Отдам всё, что смогу

Глава 1

Книга 1 https://litnet.com/shrt/PLt4

Прыг-скок. Прыг-скок. Разнесчастный колобок

– Следуя заветам предков своих, мудрый создаёт себя знаниями. Не стои́т мудрый на месте. Ибо остановившись, на ногах не устоять. Ибо остановившись, скатишься ты обратно в мрак неведения предсущего. Не ограничивает себя мудрый словами сказанными, а доискивается слов записанных. Ибо записанное не искажается. А, стало быть, обучает премудрости.

– Короче, нужно больше читать, – проворчала под нос Юлька, борясь с желанием раззеваться во всю пасть.

Дедуля поднял на неё чёрные волоокие – как пишут в романах – преисполненные вселенской кротости очи. А ещё преисполненные укоризны. Укоризну имеет смысл предназначать человеку, от которого ожидаешь правильной реакции: устыдиться и прекратить.

В принципе, Юлька сей посыл понимала. С «устыдиться» у неё всё в порядке: дедулю обижать не хотелось, ибо грешно. Проблема была с «прекратить».

Так и зудело окрыситься на старого сухаря. Послать подальше с его нудными проповедями. А вот чувствовать себя свиньёй категорически и всеобъемлюще не хотелось. Раз уж тебя воспитали в уважении к старости, мучайся и не ропщи.

– Тот, кто следует путём постижения записанной премудрости, станет искусным, – продолжал дедуля бубнить, как заведённый.

Мучайся и не ропщи – уговаривала себя Юлька. Но оказалось, что уговаривать поздно. Встав на тропу войны, она уже преисполнилась дерзости, которой требовался выход. Желательно с минимальным ущербом для совести. И выход таки нашёлся: пассивный бунт. Она зевнула: широко, до хруста. С наслаждением и брызнувшими из глаз слезами. Прелесть, что за удовольствие.

А дедуля хитрец: на неё не смотрел, но всё подмечал. Уловил её настроение и тут же съехал с темы предыдущей лекции. Без предупреждения завёл новую шарманку:

– Не преуспеет злой, но преуспеет доброжелательный. Ибо…

Юлька уже облегчила «зуд протеста» и не стала ему мешать. Предпочла заняться собственными мыслями. Собственно, мысль одна: что делать? Нет, две. И вторая точила с остервенением термитов, замурованных в стальном сейфе: где Севка?

С Даяном и Кириллом они, понятно, разминулись. Виновата – кругом виновата! Затупила и замешкалась: ребята ушли «на эту сторону» раньше. Сомнений, что они где-то здесь, в этом мире, ни малейших. Куда они денутся? Нужно просто хорошенько поискать. Да и мужики не станут сидеть, сложа руки. Особенно Даян: у него не только жена потерялась – сын!

Но Севка-то, Севка! И Дэма. С ними она была рядом до самого конца. До самой последней секундочки. Они просто обязаны оказаться ТУТ. Пускай и не прямо за стеной, так хотя бы в обозримом пространстве.

Кстати, а почему, собственно, не за стеной – обернулась Юлька и воззрилась на каменную кладку за спиной. Солидную такую непрошибаемую. Из каменных блоков высотой по самую её макушку – как только пупки не надорвали, втаскивая один на другой?

Главное: зачем? Понятно, что для непрошибаемости, но кем конкретно? Кровожадным врагом? Кровожадными монстрами? Она вовсе не удивится, если в мире, куда её закинуло, эволюционировали и такие. Но это, кажется, уместно для наружных укреплений вроде крепостных стен. На кой ляд такие стены в помещении? Последний оплот? Вопросы-вопросы-вопросы.

А в голове пустота. Новое тело не из яйца вылупилось. Оно жило, оно думало, оно изучало. У него есть память, а в памяти инфа. Но делиться ею тело не торопилось. В смысле, ценной инфой. Как бы нелепо это ни звучало, тело отгородилось от сознания-вторженца из другого мира. А может, из прошлого на собственной планете – чем чёрт не шутит? Тело заняло круговую оборону и не шло на переговоры – хоть руки-ноги работали, и то хлеб.

Жаль, что в своих снах Юлька так и не добралась до зеркала. Не увидала себя ту: девчонку-подростка. Руки, ноги и наволочка на теле один в один. Однако существует ещё и такой подлый феномен: если женщина хочет во что-то поверить, на пути у неё не стой. Хочет она верить, что переселилась именно в ту девочку, и верит – хоть кол на голове тещи.

– И твори это с любящим сердцем, – без запинки чесал дедушка, создавая необременительный фон для раздумий. – Для Бога твоего. Посвящённый в таинства его начала начал.

Так, что же оно такое – место её заключения? Которое ничем иным быть не может. На древность здешнего исторического периода прямо указывала надетая на неё наволочка. И лёгкая льняная юбчонка дедульки над мосластыми коленками – точь-в-точь, как во сне.

Уверенности добавляли её сланцы-танкетки на деревянной подошве. И его унылые сандалетки отнюдь не фабричного производства. Образ довершали каменная резная чеплашка с чернилами и палочка для письма. Сны обещали древние времена и не обманули: преданья старины глубокой.

Да и бумага у них тут ужасна: такой разок подотрёшься – месяц чесаться будет. Не говоря уж о том, чтобы конспектировать дедулькины лекции. А конспектировать-то ей как раз и предлагалось. Ибо подразумевалось, что её нынешнее девчоночье вместилище грамотно. К тому же остро нуждается в продолжении образования после некоторого перерыва.

Намерение, несомненно, благое и полезное – покосилась Юлька на стопку бумаг перед носом. Затем снова оглядела место её содержания: на школу оно походило так же, как хомяк на бетономешалку. К тому же ученицу сюда замуровали явно силком и явно надолго. Лишь бы не пожизненно – поёжилась она.

Глава 2

Да не дерзнёт простой смертный

В толстенную, на архаичный манер бронированную дверь знакомо тыркнулись. Пошуровали, позвенели, полязгали, и, наконец, со скрипом потянули. В полумрак склепа – разгоняемый лишь двумя парами гигантских факелов у двери – ворвался пляшущий свет. Освещавший лишь своего факелоносца.

Ну, и снежную макушку дедули за его спиной – что-то он сегодня рановато. Или её внутренние часы сбились? Знать бы ещё, что за стенами: утро, день, ночь? Мир, война, постапокалипсис?

Юлька переползла на край помоста и прислушалась к себе. Зловредное желание кому-нибудь насолить после кратких кровопролитных боёв нанесло поражение лени. Голые худые девчоночьи ноги – она их уже почти ненавидела – свесились с края помоста. Прежде в голову бы не пришло спрыгнуть босой с трёхметровой высоты на каменный пол. Переломы обеспечены – это, не считая змей.

Впрочем, этих бедолаг Юлька не брала в расчёт с того момента, как смогла встать на дрожащие ноги. И тут же навернулась с помоста, ухнув башкой вниз. Приземлилась на пузо, рефлекторно выставив перед собой руки. Фееричный первый шаг в новой жизни – нарочно не придумаешь.

Краткая обжигающая боль и ни единого даже плёвого перелома. А потом ничего – словно осторожно сошла вниз по ступенькам. Ободралась – это уж, как водится. Но пока приходила в себя, распластавшись на полу, ранки оперативно затянулись.

Однако поразила не эта нечеловеческая живучесть – в шок ввергли прыснувшие от неё змеи. Бедолаги так удирали, что пыль столбом. Вокруг мигом образовалось пустое пространство. А в башке объявилась первая трезвая мысль: это, что же она ТАКОЕ, если от неё шарахаются даже безмозглые твари?

Насколько поняла из туманного лепета наставника, тутошняя Повелительница смерти заперла дочь после её побега. Дескать, они с мамашей что-то не поделили. Всесильная Нанка – случайно проболтался старик – хотела использовать девочку в каких-то корыстных целях. В некорыстных-то кому она нужна?

Поведение змей в эту версию дедули не особо укладывалось: Юльку гады не удержат. После ознакомительного падения с помоста она долго бродила из угла в угол склепа: любовалась змеиными инфарктами. А вот её сторожам пресмыкающиеся работу затруднят: тут даже воины щеголяют в обувке «пальцами наружу».

С другой стороны, мама-то повелевает не таким-то деревом, ручьём или даже атмосферным явлением. Самой смертью – это вам не цирковые фокусы. Понятно, что титул могли пристегнуть и ради красного словца. Тогда как объяснить сумасшедшую регенерацию дочурки? А нечеловеческие анти змеиные функции её организма?

Животные – народ умственный. Они ради спорта не станут шарахаться от беззубого теплокровного – с такими-то зубищами, как у них. Вопросов всё больше, ответчиков же пока не прибавлялось.

Да и те, что имелись, разговорчивы, как «бронзулетки» в их ножнах. Припрутся, притащат очередной столик, уставленный яствами, и смоются. На неё аборигены старались не смотреть. Хотя окинуть пытливым взором узилище не забывали. И чего нового надеялись увидеть?

– Что вытаращился?! – нарочито капризно выкрикнула Юлька, решив, что пора от теории перейти к «экспериментам на крысах».

Воин – на которого она вызверилась – вздрогнул и невольно покосился на крикунью. Взрослый мужик явно не робкого десятка – он тотчас отвёл глаза и поджал пухлые губы. Его коллеги опустили на преддверный помост резной столик с коротенькими ножками.

Затем распечатали и опрокинули высокий пузатый кувшин. Из него на пол вывалилась гора насекомой и мышиной дряни для змей. Покончив с угощением для всех тутошних сидельцев, воины поспешили покинуть помещение. Не позабыв на прощание вторично обшарить узилище придирчивыми взглядами сторожей.

Тяжёлая дверь осторожно затворилась – понапрасну Юльку старались не раздражать. Очевидно, несмотря на малолетство, заключённую здесь держали за внушительную силу, достойную уважительного обращения.

Знать бы ещё: в чём она? И как включается – подосадовала Юлька, приветливо кивнув оставшемуся с ней наставнику. Дедуля отклеился от стены, куда прилип, дабы не мешать воинам в исполнении их долга. С облегчением выдохнул и выжидающе посмотрел на воспитанницу.

– Я сейчас к тебе присоединюсь! – махнула она рукой. – Не бойся! Я ничего тебе не сделаю, – на всякий случай предупредила Юлька и пробормотала под нос: – Мне это невыгодно.

Это был его шестой визит. Прежде старик всем своим видом показывал нежелание близких контактов. А тут вдруг решился: одобрительно кивнул – возможно, не без душевных усилий.

Она скомкала одно из покрывал, сунула его под мышку. Под другую прихватила подушку. Наставник улыбнулся, но к двери чуток попятился.

– Бред какой-то, – буркнула Юлька и спрыгнула на пол.

Верней, мягко спланировала. Босые ноги почти не чувствовали шершавой пыльной тверди камня. И абсолютно не реагировали на его температуру. Змеи спешили убраться с пути – их расползающаяся еда тоже.

Подойдя к помосту дедули, Юлька задрала голову, примериваясь, как бы половчей закинуть наверх барахлишко.

– Эй! – окликнула она невидимого снизу дедулю. – Где ты там?

С края насеста свесилась его борода:

Глава 3

Результат твоей жизнедеятельности

Каждый поклонник сериалов знает, что обольстители всегда смазливы, речисты и напичканы корыстными намерениями. Что их нужно гнать поганой метлой пока не поздно. Юлька огляделась в поисках соответствующего предмета – предметов было хоть отбавляй.

Она хмыкнула и прыгнула вслед замешкавшейся змеюке: не успела удрать зараза! Цапнула пойманную бедолагу за хвост и объявила:

– Ты будешь Белкой!

Раскрученная пращой Белка улетела недалеко. Шмякнулась под помостом для гостей и заелозила на отбитом брюхе.

– Недолёт! – голосом диктора центрального телевидения объявила «пускательница ракет».

И помчалась за Стрелкой, игнорируя выпученные зенки вскочившего на ноги женишка. Когда догнала и разогнулась, чтобы запустить космонавта на орбиту, сверху на пол обрушился водопад насекомой пакости. Благо хоть не на голову.

Видимо, сторожа подслушивали под дверью – готовые прийти на помощь высокопоставленному гостю, если высокородная паразитка пойдёт в разнос. Поскольку хватать и карать её не дозволено, опытные воины придумали, как устроить дочери Нанки «холодный душ». И ведь не придраться: мужики исполняли свои обязанности по содержанию всей местной «живности».

– А я ведь выросту! – зловеще проверещала Юлька со всей возможной угрозой в голосе, злорадствуя в адрес смывшегося труса в бусах. – Куда спасаться будете, олухи?!

Олухи в последний раз встряхнули перевёрнутым горшком. После чего удалились, не размениваясь на достойный отлуп.

Отшвырнув не употреблённую в «космической программе» Стрелку, Юлька вскарабкалась на помост. Оглядела, как всегда, шикарный стол. Прикинула, как далеко она убежит на этом «запасе», пока не научится воровать на местных базарах. Выходило негусто.

Если учесть, что выбраться из каземата – не то же самое, что выбраться из тюрьмы. Такой запасец она слопает ещё в тоннеле. Кто его знает, сколько придётся плутать по вонючему «метрополитену», где крыпсы не только гуляют, но и делают под себя. Может, он длинною в несколько километров. Или вообще круглый – будешь бегать по нему, как цирковая лошадь, пока не сдохнешь.

Для начала разумней всего сходить на разведку. До следующего – условно утреннего – приёма пищи уйма времени. Вот после него уже не пошляешься: притащится дедуля. Нужно ковать железо, пока его не спёрли.

Но с железом пришлось повременить. Она всё-таки чуток подзапуталась со временем, ибо наставник явился в середине приёма пищи. С таким видом, словно только что самолично открыл закон Ньютона.

– Присаживайся, досточтимый, – пришлось изобразить радость затворника, смакующего каждую возможность поболтать.

Дедуля важно кивнул и опустился на подсунутую ему подушку, так и оставшуюся валяться на помосте после прошлого обеда.

– Сегодня никаких богов с их деяниями и нравами, – нагло заявила могущественная малолетка. – Надоело.

– Что же ты хочешь узнать? – ничуть не смутился заметно осмелевший наставник.

– Самое насущное, – усмехнулась Юлька, наваливая старику на блюдо всякой всячины. – Птичьи ножки будешь?

– Буду, – покладисто кивнул дедуля. – Только немного. Я недавно ел.

Они слегка попрепирались по поводу калорийности его обедов и размахов её гостеприимства. Затем дружно уплели всё принесённое. Юлька сгоняла на свой помост и притащила к столу все подушки с покрывалами, что уместились подмышками. После чего она задала самый простой и важный вопрос:

– Досточтимый, а где я, собственно, пребываю?

– То есть, как? – не понял он, растерянно заморгав.

– Понятно, что дома у мамы, – проворчала Юлька и конкретизировала вопрос: – Как называется страна, где мы находимся? Это же страна?

– Конечно, – гордо задрал подбородок дедуля, выставив на обозрение острый кадык. – Наша благословенная земля прозывается Абиху́ш.

– Только страна или вообще вся известная тебе земля? Кстати, она большая?

– Она бескрайняя, – уважительно сообщил дедуля. – И простирается от одного моря до другого. А это очень и очень много. Можно идти из края в край нашей земли целый год, и не дойти до цели. А можно и два года, и пять.

– И сорок, – хмыкнула Юлька.

– Сорок вряд ли, – рассудительно отверг наставник.

– А что за моря её омывают? – не позволили ему скатиться в философствования. – Их много?

– Два великих, огромных, как небеса, моря, – тоном бывалого рассказчика затянул дедуля. – На востоке это море Апакра́пу.

– Что-то связанное с Богиней воды Ра́пу? – припомнила Юлька, как звали одну из жён Бога Хуша, которую тот вытащил из космического ящера вместе с остальным гаремом.

– Сие означает: правая сторона Богини Рапу, – пояснил наставник. – С древнейшего языка прародителей, на котором нынче говорят лишь жрецы. Или точней верховенствующая сторона. Как правая рука, что главней левой.

– Правая сторона Богини? – с трудом не заржала Юлька. – А на западе?

– На западе нашу землю омывают воды великого моря Накра́пу.

– Левая сторона Богини? – догадалась сообразительная ученица.

– Ты умная девочка, – одобрительно покивал дедуля и пояснил: – Тогда молвила Сотворённая из чрева Изначального Волоокая Богиня Ра́пу: как заходит солнце в ладье вечерней, как восходит оно в ладье утренней, как незыблемо небо, как длится творение мира, как буду я вечно подобно звезде нерушимой, так стану я простираться вкруг супруга моего Воссуществовашего из ничего могучего Хуша. Даруя жизнь и властвование вечности в бесконечности к югу от него, к северу, к западу от него и к востоку от него.

Глава 4

Я же твоё счастье?

Не зря настырные ящерки заставляли их сбиваться в кучу. Не давали расползтись, дабы переехать в «мир иной» всем семейством. Они с сыном чуток задержались «на том свете». Однако на этот попали одновременно. И «разброс попадания» оказался невелик. Во всяком случае, применительно к местности. И к единой «породе» разумных. А всё остальное…

– Ма?! – знакомо встревожился незнакомый богатырь.

Мышцы вспучились устрашающими буграми. Бугры украсились выпирающими сосудами. Казалось, вся эта махина вот-вот лопнет от натуги – гигант силился вырваться из пут. Которые – наконец-то, удосужилась разглядеть Юлька – с виду напоминали обычный канат необычного фасона. Вроде бы кожаный белый шланг. Скорей гладкая лиана толщиной в нынешнюю Юлькину руку: от нечеловеческих усилий гиганта её не сплющивало, как шланг.

Эта дрянь опутывала не всё тело Севки. Она охватывала петлями шею, обе руки и обе лодыжки. Пять несерьёзных для такого амбала петель, а шевельнуться не дают.

– Ты полегче! – невольно испугалась Юлька, когда гигант бросил заниматься ерундой и расслабился. – Пупок надорвёшь. Где его тебе купишь в этих палестинах? Они вон ещё штанов себе не изобрели. Троглодиты.

– Мозги себе купи, – выравнивая дыхание, просипел гигант.

– Да, это мой сын, – брякнула счастливая мать, вновь обретая землю под ногами.

И руки сами собой прилипли к лицу, закрывая его от Севки. Неистребимая привычка прятать от сына слёзы осталась с тех времён, когда они с Даяном бились за жизнь. Бились-бились, да не разбились. В обществе, где человек человеку людоед.

Неужели и Даяша где-то рядом? Господи! Пускай он будет рядом – с непривычным для себя отчаянием взмолилась Юлька. Как же сейчас нужна его спина – её надёжнейшее убежище. Просто свинство лишать женщину спасительной норы. Хуже, чем выгнать бедняжку из дому на мороз.

– Ма, только не начинай, – чересчур небрежно проворчал глыбообразный оболтус, будто бы в виду отсутствия проблем. – Нюни не распускай. Раз я тебя нашёл, остальное полная хрень.

– Он меня нашёл! – возвела Юлька очи горе, призывая в свидетели сводчатый каменный потолок.

– А ты, с какого перепуга сюда заползла? – спохватившись, задал сынуля резонный вопрос. – Наверняка свинтить намылилась. Ну, и чесала бы мимо.

– Тебя услыхала, – пробубнила в ладошки счастливая мать, глотая слёзы. – Как ты тут неприлично выражался на всё подземелье.

– И указал тебе верный путь к счастью, – развеселился Севка, у которого в души свалилась целая горная гряда. – Я же твоё счастье? Или у тебя и в этом направлении что-то изменилось?

– Раньше ты себя обзывал основополагающим направлением всех моих устремлений, – раздвинув пальцы, зыркнула Юлька на своё сокровище, которое не развеялось. – А сейчас просто счастьем.

– Не занудствуй, – хмыкнул Севка, придирчиво разглядывая то, во что превратили его мать. – Значит, теперь ты у нас малолетка. А чего такая дохлая? Не кормят?

– Кормят, – вздохнула Юлька. – А ты чересчур спокоен.

– Ма, ты чего? – непонимающе вытаращился красноволосый гигант. – Всё ж хорошо. Я просто знал, что ты где-то рядом.

– Знал? – засомневалась Юлька, заподозрив чадушко в браваде.

Несмотря на то, что и сама всё это время цеплялась за мысли о непременной встрече.

– Конечно, – твёрдо пробасил Севка. – Можно было сомневаться в том, что нас реально куда-то утащат. Слишком уж… фантастично. Но раз уж срослось, остальное тоже не фейк. Я жив, значит, и вы все живы. С чего мне сомневаться? Напрягало, конечно, что придётся вас искать. Но это уже мелочи.

– А собственное положение тебя не напрягало? – уточнила Юлька, оттопырив ворот наволочки и вытирая им щёки.

Наверняка развозя по лицу грязь – но, кого это волнует?

– С этим я справлюсь, – на этот раз не так уверенно заявил сынуля. – Лучше скажи, как тебя содержат. Апартаменты приличные?

– Не хуже твоих, – поднялась с пола Юлька.

Огляделась, прислушиваясь к тишине за дверью, торчащей дуплом в середине стены. И тут натолкнулась на пылкий и почти вожделеющий взгляд. Причём, вожделеющий не брутального Геракла, а именно её.

– Ты кто? – вежливо поинтересовалась на местном мурлыкающем языке у Севкиной соседки по «заседанию» в застенках.

Прежде замутнённый эмоциями материнский взор как-то обходил эту подробность стороной. А вот теперь приспело заняться обстановкой узилища – точной копией её собственного.

Девушка атлетического телосложения – как пишут в книгах – имела грубоватый, однако не лишённый привлекательности облик. Не лицо, а морда статуи колхозницы, но взгляд притягивает. Именно из-за взгляда весьма умных глаз – их ещё обзывают проницательными. У Севкиной же соседки огромные глазищи не проницали, а взламывали мозг тараном. Одно слово: Вейра.

Второй сногсшибательной подробностью была причёска узницы. Лишь обладательница попорченных скверной экологией волос способна всеобъемлюще оценить водопад золотистого великолепия, что заканчивался под коленками. Как такое носить в условиях чуть ли не первобытно-общинного строя – уму непостижимо. Интересно, у них мыло уже есть? Юльке его не приносили, а ведь она почти принцесса.

Глава 5

Враги приходят и уходят, а дети возврату или обмену не подлежат

Юлька подошла к сыну вплотную – никакой реакции со стороны мамкиного хвоста не последовало. Для начала она просто ткнула пальчиком в белый шланг. Её ничуть не удивило, что обрубок продолжал жить своей жизнью, вместо того, чтобы разлагаться. Или хотя бы пребывать в состоянии стазиса, чтобы не протухнуть, как положено любому куску мяса.

Испытуемый хвост при любом шевелении доставлял Севке массу паршивых ощущений. Так и норовил задушить бедного ребёнка – зараза! С Улеей та же история. Юлька диву давалась: как дети умудрялись так долго держаться? Заставь её простоять в нелепой позе несколько дней, давно бы предпочла освободительное удушение.

На прикосновение Юлькиного пальчика хвост мамаши отреагировал негативно. Мерзавец выгнулся, уходя от контакта и внезапно оторвал Севку от земли. После чего просто перетащил узника подальше от любопытной тыкальщицы. Прямо по воздуху! Из чего Юлька сделала вывод: выручить детей будет непросто.

Она вновь подкралась к сыну, намереваясь продолжить эксперименты с его дурацкими живыми кандалами. Время шло, и ощущение приближающихся неприятностей всё настырней теребило нервы. Второго контакта с пальцем проклятущий хвост не допустил: отволок пленника ещё дальше.

¾ Ма, что ты за ним таскаешься, как зомби? ¾ деловито покритиковал её Севка. ¾ Нашла время устраивать прелюдии. Прыгай на него с разбега, и…

¾ Загрызи, ¾ мрачно продолжила Юлька его новаторскую мысль.

¾ Для начала постарайся вцепиться обеими руками, ¾ проигнорировал подколку сынуля. ¾ От тебя вон даже змеи шарахаются. Вдруг и эта гнида уползёт?

Юлька невольно оглядела пол: у стен и вправду слиплись шевелящимися комками её старые знакомцы.

¾ Может, сначала меня? ¾ великодушно предложила Улея, золотые глазищи которой горели от нетерпения дурным огнём.

Женщина всегда поймёт, каково несчастной матери экспериментировать с жизнью собственного ребёнка.

¾ Может, заткнёшься? ¾ грубо отшил её Севка и скомандовал: ¾ Ма, давай! Поменьше думай. Наплюй и прыгни. Или мы тут все допрыгаемся.

Он был прав. Что бы с ним не сделал сволочной хвост, его хозяйка вряд ли обойдётся с бронзовоголовым хамом гуманней. Что-то подсказывало Юльке: ей не удастся выклянчить у мамаши такую игрушку – стерва сама ещё не наигралась. Так что…

Она кинулась к сыну на максимально выжатой из тела скорости. Чудом успела вцепиться в кусок хвоста, который шёл от его руки к ноге. Родео в Техасе – виденное в инете – показалось ей безобидными «прыгалками» на пухлом диване. Охотницу за чужими хвостами сдёрнуло с места, швырнуло вверх и приложило о каменную стену. Под которой Юлька и шлёпнулась на пол растопырившей лапки лягухой.

¾ Ты заметила?! ¾ восторженно осведомился Севка, предусмотрительно притушив громкость своего нового трубного гласа.

Юлька возмущённо булькнула в попытке обозвать его идиотом. Полноценные ругательства застряли в горле, перехваченном болью. Благо та опять не задержалась.

Чутка одыбав, незадачливая охотница взгромоздилась на четвереньки и потрясла головой. Навела резкость в обалдевших от встряски глазах и оценила результат внезапной атаки на врага. Правая рука и правая нога сына освободились от петель: этот фрагмент хвоста обвис мёртвой тряпкой. Но левые конечности и шея ещё оставались затянутыми упорной плотью, исполнявшей священный долг перед хозяйкой.

¾ Интересно, ¾ пробормотала Юлька под нос, осторожно поднимаясь на ноги. ¾ Сколько у мамаши хвостов?

¾ Три раза по девять, ¾ немедля просветила инопланетянку Улея. ¾ У Болва́та семь, а у меня пять.

¾ У кого семь? ¾ не поняла Юлька, примериваясь для нового прыжка.

С виду сторож сына никак не проявлял озабоченности насчёт возможных повторных атак. За неимением мозгов обычному куску мяса негде складировать опыт – что просто замечательное подспорье в борьбе.

¾ Не отвлекайся! ¾ слишком уж поспешно напутствовал сынуля.

¾ У Болва́та, ¾ чуть растерянно повторила Улея, обратив на раздражённого сокамерника вопросительный взор.

Ну, как тут вовремя спохватиться и не заржать? Да, никак. Юлька прыснула и поспешила запечатать рот грязными ладошками, сотрясаясь от смеха.

¾ Договоримся, что меня зовут Севка, ¾ мрачно предложил инопланетянин, обзаведшийся хвостами.

¾ Это плохая идея, ¾ предупредила его Улея. ¾ Для всех девятисущих ты Болва́т, тело которого занял. Или ты хочешь рассказать им…

Юлька стартовала в сторону родненького болвана, которому теперь отольются мышкины… то есть мамашкины слёзки. Пускай только возобновит привычку обзывать её инфузорией – подлец. На этой оптимистичной ноте она и промахнулась. Подлый хвост умыкнул Севку из-под самого носа, перетащив его к противоположной стене.

Не тратя времени на сетования, Юлька метнулась к ребёнку. Тот каким-то двенадцатым чувством уловил момент ухода врага «с линии атаки» и рявкнул:

¾ Влево!

Тело Юльки само собой дёрнулось, куда указали. И на этот раз руки достали-таки гадский хвост – буквально в последнюю секунду. Прежде чем отправиться в очередной полёт она успела заметить, как шланг скукожился в детских пальчиках. А, поднявшись на ноги и потирая ушибленный бок, оценила результат: левая сторона ребёнка свободна.

Глава 6

Он хороший мальчик: он маму любит

Время шло. Солнце жарило немилосердно. Задница Севки сокрушительно ввинчивалась в песок – песок в отместку заполонял всё пространство вокруг и во рту. Два булавообразных и три щёточных хвоста помогали когтистым лапам Любра вести земляные работы.

Пара бронзовых лиан торчала над местом раскопок антеннами – видимо, ловила сигналы опасности. Перископы – етить их не переетить, как любит изъясняться Илья Моисеевич.

– Знали бы вы, – со вздохом пробормотала под нос Юлька, – мой добрый проницательный старик, куда меня занесло. Никогда бы… Впрочем, именно вы поверили бы на слово. Не то, что некоторые.

Улея так и стояла на страже, не шелохнувшись – пятёрка её шлангов тоже изображала сторожевой частокол антенн. Прямо так, с ходу и не придумать: чем и что золотые хвосты улавливают в этом жерле пустынной топки? Шкура Вейры горела нестерпимым сиянием, олицетворяющим сказочные богатства. Это ж у неё каждая чешуйка может сойти за полноценную золотую монету. Если, конечно, кто-нибудь осмелится вырвать ту из живой гигантской ящерицы.

В разрезе дизайна – рождались в башке Юльки и вовсе уж дурацкие мысли – даже неплохо, что её собственная шкура будет просто белой. Без сияний и блеска. Сдержанно и благородно. Как у малютки-убийцы, по которой она, кажется, соскучилась. Вот ещё небывальщина – хмыкнула сентиментальная выдумщица, покачав головой. Придёт же на ум.

– Ты похожа на бомжа из канализации, – порадовал комплиментом почтительный сын любимую маму.

Задумавшись, та и не заметила, что рытьё котлована завершено. Сквозь щёлку в расплавившихся веках Юлька различила довольную морду Севки в его человекообразной форме. Красноглазый рыжий батыр с рекламным загаром возлежал на соседнем бархане. И с непередаваемым удовольствием пялился на золотую задницу, торчавшую в импровизированном колодце. Что-то она ему навевала.

В Юльке воспрянула духом надежда на внуков – ей и ящерицы вполне сойдут. Она не привередлива. В ТОЙ жизни Севка не внушал надежд на обретение серьёзного отношения к вопросу женитьбы. Есть такая порода дармоедов, у которых на лбу проштемпелёвано: неистребимый холостяк. Впрочем, может, она и не права. А теперь уже в обратном не убедиться.

Улея вылетела из котлована горящей кометой – словно её там цапнули за нос. Длинный мясистый синий язык облизал морду. Выпуклые влажные линзы глаз выжидательно уставились на Юльку.

– Лакать из грязной лужи?! – вяло возмутилось брезгливое человекообразное.

– Да, моветон, – снисходительно подначил Севка, почёсывая голое пузо, слепленное из сексапильных бугров. – Сдохнешь от жажды, но знамя цивилизованности не уронишь.

– Понос не лучший спутник в гонках на выживание, – напомнила Юлька.

– А то и вовсе козлёночком станешь, вместо ящерицы, – сочувственно юродствовал ребёнок. – И вся польза от тебя потянет на вшивый килограмм шашлыка. Да парочку заготовок для якутской резьбы по кости. Ма, лезь в яму и не манерничай. Я для кого старался?

Юлька добросовестно следовала совету поддерживать в ребёнке стремление «стараться для неё». Пришлось подняться и отправиться на водопой. У осыпающегося края траншеи она замешкалась, опасаясь, как бы этот колодец не стал её могилой. Золотая лиана тотчас обвила пучок тонких костей в пропылённой наволочке и сверзила вниз. Там почти положила Юльку на пузо, но отпускать не стала: подстраховывала неловкого человечка.

Перед глазами забликовала крохотная лужица в широком ореоле мокрого песка. Из такой даже ладошкой не зачерпнуть – окончательно скисла опытная пользовательница водопровода. Вздохнула, вытянула губы трубочкой и принялась втягивать скудную порцию так необходимой для жизни воды.

Провозилась долго: приходилось ждать, когда после трёх глотков лужица восполнит свои запасы. Интересно: как с этим обстоит у ящеров? Оба явно налакались от пуза. Насос у них там, в пасти, что ли?

Напившись, Юлька задрыгала ногами, и золотой хвост выдернул её наверх. Где без пересадки усадил на раскалённую чешуйчатую спину. Бронзовая туша Севки уже мелькала далеко впереди. А ещё дальше сквозь знойное марево едва просматривалось нечто, похожее на полоску растительности.

До которой Улея долетела с похвальной быстротой. Ещё больше вдохновляло то, что растительность произрастала не в компактном оазисе, а в самом настоящем лесу. Поразительная штука: вот пустыня, а вот тебе сразу джунгли. Будто некий халтурщик склеил две фотографии, не заботясь об их содержимом.

Джунгли оказались редковатыми и какими-то понурыми. С тощими пальмами, половина листьев которых высушены чуть ли не до хруста. Но всё-таки они давали тень и, возможно, укрывали от погони. К тому же обещали наземный источник воды, из которого можно ещё и умыться.

Юлька приготовилась к привалу, суматошно прикидывая, на что употребить время отдыха. Зря старалась. Любр с Вейрой продолжали нестись вперёд, лавируя между корявыми закособоченными стволами каких-то лиственных деревьев, похожих на акацию. Поразительное дело: Улея знала, что нужно делать, а Севка-то ни в одном глазу. Но сын выглядел в точности таким же уверенным.

Не могла же Вейра за несколько дней плена обрисовать инопланетянину всю картину здешнего мира. Включая его географию, ботанику и традиции народов. Ещё менее вероятной представлялась гипотеза, будто этот оболтус всё запомнил до состояния «применения на местности».