Отчим. Запретная близость

Пролог

(Пять лет назад)

Знаешь, как бывает на студенческих экскурсиях? Тащишься с группой на какую-нибудь обязательную тусовку, вроде выставки «Премиум-Туризм & Гостеприимство», стоишь в толпе, слушаешь какого-то зануду с презентацией и думаешь о том, как бы побыстрее сбежать и выпить кофе. Типичный день будущего менеджера по туризму, каким была я, Мирослава Бельская, студентка первого курса.

А потом на сцену выходит… Он. Нет, серьезно. Не просто очередной упакованный в дорогой костюм мужчина, а именно ОН.

Виктор Штерн. Основатель «Штерн Групп». Звучало, как выстрел.

Я слушала, раскрыв рот, и не могла оторваться. Он говорил о роскоши не как о золотых унитазах, а как об «иллюзии дома для тех, кто его лишен». И его взгляд… его тяжелый, серо-стальной взгляд, скользил по залу и раз за разом возвращался ко мне. Мне так, во всяком случае, казалось. Наверное, я просто придумывала, потому что сама не могла отвести от него глаз.

— Ты видела, как он на тебя смотрит? — прошипела на ухо моя подруга Катя, бесстыдно тыкая в меня локтем. — Ему явно нужна не иллюзия дома, а что-то более… осязаемое. И, кажется, он уже выбрал объект.

Я фыркнула, стараясь сохранить безразличный вид:

—Перестань. Ему лет сорок, не меньше. Что ему какая-то студентка?

— А что? Тебе уже восемнадцать! Ты взрослая женщина, можешь позволить себе такого мужчину. Представь, эти губы… эти руки… — Катя закатила глаза. — Он мог бы целовать тебя везде. И я уверена, он мастер своего дела.

— Заткнись! — засмеялась я, но щеки предательски запылали. Мысли, подстрекаемые ее словами, пустились в опасный и соблазнительный пляс.

Потом я отстала от группы и разглядывала макет его нового проекта: невероятно красивый, но холодный. Достала свой блеск для губ, решив немного «освежиться», и вдруг за спиной раздался низкий, бархатный голос, от которого по коже побежали мурашки.

— Нашли изъян?

Я вздрогнула, чуть не уронив тюбик. Обернулась. Он стоял так близко, что я почувствовала легкий шлейф его парфюма: дорогой, древесный, с холодной примесью чего-то неуловимого. Власти.

— Нет, — выдохнула я, заставляя себя встретиться с его взглядом. — Просто… много мрамора. Для «иллюзии дома».

Его губы тронула чуть заметная улыбка. Он наклонился ближе, будто в шумном зале было не расслышать, и его дыхание обожгло мое ухо.

— Главное правило реальности – не запутаться в своих иллюзиях.

Он мягко вынул из моих пальцев тюбик с блеском. Его пальцы едва коснулись моих, и по руке пробежал ток.

— Ммм, а вот это… Уже не иллюзия, — он сделал легкий, почти неприличный вдох, приблизившись к моей шее. — Ваш аромат… Легкий. Цветочный. Словно чистота. Вот он – реальный. Как и.. ты.

Он не просто сказал это. Он вдохнул его. Вдохнул меня. И в этот момент между нами проскочила та самая искра: ослепительная, жгучая, мгновенная. Химия, которую не объяснить. Мне показалось, что время остановилось.

Он выпрямился, еще раз окинул меня пронзительным взглядом, полным нескрываемого интереса, и… ушел. Просто развернулся и растворился в толпе, оставив меня одну с бешено колотящимся сердцем и смесью восторга и досады. Я смотрела ему вслед, кусая губы, и думала: «Вот черт… Ушел, даже имени не спросил».

А потом... спустя три недели моя мама, Ирина Леонидовна Бельская, последняя из аристократичного, но безнадежно обедневшего рода, сияла, как новогодняя елка. Она устроила для меня сюрприз в гостиной нашей родовой усадьбы, которая, как я вскоре узнала, уже была выставлена на продажу.

— Мира, дорогая! Познакомься, это Виктор Сергеевич Штерн. Мой будущий муж.

Мир рухнул. Просто взял и разлетелся на миллион острых осколков. Он стоял там, все такой же безупречный и холодный, и смотрел на меня незнакомым, отстраненным взглядом. И я все поняла. Слишком все поняла.

Та «случайная» встреча на конференции… Она не была случайной. Его взгляд, который я приняла за молниеносное взаимное притяжение, был всего лишь поиском цели. Оценкой. Разведкой. А теперь он смотрел на меня не как на постороннюю, а как на часть сделки, которую только что заключил с моей матерью. Я была разменной монетой в их игре, и это осознание жгло сильнее любого унижения.
А может, та искра и была настоящей? Но он, прагматик до кончиков пальцев, просто задавил ее в себе, увидев в моей матери более выгодную инвестицию. И это было еще большим предательством. А я, глупая, приняла циничный расчет за искру страсти.

И я.. я была всего лишь помехой. Неудобным довеском, который мешался под ногами на пороге их новой жизни. Нашу усадьбу продавали: так мать вносила свою долю в этот брак, последний козырь из колоды обедневшей аристократки.

Ее фамилия, ее связи открывали ему двери, в которые не стучались даже его деньги. А мне, студентке-бюджетнице, было просто некуда вернуться после летней сессии. Мать, освобождая территорию для своей новой жизни, даже не подумала, где я буду жить.

И, возможно, именно Виктор, чувствуя опасность того влечения, что проскочило между нами, настоял на моем «добровольном» переезде. Он финансировал мою съемную квартиру. Для них это была логичная сделка: убрать потенциальную проблему. Для меня – изгнание.