозяин кабинета осматривал здоровый свежий синяк, наливающийся на тощей ягодице Тома.

– Сильный ушиб. Мази сейчас найду. Надо дома отлежаться с недельку, – давал наставления доктор под швырканье несчастного подопечного. Пожилой и опытный, он не стал спрашивать деталей происшествия, за что была очень благодарна. Он не владел магией, но опытом обладал огромным.

– Томми. Обопрись о меня и идем потихоньку. Дойдем до дома и ляжешь, – выводила мальчишку от доктора уже через полчаса. Оплату тот согласился подождать до вечера. Можно не сомневаться, что платить буду я. У матушки пацанов для них было два лечения: ремень и “отлежится – чё ему сделается”.

На улицах появились первые люди. Служанки. Служащие, спешащие на работу. Молочник. Было поздно сегодня идти в центр. Все откладывалось на завтра.

– Не думай, что я тебе платить буду, – буркнул приходящий в себя ребенок.

– Даже и не думаю, – согласилась.

– Ты што ли заплатишь? – недоверчиво покосился он карими глазами.

– Не матушка, точно.

Он смешно фыркнул. Дорога казалась изматывающе долгой. Левое плечо оттягивала сумка с книгами. Правой рукой почти тащила за худые плечи Тома. А еще и по лестнице надо поднять беднягу. Сомневаюсь, что братцы помогут. Кроме того, еще и влететь может.

– Том. Тебе бы незаметно к себе пройти.

– Знаю, – ответил и замолчал он, не переставая пыхтеть. Это выдавало активный мыслительный процесс. Парни не были глупыми. Но все свои мозги направляли на забавы и пакости.

– Эмми, – позвал он меня перед самым домом, останавливаясь.

– Да?

– Можно пока пожить в твоей комнате? – на меня смотрели внимательные карие глаза, отслеживая реакцию.

– Том, ты опять за свое? Отведу тебя в вашу комнату и позову Тобиаса.

– Не надо! Не надо Тобиаса, – среагировал он слишком эмоционально.

– Почему не надо? – изумилась я.

– Мне в этот раз влетело как следует. Мне правда отлежаться надо, – просительно заглядывал он в глаза. Я колебалась. Ничего хорошего я от мелких не видела. Но и выглядел Том плохо.

– Мне очень надо! Хочешь, поклянусь магически? А то будет как с младшим…

– С кем?

– У нас еще брат был. Сгинул. Не лечили, – нехотя просветил он меня, отводя взгляд.

Я поперхнулась воздухом. Вот это семейка с сюрпризами! И призадумалась. Как так незаметно для себя оказалось, что я решаю проблемы этого мелкого пакостника?

– В комнату не пущу. Есть ход на чердак. Там старая мебель. Можешь пожить. И никакого Тобиаса.

– Эмочка! Я обожаю тебя!

Я засмеялась. Странно было слышать это от человека, только вчера вечером желавшего тебе “сверзнуться с лестницы и полететь, аки птичка почирикавая”.

Глава 4. Поторопимся

– Ты не представляешь, как хреново, когда ты один, – спустя пять дней жаловался мне Том. Повелось так, что вечерами приходила на чердак, и мы подолгу разговаривали обо всем. Как же соскучилась по обычному общению! Когда Том был без брата, то вел себя как нормальный человек, а не как вырвавшееся из-за грани на волю зло. Об этом сейчас и спросила его: почему так?

– Очень трудно выжить одному. Или ты бьешь, или тебя бьют. Третьего не бывает. А двое – уже сила, – продолжил он.

– Попробуй не трогать никого, тогда и тебя никто не тронет, – подивилась такой логике ребенка.

– Как же! Матушку, когда Алехандро подрос, он попытался было лупцевать. Как отец чтобы быть. Ведь она женщина, а он мужик. Так бы и осталось, если б она не ответила ему. Пока она ему продохнуть не дает, он и не думает ни о чем таком. Так-то.

Какое чуждое и уродливое представление о жизни.

– Солнышко. Не надо делать пакостей людям. Все возвращается назад. Попробуй совершить что-то доброе. Мой отец всегда так делал.

– Ты другая. Отец твой другой, – насупился он. Чего ждать от воспитанного в этих обстоятельствах? Нормально разговаривает – и то хлеб. Я вздохнула.

– Так почему ты не хочешь с Тобиасом общаться?

Неделя подходила к концу. Парень вполне оклемался. Надо решать, что делать дальше.

– Не ладно у нас… – замолчал и задумался подросток. Он сидел на кушетке, и неясный свет лампы высвечивал его загорелое лицо южанина. Тонкие черты лица, темные глаза. Он обещал вырасти в красивого жгучего брюнета-сердцееда. Я его не торопила. Некоторые мысли, чтобы сказать вслух, требуют мужества. Прежде всего перед собой.

– Каждый раз случается, что идем на дело вместе, а потом смотрю… а я вдруг один это делаю. Он только говорит как. А ведь Тобби все придумывает. И если что тяжелое и грязное – это все мне. Вот и с цирюльником этим, говорил ему, что поздно пришли. Надо было ночью. Только он настоял. Я и полез.

– Почему ты об этом молчишь?

– Иногда говорю ему. Только он смеется. Я не глупее его, а получается что на побегушках.

– Можешь отказаться в следующий раз.

– Это тогда мы врозь. Я один не смогу, – насупился мелкий.

– Ты и сейчас один. Его помощи не захотел.

– Я не один, а с тобой. Я ему не очень-то нужен, а он мне да. Поэтому и пользуется, – озвучил вслух он очевидное, горестно вздохнув.

Стало неловко. Дату отъезда нельзя откладывать. В ход идет тяжелая артиллерия. Уже магзельями взялись угощать.

Я посмотрела на свои руки. На тонком пальце чужеродно сияло кольцо с приличным по размерам розовым камнем. Пришлось пару дней поколдовать над ним. Как раз накануне происшествия с отцом был заказ на это кольцо. Определитель ядов и вредоносных заклятий. Сделать его предстояло мне, и я его по счастливой случайности взяла наверх, в спальню. Камень был изумрудом. Дорогим. Пришлось попотеть, чтобы наложить на него морок дешевого стекла. Колданулось криво, и он приобрел смешной розовый цвет. Но мне не принципиально. Гораздо важнее, что я вложила внутрь: глубинную схему на определение ядов и наличие вредоносной магии. Смена цвета – как индикатор. На какой – пока не знаю. Не проверяла. Кольцо не потребуют назад, так как заказчик справедливо рассудил, что исчезло все, что было в мастерской. А я просто не подумала о возврате. Было не до того.

– Не грусти. С утра уже выйду. Спасибо, отдохнул, – вынырнул брат из своих мыслей.

– Что придумаешь о том, где был? – даже намека не допускала, что он рассекретит чердак.

– Бездыханный валялся в заброшенном саду. Потом сердобольная старушка выходила – не дала загнуться, – он состроил забавную страдальчески-постную рожицу.

– Спасибо за старушку, – рассмеялась в ответ. Пора было заканчивать уютный период посиделок. Скатится ли все к прежнему – покажет время.

Рано утром я выпустила Тома и убежала в центр. Пешком добираться было далековато. Нанять экипаж дорого. Спасение Тома проело ощутимую брешь в финансах. Оставалось не так много книг, и ближайшая неделя была завершающей в подготовке. Мой день рождения прошел не замеченным, слава магическим вихрям! С Джеки, который Джек, мы удачно не пересекались. Вернее, была проворнее него, так как замечала его порою с чем-то съестным в засаде у дома и вовремя сворачивала.

Тетка, судя по взгляду мартовской кошки, которым она облизывала мужа, съела приснопамятную кашку в одно горло. Дядька страшно матерился, но ничего не мог противопоставить силе приворота. Он страдал, она наслаждалась. Хоть у кого-то все хорошо! Настолько они были заняты друг другом, что я как-то расслабилась. Даже начала заходить на кухню, пользоваться плитой и водой. Это меня и спасло.

Хожу я неслышно. “Словно тень”, как говаривал отец. Спустилась за водой поздно вечером и остановилась, недоходя до входа. Там были все старшие Харвиши.

– Не надо за ней ухаживать. Чай, с мозгами у нее все хорошо. На тебя-то простые девки не смотрят, не то что наша королевка, – доказывал голос тетушки. Каким-то чувством поняла, что речь обо мне. Замерла в позиции “ни туда, ни сюда”.

– Матушка! Ежели подарочки делать, то кто устоит-то?! – загундосил Алехандро.

– Зачем глупые ухаживания, если и так женишься на ней! – вмешался голос дяди.

– Я хочу по-людски!

– Так по-людски или чтоб наверняка? После намилуешься!

– Ну все! Дождешься, когда этот увалень ее обженит, и лавка из-под носа уплывет! Мы первыми должны ее скомпрометировать. Запомни. Послезавтра с утра. А мы и свидетелей организуем, – скрипнул отодвигаемый стул. Я очнулась, и в следующее мгновение была уже у себя.

Глава 5. Свобода и Морейн

Утром, невыспавшаяся, но довольная, я ковыляла по улицам раннего Фосба. Рядом шел Том. Он увязался “на всякий случай” и сейчас доводил своей болтовней. Выскользнули из дома легко. Все умаялись после вчерашних треволнений и раньше обеда не встанут.

– Эмми, а ведь репутация у тебя испорчена, – заявил братец.

– Нормально все с ней. Еще ни одного заказа не запорола, – не согласилась.

– Как ребенок! Я про то, что замуж не возьмут.

– Почему? – не въезжала с утра в тонкости.

– По кочану! Эмми, сосредоточься. Ты с мужчиной сбежала. Кто узнает, то все!

– Так-то все знают, – хохотнула, не понимая, к чему клонит.

– Что хочу сказать. В разговоре, где предлагал замуж за меня, немного не правду сказал.

– Это-то понятно.

– Не перебивай! Предложение в силе. Но мне – пятнадцать! Зачем-то про тринадцать наврал. Думал смешно. Это Тоби столько, – раскипятился собеседник.

– А. Ну, это в корне меняет дело.

– Да?

– Нет!

– А может…

– НЕТ! Дальше не ходи. Чтобы когда спрашивать будут про меня, нечего было ответить, – я остановилась. Мы добрались до центра.

– Думаешь, стану отвечать?! – насупился провожатый, не желая отдавать дорожную сумку.

– Смотря как спросят… мааагией… Том, не тупи, – я забрала свою поклажу. Поставила ее на мостовую и от души обняла брата. Он успел стать родным человеком. Единственным, от которого видела помощь в тяжелый период опекунства. Глаза защипало. Надо уходить, пока не передумала. Решительно взяла баул и пошла к ратуше. Поворачивая на соседнюю улицу, бросила взгляд назад. Том все еще стоял. Потерянный. Одинокий. Среди первых, редких, спешащих по своим делам горожан.

Другие районы знала весьма приблизительно. Ориентировалась по карте, которую постаралась держать в голове. Заодно и проверим мои способности к навигации.

Вышла точно на кассы морпорта. Раньше расчетного времени. Пристроилась в конец очереди. Здесь была слабая часть плана. Так как заранее нельзя было узнать, какие корабли в порту и куда идут, то сообразить, где могла бы жить предполагаемая тетушка, надо пока движется очередь.

Впереди стояло семейство. Инертная дама, активный папаша и три дочери разного возраста. Сзади подошел пожилой представительный мужчина. С ним начинать разговор показалось затруднительно. Поэтому выбрала веснушку чуть младше меня из впередистоящей семьи.

– На отдых?

– Ага. В Каглс.

– Ого, – знать бы еще где это и надо ли туда. Вдруг это дорогущий отель, а вовсе не населенный пункт.

– Это около Морейна. Мы сначала туда, а после доедем до Каглса. Я Мария! А вы? – ответила моя находка для шпиона. Все сведения в одном кулечке.

– Эмми! Мария, я же тоже в Морейн. К тетушке. Какое везение, – зарезонировала неуемным восторгом я. Мария подпрыгнула и, схватив меня за руку, подтащила к отцу.

– Батюшка, Эмми тоже в Морейн. Правда здорово, что мы с подругой едем вместе? Как же весело будет! – подпрыгивало рыжеволосое чудо. Понятно сразу, в кого пошла живостью характера.

– Отлично, девочки. Ты одна? – этот вопрос будет неизменно преследовать меня.

– Мне уже девятнадцать, господин, – и наивный мягкий взгляд домашней деточки.

– Гм. Ну, хорошо. Не отходи от девочек. Каюту надо рядом с нами. Леди, паспорт. Вещи ставьте к нашим. Носильщики доставят, – не успела опомниться, как все мелочи были урегулированы господином Шацким. Фамилию сообщила мне младшая, словно ту следовало узнать сразу.

– Девочки, не шумите, – удостоилась кивка от их маман. В течение всего нашего путешествия это была единственная фраза, которую произносила мадам Шацкая. И единственный критерий, по которому оценивалось, хороший ли ребенок или нет.

Решение было удачнейшим. Мы объединились с девчонками в одну хихикающую беззаботную толпу. Бедный служащий, пожалуй, и не смог выделить, кто из нас кто. Семья была не бедная. Городской чиновник ратуши ехал на лето отдыхать с семьей. И когда он снял маленькую, но милую каюту рядом с каютой дочерей и отказался от оплаты, то не думаю, что это ощутимо ударило по карману. Известие о том, что Шацкий чиновник, вначале напрягло. Но ненадолго. Я не собиралась жить в Морейне. Поэтому те три дня, что плыли на неспешном корабле вдоль побережья, слились в непрерывный праздник веселья и беззаботности. Даже за еду не пришлось платить. Господин Шацкий очень обижался, когда заводила об этом речь.

Сестер звали Мария, Ангела и Евгения. Им было семнадцать, пятнадцать и семь лет соответственно. Ошиблась с возрастом, оценивая. Девочки были худенькие по комплекции, юркие и веселые до безбашенности. Мы облазили весь корабль за неимением других развлечений. За Евгенией нужен был особый присмотр. Эта юла чуть не свалилась за борт два раза, и только моя хорошая реакция и привычка быть настороже позволили ухватить за платьице в последний момент. Так же приходилось ребенка регулярно снимать со снастей, вытаскивать из трюмов и кают зазевавшихся пассажиров. Не было места, куда бы не засунула Евгения свой хорошенький веснушчатый остренький носик. Я очень мечтала о таких подругах, и в другой жизни мы непременно стали бы ими. Но прав Том. Не с моей подмоченной репутацией беглянки.
За день до прибытия задумалась, как отблагодарить семью Шацких. Знала единственный способ – это артефакторика. Светить, что я маг, не хотелось. Соответствующей отметки об этом в паспорте не было. Во‐первых, она проставляется только после совершеннолетия в ратуше. Во-вторых, надо закончить образовательное учреждение или подтвердить статус экзаменами. Мало кто скрывал свою принадлежность к привилегированному классу. Скорее, изо всех сил старались пробиться туда. Сама мысль, что, будучи магом, можно не поставить об этом отметку, была кощунственной. У водников ставилась капля, у огневиков язычок пламени, у артефакторов свиток. Кто имел силу более пятерки ставили звездочку, независимо от специализации. У меня стоял гордый прочерк в нужной графе.